Осенью 1959 года, через год после того, как я отправил Роберту Хайнлайну свою статью по психологии о Сэмюэле Реншоу[1], мы снова обменялись с ним письмами. Я только что прочитал его объявление в газете под заголовком «Кто наследники Патрика Генри?», опубликованное годом ранее, и оно меня встревожило.

[1] Работы Реншоу упоминаются в рассказе Хайнлайна «Бездна».

Впервые я услышал о существовании этого объявления, когда о нём упомянули на вечеринке SF fans and pros (фэны и профи НФ), которая проходила в Чикаго. Я сказал, что не видел этого объявления, и Эрл Кемп (один из партнеров «Advent», издатель книги Деймона Найта «В поисках чуда»[2] и других новаторских книг в области критики научной фантастики), сказал, что покажет мне его, когда мы доберёмся до его дома (эту ночь я собирался перекантоваться у него на диванчике).

[2] Это было в «клубное» издание, аналог наших малотиражек, но полностью легальное и тиражом 1000 шт. Русский перевод А. и Т. Бушуевых второго, дополненного издания «Поисков» выходил в малотиражке «Подсолнечника», 2018 г..

Это объявление – в конечном итоге перепечатанное в сборнике Хайнлайна «Расширенная Вселенная»[3] – было откровенно навязчивым и изобиловало трубными звуками и развевающимися флагами. Оно призывало к продолжению ядерных испытаний и рассматривало их как акт патриотического противостояния Коммунистической России – при этом дальнейшие испытания бомб приравнивались к свободе, а угроза, исходящая от коммунизма – к смерти.

[3] Русский перевод А.Петрушиной «Кто подхватит знамя Патрика Генри?» вышел в сб. «Расширенная Вселенная» в «Азбуке», 2020 г.

Это меня очень встревожило. Я не был сторонником атмосферных испытаний бомб. У меня были сомнения в том, что противодействие коммунизму может служить достаточным оправданием для радиоактивных осадков в молоке американских и иностранных детей, которые не имели права голоса в этом вопросе. Это выглядело как отказ в свободе другим во имя сохранения свободы для себя.

Ещё больше меня обеспокоило одно заявление, которое мне встретилось в новом романе Хайнлайна «Звёздный десант». В нём рассказчик Хайнлайна утверждает, что радиация необходима для полезных мутаций и процесса эволюции. Он рассказывает читателю о планете, которая была близнецом Земли, но «отсталой», потому что не обладала таким высоким уровнем естественной радиации, как Земля, и, следовательно, имела нездорово низкий уровень мутаций.

Это было очень коварное утверждение, нечто среднее между серьёзным заявлением, хитрой шуткой и ловушкой для простаков. В контексте текущей ситуации смысл этого отрывка (в контексте романа это был совершенно бессмысленный пассаж) заключался в том, что нам нужно проводить больше атомных испытаний, это было серьёзное заявление. С другой стороны, если радиация не просто давала дополнительные преимущества, но была эволюционной необходимостью, то Хайнлайн этим абзацем прохаживался на счёт людей, которые были настолько глупы, что выступали против ядерных испытаний, хотя эти испытания на самом деле оказывали им услугу, которую они не ценили, потому что не слушали тех, кто разбирается в теме. И наконец, это была ловушка, расставленная для неосторожного читателя, потому что на самом деле Хайнлайн ничего не говорил о ядерных испытаниях, ведь в упомянутом отрывке речь шла только о «естественной радиации».

Однако, несмотря на возможность иного прочтения, заложенную в данном отрывке, я не мог не думать, что его предполагаемый посыл заключался в поддержке продолжения испытаний и призыву взрывать ещё большее количество бомб. И это меня не устраивало.

В пятидесятых у меня была возможность увидеть Джона Уэйна, любимого актёра моего детства, в роли следователя Комиссии по антиамериканской деятельности Большого Джима МакКлейна, который вытаскивает на свет божий скрытых коммунистов. А несколько лет спустя я увидел его в роли Чингисхана. Этот фильм, «Завоеватель», снимали с подветренной стороны полигона Юкка-Флэтс в штате Невада, после прошедших на нём одиннадцати ядерных испытаний. Со временем они станут печально известны благодаря сильному радиоактивному загрязнению.

От рака умрёт не только Джон Уэйн, убеждённый антикоммунист, но и режиссёр фильма, а также более сорока членов актерского состава и съемочной группы. Не говоря уже о множестве обычных американских граждан в западной части штата Юта.[4]

[4] Съёмки фильма «Завоеватель» проходили в 1956 году в 130 милях от полигона и через год после упомянутой серии испытаний. Однако взрывы выбросили в атмосферу большое количество изотопов стронция-90 и цезия-137, периоды полураспада которых составляют соответственно двадцать восемь и тридцать лет. К 80-м годам прошлого века та или иная форма рака была выявлена у 91 участника съёмок, 46 человек умерли, в т.ч. режиссёр Дик Пауэлл и главные актёры Джон Уэйн и Сьюзан Хейворд.

Несмотря на то, что в 1959 году этот долгосрочный результат ещё не проявился, читатель рассказов Хайнлайна «Неудовлетворительное решение» и «Долгая вахта» вполне мог предвидеть нечто подобное.

Вопрос, который я попытался задать Хайнлайну после того, как прочитал «Наследников Патрика Генри», звучал примерно так: достаточно ли апеллировать к патриотизму, чтобы тем самым оправдать реальные человеческие жертвы, к которым приведут испытания ядерных устройств?

Хайнлайн мне ответил. Он прислал мне список книг и написал, что я не буду достаточно информирован о сути проблемы, пока их все не прочитаю. Я нашёл эти книги в библиотеке Мичиганского университета и действительно их прочитал. Всё это были брошюрки одного направления, их авторы стояли чуть правее Джозефа Маккарти в своей антипатии к коммунизму и Советскому Союзу.

Одна книга, которая врезалась мне в память, рассказывала о том, что оружие и военная техника, которые мы поставляли русским во время Второй мировой войны, были решающим элементом, позволившим им переломить ход войны, однако русские никогда не признавали степень своего долга перед нами и не возвращали нам этот долг.

Я нисколько не сомневался в точности этого рассказа, но меня оттолкнул его обвинительный, самоуверенный и самодовольный тон. Дефолт России не казался мне каким-то смертным грехом, который непременно следует разоблачить. На мой взгляд, это был лишь один из незакрытых вопросов, оставшихся после Второй мировой войны, и в нём не было ничего особенного. Просто кто-то, как всегда, оказался неспособен заплатить нам то, что, по нашему мнению, нам задолжал.

Именно тогда, пробираясь по списку книг, присланному Хайнлайном, я прочитал его «Звёздный десант». Но «Десант» лишь помог мне ещё раз осознать одну вещь, которую я и так уже понял: в книгах, рекомендованных Хайнлайном, было полным-полно доказательств реальности враждебной, подрывной и беспощадной Красной Угрозы, но ни в одной из них не рассматривался вопрос, который я ему задал. Ведь я спрашивал Хайнлайна не о том, нужно ли бороться с коммунизмом, а том, полезны ли для людей радиоактивные осадки.

Я восхищался Хайнлайном, как никем другим, и у меня не было никакого желания спорить с ним о России. Поэтому в ответном письме я написал, что прочитал предложенные им книги, и повторил свой вопрос, очень тщательно подбирая слова. Разумеется, из этих слов должно было стать очевидным, что меня и его беспокоили совершенно разные вещи.

На этот раз мне ответила миссис Хайнлайн. Она сказала, что мистер Хайнлайн сейчас работает над романом – предположительно, это был «Чужак в стране чужой» – и не может продолжать нашу с ним переписку.

В начале 1960 года я бросил колледж и записался добровольцем в армию. Я прослужил в армии США чуть больше двух лет, последние тринадцать месяцев дислоцировался в Корее. Хотя меня готовили на специалиста по профилактической медицине, в Корее я больше занимался тем, что печатал на машинке служебные документы своего подразделения, нежели какой-то реальной работой в сфере профилактической медицины.

Фактически, за всё время службы (если не считать те несколько месяцев, когда я печатал на машинке) меня ни разу не попросили сделать что-то более конструктивное, чем маршировать, стоять, сидеть или ехать куда-то на машине. Армия оценила моё усердие и преданность делу и вознаградила меня, повысив до рядового первого класса.

Чем я действительно хотел заниматься, так это писать рассказы. Я продал свой первый как раз перед тем, как записался на службу. Он будет опубликован в ноябрьском номере журнала «Seventeen» за 1960 год.

Следующая возможность заняться литературой появилась у меня в 1961 году, когда я воспользовался пишущей машинкой нашего отряда в лагере Красное Облако в Уиджонгбу. В августе, сентябре и начале октября того же года я написал короткую научно-фантастическую новеллу из 20 000 слов, которая в конечном итоге станет финальной третью «Обряда посвящения».

За прошедшие годы многие люди почувствовали, что этот роман как-то связан с Робертом Хайнлайном. Старый добрый Чарли Браун даже назвал его «лучшим ювенильным романом Хайнлайна, которого он никогда не писал», как будто «Обряд Посвящения» был книгой, которую Хайнлайн стал бы писать, должен был написать или мог, но почему-то так и не удосужился написать.

Но в этой книге нет звучания Хайнлайна – она не пытается имитировать его фирменный повествовательный голос. Она не заимствует вИдение Хайнлайна и не повторяет идеи Хайнлайна. И это не пересказ какой-либо из историй Хайнлайна. В ней даже есть много такого – например, народные сказки – что уж совсем не похоже на тексты Хайнлайна.

Так можно ли утверждать, что эта история как-то связана с Робертом Хайнлайном?

Что ж, она связана с ним более чем одним способом, и я это сейчас покажу.

Наиболее существенная связь между «Обрядом Посвящения» и Хайнлайном, та, из которой вытекают и на которой основываются все остальные связи, заключается в следующем:

Моя неудачная переписка с Хайнлайном осенью 1959 года, вместе с предшествующим обменом письмами, который у нас состоялся, оставила мне несколько серьёзных вопросов, которые требовали ответа. Эта история была моей лучшей попыткой разрешить их для себя.

Думаю, можно сказать, что короткая новелла, которую я написал в лагере Красное Облако в 1961 году, была моей попыткой как-то оценить, измерить Хайнлайна, выяснить, чем я от него отличаюсь и найти свой собственный путь.

          Эта немного странная история произошла с Карлом Хопфшмирлом, он рассказал мне её после возвращения из Германии. Карл был сыном Густава Хопфшмирла, и все его называли «Неужели-это-правда-Карл», потому что, услышав что-то необычное, он всегда спрашивал: «Неужели это правда?» – и тут же бросался проверять истинность услышанного. А началось всё с того, что как-то раз дядя Ганс сказал ему, что если разрезать змею пополам, то перед заходом солнца обе половинки соединятся, и змея оживёт, если только вы предварительно не разобьёте ей голову. Карл быстро выследил садового ужика[1], разрезал его пополам и следил за ним до девяти часов вечера. Он обнаружил, что половинки змеи вовсе не собираются соединяться, да и не способны это сделать. Так он доказал, что это утверждение не соответствует действительности (в то время как большинство мальчишек поверили бы этой байке без тени сомнения).

[1] Thamnophis – садовый уж.

          На следующий день Карл беседовал о том, о сём со старым сапожником Каспаром Хеймгольцем, и тот поведал ему ещё одну «змеиную» байку. Якобы конский волос, брошенный в воду, непременно превратится в волосатика[2]. Карл, конечно же, тут же затеял эксперимент, и в тот момент, когда он сидел и смотрел в воду, подошёл я. Когда он объяснил мне суть своего эксперимента, я рассказал ему, что так называемая «волосяная змея» или волосатик – это тонкий чёрный червь, который заводится в брюшной полости обыкновенного сверчка, а когда сверчок умирает, забирается в воду, чтобы отложить яйца. Карл тотчас же отправился за сверчками, и вскоре обнаружил в нескольких из них волосатиков. Таким образом он доказал, что я прав – что неудивительно, ведь я никогда не делаю никаких заявлений, если не уверен, что они абсолютно верны. Когда Карл доложил Каспару Хеймгольцу результаты своих исследований, старик был весьма удивлён и воскликнул:

[2] Gordiacea – тип беспозвоночных, в общем-то червяк, но по-английски называется «волосяной змеёй» (hair snake).

          – Доннер феттер! А ты, похоше, умный мальтшык, ферно?

          Как видите, привычка всем интересоваться и во всём сомневаться иногда бывает очень полезна (но, разумеется, тут тоже важно знать меру).

          Прошло немного времени, и, проверяя очередную странную байку, Карл совершенно случайно обнаружил, что одно моющее средство чрезвычайно эффективно от комариных укусов. Его отец тут же открыл бизнес и принялся готовить и разливать это средство по бутылочкам с красивыми этикетками, так что менее чем через год мистер Хопфшмирл стоил уже более десяти миллионов долларов. А всё потому, что стоило ему это средство по центу за литр, а продавал он его по полдоллара за унцию. Вскоре семья переехала жить в город, а на лето отправлялись отдыхать в Европу, немало удивляя свою родню в Хохдеркайзере[3] и Готинхиммеле[4] в Германии.

[3] Hoch der Keiser – слава Кайзеру (нем). Слоган времён Первой Мировой войны.

[4] Gott in Himmel – бог на небесах (нем). Что-то вроде «Господи помилуй!» и т.п.

          Так вот, прямо перед отъездом в Европу у Карла случился долгий разговор со старым сапожником Каспаром, который очень любил мальчика, и много рассказывал ему о доме своего детства. Каспар попросил мальчика, если у него будет время, съездить к нему на родину и повидать его старых друзей и родственников. Он рассказал, что живут они посреди леса, вдали от городов, придерживаются древних традиций, и живут точно так же, как жили много веков назад, до изобретения паровых машин, велосипедов или складных кроватей. Карл сказал, что будет рад навестить их, и Каспар передал ему письмо своему брату Людвигу, который был пивоваром и варил такое прекрасное пиво, что о нём никто во внешнем мире не знал: прославиться ему мешали соседи, которые мгновенно выпивали всё пиво, какое Людвиг успевал сварить.

          Итак, в то лето Карл отправился в Бунгстартер, как назывался большой лес, в котором жил и варил пиво мистер Людвиг Хеймгольц. Мальчику пришлось проехать много миль в смешной допотопной карете, потому что в том краю не было ни железных дорог, ни телеграфа, а люди настолько отстали от времени, что верили в ведьм и дурной глаз и вешали на двери подковы, чтобы уберечься от подобных напастей. Карл нашёл старого пивовара таким же замечательным человеком, каким был и его брат-сапожник. Когда Людвигу удалось прочитать письмо (это было первое письмо в его жизни, так как в Бунгстартерском лесу не было ни почтового отделения, ни почтальона), он улыбнулся и очень сердечно приветствовал американского мальчика, потому что Карл был первым, кто посетил их деревню за многие годы. Он пригласил Карла пожить у него, в чудном старом доме, построенном двести лет назад, и Карл, к его радости, согласился. Поначалу мальчик никак не мог привыкнуть спать, лёжа на одной перине и укрываясь второй, как это принято в отдалённых уголках Германии – всё-таки на дворе стояло лето. Но жить в лесной деревушке было очень весело, особенно когда он познакомился с соседскими детьми. Они были настолько простодушны, что верили всему, что им говорили, и никогда даже не помышляли о том, чтобы проверить истинность сказанного. Они свято верили, что штопальные иглы могут зашить ухо, что жабы, если брать их голыми руками, вызывают бородавки, что в лесу все змеи ядовиты, что летучие мыши при малейшей возможности вцепятся вам в волосы, что по ночам кошки забираются на спящих хозяев, садятся им на грудь и отнимают дыхание, что если рассыпать соль, пройти под лестницей, увидеть новую луну через левое плечо, сесть за стол, где уже сидят тринадцать человек, или встретить на прогулке с приятелем незнакомца и обойти его с разных сторон – то это принесёт самые ужасные несчастья. И они верили во всё это, как и в тысячу других глупых и нелепых примет, на которые здравомыслящие или образованные люди давно не обращают ни малейшего внимания. Карл пытался объяснить им, что все эти глупые фантазии давным-давно признаны сущей чепухой, но дети отвечали ему, что их отцы и матери всегда верили во всё это, значит, и они будут верить. Карл пытался спорить, но когда он обнаружил, что даже местные старейшины всё ещё думают, что земля плоская, а не сферическая, он в отчаянии оставил свои попытки. С ними было очень весело проводить время, а это главное.

          Через пару недель после прибытия Карла пивовар Людвиг устроил большой пикник в Бунгстартерском лесу и пригласил на него всех, кто жил на много миль вокруг. И все, конечно же, пришли, и это было чудесное зрелище – видеть так много народу, сразу всех вместе. Они танцевали и играли во множество игр, о которых Карл прежде никогда не слышал, игр, забытых во всём мире. Мужчины стреляли в цель из своих древних кремневых ружей, а потом устроили соревнование по распитию пива, которое выиграл Генрих Фроменшталер, выпивший шестьдесят девять кружек (правда, после этого он неважно себя почувствовал). А потом, ближе к вечеру, на зелёной траве под тысячелетними деревьями был устроен великий пир. Там были: лимбургер, швейцарский суп «швитцерказе», суп с лапшой, крендельки с солью «претцельс», вайнервурст, пумперникель, цвибак, вайншнитцель aпфулкухен, соуркраут, картофельный салат «картоффлесалат», май-вейн, вайсбиер и сотня других лакомств, новых и незнакомых Карлу. Он, как и все стальные, попробовал каждое блюдо, а когда всё было съедено, им не оставалось ничего другого, кроме как бессильно лежать на зелёной травке, впрочем, больше никому ничего и не хотелось делать.

          Немного передохнув, Карл в одиночестве отправился погулять по темнеющему лесу и, отойдя совсем недалеко, наткнулся на разрушенный замок, огромные стены которого были покрыты мхом, а на башне росли деревья. Карл обошёл весь замок, потому что никогда не видел таких массивных руин. Ему стало интересно, чей это был замок и какова его история. Поэтому, вернувшись, он расспросил о нём кое-кого из старших детей. Они испуганно вздрогнули, когда он упомянул развалины, а некоторые из старейшин, услышав его вопросы, проявили не меньшие тревогу и страх, чем дети. Они осторожно попросили Людвига рассказать своему американскому другу эту историю. Людвиг побледнел и с минуту не мог вымолвить ни слова. Затем он открыл было рот, но снова замялся, а тем временем его гости поспешно разошлись в стороны, не желая ничего слышать об этом замке. Видя это Людвиг вздохнул и сказал:

          – Ох, я не могу это рассказывать здесь, в лесу! Вернёмся домой и вечером я всё как есть расскажу.

          Вскоре пикник закончился. Казалось, над всеми витает какая-то мрачная тень, потому что по домам они разошлись молчаливые и подавленные. Вечером Карл снова потребовал объяснений, так как был сильно заинтригован, и Людвиг неохотно начал:

          – Много лет назад – да, думаю, пару столетий назад – этот замок построил барон Моргенталер, что по-вашему означает «Утренний доллар». Его так называли потому что все должны были платить ему каждое утро по доллару, что сделало его сказочно богатым, ибо доллар, как ты должен знать, стоил в те времена в десять раз больше, чем сегодня. Моргенталер драл со всех по семь шкур, и бедные люди его очень боялись. Многие годы он угнетал всех жителей леса, но однажды ночью во время ужасной бури пришли валькирии, страшные девы грозовой тучи. Они схватили барона, унесли на вершину горы Пенохлеберг[5], и сбросили оттуда в тёмную и бездонную долину Кюммельхайм[6]. Больше его никто не видел. На его замок никто не претендовал и никто в нём не селился, так что в конце концов он пришёл в упадок и превратился в руины, как ты и сам видел.

[5] der Berg – это по-немецки «гора», а вот «Пенохле-», похоже, плод фантазии старины МакДугала.

[6] Kummelheim – Дом Тмина (нем). Звучит красиво, но несколько бессмысленно.

          – Что ж, – сказал Карл, – в этой истории нет ничего особенного. Не понимаю, почему сегодня все так испугались.

          – Потому что есть ещё кое-что, – добавил Людвиг, оглядываясь по сторонам и понижая голос. – Двадцать лет назад что-то поселилось там, в этих развалинах!

          – И что это? – спросил Карл.

          – Это… это Страшилище.

          – Неужели это правда? – спросил Карл. – Кстати, что такое «страшилище»?

          – Не произноси это имя так громко! – с тревогой сказал Людвиг. – Это ужасная тварь размером с четыре повозки для волов, которая по ночам бродит по лесу и убивает всех, кого находит.

          – Оно заходит в деревню? – спросил Карл. – Вы сами его когда-нибудь видели?

          – Да, дважды. Но я спасся, потому что вёл себя очень тихо. В общем, оба раза получилось так, что я лежал на обочине дороги, потому что решил немного отдохнуть по дороге домой после пира у бургомистра. Оно меня не заметило, потому что спешило догнать остальных гуляк, тех, что были в силах шевелить ногами.

          – И на что оно был похоже?

          – О, да ни на что на всём божьем свете. Оно был тридцати футов в длину, и у него была огромная голова с рогами! И ещё помню его глаза – глубокие, чёрные дыры, из глубины которых мерцали огоньки, похожие на светлячков – такие огоньки по ночам парят над могилами убийц. Из его красных ноздрей поднимался дым, пахнущий серой, а его стоны и крики были похожи на стоны твари, поднявшейся со дна Преисподней…

          – Держу пари, что это был всего лишь носорог, – недоверчиво сказал Карл. Он так много читал о разных животных и столько видел их в музеях, что ни на секунду не поверил в существование твари, описанной старым добрым пивоваром.

          – Ну, я сам его видел, да и многие другие тоже. Оно и сейчас там обитает, а по ночам часто бродит по деревне, открывает окна и крадёт еду, одежду и вообще всё, что попадётся под руку.

          – О, неужели это правда? – воскликнул Карл. – Какой забавный зверь! А твоё пиво он тоже крадёт?

          – И даже не одну бочку, – подтвердил пивовар. – Но мне на это наплевать, лишь бы меня не трогал. В общем, Карл, это жуткое создание, и мы боимся его больше всего на свете.

          – Пожалуй, я попробую взглянуть на это Страшилище, – решительно заявил Карл.

          – Ради бога, даже не думай об этом! – воскликнул Людвиг. – Оно доберётся до тебя раньше, чем ты поймёшь, куда угодил!

          – Ну уж нет, – ответил Карл, – в моём револьвере семь патронов, так что дырок в нём станет побольше, чем в голове со светящимися червячками. Держу пари, я найду его и сфотографирую вблизи, потому что у меня есть подозрения, что это всего лишь фокус-покус.

          – Не знаю, насколько ужасен этот ваш Хокус-Покус, но это Страшилище опасно и нужно держаться от него подальше! – воскликнул Людвиг. – Не вздумай с ним шутить!

          Тут Карл понял, что старик говорит серьёзно, поэтому не стал продолжать разговор.

          На следующий день старый Людвиг посетовал, что у него кончился нюхательный табак, а тот, что продаётся в маленькой лесной лавке, никуда не годится. Карл тут же сказал старику, что съездит в Ливервюрст[7], ближайший город, который находился в девяноста милях от деревни, и купит немного табачного зелья. Пивовар было запротестовал против того, чтобы тащиться в несусветную даль из-за такого пустяка, но Карл ответил:

[7] Хотя die Wurste – «колбаса» по-немецки, Liverwurst – слово английское и означает ливерную колбасу. По-немецки это звучит как «die Leberwurst».

          – Пустяки. В Америке мы часто проезжаем тысячу миль только для того, чтобы навестить друга или побывать на распродаже.

          Он выехал в тот же вечер. Когда они проехали миль десять, из леса вышли какие-то люди неприятной наружности и встали перед ними посреди дороги. Карл достал свои свой семизарядник, но мужчины всего лишь поинтересовались здоровьем гостя из далёкой Америки и сказали, что им страсть как хотелось посмотреть на живого американца, ведь они никогда в жизни ни одного не видели.

          – Когда думаете вернуться? – спросил один из них.

          – В следующий четверг вечером. – ответил Карл. На самом деле он собирался вернуться в среду, но он не доверял этим людям. Они представились лесорубами, но выглядели слишком бодрыми и свежими, так что он был уверен, что это не настоящие бунгстартерские лесорубы, потому что настоящие лесорубы в это время давно бы уже лежали в постели и крепко спали. Его кучер, Адольф, тоже считал, что они выглядят весьма подозрительно, и хотел тотчас же вернуться и сообщить в полицию, но Карл объяснил ему, что в деревне нет полицейских, и они просто поехали дальше. В Ливервюрсте Карл купил пятифунтовую коробку самого лучшего в мире нюхательного табака (он стоил даже дороже каменного угля) и немедленно отправился в обратный путь. Дорога была без приключений, и в среду поздно вечером они оказались в окрестностях замка Моргенталер. Поскольку дорога проходила совсем рядом с замком, Карл решил выйти и взглянуть на него.

          Он велел Адольфу поставить повозку на обочину, под сень высоких деревьев, и дожидаться, а сам взял фотоаппарат и пару пакетиков порошка для лампы-вспышки и стал подниматься на холм. Вскоре он увидел перед собой тёмные, замшелые стены, молчаливые и торжественные в белом лунном свете, посеребрившем каждый лист плюща.

          Он подошёл к развалинам и вскоре нашёл мрачное отверстие, похожее на вход в склеп, которое, как он предположил, должно было вести в логово ужасного Страшилища, поскольку других отверстий он не видел. Без колебаний он спустился внутрь. Луна изливала свои лучи в его недра, но в подземелье царил мрак, и что-то разглядеть Карл мог лишь возле самого входа. Но пол был ровным, так что ему не составило труда пройти дальше в пещеру. И всё же там ничего не было видно, поэтому он решил вернуться. Но едва он повернулся, чтобы уйти, как по ступенькам, ведущим в подземелье, спустились трое мужчин.

          Карл присел на корточки у стены, пытаясь спрятаться в темноте, и вдруг его рука нащупала вырубленные в скале ступеньки, ведущие наверх. Он тотчас же поднялся по лестнице и очутился в маленькой каморке или нише, вырубленной в стене. Оттуда он мог смотреть вниз на пришедших. Мужчины, войдя в пещеру, тут же зажгли факелы и двинулись в глубь подземелья. Несколько минут Карл просидел, не шелохнувшись, обдумывая, что ему делать дальше. Тут вошли ещё несколько человек и тоже скрылись в глубине, а за ними следом вошла группа из шести человек, которые остановились поговорить прямо под его укрытием. Они громко обсуждали успешное ограбление фермерского дома в нескольких милях отсюда, и их невидимый слушатель быстро догадался, кто они такие, и начал подозревать причину появления странных историй о замке с привидениями. Разбойники стояли кругом, поставив в центр старинный рожковый фонарь, так что Карл ясно мог видеть их лица.

          К своему удивлению, он узнал нескольких жителей деревни, бывших на пикнике, а также двух мужчин, остановивших его экипаж. Из их разговоров он понял, что эти дерзкие и безрассудные разбойники по ночам собираются в подземелье и пугают простых жителей деревни разными таинственными звуками. Это открытие придало ему немного храбрости, и он решил хорошенько напугать разбойников в ответ. Он потихоньку высыпал порох для лампы-вспышки на узкий выступ стены перед собой, а затем, подумав, что стоит воспользоваться случаем и сделать снимок, приготовил фотоаппарат, но тут в подземелье раздался тихий свист, и мужчины, прекратив разговор, исчезли в глубине пещеры, оставив Карла одного.

          Вскоре из недр подземелья послышались ужасные стоны, вой и фырканье, а также смех и гоготание. Чем занимались разбойники, Карлу, конечно, не было видно, но они явно готовились к вылазке: было слышно, как их атаман приказывает поторопиться, так как уже поздно. Карл не осмеливался оставить своё укрытие и подкрасться поближе, он был вынужден сидеть тихо и ждать, что будет дальше.

          Разбойники пробыли в подземелье недолго, атаман всё время их поторапливал, и вскоре двое из них снова появились в передней части подземелья с факелами, которые хорошо осветили всю пещеру. Теперь Карл мог видеть всё совершенно ясно.

          И вот из тьмы показалось кошмарное создание, и оно был столь ужасно на вид, что Карл, ожидавший увидеть людей, вздрогнул от страха. Но когда создание полностью вышло на свет, и он смог рассмотреть его как следует, Карл почувствовал, что его страх мгновенно улетучился, а затем он просто рассмеялся, и подумал, что испугался понапрасну. Перед ним была огромная голова с ярко-красными рогами, в её глазницах тускло светились огни, похожие на пятна фосфора, точно такие же пятна образуются на руках, когда в темноте натираешь их старомодными серными спичками. У создания была огромная пасть, которая мерно открывалась и закрывалась, в ней были видны огромные белые кривые зубы, которые вполне могли бы перекусить человека пополам – если бы были настоящими. За головой следовало длинное тело, ярд за ярдом, колыхаясь, оно двигалось вперёд, и Карл ясно мог видеть под его брюхом ноги множества людей, неуклюже шаркающие по неровному полу.

          – Ага! – усмехнулся Карл. – Это и есть то ужасное Страшилище, которое пугает весь Бунгстартерский Лес!

          – Все готовы? – спросил атаман, стоявший возле шеи создания, где в складках зелёной ткани, из которой было сделано животное, виднелось отверстие, позволявшее ему залезть в голову Страшилища и направлять его движения.

          – Постой! – отозвался голос из чрева Страшилища. – Я, кажется, дал маху. Сегодня я почему-то за левую ногу, а должен быть правой!

          – Не бери в голову. Можешь для разнообразия разок побыть левой ногой, – проворчал атаман. – Нам надо выдвигаться.

          Он проскользнул в отверстие, и теперь Карл мог видеть только его большие ступни под волосатым подбородком монстра.

          «А вот теперь, – подумал он, – пора запускать фейерверк». Быстро чиркнув спичкой, он зажёг порох.

          Склеп озарила ослепительная, подобная молнии, вспышка, высветив каждую трещинку в древних стенах. Внезапный свет напугал разбойников в Страшилище, так что многие из них в ужасе упали на колени. Атаман, который мог смотреть через глазницы, принял весь удар света незащищёнными глазами и почти ослеп, как это случается с теми, кто не привык фотографироваться, он отчаянно пытался выбраться наружу, но не мог найти отверстие в шее. Карл вспомнил о коробочке с табаком в кармане сюртука и, мгновенно сняв с неё крышку, швырнул содержимое прямо в глазницы Страшилища. Нюхательный табак попал внутрь огромной головы и быстро разлетелся по длинному, извилистому тряпичному телу. И все разбойники начали приплясывать на месте и чихать изо всех сил. Конвульсия за конвульсией сотрясали их тела, отчаянно барахтаясь, они разорвали Страшилище на тысячу частей. Карл не зря потратил деньги, это был очень крепкий, по-настоящему мощный табак, и когда разбойники выбрались из запутанных складок зеленого сукна, у них едва хватило сил выползти из подземелья на ночной воздух и броситься врассыпную вниз по склону горы. Через несколько минут Карл остался в пещере совсем один, а далеко-далеко, где-то во мраке ночного леса слышался резкий, мучительный чих разбойников, разбредавшимся по своим домам. Потом мальчик почувствовал, что нюхательный табак забирается в его укрытие, и тоже начал чихать, но он зажал нос и осторожно вышел наружу, вздымая табачные облака.

          Карл вернулся к экипажу и нашёл Адольфа весьма встревоженным услышанными им ужасными звуками. Кучеру привиделось, что их издаёт стая волков, одержимая приступом сенной лихорадки.

          Потом они подъехали к дому пивовара Людвига. Когда Карл рассказал хозяину о том, что произошло, Людвиг был поражён услышанным и не знал, чему удивляться больше – тому, что в Бунгстартерском лесу водятся грабители или храбрости и смекалке американского мальчика. В коробочке ещё оставалось немного табаку, и ему пришлось принять большую щепотку, чтобы успокоить нервы, лишь после сорока или пятидесяти хороших чихов пивовар вновь обрёл самообладание. Затем Карл проявил свою фотографию и показал ему, как дерзкие грабители управляют своим ужасным Страшилищем, наводившим такой страх на всех жителей деревни. Фото вышло очень чётким, поэтому, хотя на нём видны были только ноги и башмаки грабителей, любой в деревне мог легко их опознать, потому что в Бунгстартере люди по многу лет носят одну и ту же одежду, и их брюки и сюртуки были так же знакомы соседям, как и их лица.

          Итак, они призвали бургомистра и показали ему фото. Бургомистр тут же разразился взрывом негодования, он заявил, что доброе имя деревни уничтожено, и что весь мир теперь будет с презрением показывать на них пальцем (что прозвучало забавно, если вспомнить тот факт, что никто в мире никогда не слышал об их деревне). Разгневанный бургомистр вызвал несколько деревенских жителей, чьих брюк не было на фото, и они сформировали чрезвычайный комитет. Комитет обошёл все дома, поднимая хозяев с постелей, отлавливая преступников по брюкам и покрасневшим от чихания лицам. Их немедленно арестовывали и сажали под замок, так что очень скоро все разбойники оказались под стражей. После этого комитетчики вынесли благодарность Карлу и в завершении ночи развели костёр из оборванных останков ужасного Страшилища.

          А ещё одним последствием смелого поступка Карла стало то, что во всех деревенских школах Бунгстартера учителя начали втолковывать детям, что таких созданий, как гоблины, ведьмы, привидения или вампиры, в которых они верили раньше, на самом деле не существует. И теперь, в какой бы дальний уголок Бунгстартерского леса вы не заглянули, вы непременно найдёте, что даже самые маленькие дети бегают по лесу в самые тёмные ночи, нисколько не опасаясь встречи с одним из этих существ.[8]

[8] МакДугалл немного не рассчитал, и место на газетном листе закончилось прежде чем он успел завершить историю. Поэтому концовка вышла немного скомканной. Ради неё ему пришлось даже сократить свою подпись, единственный раз за все 160 выпусков «Добрых сказок». Восполним этот пробел, вот она:

УОЛТ МАКДУГАЛЛ