13. В рубрике «Встреча с писателем» публикуется интервью, которое член редакции журнала «Фантастыка» Рафал Земкевич/Rafal Ziemkiewicz взял у известного польского социолога и не менее известного писателя НФ Эдмунда Внук-Липиньского/Edmund Wnuk-Lipiński.
ФАНТАСТИКА ПОЗВОЛЯЕТ БОЛЬШЕ СКАЗАТЬ…
(Fantastyka pozwala powiedzieć więciej…)
Рафал Земкевич: Вы ученый – социолог. Как это сочетается с написанием научной фантастики?
Эдмунд Внук-Липиньский: Иногда с трудом, но трудности эти возникают прежде всего из необходимости каждый раз приспосабливаться к иной условности. По сути дела, однако, я, усаживаясь за письменный стол, всегда хочу ознакомить читателей с теми проблемами, которые, как я считаю, заслуживают этого. В моем случае проблемы одни и те же, вот только не все вмещается в рамки научной работы.
Рафал Земкевич: И вы именно поэтому принялись писать научную фантастику?
Эдмунд Внук-Липиньский: Да, это было главной причиной. «Круговорот памяти» появился именно потому, что, используя – назовем это так – «социологические» средства, я не мог выразить то, что меня мучило под конец 70-х годов.
Рафал Земкевич: В эти же годы вышли из печати несколько произведений, очень похожих на ваш роман. Вы знакомы были с их авторами, можно ли говорить о каких-то взаимных влияниях?
Эдмунд Внук-Липиньский: Тогда, наверное, вообще не было никакого такого места, где собирались бы люди, профессионально занимающиеся фантастикой. Я, во всяком случае, попал в такую среду лишь в 80-х годах, спустя пару лет после публикации романа. Мне кажется, что вторая половина 70-х годов сотворила некий специфический интеллектуальный климат. В этом климате повысилась чувствительность многих людей к проблемам общественных систем, у них появилась нужда в их более глубоком осмыслении. Отсюда и взялась похожесть произведений, которые ныне считают каноном социологической фантастики.
Рафал Земкевич: Давайте поговорим об этом. Почему дебютировавшие тогда авторы обратились именно к фантастике? Была ли это – как считают многие – попытка обойти цензурные препоны?
Эдмунд Внук-Липиньский: Думаю – нет. Ни перед Оруэллом, ни перед Хаксли не возвышались ведь никакие цензурные препоны, но они, несмотря на это, прибегли к тем же условностям. Не «вместо того», а потому, что конвенция фантастики открывала перед ними бóльшие возможности, они могли благодаря ей сказать больше и сделать это выразительнее, чем в любой другой конвенции. То же самое послание, вставь они его в рамки, скажем, реалистического романа, не прозвучало бы столь же громко и остро. Но я знаю, откуда берутся мнения, которые вы процитировали. Социологическую фантастику зачастую воспринимают неправильно, выискивая в ней исключительно аллюзии на актуальные события и нынешние общественно-политические взаимоотношения. А это вздор: литература не может складываться из одних аллюзий. В ней возводится определенная метафора мира, которая может быть отнесена не только к одному, конкретному обществу «здесь и сейчас».
Рафал Земкевич: Это касается и “Круговорота памяти”?
Эдмунд Внук-Липиньский: Этот роман родился в результате определенного эксперимента: мысленного моделирования общества в соответствии с тенденциями, проявлявшимися тогда в окружении нашего мира – при понятном условии их внедрения в жизнь и укоренения в ней. Как я уже сказал, в рамках научной работы я сделать этого не мог. Наука направлена на исследование того, что существует, а не того, «что было бы, если…»
Рафал Земкевич: То есть вы поступили точно так же, как и авторы из «конюшни Кэмпбелла»? С той лишь разницей, что предметом их рассмотрения были точные науки?
Эдмунд Внук-Липиньский: Я хотел написать то, чего в научной фантастике не хватало лично мне. Ну и, конечно, использовать при этом те знания, которые дала мне моя наука.
Рафал Земкевич: Можно ли в таком случае утверждать, что социологическая фантастика совершила перелом в польской НФ? Ведь метода ее написания идентична той, которая используется в классической научной фантастике – лишь материал другой.
Эдмунд Внук-Липиньский: Тут вопрос ярлыков. А ярлыки важны прежде всего для читателей, поскольку они помогают им ориентироваться среди книг. Для автора они не имеют такого значения. Я, впрочем, когда пишу, не втискиваюсь в рамки существующих классификаций, а скорее наоборот – несколько затрудняю жизнь классификаторам. Кроме того, нужно помнить, что фантастика – хорошая фантастика, а не та, которая «про чудовища» – всегда предоставляет возможность подумать над тем, как в построенной автором действительности будет вести себя человек. Как станут функционировать в ней моральные дилеммы, озвученные еще в античных трагедиях.
Рафал Земкевич: Боюсь, что у классификаторов и без этого хватает работы. Трудно обозначить границы социологической фантастики, по правде говоря, в ней много чего такого, что ничем с этим термином не связано.
Эдмунд Внук-Липиньский: Например, некоторые из путешествий Ийона Тихого, в которых Станислав Лем проявил абсолютный социологический слух, показывают, каким образом человеческие общества порабощаются доктриной. А ведь это писалось задолго до того, как появилось название social fiction. Литература в этом отношении подобна общественным наукам: стоит в ней зародиться какому-то новому течению, всегда оказывается, что кто-то когда-то уже подобным образом мыслил и писал. Есть также такие произведения, которые не относят к социологической фантастике, хотя, по моему мнению, они таковой несомненно являются. Говоря это, я думаю прежде всего о «Малом Апокалипсисе» Конвицкого.
Рафал Земкевич: Поговаривают также, что социологическая фантастика появилась у нас как литература из под знака «вместо».
Эдмунд Внук-Липиньский: Ну и зря поговаривают, я уже объяснил почему. Она бы, наверное, все равно развилась, несмотря ни на что.
Рафал Земкевич: Я понимаю это «вместо» несколько иначе. То есть вместо не того, что литература главного потока дать не могла, а того, что она дать не сумела. Один из выдающихся литературоведов как-то сказал, что искусство на пути своего развития что-то потеряло, и это «что-то» подобрала массовая культура. Сказанное можно распространить и на нашу фантастику: она попросту подхватила то, что реалистическая литература отбросила или преобразовала в нечто, совершенно не перевариваемое читателями.
Эдмунд Внук-Липиньский: Соглашусь с этим. Впрочем, это одна из основ моего писательского творчества: высказывая нечто для меня важное, я всегда должен думать о том, в какой форме это делаю. Чтобы эта форма была, короче говоря, привлекательной. Поэтому я всегда стараюсь заинтриговать читателя динамичным сюжетом – это ведь общепринятый и честный прием. И лишь тогда я могу рассчитывать на то, что читатель не задержится на этой первой, фабульной, оболочке, что он пойдет вглубь, начнет задавать себе вопросы. Почему мир, описанный в романе, такой, а не другой? Почему судьбы героев романа сложились так, а не иначе? И какое отношение к этому имеет наш мир, как соотносятся с судьбами героев наши судьбы? Если по меньшей мере у нескольких из читателей такие вопросы появятся, прекрасно – так и было задумано.
Рафал Земкевич: Благодаря такому принципу фантастика нынче сильно влияет на общество.
Эдмунд Внук-Липиньский: Это, пожалуй, преувеличение. Конечно, каким-то образом чтение фантастики может влиять на формирование убеждений, но ведь по сути дела фантастика доходит лишь до малой части потенциальных потребителей. Очень малой, если сравнить эту часть с той, которую составляют читатели Мицкевича или Сенкевича. Исследования показывают, что именно классика оказывает на наше общество относительно наибольшее влияние. Трудно, впрочем, этому удивляться.
Рафал Земкевич: Социологическую фантастику упрекают в том, что она сосредотачивается на описании драм обществ или систем, почти не уделяя внимания драмам живущих в этих обществах и системах людей. В «Круговороте памяти» герои были довольно-таки безличными, они существовали лишь настолько, насколько были нужны для сюжета…
Эдмунд Внук-Липиньский: Да, мне уже приходилось выслушивать такие упреки. Поэтому я старался в «Полураспаде» выявить прежде всего человеческие страсти, боязни и надежды – система служила лишь фоном. В третьей части трилогии, озаглавленной как «Учредительное убийство», я старался показать уже и то, и другое. Посмотрим, насколько мне это удалось.
Рафал Земкевич: В начале 80-х годов социологические романы читались рецензентами и фэнами с неподдельным интересом. Теперь же, как мне кажется, маятник качнулся в другую сторону. Можно встретить мнение, что в этих романах сказано уже почти все то, что наша социологическая фантастика собиралась сказать.
Эдмунд Внук-Липиньский: С тем же успехом можно заявить, что в «Утопии» Мора и «Городе Солнца» Кампанеллы было сказано все возможное о проблемах существования человека в обществе. Однако наш мир меняется, неустанно появляются новые проблемы, которые должна поднимать и освещать литература. Я считаю, что дальнейшее развитие социологической фантастики будет связано не столько с укреплением уже построенной конструкции, сколько с поиском новой парадигмы мышления о месте человека в обществе. У жанра огромные возможности в этом отношении.
Рафал Земкевич: В четвертом выпуске «Литературного альманаха» издательства «Iskry» прозвучало такое высказывание Вацлава Садковского: «Science fiction выросла из балаганной литературы, возбуждающей у читателей нездоровые эмоции, и лишь со временем облагородилась. У нас жанр, похоже, вырастает из прорицательства, авторы НФ с ходу берутся за решение проблем, тяжесть которых неподъемна для жанра».
Эдмунд Внук-Липиньский: По-моему, каких-то неподъемных для жанра проблем быть не может. Могут быть проблемы, неподъемные для писателей, но это ведь совсем другое дело. А что касается происхождения science fiction, то это чистая правда. Кино зародилось в ярмарочных киосках, родителями театра были уличные жонглеры. Да и сама литература в прежние века тоже далеко не всегда могла похвастаться хорошей репутацией. Так что тут нам стыдиться нечего.
Рафал Земкевич: Вы пишете сравнительно мало…
Эдмунд Внук-Липиньский: Писательство – не основное мое занятие. Я прежде всего социолог. И «воскресный писатель» -- такое определение я дал самому себе когда-то в разговоре на подобную тему.
Рафал Земкевич: …Пишущий в традиционной манере. Я знаю многих людей, которые такую литературу списывают со счета, поскольку, по их мнению, так писали в XIX веке.
Эдмунд Внук-Липиньский: Для меня форма – не главное. Я стараюсь лишь, чтобы написанное с интересом читалось. А поскольку занимательно писали главным образом в XIX веке…
Рафал Земкевич: И вас никогда не привлекал «поток сознания»?
Эдмунд Внук-Липиньский: Я не люблю эффектных экстравагантностей в литературе. Хотя, конечно, можно найти немало книг, в которых определенные формальные приемы помогали наилучшим образом передать читателю авторское послание. Хотя бы тот же «Заводной апельсин» Берджесса.
Рафал Земкевич: Вот-вот, и я об этом…
Эдмунд Внук-Липиньский: Я как-то никогда не задумывался над тем, какие формальные приемы стоит использовать в романе – может быть, как раз потому, что я – «воскресный писатель»: попросту сажусь за стол и пишу. И пока что традиционной формы мне всегда было достаточно.
Рафал Земкевич: Но ваши романы необыкновенно тщательно сконструированы – вплоть до мельчайших деталей и подробностей. С трудом верится, что это результат единственно вашей интуиции.
Эдмунд Внук-Липиньский: Но это именно так. Мацей Паровский, сравнивая результаты моего литературного творчества с текстами Марека Орамуса -- уж не помню, то ли в напечатанной рецензии, то ли в разговоре, – заявил, что у Орамуса написанное «идет из нутра», а я возвожу тщательно запланированную конструкцию, в которой нет места ничему спонтанному. Быть может, со стороны это и в самом деле так выглядит, но эта видимость ошибочна. Садясь за письменный стол, я, конечно, держу в голове какой-то замысел, но он функционирует только как стартер. Несколькими страницами позже персонажи начинают жить собственной жизнью, и я должен прилагать старания, чтобы поспевать за ними. Я в общих чертах знаю, как тот или другой герой поведет себя в сложившихся условиях, и слежу за тем, чтобы это их поведение было психологически достоверным. А остальное происходит по сути само по себе. То есть совершенно спонтанно. Петр Шулькин одно время подумывал об экранизации «Круговорота памяти». Готовясь к написанию сценария, он попросил меня дать ему «лесенку», то есть схему взаимозависимости между героями. А я никак не мог взять в толк, о чем это он говорит.
Рафал Земкевич: Такая научная фантастика, какую пишете вы, постепенно переходит у нас на позицию «классической» фантастики. Появляются новые течения, в тяжких муках рождается польское фэнтези. Сейчас конкуренция сильнее, чем в те времена, когда вы начинали писать?
Эдмунд Внук-Липиньский: Да, и пусть она еще усилится. Чем больше различных течений, тем лучше – это значит, что жанр живет. Однако я думаю, что социологическая фантастика как жанр может еще долго не бояться конкуренции.
Рафал Земкевич: Я надеюсь, что к тому моменту, когда это интервью напечатают, «Полураспад» появится на рынке. Третий роман, «Учредительное убийство», уже находится в издательстве «Iskry».
Эдмунд Внук-Липиньский: Да, и он завершает цикл. В нем содержится один замысел, который, я надеюсь, можно будет заметить после прочтения всех трех частей трилогии. Но пока об этом не стоит говорить. Книги должны сами себя защищать.
Рафал Земкевич: Это завершение трилогии об Апостезионе, но я надеюсь, что вы продолжите писать фантастику?
Эдмунд Внук-Липиньский: Конечно же да – продолжу.
Рафал Земкевич: И что это будет?
Эдмунд Внук-Липиньский: Я пока и сам еще не знаю. Поживем – увидим.
6. В разделе «Из польской фантастики» в этом номере публикуются short stories, они же «шорты» -- литературные миниатюры. И это уже пятая подборка. Среди авторов – как уже знакомые читателям журнала имена (Анджей Борычко/Andrzej B. Boryczko, Агнешка Таборская/Agnieszka Taborska, Лешек Красковский/Leszek Kraskowski, Софья Бещиньская/Zofia Beszczyńska), так и новые (Барбара Минейко/Barbara Mineyko, Вацлав Стец/Wacław Stec, В. Маркевич/W. Markiewicz, Михал Лукашевич/Michał Lukaszewicz, Ева Липская/Ewa Lipska, Анджей Кнапик/Andrzej Knapik, Малгожата Кондас/Malgorzata Kondas).
7. В замечательном «Словаре польских авторов фантастики»Анджея Невядовского размещена персоналия Теодора Парницкого/Parnicki Teodor (род. 1908) – романиста. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki» печатается отрывок из романа Теодора Парницкого «Новая легенда» (Teodor Parnicki “Nowa baśń”, cz. V, “Wylęgarnie dziwów”, PIW, 1968).
8. В рубрике рецензий Ева Новацкая/Ewa Nowacka знакомит читателей журнала с новой книгой польской детской писательницы Марты Томашевской «Великан из Пиратской пещеры, или Тайна четвертой стены» (Marta Tomaszewska «Wielkolud z Jaskini Piratów albo tajemnica czwartej ściany».“Nasza Księgarnia”, Warszawa, 1987);
а Т. Збигнев Дворак/T. Zbigniew Dworak весьма благосклонно взирает на перевод на польский язык романа американского писателя Фредерика Пола «Врата» (первого из романов цикла о таинственных “хичах”) (Frederik Pohl “Gateway – Brama do gwiazd”. Przeklad: Małgorzata Iwińska i Piotr Paszkiewicz. Wydawnictwa “Alfa”, Warszawa, 1987)
9. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии приводится начало описания 1979 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 1392 позиции.
10. В статье Рафала Земкевича/Rafał A. Ziemkiewicz «Krajoraz po debiucie/Пейзаж после дебюта» речь идет о проблемах начинающих писателей НФ. С одной стороны, пишет Земкевич, казалось бы, еще никогда в истории польской фантастики не было столько возможностей для дебюта и его признания: конкурсы, антологии по их результатам, премии, читательские опросы, гостеприимные страницы периодических изданий. А вот если глянуть с другой стороны, открывается отнюдь не столь оптимистическая картина.
Дебютировать действительно не проблема – проблема продолжить работу (опубликовать в прессе следующий рассказ, издать первую и вторую книжку) и остаться на рынке НФ. Ибо всякая помощь дебютантам заканчивается с выходом в свет их дебютантского произведения, дальше они могут рассчитывать лишь на свои силы и благоприятствующую ситуацию. А ситуация оставляет желать лучшего. Количество площадок для публикации резко сократилось: перестали печатать молодых польских авторов «Problemy» и «Przegląd Techniczny», перестали привечать их локальные газеты, например лодзинские «Odgłosy», закрылись периодические издания PSMF «Fenix» и «SFera». На поле боя остались лишь «Fantastyka» и «Młody Technik», но они ведь не безразмерные. Та же «Fantastyka» сможет напечатать лишь максимум два рассказа польских авторов (речь идет, разумеется, не о «шортах») в номере, т.е. 24 рассказа в годовом комплекте. И потом, если редакции придется выбирать, что напечатать: новый рассказ, допустим, Марека Орамуса или не менее хороший (а чаще попросту ДРУГОЙ) рассказ Пипштыцкого, в решении редакции сомневаться не приходится. Как и в правоте такого решения: журналу нужно печатать тех, кого читатель знает и любит. А Пипштыцкому придется подождать – год, два, может быть и целую вечность. Но что это мы все о рассказах да о рассказах. Поговорим о книгах: ведь для писателя они – главное. Ну а тут… «каков конь, каждый сам видит». Бумаги нет, типографии перегружены, годовой лимит картона на обложки давным-давно исчерпан, и даже если картон откуда-то появится, не хватит краски или клея. Словом, велика вероятность, что книжку молодой автор увидит лишь так, как увидел свою книгу Коперник: на смертном ложе. Но даже если (бывают же исключения), все сложится в лучшем виде и книжка после трехлетних мытарств сойдет с печатного станка, окажется, что ее ждут дальнейшие испытания. После многократного повышения продажной книжной цены магазины оказались заваленными книжной продукцией. Читатель-покупатель уже не метет все подряд, как это было совсем недавно, тиражи неуклонно сокращаются. Ну и так далее…
Алгоритм развития подобных явлений мамонтам, пережившим нашу «перестройку», прекрасно известен. Интересно сравнить разве что темп такого развития, кое-какие нюансы. Молодежи же все это совершенно не интересно – для них это не более чем информационный балласт. Земкевич, правда, предлагает далее свои пути выхода из кризиса. И кое в чем оказывается весьма даже прозорливым. Но это, пожалуй, тема для отдельного разговора…W.
11. Польские альпинисты готовились к восхождению на Карокорум (первое зимнее в истории восхождений на эту вершину). Об этом и шла речь в интервью, которое Станислав Ремушко/Stanisław Remuszko взял у руководителя экспедиции, одного из знаменитейших альпинистов мира Анджея Завады/Andrzej Zawada.
12. В рубрике «Фильм и фантастика» напечатан завершающий материал о Стивене Кинге – статья Кшиштофа Соколовского/Krzysztof Sokołowski “Król Stefan I/Король Стивен I”, посвященная обзору экранизаций произведений этого замечательного писателя.
13. В рубрике «НФ в мире» опубликована подготовленная Францем Роттенштайнером/Franz Rottensteiner информационная сводка, в которой перечислены лауреаты некоторых литературных НФ-премий за 1986 – 1987 годы («Небьюла», «Локус», имени Филипа Дика, имени Кэмпбелла, имени Старджона, «Boreal», «BSFA»).
14. И таки да – в номере публикуется первый фрагмент нового комикса «Wilcza Klątwa/Волчье проклятие» (сценарий Земкевича/Ziemkiewicz, художник Коморовский/Komorowski). Вот его начало.
6. В блоке польской фантастики в этом номере опубликованы два рассказа.
Рассказ «Most/Мост» написал Адам Сыновец/Adam Synowiec. Надо сказать, что в рейтинговом списке «100 лучших польских научно-фантастических рассказов» этот рассказ занял 74-е место. Рецензент пишет, что это красивый, порождающий определенное настроение, чарующий рассказ в духе новелл Рэя Брэдбери. В дальнейшем рассказ вошел в состав авторского сборника Сыновца «Powrót z przesiadką/Возвращение с пересадкой» (1987) и антологии «Blizkie spotkanie II/Близкая встреча II» (1987).
Его в 1990 году перевел на русский язык под тем же названием «Мост» М. ПУХОВ (ант. «Ночная птица»).
Карточка рассказа здесь С Адамом Сыновцом нам уже приходилось встречаться при рассмотрении содержания № 6/1985 «Фантастыки», где был напечатан его рассказ «Gra/Игра». Среди материалов обзора этого номера можно найти и небольшую биобиблиографическую справку о нем.
Второй рассказ «Hellas III/Хеллас III» принадлежит перу Рафала Земкевича/Rafal A. Ziemkiewicz. Другая планета с переселенцами с Земли, а на ней все так же, как на родной планете – тоталитарный режим, подполье и террористические выступления, происки секретных служб… Как ни странно, это перепечатка – впервые рассказ был напечатан в № 3 (19) журнала (фэнзина) «Kwazar» в 1984 году. Он вошел также в авторские сборники Земкевича «Wladca szczurów» (1987), "Zero zludzien" (1991) и, позже, в юбилейную антологию «Co większe muchy» (1992).
На русский язык он не переводился. С Рафалом Земкевичем мы уже тоже знакомы – по счастливому совпадению, его рассказ печатался в том же № 6/1985 «Фантастыки». Карточка не переведенного рассказа здесь
6. В блоке «Z polskiej fantastyki/Из польской фантастики» размещены три рассказа.
Рассказ «Złudzenie/Иллюзия (заблуждение, обман)», в котором изобретатель предлагает главному герою поучаствовать в эксперименте по передаче непосредственно в человеческий мозг созданных компьютером визуальных образов – этакий ранний подход к теме виртуальной реальности. Этот рассказ перевел на русский язык под названием «Иллюзия» К. Душенко (1987, ант. «В тени сфинкса»). Карточка рассказа находится здесь
Автор рассказа Збигнев Петшиковский/Zbigniew Pietrzykowski (род. 1946) – житель города Кельце, по образованию техник-механик, дебютировал в 1975 году сценарием радиопостановки на Польском радио. Его НФ рассказы публиковались в журналах «Mlody Technik» (1979 – 1982), «Merkuriusz», антологиях «Bunt robotów/Бунт роботов», «Spotkanie w przestworach 2/Встреча на просторах 2», газете «SFera» (около десятка в сумме).
В рассказе «Gra/Игра» достаточно нетривиально обыгрывается еще один ставший позже популярным ход – компьютерная игра оказывается напрямую связанной с действительностью. Этот рассказ перевел на русский язык под названием «Игра» В. Дунин (1988, ант. «Мир – Земле»). Карточку рассказа можно найти тут
Автор рассказа Адам Сыновец/Adam Synowiec (род. 1959) – житель города Катовице, выпускник Силезского (Шлëнского) университета (отделение общественных наук и журналистики), работал в студенческом еженедельнике «ITD», в 1990-х годах был шеф-редактором издательства «Cinema Press Video». Дебютировал в НФ рассказом «Do piętnastu centymetrów/До пятнадцати сантиметров», опубликованным в студенческом еженедельнике «Politechnik». Его статьи и рассказы публиковались также в газетах и журналах «Walka Mlodych», «Sztandar Mlodych», «Dziennik Zachodni», «Nowa Fantastyka», «Fikcje», антологии «Spotkanie w przestworach 4/Встреча на просторах 4». Один из его рассказов – «Most/Мост» занимает в рейтинговом списке «100 лучших польских НФ рассказов» электронного журнала «Esencja/Эссенция» 74-е место. В 1987 году издательство «KAW» выпустило сборник его НФ рассказов «Powrót z przesiadką/Возвращение с пересадкой». Последний на данный момент из его рассказов был опубликован в журнале «Nowa Fantastyka» в 2012 году.
Рассказ «Ciśnienie/Давление» написал Рафал А. Земкевич/Rafal А. Ziemkiewicz. Обитатели земной базы на некоей захолустной планете в другой звездной системе маются бездельем и покуривают местную травку, которую выменивают на запасные электронные схемы и прочее оборудование у мало чем отличающихся от людей туземцев, а тем временем в недрах планеты происходит нечто, проявляющее себя в постепенном возрастании давления на фундамент станции… Этот рассказ – вполне добротное, не без полета произведение, но, конечно, ему далеко до «Явногрешницы», которая случится у Рафала лишь через пяток лет. Карточку непереведенного рассказа можно найти здесь
Автор рассказа уже дважды отметился на страницах «Фантастыки» -- несколькими «шортами» поначалу, а затем очень даже дельной статьей о польских фэнзинах. Поскольку в ФАНТЛАБовской базе красуются аж 82 карточки на произведения Земкевича (в том числе на 5 переводов), а статьи (с библиографией) о нем нет, логично было бы закрыть зияющую брешь хотя бы беглым очерком.
То есть более или менее подробно описать, что Рафал А(лександр) Земкевич (род. 1964) – писатель НФ (7 романов, 8 сборников рассказов), троекратный лауреат премии имени Януша Зайделя, двукратный лауреат премии «Śląkfa», политический и экономический обозреватель и комментатор, публицист (12 книг весьма даже острой, часто скандальной, публицистики), политический деятель, видный деятель фэндома – вот, значит, давайте-ка опишем, что же этот человек «натворил» за прошедшие 30 лет. Но это холодный взгляд со стороны, а хотелось бы посмотреть на Земкевича как бы изнутри журнала. И ведь можно это сделать – через несколько месяцев Рафал войдет в состав редакции «Фантастыки», немало чего для ее блага и процветания сделает (за что и будет отмечен бронзовой медалью «Gloria Artis» в 2007 году), а в 1990 году возьмет в свои руки прозябавший журнал «Feniks» и за пару лет превратит его в достойного соперника и конкурента «Фантастыки». Но все это будет потом, а пока Рафал Земкевич – студент филологического факультета (отделение польской литературы) Варшавского университета, начинающий писатель НФ (дебютировал рассказом «Z pałcem na spuscie/С пальцем на гашетке» в июле – 22 числа, любит уточнять и подчеркивать эту дату – 1982 года в лодзьском еженедельнике «Odgłоsy», в копилке еще три напечатанных там же рассказа и несколько рассказов, опубликованных другими журналами), сооснователь литературной группы молодых авторов TRUST, член клуба SFERA, вице-председатель варшавского отделения PSMF.
Через несколько месяцев он опубликует в газете «SFera» (№ 1-2 (2-3) 1985), о первом номере которого пойдет речь в конце этого поста, статью на целую полосу под знаменательным названием «Generacja wcześników/Поколение недоносков», в которой вдоволь потопчется на Мацее Паровском с его тезисом о «четвертом поколении» польских фантастов. Паровский ответит ему чуть менее длинной статьей на страницах следующего номера этой же газеты (№ 3 (4) 1985). Такая вот случится катавасия. Ну и правильно – нечего карасю дремать!
1. На внутренней стороне передней обложки размещена статья Рафала А. Земкевича/Rafał А. Ziemkiewicz, которая называется «Przeglad fanzinów polskich/Обозрение польских фэнзинов». Весьма даже интересная статья. Для меня по крайней мере… Поэтому дадим слово Земкевичу.
«Почти с самого начала существования польского движения любителей фантастики честолюбивым устремлением каждого клуба было издание собственного фэнзина. Так что любительские журналы НФ и у нас имеют свою, теперь уже почти семилетнюю, историю.
Уже в 1976 году начал издаваться «Informator miłośnika fantastyki/Информатор любителя фантастики». Этот журнальчик, печатавшийся в Варшаве вплоть до распада OKMFiSF, если придерживаться точного значения этого термина, фэнзином все же не был, а имел скорее характер внутреннего информационного бюллетеня (6 – 8 страниц формата А4).
Очередной попытки нам пришлось ждать до сентября 1978 года. Ее предпринял KMFiSF, действовавший при Силезской (Шлëнской) медицинской академии, издавая журнал «Somnambul/Сомнамбула (Сомнамбул, Лунатик)». В 1978 – 1979 годах вышло 10 номеров журнала. С нынешней точки зрения выглядят эти номера просто ужасно. И редакторская обработка и художественное оформление желают много-много лучшего, в журнале отсутствует даже нумерация страниц. Однако его все же можно назвать первым польским фэнзином, поскольку в нем использовались результаты самостоятельного литературного творчества членов клуба, ими же сделанные переводы, а также перепечатки из прессы. Журнал размножался с использованием ксерографической техники. Его редактировали Анджей Ковальский/Andrzej Kowalski, Анджей Вольский/Andrzej Wolski и Ян Машчишин/Jan Maszczyszyn. К сожалению, после каникул 1979 года, когда распался клуб, опочил и его фэнзин.
Вообще-то характерной чертой ранних фэнзинов служит весьма малое количество продуктов собственного творчества, вытесненных перепечатками из газет и журналов. Похоже, что в некоторых клубах фэнзины появились прежде, чем образовалась нужная для их существования база, то есть составленная начинающими писателями и переводчиками среда. Примером такого фэнзина может служить ежемесячник «Materiały/Материалы», издававшийся в 1979 – 1980 годах в Познани под редакцией Мирослава Муравского/Mirosław Murawski.
Этот журнал, со страницами формата А4, размножался ксерографическим способом и состоял практически полностью из перепечаток. Он перестал издаваться, когда в познаньском клубе образовалась группа авторов и переводчиков, которая могла обеспечить наполнение соответствующим материалом более серьёзного журнала, каковым и явился «Kwazar/Квазар».
В июле 1979 года в Варшаве вышел в свет первый (и, к сожалению, единственный) номер весьма много обещавшего фэнзина «Pulsar/Пульсар», посвящённого истории и критике НФ и содержавшего критические эссе Ришарда Хандке/Pyszard Handke и короткие рецензии издательских новинок.
1979 – 1980 годы ознаменованы значительным оживлением в любительском издании НФ. Старания отдельных клубов относительно издания собственного фэнзина документирует изрядное количество «однодневок», которые в принципе должны были стать пилотными номерами периодических изданий. (Поговорим малость о термине: польское слово «jednodnówka» вполне себе внятно переводится на русский язык как «разовое издание», но при этом теряется намек на эфемерность, который дает второе значение этого слова в польском языке – «бабочка-поденка». На русском языке существует подобный термин «книжка-минутка». Это уже ближе, но досада в том, что русский термин касается вполне определенных, популярных в свое время изданий, которые выполнялись в другое время и с использованием другой полиграфической техники. Поэтому я здесь (да и в дальнейшем тоже, если потребуется) останусь при этом калькированном, но хорошо передающем характер явления термине. W.) Так, например, познаньский клуб издал в 1979 году брошюрки «Mini-prezentacja/Мини-презентация» и «Kwazar/Квазар» -- низким тиражом и в очень плохом художественном оформлении. В декабре 1979 года в Лодзи вышел в свет первый номер фэнзина «Kurier fantastyczny/Фантастический курьер», подготовленный Мареком Кубалей/Marek Kubala и Марцином Пыдой/Marcin Pyda. Этот журнал, в отличие от других фэнзинов, был выдержан в шуточно-насмешливой тонации, что унаследовала от него «однодневка» «Altair/Альтаир» (май 1980) и другие лодзьские издания.
Среди интересных «однодневок» того периода следует отметить быдгощский «Maskon/Маскон» в интересном художественном оформлении Виктора Жвикевича, шчецинский «ACT-sf-UAL-Polish Edition», подготовленный Богданом Ясиньским/Bogdan Jasiński и «Molnię», изданный в Гожуве-Велькопольском.
В 1980 году успешно стартовали целых четыре фэнзина. С марта Анджей Ковальский/Andrzej Kowalski начал издавать в Силезии «Тахион/Tachion» -- бюллетень одноименного корреспондентского Клуба любителей фантастики. Этот журнальчик объемом около 50 страниц (односторонняя ксерографическая копия) немногим отличался от фэнзина «Somnambuł» из которого часто перепечатывал материалы. «Тахион» скончался в июле 1980 года на четвертом номере.
Несколько дольше продержался «Radiant/Сияющий (англ.)», один из самых интересных фэнзинов, издававшийся в Томашове-Мазовецком по инициативе Марека Каминьского/Marek Kamiński. «Radiant» упорно воздерживался от перепечаток выдержек из прессы, целиком опираясь на оригинальные материалы, прежде всего на дебютантские тексты. В тоже время «Radiant» был первым из польских фэнзинов, в котором опубликовали свои произведения профессионалы: Анджей Трепка/Andrzej Trepka и Збигнев Простак/Zbigniew Prostak. Позже такие публикации вошли в обыденную практику. К достоинствам фэнзина следует отнести также смелую публицистику, мягкий юмор и хорошо представленные извлечения из истории НФ. К концу 1980 года были изданы три номера фэнзина.
В отличие от «Radiant»-а, журнал варшавского SFAN-клуба «SFANzin» поначалу составлялся лишь из перепечаток из газет и журналов. Удачный подбор текстов, осуществлявшийся Мареком Нововейским/Marek Nowowiejski, хорошее художественное оформление, за которое отвечал Анджей Беджицкий/Andrzej Biedrzycki, старательная подготовка текстов, оснащение их авторскими справками и указание их источников делали «SFANzin» одним из лучших польских периодических изданий такого типа. К сожалению, издателям не хватило размаха. В 1980 и 1981 годах было выпущено по два номера фэнзина (№ 4 уже целиком опирался на оригинальные материалы). Изданный в декабре 1983 года № 5/6 стал не более чем надгробием скончавшемуся журналу.
Четвертым фэнзином, стартовавшим в 1980 году, был познаньский ежеквартальник «Kwazar/Квазар». Уступая «SFANzin»-у в увлекательности текстов, а «Radiant»-у в уровне дебютов, он, однако, превосходил все остальные фэнзины по размаху (100 страниц формата A4, плотная картонная обложка), по цене и по упорству и стойкости редакции. Ибо журнал этот поначалу был принят фэнами весьма холодно, ему ставили в упрек и издательские недочеты, и плохонькую полиграфию, и слабое художественное оформление и нечестную практику вроде публикации произведений американских и английских авторов в переводах с русского языка. За пять лет существования журнала эти недочеты были постепенно ликвидированы и уровень журнала стал подниматься от номера к номеру.
В 1981 году к названным журналам присоединился фэнзин «Wizje/Видения» (задуманный как ежеквартальник), издававшийся в Белостоке. По моему мнению, это лучший польский непрофессиональный журнал НФ. Он специализировался в американской литературе и кроме публикации интересных текстов характеризовался также высокой издательской культурой и прекрасным художественным оформлением. Тиража этого журнала мне, увы, установить не удалось, а его редакторы, переводчики и художники спрятались за псевдонимами Aquarius, Virgo, Cancer и Libra. К сожалению, после выхода в свет второго номера журнал по неизвестным причинам прекратил свое существование.
В августе 1981 года была издана «однодневка» «Tly/Основы», ставшая предвестником фэнзина «No Wave», издававшегося одноименным вроцлавским литературным объединением. Печатавшийся офсетом журнал, имевший объем 24 страницы формата А4, содержал исключительно тексты дебютантов и не пользовался особой популярностью. К настоящему времени вышли в свет четыре номера журнала и похоже на то, что клуб утратил интерес к его дальнейшему изданию.
Расцвет издательской деятельности польского фэндома был прерван в декабре 1981 года. Не вышел первый номер журнала «Spectrum/Спектр», планировавшегося в продолжение журнала «Radiant». В свое время он мог бы произвести изрядное впечатление на фэнов. Недавно изданный, он стал всего лишь диковинкой. В следующем, 1982, году издавался только «Kwazar» и было напечатано также несколько «однодневок», в том числе «Fantastyka/Фантастика» и «Robot/Робот» силезского (шлëнского) КЛФ и «Fandom/Фэндом» SFAN-клуба, содержащий плоды творчества авторов литературного объединения «Trust».
Некоторое оживление издательской деятельности принес лишь 1983 год. С января этого года начал издаваться ежемесячник силезского (шлëнского) клуба «Fikcje/Фикции (Вымыслы)». Брошюрного формата, с обложкой из тонкого картона, старательно составленный и оснащенный постером журнал добился, вероятно, наивысшего среди фэнзинов тиража – 3000 экземпляров. Несмотря на мало подходящее журналу художественное оформление, излишнюю снисходительность к дебютантам, фатально снизившим литературный уровень «Фикций», частые публикации UFO-логических и демонологических (иногда бульварного характера) материалов, журнал неплохо держится и имеет значительный успех.
В середине 1983 года было возобновлено издание фэнзина «Kurier fantastyczny/Фантастический курьер» (с № 2 в формате А5) – в намеренно кичеватом художественном оформлении. Его очередные номера выходят в свет довольно часто, но не регулярно, редактируют журнал Конрад Зелиньский/Konrad Zeliński и Ромуальд Шока/Romuald Szoka. В последнее время его литературный уровень заметно снизился – это касается как пускаемых в ход насмешек и шуток, так и самих текстов. С некоторого времени «Kurier» все чаще пользуется перепечатками из «Altair»-а и «Radiant»-а.
Из новинок 1983 года следует назвать также серию «XYX», хоть это и не фэнзин, поскольку в очередных выпусках серии нет ничего иного кроме переводов рассказов известных западных авторов. К настоящему времени вышло 8 выпусков серии, и они пользуются значительным спросом. В 1983 году вышло в свет также много однодневок, среди которых оказались аж три разовых издания быдгощского клуба: «Na granicy snu/На рубеже сна», «Zwycięstwo Eischteda/Победа Эйсхтеда» и «Arlekin/Арлекин». Как и «Strefa/Зона» и «Twierdza trzech studni/Крепость Трех Колодцев», изданные варшавским отделением PSMF, они представляют собой малоформатные брошюрки, содержащие только литературные произведения.
В настоящее время регулярно издаются «Kwazar/Квазар», «Fikcje/Фикции», «Kurier fantastyczny/Фантастический курьер» и «XYX». Много это или мало, решать читателям».
Ну и небольшое, но, вероятно, необходимое дополнение.
Фэнзин «Wizje» попытался-таки возродиться в 1986 году, но запала у его издателей хватило лишь на один 3-й номер (его обложка выложена выше).
Познаньский «Kwazar» издавался вплоть до 1987 года, в свет вышли 32 номера журнала.
Фэнзин «Fikcje» завершил свою деятельность в 1988 году, всего было издано 54 номера журнала.
Юмористический фэнзин «Kurier fantastyczny» скончался в том же 1984 году на 9-м номере.
Серия переводов «XYX» также закончила свое существование в 1984 году на 16-м томе.
Славное, я бы сказал даже героическое, это было время. И все это уже, увы, достояние истории. Любительская литературно-критическая деятельность поклонников НФ ушла в сеть Интернета, и я не думаю, что она когда-нибудь вернется на бумажные носители информации. Разве лишь тогда, когда всем остальным информационным носителям наступит полный кирдык.
облако тэгов
