Весьма объемный, хотя и незаконченный роман, подавляет огромным количеством мелких и не очень мелких событий, происходящих с героем или вспоминаемых им: забавных, трагичных, нелепых, безумных, фантасмагорических. Но, что бы ни происходило с самим героем или вокруг него, «добрые, невинные глаза Швейка продолжали сиять мягкой теплотой, свидетельствовавшей о полном душевном равновесии: «Всё, мол, в порядке, и ничего не случилось, а если что и случилось, то и это в порядке вещей, потому что всегда что-нибудь случается».
Действие романа охватывает период от июня 1914 года до мая 1915 — первые десять месяцев Первой Мировой войны. За это время добровольно прибывший на призывной пункт Швейк побывал в десятке полицейских комиссариатов, тюрем, госпиталей, в том числе в психиатрической больнице, сменил несколько мест службы, но до передовой так и не добрался. Некоторое продвижение к фронту имело место быть благодаря усилиям самого Швейка: кражи собаки полковника Циллергута и скандала, учиненного при вручении любовного письма пассии поручика Лукаша. Будь бравый солдат менее предприимчивым, так и просидел бы в тылу до конца войны. Но быть тихим и незаметным — не его стезя, он упорно прокладывал себе путь на фронт и тащил за собой поручика Лукаша, коему достался в денщики-ординарцы. Каждое, абсолютно каждое действие Швейка ввергало меня в состояние легкого изумления. Он словно нарочно действует во вред себе и еще кому-нибудь, и при этом ведет себя так, как будто всё случилось само собой, без его участия.
Бесчисленные истории, из которых соткан роман, трудно удержать в памяти, они путаются в голове и частично забываются сразу после прочтения, а вот сам Йозеф Швейк запоминается навсегда. Его душевное равновесие и психическое здоровье поразительны. Что бы ни происходило, он остается спокойным, добродушным и точно знает, что должен делать солдат в сложившейся ситуации. И это здорово — что он такой. Потому что вокруг него творится форменное сумасшествие. И отстраниться от этого сумасшествия невозможно. Да и не старается он отстраниться. Напротив, при случае вносит свою лепту в общий хаос.
Ярослав Гашек писал антимилитаристскую сатиру, в которой всё гиперболизировано и доведено до абсурда. Всё, кроме самого Швейка. Его неиссякаемое словоблудие временами звучит настолько серьезно, что начинаешь задумываться: а точно ли он такой спокойный и добродушный или только притворяется. Отчитывая пьяного фельдкурата Каца, он презрителен и резок, как будто маска вдруг сползла. Момент этот быстро тонет в потоке слов, воспоминаний и примеров, но зарубка остается — не так прост бравый солдат Швейк. Просто жизнь такова, что без непробиваемо философского отношения к ней либо свихнешься, либо повесишься, а жить надо, вот он и нашел способ, живет, наблюдает, запоминает, сопоставляет и при случае выдает очередной озадачивающий слушателей пример.
Повседневная жизнь полка и персонажи армейской администрации представлены гротескно, почти клоунами. Но смеяться не тянет, потому что во всех речах и циркулярах солдаты рассматриваются как «пушечное мясо» на убой под героические фанфары и лозунги. История полка, которую "про запас" пишет вольноопределяющийся Марек, в итоге вся сводится к эпизодам героической гибели известных ему солдат и офицеров. Пока на бумаге в литературной фантазии, причем фантазии, столь же безумной, как и армейская действительность, а если бы доехали до передовой, то и на самом деле. Такова война всегда и везде. В сочинении Марека солдат с оторванной головой выглядит забавно, но в реальности это совсем не забавно, а страшно, больно и несправедливо.
С одной стороны, жаль, что Гашек не закончил роман. С другой, в этом есть некая символичность. Похождения бравого солдата Швейка во время войны заключаются в героическом стремлении на фронт через преграды, чинимые военной администрацией. Не с военным противником сражается Швейк, он пребывает в постоянной борьбе с военно-полицейскими структурами собственного Отечества, которые приложили все усилия, дабы не допустить его на передовую. Но Швейк прорвался сквозь заслон, почти... И, кстати, получил существенный профит — излечился от ревматизма, который мучил его в довоенное время.
Йозеф Швейк — это герой на все времена и страны. Он символизирует здравый смысл и психологическую устойчивость так называемого «простого» человека, приученного выживать в любых условиях, ничему не удивляться, не скорбеть о несправедливости и обидах, а просто жить, ведь надо же как-то жить, даже если вокруг творится форменное безумие...
Ваш Швейк — не совсем Швейк. Это кадр из советского агитационного фильма о Швейке в рядах вермахта в ВОВ (обратите внимание на кепку с имперским орлом третьго рейха). Лучше, наверное, использовать кадры из чешских или австрийских экранизаций Гашека, а не из пропагандистких «фанфиков».
По сути Вы правы. Но я же не про фильм писала, и кадр просто из выданных поиском картинок выбрала. Герой на нем симпатичный, мне нравится. А что за фильм, не выясняла.
Насколько я помню, Швейк делал всё, чтобы НЕ попасть на передовую — начиная от попытки закосить под психа и вплоть до того, что отстал от своего поезда и пошёл пешком в прямо противоположном от фронта направлении.
Так ему не надо было косить под психа. Он на самом деле был комиссован со срочной службы с диагнозом «идиот», и справка военно-медицинской комиссии у него была. А от поезда он отстал случайно. Потом со всем усердием догонял свою часть, поплутал немного, это да, но вполне реальные возможности дезертировать без колебаний отверг. Один из сатирических моментов романа как раз в том и состоит, что добровольцу приходилось неоднократно доказывать, что он не симулянт, не уклонист и не дезертир
Один из сатирических моментов романа как раз в том и состоит, что добровольцу приходилось неоднократно доказывать, что он не симулянт, не уклонист и не дезертир
Верно. Только не добровольцу, а подданному Австро-Венгрии. Отсюда и добровольный приход Швейка в призывную комиссию — вероятно, он предполагал, что это вместе со справкой, где диагноз «идиот» его от службы избавит намертво. Но поправка-22 уже действовала...
С Праздником вас, дорогие мужчины! Время теперь такое, что у кого то из нас могут быть разные Отечества. Но всегда и везде больше всего в защите нуждаются ваши близкие: жены, подруги, дети, родители, тетушки, сестры и племянницы. Кроме вас, нас в этом безумном мире некому защитить. помните об этом и берегите себя. Для своих близких, которым вы очень нужны, гораздо больше, чем всем Отечествам мира, вместе взятым. И будьте такими же мудрыми, как бравый солдат Швейк, который ни при каких условиях не позволял неблагоприятным обстоятельствам взять верх, побеждая их упорным несгибаемым оптимизмом. Удачи и всего самого лучшего вам и вашим близким
Золотые слова, Людмила. Не припомню, чтобы я где-л. и когда-л. слышал или читал нечто подобное -- лишь стандартные фразы-поздравления, и было это много лет назад... А тут, где я нахожусь, праздника такого нет -- у них здесь свои многочисленные праздники, и даже Новый Год -- тоже свой. Но всё равно спасибо.