облако тэгов
Беседа с директором московского книжного магазина "Фаланстер", фигурантом нескольких уголовных дел Борисом Куприяновым о проблемах интеллектуальных книг и интеллектуальных издательств.
Борис, в чем специфика бизнеса именно интеллектуальной литературы?
Борис Куприянов: Хочу сразу сказать, что, к счастью, продажа интеллектуальной литературы не является для меня именно бизнесом. Те, кто в Европе, да и во всем мире, занимаются работой в интеллектуальных магазинах, с большим успехом могут заниматься любым другим бизнесом. Но по каким-то причинам они решают заняться именно этим. Я романтик: для меня это способ существования. Тем не менее, коммерчески мы успешный проект.
Что меняется в этой сфере: как меняется покупатель, товар?
Б.К.: Меняется много разных вещей. Например, ужасно растут цены. Еще немного, и книги у нас будут стоить дороже, чем в Европе и Америке. Катастрофическая ситуация. При нынешней состоянии библиотек в России, при отсутствии многих текстов в сети на русском, при не самом оперативном издании книг, при очень небольших тиражах? И что будет дальше — совершенно не понятно.
Конечно, меняется и покупатель. Кто-то становится взрослее, кто-то денежнее. Но те, кто были — остаются. Просто покупают меньше книг; из-за роста цен они вынуждены себя ограничивать. Но появляется и новый тип покупателя: покупатель с большими деньгами. И получается, что чтение становится прямо-таки роскошью. Я, конечно, немного утрирую, но все действительно идет к тому, что литература перестает быть источником знания и становится лишь дополнительным дорогостоящим развлечением.
Какое участие в этом рынке принимает государство?
Б.К.: К несчастью, государство никак не встревает между покупателями, читателями и маленькими магазинами. К сожалению! За исключением разве что нескольких энтузиастов. Это г-н Бунимович — депутат Мосгордумы, но он мало что может сделать. И г-н Сеславинский. Он бьется за снижение НДС на книги, пытается выбивать гранты, всячески развивать книжную область.
Если говорить о власти в целом, то у нее не существует культурной политики как таковой. Во всем развитом мире государство понимает, что чтение в интересах самого же государства. Оно заинтересовано в том, чтобы люди читали на своем национальном языке, чтобы книги издавались, чтобы за границей переводили национальных авторов.
А как в идеале должна выстраиваться культурная политика?
Б.К.: Например, государство должно давать гранты на издание книг за рубежом. Сейчас в Белграде издан весь Хармс. Большой двухтомник. Все произведения Хармса переведены на сербский язык. Переводчик не получил ни копейки от российского правительства. Даже презентацию издания ему пришлось делать за свой счет.
Другая история: на кафедре русистики в Риме проходит конференция, посвященная русской литературе. Приезжает масса специалистов со всего мира. И русское посольство даже не может напоить участников конференции чаем. Чай оплачивают сами университеты.
Но если я буду издавать книгу, которую нужно переводить с французского языка, я, недолго думая, пойду во французское посольство или французский культурный центр, и они оплатят перевод. Я потрачу деньги только на материал и верстку. Вот что такое поддержка книг за рубежом.
Теперь о продаже книг. Во Франции, если у вас книжный магазин, в течение пятнадцати лет вы не можете поменять профиль этого магазина. Так закреплено законом. В Германии книжным магазинам предоставляется существенная скидка на аренду. У нас НДС десять процентов, в Германии — семь. Я не говорю о Финляндии, где предпринимателям оплачивают почти любой национально значимый проект. В любой стране государство заинтересовано в развитии собственного языка и собственной культуры. А во многих даже и переводной. У нас этого нет. Если честно, я не вижу никаких просветов, кроме энтузиазма Сеславинского.
Каким образом государство может помочь книжным магазинам?
Б.К.: Главное, что оно должно сделать — это помочь себе. Мы помогаем людям, окружающим нас. Организовываем лекции, продаем книги, которые можно найти не очень дорого или которые вообще можно найти. Мы делаем огромную часть государственной работы, как бы пафосно это не звучало. Государство не занимается ни развитием русского языка, ни русской культуры в книжной области. Кроме исключительных людей, которых я уже называл. В целом, государству это не интересно.
Но если будет продолжаться та же политика, разве через двадцать лет хоть кто-то сможет управлять буровой установкой или просто посчитать деньги?
На вас был заведен ряд уголовных дел. Чем вы для себя объясняете эту ситуацию?
Б.К.: По поводу "порнографии" дело не было возбуждено благодаря серьезному общественному влиянию. А про последнее уголовное дело могу сказать только, что у нас изъяли диски, и нам их никто не вернул. Три недели не могу дозвониться до следователя.
Этому трудно найти разумное объяснение. Можно подумать, что кто-то хочет причинить нам зло. Но мне кажется, важнее говорить о глобальной проблеме — это все то же отсутствие культурной политики государства. Есть маленький чиновник. Ему что-то не нравится в нашем магазине, может, даже не нравится какая-то одна книжка. И он считает, что уголовным способом может на нас повлиять. На его взгляд, мы не важны для страны и культуры.
В итоге в Москве можно на пальцах одной руки пересчитать книжные магазины с какой-то позицией и не ангажированные политически.
Наша проблема очень похожа на ситуацию с Музеем кино. Выгнали Музей кино, кому от этого стало хуже? Все кто ходили в музей кино, могут и так купить любимые фильмы на DVD.
А с другой стороны, теперь никто случайно не увидит Кубрика или Хичкока, и его жизнь никак не изменится. То же самое: не будет маленьких книжных магазинов — ну, наверное, будут по интернету заказывать.
Но если вдуматься, произойдет изменение культурного слоя. Люди совершенно разучатся получать информацию — это самое страшное.
Может еще быть такой вариант. Останется, к примеру, магазин "Фаланстер", как изысканная диковинка. Что-то родственное магазину, торгующему дорогими сигарами.
Разве сейчас не время, когда маленьких магазинов будет все больше?
Б.К.: За десять лет, которые я занимаюсь книгами, количество маленьких книжных магазинов сократилось в разы. Потому надеяться, что количество книжных магазинов внезапно увеличится — это здорово. Но для этого никаких оснований.
А чем объяснить такое резкое сокращение магазинов?
Б.К.: Мы платим коммерческую аренду. Многие снимают площадь у знакомых, находят более дешевые варианты. Мы же платим совершенно полную коммерческую аренду. Я в Кельне встречался с господином Кенигом, владельцем сети магазинов книг по искусству. Самый большой магазин как раз в Кельне — гигантских размеров, страшных для меня. Там восемьдесят тысяч книг, связанных только с кино, дизайном, архитектурой, театром, современным искусством. Это не считая букинистического отдела.
И владелец жаловался, что им пришлось уехать из самого первого магазина, который они открыли, из-за очень высокой арендной платы. Им назначили нечеловеческую цену — шестнадцать евро за метр в год.
Мы же платим ровно в три с половиной раза больше. Чего тогда удивляться, что многие закрываются?
Можно сказать: значит, нет спроса. Но люди ездили на лошадях не потому, что не было спроса на автомобили. Просто автомобили еще не придумали. Или когда сейчас говорят, что в двадцатые годы закрывали церкви, потому что не было спроса — это может в каком-то смысле и правильное высказывание. Но очень относительное.
Книги — не та вещь, которая определяется наличием или отсутствием спроса. В Москве же ситуация и вовсе патовая, даже рестораны не выдерживают то налоговое бремя, которое существует.
Ситуация в Петербурге или Екатеринбурге еще хуже. Там вообще ничего нет. Есть магазин в Саратове — "Акселерон". Замечательный магазин, одно из чудес нашей родины. Но у них были проблемы с милицией. Их упрекали в распространении фашизма, из-за книжки философа Ильина о русском национализме, которую цитируют все официальные лица. Но на местном уровне были претензии, что это фашистская литература.
О чем это говорит? О стремлении властей воспрепятствовать продаже интеллектуальной литературы?
Б.К.: Это говорит о том, что люди разучиваются читать. И видят в книгах лишь источник пропаганды или развлечения. И вот если это не развлечение — значит это подозрительно. Ведь причина не в книге, а в человеке, который реагирует на нее таким не здоровым образом.
Насколько можно сейчас говорить о связи между магазинам и, издательствами?
Б.К.: В девяностых годах было ощущение, что возникает какая-то конкуренция. Сейчас конкуренции нет. У нас маленьких магазинов в десятки раз меньше, чем в других странах. Я не сравниваю с Парижем или Лондоном. Но даже в Белграде маленьких книжных магазинов столько же, сколько в Москве. И из них магазинов, которые занимаются интеллектуальной литературой, я знаю минимум двадцать. Возможно, их значительно больше.
Конкуренции у нас нет, и поэтому, конечно, мы друг другу помогаем. Охотно делимся информацией, есть. Когда были проблемы в "Ад Маргинем", мы помогали "Ад Маргинем". Когда у "Панглоса" — мы помогали "Панглосу".
У вас есть любимые издательства?
Б.К.: Любимые издательства — это те, которые имеют внутреннюю политику. Несут ответственность за каждую изданную книгу. Хотя, не могу сказать, что таких издательств много. Вот даже хочется назвать кого-нибудь, а потом вспоминаю, что есть книжки, издавать которые им не стоило.
Тем не менее, есть "НЛО" с некоторыми натяжками, есть "Ад Маргинем", "Праксис", одно из лучших издательств — это "Гилея", "Территория будущего", "Прогресс-традиция"? Такие издательства нельзя попросить издать книжку ради лейбла. Большинство же издают все, что можно. У них нет своего лица. Хотя с такими издательствами мы тоже работаем. Иногда в таких издательствах попадаются хорошие книги, например, Деррида. Понятно, что таких книг мы продадим гораздо больше, чем другие массовые магазины.
А есть какие-то еще книжные магазины, которые вызывают у вас симпатию?
Б.К.: Трудно сказать. Например, когда открылась одна книжная сеть, не буду ее называть, — мы все вздохнули. Может, крупные магазины испугались, а мы вздохнули. Наконец-то в Москве появится европейский книжный магазин. Пусть это будет не магазин интеллектуальной литературы, но это будет магазин "с лицом". Настоящий европейский книжный супермаркет. Где другое отношение к книгам, другой персонал, другая рубрикация. Но прошло полгода-год, и все поняли, что проект стал совершенно обычным.
Открылся другой книжный магазин. Его проектировал европейский дизайнер. И что? Дорогой бездарный магазин, где торгуют книгами, как колбасой. Безумный подбор книг, страшное гнобление и шантаж поставщиков, невыплаты денег, хамское отношение.
А как правильно обращаться с книгами, чтобы они не были колбасой?
Б.К.: Мое глубокое убеждение, к книгам надо относиться не как к товару, а как к тексту. Может я не прав, может, это романтическое заблуждение. По-моему, отношение к книге должно быть не как к интертейменту, а как к определенному способу передачи информации, как к тексту. Книга может быть удачно сделана и неудачно. Может быть хорошо написана и не очень. Может быть беллетристикой, а может — нон-фикшн. Но к книге не могут быть применены такие критерии — хорошо идет или не хорошо.
Как бы книжку не раскручивали, если это плохой текст — он все равно будет плохо продаваться, как показывает история некоторых последних раскрученных бестселлеров. Например "Гастарбайтера". Как не раскручивай — читателя обмануть невозможно. Это в товарной экономике пиар играет значительно большую роль, чем в книжной. Потому что в книге есть содержание. Ее покупают именно ради этого.
А вы собираетесь сами издавать книги? Кто-то считает один из ваших издательских опытов провальным.
Б.К.: Да, скоро мы сами будем издавать книги. Многие, например, осуждают наш сборник "Ночной дозор". Но он и не должен был оказаться бестселлером. Это должна была быть книга для умных читающих людей, мы не рассчитывали на сумасшедшие продажи. Да и мы сами не очень опытны в этой сфере. Была очень дорогая цена — двести рублей. Это была коммерческая ошибка, с моей точки зрения, но важный опыт.
Мы собираемся издавать книги, которые нам кажутся важными. В ближайшее время хотим издать Сореля — "Размышление о насилии", хотим издать Гана — русского конструктивиста. Мне кажется, сейчас это очень актуально. Мы не думаем, что это будет сумасшедший коммерческий проект, но уверены, что это будет интересно. Нам и нашим друзьям, в первую очередь. А это самое главное.