Да, роман Клайна — не для быстрого чтения, это точно. Но я бы сказала, что это скорее плюс, чем минус. Если описывать произведение кратко: автор взял некую идею Макена, и… эммм, ran with it. То есть, были себе "Белые люди", никого не трогали, а потом пришел Клайн, и все заверте… Причем, так хорошо заверте, что хватило на нехилый роман. Сюжет как таковой прост: когда-то давным-давно на землю попало некое существо. Тысячелетиями оно оставалось скрытым среди глухих лесов Северной Америки в ожидании того, кто поможет ему уничтожить все живое на планете (не самый эффективный метод размножения, прям скажем). И вот, ближе к концу 20-го века приходит время развязки. Доверенный приспешник пришельца начинает разыгрывать последний акт пьесы, главными героями которой против своей воли становятся незадачливый преподаватель Джереми Фрайерс, "простая девушка из глубинки" Кэрол Конклин и глубоко религиозные фермеры-дауншифтеры Сарр и Дебора Порот.

При простоте затеи очень многое зависит от деталей, в них, как говорится, прячется дьявол. И дьявол этот у Клайна вышел ну писаный красавчик!

Обычно я с подозрением отношусь к сюжетам, где присутствует Фселенское ЗЛО (тм), но тут оно играет какую-то очень странную роль. Мне показалось даже, что автор относится к нему непочтительно, чуть ли не с издевкой. Чего стоит сцена практически в самом конце (СПОЙЛЕР!), когда собственно воплощение ЗЛА (тм) захватывает тело сильного, здорового мужчины, и сначала мы видим результат с точки зрения этой твари: как я могуч, как я прекрасен, мне все по плечу! Но потом автор показывает нам это же существо со стороны, и получается… бестолковый и почти беспомощный идиот. Но до того, как ЗЛО (тм) непосредственно включается в игру практически в самом конце, вся зловещесть сосредоточена где-то в окружающем пространстве: в необъяснимых погодных явлениях, в пугающем количестве ползучих гадов и насекомых, в как будто случайных несчастливых совпадениях. То есть, ЗЛО (тм), вроде, присутствует, но его основная роль — создание атмосферы.

На атмосферу работает, среди прочего, и музыка. Потратив немного времени, можно сделать из романа что-то вроде "мультимедийной книги". (Одна "Весна священная" может нагнать мурашек, тем более, что на нее есть совершенно криповые постановки.) Заметную часть музыкальной программы составляют христианские гимны. И, что совершенно замечательно, в отличие от выдуманных автором считалочек, все они самые что ни на есть аутентичные и настоящие, и от этого становится как-то особенно неуютно. То есть, понятно, что христианство — чистой воды апокалиптический культ, но когда оно просто существует где-то в окружающем общественно-культурном пространстве, на это как-то не обращаешь внимания. Но когда оно оказывается вот так бок о бок со всякими мироуничтожающими ужастиками, оказывается, что они удивительно хорошо подходят друг другу. Идея, разумеется, не нова сама по себе, но уж очень душевно у автора выходит это сравнение. Этак он его с чувством размазывает по всему, происходящему в тексте. Кровавые реки струятся, блин. С холма >_< А уж если учитывать, что в данном случае речь идет не просто о христианах, а о закрытой общине достаточно фундаменталистского толка, — ребята (не без оснований) и так обладают не самой доброй славой, — то становится и того неуютнее. Временами остается только поражаться жизнерадостной беспечности несчастного Фрайерса.

И раз я взялась говорить об атмосфере, надо упомянуть слона посреди комнаты.

Готика.

Клайн упоминает, цитирует и использует ее с большой щедростью и размахом, причем самую-самую разную. От полнейшей пульпы, названия которой знакомы нынче только знатокам и исследователям жанра, до классики вроде Удольфо. Не забыт и замечательный Онионз (фантлаб его обозвал Аньонс), который по какой-то загадочной для меня причине до сих пор не переведен на русский, и даже чамберсовский "Король в Желтом" мельком упоминается. Ле Фаню, Саки, Метьюрин, Джексон и пр., и пр. Есть, чему порадоваться. А уж тем, как автор создает — и нагнетает — атмосферу, не только фантастическими описаниями окружения и странных природных явлений, но и параллелями с литературными произведениями, которые осваивает его персонаж, можно только восхищаться. В большом объеме романа есть, где развернуться с неторопливым и вдумчивым натягиванием нервов и давлением на мозги читателя.

Возможно, в данном случае переводчик получает перед читателем преимущество. Во все то, что читатель может пропустить, особенно в спешке, хочешь не хочешь, приходится вчитаться. Если не понятно с первого раза — прочитать еще раз, вдуматься, пережевать и переварить получше. И в этом, наверное, главная для меня притягательность "Церемоний" — в них есть, что пожевать. С ним можно (и, наверное, нужно) спокойно сесть, вдумчиво вчитаться, посмаковать какие-то подробности и порадоваться знакомым именам. Возможно, отвлечься и исследовать какие-то упомянутые детали и произведения.

Но блин, у кого нынче найдется столько времени?!

И, возможно, именно из готичности происходит менее позитивная черта романа: все персонажи в нем показались мне несколько картонными. Да, конечно, основные действующие лица расписаны достаточно подробно, с внутренними монологами и переживаниями, но они не вызывают симпатии, за них трудно всерьез переживать. Может, все из-за того, что судьба их все равно предрешена. Но, может, на самом деле они не картонные, а просто… несимпатичные?.. То есть, лично я не стала бы, наверное, водиться ни с Фрайерсом (его очарование кажется очень уж поверхностным, а эти неадекватные переживания по поводу наступающего тридцатилетия… чувак, ты че, ващще с дуба свалился?!), ни тем более с манерно-праведной Кэрол (ее религиозность столь же глубока, как и очарование Фрайерса). Наверное, на какие-то симпатии мог бы претендовать Порот, у меня слабость к мужчинам, которые так искренне и бесстыдно влюблены в собственных жен, но религиозная мания никому не добавляет привлекательности.

Его мама, "миссис Порот", почему-то не заслужила даже собственного имени!

(Правда, в соответствии с мои собственным "эталоном" качества, — если во время чтения хочется дать персонажу в лоб, а не разбирать какие-то технические ляпы текста, значит, персонаж удался, — авторская работа в данном случае оказалась на высоте. За роман мне хоть раз хотелось придушить практически всех основных персонажей.)

Короче, искренние чувства у меня вызвали разве что только кошки.

И, разумеется, старичок. Про него вообще можно писать отдельный отзыв, так он хорош!

Даже то, как он подается поначалу — можно только гадать, действительно ли он проводник вселенского зла, или просто сумасшедший. Знаки в полете птиц? Сложная символика в листьях деревьев? Сами понимаете, это не внушает особого почтения.

Но по мере развития сюжета Старик превращается в монстра в самом буквальном смысле, причем даже более пугающего, чем та сила, которую он должен то ли призвать на Землю, то ли высвободить из нее. И нет, он, разумеется, никакое не Фселенское ЗЛО (тм) сам по себе, а лишь человек, которого оно коснулось, и ничто человеческое ему не чуждо. И именно это, пожалуй, делает его таким жутким! То есть, с одной стороны, у него явно есть какие-то сверхчеловеческие способности самого неприятного плана. Можно только догадываться, что он делает с телами людей, которых убивает — а убивает он много и разнообразно, настолько, что к концу произведения начинаешь переживать за судьбу тех, кому по какой-то несчастливой случайности довелось оказаться у него на пути! В то же время он не чурается того, что можно назвать разве что пакостями: напугать гримасой ребенка, раздавить божью коровку, бросить паука в стакан с водой…

Не знаю даже, как это объяснить, но меня он пугал до дрожи и мурашек по коже. До вполне буквальных кошмаров.

Рожденных, возможно, из осознания, что для существования подобных людей не нужно никакого Фселенского ЗЛА (тм)?..

Ну и напоследок немного спорного. И спойлерного. Так что закрашу-ка я эту часть.

Я слышала, что переводить с родственного языка может быть труднее, чем с любого другого: куда проще попасться на удочку всяких «ложных друзей переводчика» или начать копировать конструкции, которые смотрятся не совсем естественно на… эээ… target language? Нааа… конечном языке! (Да что там, я и в переводах с английского иногда впадаю в такое «калькирование», что потом самой плакать хочется, перечитываючи!)

Но мне-читателю на такие вещи плевать, я-читатель — та еще эгоистичная сволочь, она не хочет думать, она хочет фырфырфыр просто читать. И ведь самое обидное, что в книжке Орлинского, судя по всему, есть что почитать! Если бы только не приходилось местами продираться сквозь… уже помянутое «странное». По собственным ощущениям я поделила найденные красоты на ляпы, странное и KILL IT WITH FIRE!!!1 очень странное. Повторюсь, по собственным ощущениям! Что-то из выписанного ниже может быть моими придирками, вкусовщиной или вовсе каким-то глюком, не основанным ни на чем, кроме «мне отчего-то кажется, что…»

Вещи вроде «у них есть еще пару часов на сон» на 15 странице или «[он делал или покупал разные устройства:] катушка Румкорфа, машину Уимсхерста» (стр. 45) — это явные ляпы, недостаток вычитки (тоже сомнительно оправдание, прям скажем), пропущенная опечатка. «Диетическую трансгрессию» будем считать юмористическим ходом (правда, на фоне остального корявства выражение уже не смотрится так забавно, как могло бы).

50: «Лем, мальчиком, любил пускать "блинчики" по воде» — с пунктуацией у меня всегда было плохо, но тут я практически на сто процентов уверена, что «мальчика» никакими запятыми выделять не надо.

В некоторых случаях мне просто хотелось слегка подправить фразу, чтобы она превратилась из немного корявой (с моей точки зрения) в нормальную (с моей точки зрения):

Стр. 13: «разве можно более приятно начать трудовой день» — «приятнее».

23: «цензура все равно бы убрала его [имя неугодного исторического лица] из книги» — по-моему, с «убрала бы» читается лучше.

37 «Когда отец попал в плен, моя мать была такой недовольной затянувшимся пребыванием в русском лагере для военнопленных, что…» — «была так недовольна». Кроме того, по фразе можно решить, что это мать пребывала в лагере военнопленных. Вероятно, стоит добавить, что она была недовольна его [отца] затянувшимся пребыванием в лагере.

38 «нельзя из итальянского фронта попасть в Пшемысль» — с фронта. Люди находятся на фронте, а не в нем.

65: «обычным делом было выбрасывание на улицу бывших владельцев квартир» — «выбросить бывших жильцов из квартиры стало обычным делом», так можно избавиться и от выбрасывания, и от не очень красивой переклички «было» — «бывших».

Но некоторые фразы звучат так, что хочется применить к ним что-нибудь посолиднее шариковой ручки. Например, огнемет.

67: «Лем вспоминал Фиалковскому про студентов из своего курса как про "дикую смесь" поляков, украинцев и приезжих из российской глубинки. В его воспоминаниях упоминаются…» Самым очевидным ляпом тут была бы троица «вспоминал-воспоминания-упоминаются», но конструкция кто-то вспоминал что-то кому-то как про что-то показалась мне настолько инопланетной, что повторение однокоренных слов стало не таким уж большим преступлением — просто в сравнении. Автор (то есть, подозреваю, переводчик), скорее всего, хотел сказать, что в интервью, которое он давал Фиалковскому, Лем вспоминал своих однокурсников и описывал их как ту самую «дикую смесь» — и дальше по тексту.

И еще раз повторюсь: это может быть мое личное восприятие, но «вспоминать кому-то что-то» у меня в голове перекликается с «припомнить кому-то» (какое-то прегрешение, например. Мол, «Я тебе это еще припомню!»).

А вот еще из странного:

45: «[игрушку] можно было спокойно давать играться ребенку, он не причинит себе вреда. Зато … можно было любоваться электрическими зарядами».

68: «Это определение — это тема для другой книжки, …, но глядя на это с сегодняшней точки зрения…»

11: «они вернутся домой на святое обеденное время» — у меня в голове этот обед сразу обретает некую нематериальность. Он мимолетен и преходящ, он лишь на время, и следует возрадоваться, пока он делит с нами эту материальную юдоль скорби. (Хотя, возможно, такой эффект и подразумевался, откуда ж мне знать…)

Стр 24: «Паспорта со дня на день утрачивали свою правомочность» — даже если отвлечься от всего, что происходит после слова «день», выражение «со дня на день» точно можно использовать таким образом? Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне оно глаз резануло. Как и сочетание времен глаголов в такой фразе: «Когда доктор Лем кричит на четвертом этаже, выставляя пациента за двери [а почему не за дверь?], слышно было внизу» (43).

Или вот (51): «…с 1938 года учебное заведение ограничивает количество студентов еврейского происхождения, но Лем надеялся, что в качестве исключительно способного абитуриента справится со всеми трудностями». Да еще и «в качестве» абитуриента, чтобы уж наверняка…

На 25 странице россыпью — английские бренды латинскими буквами и в кавычках, хотя прежде, на 13-той странице, были «Геральд» и «Ньюсуик» (и там же, строчкой ниже — RAND Corporation прям вот так, бесстыдно, без всего). Не знаю, возможно, здесь перевод отражает какие-то странности оригинала, но мне все равно хочется какого-то постоянства.

Ладно, я не собираюсь выписывать все, что было начирикано на семидесяти страницах, что я успела преодолеть к сегодняшнему дню. Даже с этих семидесяти страниц я выписала только то, что вызвало у меня наибольшее раздражение (и меньше всего сомнений в праведности этого раздражения, скажем так). Я попыталась добавить в происходящее какую-то логику повествования, но, сами понимаете, трудно структурировать сердитое пыхтение.

И, еще раз, у меня нет цели кого-то подколоть или обидеть. Если хотите, это просто начало обсуждения. Может, на самом деле все не так уж плохо, может, это я уже испорчена какими-то своими переводческими проблемами, и мой мозг просто сбоит не по делу?

Так получилось, что теперь я обитаю за городом, и у меня прямо перед окном растет здоровенная лиственница. Ну, как "здоровенная"... По-настоящему больших и старых деревьев в округе нет, потому что, как я понимаю, в военное время всю эту местность сравняли с землей в самом буквальном смысле слова. Так что, наверное, не здоровенная, но все-таки приличных размеров. Я на эту лиственницу повесила кормушку, чтобы прилетали птички и радовали кошку, а то она тут, кажется, иногда с ума сходит от скуки. Но получается, что птички радуют меня куда больше, чем кошку. И я решила поделиться частью того, что радует. Сфотографировать удалось далеко не все и не всех, по разным причинам. Про каждую птицу я добавила еще и картинки, вытянутые от куда-то из интернета, для наглядности. Потому что, давайте сразу признаемся, фотографии мои сделаны даже не на валенок. Все куда хуже! Сделаны они на телефон, при помощи страшного агрегата китайского производства под названием... эээ... "телефотолинза для смартфона" (ага, ага, я прям вижу, как всех более-менее профессиональных фотографов сразу скрючило!)

В теории все шикарно: крепим объектив на телефон прищепкой, ставим полученного монстра на треногу и фотографируем. На практике все сложнее. Для начала, мой телефон сам по себе — то еще чудище, защищенное творение CAT с толщиной корпуса больше сантиметра! Прищепка на него едва натягивается. И да, он не только выглядит как кирпич, он и весит соответственно. А штатная тренога — конструкция хлипкая, ни на какой приличный вес не рассчитана. И это при том, что сам объектив далеко не воздушный!

Короче, я фотографирую с рук (с телеобъективом!!!) сериями фотографий. Из тридцати-сорока кадров обычно удается выцепить парочку пристойных. Выглядят они все странно: черное поле с кружочком фотографии в случайном месте — в зависимости от того, как мне в этот раз удалось закрепить объектив. Вот для примера неурезанные фотографии кормушки и салобус:

Кормушка у меня до смешного простая и примитивная, два пластиковых цветочных поддона разного диаметра, закрепленные на цепочке — подвесе для цветочного же горшка. Конструкция может показаться хлипкой и неустойчивой, но исправно служит уже третью зиму. Сделана она была не то, чтобы наобум. Любая кормушка — место массового скопления птиц. И тут есть две опасности: болезни и хищники. Моя несолидная на вид затея, как мне кажется, решает обе проблемы. Пластиковый поддон легко помыть и даже простерилизовать при желании. На ненадежном и проглядываемом насесте среди относительно тонких веток не сможет спрятаться ни белка, ни кошка. Зато все, что меньше сойки или дрозда, сидит на ней вполне комфортно. Что, собственно, и требовалось. Заполняется кормушка в основном подсолнечными семечками, разумеется, не солеными и не жареными. В честь похолодания до -12 я повесила рядом с кормушкой еще и салобусы, нитку с нанизанными на нее кусочками сала (тоже не соленого и никак не обработанного) — и с этого знаменательного "дня С" на кормушке внезапно стало происходить много интересного!

Кстати, инструмент для непосредственных наблюдений у меня куда более адекватный: простенький бинокль с десятикратным увеличением. Этого более чем достаточно для моего уровня знаний и интереса.

Большие синицы только относительно. Они действительно больше полевых воробьев и лазоревок. И, может быть, чижиков. А вот зеленушка с ней примерно одного размера, а снегирь и вовсе больше. Короче, птичка не впечатляющая. Но, как известно, наглость — второе счастье, и синица не стесняется демонстрировать свое превосходство везде, где может:

Как отлично видно, например, вот в этом ролике, разные птицы кормятся по-разному. В то время как снегирь сидит на кормушке и лущит себе семечки, синицы все время носятся туда-сюда. По ролику этого не понять, но когда видишь дерево целиком, становится очевидно, что синицам нужно время на то, чтобы почистить семечки, и делать это на кормушке ни не могут. Синица садится на ветку, прижимает еду лапой и проламывает скорлупу сильными ударами клюва, после чего выедает сердцевину и летит за новой порцией. И так поступают все синицы, которых я наблюдала, и большие, и лазоревки. А воробьи, чижи, зеленушки и снегири могут чистить семечки прямо в/на кормушке. Хотя, как мне показалось, все предпочитают подбирать с земли. Оно и понятно — землю так не мотает, как эту кормушку.

Лазоревки поменьше больших синиц и пугливее. Я их обозвала "масочными синичками", потому что издалека окраска головы выглядит так, будто на птице и правда надета масочка. На салобусах все синицы частенько устраиваются кверху пузом. Вообще, создается впечатление, что представления "верх-низ" для них штука чисто условная.

Различить этих двоих непросто. Я вот еще недавно и вовсе не знала, что есть два вида! Но если знать и присматриваться, различить можно. Для начала, полевой воробей меньше и пугливее домового. То есть, если птица прилетела к вам на стол и пытается вырвать еду из рук, то это точно домовый воробей. У меня лично создалось впечатление, что окраска полевых воробьев ярче и контрастнее. Питерские домовые все такие, как будто смазанно-серые. А эти вполне себе коричневые. И, разумеется, у полевых воробьев есть характерные "щечки" — темные пятнышки, которые можно разглядеть даже издалека.

Воробьи чистят семечки прямо в клюве. При этом птицы достаточно мелкие, чтобы поместиться в кормушке даже вдвоем. Усядутся внутри, негодяи, и начинают выбирать, что повкуснее — только "отбракованные" семечки во все стороны летят!

Пока тут, за городом, я видела только полевых воробьев. А в Питере — только домовых. Вот только фотографий у меня, как ни странно, не оказалось. При том, что прилетают они регулярнее лазоревок и всяких зеленушек. Наваждение какое-то...

Как я уже говорила выше, снегири могут чистить семечки, не слезая с кормушки. Какое-то время мы все (включая снегирей) думали, что конструкция моей кормушки не позволяет снегирям на нее садиться. Как оказалось, зря думали. Знаменательный "день С" все изменил. У меня есть смутное подозрение, что и эти "вегетарианцы" интересовались салом. Но так как добраться до салобус им точно не светило, они утешились тем, что научились садиться на кормушку. Тут, разумеется, начались разборки с синицами: если окопавшегося в кормушке воробья синица может попробовать сместить, со снегирем этот номер не проходит. Он будет сидеть, пока не наестся.

Наблюдать снегирей вживую оказалось крайне интересно! Обнаружилось множество "некартинковых" вещей. Например, в движении снегири вовсе не похожи на красные шарики, которые вечно рисуют на картинках. Они округляются только в состоянии покоя, а обычно выглядят скорее вытянутыми и даже как будто тощими. Другое: отнюдь не все снегири красные. Не говоря уже о том, что самки имеют серо-розовую, как будто "состиранную" окраску, самцы могут быть как алыми, так и почти оранжевыми. Снегири очень приятно звучат. И это очень кстати, потому что звучат они безостановочно. Можно сказать, это наши северные попугайчики. Интересно смотреть, как они едят свою "знаковую" еду, рябину: снегирь садится на ветку над гроздью и свешивается к ней вниз головой. Едят, кстати, не всю ягоду, а только выклевывают семечки. Поэтому под деревом, где они кормятся, можно иногда заметить раскиданные "ляпки" оранжевой мякоти.

Замечательно красивая птица, обладающая премерзким голосом. Из-за рисунка перьев на голове вид у сойки немного глуповатый, но птичка эта вовсе не дура. Например, она не может сесть на кормушку — размеры не позволяют. Зато она может эту кормушку вывернуть на землю, а потом спокойно собирать семечки с земли. Салобусы ей не доступны по той же причине. Но она может сесть на ветку над ними, подтянуть к себе всю нитку и съесть столько сала, сколько ей вздумается. Сойка чистит семечки как синицы, клювом, придерживая лапой. Набрав с земли несколько штук, она взлетает на ветку потолще, раскладывает их рядком и начинает спокойно разделывать по одному. Никакая синица и даже снегирь ей, разумеется, угрожать не станет. Из всех, кто интересуется кормушкой, крупнее нее только сороки и вороны. Сфотографировать сойку мне удалось только с большим трудом, она не такая пугливая, как сороки, но все равно улетает, даже если слишком внезапно появиться у окна. О том, чтобы открыть это окно для сколько-либо приличной фотографии, и речи быть не может.

Никого, кроме большого пестрого дятла, я в округе не встречала. Зато он встречается регулярно: долбит мертвую иву на краю участка, свинчивает шишки с сосны и, разумеется, ест вывешенное сало. Салобусы ему из-за размеров не светят, но накрепко привинченный пластиковыми стяжками к ветке (иначе он быстро достается какой-нибудь одной вороне) кусок был очень популярен! Кстати, дятлы пищат. Хотя в первую очередь с птицей ассоциируется стук по дереву, у нее есть собственный голос, причем довольно неприятный.

С дубоносом у меня сначала вышел конфуз. Когда он прилетел в первый раз, я не успела его толком разглядеть и запомнила только какие-то частичные признаки: красновато-коричневый, как будто крупнее снегиря, клюв светлый, вокруг глаз темное. Потыкавшись по сети я нашла, не поверите, жулана, то есть сорокопута. Это, если что, тот, который мышек по кустам на колючки насаживает. Определила и сама удивилась: никаких мышек на кустах в округе замечено не было! Придя немного в чувства я решила, что мне померещилось, и это была какая-то одинокая свиристель, просто с такого странного ракурса, что я ее не узнала. Но тут, к счастью, дубонос прилетел снова, да еще и не один, и не улетел сразу, а тусовался на лиственнице практически целый день, так что я и разглядела все нормально, и определила, и сфотографировала:

Я отчего-то была уверена, что дрозды — исключительно перелетные создания (Википедия пишет, что оседлые). Ан нет, вот они, объедают черноплодку. В отличие от снегирей, кстати, едят всю ягоду. По холоду внезапно открыли для себя кормушку и семечки. Которые, как мне показалось, заглатывают целиком, вместе с шелухой. Сфотографировать их трудно, потому что больно они осторожные.

Дальше идут товарищи, которых мне вообще не удалось сфотографировать.

Местные сороки и вороны слишком пугливы, достаточно даже немного высунуться в окно — и их сдувает. Приманивает их на лиственницу в первую очередь сало, которое они добывают всеми правдами и неправдами. А вообще семечкам и всему прочему они предпочитают кошачий корм. Летом мы оставляли под домом миску с кормом для ежей, и у нас есть несколько (разной фиговости) роликов о том, как сороки и вороны общими усилиями ее из-под дома вытаскивают.

Щуров я видела только один раз и мельком. Я даже не очень уверена, что правильно их опознала. Предположение, что это именно щуры, основывается исключительно на том, что мне, вроде как, удалось разглядеть характерную серо-красную пестрину, прежде чем птицы улетели. (Если посмотреть на фотографии, серого на них куда больше, чем на этой картинке.)

А вот юрков-вьюрков я разглядела очень даже хорошо и крайне удивилась, потому что по всему выходит, что они перелетные. Углядев и определив вначале одного, я решила, что он отбился и не улетел. Но потом налетело еще штуки три или четыре, и теперь я уж и не знаю, что думать. Больше они, правда, не показывались, то ли все-таки улетели, то ли просто им у меня тут не понравилось. Жаль, потому что птички очень красивые.

Чижиков и зеленушек я различаю только с трудом. На картинке все просто: зеленушка зеленая (ага, угадайте как называется птица: маленькая, зелененькая?), чижик желтовато-пестрый. На практике самец зеленушки вполне узнаваем, а вот самки ужасно похожи на чижиков. Не зная повадок этих птиц, я могу только предполагать, кого вижу в том или ином случае. Точно-точно чижики по осени громадной стаей паслись у нас в туе и так энергично объедали обильные в этом году семена, что только чешуйки во все стороны летели. Это и соответствовало сезонному поведению чижиков, и звуки из туи неслись самые что ни на есть характерные.

Кстати про определение птиц: "маленькая, зелененькая" — это почти что и не шутка. Я именно так некоторых (зеленушку, дубоноса) и определяла, шла в гуглокартинки и набирала "птица маленькая зеленая", "птица средняя коричневая голова" или что-то вроде того. На мое счастье нынешние поисковые алгоритмы настолько умные, что мне довольно скоро удавалось найти нужную птицу.

Еще есть свиристели, но они на кормушку пока не прилетают, только пасутся на рябине в другом конце участка и издают свои нереально компьютерные звуки (услыхав вот это в первый раз я решила, что это, наверное, у кого-то такая странная сигнализация!).