Последнее время я занят редактированием Кира Булычёва (что само по себе прикольное ощущение), и вот что в связи с этим подумалось: публикации Хайнлайна шли в СССР волнами, первый всплеск — это 1944 – «И построил он себе скрюченный домишко», в гордом одиночестве во внезапной журнальной публикации. Потом была долгая тишина и новый всплеск был уже в 1958-1960 — напечатались «Долгая вахта» и «Логика империи». А потом наступил прилив:

Первая волна: 1965-1968

Вторая волна: 1973-1978

Третья волна: 1982-1983

Четвёртая волна: 1987-1989

В 1990-м дамба рухнула, и пошёл сплошной поток. Каждая волна добавляла новые произведения (два-три) и новые переводы старых (большинство вещей РЭХ переводили, как минимум, два-три раза, иногда и 12 раз). И только повесть «...если это будет продолжаться…» так и существует в единственном варианте с 1967 года.

Между тем, это не слишком хороший (на мой взгляд) и уж точно совсем не полный перевод. В базе ФЛ первое издание повести помечено как «опубликована в сокращенном виде (по требованиям цензуры)». Я полистал другие издания, где фамилию переводчика Михайловского сменила фамилия Можейко, но разницы не заметил. Похоже, как «Чужак», «Кукловоды» или «Красная планета», повесть кочевала от издания к изданию в порезанном виде. Пока не пришла «Азбука».

И теперь я черкаюсь в переводе, сделанном полстолетия назад, и мучаюсь вопросом, кого я тут, собственно, редактирую? Самого Кира Булычёва или его редактора (Г. Малинина или безвестный цензор?), который прошёлся по тексту красным карандашиком. Уверен, в архиве писателя мог лежать его оригинальный вариант перевода — было бы любопытно сравнить с тем, над которым я работаю. Кое о чём можно и так догадаться. Скажем, все крупные купюры можно чохом списать на цензуру.

цитата

Я начал смутно осознавать, что секретность является краеугольным камнем тирании. Не сила, а именно секретность, цензура. Когда любое правительство и любая церковь начинают говорить своим подданным «этого вы не должны читать, этого не должны видеть, это вам запрещено знать», конечным результатом будут тирания и угнетение, и неважно какими святыми мотивами они руководствовались. Для того, чтобы контролировать людей, чей разум опутан цепями не нужно много усилий, и, наоборот, никакая сила не может контролировать свободного человека, чей разум свободен.

Нет, конечно же это нельзя было напечатать в 1967 году в СССР... Или можно? Мне в этих строках видится что-то до нельзя знакомое, причём знакомое с детства. Возможно, то же самое говорил чуть другими словами какой-нибудь более прогрессивный или просто советский автор? Не могу вспомнить.

Помимо пафосных строк, видимо, проникнутых чуждой идеологией, из советского издания исчезло описание ритуала принятия главного героя в подпольное братство — но это понятая лакуна, потому что тайная организация подпольщиков «Каббала», при знакомстве с оригиналом текста превращается в... масонскую ложу. Советская редактура заменила слова «братья», «ложа» и «Мастер» идеологически выдержанными «подпольщики», «организация» и «руководитель», а упоминания «Великого Архитектора» просто потёрли. Понятно, что после этого оставить в тексте ритуал каменщиков было нельзя — и его урезали.

С масонами — ну, примерно понятно. Не нравились в Союзе масоны. Поэтому образ позитивного борца с тиранией в виде масона идеологических кураторов фантастики не устраивал совершенно. И редактор взялся за карандаш, и масонов в переводе сменили «подпольщики» (интересно, что говорил по этому поводу Булычёв?). Благодаря этой подтасовке история противостояния тоталитарной секты и официальной теократии превратилась в борьбу революционеров против религиозных фанатиков, что было более приемлемо и даже позитивно в плане идеологии.

Возможно, по этой же причине слова Верховного Инквизитора, повторяющего лозунг иезуитов AMDG («К вящей славе Господней»), превращены в нечто неопознаваемое, «К дальнейшему процветанию Господа». Иезуиты, как и масоны, в Союзе ходили в плохишах, вспомните «Экипаж "Меконга"».

Более загадочная купюра — описание техники допроса у Великого Инквизитора. Редактура настолько смазала или исказила детали, что вся сцена как бы теряет фокус и, например, вполне узнаваемое описание детектора лжи превращается в путаницу непонятных проводков. Видимо, советские граждане не должны были опознать детектор, когда столкнутся с ним лицом к лицу?

Но помимо этих, более-менее понятных лакун, есть масса мелких пропусков, где исчез текст, не содержащий никакого крамольного потенциала. Булычёв, судя по всему, переводил с книги «Revolt in 2100», вышедшей в «Shasta» 1953 году,

это самая поздняя редакция повести, так что все обнаруженные пропуски — либо косяк переводчика (все пропускают, кто слово, кто предложение, а некоторые целые абзацы), либо «улучшение» — Хайнлайна многие норовят улучшить — сократить, добавить эмоций, красок, в основном потому, что не слишком хорошо его прочитали/поняли. Несколько мест явно выпали по причине отсутствия Интернета в 1967 году — некоторые переводчики, столкнувшись с незнакомыми понятиями или реалиями забугорной жизни, начинают либо что-то сочинять, либо просто опускают непонятное место. Булычёв, видимо, больше пропускал — у него практически нет отсебятины.

Однако замены в переводе всё же встречаются. Иногда это почти эквиваленты, дело вкуса переводчика, хотя порой они изменяют оттенки смысла. А иногда замены — что-то совсем несуразное. Скажем, герои часто произносят междометие «Sheol!» в тех местах, где русскоязычные люди закатывают глаза и говорят «о боже!». Переводчик (или его редактор), не моргнув глазом, заменил «шеолы» на «чорт побери!» — и это очень грубый косяк. Дело в том, что слова эти произносят послушники, богобоязненные христиане, которые надеются когда-нибудь получить рукоположение в сан. Они никак не могли ни чертыхаться, ни богохульствовать. Тут стоит вспомнить, что сам Хайнлайн был уроженцем Библейского Пояса, откуда вытекает целый ряд следствий, которые можно проследить в его произведениях. Отец РЭХ очень серьёзно относился к своим обязанностям в местной религиозной общине, поэтому маленькому Бобби поминать бога всуе запрещалось – наказание в виде хворостин и скамейки всегда было наготове у его матери. Этот запрет действовал не только в семье, это были правила всего региона, у жителей Библ-Белта выработался своеобразный сленг, в котором активно использовались слова-заместители: fer Gossake вместо for God's Sake (О, господи!), (Hully) Gee вместо (Holy) Jesus (Святой Иисус), Gosh вместо God (О, боже!) и т.п. Sheol заменяет созвучное Hell – то есть Ад. Но тут есть нюанс, Sheol – это не просто созвучие, это название преисподней в иудейской мифологии, а насчёт иудаизма в Советском Союзе, как и насчёт масонства старались не распространяться.

Ещё одна любопытная замена произошла с одеждой – сотрудники Инквизиции вместо оригинальных «масок с прорезями для глаз» в переводе вдруг переоделись в «капюшоны». Подозреваю, что виной тут многочисленные иллюстрации в книгах и учебниках, где изображают пытки и казнь еретиков. Люди духовные носили откидные капюшоны, клобуки, они, конечно, никак не могли превратиться в «капюшоны с дырками для глаз», но зато такие головные уборы носили палачи. В массовом сознании образ палача (который был сугубо светским лицом) намертво переплёлся с понятием «инквизитор», и, наверное, любой советский школьник представлял себе инквизитора не человеком в красной сутане и кардинальской шапочке, а жуткой фигурой в красном колпаке с дырками для глаз. Этот колпак до степени неразличения смешался в коллективном бессознательном с другим головным убором – капиротом. Капирот, высокий картонный колпак, разрисованный пауками и прочей мерзостью, надевали на грешников перед казнью. Он не закрывал лица, но фанатичные христиане-флагелланты добровольно надевали на себя во время шествий точно такие же колпаки, признавая свои грехи. Они, правда, не рисовали на них пауков и деликатно закрывали свои лица матерчатой оторочкой с дырками для глаз. Вслед за ними капироты стали носить члены ку-клукс-клана и «капюшон с дырками для глаз» окончательно превратился в символ злодейства.

Если бы так же просто было выяснить, почему бластеры превратились в русском переводе в пистолеты. Но моя свободная минутка закончилась, а у Фантлаба, наверное, закончилось место под статью. Сейчас проверю.