Это небольшая справка к вышеприведенному тексту, которая касается тех книг Грэма Мастертона, которые он там упомянул.
1. “The Manitou” – этим романом писатель, собственно, дебютировал в 1975 году. С тех пор роман переиздавался около 20 раз. Ниже – некоторые из обложек книжных изданий на английском языке.
Роман переводился на французский язык (как минимум 8 изданий),
немецкий (2 издания)
румынский и итальянский языки (по одному изданию).
В Польше он трижды (1989, 1996, 2002) выходил в переводе ПЕТРА ХОЛЕВЫ/Piotr Cholewa
и трижды (2012, 2018, 2022) – в переводе ВЕЦЛАВА МАРЦЫСЯКА/Wiecław Marcyciak.
На русский язык роман переводили А. КАЗАКОВ (как «Возвращение злого духа», 1993),
O. КОЛЕСНИКОВ (как «Маниту», 1993 и 1995)
и якобы А. САЯПИН (как «Маниту», 1994 и 1995)
Разумеется, автор не преминул развить успех, опубликовав пять следующих томов с этими же героями (датированы и показаны только первые издания): “Revenge of Manitou” (1979), “Burial” (1991), “Manitou Blood” (2005),
“Blind Panic” (2009), “Plague of Manitou” (2015).
Эти книги, конечно же, переиздавались, переводились (на русский – только второй роман – как «Месть Маниту», но это уже другая история).
И таки да – роман экранизировался: в 1978 году вышел на киноэкраны фильм «The Manitou» режиссера Уильяма Гирдлера (США-Канада).
15. На страницах 72—73 расположена статья английского писателя, автора horror-ов Грэма Мастертона/Graham Masterton в переводе БЛАЖЕЯ ДЗИКОВСКОГО/Błażej Dzikowski:
НАИЖУТЧАЙШАЯ ЖУТЬ
(
Najstraszniejsza groza
Читатели часто меня спрашивают, откуда я беру замыслы для своих книг.
Я привычно отвечаю, что много лет назад нашел на чердаке заброшенного монастыря в Лейпциге старую деревянную шкатулку с вырезанным на крышке ликом демона. Шкатулка была запечатана семью печатями из черного воска, и на каждой из них было выдавлено число 666.
Принеся эту находку домой, я поднял крышку и обнаружил, что шкатулка наполнена тысячью замыслов романов в жанре horror. Когда мне приходит охота что-нибудь написать, я открываю шкатулку и вытаскиваю оттуда замысел. Так я использую подарок самого Сатаны.
Действительность несколько менее красочна. Я учился ремеслу газетного репортера, а одним из секретов этой профессии является способность описания действительных событий наиболее интересным и захватывающим для читателей образом.
Каждую из тех историй, которые вы читаете в газете, репортер несколько упрощает и значительно приукрашивает. Хорошим примером является нынешняя одержимость птичьим гриппом. На самом деле единственным, что действительно случилось, была смерть попугая в английском зоомагазине. Никто не может заразиться птичьим гриппом, кроме, может быть, тайских любителей петушиных боев, пытающихся воскресить своих побежденных подопечных с помощью искусственного дыхания рот в клюв. Но хороший horror предполагает хорошую историю – и именно так я подхожу к написанию соответствующих книг.
Я беру какое-нибудь современное событие и, подобно репортеру, придаю ему некоторый особый вкус, зачастую используя старые легенды о демонах или каких-то страшных происшествиях из прошлого. Например, в моем первом horror-е “The Manitou/Маниту” – индейский чудотворец XVII века появляется в современном Нью-Йорке, чтобы отомстить всей белой расе.
В ходе работы над “Маниту” я ознакомился с магическими ритуалами индейцев прошлых веков, но саму историю разместил в современности и ввел в нее в качестве героев обычных наших современников, благодаря чему читатели легко отождествляли себя с ними, понимали, чего они боятся, и в результате с удовольствием историю читали.
Большинство мифов о демонах и прочей нечисти придумали люди, находившиеся перед лицом смертельной угрозы – голода, болезней или природных бедствий; они пытались объяснить спадающие на их головы бедствия, персонифицируя их. По-моему, такие мифы подводят весьма плодородную почву под удивительные истории, происходящие в современном мире.
Например, в “Tengu/Тенгу” японец, жутко изуродованный взрывом атомной бомбы в Хиросиме, призывает некие мифологические чудовища, чтобы с их помощью отомстить Америке.
В романе “The Devils of D-Day/Дьяволы Судного Дня», чье действие разворачивается в годы Второй мировой войны, американская армия использует средневековых демонов для сражения с немцами.
В романе “The Pariah/Отверженный” древний мексиканский демон скрывается в корпусе затопленного парусника, найденном у восточного побережья Америки. Необходимые для написания этой книги знания я черпал главным образом из документации, касающейся подъема «Мэри Роуз», утонувшего возле Саутгемптона судна флота Генриха VIII.
При написании романа “The Chosen Child/Избранница” я опирался на историю варшавского восстания и польские средневековые легенды.
Сюжет только что мною написанного романа “An American Vampire-Hunter/Американский охотник на вампиров” (окончательное название “Descendant/Потомок” W.) основан на румынских легендах о strigoi mortii, живых мертвецах, но действие романа разворачивается в Лондоне 1957 года, где разразилась эпидемия болезни Хейне-Медина. Прививка против одной болезни оказывается прививкой против другой.
Откуда я черпаю замыслы? В каждом из номеров ежедневной газеты их гораздо больше, чем я смогу переработать. У меня сотни замыслов книг, которые я просто-напросто не успею написать.
Мне никогда не потребуется таинственная деревянная шкатулка из Лейпцига, потому что мир полнится событиями, историями и замыслами. Нужно только время, чтобы успеть то-другое рассказать.
X---------X---------X
Хотя мои романы относятся к фантастике, я всегда затрачиваю много времени на их подготовку, на детальный research. Никого не напугаешь сказочкой с невероятными героями, действующими в небрежно описанной, нереалистической обстановке.
И, раз уж я пишу horror-ы, я должен разбираться в судебной медицине. Что происходит, когда человек попадает под комбайн? Или когда его закопают живьем на три дня? Или обольют его бензином и подожгут?
Одним из интереснейших явлений является физическое разложение тела. Когда ты умираешь, твое тело тут же начинает разлагаться – быстрее, чем ты себе это представляешь, и наверняка намного быстрее, чем это кажется авторам некоторых книг. Едва ты перестаешь дышать, Бог начинает в удивительно быстром темпе забирать те элементы, из которых Он тебя сотворил.
(И дальше Мастертон весьма красочно описывает, что происходит с трупом постепенно, час за часом, на протяжении суток, а затем – уже пунктиром -- на протяжении двух недель. Позволю себе это опустить. W.)
X---------X--------X
А теперь о более веселых новостях. Права на экранизацию моего романа о каннибалах-гурманах – “Ритуал” – купил итальянский режиссер Мариано Байно/Mariano Baino.
Съемки начнутся в начале 2006 года в Македонии, а премьера намечена на Хеллоуин. Мариано поставил помимо прочего “Dark Waters” (не путать с японским “Dark Water”) – фильм, который вошел в состав классики horror-а.
заинтересовался французский режиссер Даниель Скотто, уже работающий над короткометражной лентой, основанной на моем рассказе “Egg/Яйцо” (из авторского сборника “Flights of Fear”. W.), герой которого за завтраком находит в яйце сына Сатаны.
Издательство “Rebis” из Познани недавно опубликовало первую часть моего нового цикла – о гадалке Сисси Сойер. Действие романа “Zła przepowiednia/Плохое предсказание” (окончательное название в оригинале “Touchy and Feely”. W.) разворачивается в зимнем Коннектикуте. Сюжет опирается на подлинной истории «снайперов из Белтуэя», который стреляли из автомобиля в невинных людей (наверное уже не нужно объяснять, откуда я беру замыслы своих книг).
12. В рубрике «Встреча с писателем» размещено интервью, которое Мацей Паровский/Maciej Parowski взял в октябре 1990 года у английского писателя Грэма Мастертона/Graham Masterton, довольно часто приезжавшего в Польшу (у него жена -- полячка). Интервью носит шутливое название:
ГАМБУРГЕР, ВОЮЩИЙ НА РАССВЕТЕ
(Hamburger wyjący o brzasku)
Мацей Паровский: Кого из писателей, по-вашему, следует назвать мастерами «хоррора»? Что нового они внесли в этот жанр? Собираетесь ли вы что-то в нем изменить?
Грэм Мастертон: Я читаю «horror» с десятого года жизни. Помню, что любил в юности произведения Брэндстока, Эдгара Аллана По, Лавкрафта… Но когда сам начал писать романы, попытался продвинуться дальше, чем они. Мне хотелось уйти от старомодной традиции конструирования климата ужаса и угрозы с помощью таких элементарных приемов, как использование страха перед темнотой, голосами в ночи, неожиданным прикосновением таинственной руки. Эти старые «хорроры» были, по сути, очень похожи друг на друга. Я ушел от этого, например, в «Manitou/Маниту», размещая действие романа в современном Сан-Франциско, но вместе с тем используя в сюжете старую индейскую легенду. После издания романа меня благодарили за него многие индейцы, в том числе правнучка Сидящего Быка, которая сказала, что это самая страшная книжка из тех, что она читала.
Мацей Паровский: Годится ли обращение к забытым религиям и обычаям для того, чтобы выразить страхи, дремлющие в людях XX века?
Грэм Мастертон: Я полагаю, что если мы берем что-то из легенд, то делаем это всегда для того, чтобы приблизиться к нам самим и к тому, что в нас находится извечно. Старые «хорроры» ведь тоже некогда соответствовали человеческим страхам и духовным потребностям, пока их реквизит не был истрепан. Я недавно завершил написание романа «Walkers/Ходоки (Лунатики)», опирающегося в сюжете на старинную легенду, берущую начало из эпохи друидов. Согласно этой легенде, люди могут путешествовать по миру вдоль силовых линий. Я смешал эту легенду с современной историей о трех сотнях безумцев-лунатиков, сбежавших из сумасшедшего дома через дыру в заборе. Старая идея в новом издании, представленная в известных нам ситуациях, оживила «хоррор».
Мацей Паровский: И что у вас общего с безумцами-лунатиками?
Грэм Мастертон: Ха-ха-ха! Речь идет, разумеется, о моей семейке.
Мацей Паровский: Не уходите от ответа. Эдгар По был скандалистом и пьяницей. Филип Дик употреблял наркотики. Стивен Кинг, судя по его книгам, страдает манией боязни безумия и утраты творческих способностей. А на что вы жалуетесь? Каковы ваши издержки в занятии «хоррором»?
Грэм Мастертон: Единственное, чем я страдаю, это нехваткой времени на записывание всего того, что приходит мне в голову. А издержки? Иногда я работаю по ночам, воображаю себе самого себя в различных ситуациях, и тогда мне кажется, что я живу разными жизнями. Утром просыпаюсь и нахожу, что со мной все в порядке, но вот это то, что я всегда действительно пытался делать – жить какой-то частью своей души в том мире, который творю. Я, когда пишу, веду себя подобно рисовальщикам Диснея, которые сами перед собой разыгрывали сценки, наблюдая их в зеркале, чтобы ухватить соответствующее выражение лица и придать его своему персонажу. Жена как-то подсмотрела меня за машинкой и сообщила мне, что я корчу рожи, говорю сам с собой. А пару раз даже кричал.
Мацей Паровский: Так что такое «Маниту»: плод кривляний перед зеркалом или результат кропотливого изучения индейской магии?
Грэм Мастертон: Замысел этого романа зародился во мне еще тогда, когда я в восьмилетнем возрасте читал вестерны. А вот реализация его стала возможной, когда жена забеременела. Я смешал индейскую магию с ожиданием родов, с отцовской надеждой—но и страхом, который ей сопутствовал.
Мацей Паровский: Охотно вам верю. Когда моя жена вынашивала ребенка, я написал миниатюрку о рождении сиамских братьев – один из них стал кинорежиссером, а второй – писателем. А потом у них должен был родиться третий брат – нормальный. Отец собирался вырастить его как критика, который станет сопутствовать этим первым двум.
Грэм Мастертон: Никогда не помышлял о сыне-критике. А вот о чем я мечтал, так это о том, чтобы сын превзошел меня ростом. Так оно и случилось.
Мацей Паровский: Вы верующий? Как по-вашему, имеет ли дьявол что-либо общее с тем ужасом, который мы испытываем в жизни и получаем в искусстве?
Грэм Мастертон: Я христианин. И я думаю, что дьявол существует. Он концентрируется где-то в самых темных уголках человеческой личности и является ответственным за все то зло, которое люди творят, когда решают поддаться дьяволу. «Хорроры», рассказывая о том, чего люди боятся, как в себе, так и в других людях, прикасаются к этой дьявольской природе вещей. Страх перед смертью, перед злобным духом, перед безумием – очень реален. И то, что я делаю, что делают другие авторы «хорроров», -- это творение художественных видений страха, которые закаляют людей, дают им переживание катарсиса и силу для борьбы с ужасом реальности. По моему мнению, художественный «хоррор» помогает преодолеть ощущения страха и угрозы, одолевающие нас в повседневной жизни.
Мацей Паровский: Вы уже несколько дней пребываете в нашей стране. Удалось ли нам вас чем-либо напугать?
Грэм Мастертон: Мне неприятно это говорить, но мне кажется, что я что-то не то съел за завтраком. Боюсь, как бы гамбургер мне не повредил.
Мацей Паровский: Это невинный утренний кошмар. Увидим, что вы скажете после ужина… Гастрономический ужас – не это ли то, чем занимался бы Грэм Мастертон, если бы злая судьба сотворила его поляком?
Грэм Мастертон: Нет-нет, еда у вас замечательная. Может быть, я потому так низко оценил завтрак, что ужинал вчера у родственников жены. Я люблю польскую кухню, жена и ее мама раскрыли мне тайны ваших блюд. Я уже пробовал жур (суп на мучной закваске), барщ (суп на свекольном отваре), бигос. А если вести речь о польском ужасе, то я действительно начинаю готовить кое что для вас и о вас. Мне не хотелось бы разочаровывать те тысячи фэнов, которые есть у меня в разных городах Польши. Поэтому я внимательно смотрю по сторонам, высматриваю важнейшие ваши ужасы. И, разумеется, с благодарностью приму любой дельный совет. Может быть, вы что-то мне посоветуете?
Мацей Паровский: Полвека политического ужаса с теоретическим изменением цвета по прошествии первых пяти лет – как вам такая исходная точка?
Грэм Мастертон: Еще не знаю. Во всяком случае, я рад, что все это кончилось. Впрочем, не только я рад: вы удивитесь, если узнаете, как много людей в США и Великобритании болеет теперь за поляков и желает вам всего хорошего.
Мацей Паровский: А мы после минутной эйфории начинаем задумываться над тем, каким будет то новое обличье дьявола, в котором он к нам явится. Некоторые уже начинают его называть, хоть и излишне, на мой взгляд, поспешно.
Грэм Мастертон: Я тоже размышляю над всем этим, поскольку и в самом деле хочу создать героя специально для польских читателей. А если говорить о новом обличье дьявола… Знаете, я вхожу в состав авторов специальной антологии «Scare Care/Ужасающая опека», в которой собраны 38 рассказов самых известных писателей США и Великобритании. Там среди прочих есть и рассказ Стивена Кинга, того писателя, о котором я сегодня уже говорил. В том вошла и новелла моего сына, которую он написал, когда ему исполнилось одиннадцать лет. Все авторы отказались от авторских гонораров, а весь доход от продажи книги поступает в фонд оказания помощи детям, ставшими жертвами сексуального насилия со стороны своих родителей. В США мы направили 50 тысяч долларов на такую помощь. И намереваемся издать эту книгу и в Польше в 1991 году, чтобы помочь польским детям.
Мацей Паровский: А что вы думаете о научной фантастике? Очень многие польские читатели научной фантастики читают также ваши «хорроры».
Грэм Мастертон: Я начинал с научной фантастики и как читатель, и как писатель и до сих пор люблю НФ. В детстве читал фантастические комиксы «Dan Darc» -- прекрасно нарисованные, очень популярные в Англии. И я написал как-то трилогию «Ночные воители», герой которой однажды, проснувшись, обнаруживает, что на нем некие странные доспехи, с пояса свисает меч, а в руках зажато некое таинственное ружье, которое стреляет музыкой. А убегая от врагов, он скользит на световых коньках. Думаю, что это было чем-то близким к научной фантастике. Сейчас я уже не пишу типичной научной фантастики, хотя испытываю к ней симпатию, некоторые вещи в ней мне очень близки.
Мацей Паровский: Вы слышали что-нибудь о нашем писателе -- Леме?
Грэм Мастертон: Станислав Лем, о да, конечно! Я знаю, что он живет и продолжает писать, и даже прочитал несколько его книжек, правда было это очень давно. Очень трудно найти в Англии переводы книг польских писателей. Думаю, что такое положение изменится.
Мацей Паровский: И завершающий вопрос. Вам понравился фильм, поставленный по вашему роману «Маниту» в 1977 году? Мы здесь, в Польше, знакомы лишь с вашей книгой, но я видел еще и афишу этой экранизации.
Грэм Мастертон: Думаю, что фильм способен понравиться. В нем играли хорошие актеры: Тони Кертис, Сюзен Страсберг, Берджесс Мередит и другие. Режиссер Уильям Гирдлер старался сохранить атмосферу оригинала. Лишь окончание там не такое, как в книге, оно показалось мне почерпнутым из «Звездных войн». На склоне семидесятых лет этот фильм был очень модным, и режиссер хотел сделать фильм популярным, чтобы его посмотрело много зрителей. Но я, когда смотрел фильм, не испытывал разочарования.
Мацей Паровский: Спасибо за беседу и желаю вам, чтобы ваша следующая встреча с кино была еще более радостной. А польским фэнам Грэма Мастертона желаю, чтобы следующий «кинохоррор» по вашей книге разыгрывался бы в наших, польских, реалиях.
SUPPLEMENT
Грэм (Грэхем) Мастертон – конечно, писатель не первого класса, но его книги, безусловно, заслуживают внимания. Почитать о нем на сайте ФАНТЛАБ можно здесь Нетрудно убедиться в том, что наши издатели его почему-то не жалуют. Из более чем 100 его романов и повестей переведены на русский язык едва 6, из около 80 рассказов – лишь 13, из 9 авторских сборников рассказов – ни одного.
А вот поляки Мастертона любят и привечают: на польском языке издано более 70 романов и повестей (многие переводы переизданы), более 60 рассказов, 7 сборников рассказов. Такие дела... W.
облако тэгов
