Я вам сейчас банальную вещь скажу — только прошу не бить меня чем попало и по чему попало. Компьютерные игры в СССР появились только вместе с компьютерами. Причем не просто игры, а игры массовые, красивые и сложные. И не просто с компьютерами как таковыми, а с персональными компьютерами типа IBM PC, да еще обязательно, чтобы это были персоналки класса AT, да еще и с жёстким диском, пусть даже всего в несколько мегабайт. Ибо какие-то примитивные видео-игры на приставках, которые подключались к телевизору, в СССР были и до этого — теннис там или пинг-понг. И большие игровые автоматы были — я до сих пор помню, как в свои 12 лет я однажды целый день пускал торпеды в силуэты вражеских кораблей в автомате "Морской бой" (завезённом откуда-то из столиц в наш севастопольский Дом офицеров флота), потратив на это бессмысленное, но очень редкое для наших краёв развлечение десятка два пятнадцатикопеечных монет. И на больших ЭВМ, работающих на перфокартах, советские программисты тоже во что-то играть умудрялись, а позже и на ДВК, цельнотянутых с американских DEC. И даже на "Коммодорах" играли, которые загружались с магнитофонных кассет. Но разве это были игры? Впрочем, сам я в них (кроме автоматов) никогда и не играл. Моя самая первая компьютерная игрушка в жизни — это был развесёлый "Диггер", который загружался в IBM PC XT С 5-дюймовой дискеты болгарского производства. Причем это случилось далеко не в детстве, а в мои полные 30 лет. Впрочем, мне тогда всего-то пары дней хватило, чтобы игра эта смертельно мне надоела. Однако реальный вкус большой компьютерной игры я ощутил, лишь когда я впервые сел за "настоящую персоналку". Всего через неделю после своей игры в "Диггер" (хотя, конечно, главное, что я делал на IBM PC XT, была вовсе не эта игра, а набор текстов для грядущего альманаха "Оверсан" в жутко капризной программе "Чи-Райтер") — в марте 1990 года, в субботу (что важно), я приехал на автобусе в посёлок Пулково, находящийся на полпути к одноименному аэропорту, и, ориентируясь по заранее сообщенным мне топографическим подсказкам, пересёк дорогу, удаляясь от хорошо видимых позади куполов Пулковской обсерватории, после чего нашёл одноэтажный флигель, пристроенный к жилому дому. Вот в этом флигеле и располагался счётно-вычислительный отдел обсерватории, где работал мой будущий работодатель и компаньон Николай Ютанов. Пробившись через жестяную дверь и пройдя по Г-образному тёмному коридору, я попал в большую квадратную комнату, заставленную шкафами и столами, на которых стояли тёмные экраны советских компьютеров типа ДВК. Никого в комнате не было (потому что понедельник в субботу начинается только в сказках), и лишь в углу, возле окна, что-то странно свистело, гудело, булькало и попискивало электронными звуками. Пойдя на звук, я обнаружил стол, на котором стоял внушительный дисплей из белой пластмассы, а из-за дисплея уверенно выглядывало лицо симпатичного молодого человека, на котором играли зеленоватые и синеватые отсветы от изображения на экране. Рядом с дисплеем на столе стоял плоский белый ящик, из которого, собственно, и доносились все эти манящие электронные звуки. Молодой человек приветливо сообщил мне, что Ютанов скоро будет, а пока предложил присаживаться рядом и посмотреть на то, чем он занимается. На цветном экране монитора, радующем всем богатством красок (ибо это был вовсе не зеленоватый монохромный монитор CGA, к которому я уже даже начал привыкать, набирая тексты статей и играя в "Диггера"), передо мной расстилалось голубое небо с пушистыми белыми облаками, а внизу медленно поворачивалась далёкая зеленая равнина, видимая как будто из кабины самолёта. Так оно и оказалось — молодой человек, который, не тушуясь, представился как Штирлиц, объяснил мне, что он сидит вовсе не за компьютером, а в кабине американского истребителя-бомбардировщика типа "стелс" и в настоящее время летит в сторону Мурманска, чтобы разбомбить там какой-то важный военный завод. Так я познакомился — одновременно! — и с астрономом Александром Кривцовым, которого все обычно называли Штирлицем (спустя пару лет Саша стал коммерческим директором издательства "Терра Фантастика", и мы с ним не раз и даже не два ругались по поводу того, какие книги издательству надо издавать, а какие не надо), и с хорошим американским компьютером типа IBM PC AT, оснащенным винчестером аж в 4 мегабайта и цветным монитором типа VGA (в то время такой компьютер стоил как приличный советский автомобиль марки "Лада" или "Москвич", а то и даже как "Волга"), и с компьютерной игрой "F-19" (про которую вообще ничего рассказывать не надо после того, как ее прославил Виктор Пелевин в своей повести "Принц Госплана"). Последующие года три, весь процесс своего становления, наш компактный коллектив издательства "Терра Фантастика" (как, наверное, и вся страна) прошёл через лихорадочное увлечение компьютерными играми самых разных жанров, которые сыпались на нас тогда, как из Рога Изобилия. Однако ни журналов, ни книг, посвященных компьютерным играм, в то время еще не было (лишь в Москве можно было иногда отловить в киосках "Союзпечати" первые американские журналы на эту тематику, — но когда я их привозил из своих командировок в столицу, у меня их сразу же отбирали другие заядлые игроманы, чтобы скачать с прилагавшихся к журналам дисков демо-версии будущих игр). Короче, в этой ситуации я посчитал не зазорным, если и в моем "Интеркоме" появится специальная рубрика "Киберпространство", посвящённая фантастическим компьютерным играм. Впервые эта рубрика отметилась в 4-м номере журнала в 1993 году, когда никто иной, как Штирлиц, написал мне очень неплохой обзор военно-космического симулятора "Wing Commander", которым в ту пору переболело почти всё наше издательство. А вот в 5-м номере в бой вступила самая тяжёлая артиллерия из всех возможных, причём инициативу проявил сам великий стратег наш Сергей Борисович. А я просто взял, да и напечатал...

Ну а другие материалы из этого номера "Интеркома" вы можете посмотреть в моей авторской колонке, просто листая страницы по ссылкам.

Листать старый журнал — это как будто путешествовать в прошлое на машине времени. И мой "Интеркомъ" 1994 года, я думаю, тут не исключение. Должен сказать, что тема кино в моих фэнзинах долгое время была достаточно маргинальна. Просто потому, что с самого детства и до конца 80-х годов я вовсе не был таким уж большим поклонником кино. Исключением из этой нелюбви были, разве что, европейские вестерны (фээргэшно-югославские "Виннету" да гэдээровские "индейские" фильмы с Гойко Митичем), французские "Мушкетёры", "Фантомасы", "Жандармы", "Разини", "Частные детективы" и "Зорро", редчайшие на советском экране американские блокбастеры ("Спартак", "Этот безумный, безумный, безумный мир", "Золото Маккены", "Козерог-Один", "День дельфина"), разумеется, комедии Леонида Гайдая, Эльдара Рязанова и Георгия Данелия, детско-юношеский "патриотический" цикл Эдмона Кеосаяна про неуловимых мстителей, взрослые "патриотические" циклы "Война и мир" Сергея Бондарчука, "Освобождение" и "Солдаты свободы" Юрия Озерова (на которые нас, как это было тогда принято, водили всем классом — в подкрепление школьным урокам литературы и истории, а также — чтобы сильнее Родину любили), в черно-белом ящике тогда уже появились и полюбились первые многосерийные телефильмы "Адъютант его превосходительства", "Тени исчезают в полдень", "Семнадцать мгновений весны", плюс братские польские телесериалы "Пан Самоходик и тамплиеры", "Ставка больше, чем жизнь", "Четыре танкиста и собака", а в кинотеатрах прогремели первый советский почти-голлливудский боевик "Пираты 20 века" Бориса Дурова и Станислава Говорухина и превосходные комедийные мелодрамы Владимира Меньшова "Розыгрыш" и "Москва слезам не верит", ну а в студенческом возрасте я наконец увидел "Сталкера" и "Андрея Рублёва" Андрея Тарковского ("Солярис", увиденный в 12 лет, меня и не поразил, и не запомнился). Кстати, массовая детская влюблённость в "Москву-Кассиопею" и "Отроков во Вселенной" прошла мимо меня, не зацепив даже краешком, "Большое космическое путешествие" тогда же показалось совсем уж глуповатым опытом, ну а для "Электроника", "Гостьи из будущего" и "Чародеев" я оказался чересчур уж староват, благо я и первоисточники знал слишком хорошо. Поэтому в "Бластере", нашем первом севастопольском фэнзине (1987 год), про кино не было вообще ничего, а в первых "Оверсанах" в 1988 году были лишь несколько ядовитых рецензий Володи Шелухина, большого "книжного" знатока американского классического хоррора, — на "Конец Вечности" Ермаша и на какую-то чехословацкую фантастику, случайно затесавшуюся в советский кинопрокат. Однако в конце 80-х к нам уже пришла эпоха видео, и поэтому всё изменилось, — в том числе и моё отношение к кино. В первый раз видеомагнитофон я посмотрел в 1988 году на конвенте в Одессе — это были "Чужой" Ридли Скотта и "Чужие" Джеймса Кэмерона, плюс диснеевские мультики. Понятно, что это была бомба. Точнее, две бомбы. Ещё точнее — две с половиной бомбы. Второй удар по моим неокрепшим глазам нанесли Андрей Николаев и Александр Сидорович, когда я уже переехал в Питер, — ведь именно на их видиках у них в гостях я посмотрел (под водочку, разумеется) и первого "Терминатора", и первого "Рэмбо", и полный цикл "Назад в будущее", и неполный цикл "Звёздные войны", и "Дюну" Дэвида Линча. И я пропал. Поэтому в "Интеркоме" уже с самого начала был небольшой видео-раздел, для которого периодически что-то писал Николаев, а еще какие-то материалы я внаглую коммуниздил из "Локуса", на который у меня уже была постоянная подписка. К тому же, в 1992 году у меня появился и мой первый видеомагнитофон (вот ведь комедия — стабильного жилья у меня ещё не было, а видик уже был!) — лицензионный "Daewoo-Позитрон", благодаря которому я довольно неплохо стал разбираться в материале. О чём свидетельствует, наверное, предлагаемый вашему вниманию материал, позаимствованный из "Локуса" и мною полностью переведённый, включая все названия. Кстати, это был, пожалуй, самый первый раз, когда я использовал вот этот свой псевдоним — Алан Ностромов, то бишь "Alien from Nostromo". Позднее, когда "Интеркомъ" переехал в "Если", там появилась даже целая рубрика, куда я писал рецензии на западные фантастические фильмы под этим кровожадным псевдонимом, а называлась рубрика "Видео-Гад" — с пометкой, что это всего лишь слегка искажённое английское словосочетание "Video Guide". Ну да, конечно, — слегка-слегка...)))

Ну а другие материалы из этого номера "Интеркома" вы можете посмотреть в моей авторской колонке, просто листая страницы по ссылкам.

Фейсбук напомнил, что год назад у меня в блоге в очередной раз произошёл жаркий спор про жанр "фэнтези" и про лучших его авторов. И вот один свой коммент из этого прошлогоднего спора я и хотел бы вынести сюда, в свою авторскую колонку на Фантлабе. Пущай побудет и здесь, авось это будет кому-то интересно.

Придется мне всё-таки объяснить свое отношение к фэнтези. Борис Натанович Стругацкий, мой учитель, не любил фэнтези, считая этот жанр оторванным от жизни и эскапистским, хотя, тем не менее, некоторые вещи в жанре фэнтези он довольно высоко оценивал по их литературному уровню. У меня же, помимо этого соображения, есть еще и своё собственное. Я очень не люблю феодализм: А) из-за заложенного в него институционального неравенства между людьми (дворянин уже по своему происхождению выше холопа и поэтому может безнаказанно над ним издеваться) и Б) из-за паразитизма феодалов (которые сами ничего не производят, а только жрут в три горла и дерутся между собой за лучшие куски собственности). А фэнтези — это ведь, по сути, самый феодальный жанр из всех литературных жанров, причем не только жанров фантастики. Все эти короли и принцы, графы и герцоги, мушкетеры и гвардейцы кардинала, попы и инквизиторы, жандармы и стражники, королевские колдуны и министры, ну и так далее — всё это мне просто противно — может, потому, что сам я происхожу, насколько я что-то знаю о своей генеалогии, из простых крестьян и казаков (по обеим родительским линиям), так что эта ненависть к феодалам, быть может, даже на генном уровне где-то. А фэнтези, как правило, описывает — причем в очень сильно приукрашенном виде описывает — именно это глубокое, мерзкое, вонючее прошлое, которое я ненавижу уже почти инстинктивно, а я хочу жить в будущем — пусть даже это будет и не коммунарский Полдень, а эдакое социально-капиталистическое будущее "хищных вещей века" — пусть, но феодальное прошлое очень цепко держит нас и не пускает в будущее, в том числе и через пресловутый жанр фэнтези. Надеюсь, объяснил?

Лет 5 назад ко мне обратился известный критик и фантастовед из Таллинна Николай Караев с несколькими вопросами про Филипа Дика, ответы на которые он хотел использовать в польской версии своей статьи про этого знаменитого фантаста. Я ему тогда, разумеется, ответил, а через некоторое время выложил эти ответы у себя в Фейсбуке. И сегодня Фейсбук услужливо напомнил мне про этот мой пост от 27 июля 2016 года. Однако мне кажется, что эти ответы могли бы быть интересны еще и посетителям Фантлаба.

Обратились тут ко мне давеча с несколькими вопросами относительно Филипа Дика, поскольку когда-то давно я был издателем одного его романа. Ну, я товарищам ответил. А так как этот мой текст предназначался читателям не русским, а польским, да и написал я его не за гонорар, а просто так, то и нет ничего плохого в том, если я выложу эти несколько абзацев у себя в блоге. Правда, в три приёма.

1. Каким было Ваше первое знакомство с Диком? Много ли Вы его читали? Какие его вещи у Вас любимые — и почему? О чем для Вас Филип Дик в первую очередь?

-- В начале 1980-х годов я учился в городе Николаеве в педагогическом институте. Когда я был на 2 курсе, я узнал из прессы (журналы "Уральский следопыт", "Техника-молодежи", "Литературная учеба"), что в стране начали появляться клубы любителей фантастики. Поскольку я с самого детства был большим поклонником НФ и даже пытался писать сам, а также еще в школе издавал на пишущей машинке самодельный журнальчик, у меня появилась идея создать такой же клуб и в Николаеве. И я его создал в 1983 году — вполне официально, при городском обществе книголюбов; он получил название "Арго" и впоследствии стал довольно известен. А поскольку в прессе были напечатаны контактные адреса других клубов, я начал писать письма. В процессе переписки с фэнами из других городов неожиданно выяснилось, что в этой среде существует такое явление, как ФЛП — фантастика в любительских переводах: иногда это были машинописные перепечатки, иногда — копии на ксероксе или ротаторе (для того времени — более чем опасное занятие). И эти самиздатовские тексты можно было купить за не такие уж большие деньги или обменять на аналогичные перепечатки. Первые ФЛПшки, которые попали мне в руки, — это были два романа Эдгара Райса Берроуза про Джона Картера на Марсе и бессмертные "Звездные короли" Эдмонда Гамильтона в весьма скверном переводе З.Бобырь. Ну, я притащил в студенческое общежитие свою портативную пишущую машинку "Москва" и начал перепечатывать этот роман под копирку, по ходу редактируя его в меру своего понимания русского языка (кстати, именно в этом переводе роман Гамильтона был напечатан в годы перестройки в журнале "Техника-молодежи", только в редакторской версии Михаила Пухова). Получившиеся 5 экземпляров "Звездных королей" составили мой первый обменный фонд. Вскоре в этот фонд попали также 5 экземпляров романа Джона Уиндема "История с лишайником" — эту книгу я перевел уже сам, но с украинского языка (просто однажды, копаясь в каталоге областной научной библиотеки, я вдруг обнаружил мало кому известный факт, что этот роман Уиндема в конце 70-х был опубликован в малотиражном украиноязычном журнале "Жовтень" (и я даже не помню уже — львовский это был журнал или харьковский). Украинский язык я, как уроженец Севастополя, знал довольно слабо, но читал всё-таки относительно свободно, да и текст оказался не слишком сложным, поэтому я справился всего за пару месяцев каникул. Отпечатанные экземпляры я обменял на другие тексты; так у меня появились машинописные переводы таких романов, как "Конец детства" Артура Кларка, "Основание" Айзека Азимова, "Футурологический конгресс" Станислава Лема, "Плоть" Филипа Фармера, "Миры Империума" Кита Лаумера и "Девять принцев Эмбера" Роджера Желязны. Но главной жемчужиной моей первой ФЛП-библиотечки стал "Убик" Филипа Дика. В отличие от прочих шедевров фантастики мне его прислали не в виде стопки отпечатанных листов, которую я должен был переплетать своими собственными силами, а уже как добротно переплетенную книгу, причем с ксерокопированными иллюстрациями внутри. И именно при помощи этих иллюстраций, да еще по специфическим языковым оборотам в тексте мне удалось выяснить, что этот перевод был сделан не с английского оригинала, а с польского перевода, изданного в серии "Станислав Лем представляет". Наверное, поэтому русский язык тут был не такой корявый, как у других ФЛПшек, ну а сама книга произвела на меня грандиозное впечатление.

Кстати, когда год спустя, в 1984 году, наш КЛФ "Арго" попал под прицел КГБ, меня начали таскать на допросы, и я лишился всей своей коллекции самиздата, то единственная книга, которую мне удалось каким-то чудом сохранить, — это был именно "Убик". И именно этот перевод с польского был отчасти использован 8 лет спустя, в 1992 году, когда я, став редактором, решил издать этот роман Дика в своей серии зарубежной фантастики "Оверсан".

Не могу также не вспомнить, что когда в 1985 году началась перестройка, и цензурные фильтры довольно быстро ослабли, произведения Дика начали активно проникать в официальную советскую печать. Очень хорошо помню, как я впервые прочитал в журналах и антологиях рассказы "Из глубин памяти", "Вкус уаба", "Военная машина", а также роман "Помутнение". Ну и несколько книг Дика попали ко мне в это же время на языке оригинала, в американских пэйпербэковых изданиях, — в частности, то же "Помутнение", а также "Распалась связь времен" и "Нарушенное время Марса".

2. Расскажите о том, как Вы издавали Дика. И главное — почему «Убик» ведь стал уже второй книгой серии «Оверсан» сразу после Фармера. А кто составлял в том издании «Информариум»? И как получилось, что перевел Дика сам Андрей Лазарчук, а проиллюстрировал сам Андрей Карапетян?

-- В марте-апреле 1988 года я у себя в Севастополе начал выпускать фэнзин "Оверсан". Сначала мы с Сергеем Бережным печатали его на своих пишущих машинках суммарным тиражом 16 экземпляров. Однако вскоре, выпустив 2-й номер, мы поехали в летний фэн-лагерь "Комариная плешь" на косе Тузла возле Керчи и там познакомились с ленинградцем Сергеем Боровиковым из КЛФ "Полгалактики" — он был компьютерщик и сходу предложил нам свои услуги в размножении журнала на АЦПУ ЭВМ. И в результате все три номера за 1988 год были размножены общим тиражом в несколько сотен экземпляров. С этим багажом мы с Бережным и поехали на следующий год на "Аэлиту", где и познакомились с одноклубниками Боровикова Николаем Ютановым и Яной Ашмариной. Ютанов в то время работал в Пулковской обсерватории, был членом Семинара Бориса Стругацкого и занимался кооператорской деятельностью — торговал компьютерами и примеривался к издательскому бизнесу. На "Аэлиту" он привёз первые две книги, которые он как раз сумел издать вместе со своими рижскими друзьями, — роман Стругацких "Отягощенные Злом" и сборник Андрея Столярова "Изгнание беса". Но в дальнейшем Ютанов собирался создать собственный издательский кооператив в Ленинграде и пригласил меня в этом участвовать. В итоге в январе 1990 года я отправился в Ленинград — без денег, без вещей, без прописки, и даже не имея ни малейшего представления о том, где я буду жить. К сожалению, превратить фэнзин "Оверсан" в профессиональный журнал фантастики нам так и не удалось, хотя на это было потрачено очень много сил и много времени (в целом больше года), — сказалось отсутствие начального капитала, да и элементарных профессиональных навыков, что уж тут стесняться, причем всё это происходило в условиях, когда старая издательская система рушилась прямо на глазах, а новую еще только предстояло создать. В общем, примерно через год, понабив всевозможных шишек, Ютанов зарегистрировал сначала кооператив, затем малое предприятие "Корвус" (вскоре превратившееся в издательство "Терра Фантастика") и предложил создать несколько книжных серий. За собой он оставил фэнтези и отечественную фантастику, а мне предложил сосредоточиться на зарубежной переводной НФ. Так появилась серия фантастики "Оверсан".

Книжная серия "Оверсан" была в значительной степени серией авторской. То есть, я не только был ее составителем и редактором всех переводов, не только разработал базовые принципы серии, но я также написал все вспомогательные тексты для каждой книги — "Вводную" (предисловие от издателя), "Информариум" (биобиблиографическая справка об авторе), а также все аннотации и рекламные тексты. Кроме того, в ряде случаев я был еще и переводчиком дополнительного текста. В томике Дика таким текстом стало интервью Чарльза Плэтта (а точнее, это был рассказ Плэтта о том, как он однажды поехал в гости к Филипу Дику и взял у него интервью).

Одним из самых базовых принципов серии "Оверсан" стало высокое качество переводов. Именно поэтому в роли переводчиков или литературных редакторов в этой серии выступили известные питерские писатели-фантасты, с которыми я быстро поперезнакомился, когда переехал в Петербург и стал ходить на Семинар Бориса Стругацкого (тем более, что в это сложное время мы, "ТФ", дали этим авторам возможность подзаработать какие-то более-менее приличные деньги литературным трудом). Романы Филипа Фармера ("Любовники" aka "Грех межзвездный") и Роберта Хайнлайна ("Луна — суровая хозяйка" aka "Луна жёстко стелет") перевёл для меня очень хороший писатель и, на мой взгляд, великий переводчик Александр Щербаков (он также перевел по роману Альгиса Будриса и Роберта Сильверберга, которые, однако, так и не были изданы, потому что серия была закрыта уже в 1993 году). Романы Гарри Гаррисона ("Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!") и Уорда Мура ("Дарю вам праздник"; этот роман в серию также не попал и был издан сильно позже) перевел Вячеслав Рыбаков. Литературным редактором романов и рассказов Томаса Диша ("Геноцид" и другие) стал Святослав Логинов (это были первые переводческие опыты Михаила Пчелинцева, который затем очень быстро набил руку и перестал нуждаться в литературном редакторе). Андрей Лазарчук в то время жил не в Петербурге, а в Красноярске, но как писатель он давно и тесно сотрудничал с Николаем Ютановым, поэтому кто будет делать перевод "Убика" Дика, вопрос даже не стоял; это решение мы с Ютановым приняли "на автомате", тем более, что Андрей и сам проявлял явный интерес к Дику. Поэтому я просто передал Лазарчуку свою ФЛП-шку — ту самую, где был перевод с польского, — а английский оригинал романа Андрей раздобыл сам, и затем он взялся за работу, на которую ушло несколько месяцев, но не более полугода.

Точно так же не было проблем и с иллюстратором "Убика": Андрей Карапетян был членом Семинара Бориса Стругацкого, старым другом Ютанова, и к тому же в это время он как раз проиллюстрировал для "ТФ" томик Братьев Стругацких с повестями про НИИЧАВО; кроме того, его художественная манера очень подходила к текстам Дика (кстати, в очень похожем стиле он проиллюстрировал и "Град обреченный" братьев Стругацких в конце 80-х годов).

3. Как Вы думаете, повлиял ли Дик на кого-то из русскоязычных фантастов — так, что можно говорить о полноценном влиянии?

-- Я думаю, что по-настоящему полноценного влияния Филип Дик на русскоязычную фантастику так и не оказал. Во всяком случае, ТАКОГО заметного влияния, какое на авторов 70-80-х оказали братья Стругацкие, Иван Ефремов, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли и Владислав Крапивин, а на авторов 90-х и нулевых оказали Профессор Толкиен, Роджер Желязны, Анджей Сапковский и Джордж Мартин, он явно не имел. Какие-то отголоски диковской манеры можно заметить в творчестве того же Андрея Лазарчука, но и то не очень явные. На мой взгляд, наиболее близким к Филипу Дику по духу оказался ранний Виктор Пелевин (то есть периода сборника "Синий фонарь" и повести "Принц Госплана"), но вовсе не потому, что он много читал Дика (это как раз сомнительно), а просто потому, что Виктор имел сходный тип мышления и явный интерес к эзотерике, психоделии и экстремальным формам философии. Поэтому Пелевин самостоятельно изобрел такой поджанр литературы, как "психоделическая философская фантастика", очень похожий на то, что писал Филип Дик. Ну а за грудами фантастической (во всех смыслах) графомании, которая заполонила российский книжный рынок в десятые годы, я уже просто не слежу и насчет каких-либо влияний ничего сказать не могу.

Обложка. Содержание. Реклама TF.

Для тех посетителей Фантлаба (коих, полагаю, большинство), кто не знает подвигов моей молодости и заглянул сюда случайно, по ссылке из раздела "Калейдоскоп фантастики", я должен пояснить, что же я тут вообще делаю. Так вот, эту авторскую колонку здесь, на Фантлабе, я завёл несколько недель назад исключительно для того, чтобы постепенно, материал за материалом, выложить на этом сайте (вслед за Фейсбуком) мой последний журнал, над которым я работал 26 лет назад, но который так и не был тогда издан. А чтобы были более понятны детали этой странной истории, приведу небольшой фрагмент из моего недавнего разговора в Фейсбуке с одним известным на Фантлабе библиографом:

Виталий Карацупа -- У меня в записях почему-то значится, что пятый номер «Интеркома», подготовленный к печати весной 1994 года, из-за финансовых трудностей так и не был издан. А тут оказывается, что был. Это получается, что этот выпуск — последний перед тем, как "Интеркомъ" начал выходить в "Если"?

Андрей Чертков -- Нет, он не был издан. Это ведь всего лишь оригинал-макет, в который я тогда вложил всю свою душу (и это был, пожалуй, лучший из моих журналов). Но Ютанов так и не наскрёб денег на типографию, чтобы оплатить обещанные мне две тысячи экземпляров тиража, а смог оплатить только ксерокс — 6 экземпляров, зато очень качественных, с вкладкой на жёлтой бумаге. Один экземпляр из этих шести Ютанов оставил себе. Один отдал мне (и он, увы, так и остался в коробке с моими бумагами, когда в 1999 году я покинул "Терру Фантастику" и перешёл в "Озон"; потом этот экземпляр подобрал Ульдор — то есть, Слава Гончаров; несколько лет после моего инсульта Ульдор обещал завезти этот экземпляр ко мне домой, да так и не завёз, и из Питера я уехал в 2012 году и без этого номера, и без других своих журналов, и вообще без своего архива за 20 лет, и без библиотеки). один экземпляр был подарен Роману Арбитману, случившемуся в тот момент в Питере (и именно этот экземпляр, который Роман отсканировал наконец по моей просьбе, и стал основой для данной серии публикаций в моей авторской колонке). Ну и еще три экземпляра Ютанов тоже кому-то раздарил, а кому, я уже и не помню.

В общем, после такого странного финала всех моих трудов над этим номером "Интеркома" (в целом — 3-4 месяца работы, кажется) я был так жутко расстроен, что даже и не собирался в дальнейшем продолжать свою журнальную деятельность... но тут осенью 1994 года в Петербург приехал Александр Шалганов — как выяснилось, специально для того, чтобы уговорить меня войти к нему в редакцию журнала "Если". Вот так и появилась "интеркомовская вкладка" (журнал в журнале), выходившая в "Еслях" ежеквартально в течение всего 1995 года. А вот весной 1996 года я покинул теперь уже и "Если" (журнал в тот самый момент и сам оказался на распутье, потому что потерял "прикрытие" и помещение в редакции газеты "Московские новости" — в том самом знаменитом здании на Пушкинской площади, ибо и у "МН" тогда тоже начались финансовые проблемы; а после этого Шалганов быстро нашел себе под редакцию какую-то съёмную квартиру то ли в Печатниках, то ли в Текстильщиках, точно уже не помню, и в процессе этого "перехода" он договорился с новым "глянцевым" издателем — кажется, это издательство называлось "Любимая книга", — а уже благодаря этому издателю журнал кардинально сменил формат и полиграфию). В любом случае, когда я ушел из "Еслей" в 96 году, у Шалганова уже был стабильный критико-информационный раздел с постоянным списком авторов — как питерцев, так и москвичей, а также наработанные связи с российскими фантастами 4-й волны, которые начали публиковаться в "Если" как раз с 1995 года — и тоже при моем непосредственном участии. А я ушел снова делать книги в "Терру Фантастику" — но теперь уже совместно с АСТ.

Вернёмся, однако, к "Интеркому".

Итак, как нетрудно догадаться, вот это — 1-я страница обложки с рисунком Андрея Карапетяна (из цикла "Божественная комедия"). Этот рисунок появился на обложке номера не просто так — он был привязан к одному из центральных материалов, который вы сможете найти где-то в глубине этой моей колонки:

А вот и 4-я страница обложки — естественно, саморекламная.

Я (то есть, не я, конечно, а мой извечный помощник А.Н.Деев) тогда как раз учился верстать сложную рекламу в программе "Вентура Паблишер". И, в общем, кое-как это у нас с ним получалось. Жаль только, что в экземпляре, который хранится у Романа Арбитмана, эта страница немножко повреждена — причем как раз на центральной фотографии:

Ну и страницу с содержанием номера тоже надо бы выложить, чтобы она была под рукой и помогала ориентироваться — хотя в данной колонке материалы расположены совсем не в той последовательности, в какой они были размещены в бумажном журнале. Но кто ищет — тот обрящет.

Короче говоря, здесь, в моей авторской колонке, выложены уже почти все материалы этого злополучного номера журнала "Интеркомъ", который должен был выйти в свет в начале лета 1994 года, но так и не вышел. Разумеется, все эти материалы здесь — с моими небольшими предисловиями, восстанавливающими их историю. А те материалы, которые пока еще здесь не выложены, будут опубликованы в ближайшее время.

Как говорится, следите за анонсами. Если, конечно, вас всё ещё интересует эта давняя история, которая к современной российской фантастике, разумеется, уже не имеет никакого отношения.

Собственно, хау, я всё сказал.

100. Вся авторская колонка Андрея Черткова за 2 года (Каталог — 04.07.2020 — 30.11.2022)