Стон разносился по всей Европе.

«Рейх в отчаянии! Рейху нужно больше людей, больше продовольствия, больше сырья, но он не может их получить! Рейх готов на всё, лишь бы одержать победу!»

В маленьком баварском университетском городке стон этот достиг ушей худощавого мужчины с желтоватым лицом. Не очень-то важной персоной был этот доктор Отто Карл. Смешная маленькая бородка и очки в роговой оправе, почти скрывавшие верхнюю часть лица.

Доктор Карл услышал стон и понял, что время пришло. Однажды утром на лекции по физике он резко замолчал и с извиняющимся видом повернулся к своим студентам.

Студенты были юны и было их немного. Никогда они не отличались особым почтением, ибо долгие годы ходили слухи упорные, хотя и неподтверждённые, что доктор Карл был русским эмигрантом, очень быстро сбежавшим со своей родины.

— Господа, — объявил доктор Карл, — я должен сделать официальное заявление. Завтра я уезжаю в столицу Рейха. Я назначаю Вилли Мюнстера вести занятия на время моего отсутствия. Я надеюсь, что, вернувшись, не обнаружу ничего такого, за что вам было бы стыдно.

— Вы отправляетесь на Восточный фронт, чтобы возглавить стратегическое командование, герр доктор Карл? — ухмыльнулся один из студентов.

Профессор физики взглянул на него своими кроткими голубыми глазами.

— Чтобы выиграть эту войну, необходима стратегия, — медленно произнёс он. — Разумеется. И стратегия должна быть отличной.

И это было всё. Доктор Карл отправился в Берлин, а прибывший новый куратор взял на себя юных студентов.

Больше доктора Карла его ученики не видели. Но, не встретившись с ним лично, они достаточно скоро узрели большое квадратное кирпичное здание, возведённое рабочими из Организации Тодта рядом с домом учёного на окраине города.

Да, то был забавный маленький домик, обиталище доктора Карла. Рассказывали, что до войны там, скорее всего, собирались учёные со всех стран Европы.

Что было целью их визитов, не разглашалось. Ходили слухи, что доктор Карл работает над великим изобретением, что поразит весь мир в момент своего раскрытия.

Но когда началась война, профессор закрылся в своей скорлупе, покидая её только для чтения лекций и помощи студентам в проведении лабораторных исследований.

Теперь, казалось, в карьере доктора Карла наступил новый этап. День за днём грузовики, гружённые дорогим оборудованием и материалами, подъезжали к только что построенному кирпичному лабораторному корпусу.

Вскоре в городском аэропорту приземлились транспортные самолёты, полные важного вида специалистов, немедленно загрузившихся в такси и отправившихся к дому доктора Карла. Слухи разлетались по городу.

Затем наступил показательный день. Так говорилось в народе. Конечно, никто из граждан не был приглашён на демонстрацию. Но некоторым удалось спрятаться за валунами на вершине холма, а кое-кто вооружился биноклями, которых, вообще-то, быть у них было не должно.

Доктор Карл встретил группу недоверчивых экспертов, прибывших на испытания и обязанных доложить о его успехе или неудаче.

— U-235, господа, — объявил он. — Изотоп урана. Самый могущественный элемент из известных. Атомная энергия! Смотрите!

Он быстро подошёл к компактному смертоносному устройству, напоминавшему пулемёт. Осторожно навёл оружие на козу, привязанную к столбу на расстоянии в сотне метров.

— Сейчас! — сказал доктор Карл.

Его палец нажал на спусковой крючок. Не случилось ничего, виденного глазом или слышимого ухом.

Но тут зачарованные специалисты устремили свои взоры на привязанную козу — и дыхание у них перехватило.

Животного больше не существовало, лишь клочья шерсти и ошмётки рогов и копыт покрывали землю.

— Боже мой! — раздался ликующий возглас экспертов. — Наконец-то у нас есть наше чудесное оружие! Вперёд, к победе!

И то было последнее, что горожане действительно видели.

Но, как теперь сообщалось, доктор Карл получил в своё распоряжение лучшие мозги Рейха. И вот, одним жарким летним утром, начали прибывать настоящие правители. Их самолёты приземлялись в аэропорту, и важные персоны спешили его покинуть. Армейские штабные машины привозили прибывших к дому доктора Карла.

— Главная демонстрация! — разносилось по округе. — Сейчас будет самое важное испытание. Вот и прославится наш маленький баварский городок!

В новом кирпичном здании доктор Отто Карл приветствовал своих уважаемых посетителей. Худощавый, желтоватый профессор физики не сильно изменился с того дня, когда несколько месяцев назад уехал в Берлин.

Ну разве что новый, целеустремлённый огонёк, казалось, сиял в его обычно мягких голубых глазах, да тусклый румянец время от времени покрывал его бледное лицо.

— Господа, — начал доктор Карл, когда гости его разместились на почётных местах, — сегодня вы станете свидетелями испытания величайшего оружия за всю историю человечества.

Он взмахнул рукой, и чёрные шторы в дальнем конце комнаты раздвинулись. Высокопоставленные чиновники в напряжении подались вперёд. За толстой перегородкой из свинцового стекла сидели в ряд измождённые люди.

— Как вы понимаете, все эти люди отчаянные смутьяны, — объявил доктор Карл. — Их привезли сюда со всех уголков оккупированной Европы. Диверсанты, партизаны, шпионы. Вполне уместно, чтобы и они стали свидетелями демонстрации.

Циничная ухмылка прокатилась по залу. Теперь все взгляды обратились к зловещего вида агрегату подле доктора Карла. Смертоносного вида, прекрасно выглядящее многоствольное орудие, более надёжное и уверенное, чем ранее показанный прототип.

— Сейчас, — сказал профессор физики. Его голос внезапно стал мрачным, резким. — Сейчас самое время.

Он повернулся лицом к своей аудитории.

— Когда я нажму на спуск, — он указал на кнопку, — сам дьявол взъярится. Но не на этих несчастных заключённых, господа. Дьявол обнимет вас!

Застывшие в ужасе высшие чиновники рейха уставились на доктора Карла.

— Почти пятнадцать лет я ждал этого момента! — раздался голос профессора. — И все эти годы я был британским агентом. Уже давным-давно британская разведка знала, что Германия перевооружается, вопреки заявлениям министерства иностранных дел и самого правительства.

Итак, я приехал в Баварию и затаился. В те дни это было совсем не трудно. Германия была республикой, и гестапо пока ещё не было. Я ждал своего часа, господа. Я преподавал в здешнем маленьком университете и продолжал эксперименты с ураном.

— Затем, — мрачно продолжил доктор Карл, — Германия при Гитлере сошла с ума. Я ждал, пока Рейх не впадёт в отчаяние. И вот тогда я объявил о своём открытии, о новом великом чудесном оружии. И вы, глупцы, в своём отчаянии, обратились ко мне за помощью.

— Вы погубили эту нацию, господа. Вы разрушили всю Европу. Германия — это зловоние в ноздрях цивилизации. Но вашим нечестивым деяниям пришёл конец.

Леденящий ужас заполнил комнату.

— Мой собственный вклад в дело мира достаточно мал. Атомная энергия, господа. Я позаботился о том, чтобы отчёт о моих исследованиях был передан британскому Военному кабинету. А теперь — атомная энергия для вас, мерзкие господашки, для вас, самопальные повелители высшей расы! Я даю вам величайшую силу в мире!

Один из перепуганных деятелей вскочил со своего места. Брызжа слюной, он в отчаянии бросился на доктора Карла. Но профессор краем глаза уловил его движение.

И нажал на кнопку...

Через несколько минут из развалин показались люди. Но перепуганным горожанам было не до раздумий об их странном внешнем виде. Оборванные, измученные мужчины выбирались из задней части разрушенной лаборатории и растворялись в окружающем сельском пейзаже.

— Ага! — сказал командир сербского партизанского отряда своему спутнику, бывшему до войны химиком. — Мы должны были быть уничтожены атомной энергией, то-то охрана так веселилась. Говорю тебе, что-то странное было в этом профессоре Карле. Мы не слышали, что он говорил, но теперь я знаю, что он был на нашей стороне.

— Вода, смешанная с U-235! — воскликнул бывший химик. — Вот что он сделал. Самый смертоносный взрыв, какой только можно себе представить! Пойдём, товарищ чётник, — подтолкнул он своего командира. — Этой новости ждёт вся Европа!

Первые люди, вернувшиеся с Луны, перенесли ужасную болезнь, прозванную «Лунным сиянием», из-за её светящихся микробов, но никто не узнал об этом, пока не стало слишком поздно. После того, как миллионы и миллионы людей умерли, Верховный Консул понял, что был только один человек, способный побороть эту болезнь, но он был в тюрьме.

Бак Салливан находился в тюрьме по несправедливому обвинению в преступлении, которого он не совершал. Верховный Консул объявил ему:

— Мы освободим тебя, если ты сможешь найти лекарство, находящееся, как мы думаем, на планете в Чёрной туманности, где раса медицинских гениев создала могучую, но мирную цивилизацию.

И добавил, что Бак был единственным способным на это, потому что он вырос на Западе, быстро стрелял, в армии обучился джиу-джитсу и имел iq 1000.

Бак Салливан сказал, что да, хорошо, он сделает это.

В Чёрной туманности всё было чёрным до тех пор, пока крошечное пятнышко света не высветило планету, но в телескопе и во всех приборах ничего не было видно, как будто планета была пустой. Но когда Бак Салливан посадил свой звёздный корабль на поверхность, всё вокруг выглядело зелёным и полным жизни, а воздух был нормальным и годным для дыхания.

— А вот это странно, — сказал Бак Салливан, выйдя из свое-го корабля и встретив 1000 вооружённых человек с оружием. — Мне сообщили, что вы мирная планета.

Ему сказали, что сражаются с главным диктатором, уничтожающим всё живое на планете, и попросили Бака стать их генералом, но тот ответил:

— Нет, я только хочу вылечить болезнь, убивающую вселенную.

Вскоре к нему с важным видом подошёл крупный мужчина и сказал:

— Я главный диктатор Чёрной планеты, но я старею, и ты единственный человек, достойный стать моим партнёром. Я дам тебе половину всего.

Но Бак Салливан обругал его за то, что он диктатор, и добавил, что один раз его уже подставили, и ему этого хватило.

Затем в столице планеты, что была одной большой больницей, к нему подошла красивая девушка и сказала: что он умрёт с голоду, даже если будешь постоянно есть и пить. Бак Салливан спросил, почему? И она ответила, что это не настоящая еда, и на Чёрной планете всё нереально, потому что они все мёртвые призраки, порождённые Лунным сиянием.

Вскоре Бак Салливан поцеловал её, засмеялся и сказал, что она ощущается вполне настоящей, но она сказала: выстрели в меня из своего кольта-95 и посмотри. И сначала он не хотел, но она просила и умоляла, и Бак выстрелил, но ничего не произошло.

— Вот видишь? — спросила девушка, и Бак Салливан опечалился, потому что та ему понравилась, и он спросил, если вы все мертвы, как получилось, что я могу тебя видеть, и она сказала, потому что тоже призрак.

И это был конец, потому что вся вселенная умерла.

— Научный Совет в моём случае был единодушен, — пробормотал Джерис.

Он насмешливо улыбнулся, взглянув на видеоэкран под потолком. Панель, идеально сочетавшаяся с выкрашенной в зелёный цвет каменной стеной, была незаметна для самого острого глаза, но Джерис знал, что она там, установленная тюремщиками. Когда-то Том Джерис, величайший учёный Солнечной системы, изобрёл видеоэкран, фиксирующий каждое движение в любой тюремной камере. Теперь Том Джерис — Скорпион, бич девяти миров, объект многолетней охоты планетарной полиции, — вызывающе ухмылялся, разглядывая своё изобретение. Ирония происходившего забавляла.

Как всегда, в бесчисленный уже раз за годы заточения, он склонился над металлическим столом и продолжил писать. Не имея ничего, кроме карандаша и бумаги, и, разумеется, ума, обострённого изоляцией и полным отсутствием развлечений, он разрабатывал научные принципы, точно поразившие бы его законопослушных коллег. Но Том Джерис больше не увлекался чистой наукой. Всё, рождавшееся внутри выдающегося мозга, должно было заработать после возвращения на Землю.

Сначала он ощущал оторванность от своей секретной лаборатории. Даже сейчас его чувствительные руки всё ещё жаждали ощущать привычные механизмы для проверки возникающих идей. Впрочем, необходимости в них не было. Он записывал каждый шаг, а затем математически обосновывал его исполнимость.

— Увеличение колебаний молекул до определённого значения заставит материю вибрировать со скоростью, невидимой глазу, — бормотал он, склонившись над бумагой на шатком столе и яростно водя карандашом. — Одновременная вибрация невидимых молекул на определённой скорости рассеет их — и сделает способными проходить сквозь другую материю! Космические корабли могут быть ограблены людьми-невидимками, не прибегающими к утомительному и опасному абордажному процессу. Угонщики протиснутся сквозь корпус в грузовой отсек, вытолкнут груз сквозь стены в космос и доставят на свой собственный невидимый корабль, а затем «сгустят» молекулы себя и груза. Ни одного потерянного движения, никакой опасности!

Он осторожно записал всё, кроме формулы для сборки молекул. Её он держал в уме.

«Психологи в наши дни слишком эффективны», — размышлял Том, лёжа на жёсткой койке и глядя в побелённый каменный потолок. — «У них есть всевозможные зондирующие устройства для выкапывания секретов из сопротивляющихся умов. Мне придётся найти место получше, чем собственная память».

Острый взгляд обшарил маленькую камеру. Вырезанная в скале атомными крушителями, нейтрализующими электрический заряд вещества и заставлявшими атомы разрушаться, камера не имела ни единого шва или щели.

«Здесь я это не спрячу», — решил он. — «Да и в своём сознании не скрою. Остаётся только один способ».

Том Джерис заколебался, ибо он никогда не рисковал. Единственный годный способ, был причиной его падения. Как-то раз он готовил новичка по имени Кромвель к научно выверенному преступлению. Опасаясь, что молодой пират может быть схвачен, он стёр все воспоминания о своём имени из памяти Кромвеля. Но созданный им блок памяти оказался слишком эффективным. Кромвель три года учился в космическом колледже, пользуясь изобретениями Джериса, сделавшем для астронавигации больше, чем кто-либо другой. И всё же он не вспомнил, как управлять воздушным шлюзом Джериса, поскольку блок памяти стёр все воспоминания, связанные с Томом. После того, как полиция извлекла растерявшегося Кромвеля из шлюза, следователи отметили странности в поведении первоклассного космонавта, никогда не слышавшем о величайшем учёном Системы, проследили за Джерисом и поймали его в процессе общения с пиратским кораблём.

— Но это другое, — процедил Джерис сквозь зубы. — Теперь я буду полагаться только на себя. Я смогу контролировать собственную блокировку памяти.

С помощью самогипноза он похоронил секрет глубоко в подсознании, каменной стеной заблокировав любые мысли о формуле обратной сборки, без которой устройство невидимости-разрежения было бесполезным.

ВСЁ КОГДА-НИБУДЬ заканчивается, не исключая двойной срок на Цербере. К освобождению Тома Джериса подготовился. Сначала он заставил охранников ждать два часа, заканчивая сложные вычисления. Потом позволил отвести себя к психологам, безуспешно исследовавшим его разум в поисках зловещих планов. Ну а уже потом корабль доставил Тома на Землю.

В небольшом гараже для ракетолётов, арендованным под лабораторию и место проживания, Джерис усовершенствовал свой разрядник. Активировав давно созданную ячейку злодеев от науки, он вскоре оказался в космосе, готовясь совершить набег по новой методике.

— А вот и он, — сказал Том, вглядываясь в прицел. — Космический грузовик «Орион», направляется на Марс с грузом радита. Оставайтесь у воздушного шлюза в течение всего срока загрузки. Заминок не будет. Груз исчезнет без их ведома, и они никогда не узнают, как его можно было похитить, не остановив корабль.

— Позвольте мне сделать это, шеф, — предложил пират. — Вы слишком ценны, чтобы самому идти на дело.

— Это моя идея, — раздражённо огрызнулся Джерис. — И я хочу осуществить её первым.

Невидимый в черноте космоса, пиратский корабль двигался параллельно «Ориону». Джерис повернул переключатель своего разрядника и без особых усилий протиснулся сквозь корпус собственного корабля. Казалось, что он двигался сквозь густой туман. Оказавшись в космосе, Том направился к кораблю-жертве. Тот становился всё больше и больше, пока не превратился в гигантскую серебристую торпеду. Джерис проплыл вдоль неё, нашёл загрузочный шлюз. Прежде чем протиснуться в трюм, с беспокойством оглянулся на свой корабль. Что-то смутное шевельнулось в сознании, но он никак не мог вспомнить, что именно.

Джерис демонстративно нажал на спуск реактивного ранца. Сила отдачи швырнула его стрелой сквозь сияющий корпус, подобно тому, как ветер пронзает туман. Он увидел радитный груз — и снова открытый космос.

— Что-то не так, — пробормотал Том.

Он развернулся и опять проник в трюм, добрался до радита, но не смог ухватиться ни за один прут. Охваченный ужасом, протиснулся сквозь корпус «Ориона» и пересёк космическую пропасть, добравшись до своего корабля. Оказавшись в рубке управления, он затормозил с помощью ранца, но пол его не держал.

— Помогите мне! — взвизгнул он неслышимым голосом. — Я кое-что забыл!

Но он так и не вспомнил, что именно он забыл. Блок памяти, созданный для защиты от тюремных психологов, снова оказался слишком совершенным. Джерис забыл про формулу обратной сборки. Если бы он помнил о её необходимости, то, разумеется, сконструировал бы механизм «сгущения» своих рассеянных молекул.

Он смог продержаться всего несколько дней, прежде чем молекулы его тела разлетелись слишком далеко друг от друга, взаимное притяжение уже не могло удержать его в целости. Облаком невидимых пылинок парил он в диспетчерской, пока система обновления воздуха не утянула его в камеру очистки, не отделила от драгоценного воздуха и не выбросила его невидимые молекулы через выхлопную трубу в космос.

Том Джерис совершил всего две ошибки в своей жизни. Но в каждом случае он сам построил свой каменный блок преткновения...

Мы находимся в типичном трёхэтажном георгианском доме вблизи Лондона. Выбор был неслучаен. У дома поистине ужасающая история. Мы располагаем записями не менее, чем о тридцати самоубийствах внутри или около него с момента постройки. Вполне возможно, что их было больше. С 1893 года их зафиксировано восемь. Строителем и первым жильцом дома был преуспевающий городской купец, и, судя по всему, не очень достойный: обжора, любитель вина и прочих развлечений, не исключая супружеской неверности. Его жена терпела его жестокость и измены сколько могла, а затем повесилась в дамском шкафу, стоявшем в самой большой спальне на втором этаже, запустив тем самым ужасающую череду смертей.

Я использовал выражение «самоубийства внутри или около», ибо, без учёта застрелившихся и повесившихся, не менее девяти совершили очень странный поступок. Они поднялись со своих постелей ночью и бросились в реку, протекающую в глубине сада в нескольких сотнях ярдов от нас, где и утопли. Последний из них был замечен осенним утром на рассвете. Его узрели бегущим со всех ног, при этом он громко кричал, обращаясь к неким невидимым людям, бегущим рядом. Владелец дома сказал мне, что люди отказываются жить в доме, а агенты исключили его из списков сдающихся домов. Он заявил, что и сам не будет в нём жить по очень веским причинам. Причины эти, впрочем, он назвать отказался, желая, чтобы у нас был, так сказать, абсолютно непредвзятый взгляд на происходящее. И он сообщил, что если профессор вынесет неблагоприятный вердикт, то дом будет снесён и отстроен заново. Можно понять подобное желания владельца дома, получившего ярлык «Смертельной ловушки».

Что ж, для начала, думаю, достаточно. Полагаю, что убедил вас, в безусловной необходимости нашего расследования, но мы не можем гарантировать явление призраков либо иных сущностей, ибо у них есть зловредная привычка брать отгул в ночи наших изысканий.

А теперь к делу. Я сижу за прекрасным столом из атласного дерева, примерно в центре большой гостиной на первом этаже. Остальная мебель покрыта белыми защитными чехлами. Стены отделаны панелями из светлого дуба. Электрический свет в доме отключён, так что всё освещение, которое у меня есть, — это не очень мощный электрический фонарь. Я останусь здесь с микрофоном, пока профессор будет исследовать помещения в поисках чего-либо потустороннего. Микрофона у него не будет, ибо он отвлекает, а ещё у профессора, по его словам, есть привычка разговаривать самому с собой во время проведения изысканий. Он вернётся ко мне, как только обнаружит что-либо, заслуживающее внимания. Всё ясно? Что ж, тогда профессор хочет сказать вам несколько слов, прежде чем отправится на поиск привидений. Я могу сказать, что по-английски профессор говорит гораздо лучше меня. Профессор Миньон, прошу вас.

ДАМЫ И ГОСПОДА, с вами профессор Миньон. Этот дом, без сомнения, как бы это выразить, пропитан злом. Он глубоко влияет на человека. Это плохо, плохо, плохо! Он пропитан злом и источает эманации своего порочного прошлого. Его нужно снести, уверяю вас. Я не думаю, что мой друг, мистер Уэлдон, ощущает это, но он не экстрасенс, не медиум, как я. Увидим ли мы призраков, духов? Увы, я не могу этого предсказать! Но они здесь, и они злы; вот это несомненно. Я чувствую их присутствие. Возможно, они опасны. Я скоро узнаю. А теперь я отправляюсь в путь при свете электрического фонарика. Когда я вернусь, то расскажу вам, что я видел, а если и не видел, то чувствовал и, возможно, страдал душевно. Но помните, мы можем вызывать духов из необъятных глубин, но придут ли они на наш зов? Посмотрим.

ЧТО Ж, СЛУШАТЕЛИ, я уверен, что если кто-то и сможет их вызвать, так это профессор. Вы, должно быть, сочли несколько слов профессора куда как более впечатляющими, чем всё, сказанное мною. Ещё бы! Ведь это был эксперт, отвечающий за свои слова. Лично на меня, сидящего в одиночестве в большой, тихой комнате, они не произвели успокаивающего эффекта. На самом деле, профессор Миньон был не совсем прав, сказав, что я не чувствую этот дом. Я точно не нахожу это место весёлым. Уж будьте уверены! Может, я и не экстрасенс, но у меня определённо есть ощущение, что дом не хочет нашего присутствия, гневается и жаждет увидеть наши спины. Точно! Я почувствовал всё это, как только вошёл в парадную дверь. Я просто-таки продирался сквозь враждебность. Я не шучу и не пытаюсь вас развлечь.

Здесь очень тихо, уважаемые слушатели. Я осматриваю комнату. Лампа отбрасывает какие-то странные тени. На стене у двери я вижу загадочное изображение, но теперь понимаю, что это, должно быть, отражение от большой книжной этажерки. Я знаю, что это именно этажерка, ибо заглянул под чехол, когда вошёл в комнату. Это очень изящное изделие. Странно думать о том, что все вы меня слушаете. Я бы точно не возражал, если бы кто-нибудь из вас составил мне компанию. Владелец дома сказал, что мы должны услышать крыс в стенах. Что ж, теперь я слышу. Довольно здоровенные крысы, судя по звуку. Я думаю, что и вы слышите их.

Что вам рассказать ещё? Да ничего особенного, за исключением того, что в комнате объявилась летучая мышь. То есть я думаю, что это летучая мышь, а не птица. На самом деле я её не видел, только тень, когда она пролетела возле стены, а затем пронеслась рядом с моим лицом. Я мало что знаю о летучих мышах, но полагал, что зимой они впадают в спячку. Но эта, похоже, страдает бессонницей. Ага, вот опять! Она коснулась меня, пролетая совсем рядом. Теперь я слышу, как профессор ходит по комнате наверху. Думаю, и вы его услышите. Внимание!

Ага! Вы слышали! Должно быть, он опрокинул стул или что-то в таком роде — судя по звуку, стул был тяжёлый. Интересно, нашёл ли он что-нибудь. А, вот и снова летучая мышь. Кажется, я ей нравлюсь. Каждый раз, пролетая рядом, она касается моего лица крылом. Однако и вонючие твари, эти летучие мыши. Я не думаю, что они часто моются. Эта воняет какой-то тухлятиной.

Интересно, что такое уронил профессор, потому как я вижу, что на потолке образуется небольшое пятно. Возможно, ваза для цветов или что-то в этом роде. Ого! Вы слышали этот резкий треск? Наверняка! Дубовые половицы, я полагаю, скрипят, но разве столь оглушительно? Что-то пробежало по моей ноге, возможно, крыса. Я всегда терпеть не мог крыс. Как и большинство людей, конечно. Пятно на потолке довольно сильно разрослось. Полагаю, стоит подойти к двери и крикнуть профессору, дабы убедиться, что с ним всё в порядке. Полагаю, вы услышите и мой крик, и его ответ.

Профессор! Профессор!

Ну вот, он не ответил. Я думаю, он немного глуховат. Но с ним наверняка всё будет в порядке. Больше не буду его звать, ибо знаю, что ему не нравится, когда беспокоят в подобных ситуациях. Я присяду на пару минут. Боюсь, что вы заскучали, уважаемые слушатели. Профессора я не нашёл, но сейчас слышу, как он кашляет. Вы слышите этот кашель, уважаемые слушатели? Что-то вроде очень хриплого, повторяющегося кашля? Кажется, это где-то рядом... Интересно, не подкрался ли профессор и не решил немного меня разыграть, ибо, уважаемые слушатели, это место начинает действовать мне на нервы… Немного, совсем немного… Я бы не согласился остаться здесь жить, даже если бы мне приплачивали…. Брысь, скотина! Эта летучая мышь! Фу! Как она воняет.

Теперь слушайте внимательно!

ВЫ СЛЫШИТЕ КРЫС? Судя по звуку, они играют в регби. Интересно, вы их слышите? Я буду счастлив отсюда выбраться. Я уже могу себе представить, как люди самоубийствовали в этом доме. Говоря себе: в конце концов, жизнь не такая уж и ценная штука, если разобраться. Просто работай, волнуйся, старей и смотри, как умирают твои друзья. Давайте покончим со всем этим сразу в реке!

Я не очень-то весел, правда? Всё дело в этом проклятом доме. Предыдущие два места, что мы исследовали, меня ни капельки не напрягали, но это... Интересно, что делает профессор, кроме кашля. Я не могу толком расслышать этот кашель, потому что... убирайся, скотина! Эта летучая мышь меня доконает! Смерть мне! Смерть мне!

Я рад, что мне есть с кем поговорить, уважаемые слушатели, но я бы хотел, чтобы вы могли мне отвечать. Мне начинает не нравиться звук собственного голоса. Через некоторое время, если вы разговариваете в комнате сами с собой, у вас начинают появляться галлюцинации. Вы когда-нибудь замечали это? Вам вроде как кажется, что вы слышите, как кто-то говорит в ответ.

Там!

Нет, конечно, вы не могли этого слышать, потому что ничего, конечно, не было. Только в моей голове. Просто субъективно, вот подходящее слово. Вот это слово. Очень странно. Это, конечно, был мой смех. Я часто говорю «конечно». Это, конечно, так. Что ж, слушатели, боюсь, для вас это ужасно скучно. Но не для меня, только не для меня! Пока никаких призраков, если только профессору не повезёт больше.

Там! Вы, должно быть, слышали это! Что-то треснуло за стенными панелями! Да уж, уважаемые слушатели, лучше услышать такое, чем вообще ничего. Ха! Ха! Профессор! Профессор! Ого, какое эхо!

Теперь, уважаемые слушатели, я собираюсь помолчать минутку. Я полагаю, вы не будете против. Давайте проверим, что мы сможем услышать...

ВЫ ЭТО слышали? Я не понял, что это было. Не понял. Интересно, что услышали вы. Дом немного тряхнуло, окна задребезжали. Не думаю, что это повторится, пока я говорю. Любопытно, как долго можно выносить местную атмосферу? Такая тряска и с ног сбить может.

Чёрт возьми, да что с этим пятном на потолке? Оно скоро протечёт. Я вижу пузыри и они начинают падать. Цветные пузыри. Интересно, с профессором всё в порядке? Я имею в виду, что он мог застрять в дамской комнате или где-то там, а дамские шкафы в этом доме не особенно... Ну, тут уж наверняка не скажешь… Похоже тень переместилась. Нет, полагаю, что это я сдвинул фонарь. Тени образуют странные узоры, жаль, что вы их не видите. Похоже на лежащее, раскинув руки, тело. Жизнерадостная картинка, не правда ли? А вот моя тётка отравилась газом. Ну, не знаю, зачем я это сказал. В сценарий это не входило.

Профессор! Профессор!

Где этот проклятый старый пушистик с бакенбардами! Я, конечно, посоветую владельцу снести этот дом. Категорически. Да куда же он пропал? Я должен подняться наверх через пару минут и посмотреть, что случилось с профессором. А пока я расскажу вам о тётке…

Знаете, уважаемые слушатели, здесь точно можно сойти с ума, если поторчать здесь подольше. Во всяком случае, я это ощущаю, и уже довольно скоро, довольно скоро, совсем скоро… Полное безмолвие, вглядывающееся в тебя! Это изматывает. Да, точно, это изматывает. Я вполне могу понять, ну, не буду повторяться. Боюсь, что это всё ужасно скучно для вас, уважаемые слушатели. На вашем месте я бы переключился.

Давайте! Что там на других каналах? Серьёзно, переключайтесь! Ну, что я говорил; пятно начало капать капли, капать капли, капать капли, капать капли! Я пойду и поймаю одну...

Боже милостивый!

Профессор! Профессор! Профессор! А теперь поднимемся по ступенькам! Итак, какая комната нам нужна? Слева или справа? Левый, правый, левый, правый — да, налево. Я захожу внутрь.

Что ж, джентльмены, добрый вечер! Что вы сделали с профессором? Я знаю, что он мёртв. Видите его кровь на моей руке? Что вы с ним сделали? Расступитесь, пожалуйста, джентльмены. Что вы с ним сделали? Вы хотите, чтобы я спел? Тра-ля-ля.

Переключайтесь, вы, придурки!

Ну, разве это не чертовски смешно? Ха! Ха! Ха! Ха! Услышьте мой смех, уважаемые слушатели.

Переключайтесь, вы, придурки!

Но это не он лежит там. У него не было рыжей бороды! Не толпитесь вокруг меня, джентльмены! Не толкайтесь, говорю вам! Вы хотите, чтобы я сделал что? Вы хотите, чтобы я пошёл к реке, не так ли? Ха! Ха! Сейчас? Вы пойдёте со мной? Тогда давайте! К реке! К реке!

Рыжий Дэн Рэдленд закусил губу и мрачно кивнул.

— Ладно, начальник, — тихо произнёс он. — Я признаю, что те парни погибли из-за меня. Но у меня тогда последняя просьба — даже три. Номер один — могилу себе я выкопаю сам, недалёко, в полумиле отсюда. Под охраной, конечно. Второе — казните меня как можно скорее. Третье — убейте меня мощным разрядом сварочного аппарата. Договорились?

Могучий старик Стэн Сушард озадаченно нахмурился и посмотрел на молодого преступника. Ему всегда нравился Дэнни Рэдленд. Дэнни был безрассудным и весёлым. К тому же умным. И загадочным. Загадочным, как тайна лунных пустынь, давно интересующая их обоих. Ничто в мире не могло бы обрадовать старого Стэна больше, чем доказательство невиновности Дэнни. Но этого просто не было в материалах дела.

Зато там был пробитый кристаллический купол, что должен был положить начало городу внутри древнего Коперника, самого большого кратера на Луне.

Зато там был длинный ряд шестифутовых холмиков в вулканическом пепле — могил, отмеченных грубыми металлическими крестами. Могил людей, задохнувшихся в лунном безвоздушье, когда Дэнни Рэдленд намеренно подорвал купол. Своими собственными глазами старый Стэн видел, как Рэдланд убил этих людей, пробив кристаллическую стенку.

Пожилой руководитель Восстановительной лунной компании задавался вопросом, что скрывается за странным желанием Дэнни самому выкопать могилу, за необычным выбором способа казни. Смерть от положительно заряженного электрода сварщика вместо установленной порции яда внутривенно? Коварство? Архаичный романтизм? На электрическом стуле уже давно никого не казнят. Старый Стэн не стал спрашивать, время удивительных историй прошло. Да и какой мог быть тут коварный заговор? Усталый, тревожный, больной вид Дэнни вызывал только жалость. Впрочем, юноша был в здравом уме. Его спокойный тон подтверждал это.

— Договорились, Рэдланд, — хмуро сказал Сушард. — Начнёшь копать прямо сейчас. Как только закончишь, мы сделаем всё остальное.

Позади стоянки больших космических кораблей, рядом с грудой вулканической породы на дне кратера, Дэнни Рэдленд, взяв кирку и лопату, начал и лопатой рыть могилу. Он был одет в старомодный освинцованный скафандр. За ним мрачно следила вооружённая охрана из шести человек.

Рэдленд и близко не был столь хладнокровным или беззаботным, каким казался. Только он один знал, что произошло на самом деле! Да, всё верно, он подорвал купол. Но на то была веская причина! Да, он убил. Должен был убить, потому что они уже были обречены на смерть чем-то пугающим и зыбким, как был обречён и он — помимо вынесенного смертного приговора! Пока они были живы, то угрожали всей команде. Их необходимо было похоронить в лунной пыли, и чем глубже, тем лучше!

А теперь Рэдланд намеревался доказать это ценой своей жизни! Он всё равно был практически мёртв, даже без трибунала.

Потому что он испытывал странную боль, ощущал взрывы огненных шаров в голове, чувствовал холод в крови. Да, он точно знал, что с ним происходит, но Стэну Сушарду и остальным было недостаточно слов. Эти канюки могли верить только собственным глазам!

А заразились Дэнни и убитые им люди отнюдь не какими-то местными микробами. Никакие твари не смогли бы выжить под воздействием ультрафиолетовых лучей Солнца, падающих на лунную поверхность, полностью лишённую атмосферы. Это была совсем другая жизнь — электрическая, примитивная, дикая, бессмысленная и беспощадная. Будучи просто сгустком чистой, почти невидимой энергии, она и питалась только энергией — лучевой, электрической, а при случае — жизненной, человека или любого другого живого существа.

В своё время Дэнни Рэдленд много путешествовал по поверхности Луны. Вероятно, он был ныне единственным человеком, видевшим энергетических паразитов в действии, от начала до конца.

Жертвой стал его приятель Арт Дэнтри. Спустя сто часов после заражения всё было кончено. Арт превратился в иссохший, холодный труп. А ещё Дэнни Рэдленд подумал о руинах, разбросанных по Луне. Древние селениты, вырезавшие гротескные изображения и барельефы в подземных храмах и жилищах, возможно, вымерли не только потому, что их мир состарился и стал непригодным для жизни. Возможно, эта электрическая жизнь, просочившаяся сквозь прореху в свинцовой подкладке скафандра Арта Дэнтри, добралась и до них тоже!

Таким размышлениям предавался Дэнни в течение полугода, пока не вернулся на Луну с командой Сушарда. А когда увидел необычное лавандовое свечение вокруг нарушенной изоляции генератора под куполом, то пришёл в ужас. Лунный паразитизм был в действии — поглощал тепло, электроэнергию, всё, что угодно, дабы поддерживать свою омерзительную жизненную силу!

Люди, работавшие под куполом, жаловались на болезненное состояние. Во время вылазок за пределы лагеря все были одеты не в старомодную свинцовую броню, а в новые алюминиевые костюмы, обшитые изолирующей подкладкой, предположительно более эффективной для защиты от опасных космических лучей.

Но с этой новой защитой что-то было не так. Рэдланд убил этих людей не из сострадания. Он убил их, потому что так было необходимо. А потом обнаружил, что болезнь проникла и в его собственное тело — возможно, пока он стоял рядом с тем генератором!

Могила, которую он копал для себя, была необычной формы. В затвердевшем вулканическом пепле он сделал что-то вроде усечённого конуса — узкое отверстие вверху и широкое дно. Он хотел защитить своих палачей от того, что, по его мнению, должно было произойти, и поэтому был осторожен.

Рэдланд спешил, как мог. С момента инфицирования прошло уже больше двадцати часов. Он спрашивал себя, был ли заражён ещё кто-нибудь из его товарищей. Он не был уверен, но, по крайней мере, рассчитывал показать им, что вообще происходит.

Для начала он проверил себя положительно заряженным пробковым шариком. Шарик с силой притянулся к пальцам. И тогда к нему пришла спасительная идея. Итак, с могилой было покончено и Рэдланд послал одного из угрюмых охранников за Стэном Сушардом и Клайвом Хармоном, собиравшимся выступить в роли палача.

Дэнни Рэдленд не вылезал из ямы. Он просто передал старому Стэну запечатанный конверт.

— Прочтите это после моей казни, начальник, — тихо объяснил он через коммуникатор. — Особенно, если что-то пойдёт не так или будет выглядеть забавно. Хармон должен убить меня, пока я стою здесь, внизу...

Больше ничего не было сказано. Рэдланд видел круг лиц, смотрящих на него сверху вниз. Лиц, на которых читались презрение, ненависть и жалость к массовому убийце. Внезапно он со смутной надеждой задался вопросом, принесёт ли его мученичество хоть какую-нибудь пользу. Почти с любопытством он наблюдал, как Хармон направил похожий на бочонок сварочный электрод вниз, к его голове. Щёлкнул выключатель и Дэнни Рэдленд потерял всякое ощущение бытия.

НО для наблюдавших всё выглядело весьма странно. Вначале привычное резкое шипение электросварки. Затем из могильной ямы вырвался мощный поток энергии. Электрические разряды пронзили пространство. Почувствовав покалывание в мышцах, мужчины отступили назад. Когда всё снова стихло, они заглянули внутрь.

Чудесным образом тело и скафандр Дэнни Рэдленда не превратились, как ожидалось, в пепел и расплавленный металл. Он просто лежал, скрючившись, на дне ямы, и на нём не было видимых повреждений. Судя по всему, он не был мёртв — просто без сознания! И ведь он подвергся воздействию страшной разрушительной силы. Это было абсолютно невозможно!

Пока двое помощников поднимали тело из ямы, Сушард вскрыл конверт с запиской Дэнни. Люди столпились, заглядывая старому учёному через плечо.

Понравилось увиденное, начальник? Зараза, или как там её ещё назвать, поразившая меня и тех парней в куполе, несёт в себе, насколько я могу судить, отрицательный заряд потрясающей мощности. Электрический, по крайней мере, в одном из его проявлений. Я проверил себя с помощью положительно заряженного пробкового шарика на верёвочке. Пробковый шарик с силой притягивался к кончикам моих пальцев, показывая, что я несу отрицательный заряд. Поскольку сварочный аппарат выдаёт мощный положительный заряд, вы должны были увидеть весьма эффектную нейтрализацию.

Да, оно живёт, начальник. И чертовски опасно при этом. Может быть, теперь вы разберётесь с ним. Лучше использовать сварку и на телах погибших. Безопаснее для всех. И выбросьте эти новые алюминиевые скафандры. Они вообще не защищают от этой дряни. Но вот свинец каким-то образом спасает...

Мохнатые брови старого Стэна Сушарда дрогнули, когда он, в страхе и благоговении, начал понимать.

— Нечисть с отрицательной электрической энергией! Должно быть, положительная энергия сварочного аппарата смогла её нейтрализовать! — пробормотал он, заикаясь. — Вот потому Дэнни и не был уничтожен взрывом!

Ещё через пару минут мужчины раскапывали ряд могил в сотне ярдов от места казни. Каждое тело, захороненное двадцать часов назад, было извлечено, всё ещё в скафандре, служившем гробом. К каждому из тел был подключён сварочный агрегат, использованный для казни Дэнни Рэдленда. Били электрические разряды, свидетельствующие о смерти чего-то невидимого — но сами тела остались совершенно неповреждёнными!

Тем временем Дэнни Рэдленд пришёл в себя. Его мышцы и нервы сильно болели, как будто из них выжгли нечто смертоносное, но постоянная головная боль, вызванная ужасными лунными паразитами, прошла — лунная зараза была нейтрализована положительным разрядом и захлебнулась от передозировки служившей пищей энергией.

Старый Стэн бежал к Рэдлэнду от раскопанных могил.

— Они оживают, Дэнни! — взволнованно кричал он. — Все те люди, погибшие в куполе, когда ты выпустил воздух!

Юный Рэдланд с трудом поднялся на колени. Настал и ему черёд удивляться. Но немного подумав, он понял, что всё было логично.

— Точно, начальник, — сказал он взъерошенному старику. — Это, ну, должно быть чем-то вроде каталепсии. Парни были просто задохнулись — без повреждений. Скафандры защитили их от воздействия лунной среды. А паразитизм был электрическим. Должно быть, это поддерживало в людях маленькую искру жизни, превратив смерть в анабиоз. Должно быть, это также предотвратило любое разложение тканей — даже малейшее. В конце концов, наша собственная жизнь тоже отчасти электрическая. В любом случае, я чертовски рад, начальник, что всё обернулось к лучшему...

Стэн Сушард помог своему молодому товарищу подняться на ноги. Это выглядела как извинение. Они посмотрели на угрюмую стену Коперника вокруг них, задумчиво греющуюся на солнце. Теперь они оба лучше понимали Луну — её древнюю, загадочную историю, её тревоги и её будущее, что строилось ими. Богатые разработки минералов и город...

Но больше всего они, этот безрассудный юноша и этот мрачный старый учёный, радовались, что теперь понимали и ценили друг друга гораздо лучше.