Не знаю, какой процент лаборантов знает об альтруистической деятельности Сергея Соболева. Но если кто-то из читателей моей колонки не слышал о его липецком издательстве «Крот», выпускающем замечательные книги по фантастиковедению, то надеюсь, этот пост хотя бы капельку исправит ситуацию. Его работа действительно заслуживает внимания.
Антиутопию можно с полным правом назвать "городским" жанром. Начиная еще с замятинских "Мы" — образ город всегда занимал свое место в картине завтра, которому лучше бы не наступить (единственное исключение, которое я могу припомнить, притча Оруэлла "Скотный двор"). И это понятно, человек в сравнении с мегаполисом и без всякой антиутопии выглядит совсем маленьким. Попробуй-ка с крыши небоскреба разглядеть чужую индивидуальность, да еще научиться ее уважать. Широкий простор для социальных экспериментов, не находите?
Бакалаврская работа рижского филолога Ирины Омельченко посвящена образу антиутопического города в романах «Град обреченный» и «Час быка». Оба произведения относятся к числу моих любимых у авторов. Тем интереснее было почитать исследование, подробно рассказывающую об одном из важных составных элементов атмосферы этих книг. Здесь же надо отдать должное автору. Как мне кажется, начиная разговаривать о творчестве Ефремова и братьев Стругацких, очень тяжело избежать искушения выйти за оговоренные рамки и продолжить полет мысли совсем в другие эмпирии. В данном случае это не так, Ирина на протяжении всей книги четко выдерживает выбранную линию и ограничивается рассуждениями только об образах городов.
Свое исследование Ирина построила по сути на двух китах: первый — это место книжных городов в классификации, а второй — выявление художественных средств, при помощи которых писатели создают ощущение антиутопичности. Скажу честно, первое без сомнения интересно, как задачка для ума, но приведенная автором классификация не производит впечатление рабочей. В этом есть и доля вины Ирины, возможно, если бы она больше внимания уделила примерам, картина была бы более ясная. Так, например, Санкт-Петербург несет черты сразу трех пунктов классификатора, это и "город-порт", и "город-полис" (сама автор называет его аналогом самого известного полиса — Рима), и, наконец, питерские новые районы имеют много общего с "новым городом". С культурными кодами дело обстоит несравнимо лучше, Омельченко очень убедительно, с цитатами показывает как Иван Ефремов и братья Стругацкие, создавая свои города, используют различные инструменты от тактильных до визуальных. Также всеобъемлюще она делится информацией о топологии и мифах этих городов, которые также вносят свою лепту в создания полноценного образа. Интересными оказались и авторские рассуждения о влиянии советского пространства на Град обреченный и главный город планеты Торманс.
Приятное впечатление оставляет авторский язык, несмотря на научный характер книги, текст не перегружен ненужной терминологией и легко воспринимается. Радует и широкий охват литературных источников, в которых мирно уживаются работы Лихачева и интернет-обсуждения читателей Стругацких.
В целом, работа — хорошая, которая будет интересна и специалистам, и просто любителям фантастики. И ставлю твердые 7 баллов, не столько за качество исследования, сколько за то, что оно очень маленькое. В будущем, надеюсь, мы увидим и более глобальные работы от Ирины Омельченко, потенциал по крайней мере чувствуется.
PS Для тех, кто заинтересовался. Файл с текстом можно скачать на сайте "Семечек", вот по этой ссылке.
PPS Очень хочется отметить, что "Крот" ощутимо улучшил полиграфию своих книг.
Давно говорят, что воздух (который еще иногда называют аргон) — источник жизни. На самом деле это не так, и я наношу эти слова, чтобы рассказать, как я понял настоящую природу жизни, и как следствие, причины почему она когда-нибудь прекратится.
На протяжении большей части истории, то, что мы получаем жизнь из воздуха, было настолько очевидным, что не было никакой необходимости отстаивать эту точку зрения. Каждый день мы удаляем из нашей грудной клетки два пустых легких и заменяем их на полные. Таким образом, каждые сутки мы потребляем два легких с воздухом. Если человек невнимателен, и уровень воздуха в его организме становится слишком низким, он ощущает тяжесть в своих конечностей, а также нарастающую потребность пополнить свой воздушный запас. Очень редко, но случается, что кто-то оказывается в ловушке, не способный двигаться самостоятельно, а рядом нет никого, кто бы мог заменить хотя бы одно легкое. В таких редких случаях, в течение всего нескольких секунд после того, как иссякает воздушный запас, наступает смерть.
Обычно нас мало занимает наша зависимость от воздуха. Многие даже скажут вам, что удовлетворение этой потребности — наименее важная часть происходящего ежедневно на заправочных станциях. Ведь в первую очередь это место для общения, место, где мы получаем не столько физическую, сколько эмоциональную поддержку. Дома мы все держим наборы полных легких про запас. Но в одиночестве открытие грудной клетки и замена легких, кажутся, немногим веселее бытовой работы. А в компании все то же самое становится частью общения и приносит удовольствие.
И так далее, новый прекрасный рассказ Теда Чана лежит в свободном доступе. Две награды он уже получил. Посмотрим, возьмет ли что-то еще.
Может ли жизнь отдельного человека сравниться по увлекательности с выдумкой, на которой основана художественная литература? Я несколько раз задавал себе этот вопрос, натыкаясь на удивительные истории жизни, которыми особенно богат XIX и XX века, но ответ так до сих пор и не смог дать, все время чаши весов колеблются в зависимости от того, что читаю. Но я хорошо помню, как первый раз обнаружил, что читать биографии безумно интересно. Все началось с небольшого (всего несколько страниц) отрывка в каком-то из учебников по одному их тех странных предметов, которые начали вводить в школах после того, как началось независимое существование России. В этом отрывке была история последних месяцев Фридриха Ницше. Озаглавленный «Танец над бездной» он и был этим танцев, в нем пульсировал ритм, который оказывал почти гипнотическое действие, не давая остановиться до последней строки. Автора звали Стефан Цвейг. Потом были «Звездные часы человечества», «Достоевский», «Бальзак», «Мария Антуанета», «Мария Стюард», «Месмер», не все было одинаково хорошо, но авторский талант не придавать биографиям вид запыленной, с облачками плесени хроники или витиеватых расшаркиваний фанатика перед кумиром, а оживлять их, находя в истории жизни сюжет и смысл, был заметен всегда. Помня все это, было любопытно посмотреть, что же Цвейг может сказать о себе.
«Вчерашний мир» — это автобиография, которую автор начал писать в 34 году в Великобритании, куда он был вынужден эмигрировать, после присоединения Австрии к тысячелетнему Рейху. Свою работу над ней он завершил через 8 лет уже в Бразилии, и, наверное, ее можно назвать финальной аккордом всей жизни Цвейга, его завещанием оставленным читателям. Рукопись была отправлена в издательство за день до того, как писатель вместе с женой совершили самоубийство.
Была какая-то история про маленькую девочку, которая легко собрала разрезанную карту мира, обнаружив, что на другой стороне было изображение. И Цвейг, по-видимому, поставил перед собой похожую задачу, на примере своей жизни рассказать о «вчерашнем мире», который дотла сгорел в мировых пожарах и войнах. И первая треть книги, как будто, начинает работать на замысел. Автор дает социальную, психологическую (изрядно фрейдистскую), политическую панораму жизни Европы начала XX века, в первую очередь Австро-Венгерской Империи. Интересно, что, создавая портрет эпохи, Цвейг предпочитает идти с позиций разума, а не эмоций, пытаясь объяснить логику развития.
Милан Кундера писал о потерянной XX веком неспешности, а Цвейг находит другую утраченную характерную черту – чувство уверенности в завтрашнем дне. Каждый европеец того времени с точки зрения автора точно знал, что завтра будет не хуже, чем вчера, война не начнется, сбережения в банках не сгорят, а все твои старания будут вознаграждены. Эта надежность времени делала человека свободным, предоставляла пространство для выбора своего пути, и характерный пример из биографии автора – это сознательный отказ Цвейга от учебы в каком-нибудь университете, которая бы только помешала его занятиям литературой.
Рассуждая о «вчерашнем мире» автор, тем не менее, не стремится идеализировать его, превратив в утраченный золотой век. Так, описывая зарождающийся, но пока еще неоперившийся немецкий национализм, он подмечает первые симптомы болезни, которая вначале приведет к краху Австро-Венгерскую Империю, а спустя всего два десятка лет вынудит его покинуть родную Австрию и искать спасение на Британских островах.
Особенности автобиографии в том, что надолго остановиться на каком-то времени невозможно, сама жизнь тянет Цвейга от юности к зрелости. И если, вспоминая первую мировую войну, автор еще может упомянуть необычайное благородство боевых действий, то страницы, посвященные событиям межвоенной эпохи – это уже просто описание собственных творческих успехов, интересных знакомств, изменений происходящих с Австрией, да и всей Европы. Есть интересные наблюдения, но в целом остается впечатление несколько беспорядочных заметок.
При всем при этом произведение не распадается на две части, два времени связывает какое-то удивительное чувства локтя и плеча творческой прослойки, по крайней мере в изображение автора. Все друзья, все друг друга знают, все запросто общаются друг с другом, Ромен Роллан переписывается с Цвейгом, несмотря на то, что Австро-Венгерская Империя и Франция находятся в состоянии войны. И главное что объединяет их всех одна и та же идеология – вера в разум, пацифизм и мечта о единой Европе.
В целом, если бы не вторая половина книги, поставил бы 9, а так только 8.
PS Приятно удивило отношение к России, в воспоминаниях Цвейга она — полноценная часть общеевропейского пространства. Какой там особый путь.
В ноябре этого года выйдет новый роман Стивена Кинга. Его название — Under the Dome ("Под куполом"). Эта книга представляет переработанную версию одного из так и недописанных произведений Кинга, за которое он дважды принимался в 80-х годах и которое имело рабочее название The Cannibals ("Каннибалы"). Первоначальные задумки были связаны с размышлениями о том, как будут себя люди, неожиданно оторванные от общества. Известно, что сюжетная фабула выглядит следующим образом:
"В ничем не примечательный прекрасный осенний денек, городок Честерс Милл в штате Мэн, оказался отрезан от остального мира невидимым силовым полем. Самолеты врезаются в него и распадаются на пылающие обломки, люди, которые уехали по делам в соседний город, не могут вернуться назад к своим семьям. Дейл Барбара, ветеран войны в Ираке, а ныне повар, присоединяется к команде горожан, противостоящих коррумпированного политику. Но время под куполом на исходе"
Интересно, что "Под куполом" — это очень крупная форма, будущий роман по объему в два раз превосходит "Дьюму-Кей" и по мнению автора в книжном виде займет не меньше 1000 страниц. Одним из первых читателей новой книги стал Дэн Симмонс, который в итоге в своем блоге, не скупясь, сыпал комплименты: "huge, generous, sprawling, infinitely energetic [...], absolutely enjoyable and impressive".
Литературный проект Родриго Кортес начался с вышедшего в 2004 году романа «Садовник». В первую очередь эта книга интересна тем, что именно из нее, как из семени, выросли все следующие произведения автора, скрывшего свое настоящее имя за псевдонимом. В «Садовнике» заложены все характерные черты последующих книг автора: сюжет о маньяке, одержимом сверхценной идеей, расширенная метафора, вокруг которой выстроено произведение, идейная мизантропия и необычный для русскоязычного автора исторический контекст.
Садовник… Сложно придумать какую-то более мирную и спокойную профессию. Тихое вдумчивое занятие, которое требует бездны терпения, аккуратности и упорства, ведь результаты твоего кропотливого труда будут видны лишь через годы. Но все эти качества могут оказаться кстати и для сумасшедшего, идущего к своей задаче, несмотря ни на какие сложности. Практически немой, умственно отсталый, от рождения уродливый Себастьян Хосе – сын садовника, не мог выбрать себе никакое иное занятие. И семейство богатых земледельцев Эсперанса не могло пожаловаться на своего слугу. В окрестностях не было сада красивей, чем их. Но руками Себастьяна двигала не жажда наживы или похвалы, зерна христианства, уроненные садовниками человеческих душ, нашли в его изуродованном сознании благодатную почву.
И по мере того, как перед читателями раскрывается предыстория поступков Себастьяна, история садовника-убийцы превращается в притчу о попытке насадить райский сад на Земле. Парадиз, задуманный для членов семьи Эсперанса, оказывается неподходящим местом для обуреваемых страстями и желаниями живых людей, отказывающимся наслаждаться предназначенным им Эдемом. Иное дело мертвые, которые спокойно занимают свое место, никуда не бегут, а вместо этого служат удобрением для райских растений. И то, что семье Эсперанса казалось прекраснейшим уголком, становится вначале их проклятием, а затем и коллективной могилой. Исторические параллели налицо, да и автор не сильно скрывает замысел, в конце книги отправляя своего героя к сеньору Адолфо Хитлеру, «удобрять бескрайние поля Третьего рейха пеплом, помогая создать действительно вселенский Эдем».
Метафора раскрыта, но книга не останавливается в своем движении, иносказательное повествование раскручивается в обратную сторону. «Садовник» переосмысливается уже как масштабный историко-философский роман, в котором автор на примере Испании 20-30-х годов размышляет о трагедии XX века. Почему же гигантский потенциал развития, накопленный к концу XIX века, оказывается, просто выплеснут в две мировых и множество войн поменьше? Почему с такой ожесточенной радостью вчерашние родственники, друзья или соседи окунаются в вакханалию взаимоуничтожения, в которой сумасшедший садовник, благословляющий на жизнь вечную ударом отточенной лопаты, выглядит закономерной частью общей картины? Родриго Кортес видит ошибку, заложенную в самой человеческой природе, в чувстве превосходства над другими, которое в конце концов приводит к неминуемому вопросу-выводу «тварь я дрожащая, аль право имею?». А такое ощущение «права» дает индульгенцию на любое преступление.
Итог: занимательная, идейная книга с четким сюжетным ритмом и яркими персонажами. Но в ней отпугивает какая-то авторская холодность, Кортес не пускает читателя к героям, предоставляя ему роль всего лишь стороннего наблюдателя, из-за стекла рассматривающего жизнь внутри книги. И поэтому только 8/10
облако тэгов
