По ту сторону двери (The Other Side of the Door), Великобритания, США, Индия, 2015
***
Идиллическая жизнь молодой американской семьи, приехавшей по делам в Индию, очарованной этой страной и решившей остаться жить в ней, прекращается с гибелью младшего сына. Безутешная мать узнаёт о существовании древнего ритуала, который позволяет на время вернуть умерших – но только для того, чтобы попрощаться с ними. Она отправляется в заброшенный храм, где двери служат порталом между мирами живых и мертвых, но нарушает запрет и открывает эти таинственные врата…
*** Энциклопедия ужасов
Британский режиссёр и сценарист Йоханнес Робертс не славен своими произведениями. Совсем. Ну не везёт человеку по жизни. Вроде бы каждый раз использует вполне успешные и уже проверенные другими компоненты – но вот именно у него они почему-то отказываются работать. С 2004-го по 2018-й год им снято десять фильмов – и лишь два из них были оценены на КиноПоиске пятью баллами (остальные ещё ниже). На IMDb рейтинг в среднем выше, но ненамного. Складывается впечатление, что этот человек прекрасно знает киноужасы и искренне влюблён в них, но фатально обделён взаимностью. Подобно безнадёжно влюблённому, он снова и снова преподносит рукокрылой и клыкастой музе Хоррор подношения, подсмотренные им у более удачливых её поклонников, но каждый раз оказывается отвергнутым. Быть может, муза и зрители желают оригинальности, а не модных штампов и отработанных сюжетных схем?
«Штамп» – истрёпанное и затёртое слово, слишком уж часто приходится использовать его при определении продуктов современной киноиндустрии. В ситуации «кризиса перепроизводства» и зрительской «усталости от изобилия» штампы кажутся естественными, нормальными и ожидаемыми, как кирпичи, блоки и панели в строительстве типового жилья. Кажется, что Йоханнес Робертс решил идти именно этим путём – и так сойдёт. В результате его фильмографию можно охарактеризовать как краткую иллюстрированную энциклопедию «Ужас в кино». Она далеко не полна, но имеет реальные шансы стать таковой уже лет через пять при том же темпе. Считаю необходимым привести список его работ, чтобы обратить внимание на использованные в них узнаваемые типажи и связанные с ними ситуации.
«Нечисть» («Hellbreeder») – клоун-серийный убийца детей, на протяжении многих лет терроризирующий город за городом. «Охотники тьмы» («Darkhunters») – застрявшие между мирами призраки, извечная борьба воинов света и адептов тьмы. «Проклятый лес» («Forest of the Damned») – ищущая секса и приключений молодёжная компания попадает в объятия кровожадных нимф. «Когда искушает зло» («When Evil Calls») – школьники с подачи джинна пересылают друг другу «смс счастья», способные извратить и исполнить любые их желания. «Проклятая школа» («F») – салочки подростков, преподавателей и маньяков ночью в запертом здании школы. «Убийственная поездка» («Roadkill») – цыганское проклятие и дорожный монстр для беззаботных автомобильных туристов. «Хранилище 24» («Storage 24») – охота инопланетного хищника на людей в лабиринте складского комплекса. «По ту сторону двери» («The Other Side of the Door») – возвращённый с того света ребёнок стал не тем, что прежде. «Синяя бездна» («47 Meters Down») – противостояние акул и аквалангистов, застрявших на глубине в клетке для погружений. «Незнакомцы: Жестокие игры» («The Strangers: Prey at Night») – группа психопатов в масках избрала жертвами своих садистских развлечений отдыхающих из кемпинга.
*** Почти восточный мистицизм
Фильм «По ту сторону двери», не представляя собой ничего особенного, всё же выгодно выделяется в творчестве Йоханнеса Робертса. Вероятнее всего, в этом случае сыграла индийская экзотика, позволившая взглянуть на знакомый по «Кладбищу домашних животных» сюжет через призму другой культуры. Казалось бы, невелика замена – индейцы на индийцев – но она сработала. К сожалению, в нём не использована действительно индийская мифология. Есть намёки на неё, несколько лишь выглядящих настоящими ярких образов, создающих подобие эндемичного колорита. Нелепая четырёхрукая мумия выдуманной богини Мирту, постоянно закрывающая ладонями лицо. Святые трупоеды и каннибалы секты Агхора, «не ужасающиеся» адепты Шивы, пытающиеся постичь Бога вне влечения и отвращения, высокого и низкого, добра и зла, ставшие здесь стражами между мирами. Древнеазиатский храм в стиле Ангкор-Ват, словно бы состоящий из одной массивной двери. Церемония кремации. Понятия реинкарнации, сепарации и гниения души. Простой, но действенный ритуал, дающий возможность поговорить с умершими. Всё это складывается в единую картину, в которую можно поверить.
Более полному погружению в атмосферу Индии помогают кадры-зарисовки многоликого и людного Мумбаи-Бомбея с его морем, портом, островами, мостами и дамбами, тесными трущобами, колониальными особняками и современными зданиями. Маленькая жемчужина фильма – здание, в котором живёт семья героев. Наружные его виды сделаны с реального дома, в котором родился и жил до пятилетнего возраста Редьярд Киплинг. Присутствует здесь и знаменитая «Книга Джунглей» этого писателя. Что это, очередное «пасхальное яйцо» от использующего такие шутки Йоханнеса Робертса? Не совсем. Прочтённые из неё строчки предвосхищают ближайшие события. Любимая игрушка Оливера – тигрёнок Хан – и овечка его сестры Люси, некоторые другие мелкие детали тоже участвуют в этой игре на внимательность.
Значимых персонажей в фильме всего два: американка Мария и Пика, служанка из местных. Дети Марии, её муж Майкл и жрецы-агхори несут лишь вспомогательные функции, они не более чем расставляемые фигуры. Сара Уэйн Кэллис, известная по роли Лори Граймс из сериала «Ходячие мертвецы», пришлась здесь удивительно к месту. Её прямо таки внешне выраженная лёгкая «безуминка» и редкое умение пройтись по грани между истерикой и просветлением, как коза по забору, идеально вписались в образ матери, вынужденной постоянно выбирать между своими детьми. Можно сказать, что тут актриса выложилась полностью и вытянула изначально слабый сценарий. Постоянно традиционно одетая и накрашенная Сучитра Пиллай-Малик, сыгравшая Пики, не только даёт завязку всей мистической истории, но удачно оттеняет и дополняет образ Марии. Дуэт этих двух женщин, возможно, олицетворяет диалог и взаимопроникновение Востока и Запада: одна становится способной действовать вопреки судьбе, другая, наоборот, учится покоряться неизбежному.
Наконец, именно в «По ту сторону двери» на смену обычным для стиля Йоханнеса Робертса атрибутам рейтинга «R» – вульгарному обнажению, насилию и кровавой резне – приходят недосказанность, целомудрие и мистическое видение мира. Мария показана в процессе проникновения чужой культурой. Суеверия необразованных туземцев постепенно обретают для неё реальность, как у Кэролайн в «Ключе от всех дверей» Иэна Софтли. Меняется отношение героини к ситуации, и это влияет на её поступки. Непоправимая трагедия становится частью мироустройства, и то, что прежде виделось добрым деянием, оборачивается несущей зло ошибкой, дружеская помощь – искушением, а козни злодеев – борьбой за восстановление равновесия.
*** «Что за уха! Да как жирна…» //И. А. Крылов.
Увы, все достоинства фильма почти перевешивает необоримая склонность Йоханнеса Робертса к использованию избитых «формул страха». Мало было одного «Кладбища домашних животных» – появились кусочки «Астрала» и кое-чего ещё. О, эти налитые тьмой глаза, чёрные вены и кровавые слёзы на белом зубастом лице! Мало? Пускай малолетка возьмёт нож и начнёт тыкать им куда попало. Маловато будет? Тогда пусть ползёт на камеру старуха-полутруп, скрюченная и перекрученная, как раздавленное и высохшее насекомое… На кого рассчитано столь нескрываемое и массовое копирование фрагментов? На не видевшего ничего из новинок последних сорока лет зрителя, выросшего в родительском бомбоубежище? Или на фанатов культовых фильмов ужасов?
Если основное действие стало интересным благодаря обращению к восточному мистицизму, то финал рассыпался множественностью развязки. Получилось нечто, напоминающее «пробуждение от сна во сне», но наоборот. С одной стороны, это совместимо с общей стилистикой картины и со ступенчатым вхождением Марии в иную культуру. С другой, это может указывать на неспособность или нежелание Робертса создать самостоятельный и цельный сценарий. Кому как, но мне хватило бы пусть не любой из представленных, но единственной версии под занавес.
Несмотря на все недостатки, фильм «По ту сторону двери» кажется мне на голову выше своих «братьев по автору» хотя бы потому, что его уже нельзя однозначно определить как «эксплуатационное кино». В нём хорошо заметны попытки дать что-то новое и переосмыслить старое. «Заимствования» всё ещё глаза режут, но, быть может, конкретно это произведение следует оценивать как коллаж?
"Когда-то, в незапамятные времена, мужчины отдавали девушек из своего племени в жертву леопардам. Так появились на свет люди-кошки. Внешне они ничем не отличаются от обычных людей, но время от времени превращаются в животных и склонны к насилию. Брат и сестра, чьи родители умерли странной смертью, встречаются в Нью-Орлеане после долгой разлуки. Девушка устраивается на работу в зоопарк и узнаёт, что в городе появился леопард-убийца…"
***
«Люди-кошки» 1982 года выпуска – всего лишь ремейк гораздо более старого одноимённого фильма. Ему не удалось превзойти оригинал Жака Турнёра ни сюжетом, ни интригой. Пожалуй, всё, что о нём можно сказать хорошего – это почти картина живописи с выразительной цветовой гаммой и действительно сильным музыкальным сопровождением от Джорджио Мородера. Отдельно стоит отметить театрализованный пролог, отсылающий к доисторическим жертвоприношениям зооморфным божествам, и современную женскую направленность. По «итого» – красивая и немного страшная городская сказка о влюблённой девушке-оборотне. Вроде бы ничего особенного, но смотрится на одном дыхании и чем-то задевает за живое.
Пусть главный герой здесь женщина, а сама история рассчитана на внимание прекрасной половины человечества, весь видеоряд почему-то нацелен на возбуждение мужского сексуального интереса. Не иначе, вмешалось коммерческое расширение зрительской аудитории. Ах, это стыдливо-неодолимое подглядывание за спящей взрослой сестрой!.. Обнажённые груди крупным планом: огромные, большие и маленькие, к месту и (чаще всего) не к месту. Художественное снятие сорочки. Скачки голышом по ночному лесу с провоцирующими замираниями в коленно-локтевой позе, невинно поглядывая при этом на камеру – бэмби, такая бэмби! Визит к проститутке — ну как без этого обойтись? Обязательная грязная драка из-за женщины. Привязывание любовницы к кровати при существующем фантастическом допущении — это вообще нечто. Воображение, конечно, будоражит, вот только не учли, что опрокинутая навзничь кошка становится гораздо опасней!
Странности и лакуны картины не просто бросаются в глаза – они способны вывести из себя. Любить можно, а сексом заниматься нельзя. Ещё и двойной инцест сюда вплетён. Зачем? Быть может, девственницы настолько боятся первого соития, что делающие им определённое предложение незнакомцы выглядят жадными до крови зверьми, а давние друзья – братьями? Неужели кто-то из девушек считает, что, поддавшись «запретному искушению», они тут же превратятся в хищных самок сами? Не слишком ли раздута эта тема? Для чего? Большинству дам в зрительном зале данная проблема давно перестала быть актуальной. И почему сюжет не пошёл в напрашивающемся направлении осознания родового проклятия, его принятия и возвращения на родину? Ожидания и предпосылки были рассыпаны тут и там. К примеру, предыстория, и некоторые высказывания служанки в доме Пола, и сон Ирен. Я не спорю, молодые холёные тела столь разнящихся между собой и действительно красивых – причём каждая по-своему – актрис куда как привлекательны, но ведь остаётся какая-то недосказанность в фильме, заставляющая ожидать чего-то большего! И знаете, глубоко копать не пришлось.
***
Мотив оборотничества традиционно теснейшим образом связан с пубертатным периодом. Оно и понятно – обряд инициации проводился у многих народов как раз в этом возрасте, и приобщение к духу животного-первопредка долгое время было частью обряда. При одном только упоминании этого архетипа у многих молодых (и не очень) людей до сих пор бессознательной эмоциональной волной поднимается внутри что-то древнее, дикое, могущественное… Что называется, «шерсть встаёт дыбом на загривке»: ночь, луна, сила, выть-орать, бежать-скакать, и драть-драть-драть! И абсолютно не важно, что, куда и кого.
Поп-культура новейшего времени значительно повлияла на мифологический образ оборотня. В своём «натуральном» виде человекозверь стал восприниматься излишне брутальным анахронизмом, потому достался и остался подросткам преимущественно мужского пола. Благовоспитанные юные девы не могут позволить себе столь дикое непотребство – да оно им обычно и вовсе неинтересно – и поэтому им был предложен новый продукт, «новый оборотень» – сладенький, загадочный, всегда чисто выбритый и изысканно одетый вампир с претензией на аристократичность.
Что может быть общего у столь разных изначально фольклорных персонажей – «одержимого духом зверя» и «заложного покойника»? Удивительно, но объединяющим звеном становится всё та же инициация, хотя теперь она значительно модернизирована эстетикой цивилизованных тайных обществ. Чем цементируется это странное двуединство образа «современного оборотня»? Древним, как мир, и вечным сексуальным желанием, поднятым нынче на флагшток личных свобод! Мальчики побойчее требуют глубокого проникновения здесь и прямо сейчас («не то сам возьму»), ревниво отстаивают свою «собственность», грубейшим образом готовы устранить любого соперника, и потому ассоциируются с животными, в нашем случае с «классическими» оборотнями. Девочки хотят «подождите», шлейф всепонимающих терпеливых воздыхателей, культурный петтинг, словеса и прочие ушные оральные ласки – и выбирают вампиров. Да здравствуют «Сумерки»! Подсекай!
***
В фильме «Завоевание» 1983 года Лучио Фульчи попытался воссоздать далёкую зарю человечества, эпоху рождения архетипов. Беззвёздные ночи, густые туманы, скалы и пещеры. Клыки, когти, горящие глаза, огромные волосатые чудовища. Хряск разрываемой плоти и хруст ломающихся костей во тьме. Огонь не спасает, ведь само солнце порабощено. Обнажённая безликая женщина в свете, жрица и богиня, требует человеческих жертв. Страх и покорность насилию ради спасения, дарение собственной крови, плоти, боли и смерти, поклонение и похоть от её паствы. Одинокий двуликий герой, сын и муж, мальчик и мужчина, жертва и охотник одновременно. Бунт, борьба как любовная игра, гнев, ярость, возбуждение – и пробуждение скрытой силы. Аполлон в ритуальной схватке побеждает могучего соперника-отца-титана, свергает-оплодотворяет стрелами света мать-волчицу-демоницу и спасает себя-мир-солнце. Этакое фрейдистское фэнтези с лёгким налётом эллинизма, в котором повергается предыдущая эпоха «тёмного» матриархата.
«Люди-кошки» Пола Шредера, возможно, пытаются авангардистски преодолеть классический маскулинный штамп в кинематографе, расшатанный ко времени работы над сценарием уже «второй волной» феминизма, когда женщины, получив избирательное и имущественное права, взялись устранять перекосы мужского сексизма в культуре и личной жизни сообразно своим вкусам. Именно для этого в фильме столкнули лбами точки зрения сестры и брата, представив мужское решение проблемы косным, несамостоятельным и по-скотски агрессивным. Манерные вампиры и странные полупарни в полукедах появятся в фильмах и книгах позже, но «на коне» уже тут не первобытный мачо Пол, а цивилизованный, мягкий и сравнительно беззащитный Оливер. Здесь по сцене мечется и бунтует женщина Ирен – оборотень с виду, но уже не волк, а кошка в душе. Её одинокий бунт, отстаивание личных интересов и отрицание посягательств патриархата прошли почти мирно и совершенно без пафоса «Завоевания». Ирен при этом не перестала быть женщиной, что выгодно отличает её от многих и многих героинь, превзошедших мужчин на их гендерном поприще, к примеру, от Эйлы из «Клана Пещерного Медведя» 1986 года, или известной ещё по комиксам сороковых годов двадцатого века Женщины-кошки. Неугодному самцу просто было отказано в спаривании, а всё остальное случилось с его подачи и полностью по его вине. Сам дурак, потому как кошки и женщины с незапамятных времён гуляют сами по себе и приходят когда им вздумается.
При поверхностном – или развлечения ради – чтении повесть Стивена Кинга «1922» кажется способной лишь вызывать тоску и навязчивое дежавю у поклонников: совсем-де исписался наш старикан… Снова американское захолустье, поля кукурузы, семейные дрязги и шекспировские трагедии формата мценского уезда. Надоело! Но не спешите, ведь старики никуда не торопятся. Они припоминают, пересказывают, оценивают и дают истолкование всей прожитой ими жизни. Не уходите, сядьте рядом, потратьте полдня и выслушайте патриарха. Честное слово, не пожалеете!
На иное, более глубокое восприятие всё тех же и знакомых фанатам до жути событий должна настраивать уже сама композиция сюжета, сначала поместившая всё происходящее в кольцо глубоко личного письменного признания, своего рода дневника выгоревшего изнутри преступника, а следом тут же отзеркалившая его исповедь в «документальных» отчётах прессы. Авторское обращение – «Тем, кого это заинтересует» – в очередной раз доказывает то, что Стивен Кинг с возрастом не утратил ни чувство собственного достоинства, ни способность к автоиронии. Хотите верьте, хотите нет – дело ваше. Автор не собирается настаивать на верности ни одного из вариантов возможного истолкования концовки, поэтому думайте сами, дорогие читатели.
Главный герой – мелкий землевладелец из Небраски, возделывающий кукурузу, человек без высшего образования, что неудивительно, но цитирующий Библию, разносторонне начитанный и с поражающими для деревенщины литературными предпочтениями и даже вкусом, позволившими ему позднее работать в городской библиотеке. Интригует, не правда ли? Земледелец и в то же время летописец, писатель и богослов. Он напоминает гордого «святого грешника» в русской культурной традиции, который, единожды совершив преступление, раскаялся и принял наказание свыше, но не простил себя сам и не принял Прощение от Бога.
Время и место повести также выбраны с вполне определённым смыслом, и Стивен Кинг недвусмысленно указывает на это в самом тексте: «Говорят, этот кризис, в котором мы находимся, начался в Чёрную пятницу … , но жители таких штатов, как Канзас, Айова и Небраска знают, что он начался в 1923 году, когда зерновые культуры, которые пережили ужасные штормы той весной, были убиты засухой, которая последовала после, засухой, которая длилась в течение двух лет». Речь идёт о Великой депрессии в США. Таким образом, описанная здесь единичная семейная трагедия предвосхищает события, наложившие отпечаток на всю страну, и лишь открывает длиннейшую череду личных катастроф. Капля, в которой отражается океан.
«В лето Господне 1922-е от Рождества Христова…» – так могло быть названо и начато это произведение. «Чёртовы методисты», в семье которых вырос будущий Король Ужасов, до отделения от Англиканской церкви призывали лишь к возвращению учения во времена раннего христианства. Фермер Уилфред всего лишь хотел послушную жену и кусок земли побольше, чтобы честно работать на нём и передать затем его своему сыну, но патриархальная идиллия не удалась. Люди грешны по своей природе, зло сидит глубоко в каждом из нас и разрастается буйным цветом при каждой возможности, при первой же допущенной слабости. Очень сложно владеть свободой воли и не грешить, почти невозможно осознать наличие зла внутри себя и предотвратить преступление. Не смог этого и Уилфред. Как и всегда, большая и непоправимая беда начинается с малой уступки совести, с понятия «меньшего зла», и обязательно из благих побуждений.
Зная о грядущей вскоре Великой депрессии, нельзя просто взять и ткнуть пальцем в одного из членов семьи Джеймс, назвав его и только его правым или виноватым, ведь по отдельности каждый из них является хорошим человеком. Уилфред мечтал о крепкой консервативной семье, живущей на своей земле, его жена Арлетт – о личной свободе и лавке дамского платья в городе, их сын Генри – о романтической любви с соседской дочкой. Сбылось бы хоть одно из этих мечтаний, войди семья в следующий год под знаком любви и понимания? Это остаётся неизвестным, ибо каждый позволил себе решить всё за другого и по-своему, дал волю внутреннему «Незнакомцу» и «Заговорщику» – своему личному дьяволу, собственной «тёмной половине». Сами вездесущие крысы – насколько они реальны в этой истории? Не вид ли это персонифицированного укора совести, «самоедства» циклических мыслей или, если хотите, божьей кары?
Откровение Иоанна Богослова закрепило в мировой культуре образ Апокалипсиса как нечто глобальное и всеобъемлющее, великое и великолепное, приходящее извне и накрывающее всех без исключения, подобно Потопу. Стивен Кинг в своей повести «1922» показал, что апокалипсис рождается в частном порядке, что он может возникнуть в каждой отдельной личности, в любой добропорядочной семье, что он должен сначала накопиться гноем и выплеснуться наружу, и лишь тогда сделать очередную попытку затопить весь мир. Запретные печати снимает отнюдь не Агнец, это делает человек перед тем, как стать преступником. Не поскачут всадники в небе, и не станут трубить ангелы. Будут мысли в голове, как крысы в стенах, будет цент за доллар, и каждый ручей будет бежать красный от крови после резни, что устроят наши мечтающие о любви и счастье дети, «влюблённые бандиты», Бонни и Клайд.
«Вампирские хроники» Энн Райс – крайне непривычное и необычное для меня чтение. Я, как и большинство несовременных мужчин, преступно нетолерантен и плохо переношу даже платонические и высокохудожественные описания любви двух партнёров одного с собой пола, а в этих книгах такие отношения стали нормой. Как же хорошо, что сериал открывается почти целомудренным по сравнению с остальными романами «Интервью с вампиром»! Как и в случае с группой «Queen» времён Фредди Меркьюри, сначала я втянулся, а когда узнал – было уже поздно. Я закусился, стиснул зубы и стоически продолжил начатое. Признаюсь, что даже после всех душевных мук и терзаний нисколько не жалею ни о том, ни об этом случае. Я до сих пор слушаю хорошую музыку, слушаю её прямо сейчас, во время написания этого эссе, и знаком теперь с одной из ярчайших представителей «Серебряного века» литературы о вампирах. Усилия действительно того стоили.
Энн Райс не просто восхитительна в своих безудержных фантазиях, она профессионально работает с текстом и сюжетом, цепко удерживает читательский интерес. Цикл с каждой книгой лишь раздвигает горизонт её художественного мира дальше и дальше по принципу всё увеличивающихся концентрических кругов. Как именно? Странами и целыми континентами осваиваются новые географические зоны. Всё глубже и глубже становятся экскурсы в прошлое как всего человечества, так и отдельных героев. Расширяется знакомство с её собственным, пусть бедным, но оригинально организованным бестиарием: собственно вампиры, монструозные и безмозглые упыри, природные и стихийные духи, привидения и души умерших, лесные ведьмы и городские маги, экстрасенсы и спириты, падшие ангелы и кровавые древние боги, неканонические Иисус Христос и Господь Бог, а также некоторые другие существа и сущности. Авторская мифология Энн Райс ненавязчиво и органично вплетается в историю, легенды и мифы народов мира, вживляется в современную культуру. Возникают, уходят в тень и снова появляются на сцене всё новые и действительно интересные персонажи, отличные друг от друга. Постепенно и ступенчато, как в масонском ордене, раскрываются тайна появления в этом мире вампиров, их сверхъестественные умения и способности. От книги к книге значительно меняются даже жанровые особенности и внешний стиль повествования. Например, легко узнаются элементы исторического и любовного романа, мистики, романтизма, сентиментализма, новеллистического повествования, авантюрного приключения, «божественной драмеди», городского фэнтези… Всего не перечесть без раскрытия конкретных сюжетов. Читайте, и вы увидите сами!
Меня, как и многих других, отталкивают (и всегда будут вызывать во мне брезгливость вплоть до отвращения) некоторые не вполне пристойные сцены и отдельные мерзкие моменты вампирского цикла, обыкновенно имеющие здесь сексуальную подоплёку. Помимо уже отмеченного и откровенно навязчивого мужеложства, в повествовании имеются педофилия и геронтофилия, эдипов комплекс, детская проституция, ритуальный каннибализм и (вот они, корни анекдота о старом беззубом вампире!) то, что, не желая подробно описывать само действие, можно назвать «менструальным вампиризмом». Согласно шкале оценки допустимости Джошуа Тревиньо («окно Овертона»), местами зашкаливает от «радикально» до «немыслимо» в сторону «большей свободы». Границы допустимого расшатываются основательно, но желания «бросить ЭТО немедленно» почему-то не возникает. Возможно потому, что страдают стены и кровля, а не фундамент нормы. Предлагаю не зацикливаться на этом, как и сама Энн Райс. Что есть, то есть, и от этого не отказаться. В многочисленных вариациях жанра «хоррор» конкретные страхи, бытовая чернуха, насилие, убийства, секс, половые извращения, психические отклонения, мифологемы, архетипы, религия и мистический ужас идут рука об руку. Набор и степень детализации этих составляющих разнится в зависимости от автора, но общее правило не меняется никогда. Желаешь действительно поразить читателя – сначала выведи его из равновесия, лиши душевного покоя, поставь вне привычной (и приличной) зоны комфорта.
Основная и общая претензия, неоднократно высказанная в основном мужской аудиторией «Вампирских хроник» – это, естественно, многочисленные описания гомосексуальных любовных игр. Что также никого не удивляет, недовольство вызывает отнюдь не женский их вариант. Действительно, здесь и мне видится явный перебор. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что присутствуют описания сцен от почти дружеских объятий до недоговорённой, иносказательной и, в редких случаях, откровенной порнографии. «Танцуют» все, от вампиров до людей, но не всё так страшно, как может показаться. Не стоит сгущать краски. Главное, на что следует обратить внимание – это то, что гомосексуализм в книгах Энн Райс не самоцель. Это лишь малая часть её мира, никак не пропаганда, не воинствующий вызов общественной морали и семейным традициям. Он есть, но особого и пристального внимания не заслуживает. Покувыркались и забыли. Следующий момент, о котором стоит знать, это отсутствие самой физической возможности полового акта у вампиров ввиду их полной импотенции. Они мертвы и, как ни крути, их удел – бессильная бисексуальность. Путь к «вратам наслаждения» открывается для них лишь через клыки, горло и желудок. Особо ушлые индивиды предпочитают дружить с живыми партнёрами и работать руками и губами, но всё равно всегда заканчивают кровопусканием. Таким образом, вся сексуальная гиперактивность вампиров в основном происходит от осознания невозможности получить желаемое, и чаще всего случается лишь на словах. «Сосут и плачут, плачут, но сосут», как верно подметил Ник Перумов в «Охотники. Пророчества Разрушения». Выдохнули. Вдохнули. Успокоились. Можно продолжать дальше?
Рискну высказать предположение, что такой род «свободной любви» в творчестве Энн Райс появился не только из-за взрыва общей распущенности, вызванной сексуальной революцией шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века (как мы помним, год её рождения 1941-й). Не обошлось и без этого, конечно. Но всё же, по-моему, истинная причина кроется в омутах и подводных течениях гендерной психологии. Как мужчине никогда не удастся понять или, переодевшись, изобразить женщину – так и у Энн Райс, каким бы талантливым автором она ни была, не получилось полностью войти в образ и создать полноценных героев противоположного ей пола на том уровне достоверности, чтобы в их правдоподобие поверили читатели-мужчины. Приведу ниже всего три показательных примера из её текстов и свои комментарии к ним, судите сами.
Пункт первый. Абсолютно все описания нежной мальчишеской влюблённости, неистовой юношеской страсти и зрелого мужского желания – от эмоциональных их проявлений до физиологических – практически полностью не соответствуют действительности. Их будто записали с чьих-то слов и исковеркали, желая приукрасить, а не взяли из своего личного опыта. Читал, смеялся и плакал.
Пункт второй. Образ Старшего Мужчины (Учителя, Наставника, Отца, Вожака) у мальчиков и юношей действительно священен, присутствует даже некоторая доля влюблённости. Но мы не влюбляемся в него, как девочки, так, как это описано в сериале, и тем более не испытываем желания и потребности недвусмысленно лечь под него и по-женски «отдаться ему и его сильным твёрдым рукам». Это я считаю уже серьёзным проколом со стороны Энн Райс. Поясню свою мысль специально для въедливых дам, имеющих полное право спросить: «Почём мне знать, какие чувства испытывают девушки к Старшему Мужчине?» Отвечаю: «И не могу знать, лишь предполагаю, но отношение мужчин к этому образу совсем другое». Мы видим в нём будущего себя, идеального самца для подражания. Мы учимся у него и ждём одобрения и похвал, как божественной милости. Набравшись сил и опыта, мы бросаем ему вызов и боремся с ним, чтобы превзойти его и занять его место. Всё просто до примитивности, и никаких сладких слёз в подушку.
Пункт третий. Чрезвычайно важный момент, который, вероятно, может вызвать приступ бурного веселья у женщин. Ну не способен ни один здоровый мужчина в своём уме относиться к собственному пенису, как к чему-то «непонятному», «ненужному» и совершенно «лишнему», как к «ничтожному кусочку мягкой плоти», «жалкому», «мокрому», «липкому» и «вонючему». Это наш идол, наш кумир, отдельное самостоятельное существо со своими специфическими и зачастую неконтролируемыми желаниями, а также предмет нашей тайной гордости. Вам смешно, милые дамы? А мы так живём. Уже привыкли ходить с Ним, как со своенравным кобелём на поводке, холить его и лелеять.
Думаю, на этом пора заканчивать. Повеселились достаточно, даже устали. Обобщая всё сказанное выше, утверждаю, что мужские персонажи Энн Райс – это женщины, неловко и со смешным неистовством изображающие мужчин. Замечателен в связи с этим персонаж Габриэль де Лионкур, мать Лестата (появляется уже во второй книге цикла), и её диалоги с сыном. Личное моё мнение состоит в том, что американская «Гусарская баллада» не удалась, поскольку на целый батальон «шурочек» Энн Райс не удалось изобразить ни одного поручика Ржевского. Поэтому имеем то, что имеем, а именно – женский мистический любовный роман-эпопею с чёрными нарисованными усиками и мягким бюстом внушительного размера. Те немногие из мужчин, что способны отстраниться и удержать на расстоянии многочисленные трансгендерные подробности, получат удовольствие от чтения. Я смог, хотя и, признаюсь, с огромным трудом. Всем остальным категорически не советую заходить дальше «Интервью с вампиром». "Show Must Go On!"
Трогательная история любви и величайшего испытания, какое только может ей грозить. Молодая английская пара приезжает на отдых во Французские Альпы — и попадает под лавину. Выбравшись из-под снега, они возвращаются в гостиницу и находят её абсолютно пустой. В деревушке вокруг также ни единого человека. Им остается сидеть и ждать, когда прибудут спасатели, но никто не приходит. Тогда они пытаются самостоятельно выбраться к людям, но всякий раз тропа выводит их к тем же самым пустым домам. Странные видения испытывают на прочность их любовь и рассудок, исподволь внушая, что никто не мог выжить после этой лавины, а законы природы перестают работать вовсе...
***
«Безмолвная земля» британца Грэма Джойса действительно выделяется в череде книжных и кинематографических «чистилищ» для потерявшихся между жизнью и смертью душ. Правдоподобный психологизм приземлённого и атеистического сознания персонажей он сумел довести до глубины и мощи первичных общечеловеческих архетипов. Полностью современная и узнаваемая в мелочах супружеская пара, оказавшись выдавленной обстоятельствами в метафизическую изнанку бытия, вынуждена повторять процесс созидания мира с самого начала.
Пространство этого небольшого романа – хрустальный шар с домиком, парой ёлок и снегом. Потрясёшь его – и сами знаете, что будет. Начнёшь читать и тут же понимаешь, что он собой представляет и что будет дальше. Удивительно, но ни шарик, ни роман не теряют от этого своего очарования. Нисколько. Почему? Этот маленький пузырёк личного пространства вмещает в себе вселенную. Вечная и старая как мир, повторяющаяся снова и снова история. Мужчина и женщина, любовь и смерть, эгоизм и альтруизм. Достаточно одной действительно экстремальной ситуации, чтобы отвалилось всё лишнее, чтобы обнажилась основа. Лавина сойдёт, а скалы останутся. Именно это и случилось с Зоей и Джейком.
Вначале – хроническая усталость и отсутствие смысла жизни. Отдых на модном горнолыжном курорте на деле приносит всего несколько раз по три минуты удовольствия. Всё остальное – длительный период накопления средств, проезд, давка в автобусе и ресепшн гостиницы, утомительная дорога вверх по склону. Любви нет, есть брак – взаимное удовлетворение похоти, положение в обществе и привычка. Даже продолжение рода сейчас не обязательно. Существование – всего лишь мельтешение скучных, примитивных, однообразных и повторяющихся движений. Дыхание, еда, сон, выделение отходов, фрикции.
Как быть, если не только в повседневности, но и при выходе за рамки обычного отсутствуют активная борьба и прямая угроза жизни? Если вдруг напрочь пропадёт каждодневная жвачка, позволяющая не думать о смысле личного – своего собственного – существования? Что делать тогда? Поневоле придётся остановиться и оглянуться на пройденный путь. Оглядеться вокруг и попытаться осознать себя, личный круг освоенного пространства. Ужаснуться: где я, кто этот человек возле меня, как и почему мы вместе, кто я сам и зачем?
Наедине с собой, вне времени, показухи и необходимости, все дела и занятия теряют смысл. Еда безвкусна. Алкоголь не пьянит. Сексу чего-то не хватает. Лихорадочная гиперактивность вскоре сменяется скукой и раздражением, а те – апатией. Мир вокруг распадается, осыпается прахом, исчезает. Внезапно замечаешь, что и сам теряешься по частям. Только что было что-то – и вдруг его не стало. Ноющая, зияющая и всё разрастающаяся пустота внутри. Угасают воспоминания, слова, мысли. Начинаешь говорить и забываешь начало фразы, не знаешь, как закончить. Молчишь. Засыпаешь. Умираешь. Гаснешь. И только фоновый, не дающий благословенного забытья и полного покоя шум в голове: «Ш-ш-ш-ш-ш…»
Вначале не было ничего. Ничего, кроме Бога. А может быть, человека. Нет, двух людей: мужчины и женщины. Ей было темно и холодно. Он зажёг для неё огонь и поддерживал его, а женщина в круге тепла и света рассказывала ему сказки. Она боялась кого-то во тьме, и мужчина защищал её. Она готовила ему пищу и называла её вкус. Он ел, слушал и верил ей на слово. Они были. Они – стали. Но нельзя гореть, не сгорая. Когда вокруг нет ничего, единственное, из чего можно творить – это ты сам. Вспыхнут чувства, появятся воспоминания, жизнь обретёт свет, тепло, цвета, форму, вкус и смысл. Живёшь, лишь отдавая себя друг другу. Даёшь жизнь, лишь жертвуя собой. Финал великолепен: живи, живите!
облако тэгов
