Не будь в романе преступления "второго плана", это был бы обычный криминальный боевик, в котором частный сыщик расследует убийство гангстера, совершенное другим гангстером, посещает разные "злачные" места, где расположенные к нему или просто жаждущие подзаработать лица снабжают его нужной информацией, много дерется, не расстается с оружием, иногда убивает, если без этого нельзя обойтись, в финале остается живым и даже не в бегах, благополучно выпутавшись из опасной переделки. Всё перечисленное в романе есть.

Но кроме этого есть еще представленная с тонким психологизмом любовная линия. Появившись почти в самом начале тонкой ниточкой, линия эта быстро набирает силу и становится главной. Она мотивирует героя продолжать расследование, когда он уже готов был от него отказаться. Она показывает уязвимость так называемого "крутого" парня, который много чего повидал и научился жить в окружении преступлений самых разных видов, не становясь преступником, перед соблазном обычной человеческой жизни. Она раскрывает трагическое болезненное желание влюбленного мужчины поверить в возможность счастья, его готовность быть обманутым и не пытаться раскрыть обман ради безопасности любимой, простить и изо всех сил пытаться создать для нее и себя островок счастья.

В результате получается насыщенный действием и чувством микс. Главный герой что-то приобретает, что-то теряет. Пережив данную историю, он возвращается на свое место в системе, несколько поднимается вверх в профессиональном плане и продолжает жить. Он журналист, сыщик, "крутой" парень, к нему еще не раз обратятся с предложением выполнить опасную и не всегда чистую работу. А вот история второго плана завершается трагически. Жертва попыталась встать на один уровень с убийцей, перехитрить тех, для кого ситуации такого рода отработаны до автоматизма, и, разумеется, не справилась. Билет в газовую камеру, с которого начинается роман, стал первой веточкой ее венка, погребального.

Всё могло бы сложиться иначе, если бы между ними было чуть больше доверия и чуть меньше обманывания самих себя. Но у них были только любовь и обман. Немного счастья тоже было, пока обман не рассеялся.

Роман начинается и завершается смертью человека. За первой герой наблюдал, она была связана с будущим расследованием, которое ему предстояло провести. На вторую он не захотел смотреть, она завершала второе, закулисное преступление, которое и было главным.

Это стихотворение как будто написано про них, жаждущих обмануться навсегда и забыть о чужих и своих преступлениях.

Бесчисленные истории, из которых соткан роман, трудно удержать в памяти, они путаются в голове и частично забываются сразу после прочтения, а вот сам Йозеф Швейк запоминается навсегда. Его душевное равновесие и психическое здоровье поразительны. Что бы ни происходило, он остается спокойным, добродушным и точно знает, что должен делать солдат в сложившейся ситуации. И это здорово — что он такой. Потому что вокруг него творится форменное сумасшествие. И отстраниться от этого сумасшествия невозможно. Да и не старается он отстраниться. Напротив, при случае вносит свою лепту в общий хаос.

Ярослав Гашек писал антимилитаристскую сатиру, в которой всё гиперболизировано и доведено до абсурда. Всё, кроме самого Швейка. Его неиссякаемое словоблудие временами звучит настолько серьезно, что начинаешь задумываться: а точно ли он такой спокойный и добродушный или только притворяется. Отчитывая пьяного фельдкурата Каца, он презрителен и резок, как будто маска вдруг сползла. Момент этот быстро тонет в потоке слов, воспоминаний и примеров, но зарубка остается — не так прост бравый солдат Швейк. Просто жизнь такова, что без непробиваемо философского отношения к ней либо свихнешься, либо повесишься, а жить надо, вот он и нашел способ, живет, наблюдает, запоминает, сопоставляет и при случае выдает очередной озадачивающий слушателей пример.

Повседневная жизнь полка и персонажи армейской администрации представлены гротескно, почти клоунами. Но смеяться не тянет, потому что во всех речах и циркулярах солдаты рассматриваются как «пушечное мясо» на убой под героические фанфары и лозунги. История полка, которую "про запас" пишет вольноопределяющийся Марек, в итоге вся сводится к эпизодам героической гибели известных ему солдат и офицеров. Пока на бумаге в литературной фантазии, причем фантазии, столь же безумной, как и армейская действительность, а если бы доехали до передовой, то и на самом деле. Такова война всегда и везде. В сочинении Марека солдат с оторванной головой выглядит забавно, но в реальности это совсем не забавно, а страшно, больно и несправедливо.

С одной стороны, жаль, что Гашек не закончил роман. С другой, в этом есть некая символичность. Похождения бравого солдата Швейка во время войны заключаются в героическом стремлении на фронт через преграды, чинимые военной администрацией. Не с военным противником сражается Швейк, он пребывает в постоянной борьбе с военно-полицейскими структурами собственного Отечества, которые приложили все усилия, дабы не допустить его на передовую. Но Швейк прорвался сквозь заслон, почти... И, кстати, получил существенный профит — излечился от ревматизма, который мучил его в довоенное время.

Йозеф Швейк — это герой на все времена и страны. Он символизирует здравый смысл и психологическую устойчивость так называемого «простого» человека, приученного выживать в любых условиях, ничему не удивляться, не скорбеть о несправедливости и обидах, а просто жить, ведь надо же как-то жить, даже если вокруг творится форменное безумие...

Принципиальное различие видно уже из первой пары рассказов, герои которых стали жертвами проклятья. Барт д’Орво, придуманный автором-мужчиной, подходит к проблеме сугубо прагматически: стремится раскрыть механизм действия проклятья и нейтрализовать его. Придуманная женщиной Присцилла Брукс принимает проклятье, осмысливает свои действия и мотивы, которые привели к такому состоянию, и выходит из под его гнета, изменившись внутренне.

На внешнее воздействие «мужской» персонаж реагирует контрвоздействием — защищается и нападает. В результате агрессия нейтрализуется, герой и мир вокруг него восстанавливают свой изначальный статус. «Женский» же персонаж поддается воздействию, изменяется под его влиянием и в итоге поднимается на какую-то новую ступень духовного опыта, не принимая при этом активных защитных мер. В результате получается качественно изменившаяся героиня и прекращение агрессии извне.

«Мужское» и «женское» начала отразились с одинаковым результатом (проклятье нейтрализовано), но принципиально разными способами. С одной стороны, действие равно противодействию. С другой, внутренняя подстройка под воздействие и его рассеивание. «Мужское» начало защищает равновесие мира, «женское» гармонизирует его.

Во второй паре рассказов показана реакция героев на утрату. «Мужской» персонаж Уно находит физическую замену потерянному. Созданная женщиной Сонаи пытается компенсировать утраченное призрачной возможностью повторения за счет концентрации собственной памяти и чувств. Снова мужчина взаимодействует с миром вовне, материальным действием. Женщина же пытается возродить утраченное на основе внутренних ресурсов своей психики и души.

Проявленный в первой паре рассказов принцип отражений в той или иной мере присутствует в большинстве парных рассказов сборника.

Так, придуманный мужчиной Садовый гном видит смысл своего существования в том, чтобы дарить счастье людям, Вик ставит на кон свою жизнь в играх вундеркиндов ради семьи, Олесь погибает, не в силах принять ограничения, налагаемые эмоционально-духовным конструктом.

С «женской» стороны сопредельных пар одушевленный автомобиль сосредоточен прежде всего на посмертном развитии поселившейся в нем души девушки Лены, осмыслении ею упущенного при жизни опыта, Максим промышляет сбором концентрированных человеческих страданий, которые в его мире являются лекарством, замученный садистом два столетия назад мальчик становится душой старинного замка и, наблюдая за людьми, развивает в себе способность любить, понимать, врачевать душевные раны.

Придуманные авторами герои наглядно показывают главное отличие «мужского» и «женского» отражений: «мужское» начало отражается в мире, «женское» — отражает мир в себе. Но при этом оба начала стремятся к общей цели: убрать агрессию, вернуть утраченное, видеть кого-то счастливым, любить.

Особняком стоит третья пара рассказов и единственный соавторский рассказ сборника.

В третьей паре развивается тема чувственной страсти, инстинкта продолжения рода. Сапсан («мужской» персонаж) поддается чувственному влечению к женщине из стана врага. Дерке («женский» персонаж) ощущает потребность продолжения рода, которая оказывается сильнее инстинкта самосохранения. Для «мужского» начала доминантой оказывается чувственность, для «женского» — потребность рождения. В результате появляется шанс прекращения войны, сохранения гибнущего мира. Смерти противостоит не жизнь, а страсть, эту жизнь питающая. Внутри связки «чувственное желание — желание рождения» «женское» начало отражается в мире по «мужскому» стереотипу — активным действием, актом рождения новой жизни. Это особенный тип отражения — не уравновешивающий «мужской», не гармонизирующий «женский», но отражающий в зеркале мира чувственное природное начало живого существа, основу и гаранта жизни в любых мирах.

Единственный в сборнике соавторский рассказ продолжает тему примата жизни, приземляя ее. «Главное в любой ситуации – выжить... Любой ценой, девочка. Таков мой тебе Главный завет. Кто умер, того нет больше.» Так говорит отец дочери. Родитель — ребенку. Прошлое — будущему. А в настоящем снова проявляется проклятье и жуткие крысы в придачу.

Совместное отражение «мужского» и «женского» начал выглядит весьма своеобразно: он и она очаровательно улыбаются друг другу, а за спиной маячит проклятье и крысы. Но есть и обнадеживающий момент. Когда соединенье двух начал зайдет в тупик, каждое из них начнет спасать себя, согласно Главного завета, а это значит, что «мужское» начало вступит в бой с проклятьем, а «женское» попытается переосмыслить свои поступки и мотивы. И всё начнется сначала, как положено после катарсиса.

Отразиться в зеркале мира авторы сумели ярко, эмоционально, временами провокационно, а вместе даже и с юмором (это я про крыс в одном зеркале с высокой страстью третьей пары). Последовательность рассказов не очень удачна, и знаки Зодиака вызывают недоумение. Но это не принципиальные моменты. Пониманию общей концепции они не мешают. Удивительно также, что многие рассказы созданы не для этого сборника, но органично вписались в его концепт. Отражения получились не постановочными.

Эта моя рецензия заняла третье место на конкурсе, проводимом Авторами в связи с выходом сборника. Горжусь собой и хвастаюсь.

«До тебя так ничего и не дошло», — презрительно бросает Вероника в лицо растерявшемуся мужчине, с которым не виделась сорок лет. И я прекрасно понимаю этого мужчину, потому что то, что выяснилось в финале, до меня тоже не дошло, пока открытым текстом не сказали. А вот когда сказали, вся ситуация развернулась в несколько иной ракурс.

Человека грызла совесть за совершенный, может быть, где-то и подленький поступок. С годами всё отошло на дальние планы бытия, забылось, пригладилось. А тут снова вернулось в первозданной безобразности. Стыдно человеку и перед теми, кого обидел, и перед самим собой. Постаревшая обличительница ведет себя так, как будто он виноват. И он соглашается с этим. И я как читатель тоже соглашалась, что виноват, хотя столь трагических последствий нельзя было предугадать. А получается-то совсем другое. И возникает вопрос: с какой стати женщина из прошлого в чем-то обвиняет его. Именно его, а не кого-то другого, чьи поступки гораздо ближе в свершившейся трагедии. Если, конечно, здесь вообще уместно кого-то обвинять.

Судьба некоторых героев оказалась не совсем обычной. Не все они проявили себя как люди безукоризненной нравственности или душевной силы. Хотя в целом каждый из них — обыкновенный человек, в котором хорошее и дурное перемешано примерно поровну. Просто так сложилась жизнь, что кто-то прожил относительно благополучную судьбу, а кому-то выпало испытание. Претензии Вероники к герою выглядят совершенно нелепо. Его самоедство — тем более.

Без финальной рокировки — да, есть за что винить себя. Пусть невольно, но повлиял на жизнь других людей, может быть, даже навредил, хотя это не факт. А когда прочитана вся книга, возникает удивление. Воспоминания, переживания, упреки, сожаления, — и всё это перед кривым зеркалом. Искажением и недомолвками можно показать возможные последствия какого-либо поступка, но ведь это лишь вероятность, одна из многих. Она не изменяет того, что произошло на самом деле.

И получается, что большую часть книги герой переживал (или пережёвывал) заблуждение. Интересно, со вкусом, с множеством отступлений в философию, историю, литературу, сравнительную психологию, рассуждения на разные темы общего плана, но оперируя при этом существенно искаженными вводными. Как читатель, я чувствую себя обманутой. Хотя и провела время с этой книгой не без удовольствия, потому что она интересна как источник авторского текста и размышлений героя вне связи с сюжетом и конкретными судьбами. Именно вне связи, потому что в конкретных судьбах и линиях сюжета явно проступает подростковая рефлексия, странная и даже жалкая применительно к людям взрослым и, по большому счету, вполне состоявшимся...

Букеровская премия такому роману слегка озадачивает и одновременно придает книге дополнительный интерес, показывая психологию людей на другом краю географии.

В центре внимания Автора и героев — попытка осмыслить причины и последствия войн, сформировать этические принципы для оценки допустимого насильственного вмешательства. Сюжет развивается вокруг двух войн.

Одна — традиционная. Земля участвует в ней. Без особого энтузиазма, но свои интересы видит, люди гибнут, взаимоотношения вовлеченных в конфликт сторон развиваются в направлении тупика, где всё решает сила, и никто уже не слушает доводы друг друга. И эта традиционная война способствует разрушению уникальной цивилизации на планете, в нее не вовлеченной. Отвлекаются ресурсы, которые можно было задействовать в строительстве и экологических проектах. На грани гибели оказываются удивительные существа — странные, загадочные, имеющие длительную историю, которая забыта, и уже в скором времени ее некому будет вспоминать. Потому что идет другая война. Война за выживание.

Эта война не похожа на ту, что ведут люди, как не похожи на людей и сами ее участники — разумные иного внешнего вида, иного метаболизма, с иной системой ценностей, более гуманистичной, чем на Земле. Они воюют за жизнь свою и своих потомков. Кто сумеет занять или сохранить пригодные для жизни территории, тот останется. Кто не сумеет, погибнет. Так распорядилась природа. Так устроена планета.

Земляне принимают ограниченное участие в этом трагическом конфликте. Увлеченные, отважные и благородные герои пытаются помогать тем, кого считают друзьями. Они делают то, что по их мнению, нравственно и будет способствовать спасению местной цивилизации в условиях цикличного природного катаклизма. Они рискуют, совершают поступки, которые могут повлечь тяжкое наказание, добровольно отдаются правосудию Земли, чтобы быть услышанными и донести до соотечественников причины своего выбора и рикошет от войны, который губит даже тех, кто не хочет воевать.

Все герои — и земляне, и жители иной планеты — очень симпатичные. Они глубоко порядочны и сверяют свои поступки с некоей этической планкой. Это действительно люди будущего, как в романах Ефремова. Но при этом из внимания выпадает важнейший для сюжета момент.

Внеземная война обусловлена природными особенностями планеты. Варварские племена, инициирующие войну, хотят лишь сохранить жизнь. А защищающаяся сторона — более развитая в техническом и культурном плане — стремится сохранить также цивилизацию. Но непонятно, можно ли совместить интересы обеих сторон. Никто из героев не анализирует возможность переселения гибнущих родов на пригодные для жизни территории. Без внимания остается ключевой вопрос — есть ли вообще такая возможность, насколько плотно заселены защищенные от катаклизма территории, могут ли они принять значительное число переселенцев. И это при том, что абсолютно все герои открыты для переговоров, война ведется, но захватчиков в ней нет, есть только те, кто пытается выжить.

Из поступков героев следует, что для землян цивилизация ценнее варварства. Жизнью варваров готовы пожертвовать ради тех, кто продвинулся вперед в развитии культуры, науки, социальной организации. Даже выявление уникальной формы жизни на опасных территориях не меняет принцип участия в конфликте. Варваров нужно остановить, форпостам цивилизованных территорий оказать военную поддержку, и — всё. Как дальше быть тем, кого сжигает не в меру усилившийся жар местного солнца, не только непонятно, но даже в качестве проблемы к размышлению не озвучивается. Хотя проблема эта очевидна для всех, кто живет на данной планете.

В результате роман кажется недоработанным. Сделана попытка раскрыть преимущества мирных способов решения спорных вопросов перед военными, показать абсолютный приоритет жизни, которую нужно и можно поддерживать, и именно в это вкладывать силы и средства. Для раскрытия идеи создан мир с уникальной экологией, герои, достаточно зрелые в нравственном отношении, чтобы не поддаться безумию войны. А непротиворечивая привязка идей к миру, героям и сюжету не получилась. Мысль высказана, проанализирована и обоснована, действие же ей противоречит. И ни один из персонажей это в голову не берет. Такое противоречие снижает впечатление от романа — произведение лишено внутренней цельности.

Пол Андерсон — один из моих любимых Авторов. И от него я ожидала большего. С одной стороны, роман было интересно читать, с другой, он меня разочаровал.