Вероятно, я жесток. Но все же. И игры с формой, и игры в слова – инструменты, которыми надо пользоваться с умом и с четким пониманием, чего именно ты хочешь добиться. А не размахивать ими как палицей на протяжении пары сотен страниц. Можно, конечно, сказать – «экспериментальная фантастика», но объясните же мне, в чем смысл эксперимента. Пожалуй, тот случай, когда все губит достаточно большая форма. Невеликий рассказ в той же манере мог бы быть и мил.
Оценка: 2.
Сергей Жарковский:
Осилил дважды честно.
Общее читательское впечатление: Красивые. Пустые. Слова. (с) Ю.Некрасов.
Профессиональное мнение: "Степень деформации языка выше степени трансформации материала и сюжета." (с) Веллер. Точка.
Номинатор представил этот текст (ненавижу слово "текст", но это именно "текст") как "текст для писателей", совершенно не думая о том, что писатели (если они писатели) — во-первых и в-единственных читатели, то есть — нормальные люди. Приключения "помойных эльфов" Гржмелика и Вахмурки... простите, Франтишека и Ярмолки ни душе, ни уму ничего не приносят, разгадывать квест в квесте квестом погоняющий зачем — непонятно; кто все эти люди и что они от меня хотят объёмом в ПЯТЬСОТ ТЫСЯЧ ЗНАКОВ?! Для справки: "Координаты чудес" Шекли — 245 тысяч знаков, "Алиса в стране чудес" — 145 тысяч.
Сравнение данного текста с "Осмотром на месте" доставило дополнительно. Поскольку Лема я понимаю. А Некрасова нет. Нет, я никогда не задаю самый ИДИОТСКИЙ вопрос. который может быть задан писателю критиком: "Что хотел сказать автор?" Я задаю самый СТРАШНЫЙ вопрос читателя — писателю: при чём здесь я?
В качестве золочения следует отметить, конечно, вполне себе уверенный сюсюсюсю-стиль, любимый читаелями (писателями) грелочных рассказов, было несколько не лежащих на поверхности словообразований, есть ощущение, что Юрий Некрасов умеет пользоваться и нормированным русским языком; ежели б "Брандлькаст" был на четыреста пятьдесят тысяч знаков короче и названия разделов формировались бы без помощи слепого биения пальцами по клавиатуре, — разговаривать было бы о чём, наподобие как о перестроечных произведениях Нарбиковой "Ёкало ехало"... простите, "Около эколо" или "Равновесие света дневных, ночных, вечерних и остальных звёзд", поражавших моё воображение в семнадцать-осьмнадцать годов (лет).
Резюм: проделана большая, бессмысленная для читателя (и читающего писателя), работа.
Оценка: 1.
Лев Лобарёв:
Избыточная языковая энтропия — текст перенасыщен, а смысл — разжижен, в итоге кажется, будто смысла нет вовсе.
Оценка: 2.
Михаил Назаренко:
Это вполне ужасно. Претензии на языковую игру, более того на языко-миро-творчество – при полном отсутствии чувства языка.
Язык можно разложить на элементы и перекомбинировать их (Хлебников), можно сдвинуть значения слов (Платонов), а можно на место любых слов ставить любые слова, как бы с ухмылочкой, как бы с иронией. В итоге – унылый и нудный хаос: «Протяжно, с издевочкой врезались два щуплых тельца в тугую сеть...». «Беспамятно хотелось стричь ногти». «Франтишеков язык ревниво принимал любые новшества в его гортани, и пока тот с ним боролся...» А в финале – смена непривычных банальностей банальностями вполне привычными: «По сердцу словно провели когтями...», «Паника пойманной птахой билась в груди...»
Не сдвинутый, не опрокинутый и не вывернутый наизнанку мир, а свалка – массовая культура эпохи «Самиздата», не сумевшая осмыслить и переработать эксперименты высокого модернизма.
Оценка: 1.
Андрей Рубанов:
Из отзывов следует, что роман написан в жанре «фрик-фэнтези». Оказывается, есть и такой. В книге создано галлюциногенное пространство, в равной степени талантливое и нелепое. Много остроумия и юмора, а хороший юмор всегда в дефиците. Возможно, именно такие книги в какой-то момент войдут в моду. «Брандлькаст» — или все-таки брандахлыст? — может содержать в себе сто пятьдесят страниц, а может и тысячу сто пятьдесят, это «белый шум», можно начинать читать с любого места и заканчивать в любом.
Опять-таки по совести, вне контекста, стоило бы ограничиться четверкой. Уж больно длинный ряд предшественников стоит за неширокой спиной этой небольшой повести, — от Гаррисона с его «Неукротимой планетой» до Стругацких с их образом Леса из «Улитки на склоне». Но ок, зачтем за постмодернистский подход. А так – Наумов один из очень немногих (и не только в этом шорт-листе, но и вообще в отечественной фантастике) молодых авторов, которые имеют шанс вырасти в настоящих мастеров. Он знает, что и как хочет сказать, у него щедрая фантазия и внятная, равно далекая и от псевдонабоковского захлеба, и от угрюмого косноязычия, манера речи, он умеет работать с жанрами и добиваться эмоционального эффекта. И по этому рассказу (не лучшему у Наумова) все перечисленное тоже видно. Так что все-таки пять.
Оценка: 5.
Сергей Жарковский:
Прочитал, перечитал без напряжения.
Общее впечатление: хорошая тонкожурнальная маленькая повесть. Точней, большой рассказ.
Профессиональное мнение: ничего глобального не имею против.
Новая история Обиды-Мученика в декорациях "Посёлка" вид сбоку — оно конечно сюжет библейский, вскипятивший немало машинок и подвесивший немало вордов (с). Пасынки, Беспосадочный полёт, Планета изгнания, етс, милое дело. Опять же Изя Кацман. Определённое новшество у Наумова есть — его герою надо, выскочив из Леса Стругацких к доктору Павлышу, вернуться обратно и совратить Колченогов и старцев на электричество.
Написано всё это прилично.
Воспринимается без напряжения, — но ровно до того момента, когда Иван Наумов принимается за описание собственно "что там было-то в начале". Дикий хохот меня потряс степи приволжских просторов. СЕМЬСОТ световых лет дистанция! Тридцать Прыжков и "многолетнее маневрирование" в промежутках! И "транспортный КРЕЙСЕР" (sic!) должен был выйти в МИЛЛИОНЕ километров от финишной цели. В роскосмосе программу полёта писали чо ли? СЕМЬСОТ СВЕТОВЫХ ЛЕТ — и финиш в ТРЁХ СВЕТОВЫХ СЕКУНДАХ от цели. Ну и промахнулись ровно на этот миллион. И именно в ту сторону, куда не надо. Врезались в ледяное кольцо планеты этой самой с Лесом. Такое Фиаско. О май год, "в расчёты вкралась ошибка". Фублин, дорогие товарищи.
Далее: экипаж и смысл экспедиции: цитирую: "Сорок тысяч пассажиров. Сорок тысяч музыкантов, поэтов, скульпторов, художников... (...) Но почему именно эта планета, столь удаленная от заселенного к тому времени сектора? Ответ прост — дело в красоте. Оттенки неба, от часа к часу меняющего свой цвет, ночной свет ледяного кольца, ослепительная гамма красок — во всей вселенной просто-напросто нет ничего похожего. Цивилизация, истосковавшаяся по красоте, послала самых своих талантливых мастеров в благословенный край, чтобы они воспели прекрасное."
Без комментариев, летели воспевать. Разбились. Прошло триста лет. Выживали. Никто за ними не соскучился, не прилетел за стихами, рассказами и полотнами. И, разумеется, скульптурами, не считая песенок, ораторий и частушек. ТАК КОМУ ОНИ ВСЁ ЭТО ПРЕКРАСНОЕ СОБИРАЛИСЬ ВОСПЕВАТЬ?! Может быть земляне просто собрали сорок тысяч ненужных никому людей да и сплавили? Впечатление ИМЕННО ТАКОЕ. А если бы персонажи были русифицированы, то задача экспедиции, сформулированная как "физическое удаление сорока тысяч русскоязычных фантастов с лица Земли" нашла бы самый горячий отклик в моём читательском сердце. Тем более, что рассказ заканчивается В МОМЕНТ ВЫБОРА между электричеством-зубной болью и наркотизирующим-кормящим Лесом. Как раз самое то.
Не знаю, был ли опубликован этот текст (НСТ!), но, в общем, институт редакторов очень нужен стране и президенту Путину. Всё это "дано" в "Созданная для тебя" надо полностью переделывать, а кое-что и решительно заменять. Поскольку маленькая повесть (большой рассказ) Наумова в остальном целом в полный рост публикабельный, и даже не для Грелки.
Резюм: читано с интересом, рассказ исправляемый, не фтопочный.
Оценка: 3.
Лев Лобарёв:
Вычурная игрушка, лакированная шкатулка. Где–то нудновато, где–то торопливо, и при этом к языку никаких претензий. Ситуация выстроенная, а не выстраданная, и это чувствуется. Сопереживания не возникает. Да и вообще (у меня) ничего кроме уважения к мастерству не возникает.
Оценка: 3.
Михаил Назаренко:
Здесь стилевой эксперимент осмыслен, но неудачен. Условно говоря – мир «Улитки на склоне» глазами деревенского жителя. «Сдвиг» восприятия (невозможный мир с точки зрения человека, для которого он вполне привычен) достигается, увы, почти канцеляритом.
«Хадыр прошёл по окраине деревни, выискивая свободный гриб. Но из каждого доносилось сопение, храп, либо какое-нибудь шевеление, и Хадыр уже начал терять терпение».
«Старик говорил вещи, которые нельзя было просто так пропустить мимо ушей, которые требовали отрицания, возражения, пререканий, а сон как щекоткой мучил Хадыра сладким желанием нырнуть в душистую упругую сердцевину гриба и расслабить всё тело до последнего нерва и мускула».
«И он полностью убеждал себя в необходимости бездействия...»
В остальных отношениях вещь вполне банальна. Опять-таки, увы.
Оценка: 2.
Андрей Рубанов:
Свежо придумано и скверно сделано. Автор не владеет приемами сюжетосложения. Зачем такое скучное, унылое название? Придуманный автором мир любопытен. Нечто подобное было у Стругацких в «Улитке». Однако хорошие находки тонут в многословном глубокомыслии. Кто герои, чего хотят, в чем их проблема? Автор умен и талантлив, но читать его произведение скучно. Автор отлично фантазирует, но не удосужился придать своим фантазиям приличную драматургическую форму. Почему нельзя где-нибудь на третьей странице в двух фразах объяснить, что за проблема мучает главного героя? Чтоб читатель начал сопереживать? Текст желательно подвергнуть редактуре. Выбросить лишнее. Особенно — скучные, дежурные эпитеты. Публикации, может, и достойно, но отмечать нельзя. Доработать напильником.
Как водится, вторая половина книги на порядок слабее первой: когда реалистичный хоррор вместо выхода на некий более высокий и осмысленный уровень мутирует совсем уж в сказку, интерес (мой, по крайней мере) резко падает. Но все-таки – хороший и поначалу убедительный жанр ужасов, да еще и с любопытной этнической (татарской) окраской, — редкий гость в наших палестинах.
Оценка: 4.
Сергей Жарковский:
Общее впечатление: чума. Пятый раз, считай, перечитал.
Профессиональное мнение: нет у меня претензий существенных, могущих повлиять на оценку. За мной не заржавело бы, но нет. Нормальные там длинноты, не тягостные. Один повтор.
Единственно хочу (и не устану) повторить, и это очень важно, по-моему: нет у нас, русскоязычных, пока что других, окромя работ Шамиля примеров такого ОСТРО НАЦИОНАЛЬНОГО современного произведения на таком превосходном русском языке. Подчеркну: слово "национальный", за многие последние годы массово используемое исключительно в смысле "чурка я и чурка ты, оба нюхаем цветы", здесь несёт исключительно человеческий смысл, если хотите — стругацкий, полуденный.
Резюм: да ну вас всех на фиг, я пристрастен, это мой фаворит за прошлый год, и был фаворит, и есть, и остаётся. Хорошо, что в жюри я не один.
Оценка: 5.
Лев Лобарёв:
Отличный литературный текст. Но под подростковый только маскируется. Рассчитан на взрослых и потому теряет в ценности. На мой взгляд в своем весе проигрывает аналогичным по жанру текстам Веркина, несмотря на то что написан гораздо лучше их.
Оценка: 4.
Михаил Назаренко:
Этот роман я, по крайней мере, читал с интересом. Хорошее подростковое чтение... и тут в воздухе зависает частица «бы».
Пока в «Убыре» ничего как будто не происходит – талантливо нагнетается стивен-кинговская жуть. Как только начинаются действия – «вторичная вера» моментально развеивается. И из-за невероятной затянутости «боёвок», и из-за попыток усилить-усугубить проблемы героев (спасаются в электричке! а тут гопники! а тут педофил! а тут менты!.. Я не перепутал порядок появления?).
Но и это не главное.
Голос рассказчика практически не меняется от начала до конца. Быт и миф оказываются стилистически уравнены – а в результате и мифопоэтическое начало не работает (поскольку все описано точно так же, как и обычная городская жизнь), и роман взросления не получился (потому что нет его, взросления).
Прочитать – прочитал, но что там во втором томе – совершенно не интересно. (Кстати, плюс романа: финал открыт, но книга вполне закончена.)
Оценка: 3.
Андрей Рубанов:
Все сделано на приличном уровне. Появись эта книга в начале нулевых, когда рынок был не только жив, но и на подъеме — «Убыр» мог бы стать бестселлером. Не потому что текст хорош, а потому что он достаточно внятен и прост для бестселлера. Автору надо переработать книгу в сценарий и выставить на продажу. Купят обязательно.
По результатам голосования жюри, представляющем цех критиков, постоянно работающих в сфере фантастической литературы, были определены лауреаты литературной премии "Филигрань".
Номинация "рассказ":
Владимир Покровский. "Петропавловский монастырь и его призраки".
Номинация "повесть":
Иван Наумов. "Созданная для тебя".
Номинация "роман":
Сергей Лукьяненко. "Новый дозор".
24 августа в зале конференций Государственного Литературного музея "Дом Остроухова" им были торжественно вручены награды.
Прогнозист из меня не очень. Не угадал ни разу, даже с учетом запасных вариантов. Зато представленные тексты выиграли в двух номинациях из трех. Результатами доволен, всех победителей поздравляю.
И медалистов тоже. На мероприятии раздавали медали в большом количестве.
Сразу констатирую: оценка несправедлива – если закрыть глаза на контекст и думать только о соревновании представленных текстов, то ивановский текст уж точно из лучших. Но. То, что очень даже недурно для неведомого Маврина (под таким псевдонимом вышел предыдущий роман «про дэнжерологов», «Псоглавцы»), — увы, довольно дурно для Алексея Иванова, одного из лучших писателей современной России. Хорошие находки «Комьюнити» пасуют перед изъянами: проваленный финал, плохо срастающиеся жанры (киберпанк, хоррор, сатирическая фантастика), отчетливо фальшивые нотки и в речах персонажей, и в пафосе автора. Так что, увы, три – при всем моем искреннем уважении и личной симпатии к мэтру.
Оценка: 3.
Сергей Жарковский:
Прочитал, перечитал. Прочитал, выходит, в третий раз, перечитал во второй.
Общее впечатление: Закрывши файл, вдруг запнулся, пялясь в свои заметки. Потому и отложил оценку на сутки.
Профессиональное мнение: ПЛОХАЯ повесть КРУПНОГО (ОЧЕНЬ КРУПНОГО) писателя.
Казалось бы, всё было мне ясно. Повесть мне активно не понравилась при первом чтении (сколько там? полгода назад? год?) — не нравится и сейчас. Я понимаю все сильные её части, эпизоды и кусочки, кое-что ("Дорогу обжимали чёрные ограды"; и её частные огрехи вплоть до заимствований (эпизод с барменом, "бармен видел, бармен понял" — Лимонов) и общую слабость. Чиста твёрдое два плюс один за Геграфа, минус два за индивидуально не трансформированную акутальность, плюс один за отменную сцену (голливудеры, вешайтесь) погони и сообщение от погибающего человека "Плохо писать с телефона все безграмотное. Даже стыдно!" Всё ясно: 1.
Но я запнулся.
Может ли хороший писатель (то есть просто писатель) написать плохую книгу? Нет. И хоть убейся. Потому что он (писатель) скорей удавится и всех близких вокруг удавит вдобавок. Таким образом, дело во мне, читателе.
А из чего складывается, собственно, моё мнение об общей плохости "Комьюнити"?
Для репутации автора Пармы" и Географа его "дэнджэрологические" две повести (блюэ это слово "дэнжэрология") означает однозначное "минус". Это как бы те вещи, которые Иванов должен был написать между "Погоней" и "Общагой" — тогда в графике динамического роста Иванова не было бы этой странной лакуны. Тогда как бы было бы всё в порядке — красивейшая кривая в рост, только в рост до величественной катастрофы БЛУДО и МУДО невключительно. Но вся это пелевенизированная стивенкинговщина в манере Минаева (щяс я говорю только о Комьюнити, первую днжерологическую штучку придётся теперь перечитать) была произведена сейчас, и, безусловно, не по душевной необходимости бубонно взросла. Я вижу конфликт между необходимостью писать вот это и необходимостью писать для вечности: поскольку у Иванова — писателя крупного, — это вылезает в каждой авторской интонации и в каждой интонации героев. Каждое словно окрашено раздражением Свыше, раздражением творца от изначальной необязательности и тягостности свершаемого данного творения. Но, поскольку писатель таки крупный, в повести он честно попытался (где-то даже удачно) наставить файерволов, защищающих читателя. К сожалению, они явны, я их замечаю (например, скурпулёзно точное по месту-времени упоминание Духлесса), меня это всегда бесит, поскольку обнажает леса конструкции, а это моветон и минус.
(Нота: Также раздражает меня то, что Комьюнити для какого-нибудь Дивова стало бы вполне нобелевскимтекстом, успешным прыжком выше головы в стороны. Фантастический кондом повести даже не заметил, но не заметил не потому что повесть дурна. Наоборот, и плюс к тому, Иванов пиридатель фантастики, шкура продажная, обиделся на Вершинина и злобно мстит, и вообще кормится с боллитровской делянки — и нечего тут. Это моё раздражение также вполне несознательно идёт лыком в петлицу этой повести. К счастью, если ты не дурак, ты сам лыко сие (осознав) можешь выдернуть и не учитывать впоследствии. Вычеркнуть из протокола. Сделано.)
В общем, всё ли дело в том, что, как говорил малоталантливый, но дьявольски умный и честный Булычёв "Нет, это у Стругацких не Эверест нынче получился, это Монблан какой-то..."? Неужели в этом? То, что хорошо для бычка — западло для Юпитера? Очень бы не хотелось, мы же не о Путине говорим, а о писателе; нет, я-читатель не такого плохого о себе мнения, добро бы мне было пятнадцать лет...
Давай разбираться.
Иванов — писатель без чувства юмора, причём, по-моему, от природы, а не как Ефремов, поэтому величественность его письма, в отличие от письма того же Ефремова, естественна, а не дурнопафосна; необходимый же для избежания наигрыша градус самоиронии компенсируется врождённым же добросердечием. Но именно поэтому он (Иванов) лишён иммунитета к реакции на его работу, которая, естественно, как и вся остальная "роскошь человеческого общения" сейчас аккумулирована в сети, и чума бы побрала такую роскошь, неотвязную, как ковры на фотгах в ФБ.
Таким образом: Комьюнити — это признание в интернет-зависимости, в нетофилии. И некуда бежать, если заразился. Либо переболеваешь и иммунен, либо вечно в чирьях, с больной головой давишь и давишь на f5, как крыса на рычаг. Причём, иммунный забывает о кошмарах болезни, как забываются наяву все кошмары, и ужас больного уже с собой не соотносит. Психологический блок. Вот в чём причина.
Кинг, когда у него у него чуть не погиб ребёнок под грузовиком, написал "Клатбище дамашних жывотных", сбросив туда свой ужас, и это самая ПЛОХАЯ его вещь, плохая не потому, что слабая, а потому что без тормозов, без защиты для читателя, как тот грузовик. Но Кинг живёт (ОК, жил тогда) в нормальном мире. Плохая вещь — относительно нормы. (Как в норме показ отрезания головы человеку по первому федеральному телеканалу — есть преступление.)
Вот и Комьюнити. Иванов сбросил свой ужас в Комьюнити. Но мы-то живём в перевёрнутом мире. Так что вот почему я запнулся по третьему чтению, я запнулся и, видя все косяки, неудачные эпизоды, беду с речевыми характеристиками, разговорным слэнгом (где вы, редакторы, хвостом вас по голое?!), — общую слабость "Комьюнити" , в которой был уверен, я вдруг ощущать – перестал.
Такие дела.
Нухшо. Попробуем суммировать.
По форме: всё ОК, что, собственно, было ясно сразу, фирма не вяжет кривые веники (гладкоправильновнятнопись с уникальной интонацией). По авторской игре в псевдоним: не заложусь, что Иванов снизил слог нарочно для хавания пипла. Есть такое ощущение, но не заложусь. По НФ — даже разбирать не хочу, потому что особых нарушений не углядел с моей компетенцией. По логике: концовка великолепна и полностью отвечает авторской задаче (а вот тут не заложусь, что она сама по себе была ясна Иванову изначально). По резонированию со мной, любимым и простым: засада, очень рвано. Крузу, который везёт меня через зазобмленную Америку верю и сопутствую каждую секунду. Несмотря на то, что Круз — не Иванов и никогда. А тут — продираюсь от эпизода к эпизоду. Ай-яй-яй! НО: блин, а не исправляется ли это редакторски?
И тут я немного посчитал и нашёл, что исправляется...
Ненавижу тебя, Чака!
Нуивот, блин-малина-водолаз.
Резюм: болезненная и больная ХОРОШАЯ повесть писателя Иванова. Внезапно.
Оценка: 5.
Лев Лобарёв:
Точная энциклопедия жизни конкретной субкультуры. Очень умный текст — в отдельных местах. Но избыточный, много лишнего, ритм проседает. Нет ни одного приятного, симпатичного персонажа. Главгерой — фигура нарочито незаполненная. Вообще, герои невыпуклые, иногда даже яркие, (точнее, точные), но все равно неживые, будто они тоже просто пакеты справочной информации.
Текст умный, но мертвый.
Оценка: 4.
Михаил Назаренко:
Как уже было сказано, плохой роман очень крупного писателя. Очень крупного и очень плохой. Страшилка для офисного планктона с пересказом обрывков научпопа/Википедии, с плоскими куклами вместо людей. Понятно, что именно хотел сделать Иванов в «Коммьюнити», как и едва ли не во всех своих романах: создать образ-концепцию, обладающую огромной объяснительной силой. Жизнь в России – она вот такая. Вот потому-то. И человеку приходится делать такие-то выборы – или отказываться от них. В «Парме» и «Золоте бунта» такая модель естественно смыкалась с мифом – собственно, превращалась в миф. В «Блуде» и «Дэнжерологах» Иванов пытается играть на поле Пелевина – но если тому когда-то давно еще удавалось находить емкие формулировки и убийственные термины, то Иванов здесь идет вопреки природе своего таланта. Лекции, комментарии, автокомментарии – а в итоге и говорить не о чем, все подано, и разжевано, и очень скучно.
Оценка: 2.
Андрей Рубанов:
Иванов — большой писатель. Мой ровесник. Я его очень уважаю. Но роман «Комьюнити» у него не получился.
облако тэгов
