Газданова мне подарил дедушка с соседней улицы.

— А вы читали Гайто Газданова?- спросил он. Было промозгло. На руках нервно елозила годовалая дочь. Еще не умея ходить, Сашка "гуляла" исключительно на мне. То и дело она вытягивала вперед руку, указуя, куда нам с ней надо идти. А еще дул ветер ,и легкий мороз мстительно кусал за отсутствие варежек. Какой уж тут разговор...кроме прижатой к груди дочери мне никто не был интересен в те минуты. Ее носика, щечек и прочего, прочего, прочего.

Так что толком не расслышав фамилию, я покачала головой.

— Га-зда-нов, — раза три повторил он. И помня, а мы как-то говорили о своих литературных пристрастиях, что я люблю малую прозу Набокова и Бунина, добавил, что Газданов намного их талантливее и ярче.

-Ага, угу, спасибо,- промычала я, досадуя на его навязчивость, и прибавила скорость, убаюкивая быстрым шагом дочь.

Это сравнение разозлило меня. Не люблю подобных градаций. Кто больше, кто меньше талантлив. Разозлило, но и заставило купить-таки книгу и начать читать.

Газданов абсолютно равен им. Но он другой. И он очень необычен. Холоден, но страстен. Равнодушен, но тепл. Удивительно свежий, целостный взгляд на себя и свой мир. Газданов — экзистенциалист. И его любимая тема — смерть и перерождение. А значит, и сама жизнь. Жизнь духа. Все плотское для Газданова вторично. Его герои живы внутренней жизнью. За каждой деталью — мысль. За каждым оборотом — воспоминание. И оно реально. Даже если принадлежит вымышленному герою — сутенеру, решившему спасать мир. Эдакому Святому Франциску двадцатого века. Оно пахнет, оно доносит до читателя звуки. Оно хоть и нематериально, но будто имеет вес. Настолько осязаемое, что ты мучаешься им, какие-то мгновения ощущая то, что описывал автор.

Наверное, именно за это умение — облекать память в словесные формы, тем самым извлекая из небытия целый мир, Газданова и называют русским Прустом. Но Газданов четче, яснее. И он не зациклен на себя. Его жанр — магический реализм. Его герои, даже если и подлецы, хороши. Все они пилигримы — путники, ищущие смысл жизни. Для кого-то из них этот смысл в Боге, для кого-то в любви, спокойствии или служении ближним.

Газданов — писатель Времени. Пловец Времени. Лев Толстой писал в своем дневнике :"Чем глубже в себя занырнешь, тем нужнее оно всем". И Газданов то и дело ныряет во Время, только ничего, кроме песка, не удается ему извлечь.

Любое чувство тщетно. Любая судьба ничтожна и скорее всего скорбна. И если красота и есть, то увидеть ее можно только со стороны.

Даже плотское чувство лишено у Газданова радости. Оно, словно в предчувствии смерти, печально. Правда в этой печали есть своя прелесть и свое вечное томление. Свое небывалое спокойствие и некая отрешенность.

Это очень экзистенциальная проза. Но во главе всего стоит не абсурд. Не страх. Не метания и уныние, а какая-то детская вера в чудо. Очень потрепанная вера. Местами заклеенная и залатанная, но, несмотря на это, сильная и чистая. Да, человек смертен. Да, все уйдет и закончится. Но... Но путь не изведан, и за поворотом тебя может ждать твое законное и заслуженное чудо. И добро всегда победит зло хотя бы потому, что ты сам этого хочешь и в это веришь. А большего и не нужно.

"Пробуждение" зацепило меня больше других книг. Все иррационально, но при том магически закономерно. Случайности нет, но без небывалого усилия не достичь предписанного тебе самим собой счастья. В какой-то момент подумалось, что Бог — это человек. Разумеется, лишь для себя самого. И просить о помощи, радости, защите тоже нужно лишь самого себя. И если некто, живущий в потайной комнате, услышит тебя за стуком твоего лихорадочного сердца, то путь будет начат. И твоя магия начнет менять мир и приводить в твою жизнь других людей, которые тоже Боги. И в этом-то и есть сложность и скорбь бытия. Боги, которые не слышат себя, часто ломают других.

В " Пробуждении" все закончится хорошо. Герои разбудят друг друга. Они не один раз метафизически умрут и родятся снова. И Время клубочком, как кошка, уляжется у порога их дома и будет там спать, даруя миру спокойствие и волю. Как Пушкин писал : На свете счастья нет, а есть покой и воля". Любая страсть, восторг, эйфория — разрушительны. В них нет созидания. И той прекрасной печали, которая дарит любви слабый фиалковый аромат всепринятия любимого.

Газданов не верил в случайности. И приятно думать о том, что через какое-то время моя дочь будет читать его книги. Находить ответы и ,что еще лучше ,- вопросы. И поглядывая на нее с книгой в руках, я буду улыбаться и помнить ощущение того долгого зимнего дня, когда дедушка с соседней улицы подарил нам встречу с этим удивительным человеком.

Сейчас, когда совсем рано укрывается город темной и теплой шалью неба. Когда фонари и светофоры разгоняют вечерние тени, кажется, что само волшебство бродит по улицам. И Новый Год, как никогда, близок. Предчувствие чего-то таинственного, музыкально чарующего насыщает воздух, и ты дрожишь не только от того, что озябла, а автобус долго не идёт, но и от ожидания скорой развязки. Будто сказочник шепчет над игрушечным городом самую интересную и неожиданную историю. И все мы – горожане – сказочные персонажи, и каждого ждёт своё законное дивное чудо.

Временем всё определено. Скоро родится Спаситель. Грань между прошлым и будущим на какой-то момент сотрется, и настоящее подарит понимание сущего. На один миг все станут чище, добрее, младше. Только одно мгновение, и… всё вновь вернется на круги своя. Плотным слоем нас припорошит будничность. Заботы, заботы, заботы… И понесется год, как с горки колесо. И за этой немыслимой скоростью мы не услышим тихого говора сказочника. Свято уверенные в своей настоящести, правильности…совсем запутаемся в тех веревочках, что держит в руках тот, кто ведает всеми историями. Уставшие, довольные, взрослые дети, которые часто лишь в конце ноября чувствуют, что они не властны над собой. Что чудо все-таки есть, и оно ходит вокруг и ждёт своих зрителей и героев.

Отражения. Они бьются в твоих зрачках. Торопятся попасть в душу. Так, будто хотят навек поселиться в ней.

Бабушка на сельском рынке говорила о счастье. Что радостно у нее жизнь сложилась, хоть и ни одного дня для себя не прожила.

Дед на празднике- один из собравшихся. Молча смотрел на гуляющих. Отдыхал за все годы тяжелой и черной работы. Чем зарабатывал он на хлеб? Добрый ли человек? Кажется, да.

Девочка в художественной школе. Взгляд, как у танцующей птицы — небесный. Чем занимается она сейчас? Рисует ли? Интересно...

Другая девочка бежит за дождем, и я любуюсь ее юностью. Она тоже умела летать. Не разучилась ли? Хочется, верить...

Черно-белые дни — мои рабочие будни. Скучаю по вам, отогреваясь, "жирея" сердцем рядом с подрастающей дочерью.

Coinmarketcap Telegram Bot

Coinmarketcap Telegram Bot

Coinmarketcap Telegram Bot

Coinmarketcap Telegram Bot

Coinmarketcap Telegram Bot

С тех, как родилась дочь, мир сдвинулся с места и уже никогда не станет таким, как прежде. Изменилось всё. Даже люди вокруг. Вернее, отношение у ним. Самый распоследний злодей на свете был когда-то маленьким мальчиком… Он так же звал маму и доверчиво принимал ласку взрослых. Думая об этом, я невольно возвращаюсь в тот день, когда побывала в самой большой в ПФО исправительной колонии строгого режима.

Я снова в церкви. Под расписным куполом застыли осужденные. Пять-шесть человек, чьи руки заломлены за спины. Один из них читает вслух Евангелие от Матфея. Хоть век гляди, не поймешь, молятся они или нет. Спины угрюмые, молчаливые. Лицом ко мне лишь чтец. Мы будем с ним говорить. Это убийца, впрочем здесь все почти Каины. Подробностей он не рассказывает, а я и не спрашиваю. Говорит очень бойко. Что служит теперь Господу, что "в существе своем изменился и теперь ему стыдно думать о том, что раньше казалось приятным". На меня, а выгляжу я совсем девочкой, одетой в нелепую для этого места оранжевую куртку, выливается целый набор штампов. Он хочет семью, хочет работать, жить честно. И мне бы радостно было поверить, но очень уж страшно представить себя наедине с ним.

Следующему собеседнику около шестидесяти.

-Убил. По неосторожности, — роняет слова неохотно. Если бы не приказ, ничего бы от него не услышала. И сейчас вынужденный отвечать, он прячет взгляд, смотрит куда-то вниз. Душа глубоко спрятана. За пластами страха, унижения, грубости ее не увидеть. Здесь в нее можно лишь верить.

584 человека убили постояльцы колонии. Только на тот момент. Отчетливее всего помню выстроившихся у жилого блока душегубов -обитателей участка особого режима. Среди них 27 педофилов, остальные почти все убийцы.

Да как же так, Господи? Разве они могли быть детьми? Как в книге "А был ли мальчик?". Был… и если исчез он, сгинул до срока, то виновата мать. Недолюбила, недосмотрела, недодала. И какая же это немыслимая ответственность на женщине… Самое непостижимое на свете – материнское бытие. Неосознанное, ежедневное самопожертвование, из которого вырастает новый мир. Нет ничего сладостнее, как нянчить свое дитя. Нет ничего труднее. Вливаться в него сначала и бережно отступать потом, отпуская в свободное плавание. А без этого, без тихого и незаметного материнского подвига Земля становится колонией брошенных детей. Если их не любили, то и они, вероятнее всего, не научатся этому. И проступки и преступления будут только расти, и не спастись человечеству острым умом и знаниями. В открытой наугад тумбочке в особом блоке рядом с недопитым чаем лежал томик Булгакова. Ценитель хорошей прозы убил и, судя по всему, не единожды. Спасет мир все-таки не красота, ибо она может быть мертвой. Спасет мир только материнская любовь, а ее отсутствие его разрушит.

Когда уже выходили из колонии, заметили чуть впереди силуэт уходящего человека. Оказалось, только что выпустили на волю заключенного. Его никто не встречал. Старый, уставший. Он вышел из колонии и побрел к остановке. Весь сгорбившийся и сжавшийся под так и не ставшей второй кожей — тюремной одеждой.

Тоже чей-то сынок. Чье-то дитятко, никому теперь не нужное. Потертое и переломанное... Жива ли еще его мать?.. Это ведь ей отвечать за него перед Господом.

СИРОТЫ

Coinmarketcap Telegram Bot

Заметила их случайно. Стояли у стены, как выгнанные из дома дети. Почему вдруг под этим навесом? Весну слушали?

Заметив, что я снимаю, бабушка взяла Своего под руку.

Жалею, что не подошла. Не поговорила. Если бы не эта глупая спешка...А им вот уже спешить некуда.

Название абстрактное. Просто всплыло в голове это слово, глядя на них.