облако тэгов
Беллона зовёт. Грозит алым, как Марс, яблоком солнечного диска, угрожающим испепелить мир. "Дальгрен" — яблоко раздора между коллегами по НФ-цеху и камень преткновения для жанровых определений. Впервые на русском роман, в котором множество точек восприятия сгорают в одном огромном солнечном шаре, оставляя читателю самостоятельно решать, как пересекаются в этом тексте пути автора, главного героя и того, кто читает книгу. Впервые роман позиционируется для читательской аудитории не как научно-фантастический, поэтому в издательстве "Азбука" "Дальгрен" в переводе Анастасии Грызуновой выходит в серии "Большой роман" — в той же, где выходят книги Джулиана Барнса, Дэвида Митчелла, Майкла Шейбона, Ричарда Адамса.
Один из самых удивительных бестселлеров минувшего века, которому абсолютная фантастичность, или скорее — фантасмагоричность и сюрреалистичность, не помешала получить от критиков и читателей эпитеты вроде "философского лабиринта", "большого романа со множеством точек входа", наследующим монументальности Джеймса Джойса и романтизму Кольриджа и Китса, "американского магического реализма" и американской же "поэтической интерпретации" самых жёстких произведений Ирвина Уэлша. В кипящем яростном котле этого текста плавятся отзвуки прозы Кормака Маккарти и Владимира Набокова, мифов и поэзии, социальных бунтов и культуры хиппи, все оттенки чёрной и белой кожи.
"Дальгрен" по внешним признакам относят к научной фантастике, но не так прост был Дилэни, уже написавший в 60-х свои главные романы в жанре НФ. С самого начала он во всём был ниспровергателем устоявшихся традиций. Чернокожий автор добился успеха в довольно консервативной среде тех, кто пишет и читает научную фантастику (к 70-м Дилэни уже был четырежды лауреатом премии "Небьюлы" и один раз — "Хьюго"). В рамках жанра НФ с самого начала искал новые выразительные средства, которые позволили бы фантастике не просто раздвинуть жанровые границы, а стереть их. Так же сам Дилэни, родившийся в Гарлеме, всем, что он делал и чего добился в жизни, доказывал, что в жизни, как и в литературе, нет ограничений. Даже своей сексуальной ориентацией Сэмюел Дилэни (ещё в детстве он осознал свою натуру) бросал обществу вызов, но при этом даже в этом умудрился выйти за рамки: Дилэни был женат на женщине. Его жена — переводчик, поэт и критик Мэрилин Хакер. Ещё до замужества Мэрилин не скрывала, что она лесбиянка, но это не помешало паре родить дочь Айву. Девочка появилась на свет в тот же год, когда её отец закончил работу над самым сложным своим текстом — романом "Дальгрен". Ни до, ни после этого романа Дилэни так глубоко не уходил в литературные лабиринты.
О периоде его жизни и творчества, предшествовавшим "Дальгрену", Василий Владимирский написал для Bookmate journal как всегда отличную статью. Какой ритм привнёс в мир и научную фантастику 60-х чёрный вундеркинд, можно прочитать в материале "Писатели, изменившие научную фантастику XX века".
Что было после романов "Вавилон—17", "Пересечение Эйнштейна" и "Нова"? "Нова" была издана в 1968 году. Дилэни было к тому моменту 26 лет. Он уже написал семь выдающихся научно-фантастических романов. Что ещё он мог сказать в жанре научной фантастики, который уже изменил? Он решил взорвать солнце — и на пять лет погрузился в работу над текстом, споры о котором не утихают до сей поры. В частности, споры о том, как читать этот текст и как воспроизводить его на других языках. Достаточно почитать форум ФЛ, где после публикации на сайте издательства "Азбука" ознакомительного фрагмента, разгорелся спор о том, как правильно переводить такой текст — с кавычками в прямой речи или без, с разбивкой на абзацы или без.
Специфика таких текстов, как "Дальгрен", в том, что каждый читатель остаётся с ним один на один в нелинейном метафизическом пространстве, в котором и восприятие действительности во время чтения текста, и сам текст меняются с каждой секундой и каждой страницей, с каждым пройденным или преодолённым этапом в повествовании. В итоге читатель понимает, что текст не был физической структурой, что он был ключом к восприятию идеи, вокруг которой выстроил лабиринт слов автор. Как ни представляй физически такой текст, это не будет его истинной формой. Ключ каждый читатель видит по-своему, и текст в печатном виде представляет собой не более чем стоп-кадр в некий неопределённый момент. Такие тексты живут только тогда, когда их читают, когда слова воспринимает сознание. И только в сознании текст обретает те форму и структуру, к каким читатель готов. "Дальгрен" — тот самый ключ, который не просто раздвигает границы или уничтожает их, отменяя жанровые особенности и лингвистические незыблемые структуры, а отменяет саму норму. В том числе языковую.
Такие тексты, как "Дальгрен", создаются не для того, чтобы создать некую норму — формы, передачи смысла. Как бы ни приходилось читать этот текст — с кавычками в прямой речи и без абзацев, в более привычной передаче речи на письме или как внешне бессодержательный набор набор букв, из которого только наложением особого шаблона можно вычленить связные фразы, — всё равно он останется только ключом, не дверью. Именно по этой причине "Дальгрен" стал в своё время предметом столь разнообразных трактовок, и даже ожесточённых споров, считать ли роман фантастикой или нет, прекрасный это текст или отвратительный.
Филип К. Дик (сам — автор весьма своеобразных текстов) и Харлан Эллисон возненавидели "Дальгрен". Эллисон честно признавался, что так и не справился с книгой, сдался после 361 страницы в тщетной попытке понять, зачем это всё. Уильям Гибсон (его статья "Рекомбинантный город" предваряет в издании от "Азбуки" текст романа) признавал непостижимость авторской задумки и считал, что Дилэни создал загадку, которую не нужно было разгадывать, достаточно было принять её как часть существующей реальности. Существует мнение, что первое предложение "Нейроманта" (перевод Михаила Пчелинцева) ("Небо над портом напоминало телеэкран, включённый на мёртвый канал.") — это дань Гибсона "Дальгрену" Дилэни. Так отец киберпанка перекинул мостик к своему роману из вступления "Дальгрена" (перевод Анастасии Грызуновой):
цитатасобой ранить осенний город.
И взвыл, дабы мир дал ему имя.
Изпотьма ответило ветром.
Уильям Гибсон в молодости:
Роману доставалось и сильнее, чем выразился Эллисон. Его называли самым большим разочарованием в научной фантастике с тех времён, как "Хайнлайн выставил себя дураком", написав "Не убоюсь зла". Возможно, всё дело в восприятии. До "Дальгрена" Дилэни был молодым и весьма талантливым писателем-фантастом. В "Дальгрене" он не просто сменил интонацию, а изменил правила игры. Поэтому при всех признаках модернистской антиутопии "Дальгрен" — это не чистая НФ. И это увидел Гибсон.
Вот что он пишет в предисловии к роману:
цитата"Я вписываю «Дальгрен» в такой исторический контекст:
Все, кто сейчас моложе тридцати пяти, не помнят сингулярности, что объяла Америку в шестидесятых годах двадцатого века, а поколение, которое испытало эту сингулярность на собственной шкуре, в основном, я так понимаю, предпочло амнезию и отрицание."
К моменту, когда вышел "Дальгрен" (первое издание увидело свет в издательстве Bantam в январе 1975 года, а работал над романом писатель на протяжении нескольких лет, с 1969 года), американцы уже вполне научились отрицать реальность, в которой они ещё недавно побывали. Они не хотели вспоминать о 60-х, когда по стране прокатилась волна чёрных бунтов. Америка на время превратилась в настоящие джунгли, а точнее — в выжженную территорию, в некое подобие мира после Апокалипсиса, где правит не закон, а ярость. Чёрное население вышло на улицы, чтобы требовать, громить, ломать, чтобы насиловать и грабить белых. Институты власти самоустранились, улицы превратились в огненные реки боли, ужаса и смерти.
Последствия одного из чёрных бунтов в Америке 1960-х:
Ещё в семидесятых, с неспешной прозорливостью пророка Дилэни, описал современное общество. Не мировое, а ту его часть, где очень остро в этом году встал вопрос, всякая ли человеческая жизнь важна, или ценность зависит от цвета кожи. Почему только в этом году? Это вопрос к обществу. Видимо, катастрофа, произошедшая со всем миром, обнажила социальное расслоение общества в отдельных регионах планеты. Пандемия не просто разрушила привычный уклад, она в некотором смысле подвела человеческое общество к краю. Вглядываясь с края в бездну, часть общества в ужасе отошла, а часть преисполнилась первобытной ярости. Всё, как в "Дальгрене". Именно поэтому это не фантастический роман, а текст, творящий новую мифологию на многочисленных временных слоях, заполненных осколками и отголосками мифов былых цивилизаций.
Город Беллона прямиком отправляет к римской богине войны, супруге Марса. Сам Марс в абсолютном воплощении божества (подобно тому, как японцы видят в Солнце лик верховного божества и прародительницы всех императоров — Аматэрасу) — это огромный и зловещий солнечный диск, нависший над затерянным где-то на Среднем Западе городом. В городе произошла катастрофа, отбросившая его жителей далеко назад в эволюционном развитии. Здесь больше нет благ цивилизации, вроде телефона, электричества, телевидения. Здесь больше не действуют законы. Вообще никакие — ни морали, ни физики, ни логики. Это место, лишившееся основы, почвы под ногами. И люди, населяющие это место, лишились самого главного — понимания, кто они и зачем. Им остаётся только одно — отдаться хаосу, приветствовать насилие, выживать любой ценой.
В этом хаосе идёт к неведомой цели парень Шкет (в оригинале — Kid). У него одна нога босая. Он ничего не помнит о себе, но твёрдо уверен, что он американец. Он приходит в город, где правит насилие. В Беллоне героем стал Джордж Харрисон — чёрный парень, кто во время беспорядков изнасиловал белую девушку. Он не просто утвердил своё право сильного и отомстил за все притеснения чернокожих, он совершил поступок, который стал чем-то из ряда вон выходящим даже в этом странном замкнутом пространстве, где умерла цивилизация, законы и мораль. Беллона — это дикий зачарованный лес, по которому Шкет странствует, как некое древнее божество в поисках чего-то, что наконец даст ему точку опоры или отсчёта. Что-то, на чём можно зафиксироваться.
Он встречает Ланью — девушку, которая играет на губной гармошке. И звуки её музыки очаровывают. Шкет и Ланья вместе. Они занимаются сексом. Они пробуют всё, что доступно их воображению. В их постели оказывается несовершеннолетний мальчик. Они живут так, как действует на них окружающая обстановка. Секс в окружении насилия — единственное, что даёт какую-то связь с реальностью, где сексуальная раскрепощённость, как в коммуне хиппи, вполне вписывается в стремление Шкета понять, кто же он на самом деле. Жизнь Шкета в Беллоне, как и его образ, напоминают о боге Пане. Босая нога, музыка, секс, а позже попытки Шкета стать поэтом, записывая стихи в найденную им записную книжку.
Подобных отсылок к мифологии в романе при желании можно найти немало. Здесь женщина превращается в дерево, как в мифе о Дафне, а странные люди, встречающиеся Шкету в городе, можно представить в образах различных персонажей греческих и древнеримских мифов — от Юпитера до Харона.
При этом не стоит пытаться подчинить всё, что происходит с героями, ритму и логике линейного повествования. Как уже упоминалось, "Дальгрен" — это роман со множеством входов и, может так статься, без единого выхода. Это текст, свитый в кольцо из множества элементов, каждый из которых способен изгибаться в своём направлении. И выходя из текста, можно оказаться в самом начале, как будто ещё только в него заглянул...
"Дальгрен" — это вечный круговорот тем, в которых можно углядеть и социальное высказывание, и прогноз, и вечный сюжет о поисках себя в мире, который постоянно обнуляет любые стремления обрести уверенность в завтрашнем дне.
Иллюстрация Дина Эллиса к первому изданию романа "Дальгрен":
Для такого романа крайне непросто создать обложку, которая бы подготовила к тому, что ожидает внутри. Оформление "азбучного" издания переосмысляет оригинальную обложку первого издания романа. В 1975 году роман был издан с иллюстрацией американского художника Дина Эллиса, который как раз в 60-х годах создал много знаковых обложек для книг Айзека Азимова, Артура Кларка, Рэя Брэдбери, Фрэнка Герберта, Ларри Нивена, Андрэ Нортон и других.
Обложка первого издания романа "Дальгрен" (Bantam Books, январь 1975):
Кстати, иллюстрация к сборнику Брэдбери "Человек в картинках" авторства Дина Эллиса стала культовой работой и была продана на художественном аукционе за 45 000 долларов.
Дин Эллис был тем художником, кто смог верно прочувствовать настроение романа Сэмюела Дилэни. Основной чертой его иллюстраций обычно были некие циклопические образования или конструкции, порой весьма причудливые, на фоне которых, как в прозе Лавкрафта, человеческие фигурки кажутся малозначительными. И огромное солнце над Беллоной — городом, где роль человеческого разума явно преувеличена — изображено Эллисом на обложке во всей мощи.
Примеры работ Дина Эллиса:
Как итог пространных и нелинейных размышлений о роли, значении, смысле и жанровой принадлежности одного из самых необычных романов минувшего века от одного из самых необычных фантастов столетия — комментарий от переводчицы Анастасии Грызуновой. Впервые переводить на русский такой непростой текст — это был настоящий вызов. И на вопрос, чем же для неё оказался текст, как она восприняла его, Анастасия дословно ответила следующее:
"Я тут, кажется, на вопрос "чем необычен "Дальгрен" должна, как один персонаж в нём советует, придумать публичный ответ. Короткий публичный ответ такой: он взрывает мозг напрочь. Это был очень странный опыт (с каждой книжкой опыт странный, но если с книжкой любовь, он, понятно, страннее стократ). Перевод — это же такой моноспектакль: ты говоришь чужими голосами (автора, но не только — голосами персонажей тоже), актёрский такой трип, всякий раз. Но с "Дальгреном" ты в основном играешь человека с довольно прихотливыми искажениями картины мира неясной природы — а подход требует этим человеком быть, и, короче, эти призмы-зеркала-линзы картину мира ощутимо искажали и мне — в том числе далеко за пределами собственно текста. Помимо многого прочего, в "Дальгрене" есть такая тема: условно "психически здоровый" человек снова и снова пытается понять, как устроено "безумие" (с учётом всего, что мы узнали с 1974 года, терминология условна) — и, guess what, снова и снова не может. Вот я тоже вряд ли смогу объяснить, что происходит, когда ты — не очень ты, потому что ты говоришь чужим голосом, и этот голос таков, каков он в "Дальгрене", — голос человека, у которого настолько текучие и необязательные отношения с реальностью.
При этом, поскольку Дилэни, к счастью, не считает нужным себя объяснять, вычислять ключи к этому тексту — какие-то внятные резоны не того даже, что в нём происходит (версий возможно немало, их выстраивает тот, кто читает), а просто Почему Он Такой, — это отдельная прекрасная история. Пока читаешь, ключи иногда падают тебе на голову с потолка, всякий раз довольно неожиданно, когда думаешь совсем о другом, потому что текст думает о другом. И поскольку я тут тоже читатель, соблазн выстроить стройную линейную версию был очень, конечно, велик. Я в какой-то момент рисовала схему (эпизоды, красные верёвочки обозначают связи между событиями — чувствовала себя натурально conspiracy nut, очень новый дивный опыт) — короче, надо ли говорить, что у меня получилась закольцованная структура? Не раз закольцованная, такими петлями. Сто тысяч раз все уже сказали, что "Дальгрен" нелинейный, это multi-point entry novel, но как же не попытаться выстроить космос из хаоса, да? А "Дальгрен" — коан на 900 полос, сколько ни тасуй и ни замыкай, линейности не предвидится. То есть, если вдуматься, космос мы в нём в итоге, видимо, и наблюдаем.
Желаю, короче, занятного чтения."
Обложка первого издания романа в переплёте (Gregg Press (Бостон), 1977):
Перед тем, как читать роман, вспомните цитату одного из критиков, который настолько проникся Беллоной, что сказал: "На самом деле Беллона — это не какой-то один выдуманный город. Дилэни создал и описал в образе города огромную фреску из всех городов на земном шаре. От Балтимора до Лондона Беллона — город мира и город, представляющий мир".
Аннотация:
«Дилэни — не просто один из лучших фантастов современности, но и выдающийся литератор вообще говоря, изобретатель собственного неповторимого стиля», — писал о нем Умберто Эко. «Дальгрен» же — одно из крупнейших достижений современной американской литературы, книга, продолжающая вызывать восторг и негодование и разошедшаяся тиражом свыше миллиона экземпляров. Итак, добро пожаловать в Беллону. В город, поражённый неведомой катастрофой. Здесь целый квартал может сгореть дотла, а через неделю стоять целёхонький; здесь небо долгие месяцы затянуто дымом и тучами, а когда облака разойдутся, вы увидите две луны; для одного здесь проходит неделя, а для другого те же события укладываются в один день. Катастрофа затронула только Беллону, и большинство жителей бежали из города — но кого-то она тянет как магнит. Бунтарей и маргиналов, юных и обездоленных, тех, кто хочет странного…
«Город в прозе, лабиринт, исполинский конструкт… „Дальгрен“ — литературная сингулярность. Плод неустанной концептуальной отваги, созданный… поразительным стилистом…» (Уильям Гибсон).
Впервые на русском!
ISBN 978-5-389-14010-3
896 страниц
Ознакомительный фрагмент (без вступительной статьи Уильяма Гибсона) — во вложении.
