История первобытного общества – весьма и весьма сложный раздел в нашей науке. «Первобытными» мы называем большинство дописьменных культур, те из них, которые мы вынуждены изучать по материальным остаткам. Конечно, ясно, что именно в эпоху каменного века сложилось человечество как таковое, были заложены основы его социального и культурного развития. Конечно, очень трудно установить этот процесс – своеобразны уж больно источники на сей счёт.

Самый надёжный метод, конечно, археология. Она нам помогает понять, как жили люди древности, во что они одевались, что ели и какими орудиями рубили деревья. «Археологическая культура» — главный объект подобных исследований, материальный отпечаток какой-то общности людей. Мы раскапываем их, документируем и пробуем интерпретировать – с разной степенью успешности (можно вспомнить, например, интересный пример с Леви-Брюлем и его исследованиями первобытного менталитета).

Второй путь всем нам хорошо известен по Льюису Моргану и Фридриху Энгельсу. Берутся современные «первобытные» культуры, которые изучают этнографы, и их социально-культурные отношения экстраполируются на глубокую древность. Энгельса я упомянул совсем не зря – в его книжке-конспекте «Происхождение семьи, частной собственности и государства» на основе одних этнографических (да и то не всегда) данных выстраивается схема развития родовой общины и института брака. Лучший друг Карла Маркса весело конструирует воздушный замок из браков «пуналуа», из кратких сведений источников видит «парный брак» у всех народов мира, тщательно ищет кровнородственную общину у древних германцев. Вся эта эволюционистская схема настолько эфемерна, что её даже критиковать неприлично.

Однако какой тренд она заложила в советскую историографию! Историки тщательно искали в этнографических и археологических источниках классическую схему Энгельса «дикость-варварство-цивилизация», упаковать факты в готовую обёртку, и подать её в под правильным соусом цитат из Первоисточников, то бишь ПСС в 50 тт. И схема ведь – получалась! Главное, иметь хорошие ножницы и клей. Были среди таких историков и оригиналы, вроде Бориса Поршнева, который, работая с материалом первобытной истории, разработал свою суггестивную теорию возникновения человечества.

Увы, Геннадий Марков пошёл по иному пути. В своё время этот автор выстрелил прорывной концептуальной монографией «Кочевники Азии», в которой доказывал невозможность применения к кочевничьим обществам понятия «феодализма». Однако после опубликования этой монографии он увлёкся другими темами, и занялся типологизацией хозяйственных структур первобытного общества, пытаясь выстроить общую схему его эволюции.

Результатом штудий стала книга «История хозяйства и материальной культуры в первобытном обществе». Если в «Кочевниках…» автор проявляет осторожный скепсис к теоретическому осмыслению общественного строя, предпочитая изучать источники, то здесь он уже в самом предисловии сообщает, что более такой вольности себе не позволит, и вся работа будет проходить как положено. То есть – в свете «законов» о смене общественно-экономических формаций. Культура? Помилуй Бог, культура – только отражение материального производства, никак не иначе.

Итак, какова общая концепция книги? Хозяйство имеет свойство эволюционировать. Человек, естественно, начинает с присваивающего хозяйства – собирательства и охоты. В эпоху неолита начинается одомашнивание скота и возникает земледелие, происходит развитие производительных сил и дальнейшее развитие социальных отношений.

В принципе, всё это мы знаем банально по учебнику истории 5 класса. Автор, конечно, рассмотрел вопрос весьма профессионально и увлекательно, однако дело в другом. Он выводит несколько типов хозяйств – низшее и высшее присваивающее, мотыжное и плужное земледелие и кочевое и полукочевое скотоводство. Автор блестящих «Кочевников Азии» здесь прямо-таки озадачивает – каждый из этих типов означает, оказывается, соответствующий тип социально-культурных и классовых отношений, например, мотыжное земледелие, по мнению автора, вряд ли соответствует классовому обществу, ему больше подходит плужное земледелие, и так далее. Понимая, что археология в выстраивании схемы не поможет, Марков набрал примеров из этнографии, и расположил их в правильном порядке, строя гипотетическую схему эволюции хозяйства и социального развития общества.

Спорно? Да ещё как. Даже сам автор понимает это, говоря в предисловии, если кратко, что проблема сложна и нарисованная схема – эфемерна. Рассуждая о развитии различных народов, Марков частенько уходит в чистую этнографию, отводя проблемы хозяйства на второй план на фоне описания материальной культуры и просто культуры, что серьёзно размывает и без того непрочный фундамент книги.

В результате – довольно слабая попытка классификации развития хозяйства, приведшая к развитию классового общества. Поставленные задачи оказались не выполнены – Марков слишком много отдал на описательность и схематическое структурирование материала, что делает его сочинение достойным, но не обязательным чтивом об истории первобытного общества.

История большинства мировых цивилизаций, великих и малых, в наше время уже известна в общих чертах. Несмотря на наши куцые знания, работа историков прошлых столетий не прошла даром –призрачный лик чужих культур нам явлен, частично восстановленный либо через письменные источники – язык – либо через археологию. Методы историков с каждым десятилетием становятся всё более сложными и многосоставными, сцепляясь с другими сферами знания, пытаются препарировать прошлое в попытке понять, как появился наш мир. Конечно, этим занимается не так много людей…

Среди немногочисленных «прорывных» публикаций может затесаться старомодная обобщающая работа. Таковой и является «Цивилизации» Фелипе-Фернандеса Арместо, достаточно известного американского историка испанского происхождения. Автор не стал идти на поводу «традиционной» описательной историографии, но и не заморачивался по поводу новых подходов – в его книге присутствует концепция, которая призвана соединить все цивилизации мировой истории в единый логичный комплекс человеческих обществ, живущий по своим закономерностям.

Концепция книги, в общем, проста. Для автора термин «цивилизация» является синонимом «общества» и «культуры», о есть – определённой целостности в конкретном обществе людей, будь то культурное, ментальное, или экономическое единство. Он упёрся в сложность квалификации, определений и конструкций, которые выстраивали философы истории, и пошёл по самому простому пути, который разметили ещё Ибн Хальдун, Джамбаттиста Вико и Иоганн Гердер. Он связал цивилизацию с окружающей средой, которая формирует облик человеческого общества, его хозяйственную деятельность, во многом – мировоззренческие черты его менталитета. Окружающая среда предоставляет цивилизации свои ресурсы, и подчиняет ритму своей жизни. Именно поэтому одни общества развивались в рамках своей, скажем так, экосистемы, другие же третировались тяжёлыми и жёсткими условиями.

И тут на помощь автору пришла старая добрая концепция «вызова-и-ответа», которая была постулирована великим цивилизационистом Арнольдом Тойнби. Звучание этой идеи, конечно, не столь сильно и абсолютно, как в «Постижении истории». Фернандес-Арместо берёт за основу определения «цивилизации» способность модифицировать и встраиваться в окружающий его ландшафт, образую на этой основе устойчивый базис своей культуры.

Конечно, Фернандес-Арместо цивилизационист, однако отличается и от Шпенглера и от Тойнби. Главным пафосом их трудов была вера в прогресс, которая, хочешь не хочешь, но была заложена глубоко в сознании этих философов-историков. Цивилизация идёт от своего рождения к распаду, считал Шпенглер, и этот цикл неизбежен, логичен и последователен. Тойнби пошёл даже дальше – он выстроил цивилизации в последовательную цепь эволюции общества, которая на своём третьем этапе завершиться объединением человечества в единое духовное образование.

Автор от подобных глобальных обобщений отказывается, предпочитая конкретный, казуальный подход. В его понимании цивилизации – это вполне конкретные формы самоорганизации общества, которые существуют в конкретной среде. Для некоего бесстрастного «космического наблюдателя», который для наглядности создал Фернандес-Арместо, западная цивилизация ничуть не развитее и не мощнее всех остальных, а её подъём – чистая случайность, игра Норн на пряже истории. «Цивилизация», как считает автор, может сколько угодно существовать во времени и пространстве, и развиваться в любую сторону, если постарается соблюдать баланс между собственной организационной сопряжённостью и окружающей средой, с которой тоже можно производить модификации.

Для чего написана эта книга? У неё, между прочим, есть вполне конкретный общественный посыл. С точки зрения Фернандеса-Арместо, мультикультурализм, вера в прогресс, идея превосходства человека над биосферой – это главные заблуждения, которые рано или поздно доведут уничтожение Атлантической цивилизации до конца. Сила цивилизации – во внутреннем единстве и сопряжённости, и её размывание приведёт только к гибели её носителей. Что до среды, то человек по прежнему прямоходящее животное, часть биосферы, и его чрезмерные попытки потревожить гармонию природы могут вызвать и ответную реакцию…

Ничего принципиально нового в этой книге, конечно, нет. Отказ от европоцентризма был озвучен ещё Вольтером, а различные варианты цивилизационной теории высказываются достаточно часто, и Фернандес-Арместо работает вполне в тренде нынешней западной историографии. Несмотря на это, книга американца, безусловно, заслуживает внимания, поскольку написана «с огоньком» и имеет определённую аргументацию. В большой плюс можно записать и то, что её спокойно может читать и «интерессант»-любитель. Язык «Цивилизации» прост и изящен, и если читатель не побоится вала информации на свою голову, он вполне сможет её осилить от корки до корки, ничего не упуская.

Может быть, эта книга и не стала прорывом в мировой историософии, и автор не сделал на ней громкого имени, она всё же не прошла незамеченной, и заслуживает пристального внимания.