Теперь, наряду с профессиональным жюри, поделиться своим мнением о произведениях, вошедших в номинационный список премии, и обсудить претендентов в кругу единомышленников может каждый любитель фантастики.

Первая встреча будет посвящена роману «Луч» Марины и Сергея Дяченко. По характеристике номинатора: «этой книгой Марина и Сергей Дяченко, можно надеяться, вернулись в литературу…. «Луч» – история об Истории, о луче негасимого света из прошлого в будущее, о свободе воли, о поисках смысла на фоне перманентного конца света, о страхе и любви».

Поспорить – или согласиться – с этим мнением можно будет в ближайшую среду, 24 июля, в Библиотеке имени Достоевского на Чистых Прудах.

Точный адрес: Чистопрудный бульвар, 23 стр.1

Начало встречи в 19.00

Вход свободный.

Желательна регистрация по ссылке

Возможность приобщиться к премиальному процессу есть у каждого.

Приходите, поговорим.

Естественно, речь идет о фантастике. Г-н Переслегин утверждает, что мы вчистую потеряли читателя, которого имели в восемьдесят пятом. Тут невольно вспоминается мой любимец Джо Сильвер: «Вы говорите, что дело наше дрянь. Клянусь громом, вы даже не подозреваете, насколько оно плохо». Точно. Именно так он бы и выразился в нашем случае. Размыла какая-то эрозия славные читательские ряды, в том числе элиты, когорты избранных, эрудитов, воспитанных на классике, мастеров расшифровки эзопова языка. Ушли атланты, поддерживающие свод сообщества, которое АБС ласково именовали «сайнсфауной», канули, а смена не пришла.

Ладно, смахнём слезу и продолжим. Я ступаю на почву зыбкую, чтобы не сказать – гнилую: в чем разница между читателем фантастики и просто мэйнстримовским читателем? (Невольно хочется перефразировать Хэмингуэя — «Islands in mainstream», по аналогии с «Once upon a crime»). Гнилость в том, что дальше следует смертоубийственный вопрос: чем фантастика отличается от прочей литературы? Дрожь берет от одной мысли, сколько написано и сказано на эту тему, некоторые авторитеты даже премии получили. Однако, взявшись за гуж, пару банальностей сказать всё же придется.

Нет не-фантастики. В самом крутом и натуральном реализме всегда присутствует элемент вымысла – не ищите паспортных данных студента Раскольникова. Даже документальное кино грешит этим – первый же монтажный стык отдаёт зрителя во власть фантазии авторов. Дело не в этом. Дело в том, что я считаю фантастику одной из форм творческой слабости. Ну не нашёл автор в картинках быта реальной жизни должного отражения какого-то подсмотренного и зацепившего его явления. Не выходит. Ничего, зато давным-давно, в одной далёкой Галактике, на планете Хошь-ни-Хошь эта диковинка приобрела масштаб национальной катастрофы. Вопрос решён. На мой взгляд, столкновения и метаморфозы характеров – самое интересное из всего, что есть, а если, для того, чтобы показать это столкновение, нужен фотонный двигатель, так что нам, фотонного двигателя жалко?

Но вернемся к нашей теме. Как известно, задача писателя в том, чтобы понять, в чем правда и выразить ее так, чтобы она вошла в сознание читателя частью его собственного опыта. А с противоположной точки зрения – какой-то читатель бегает с прорехой в жизненном опыте и ждёт, что некий писатель ее заполнит. Это создает определённый спрос, который может появляться, а может исчезать. В нашем случае исчезать. Какую же часть жизненного опыта заполняли писатели-фантасты и почему спрос на эту часть упал? Отмахнуться и сказать «стали меньше читать вообще, и фантастики в частности» не получится, потому что некоторые вещи просматриваются вполне конкретно, я их вижу и чувствую. Знаю, тут же со своих мест вскочат человек десять и закричат, что видят и чувствуют нечто противоположное. Бог в помощь, спорить не стану, сколько голов, столько и умов, да и статистики у меня никакой нет. И, само собой, речь идет о России – как там западный фэндом, представления не имею.

Первое мое впечатление – от вымирания фантастики в массовой культуре. Отдельные виды этих динозавров дотянули и до наших дней, но в совершенно неузнаваемом виде, самого же предка ныне вряд ли кто вспомнит, никому ни о чем уже не говорят такие названия, как «Кавалер Золотой звезды» или «Песнь над водами». Экранные эквиваленты оказались гораздо более живучими – скажем, «Свинарка и пастух», или «Кубанские казаки» — к слову сказать, блистательный фильм, шедевр того, что я назвал бы «шизофренической фантастикой», о его удивительных аналогиях можно писать отдельную статью. В литературе несколько позже это направление поддержал самый прославленный из нефантастов в фантастике – Шефнер; разумеется – прошу прощения за ненормативную лексику – Казанцев, и много ещё самой разношёрстной пишущей публики, нет смысла перечислять. Объединяла их (а также с читателем – путём соединения того самого жизненного опыта) некая вера. Не то чтобы они надеялись, что вскорости на Марсе будут яблони цвести, но то, что им самим придется упаковывать в полиэтилен семена и саженцы этих яблонь, допускалось вполне. Вот-де наша экономика, не дети, так внуки… «Граждане, ждите великих открытий!» — призывал Шефнер, Стругацкие писали «Полдень» отнюдь не ради сарказма, а Ефремов на полном серьёзе объяснял, какой комммунизм правильный, а какой – нет. Вскоре, однако, выяснилось, что полиэтилен для семян, скорее всего, будет китайским, а саженцы завезут из Израиля. Ушло чувство сопричастности – ещё недавно очень модное словечко – а за ним и чувство востребованности. Вы никому не нужны. Тем более в прекрасном будущем. И от массы поклонников фантастики отвалился изрядный кусок. Оставшимся же, в качестве грядущей реальности, предлагается разве что постапокалиптическое нашествие зомби.

Еще один фактор можно было бы назвать девальвацией жанра. Страшенный, непроходимый фильтр, некогда воздвигнутый государством между читателем и писателем, сегодня рухнул. Деньги, интернет и много чего еще позволяют опубликоваться с неслыханной доныне легкостью. Андеграунд, духовная отчизна старшего поколения, практически прекратил существование, и на его обломках выросло то, что именуют «литературой отличников». В самом деле, что мешает молодому человеку – образованному, даже начитанному, владеющему языками – сесть да написать что-то, и скорее всего – фантастику? Читатель найдется, да, может быть, и издатель. То, что из этой милой комбинации выпадает такое понятие, как талант, никого не волнует.

Проблема эта очень не нова. Толстой, автор величайшего романа за всю историю литературы (искренне считаю, что не «одного из», а просто самого), описывает, как граф Вронский однажды решил заняться живописью. Вот послушайте: «У него была способность понимать искусство и верно, со вкусом, подражать искусству, и он подумал, что у него есть то самое, что нужно для художника». Как вы помните, он даже имел успех у образованной публики. Вронский был типичным «отличником», и это еще бы ладно, а ведь есть еще троечники и двоечники – возникает целый поток. В наше время даже можно сказать – бизнес-поток. Тут вспоминается уже Честертон: где лучше всего прятать лист? В лесу! Другими словами, где труднее всего отыскать искомый лист? Редкий росток одаренности теряется в буйных зарослях коммерческих и некоммерческих сорняков, и десяток читателей, может, и потратят время на поиски, но великое множество плюнет и махнёт рукой. Для них слово «фантастика» стало не то чтобы ругательством, но синонимом чего-то с душком низкосортности. На мой взгляд, детектив прошёл через те же испытания с куда большим успехом.

Однако фантастику, казалось бы, должна спасть ее самая знаменитая, недосягаемая для коньюктурных бурь сторона – провидческая, авангардная. Фантастика – полигон художественных новаций и технического предвидения. Волнуют не рыдания капитана Немо у портрета покойной жены, а восхитительная электрифицированность «Наутилуса». Но здесь на пути у нашего жанра встало и вовсе нечто глобальное и мистическое. Ситуация особенно шокирующая для людей моего поколения, избалованных неиссякаемыми фонтанами идей в шестидесятые и семидесятые. Кончились идеи, и предсказывать больше нечего. Сценаристы в Голливуде, похоже, застрелились залпом, и продюсеры тщетно трясут над их могилами многомиллионными чеками. Где премьера, которая не была бы ремейком? Где техническая новинка, не намеченная, скажем, в шестьдесят восьмом? Давно вышли сроки для всех предсказанных и подробно описанных освоений, изобретений, проникновений и созданий. Подозрительно закостенели фантастические перспективы. К слову, пробегите взглядом по афишам – сплошь «возвращение живых мертвецов» — тревожный симптом. В интернете народ рисует мрачные кривые количества открытий по годам, выводы следуют самые пессимистичные – новая НТР, хлеб писателя-фантаста, катастрофически задерживается. Картина складывается с такой удручающей полнотой, что становится не по себе. Если и впрямь считать нашу цивилизацию чьим-то биологическим экспериментом, то, похоже, мы действительно упёрлись в стенку чашки Петри. Что ж, дальнейший ход событий угадать нетрудно – экспериментатор отнесёт эту чашку в раковину и вымоет.

На этом поле невесёлых чудес еще немало интересного – хотелось бы поговорить о кризисе языка, об эпидемии пустоцветных сиквелов, приквелов и вбоквелов, о монстрах, рожденных безрыбьем, но едва ли стоит превращать это эссе в диссертацию. Просто помолчим в тишине пыльных библиотек, среди канувших в безвестность авторов и навеки ушедшего волшебства. Наверное, жанр подобен человеку – рождается, расцветает и умирает, фантастика – точно такая же песчинка в самуме истории, как и всё остальное. Пусть даже нас и вправду ждет яркий, но быстротечный финал во вселенской канализации – что ж, полюбуемся и, возможно, еще что-то напишем.

Сегодня появляются все новые и новые виды вооружения, способные изменить традиционные представления о боевых действиях. И все чаще слышны голоса о том, что мир стоит на пороге глобальной войны. Какой будет эта – пока гипотетическая – война будущего? Как будет развиваться сирийская кампания? И какие геостратегические сценарии военных конфликтов наиболее вероятны? На вопросы Сергея Шикарева отвечает «Александр Зорич» – под этим псевдонимом выступают писатели Дмитрий Гордевский и Яна Боцман, авторы 32 романов, среди которых – научно-фантастические технотриллеры «Завтра война», «Время – московское!», «Стальные грозы», «Беглый огонь», «Полураспад». Также Александр Зорич известен как один из наиболее востребованных отечественных сценаристов и военно-технических консультантов. С его участием создано более 20 сценариев для компьютерных игр, среди которых такие военные стратегии и шутеры, как «В тылу врага», «Черные бушлаты», «Новый Союз», War is war.

Дмитрий Гордевский: Собственно, стратегические принципы военного искусства – это самые общие, базовые постулаты, которые чем-то сродни аксиомам геометрии. Вот некоторые из этих принципов:

1. силы надо концентрировать на направлениях главных ударов;

2. группировки противника надо окружать и расчленять;

3. управление своими войсками должно быть твердым, скрытным, непрерывным;

4. нельзя позволять противнику перерезать свои линии снабжения;

5. противника надо вводить в заблуждение относительно своих истинных замыслов.

Яна Боцман: После появления ядерного оружия, в 1950-е годы, многие теоретики писали, что атомная бомба полностью отменит классическую стратегию. Однако рассекреченные документы НАТО и Варшавского Договора 1960-1980-х гг. показывают: на стратегическом уровне военное планирование выглядело примерно так же, как накануне Первой мировой войны. Только вместо конницы выступали огромные массы танков, а вместо классической артиллерии оборону врага должны были взламывать сотни атомных боезарядов… В общем, я не думаю, что в обозримом будущем нас ожидают революции в стратегии. Хотя технология ведения военных действий – то, что у нас называется «оперативное искусство» (в военной доктрине США дословно так же – operational art), – конечно же, меняется, и меняется зримо.

– А как эти «технологические» изменения отразятся на обычных солдатах? Изменится ли их роль в военных операциях и боевых действиях, например, по сравнению с пехотинцами прошлого?

Дмитрий Гордевский: Сейчас налицо две тенденции. С одной стороны, все передовые армии стремятся перейти к бесконтактным боевым действиям. То есть обнаружение вражеских целей хотят возложить на роботов, а их поражение – на дальнобойные огневые средства: артиллерию, ракеты, авиацию и, снова же, роботов (дронов и т.д). Бесконтактная война превращает классического воина в оператора сложной техники, который удален от линии соприкосновения на многие километры – иногда на целые тысячи. Как, например, операторы американских тяжелых дронов MQ-9 Reaper. В общем, вместо Рэмбо, лупящего из пулемета от бедра, получаем усредненного офисного айтишника в униформе.

С другой стороны, и в США, и в России, и в других передовых странах сейчас запущены очень дорогостоящие программы превращения бойцов первой линии (комбатантов) именно в Рэмбо. Обновляется всё. Автоматы должны бить кучнее, винтовки – дальше и точнее, противотанковые управляемые ракеты станут малогабаритными настолько, чтобы их можно было носить за спиной и запускать с плеча, от бронежилетов требуется держать автоматную пулю чуть ли не в упор, приборы ночного видения и сверхчуткие микрофоны делают бой всесуточным и всепогодным… Ну а экзоскелетные конструкции позволят бойцу не упасть под весом всего этого великолепия.

В пределе развития за 20-30 лет можем получить классический боевой экзоскелет с независимым источником питания на топливных элементах (fuel cells) – примерно такой, какой был показан в фильме «Аватар». Это – полная противоположность бесконтактности, потому что экзоскелет нужен как устойчивая платформа для стрельбы и средств обнаружения, а также как носитель бронезащиты. А все эти качества будут востребованы в ближнем бою – например, на улицах города.

При этом массовое внедрение экзоскелетов даст один любопытный побочный эффект: резко упадет результативность действия традиционных боеприпасов по пехоте. Сейчас разрыв гаубичного снаряда или легкой авиабомбы с дрона выводит из строя пехотинцев в радиусе 30 метров тяжелой баротравмой и осколками. Но и ударная волна, и стальной град могут быть парированы достаточно продвинутым экзоскелетом. А ведь вся концепция бесконтактной войны держится именно на том, что наши боеприпасы эффективно поражают не только технику, но и пехоту!

Отсюда мы видим, что в ближайшие 30-50 лет роль пехотинца-комбатанта может и упасть почти до нуля (если экзоскелеты достаточной эффективности созданы не будут), и удивительным образом возрасти (а ведь экзоскелеты смогут еще и заменить значительную часть легкой бронетехники!).

– Станет ли космическое пространство полем боевых действий? И насколько сегодня милитаризирован космос?

Дмитрий Гордевский: Сама физика полета диктует милитаризацию космоса. Чем выше мы забираемся, тем быстрее можем лететь, а чем быстрее летим, тем нас труднее сбить и тем стремительней мы обрушим на голову врага смертоносный груз. Все баллистические ракеты используют космическое пространство для скоростного движения в верхней части своей траектории. В этом смысле «милитаризация» космоса началась еще в 1940-е годы с запуском немецких ракет V-2 по Лондону, а подбираться к космосу немцы начали даже раньше – во время обстрелов Парижа из пушки «Колоссаль» в 1918 году (чьи снаряды летели через стратосферу на высоте 45 км – в 4 раза выше, чем современные авиалайнеры, например). Далее, Гагарин еще в космос не полетел, а в 1950-е годы уже вовсю рисовали эскизы орбитальных бомбардировщиков и схемы ракетных баз на Луне.

Но в 1960-е гг. из-за внушительных космических успехов СССР американцы сочли, что размещение атомного оружия на орбите Земли не даст им решающих преимуществ, но при этом обойдется в триллионы долларов. Поэтому в 1967 году был подписан советско-американо-британский договор о неразмещении ядерного оружия в космосе. Он заморозил все масштабные программы милитаризации космоса. До конца XX века сверхдержавы ограничивались в военной сфере только выведением спутников разведки, связи и навигации. Ну и были еще всякие интересные эксперименты: любители военной техники знают, наверняка, про разработку советской боевой космической станции «Скиф», про то, что все «шаттлы» и «бураны» рассчитывались под обслуживание размещенных на орбите ядерных боеголовок… Но как бы там ни было, ни одна серьезная система вооружений в космосе развёрнута не была.

И хотя в первое десятилетие XXI века де-факто произошел отказ от большинства мирных договоренностей между США и СССР, сегодня над нашими головами Звезда Смерти тоже пока что не летает. Милитаризация космоса – дело долгое и дорогое. Но вызов традиционным космическим лидерам может быть брошен Китаем. Китай сегодня быстрее прочих стран наращивает темпы присутствия в космосе, и, кто знает, возможно, именно он станет обладателем первой полноценной боевой станции на орбите.

– Какие сегодня существуют перспективные разработки в военной технике?

Дмитрий Гордевский: Ну, если говорить именно о перспективных разработках, то в сфере эксклюзивного хайтека (то есть такого, который потенциально доступен буквально 2-3 странам на планете), я бы выделил следующие изделия:

1. гиперзвуковые крылатые ракеты;

2. гиперзвуковые стратосферные самолеты;

3. противоракеты с кинетическим перехватом;

4. сверхдальнобойные атомные торпеды;

5. рельсотороны;

6. лазерные пушки.

Понемногу о каждом.

Гиперзвуковые крылатые ракеты. Это такие ракеты, которые перемещаются в атмосфере по пологой траектории на расстояния в тысячи километров и при этом имеют крейсерскую скорость порядка 1500 метров в секунду и больше. Их крайне сложно перехватить и сбить (в отличие от сравнительно медленных дозвуковых крылатых ракет – таких как, например, «Томагавк» и «Калибр»). Гиперзвуковые крылатые ракеты невозможно создать без надежных реактивных двигателей нового типа. Американцы с 2010 гоняют экспериментальную X-51A Waverider, в РФ всё пока что скрыто завесой секретности.

Гиперзвуковые самолеты. Речь идет о самолетах, перемещающихся на высотах более 30 км со скоростями 1500 метров в секунду и выше. Их также называют стратосферными и суборбитальными. Трудностей с их созданием еще больше, чем с гиперзвуковыми ракетами, но они сулят своим обладателям огромные возможности по нанесению быстрых трансконтинентальных ударов при помощи обычного, неядерного оружия.

Противоракеты с кинетическим перехватом. Первые противоракеты, способные сбивать вражеские атомные боеголовки и их носители, появились еще в 1950-е годы. Но из-за недостаточной точности перехвата (расчетный промах составлял десятки и сотни метров) они оснащаются ядерными боеголовками, чья огромная мощность компенсирует отклонение от цели. Только в последние десятилетия точность перехвата поднялась до тех значений, когда противоракета может поразить цель непосредственно – кинетическим ударом. Отсутствие ядерной БЧ качественно снижает ее опасность для экологии и населения собственной страны. Отсюда вытекает психологическая легкость массовой постановки таких противоракет на боевое дежурство, что в значительной мере и способствовало к фактическому отказу США от Договора по ПРО 1972 года.

Сверхдальнобойные атомные торпеды. Торпеды с ядерными БЧ появились еще в 1960-е годы, имели дальность хода 10-20 км и были предназначены для поражения подводных лодок и надводных кораблей противника. Однако сейчас речь идет не о тактическом, а о стратегическом средстве. Россия, стремясь найти асимметричные ответы на усиление американской ПРО, то ли ведет, то ли имитирует разработку больших автономных подводных аппаратов (вероятно, с атомным реактором в качестве энергоустановки), которые могли бы преодолевать под водой тысячи километров и доставлять к целям на побережье противника тяжелые водородные заряды мегатонного класса. Программа носит (или якобы носит) наименование «Статус-6», жаждущие подробностей приглашаются к гуглению.

Рельсотрон. Он же railgun («рейлган»). Это пушка, снаряд которой разгоняется при помощи мощного электрического тока, создающего силу Ампера. Здесь мы снова говорим о гиперзвуке. Если снаряд обычного орудия практически невозможно разогнать быстрее чем 1200 м/с, то рельсотроны сулят скорости порядка 2-2,5 км/с, то есть вдвое выше, что, конечно, дает пропорциональный прирост дальнобойности. Подобные орудия имеют хорошие перспективы во флоте, где никого не испугаешь установкой весом в 100 тонн и где корабельные силовые установки могут обеспечить мегаваттные энергозатраты. К настоящему времени были опубликованы видео с испытаний американского корабельного рейлгана, а также фотографии аналогичного китайского изделия. В РФ два года назад заявили о работах над собственным рейлганом, но ни один снимок пока что рассекречен не был.

Лазерные пушки. Это изделие с огромной историей: различные «лучеметы» и «лучи смерти» появились в фантастике за много десятилетий до того, как был создан первый оптический квантовый генератор (собственно лазер). Но нечто сравнительно боеспособное, могущее доставить к цели энергию порядка 1-5 МДж (эквивалент 200-1000 граммов тротила), начало появляться только в последние годы. Я думаю, до 2025 г. мы услышим об успешном применении в локальных конфликтах тактических лазерных установок ПВО, а около 2035 г. – о заступлении на боевое дежурство первых противоракетных лазеров на орбитальных станциях.

– А насколько вероятно использование ядерного оружия?

Яна Боцман: Вполне вероятно. Причем если в 1970-1980-е типовым вариантом применения ядерного оружия считался обмен ударами между США и СССР, сегодня всё выше вероятность использования атомного оружия одной стороной в локальном военном конфликте. Например, его могут применить США против Северной Кореи, мотивируя это необходимостью уничтожения подземных ракетно-ядерных объектов.

– В каких еще регионах в будущем возможно возникновение военных конфликтов?

Яна Боцман: Основным поясом нестабильности сейчас является мусульманский мир на огромном пространстве от Западной Сахары до Филиппин. Из-за того, что подобное статус-кво поддерживается еще с 1980-х, может сложиться впечатление, что так будет всегда. Но, скорее всего, после «переформатирования» Ближнего и Среднего Востока ведущие мировые державы возьмутся за другие регионы. Одним из самых пожароопасных является, конечно же, Юго-Восточная Азия, где через теплые моря идут нескончаемые караваны танкеров и контейнеровозов и пересекаются интересы Вьетнама, Бирмы, Таиланда, Малайзии, Брунея, Сингапура, Индонезии, Филиппин, Китая, Японии и США.

– Существует ли вероятность полномасштабного военного конфликта между блоками? Какие геостратегические сценарии наиболее вероятны?

Дмитрий Гордевский: Сейчас проблема с этими самыми «блоками». Фактически устойчивым военным союзом с богатыми традициями коалиционного взаимодействия является только НАТО, остальные союзы и «организации сотрудничества» выглядят бледно. И именно отсутствие большого восточного военного блока, который бы уравновешивал и сдерживал Запад сравнимой по масштабу грубой силой является сейчас главным глобальным дестабилизирующим фактором. Выходит, вероятность крупного военного конфликта сейчас имеется и с каждым годом растет, но в качестве его участников выступят не «блоки», а НАТО с одной стороны и некая региональная сверхдержава – с другой. В списке: Россия, Иран, Северная Корея.

– Судя по сообщениям СМИ, одним из итогов сирийской кампании стало увеличение объемов продаж российского вооружения. А каковы, собственно, военные итоги. Пусть промежуточные? И как дальше могут развиваться события?

Яна Боцман: Главный наличный итог сирийской войны: Башар Асад и лояльные ему политические структуры остались у власти в наиболее населенной части Сирии. В то время как летом 2015 года, накануне вмешательства России, режим Асада находился на грани краха. Соответственно, Россия впервые после 1991 года показала: ее вооруженные силы могут менять ход войны на удаленном, заморском театре военных действий. В чисто военном плане были обеспечены освобождение Алеппо (крупнейший город Сирии) и Пальмиры (важный узел дорог в пустыне). Также был деблокирован гарнизон большого города Дейр-эз-Зор на Евфрате, который больше двух лет героически сражался в окружении. К сожалению, США также осуществили проникновение непосредственно на сирийскую территорию, и теперь их прокси в лице так называемых Сирийских Демократических Сил, подпертые непосредственно американским спецназом, контролируют всю Сирию к востоку от Евфрата.

Дмитрий Гордевский: Отсюда имеем достаточно пессимистический прогноз дальнейшего развития событий. США будут пытаться вытеснить Россию и Иран из Сирии сочетанием политического и военного давления с тем, чтобы СДС получили свободу рук и демонтировали режим Асада. Точнее, военные удары по сирийской армии будут наносить непосредственно американцы, а СДС будет служить для их действий удобной ширмой (для чего, собственно, и нужны те местные вооруженные формирования, которые мы сегодня называем «прокси»).

– Раз уж заговорили о «прокси»: как соотносится с традиционными боевыми операциями операции войны информационной? Насколько вообще концепция информационной войны реальна? Или это удобная – и, видимо, хорошо финансируемая – химера?

Яна Боцман: Понятие «инфовойны» можно трактовать достаточно широко, но грубые факты таковы. Непосредственно в структуре вооруженных сил США имеется Киберкомандование (United States Cyber Command, USCYBERCOM), которому подчинены несколько Управлений информационных операций (армейское, флотское, авиационное). Это в прямом смысле слова органы инфовойны, то есть подчиненные Пентагону военнослужащие, которые занимаются разведкой, пропагандой и дезинформацией в очень широком спектре – причем как непосредственно в ходе военного конфликта, так и в мирное время.

Также США огромное значение придают PSYOPS – «психологическим операциям», проще говоря, пропаганде среди мирного населения и войск противника. Для ведения PSYOPS в структуре американских вооруженных сил также имеются штатные отделы и подразделения. Весьма показательно, что для ведения PSYOPS создана специальная модификация известного транспортника «Геркулес» – EC-130J Commando Solo, которая представляет собой летающую станцию радио- и телевизионного вещания. При этом оборудование, размещенное на борту EC-130J, способно определять частоты вещания радио- и телецентров противника, после чего настраивать собственные передачи именно на эти частоты, заглушая и подменяя оригинальный сигнал.

Дмитрий Гордевский: В военной публицистике деятельность EC-130J оценивается высоко. Мне попадались даже хлесткие фразочки насчет того, что в Ливии один вылет EC-130J был эффективнее, чем несколько ударов бомбардировщиков B-2. Но поскольку я видел фотографии ливийских аэродромов, с хирургической точностью разбомбленных с борта B-2, мне трудно себе представить, какой такой еще больший ущерб был учинен американским летающим телецентром. Различные подразделения кибервойны и спецпропаганды имеются и в составе ВС РФ, но судить об их возможностях достаточно сложно.

– Появится ли в ближайшее время новый роман Александра Зорича о военных действиях в будущем? И ждать ли продолжения цикла «Завтра война»?

Яна Боцман: Учитывая, что еще не увидел свет наш роман «Стальная гонка» (это как раз продолжение цикла «Завтра война», законченное в 2014 году), у нас нет планов продолжать нашу любимую космическую сагу. Что касается других историй… Я думаю, в ближайшие годы будут выходить военно-футуристические игры, сделанные по нашим сценариям.

Беседовал Сергей Шикарев

Первая публикация — журнал "Инвест-Форсайт"

Ранее — интервью с Антоном Первушиным

Сегодня отечественная космонавтика переживает непростой период: неудачные запуски, сокращение финансирования… И всё же в космической отрасли возможны и научные, и космические прорывы. Как будет развиваться космонавтика в ближайшем будущем? Возможна ли сегодня гегемония одной страны в космическом пространстве? Реалистичны ли планы Илона Маска? И каковы наиболее вероятные сценарии освоения Солнечной системы? На мои вопросы отвечает Антон Первушин, российский писатель и журналист, действительный член Федерации космонавтики России, автор ряда научно-фантастических и научно-популярных книг, среди которых «108 минут, изменившие мир» и биография Юрия Гагарина.

– Лет пять назад я ответил бы на вопрос уверенно: да, мы «доедаем» советский задел. Однако с тех пор общая ситуация изменилась. Успешно стартовали новейшие ракеты линейки «Ангара», введен в эксплуатацию космодром Восточный, появляются новые модификации кораблей «Союз», которые сегодня остаются по факту единственным космическим транспортным средством, регулярно доставляющим космонавтов разных стран на орбиту. При этом, напомню, специалисты ракетно-космической отрасли в 1990-е годы выживали буквально на «подножном корму», но не растеряли основной задел, а, наоборот, добились рекордных показателей. Вы знаете, например, что уже семнадцать лет, без перерывов, начиная с ноября 2000 года, наши соотечественники присутствуют в космосе? Это абсолютный мировой рекорд! А по количеству пилотируемых запусков мы вновь, как в советские времена, обогнали американцев. Конечно, если бы NASA запустило в серию свой пилотируемый корабль, ситуация выглядела бы как-то иначе, но чего нет, того пока нет.

Понятно, что хочется каких-то более ярких и значимых для истории успехов, но следует понимать: даже при достойном финансировании любая новая разработка в столь сложной научно-технической сфере, как ракетно-космическая, требует времени и значительных усилий.

– Какие перспективные проекты существуют сегодня?

– Например, создается пилотируемый космический корабль «Федерация» – он значительно расширит наши возможности по проведению операций в околоземном пространстве и даже, как обещают, сможет летать к Луне. Работы над ним начались в 2009 году, и кажется, что времени было более чем достаточно, а он пока ни разу не летал. Но давайте сравним, например, с тем же «Союзом», проектирование которого бюро Сергея Королёва начало в 1962 году. Первый пилотируемый запуск, как известно, состоялся всего через пять лет – в 1967 году, но корабль оказался настолько «сырым», что в результате погиб Владимир Комаров. Затем, в июне 1971 года, погибают на «Союзе-11» Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. И опять корабль пришлось дорабатывать. То есть на обеспечение надёжности «Союза» потребовалось больше десяти лет, причём с жертвами. Сегодня мы себе жертв позволить не можем. Как и американцы: они возятся со своим «Орионом», аналогичным «Федерации», с 2006 года, и до сих пор нет ясности, когда он полетит с экипажем. Получается, если разработчики «Федерации» выполнят обещание и запустят первый корабль в беспилотном варианте в 2022 году, они не сильно выйдут из «стандартного» сценария. Среди других перспективных отечественных проектов следует назвать ракету под рабочим названием «Союз-5», которая будет выводить «Федерацию» на орбиту; сверхтяжёлую ракету СТК, способную поднять в космос от 100 до 150 тонн; транспортно-энергетический модуль с ядерной установкой мегаваттного класса. Все эти проекты при их реализации заметно изменят облик современной космонавтики, причём не только российской, поскольку сразу заявлено, что они будут использоваться и в коммерческих целях. Также Россия собирается принять участие в строительстве обитаемой окололунной станции «Deep Space Gateway», поэтому все перечисленные разработки будут востребованы.

– Можно говорить о том, что сегодня лидерство в космонавтике принадлежит одной стране?

– Разумеется, нельзя. У каждой страны из числа ведущих космических держав есть свои «лидерские» программы. Например, Россия лидирует сегодня в области пилотируемой космонавтики, США – в области научных исследований ближнего и дальнего космоса, Европейское космическое агентство создает уникальное оборудование для космонавтики. Пожалуй, только Китай пытается охватить всё и сразу, как в свое время Советский Союз, но пока в результате воспроизводит опыт прошлого, что тоже немало, но выглядит исторически вторичным. Ситуация может измениться, если только США наконец разберутся со своей пилотируемой программой и вновь станут «самодостаточными» в космонавтике. В таком случае можно будет говорить о безусловном лидерстве, потому что даже без пилотируемой космонавтики американцы делают такое, чего не умеет делать никто в мире. Например, вы знаете о беспилотном многоразовом космоплане «Boeing X-37B», который уже пятый раз полетел в космос? Причём предыдущий полёт продолжался 718 дней и завершился успешной посадкой на аэродром Космического центра Кеннеди. Никто подобного не делал и вряд ли в обозримом будущем сделает.

– Каковы научные и коммерческие перспективы мировой космонавтики? Какие задачи наиболее актуальны?

– Современная космонавтика во многом подчинена интересам коммерции. Поскольку выяснилось, что ближайшие планеты непригодны для жизни, а доставка грузов на орбиту ещё долго будет оставаться дорогим и сложным делом, приоритет отдается созданию и поддержанию спутниковой группировки, которая решает множество коммерческих задач: картографирование, навигация, трансляция данных, наблюдение за погодой и поиск ресурсов. На втором месте стоит наука, причем не только фундаментальная, но и имеющая практическое значение. Скажем, существование столь дорогостоящего комплекса, как Международная космическая станция (МКС), можно оправдать только интересами науки – прежде всего науки о человеке, его взаимодействии с новой средой обитания и т.п. И только на третьем месте, увы, находится задача расширения нашего присутствия во внеземном пространстве, колонизации Луны и Марса, непосредственного изучения малых тел Солнечной системы, включая сближающиеся астероиды.

Всё же я уверен: со временем экспансия человечества в космос активизируется. Но для этого предстоит реализовать очень важный и трудный этап – строительство инфраструктуры, которая находится за пределами околоземных орбит. Нужны тяжёлые ракеты, новые космические корабли, спутники межпланетной связи, прототип межпланетного корабля. Вроде бы, проект окололунной станции «Deep Space Gateway» дает нам шанс увидеть реализацию этого еще при нашей жизни. Но вполне может оказаться, что тут в лидеры вырвется Китай: там принята довольно амбициозная программа изучения Луны с высадкой на поверхность не только луноходов, но и космонавтов.

– Сейчас много говорят о том, что будущее за беспилотной космонавтикой. Еще в прошлом веке преобладали идеи об освоении Солнечной системы человеком. Какой сценарий более вероятен?

– Оба эти направления должны гибко дополнять друг друга. В свое время одной из причин проигрыша «лунной гонки» Советским Союзом стала убежденность советских конструкторов, что космонавтам нельзя доверять сложные операции управления, поэтому они стремились построить целиком автоматизированный корабль, в котором пилот оставался лишь пассажиром. С учётом того, сколь громоздкими были тогда электронные системы контроля и управления, требовалось выводить в космос огромную массу. Соответственно, требовалась огромная ракета, которую так и не сумели довести до летного образца. Сегодня электроника миниатюризируется, растут ее надежность, функциональность, но и профессионализм космонавтов тоже значительно вырос. В совокупности это позволяет создавать более высокотехнологичные и маневренные космические корабли. Конечно, в идеале космическая экспансия могла бы выглядеть так: сначала на другую планету прилетают умные роботы, монтируют необходимые для комфортной жизни сооружения, а затем на «всё готовенькое» прибывает человек. Но практика показывает, что далеко не всегда роботы могут справиться даже с простейшими задачами, особенно когда речь идет о ремонте – человек всегда будет универсальнее и хитроумнее любого робота. Поэтому, несмотря на то, что роль беспилотной космонавтики будет продолжать расти, для выполнения многих миссий всё равно потребуется человеческое присутствие. Хотя бы для того, чтобы исправить очередную «критическую ошибку».

– Реалистичны планы Маска сотоварищи основать колонию на Марсе?

– К сожалению, это утопия. Когда речь заходит о подобных масштабных проектах, всегда нужно смотреть не на красивые презентации, которые вам нарисует любой школьник, а на конкретную деятельность по осуществлению предложенного проекта. Например, чтобы начать подготовку к пилотируемым полетам на Марс, нужно выбрать конкретную реалистичную схему транспортной системы, включающей ракету-носитель и межпланетный корабль. Если вы присмотритесь к деятельности Илона Маска, то обнаружите, что по вопросу колонизации Марса он всё еще находится на стадии красивых картинок в духе фантастики 1960-х годов.

На конгрессе в сентябре прошлого года Маск представил новую версию своей многоразовой «марсианской» системы «Big Falcon Rocket», которая состоит из ракетного бустера и межпланетного корабля на сто человек. При этом корабль сначала будет выводиться на орбиту, потом стыковаться с заправщиками и только после отправится в полугодичный полет к Марсу. В 2022 году Маск собирается отправить туда два грузовых корабля, в 2024 году – еще два грузовых и два пассажирских, экипажи которых и начнут строительство колонии.

– Планы и амбиции впечатляют. А какие проблемы и «узкие места» есть в проекте?

– Всё выглядит очень красиво и эффектно, благо, Маск может продемонстрировать результаты успешных испытаний прототипа кислородно-метановых двигателей Raptor, которые, как планируется, обеспечат и старт с Земли, и полет, и посадку на Марс. Но, извините, где корабль? Компания SpaceX не только не сумела пока запустить пилотируемый вариант околоземного корабля «Дракон» (причем способного вместить максимум семь человек, а не сто), но и не освоила технологию стыковки. Конечно, дело поправимое, однако создание инфраструктуры хотя бы в околоземном пространстве наверняка займет у компании Маска годы и годы напряженного труда. Марсианский же корабль остается лишь картинкой, никаких серьезных работ над ним не ведется. Кроме того, вспомним, что настолько сложную и громоздкую систему, как пилотируемый корабль, на Марс еще никто не сажал. Значит, потребуются еще годы на то, чтобы построить прототипы, испытать их ближнем в космосе, затем отправить на Марс и дождаться результата. Наверняка будут сбои, аварии, придется вносить исправления в проект и т.д. Илон Маск, безусловно, талантливый человек и великолепный пиарщик, но не господь Бог – он не сможет за пять-шесть лет сделать то, на что у космических агентств уходят десятилетия. Даже если у него получится найти полноценное финансирование на реализацию проекта, что пока выглядит проблематичным, законы развития техники Маск отменить не способен. Пусть сначала запустит хотя бы одного человека – и не на Марс, на орбиту.

– Существуют ли вообще экономические стимулы для освоения Солнечной системы?

– Экономическое обоснование космической экспансии – весьма щекотливая тема. Даже Илон Маск при всей изворотливости ума не смог убедительно обосновать, как будет окупаться колонизация Марса. Конечно, всегда можно сказать, что космонавтика ставит задачи будущего перед настоящим, чем стимулирует прогресс. Но скептики ответят, что прогрессу некуда спешить, многие проблемы могут быть решены без привлечения космонавтики и без трат на нее. Опять же, приходится признать, что если когда-нибудь мы научимся добывать в космосе ресурсы, куда выгоднее будет использовать их там же, в космосе, а не возить на Землю. Например, пресловутый гелий-три, который теоретически можно извлекать из лунного грунта, рационально пустить на топливо для межпланетных кораблей, но если таких кораблей нет, зачем нам гелий-три? В сущности, космонавтика в современном мире, если отбросить коммерчески выгодную деятельность по эксплуатации спутниковой группировки, может помочь мировой экономике только в качестве «пылесоса» для лишних денег.

– Как будет работать этот «космический пылесос»?

– За счет глобализации мировая экономика подошла к пределу роста: новых рынков для нее больше нет, активы явно переоценены, кризисные явления продолжают нарастать. В такой ситуации необходима революционная перестройка всей системы мировой торговли. Раньше перестройке способствовали кровопролитные войны, но сейчас желающих воевать по-настоящему как-то не наблюдается. Выход во внеземное пространство, реализация грандиозных проектов по освоению Луны и организация пилотируемой экспедиции на Марс могли бы стать тем стимулом для стагнирующей экономики, который тщетно ищут. Но, к сожалению, до понимания истинных экономических возможностей космонавтики далеко. Вот если бы Земле угрожал гигантский астероид, тогда, думаю, колеса завертелись бы, нашлись бы деньги и ресурсы на строительство космических систем защиты, а экономика от всей этой деятельности немедленно поперла бы вверх. Но астероид, похоже, не прилетит, поэтому космонавтика еще долго будет финансироваться по остаточному принципу – как заведомо убыточный инструмент для осуществления политического или идеологического доминирования.

– Возможен ли сегодня концептуальный прорыв в освоении космоса? И с чем он может быть связан?

– На мой взгляд, главная проблема современной космонавтики – отсутствие четкой стратегии. Когда работали Сергей Королёв и Вернер фон Браун, у космонавтики была конкретная и очень притягательная цель – Марс, который в то время считался живой планетой со своей биосферой и, возможно, цивилизацией. В 1970-е годы выяснилось, что Марс мертв, поэтому осваивать его будет невероятно трудно. При этом инерция мышления сохранилась: Марс постоянно фигурирует как стратегическая цель в тех или иных программах космических агентств. Но видна и растерянность: в какие-то моменты агентства понимают, что столь дорогостоящий проект, как экспедиция на красную планету, им не потянуть, поэтому объявляют стратегической целью создание обитаемой базы на Луне. Потом они вспоминают, что на Луне уже побывали земляне и ничего принципиально нового там нельзя будет открыть или получить. Снова начинаются разговоры о Марсе. На Венеру, понятно, никто лететь не хочет, потому что условия там еще более страшные. Только однажды, в 2009 году, американцы вспомнили, что в Солнечной системе есть и малые тела, а некоторые из них – например, сближающиеся астероиды – регулярно подходят к Земле на расстояние, которое вполне позволяет слетать к ним на существующей технике, провести изучение поверхности и даже высадиться. Планы NASA тогда изменились в пользу астероидов, но, увы, продолжалось это недолго: сегодня они снова пересмотрены в пользу Луны.

Понятно, что все эти колебания и метания не способствуют росту интереса и тем более доверия к космонавтике. И всё же надежда есть.

– Что дает основания для оптимизма?

– В настоящее время бурно развиваются методы обнаружения планет у соседних звезд. Недавно, например, открыли землеподобную планету у ближайшей к нам звезды – Проксимы Центавра. И эта планета находится в «зоне жизни», то есть в той области пространства, где температура достаточно высока, чтобы обеспечить существование воды в жидкой фазе – условия для начала биологической эволюции. Скоро, обещают астрономы, появятся инструменты, позволяющие не только найти планеты, но и получить определенное представление о наличии у них атмосферы, о составе этой атмосферы. Существует немаленький шанс, что еще до середины века ученые смогут сказать уверенно: на планете такой-то у звезды такой-то обнаружены признаки жизни. Что это изменит? Прежде всего, придется пересмотреть всё наше миропонимание, а затем у космонавтики снова появится притягательная цель. Да, построить межзвездный зонд будет непросто, на это тоже уйдут годы и годы, а результата придется ждать сто лет. Но, по крайней мере, стратегия будет определена, и любые космические инициативы получат твердое и ясное обоснование.

Беседовал Сергей Шикарев

Первая публикация — журнал "Инвест-Форсайт"

По случаю выхода многосерийной экранизации первого романа из трилогии Ричарда Моргана о товарище Такеши Коваче написал небольшую заметку для Афиша-Daily.

Бессмертие по-прежнему недостижимо, и, как пел Джим Моррисон, «никто не выберется отсюда живым». Однако механизмы оцифровки сознания и его переноса в другие телесные оболочки сделали возможным существование долгожителей-мафов — от имени ветхозаветного патриарха Мафусаила, прожившего 969 лет. Вот только долгая, в несколько столетий, жизнь доступна лишь немногим богачам, способным менять — одну за другой — дорогостоящие оболочки. Удел же большинства — один-два переноса, на которые хватает страховки, а люди религиозные и вовсе предпочитают настоящую смерть череде перерождений. Экономическое неравенство оказывается сущей безделицей перед неравенством социальным, когда одни живут несколько столетий, а другие обречены на короткое нищенское существование.

Неудивительно, что в мире «Видоизмененного углерода» что-то подгнило. Он мрачен, полон конфликтов и насилия. Под стать новому дикому миру и главный герой. Такеши Ковач родом с планеты Харлан, заселенной выходцами из Восточной Европы и Азии. Ветеран Корпуса чрезвычайных посланников, прошедший через несколько военных конфликтов, он не стесняется пускать в ход оружие, чтобы найти убийцу своего нанимателя. Загвоздка в том, что жертва — миллионер Лоренс Банкрофт, воскрешенный в новом теле, — лишена воспоминаний о последних часах своей прошлой жизни. А врагов у Банкрофта, как и у всякого мафа, давно отбросившего условности и моральные нормы, предостаточно.

В «Видоизменном углероде» переплелись традиции нуара и киберпанка. Из нуара в роман Моргана перекочевала фигура крутого главного героя, вооруженного метким циничным словом — и, чтобы добиться большего, пистолетом. Такеши Ковач — футуристический собрат персонажей Реймонда Чандлера и Дэшилла Хэммета. Именно этих писателей сам Морган называет среди тех, кто в наибольшей степени повлиял на его стиль. Наследует у родоначальников нуара он и критический взгляд на общественное устройство, позволяющее сильному безнаказанно попирать слабого. А вот обилием боевых и сексуальных сцен «Видоизменный углерод» напоминает книги другого автора — Мики Спиллейна.

Еще одна примета детективного жанра — спутник главного героя, помогающий ему в расследовании. Здесь в его роли выступает искусственный интеллект отеля «Хендрикс», готовый ради постояльцев нарушить любые законы робототехники и причинить своим действием вред человеку.

Демонстрация же влияния на общество технологических инноваций навеяна классикой киберпанка. Их лозунг «Передовые технологии, отсталая жизнь» хорошо передает мрачную безнадегу, обесценивающую и лишающую смысла человеческое существование. В творчестве Моргана градус этой антикапиталистической критики доведен до предела: работодатели даже метят штрихкодом головы сотрудников, как работорговцы когда-то клеймили свой живой товар.

Отличается же «Видоизмененный углерод» от многих киберпанк-романов, помимо прочего, масштабом происходящего. Обычно в киберпанковском мире будущего действуют якудза и корпорации дзайбацу. Этот антураж вдохновлен японским экономическим вторжением в Америку, следы которого заметны не только в киберпанке, но и в триллере Майкла Крайтона «Восходящее солнце» и даже в кинотрилогии «Назад в будущее», где Марти МакФлай убеждает дока Брауна в том, что японская электроника — самая лучшая. В мире «Видоизмененного углерода» государства и нации уже не играют прежней роли. Мир стал глобальным, и самое ходовое американское порно делают в Улан-Баторе. Земные механизмы власти и подчинения воспроизводятся и на других планетах. Будущее уже везде — и бежать некуда.

Кто автор

Следующий его роман, «Сломанные ангелы», был посвящен новым приключениям Ковача. Вопреки ожиданиям автор отошел от нуар-стилистики: вторая книга оказалась образцовой военной фантастикой, живописующей — по-прежнему весьма брутально — трудовые будни отряда наемников, которые разыскивают звездный корабль марсианской цивилизации. Завершил историю Ковача роман «Woken Furies», в котором харизматичный герой нашел достойного противника — молодую копию самого себя.

Книга «Market Forces» разоблачала капиталистический мир прибыли и чистогана в стилистике производственного романа из жизни менеджеров и гангстеров — причем различия между ними оказывались минимальными. После злободневного романа Морган обратился к жанру темного фэнтези и написал трилогию «Страна, достойная своих героев». Кроме того, писатель всегда охотно соглашался на предложения поработать в смежных жанрах. В его активе несколько комиксов и сценариев для компьютерных игр.

На русский язык переводились только три романа Ричарда Моргана. Теперь, по случаю выхода сериала, к выходу планируется не только трилогия о Коваче в новых переводах, но и лучший, по мнению критиков, роман Моргана «Черный человек». Сюжет этой книги напоминает роман «Мечтают ли андроиды об электроовцах?»: в ней генетически выведенный суперсолдат Карл Марсалис идет по следу своих собратьев-отступников. Однако если Дик исследовал экзистенциальную природу человека, то Моргана больше интересуют ее социальный и биологический аспекты.

О том, как книга стала сериалом, о Джоэле Сильвере и Лаэте Калогридис на сайте "Афиши" — https://daily.afisha.ru/brain/8011-vidoiz...