Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
«Недалеко от города Иерусалима, к востоку, находится одно из самых безжизненных мест на Земле – Иудейская пустыня.
Посередине пустыни лежит последний остаток древнего океана Тетис, Мертвое море. Берега его расположены на 419 метров ниже уровня моря, а сама пустыня – это впадина в месте схождения Африканской и Аравийской тектонических плит. От этого она и пустыня – воздушные массы, приходящие с запада, натыкаются, не доходя Мертвого моря, на Иудейские горы, и пустыня лежит в «тени дождя».
Дожди здесь идут только зимой, прорывая вади и глубокие ущелья, и столовые горы из пересохшего безжизненного известняка, нависающие с востока и с запада над Мертвым морем, иссечены этой водой за миллионы лет на куски, как топором. Согласно Книге Бытия, именно в этом месте когда-то располагались Содом и Гоморра, уничтоженные Господом огнем и серой за свою нечестивость».
Юлия Латынина. Иисус. Историческое исследование
Небезынтересное для русского читателя издание (в том числе из-за источников, на которых автор ссылается), но вызывающие вопросы и споры — на предмет исторического соответствия посвящено, в первую очередь, подробностям жизни древней Иудеи времен римского владычества. Отдельные рассматриваемые эпизоды относятся и к намного более ранним временам. Картина, которую рисует автор, в чем-то намеренно полемична с традиционными представлениями. В чем-то – парадоксальна. Но несомненно, будет весьма занятным чтением для любителей истории.
В самом деле, на чем держалась римская власть на Ближнем Востоке, как она была устроена? И как это отразилось в привычной нам библейской истории? Автор анализирует многочисленные апокрифические тексты, стараясь с их помощью заполнить различные в популярных представлениях лакуны и прояснить обстановку. Выводы делает порой необычные, однако в целом атмосфера воссоздается очень живо и наглядно. Уделено внимание и результатам археологический исследований, а также их подробном истолкованию.
«Первые оседлые поселения евреев на Ханаанском нагорье появляются внезапно и многочисленно около 1200 г. до н.э. Это очень небольшие поселения, на 50-100 человек. В них присутствует определенного типа керамика и отсутствуют алтари и свиные кости.
В это же время на склоне горы Гебал – в том самом месте, о котором упоминает «Второзаконие», – на открытом воздухе возводится огромный алтарь, жертвы на котором приносятся в точном предписании с правилами кашрута.
Почему так важна для нас эта дата – рубеж XII в.до н.э.? Потому что это единственная дата, в которую мог состояться Исход. Если в истории евреев и существовало какое-то реальное событие, породившее легенду об Исходе, то оно могло произойти только в это время.
Почему для нас так важен алтарь на горе Гебал? Потому что он подтверждает легенду об Исходе. На рубеже XII в. до н.э. в жизни кочевых евреев произошло какое-то событие, которое стало катализатором перехода к оседлости. И одновременно с этим событием они построили алтарь Яхве на горе Гебал. Очень возможно, что это событие было связано с репатриацией большой группы единоплеменников из Египта».
«Средневековый замок, при одном упоминании о котором у всякого образованного человека создается в воображении знакомая картина, и всякий переносится мыслью в эпоху турниров и крестовых походов, имеет свою собственную историю. Замок со своими известными принадлежностями – подъемными мостами, башнями и зубчатыми стенами – создался не сразу. Ученые исследователи, посвящавшие свой труд вопросу о происхождении и развитии замковых сооружений, отметили несколько моментов в этой истории, из которых наибольший интерес представляет момент наиболее ранний: до такой степени первоначальные замки не похожи на замки последующего времени. Но при всем несходстве, существующем между ними, нетрудно найти и черты сходные, нетрудно в первоначальном замке увидеть намеки на позднейшие сооружения. Возможность отыскать эти первоначальные формы и сообщает вопросу тот интерес, о котором мы только что говорили.
Опустошительные набеги неприятелей побуждали к построению таких укреплений, которые могли бы служить надежными убежищами. Первые замки представляли собой земляные окопы более или менее обширных размеров, окруженные рвом и увенчанные деревянным палисадом. В таком виде они походили на римские лагеря, и это сходство, конечно, не было простой случайностью; несомненно, что эти первые укрепления устраивались по образцу римских лагерей. Как в центре последнего возвышалась палатка полководца, или преторий (praetorium), так и посреди пространства, замыкавшегося замковым валом, поднималось естественное или, по большей части, искусственное земляное возвышение конической формы (la motte). Обыкновенно на этой насыпи воздвигалось деревянное строение, входная дверь которого находилась наверху насыпи. Внутри самой насыпи устраивался ход в подземелье с колодцем. Таким образом, попасть в это деревянное строение можно было только взобравшись на самую насыпь. Для удобства обитателей устраивалось что-то вроде деревянного помоста, спуска на подпорках; в случае нужды он легко разбирался, благодаря чему неприятель, желавший проникнуть в само жилище, встречал серьезное препятствие. После минования опасности разобранные части так же легко приводились в прежнее состояние».
Константин Иванов. Повседневный быт Средневековья
Как жили люди тысячу лет назад? Чем отличалась повседневная жизнь горожанина от судьбы крестьянина? Что представляли собой средневековые деревни и города? Насколько комфортен был рыцарский замок? По сравнению с бытом цивилизованного человека XXI века жизнь даже средневекового монарха была малокомфортной. Улочки большинства городов, узенькие и грязные, служили пристанищем свиней и прочего домашнего скота. Из окон периодически выливали на мостовую и прохожих помои. Запах… об этом лучше умолчать…
Знатные особы и даже королевы умывалась редко — неслучайно русские послы, побывавшие при дворе французского короля Людовика XIV, писали, что тот «смердит аки дикий зверь». Вспыхивающие эпидемии уносили жизни большей части населения. Многие города были деревянными и сгорали в пожарах, заново отстраиваясь несколько раз в столетие.
Средствами массовой информации и пропаганды являлись менестрели – ведь неслучайно помимо лирики и эпоса поэзия тех далеких времен принимала и формы дидактических, или поучительных произведений. Эти произведения нередко достигали больших размеров, а по своему содержанию направлялись обыкновенно против придворной лжи и испорченности нравов (например, «Скромность» Фрейданка и «Скакуна» Гуго фон Тримберга).
Но главным предметом средневековой поэзии все же являлся человек — с его любовью и страданием, с его надеждами и стремлениями, с его радостями и горестями как в пору юной, расцветающей весны, так и печальной зимой, «среди веселья юношеских лет и в холодные годы тяжелой старости, у домашнего очага и на общественной арене, в скромной хижине и под сводами царских чертогов, опирающихся на богатые колонны».
В поисках идеала литература того периода создала образ рыцаря, который после посвящения полностью отдает себя защите ценностей, получивших название «рыцарских». Рыцарь должен был посвятить себя: обороне страны от недругов, но еще в большей мере – защите слабых, то есть духовенства, вдов, сирот и вообще всех, кому слабость, а особенно пол, не позволяют защищаться самостоятельно. Здесь самый стойкий и самый привлекательный образ – «беззащитные девы» (pucelles esconseillees) из рыцарских романов, получивших распространение в конце XII века.
Первыми критиками Средневековья были мыслители Возрождения. Они считали его мрачным прошлым, переходным этапом между зрелой античностью и Возрождением. Предвзятый взгляд на тот период был унаследован и учеными Просвещения – костры инквизиции в то время еще горели. И лишь романтизм побудил благожелательное восприятие Средневековья, попутно создав даже предпосылки его идеализации. Средневековье не было Золотым веком человечества. Это был лишь один из этапов нашей истории, отдельные элементы (мода, музыка, живопись) которого периодически становятся «модными».
«Но настоящим бедствием Средневековья были многочисленные суеверия. Поэтому именно в этот период возникают многочисленные религиозные ордена, святая инквизиция и предания о продаже души дьяволу, порче, одержимости бесами и прочих атрибутах «темной романтики» последующих эпох. Большинство жителей не только деревень, но и городов, верили в чудесное, сверхъестественное, в колдовство и чары, ведьм, домовых, русалок, Сатану. Среднестатистический средневековый житель считал, что «Земля расположена в самом центре Вселенной, составляет как бы ее ядро. Ее окружают одна за другой десять сфер, десять колоссальных шаров, помещающихся друг в друге. В семи первых, ближайших к Земле сферах с неодинаковой скоростью круговращаются Солнце, Луна и пять планет. Их круговращение сопровождается чудесной музыкой, музыкой сфер. В восьмой сфере расположены прочие светила: одни из них, бестелесные и невесомые, свободно носятся в пространстве, другие прикреплены к своду сферы. Девятая сфера — кристаллообразная, десятая — пламенная; в последней царствуют Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой и живут главнейшие святые... Все эти сферы — обиталище Бога, святых и ангелов. Противоположность ему составляет обиталище сатаны, падших ангелов и отверженных душ — ад, находящийся в центре Земли».
«Мы можем иметь истинное знание о видимости того, что Солнце вращается вокруг Земли. Но не будет истинным знание, если мы считаем, что это не видимость, но на самом деле это именно так. Тогда это знание ошибочное, проще – ложное.
Наследство прошлого есть наслоение множества идей и концепций. Исламская философия не исключение. Можно найти позиции, где утверждается, что истинность вещи – в ее подлинности. Об этом говорит один из крупнейших современных исламоведов А.В. Смирнов . Наличие вещи следует сопоставить со знанием о ней – и получим истинное знание. Факт наличия не требует дополнительных доказательств истинности знаний о нем. То, что есть, если знать о нем, доказывает и истинность знаний. Упрощение, как мы выше уже отмечали, явное. Другая позиция, которую придерживается, например, Авиценна, утверждает, что существование вещи еще не есть доказательство ее истинности. Среди умолкнувших речей нам ближе идеи Ибн-Сины. Он считает, что все, что есть (существует) в тварном мире (и прежде всего люди), без устали совершенствуясь, должно стремиться к необходимо сущему. А это и есть путь, как мы выше установили, к «абсолюту абсолютов», т.е. к абсолютной истине, или истине Абсолюта – Творцу миров (Богу, Аллаху, Первому интеллекту и т.д.). Авиценна выстраивает ту же модель онтологической истинности вещи: сначала – соответствие собственного существования своей сущности, потом – родовой (видовой) сущности, потом – выше и выше по иерархии малых и больших абсолютов до вечного, бесконечного, несотворимого, неуничтожимого, первого и последнего Абсолюта (Аллаха). И человек идет, по мнению Авиценны, тем же путем. Соответствие существования человека сущностям меньшего порядка может дать ему разные степени конечного счастья. Но если существование человека достигнет соответствия необходимой сущности, т.е. абсолютной истины, или истины Абсолюта, то человек приобретет уже не просто счастье. Даже совсем не счастье. Он приобретет святость, равную индивидуальному, личному бессмертию. Здесь всеобщее и идеальное абсолютной истинности, или истинности Абсолюта, сливаются в единое целое с Творцом. Дорога эта многоуровневая, сложная, диалектичная».
В.С. Хазиев, Е.В. Хазиева. Познание абсолюта в средневековом арабо-мусульманском рационализме
Философия с первых своих шагов всколыхнула тему об устройстве мироздания и о месте (роли) человека в нем. Человек – капля в океане бесконечного и вечного Абсолюта. Если судить о человеке по внешним размерам и временным параметрам, он, по сравнению с Абсолютом, не просто песчинка или капля в океане, он бесконечно ничтожен и жалок. Тем не менее, человек, восхищаясь и радуясь своей уникальной способности – мыслить, дерзает и жаждет достичь высот и глубин Абсолюта.
Издание посвящено вопросу соотношения двух основных категорий средневековой исламской философии: «абсолют» и «истина». Какие бы нюансы ни возникали в трактовке этих терминов в разных направлениях и течениях ислама, речь, по существу, всегда идет о едином, всеобщем и универсальном основании мироздания и истинности его проявлений. Стремясь избежать вторжения в область специализированных богословских дискуссий, авторы применили элемент философского дискурса – понятие «абсолют». Хронологически рассматриваются основные идеи мутазилизма, фальсафы, ишракизма, исмаилизма классического периода.
«Величайший мыслитель Ибн-Сина писал, что «истина каждой вещи есть свойство ее бытия (sui esse), которое в ней непреходяще». Авиценна утверждает, что каждая вещь (в общем смысле) есть потому и до тех пор, пока в ней присутствует образ Абсолюта. Все несет в себе Абсолют. Человек, со всем своим высокомерием перед вещами неразумной и бездушной природы, стоит в этой банальной череде вещей и событий конечного (тварного) мира. Абсолют есть во всем. Он – основа бытия и небытия всего в мироздании. Абсолют «гнездится» в каждой вещи, но светиться начинает лишь в разумной твари – в человеке».
«Мутазилиты экстраполировали проблему истинных и ложных знаний в такие дали и чащобы логики, грамматики, семантики, психологии, что изложение всех возможных вариаций заняло бы несколько томов. Например, мутазилиты выявили, что к чувствам (сожалениям, милосердию, состраданию, сочувствию, надеждам, мечтам и т.д.) невозможно применять те же категории истинности и ложности, что и к знаниям. Не работают эти категории привычно и в той области речи, где есть лишь вопросы. Трудно или даже невозможно сказать, является ли вопрос истинным. Например, такой вопрос: «Наступит ли утро после ночи?». Все знают истинный ответ, но сам вопрос – истинный или ложный? Как это определить?!. А приказы?! Можно к ним применить характеристику «истинно» или «ложно»? Например, такой приказ: «Всем молчать!». Выполнить, вероятно, можно. Можно, по крайней мере, попробовать. Но как подойти к решению того, является ли сам вопрос истинным или ложным? Есть еще множество областей и вещей, где, как считали мутазилиты, категории «истина» и «ложь» не работают».
«В этот день — 22 июня 1897 года — толпа с тревогой всматривалась в серое небо. Пушки в Гайд-парке возвестили о том, что карета королевы выехала из ворот Букингемского дворца, и тут как по волшебству тучи рассеялись и выглянуло солнце, яркое летнее солнце, какого никогда не видели в британской столице. Облепившие балконы и даже крыши домов жители Лондона кричали, дивясь этому чуду: «Погода для королевы! Погода для королевы!»
Но эта небесная лазурь была не единственным подарком Виктории в славный день ее бриллиантового юбилея. Огромные толпы народа, расцвеченная флагами столица, Сити, прибывшие со всех уголков мира войска, ликующая империя с населением в триста пятьдесят миллионов человек, да, все это тоже было для Виктории. Никогда прежде Лондон не видел подобного великолепия и никогда больше не увидит. Она правила уже шестьдесят лет, и этот юбилей стал апофеозом ее могущества и славы. Даже Людовик XIV, перед которым она преклонялась, не знал ничего подобного. За несколько месяцев до торжественного дня начали чеканить медали и памятные монеты, во всех городах устанавливали статуи королевы, а также выпустили марки, которые коллекционировали мальчишки во всех концах империи. В лавках Стрэнда и Пиккадилли нарасхват шли тарелки, чашки, носовые платки и трости с изображением королевы, а еще чайники, чернильницы и ложки с короной. Витрины книжных магазинов пестрели обложками книг, прославляющих Викторию, а музыкальные шкатулки без конца играли «Боже, храни королеву». И никто не сомневался в том, что величие Британской империи — дело рук этой пухленькой бабушки с железным характером, одетой во все черное, как смиренная вдова.
На всех триумфальных арках и флагах, украшавших дома, были выведены одни и те же слова: «Твой трон — это наши сердца». В толпе кто-то воскликнул: «Она славно потрудилась, наша старушка!» Правда, своих подданных она тоже заставляла трудиться не покладая рук. Великобритания, эта кузница мира, стала первой индустриальной державой в истории человечества. Ее торговый оборот равнялся торговым оборотам Франции, Германии и Италии вместе взятых. Но главное — государыня сумела взрастить в сердце каждого из своих подданных ту британскую гордость, символом которой сама и являлась. Великобритания завоевала пятую часть всей территории Земли. Ее флот господствовал на всех океанах. Лондон стал финансовой столицей и красивейшим городом планеты.
Перед тем как покинуть дворец, королева нажала на электрическую кнопку, чтобы отправить по телеграфу праздничное послание, обращенное ко всей своей империи: «От всего сердца я благодарю мои возлюбленные народы. Да благословит их Господь!» Она сама вытребовала для себя титул императрицы и вместе с толпой с удовлетворением думала о том, что над ее империей никогда не заходит солнце».
Филипп Александр, Беатрис де Л’Онуа. Королева Виктория
Виктория правила более полувека Британией, неслучайно в это время мировую историю вошли такие термины как викторианская эпоха и викторианский стиль. В тексте описан королевский быт и любимчики, так раздражавшие знать, рассказывается как о счастливом браке Виктории, так и ее почти сорокалетнем трауре после смерти мужа; множестве мировых событий, затрагивающих интересы британской короны; непростых отношениях с не всегда удобными и любезными премьер-министрами и собственными родственниками, королевских фаворитах, визитах российских и германских императоров и других коронованных особо Европы.
В издании рассказывается не только об Англии, но и об английском владычестве в Индии. Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон, будущий победитель при Ватерлоо, служил полковником в Индии. Его старший брат, Ричард Колли Уэсли, 1-й маркиз Уэлсли, был с 1797 по 1805 год был генерал-губернатором британских владений в Индии. В 1798 году англичане вступили в очередную (четверную) войну про княжества Майсур и его правителя Типу Султана, «Тигра Майсура», закончившуюся штурмом его столицы Серингапатам. Именно там будущий герцог Веллингтон и одержавший свои первые военные победы, опознавшего и первым официально засвидетельствовал смерть Типу Султана, убитого в бою 4 мая 1799 года. После этого Артур Уэлсли стал губернатором покоренного княжества и поселился в летнем дворце убитого правителя, и через несколько месяцев был произведен в бригадные генералы. Его старший брат был удостоен титула маркиза Уэлсли и права включить в свой герб знамя Типу Султана.
После этого на территории Индии еще оставались независимые княжества, но владения Ост-Индийской компании постоянно расширялись – в основном вокруг тех контролируемых ею городов (Калькутты, Бомбея и Мадраса). Компания владела монополией на вывоз в Англию соли, табака, семян арековой пальмы, тканей, зарабатывая на этом огромные деньги, часть которых тратилась в метрополии. В Индии английские чиновники и военные строили возводили для себя грандиозные виллы, организовывали охоты на диких зверей, а миссионеры обращали местных жителей в христианство.
Захватившие индийские сокровища и вкладывавшие их в английское промышленное производство поражали англичан своими тратами, и привезенными диковинами, поэтому разбогатевших в Индии называли
«набобами». Но постепенно контроль за Ост-Индийской компанией английское правительство прибрало к своим рукам, королева Виктория, получавшая драгоценные камни и прочие предметы индийской роскоши
как-то воскликнула: «Индия должна принадлежать только мне!». Но она захотела стать индийской императрицей и британский парламент сделал ей такой подарок!
«Титул императрицы доставлял ей безумную радость. Любые свои записки она теперь подписывала не иначе как «К.И.В.» (королева императрица Виктория). В этот день, 1 января 1877 года, эта новость была официально доведена до всех индийских магарадж, приглашенных в Дели на роскошный прием — «durbar». В честь этого события в Виндзорском дворце был устроен большой банкет. Черное платье королевы почти скрылось под каскадами драгоценностей. После ужина Дизраэли поинтересовался у ее величества, все ли индийские украшения были сегодня на ней. «О, нет! Я вам сейчас покажу остальные». И по ее приказу слуги внесли три тяжеленных чемодана. Дерзкий лорд Гамильтон не смог удержаться и представил себе, как бы смотрелась вся эта роскошь на некой высокой брюнетке.
Это посвящение в императрицы, дарованное Виктории Дизраэли, все эти победы и разные другие подарки словно высвободили ее неукротимую энергию…»
«Искусство стало иконоборческим. Современное иконоборчество заключается не в том, чтобы уничтожать образы, а в том, чтобы их фабриковать, создавать изобилие образов, в которых нечего созерцать.
Это буквально образы, которые не оставляют следов. Они, строго говоря, не имеют эстетических последствий. Но за каждым из них что-то исчезает. В этом их секрет, если у них вообще есть секрет, и в этом секрет симуляции. На горизонте симуляции исчезает не только реальный мир, но сам вопрос о его существовании уже не имеет смысла.
Если вдуматься, то та же самая проблема решалась в византийском иконоборчестве. Иконопоклонники были очень изощренными людьми, которые претендовали на то, что изображают [représenter] Бога к его вящей славе, но которые, симулируя Бога в образах, на самом деле диссимулировали тем самым проблему Его существования. Каждый образ был предлогом, чтобы не ставить самой проблемы существования Бога. За каждым из этих образов Бог, по сути, исчезал. Он не умер, Он исчез. То есть, проблемы уже больше не было, так как сама эта проблема более не ставилась. Проблема существования или несуществования Бога была решена с помощью симуляции.
Но можно посчитать, что стратегия самого Бога состоит в том, чтобы исчезнуть, и исчезнуть именно за образами. Сам Бог использует образы, чтобы исчезнуть, подчиняясь импульсу [pulsion] не оставлять следов. Тем самым, сбывается пророчество: мы живем в мире симуляции, в мире, где наивысшая функция знака заключается в том, чтобы заставить реальность исчезнуть, и одновременно скрыть это исчезновение. Этим же занимается отныне искусство. Этим же занимаются отныне медиа. Вот почему они обречены на одну и ту же судьбу.
За оргией образов что-то скрывается. Мир, исчезающий за переизбытком образов, — возможно, это иная форма иллюзии, ироничная форма (сравните притчу Канетти о животных: «такое ощущение, что за каждым из них скрывается некто и смеется над нами»).
Та иллюзия, которая возникала из способности через изобретение форм вырывать что-то из реального, противопоставлять ему другую сцену, переходить по ту сторону зеркала, та иллюзия, которая изобретала иную игру и иные правила игры, такая иллюзия становится отныне невозможной, потому что образы перешли в вещи. Они больше не являются зеркалом реальности, они проникли в сердце реальности и превратили ее в гиперреальность, где от экрана к экрану у образа есть только одна судьба — быть образом. Образ больше не может вообразить реальное, поскольку он сам стал реальным, не может ее превзойти, преобразовать, увидеть в мечтах, потому что сам стал виртуальной реальностью».
Жан Бодрийяр. Совершенное преступление. Заговор искусства
В сборник эссе и интервью, вышедший в серии «Фигуры Философии», включены идеи Бодрийяра, препарирующего современное (хотя здесь можно уточнить, что с момента первого издания искусство стало еще современнее) искусство, его предназначение и не всегда явленную связь с реальностью.
В «Генезисе как обманка» рассматривается вариант, что людям даровали иллюзию течения времени – чтобы смягчить противостояние с миром. Наше прошлое перемещается в ископаемый окаменелый симулякр, а вот наши окаменелости, которые вносятся в каталоги, и объясняются согласно научной моде, в результате выглядят как кинематографическая обработка и уже становятся неосязаемыми.
В «Синдроме Вавилонского смешения языков» Бодрийяр утверждает, что для возвращения миру его иллюзии необходимо нарушить совершенство. Ведь языки хороши тем, что они уникальны и несводимы друг к другу, и поэтому универсальное программирование языка – нечто иное, как настоящее проклятие.
В «Машинальном снобизме» отдается должное Уорхолу, «мутанту» и «агностику», не являющегося частью истории искусств.
«В виртуальной реальности вещи как будто проглатывают свои зеркала. Проглотив свои зеркала, они становятся транспарентными для самих себя, у них нет больше секрета, они больше уже не могут создавать иллюзию (потому что иллюзия связана с секретностью, с тем фактом, что вещи отсутствуют в самих себе, отстраняются от себя самих в кажимостях) — здесь есть лишь транспарентность, и вещи, полностью присутствующие в самих себе в их визуальности, в их виртуальности, в их беспощадной транскрипции (обычно в цифровом виде, как это имеет место в новейших технологиях), могут регистрироваться лишь на экранах, на миллиардах экранов, с горизонта которых исчезло не только реальное, но и изображение [образ] как таковое.
Все утопии XIX и XX веков, реализовавшись, изгнали реальность из реальности, оставив нас в гиперреальности, лишенной смысла, поскольку всякая финальная перспектива была поглощена и переварена, оставив нам от самой себя лишь поверхность без глубины. Быть может, лишь технология остается той единственной силой, которая все еще связывает разрозненные фрагменты реальности, но куда же делась констелляция смысла? Куда же делась констелляция тайны?
Конец репрезентации, следовательно, конец эстетики эстетического, конец самого образа в поверхностной виртуальности экранов. Однако — и в этом заключен побочный и парадоксальный, но, возможно, позитивный эффект — похоже, что, как только иллюзия и утопия были изгнаны из реального силой всех наших технологий, благодаря тем же самым технологиям ирония перешла в вещи. То есть, в качестве компенсации за утрату иллюзии мира появилась объективная ирония этого мира. Ирония как универсальная и духовная [spirituelle] форма дезиллюзии мира. Духовная в смысле остроты [trait d’esprit], внезапно возникающей в самом сердце технической банальности наших объектов и наших образов. Японцы ощущают присутствие божественности в каждом промышленно произведенном объекте. Для нас это божественное присутствие сводится к слабому проблеску иронии, но все же это является духовной формой».
«— Вы не знаете нашего кипрского менталитета, — не дал ему договорить адвокат. — Самое важное в этом деле — связи и безусловная вера в то, что старого, доверчивого дедушку обворовали приехавшие на остров русские бандиты. Прошу вас дослушать до конца и поверьте, вопросы, возникающие по ходу моего отчёта, отпадут сами собой. Когда мой дядя вернулся и увидел следы взлома входных дверей, он тут же позвонил в полицию. Я передал информацию журналистам и… — Майкл достал кипрскую газету и прочитал: — «Вчера на Кипре украдена картина Эдгара Дега стоимостью шесть миллионов евро». — Адвокат улыбнулся. — В одночасье дядя стал самым известным коллекционером и владельцем великого шедевра. Его мечта сбылась».
Сергей Тюленев. Других у Бога нет
Этот роман написан по мотивам реальных событий, разыгравшихся на Кипре несколько лет назад. Тогда российский бизнесмен был обвинен в организации кражи картины Дега «Балерина, поправляющая туфельку». Живописное полотно пропало из дома одного местного жителя. Никаких доказательств в пользу первоначальной версии обвинения в итоге не нашлось. Не найдена до сих пор и пропавшая картина прославленного импрессиониста.
В книге реконструируется ход событий и возможные причины случившегося. Автор указывает, что и подлинность исчезнувшей картины не была подтверждена официальным путем. В ходе повествования отмечено, что полотно находилось в частном доме, без каких-либо мер по обеспечению его сохранности. И без оформления подобающей такому шедевру страховки.
Основу захватывающего сюжета составляют тайные хитросплетения интересов разных людей и организаций. Автор подробно рисует панораму того, как могла разыгрываться вся эта комбинация, призванная с помощью фальшивых обвинений и подтасованных улик затормозить ход расследования совсем другого дела, как раз в это время рассматривавшегося в одном из отечественных судов.
Документально-протокольные подробности громкой истории вокруг картины Дега органично дополнены философскими размышлениями о нравственности, доверии, дружбе и любви, о том, что способно служить единственной несокрушимой опорой человеческому духу.
«Минут пять стоял он около постройки, по всей вероятности, предназначенной для хранения лодок и рыбацкой снасти, вернувшаяся тишина позволила ему услышать шорох морской волны, шуршание сосновых иголок и вопрос, заданный сам себе:
— И что дальше? За мной кто-то придёт или мне самому идти в монастырь?
Следующие несколько минут прошли с тем же результатом. Каменные стены, деревья, ярко-голубое море и лёгкий ветерок не отвечали ему, и поэтому, немного поколебавшись, он выбрал дорогу, идущую вверх, правее построек. Шагая по старой булыжной кладке, Глеб довольно быстро пришёл к высокой арке с распахнутыми воротами, за которыми просматривалась площадь и массивное здание церкви.
— Странно, — сказал он сам себе, оглядываясь по сторонам, — никого нет. Ну что ж, идём дальше…
Но не успел он сделать и нескольких шагов, как три лохматые собаки, выскочив из-за створки ворот, грозно оскалившись, преградили ему дорогу.
— Ух ты, какие церберы нарисовались, — произнёс он специально громко, рассчитывая своими размерами и силой голоса заставить псов отступить.
— Ничего себе! Не успел войти на территорию монастыря, а уже богохульствуешь! — произнёс монах, сидящий на большом валуне сразу за аркой. — Неуместное сравнение употребляешь. Мифический Цербер охранял вход в царство мёртвых, а мы тут очень даже живые. Ну, — всматриваясь в лицо Глеба, спокойно продолжил монах, — чего стоишь, в ногах правды нет. Отец Димитрий послушание выполняет, а ключи от кельи паломников только у него. Поэтому ставь свою сумку на землю и присаживайся рядом со мной на камень. Ты не бойся, солнышко его нагрело, поэтому от такого сидения по телу одна благодать идёт».
«Психические явления нельзя изучать независимо от физических условий познаваемого мира. Великая ошибка старинной рациональной психологии заключалась в том, что душа представлялась абсолютно духовным существом, одаренным некоторыми исключительно ему принадлежащими духовными способностями, с помощью которых объяснялись различные процессы припоминания, суждения, воображения, хотения и т. д. почти без всякого отношения к тому миру, в котором эти способности проявляют свою деятельность. Но более сведущая в этом вопросе современная наука рассматривает наши внутренние способности как бы заранее приноровленными к свойствам того мира, в котором мы живем; я хочу сказать, так приноровленными, чтобы обеспечить нам безопасность и счастье в окружающей обстановке. Наши способности к образованию новых привычек к запоминанию последовательных серий явлений, к отвлечению общих свойств от вещей, к ассоциированию с каждым явлением его обычных следствий представляются для нас как раз руководящим началом в этом мире, и постоянном, и изменчивом в то же время; равным образом наши эмоции и инстинкты также приспособлены к свойствам именно данного мира. По большей части, если известное явление важно для нашего благополучия, оно с первого же раза возбуждает в нас живой интерес. Опасные явления вызывают в нас инстинктивный страх, ядовитые вещи —отвращение, а предметы первой потребности привлекают нас к себе».
Уильям Джеймс. Психология
Написанное одним из отцов-основателей американской психологии (первым профессором психологии в Гарвардском университете, создателем первой американской психологической лаборатории), научно-популярное издание рассказывает читателю, что же представляет собой и что именно изучает психология; дает анализ привычки и восприятия, чувства времени и памяти. Обращая внимания на понятие личности, Джеймс рассматривает как сторонник ее широкого определения: не только через ее структуры и связи между структурными элементами, познающий элемент в личности и иерархию личностей
Отдельно рассматривается и теория эмоций, которая была разработана им и Н. Н. Ланге, войдя в историю психологии под названием теории Джеймса—Ланге. По словам Джеймса, «...Мы опечалены, потому что плачем; приведены в ярость, потому что бьем другого; боимся, потому что дрожим...»
Рассматривая восприятие, Джеймс уделяет внимание иллюзиям, отмечая, что во всякой иллюзии ложно не непосредственное впечатление, а то суждение, которое мы составляем о нем. Другая тема – это анализ привычек, особенностей их возникновения и деятельности нервной системы.
«Привычка играет в общественных отношениях роль колоссального махового колеса: это самый ценный консервативный фактор в социальной жизни. Она одна удерживает всех нас в границах законности и спасает «детей фортуны» от нападок завистливых бедняков. Она одна побуждает тех, кто с детства приучен жить самым тяжелым и неприятным трудом, не оставлять подобного рода занятий. Она удерживает зимой рыбака и матроса в море; она влечет рудокопа во мрак шахты и пригвождает деревенскою жителя на всю зиму к его деревенскому домику и ферме; она предохраняет жителей умеренного пояса от нападения обитателей пустынь и полярных стран. Она принуждает нас вести житейскую борьбу при помощи того рода деятельности, который был предопределен нашими воспитателями или нами самими в раннюю пору жизни. Если эта деятельность и не по вкусу нам, мы все же должны стараться выполнять ее наилучшим образом, так как только к ней одной мы способны, а выбирать другой род деятельности уже слишком поздно. Привычка удерживает от смешения различные слои общества. Уже на 25-летнем молодом человеке заметна печать его профессии, будь то коммивояжер, доктор, пастор или адвокат. В нем проявляются известные едва уловимые особенности характера, странности мысли, предрассудки, — словом, печать профессии, от которой человек так же не может освободиться, как не могут складки на рукавах его сюртука внезапно принять новое расположение».
«Идея путешествия героя – не порождение ума, а просто наблюдение. Это признание красоты замысла и тех принципов, которые задают образ жизни и повествования, подобно тому как физические и химические законы предопределяют происходящее в физическом мире. Невозможно не чувствовать, что путешествие героя существует как некая реальность, платоновская идеальная форма, божественный первообраз. И на его основе можно создать бесчисленные вариации, каждая из которых несет в себе черты изначальной модели.
Путешествие героя – модель, которая распространяется не только на параметры, характеризующие нашу действительность. Кроме всего прочего, она отражает процесс создания мифологического путешествия как необходимой части истории, радости и разочарования, которые выпадают на долю писателя и путь, который проходит душа на протяжении жизни…
Я убежден, что принципы путешествия героя уже повлияли на конструирование сюжетов и еще большее влияние окажут в дальнейшем по мере того, как сценаристы станут прибегать к ним все более осознанно. Благодаря Джозефу Кэмпбеллу инстинктивно ощущаемые законы жизни, укорененные в структуре повествования, получили четкую формулировку. Он записал неписаные правила, и, похоже, это стало стимулом для авторов, побуждающим их браться за более сложные задачи и совершенствовать сценарии. Порой я замечаю, что авторы не просто берут на вооружение его идеи, но даже обыгрывают кэмпбелловский язык в сценариях и пьесах.
Повсеместное распространение знаний об универсальных повествовательных моделях имеет и оборотную сторону: владея стереотипом, можно бездумно множить клишированные продукты, утомляющие аудиторию своей предсказуемостью. Однако, если, усвоив представление о мифологических структурах, писатель или сценарист воспроизводит их в свежих и неожиданных комбинациях, он может придать вечным мотивам новую, оригинальную форму».
Кристофер Воглер. Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино
Популярность многих фильмов и книг объясняется тем, что их создатели использовали особенности «базового» восприятия, учтя существование тех самых архетипов, историй, затрагивающих души людей. В тексте описан не только путь героя, но всевозможные трудности, с которыми ему придется столкнуться, и, преодолев, стать победителем
«Магические путешествия начинаются там, где Вы находитесь, и заканчиваются в месте, которое Вы определили в качестве цели» — цитата из одной из любимых книг Джорджа Лукаса — «Мифы, с которыми мы живем». Именно в ней ее автор Джозеф Кэмбелл доказывает, что мифы стареют, умирают, и на их смену приходят новые, рожденные техническим прогрессом и его издержками. Именно фраза из этой книги объясняет, почему именно «Звездные Войны», а не «перемирия» — «Свою жизнеутверждающую мифологическую мудрость потомкам передали именно те племена, народы и нации, которые были воспитаны на мифологиях войны...».
Воглер, работавший исполнительным директором по развитию киностудии Fox 2000, опробовал, как утверждает, философию Джозефа Кэмбелла и Карла Юнга, на крупнобюджетном игровом кино для взрослой аудитории. «Читая лекции о мифологических сюжетных схемах, я стал использовать «Звездные войны» как удобный пример для демонстрации этапов и принципов путешествия героя». Именно об это писал Кэмбелл — эта типичная, универсальная (по ней чуть позже Скауокера двинется и Гарри Поттер) схема Странствия включает в себя три этапа – Отправление (начинающееся в обычном мире), Посвящение (ряд испытаний, связанных обязательно не только с нахождением новых друзей и Учителя, но с какой-нибудь травмой, потерями) и Возвращение (обратно в свой мир). Так через борьбу, находя Учителя, друзей и врагов, по пути, напоминающем восточные и западные легенды, Герой обретает не только Себя, но и осваивается в двух (или большем количестве) разных мирах...
«Герой приобретает друзей и врагов, встречает свою любовь. В критических ситуациях выявляются такие стороны его личности, как агрессивность по отношению к окружающим, владение приемами уличных боев, циничное отношение к женщине. Одна из подобных сцен происходит в баре.
Разумеется, не всегда местом проверок героя на прочность, знакомств и ссор оказываются питейные заведения. Во многих историях, например в «Волшебнике страны Оз», эти события происходят на дороге. Шагая по тропинке из желтого кирпича, Дороти обретает друзей: Страшилу, Железного Дровосека и Трусливого Льва, при этом преодолевая многочисленные препятствия: выбирается из сада, поросшего злыми говорящими деревьями, снимает Страшилу с гвоздя, смазывает Железного Дровосека и помогает Трусливому Льву победить страх.
Для героя «Звездных войн» после сцены в баре испытания продолжаются: Оби Ван обучает Люка драться вслепую, и одним из первых экзаменов для юноши становится лазерная битва с солдатами империи, из которой он выходит победителем.
7. Приближение к сокрытой пещере
Центральный персонаж приближается к ужасному, нередко глубоко потаенному месту, где хранится то, ради чего и затевалось путешествие. Таким местом, как правило, оказывается гнездо злейшего врага героя, самая опасная точка особенного мира, или сокрытая пещера. Заставив себя преодолеть страх и войти туда, персонаж преступает второй порог. Перед тем как сделать решительный шаг, он нередко останавливается, чтобы собраться с силами и разработать план, который поможет ему перехитрить вражеских привратников. Это фаза приближения.
В мифах роль сокрытой пещеры порой выполняет царство мертвых. Герой может отправиться в ад, чтобы спасти возлюбленную (Орфей), в логово дракона, чтобы получить сокровище (Сигурд в норвежском эпосе), или в лабиринт, чтобы убить обитающего там монстра (Тесей)».
«1931 год. Деревня двинулась в город. Москва буквально распухала от миллионов жителей. Транспортная система с притоком населения уже не справлялась. Перегрузка магистралей, систематические заторы и трамвайный коллапс ускорили, наконец, решение вопроса об уходе под землю, иными словами, о строительстве метро, «главном средстве быстрых и дешевых людских перевозок», дискуссия о котором велась в России с конца ХIХ века, а проекты долго оставались на бумаге. «Железный нарком» товарищ Лазарь Моисеевич Каганович провел решение на июньском Пленуме ВКП(б) и дал старт великой стройке. 10 декабря 1931 года во двор дома 13 по улице Русаковской около Сокольников пришли семь рабочих и вонзили лопаты в мерзлую землю. «Какой странный наклонный ход во дворе…», — изумлялись жители окрестных домов. Примечательно, что за прокладку подземных транспортных коммуникаций взялись довольно поспешно, еще до прояснения полной гидрогеологической картины московских недр. Столичным метро пришлось заниматься харьковским горным инженерам, оказавшимся более компетентными и наработавшим колоссальный строительный опыт».
Московское метро: Архитектурный гид. Составитель Анна Петрова. Автор текста Евгения Гершкович. Фото А. Народицкого
В иллюстрированном путеводителе рассказывается о самых красивых и оригинальных станциях, подробно описана история создания метро, очереди строительства, реконструкции и переименования станций.
В тексте рассказывается, в чем же кроется уникальность московского метро. Во–первых, в самом строительстве, при котором использовались комбинации методов прокладки туннелей и индивидуальный подход при строительстве каждой трассы. Во-вторых, московское метро – «объект, единственный в мире и с художественной, и с идеологической точек зрения представлял собой витрину государства, пример монументальной пропаганды, экспериментальную лабораторию для выработки архитектурных стилей.
История столичной подземки путешествие во времени, гримасы которого оставили свои заплатки; одновременно это рассказ об эволюции эстетических представлений и понятия о красоте, о том, как
регламентировалась творческая свобода, вздувались и сжимались бюджеты на строительные материалы. И в архитектурном отношении метро оказалось совершенно всеядным организмом. Проектировать станций в самые короткие сроки поручили зодчим разных поколений и направлений, в том числе с дореволюционным образованием…»
Отдельная глава посвящена стилям московского метро – от ар-деко и советской неоклассики до постмодернизма и неомодернизма. Из книги можно узнать (и увидеть), кто был первым пассажиром; каковы были турникеты, билеты и жетоны, какие виды мрамора из месторождений Урала, Алтая, Кавказа и других мест использовались; как метро работало и служило убежищем в годы Великой Отечественной войны. Завершающие материалы посвящены переименованиям станций, униформе работников метро; метро в кино и в изобразительном искусстве; и голосу в метро – в далеком 1935 году машинист нажимал кнопку звонка при отправлении поезда.
«Типов планировок станций было избрано несколько, не изменившихся до сих пор. Наличие центрального зала, мнимо бесполезного, будто не имеющего иного назначения, кроме торжественного шествия, праздного созерцания мозаичных сводов, бесспорно, завоевание советского метростроя, затратное, но репрезентативное, остающееся предметом неизменного восхищения. Пусть сама концепция навязывалась заказчиком, коим являлось государство, но советским зодчим будто бы нравилось играть в строителей дворцов, призванных отвести малейшую мысль о наземном бытовом неустройстве. Золотые в буквальном смысле годы метро приходятся на прокладку Кольцевой линии, где каждая станция слагает гимн победе, спорту, отдыху, ратному и сельскому труду, где из архитектуры буквально сочится идеология и непрерывной вереницей тянутся сверкающие образцы героев, скульптурные рельефы, мраморные изваяния и укоренившийся в декоре, казалось, навсегда образ вождя всех народов. Однако пришло время, и любители излишеств были пойманы с поличным. Хрущевские преобразования 1955 года (Хрущев в свое время был, между прочим, правой рукой наркома путей сообщения Лазаря Кагановича) очистили метро от показной роскоши, уступившей место предельному аскетизму и камерности. Кардинально поменялось само восприятие пространства, эстетически подземные транспортные сооружения развивались уже в русле идей модернизма. На повестке дня стояла односводчатая конструкция и так называемая сороконожка — два ряда по двадцать шесть колонн, поддерживающих своды подземного зала. Станция метро «Кузнецкий Мост» в 1975 году ознаменовала новый этап метростроительства. Дворцы в их новом прочтении, с глубоким заложением, индустриальными методами строительства, налетом ретроспективных переживаний и должной художественной репрезентацией, понемногу возвращаются в подземку».
Три моих материала по истории ХХ века. Будет интересно тем, кто любит историю живую и отчасти закулисную.
Например, подробности скандала вокруг декрета о национализации женщин вскоре после Октябрьской революции — его нашли у Колчака при аресте, обсуждали в американском Сенате. Что было на самом деле
Тегеранская конференция глав государств антигитлеровской коалиции, юбилей которой отмечался в конце прошлого года. Там Сталин, Рузвельт и Черчилль впервые встретились все вместе.
И незаслуженно мало известная тема — формирование современной системы пропаганды, история Вилли Мюнценберга и того, как этот неординарный персонаж продолжает влиять на современный мир.
Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
«Город Эион стоял на берегу реки Стримон. Командовал многочисленным гарнизоном знатный перс Бут, человек храбрый и решительный, беззаветно преданный своему царю. Узнав о прибытии вражеского флота и высадке армии эллинов на берег, Бут нисколько не испугался, стянул к Эиону все находившиеся поблизости персидские отряды и выступил навстречу Кимону. Однако в открытом бою потерпел поражение и был вынужден отступить в Эион. Греки осадили город.
Но Бут и не думал сдаваться. Засев за крепостными стенами Эиона, он отражал все атаки эллинов и при этом, с помощью живших за Стримоном фракийцев, доставлял в осажденный город продовольствие. Грамотно построенная вражеская оборона поставила Кимона в очень сложное положение. Пока Эион не был взят, эллины не могли продолжать наступление, поскольку оставлять в тылу крепость с сильным гарнизоном, во главе которого стоит умный и решительный военачальник, было смерти подобно».
М. Б. Елисеев. Греко-персидские войны
Вышедшая в серии «Античный мир» книга рассказывает о легендарных битвах на суше и на море, противостоянии персов и греков, войне двух цивилизаций и двух военных школ, подвигах и авантюрах.
Заключительный этап Греко-персидских войн – противостояние в Восточном Средиземноморье – связан с новым командующим афинском флотом Кимоном. Его первой успешной самостоятельной военной операцией стала осада города в 477 году до н.э. города Эион во Фракии.
Отправив к Буту человека с предложением сдать ему Эион, а самому с гарнизоном уйти в Малую Азию, Кимон получил отказ, после чего начал осаду. Решив взять город измором, Кимон, переправившись с большим отрядом через реку Стримон, вступил в бой с союзниками персов – фракийцами и разгромил их. После этого воины Кимона заняли все селения и осажденный Эион перестал получать продовольствие.
Но Бут не желал сдаваться врагу. Когда же в городе закончилось продовольствие, Бут приказал разжечь на площади огромный костер и бросить в него все ценное имущество. После этого он лично убил жену с детьми (чтобы не попали в плен), затем – наложниц и слуг, а их тела приказал своим воинам бросить в пламя. Все монеты и что потом можно было достать из пепла, было по приказу Бута прошено не в огонь, а с городской стены – в воды реки Стримон. После того, как все ценное, живое и мертвое, было уничтожено, сам Бут пришел на площадь и бестрепетно бросился в огонь. Город Эион был взят, но Кимону досталось лишь пустое огромное пепелища – все погибло в огне.
Другая история связана с прославленным Фемистоклом, сыгравшим решающую роль в поражении персов при Саламине. Афиняне не проявили благодарности к своему спасителю, и в результате интриг завистников он стал изгнанником. Попавший в Афинах в опалу Фемистокл уехал в Аргос. Но ненавидевшие его спартанцы прель явили ему обвинение обвинение в сотрудничестве с персами, заявив, что Фемистокл является агентом Ксеркса и помогает тому в покорении Эллады. Те, кто в Афинах был врагом Фемистокла, поддержали это обвинение, а сам он не имея возможности защищаться, был признан изменником. За Фемистоколом началась охота – многие ему отказывали в убежище и в конце концов он оказался в македонском городе Пидна, откуда отправился в Эфес, а потом – к новому владыке Персии, Артаксерксу I. Тот ранее обещал за его голову награду в 200 талантов. Отменить приказ было нельзя, и награда была выплачена – самому Фемистоклу. А потом он получил от царя в управление несколько городов.
«Афинянин был большим знатоком по внутренней и внешней политике греческих государств, и более компетентного специалиста в этой области Артаксерксу было просто не найти. Фемистокл мог консультировать своего царственного покровителя по различным вопросам, касающимся Эллады, и не более того. Говорить о том, что знаменитый военачальник принял яд, потому что царь потребовал его участия в войне против эллинов, возможным не представляется. По свидетельству Плутарха, на момент смерти Фемистоклу было 65 лет, возраст более чем почтенный для того неспокойного времени. Фукинд конкретно пишет о том, что причиной смерти бывшего стратега стала болезнь, а версию об отравлении передает как ходившие в то время слухи…
Любопытен рассказ Диодора Сицилийского — он приводит лишь одну легенду о смерти Фемистокла. Ссылаясь на неизвестных авторов, историк говорит о том, что Ксеркс решил начать поход в Балканскую Грецию и во главе войск поставить афинского изгнанника. А хитрый грек якобы взял с царя клятву о том, что тот никогда не отправится на войну в Элладу без Фемистокла. После того, как клятва была произнесена, афинянин принял яд, тем самым лишив царя возможности вновь начать новую войну с эллинами».
«Название «авантюрин» сначала было дано не камню, а искусственному продукту. По преданию, некий венецианский художник случайно уронил несколько опилок желтой меди в плавящееся стекло. В результате получился очень необычный материал, который и назвали авантюрином, от итальянского «аввентуро» — «случайно». Способ изготовления авантюринового стекла был открыт на уединенном острове Мурано, куда в XIII в. правительство Венеции перевело все стекольные фабрики страны с целью сохранения секрета варки цветных стекол.
Цвет этого камня — зеленый, бурый с характерными мерцающими включениями. Настоящим авантюрином является горная порода группы кварцита с включениями чешуек слюды, гетита, гематита. Зеленый цвет придают мелкие рассеянные частички хромистой слюды (фуксита), красно-бурый — пластинки гематита. Авантюрином называют также минерал группы полевых шпатов с чешуйками гетита и магнетита.
У нас авантюрином чаще всего называют его стеклянную имитацию, которую получают, добавляя в расплавленную стеклянную массу оксиды меди и железа, хрома и кобальта, что обусловливает и разницу в цвете — зеленый, красно-бурый, синий, черный. Стеклянные имитации выглядят ярче и наряднее природного камня. Не менее эффектны и их коммерческие названия: синие и черные авантюрины называют «ночи Каира», а красно-бурые — «золотой песок». Авантюриновое стекло часто оправляют в золото и пишут на бирке украшения «вставка — авантюрин», не уточняя его происхождение».
Светлана Гураль. Драгоценные камни. Гид по миру ювелирных секретов
Проходят века, исчезают в глубинах Времени прежде могущественные империи, забываются имена великих вождей и пророков, меняет своих хозяев золото. И лишь одно остается неизменным – блеск драгоценных камней, тысячелетиями сохраняющий ореол власти и могущества. История многих самоцветов уходит в глубокую древность и поэтому не удивительно, что о драгоценных камнях слагались поэтические сказания и легенды.
Именно драгоценные камни стали квинтэссенцией могущества владык и роскоши правительниц, символом волшебства и обретения иных знаний и чувств. Одним из самых таинственных камней – аметист. В Древнем Вавилоне считали, что он заставляет забыть прежнюю любовь и открыть сердце для нового увлечения, поэтому якобы замужним или обрученным женщинам его надо остерегаться. Аметист был популярен и в Средние века – его носили государи и вельможи, кардиналы и епископы. Неслучайно аметист называли епископским камнем – кольцо с аметистом вручали посвященному при рукоположении в сан кардинала. «В средневековых церковных алтарях, митрах, панагиях, крестах горит лиловый огонь аметиста… Еще 250-350 лет назад на Терском берегу Кольского полуострова, на мысе Корабль, фиолетовый самоцвет добывали монахи Соловецкого монастыря, откуда он растекался по многим церквям России». Сохранилась легенда об аметистовом перстне княжны Таракановой, очень редкой красоты и старинной работы. Очевидцы рассказывают о том, что это перстень-талисман сопровождал ее во всех странствиях по миру, помогая найти могущественных покровителей и предупреждая об опасностях. Но потом она подарила перстень (как залог любви и верности) своему избраннику, графу Орлову, предавшему ее. После заключения Таракановой в темницу, Орлов предпочел расстаться с перстнем, напоминающем о своей измене…
Одним из самых легендарных камней является алмаз. В римской мифологии рассказывается, что бог любви Амур охотился на богов и людей, поражая их сердца золотыми стрелами любви с алмазными наконечниками. С древних времен алмазы служили в качестве компенсации за убийство. Даже в цивилизованном XIX веке персидский шах передал прославленный алмаз «Шах» императору Николаю I – как плату за убийство русского посланника А.С. Грибоедова. Среди других кровавых алмазов, имеющих свою уникальную зловещую историю, — «Кохинур», «Питт» и «Санси».
С конца 1999 г. в мире началось производство синтетических алмазов. Этот процесс занимает от 2 до 5 дней. Выращенные алмазы обычно подвергают облагораживанию для получения фантазийных цветов. Но чудеса науки порой оборачиваются для слишком доверчивых людей разочарованиями — отличить синтетический алмаз от натурального могут только профессионалы, вооруженные современной техникой.
Среди самых таинственных камней – бирюза. С ней связано множество преданий. Так в индийских легендах рассказывается о том, что бирюзу можно найти после бури, дойдя до конца радуги, того самого места, где она уходит в землю. Среди чудес связанных с бирюзой – чудо изменения цвета. В 1095 г. Папа Римский Урбан II призывая к походу на Святую Землю, коснулся руками большого, отделанного бирюзой наперсного креста, промолвил – «Он потемнел!». Это и было воспринято знаком свыше. Многие уверены в том, что бирюза хранит в себе тайны исчезнувших культур.
Горный хрусталь – любимый камень магов и прорицателей, мистиков и суеверных владык. У римского императора Нерона было два чудесных кубка, сделанных из горного хрусталя. И перед своей смертью он разбил их, чтобы «наказать свой век». Но самое загадочное изделие из хрусталя – таинственный пятикилограммовый «Череп Смерти», выточенный из цельного куска хрусталя, когда-то принадлежавший жрецам майя и найденный в 1927 г. на раскопках в джунглях Гондураса.
Самый необычный камень, загадочно мерцающий переменчивый опал, оправленный в благородный металл, создаст атмосферу таинственности, усилит влияние на окружающих и поможет заглянуть в будущее. Его нельзя передавать по наследству и даже дарить – он может рождать враждебные чувства к дарителю. Среди тех, кто любил опалы был и император-садист Калигула, римские папы и английские монархи… Во время ссылки Наполеона бесследно исчез знаменитый опал «Горящая Троя», принадлежащий Жозефине. По преданию, он растворился в воздухе, уничтожив себя. Из-за этих слухов многие ювелирные дома потеряли своих клиентов, а опалы, которых обвиняли в том, что они привлекают несчастья на своих хозяев, выбрасывали в воды Дуная.
Какие драгоценности сейчас выставлены напоказ? Символ Москвы — рубиновые звезды Московского Кремля. Первая из них появились в 1935 г. на Спасской башне. На первые 8 эмблем, сделанных из меди и позолоченной стали, ушло около 7 тысяч камней (аквамарин, александрит, топаз, горный хрусталь) массой от 20 до 200 карат.
На лучших аукционах мира продаются драгоценности с камнями. Многомиллионная цена порой зависит и от истории самого камня — ювелирные украшения с собственной историей стоят на порядок дороже обычных, и… реже меняют владельца.
«Природа щедро одарила агат талантом живописца. Никогда вы не встретите двух похожих агатов. На срезах камня можно увидеть пейзажи, лица, символы. Среди агатов встречаются неповторимые по красоте шедевры, и трудно представить, что исполнены они не рукой человека. По цвету слоев, рисунку и расположению включений различают десятки разновидностей агата. Наиболее известны следующие. В обычных агатах почти прозрачные серые или голубые лентообразные слои чередуются с белыми полупрозрачными или непрозрачными. Это также может быть чередование полосок самых разных цветов: белых, серых, желтых, голубых или черных.
Нередко рисунок агата напоминает глаз. По одной из древних легенд, это глаз небесного белого орла, который упал после битвы с черным колдуном на землю и стал камнем, и спустя века его глаз продолжает смотреть на людей, отделяя добрые дела от злых…»
«Работы в Персеполе начаты были Дарием вскоре после 520 г. до н. э. и продолжались Ксерксом, а затем Артаксерксом I вплоть до 460 г. до н. э. Затянувшиеся сроки строительства привели к повторению некоторых архитектурных элементов, что, однако, не нарушило четкий в основном план дворца. На северной его стороне были расположены два парадных входа, ведущие в два зала со множеством колонн. На южной — жилые помещения и обширная сокровищница. К дворцовому комплексу, укрепленному стенами и башнями из кирпича-сырца, поднимались монументальные лестницы, богато декорированные рельефами.
Смело задуманное и мастерски исполненное, сооружение это было под стать империи, находившейся тогда в расцвете своего могущества. Останки двух огромных залов — всего лишь бледный намек на былое великолепие (рис. 6). Западный зал, начатый Дарием перед 513 г. до н. э., в плане представлял квадрат с внутренней площадью в 200 кв. футов, а его 36 колонн несли деревянную кровлю на высоте 60 футов от пола. По углам стоили массивные башни сырцовой кладки, в них размещались слуги и охрана. Судя по находкам, поверхность башен была частично выложена глазурованными плитками, белыми и бирюзовыми, с узором из надписей. Двери и, возможно, некоторые архитектурные детали зала были обиты бронзовыми, на золоченых гвоздях, пластинами с розеттами и изображениями грифонов. О колоннах будет сказано позднее. Подсчитано, что зал должен был вмещать 10 тыс. человек. Число это может показаться преувеличенным, но, конечно, толпа придворных и гвардейцев, просителей и посланников, которая собиралась здесь, была огромна. Но вот что удивительно — мы не знаем, где стоял царский трон. Где был в этом квадратном зале тот пункт, тот психологический центр, на который могла быть ориентирована придворная церемония?
К востоку от Зала приемов Ксеркс и его наследник возвели еще более обширный зал — в 230 кв. футов, со сторожевыми башнями по обе стороны входа-портика на северной стороне. Кровлю поддерживало 100 колонн; такое же круглое число их нередко встречается и в позднейшей индийской архитектуре. Археологи, копавшие это сооружение, назвали его Тронным залом, главным образом потому, что на дверных притолоках северной и южной сторон вырезаны изображения царя, торжественно восседающего на троне. Впоследствии те же археологи склонились к мнению, что в зале этом были размещены наиболее ценные из царских сокровищ, «благодаря чему старая сокровищница [находившаяся позади зала] освободилась для новых подношений и добычи, которые отовсюду стекались в это сердце империи». Иными словами, это было нечто вроде дворцового музея, филиал казнохранилища. Трудно согласиться с этим мнением. Не лучше ли вспомнить обычаи более поздних времен? В XVI столетии царь имел два приемных зала, личный и официальный: один — для приема друзей, приближенной знати и особо важных посланников, другой — для государственных церемоний, например для оглашения царских приговоров и даже для их исполнения. Могольский обычай мог возникнуть из древней ахеменидской традиции, сомневаться в этом, по-видимому, нет причин.
Мы не знаем, откуда взялась сама архитектурная идея этих огромных залов. Прецеденты неизвестны. Те залы, что сохранились в Пасаргадах, имеют вытянутые очертания и сравнительно невелики. Создание обширного квадратного зала, как и многие художествен, как и многие открытия, принадлежит гению архитекторов и скульпторов Дария I, которые работали до и после 500 г. до н. э.
В самом деле, какое еще сооружение могло бы столь убедительно выразить характер и дух империи Ахеменидов? Отметим вновь — архитектурная перспектива в этих гигантских залах неопределенна, ничто в них не увлекало взгляд и мысль вперед. Они стояли как застывшие каменные рощи, точно окаменевший персидский парадиз. Статичность была отличительной чертой этих построек, и так же статичны нескончаемые, сменяющие одна другую процессии данников и воинов, вырубленные в стенах по обеим сторонам лестниц. Если он и движется, этот солдатский строй фигур, то движение его совершается как бы во сне. Здесь и там появляются вдруг исполинские призраки царей, они торжественно цепенеют, обращенные в камень и золото, словно к ним прикоснулся новый Мидас…»
Мортимер Уилер. Пламя над Персеполем. Поворотный пункт истории
В книге известного археолога рассказывается о местах, по которым с боями прошли войска Александра Македонского, культуре традиция населения Древней Персии и Индии, и тем необратимым изменениям, произошедшим в течение десятилетий после окончания этого похода.
История строительства Персеполя сама по себе достойна называться эпосом. Ведь когда персидский владыка Ксеркс отправил флот в роковую битву при Саламине, главный дворец Персеполя еще продолжали строить, хотя началось его возведение еще во времена правления отца Ксеркса. Многие историки отмечают стремительный прогресс персидской цивилизации в освоении навыков монументального строительства и декоративно-прикладного искусства соответствующего уровня.
Ведь изначально прародители персов были кочевниками, которым не требовались грандиозные дворцы, крепости и ирригационные сооружения. А в победоносную эпоху Кира под властью Персии оказалась огромная империя от Средиземноморья до Мидии, включая великий город Вавилон и большую часть Ассирийской державы, греческие колонии в Малой Азии, Ликию, Карию… Более того, Камбиз, сын и наследник Кира, добавил к персидским владениям еще и Египет с его огромным культурным наследием. И персы смогли фактически на протяжении жизни одного поколения освоить эти разнообразные пласты культур и традиций, переплавив их в единое целое. Так появилось персидское монументальное искусство, в многом основанное на ассирийских традициях, но эти традиции были дополнены греческими, египетскими, индийскими мотивами.
Особый интерес, по мнению автора, представляет собой сравнительный анализ архитектуры и декора Персеполя и афинского Парфенона.
«Эра великих империй, Персидской и Ассирийской, завершалась. И не случайно эти унылые бесконечные вереницы тщательно вытесанных и отполированных солдат и сикофантов по обеим сторонам дворцовых лестниц напоминают нам погребальное шествие. Тем не менее дальнейшее покажет, что это был еще не конец. Придет время, и неистощимые недра Центральной Азии вновь извергнут толпы скитальцев; мы увидим, как они явятся на персидские земли и установят новые плодотворные связи с классическим Западом. А задолго до них наследники ахеменидской культуры по странной прихоти судьбы двинутся далее на восток за Александром и там, за горами, обретут убежище, где им будет оказано неожиданное покровительство».
«Отношение к музыкантам-инструменталистам было откровенно хуже, чем к певцам. Музикосом (лат. musicus), знатоком музыки, мастером-музыкантом мог считаться только певец. Инструменталисты и вовсе не назывались музыкантами: их называли гистрионами, менестрелями, жонглерами. Исидор Севильский (ок. 560–636), Отец Церкви, считал, что «давать деньги гистрионам — это приносить жертвы демонам» («histrionibus dare est demonibus immolare»), да и приведенное выше мнение Гонория Августодунского, высказанное спустя 500 лет, следует заданной святым Исидором традиции. Это мнение менялось со временем, и уже в конце XII века Петр Певец (Peter Cantor, ум. 1198), французский богослов, в чьих рукописях впервые, видимо, встречается слово «purgatorium» — «чистилище», считал, что: «Исполнители на музыкальных инструментах нужны, чтобы тоска и скука облегчалась ими, и, таким образом, благочествие, а не распутство, может вдохновляться ими».
Вероятно, такое отношение может объяснить, что очень небольшое количество инструментальных произведений донесли до нас рукописи Высокого и Раннего Средневековья. Речь идет буквально о единицах. Рубежом XIII и XIV веков датируются первые четыре «королевские эстампи» из Manuscrit du Roi. Примерно 1270 годом датируется неназванное инструментальное произведение из рукописи Douce 139 (Оксфорд, Бодлеянская библиотека). Возможно, является инструментальным мотет In seculum viellatoris из Бамбергского кодекса и три Chose Tassin (произведения Тассина).
Существует также несколько иных произведений, которые могут быть инструментальными потому, что у них отсутствует текст, например, три неназванных двухголосных произведения из рукописи Harley 978 (Лондон, Британская библиотека). Но они с тем же успехом могут быть вариантами разделов sine littera кондуктов или других произведений».
Данил Рябчиков. Музыкальная история средневековой Европы. Девять лекций о рукописях, жанрах, именах и инструментах
Современная музыка – совсем другая, чем та, что исполняли и слушали тысячелетие назад. Данил Рябчиков, известный музыкант и исследователь старинной, средневековой музыки является основателем и руководителем нескольких ансамблей старинной и духовной музыки средних веков, в предисловии рассказывает о том, как меняли значения знакомые слова – балладой называли сначала танцевальные песни.
Рассматривая историческую обстановку (и в том числе не благоприятный климат и неурожаи) первых трех десятилетий XIV столетия, Данил Рябчиков переходит к определению границ Высокого Средневековья, которое, по его мнению, осталось в последних теплых днях того столетия.
Следующая глава посвящена истории появления смычка в Европе. Родиной смычка, скорее всего, была Центральная Азия, и лишь в X столетии появляется о нем множество упоминаний. Одно из самых ранних – в «Большой книге о музыке» Аль-Фараби.
Далее следует рассказ об истоках григорианского пения и нотных записях, их реформах и развитии музыкальных жанров в IX – XI веках.
Одна из глав посвящена музыке на «народных» языках и трубадурам, поэтам-музыкантам, сочинявшим на окситанском в XI – XIII столетиях.
«Трубадур Раймбаут де Вакейрас (до 1180 — ок. 1205), согласно его жизнеописанию, услышал мелодию знаменитой Kalenda Maya в качестве эстампи, исполненного двумя виелистами с севера Франции. В XIII веке изображения виелы регулярно появляются на страницах английских, немецких и испанских рукописей (в том числе и среди иллюстраций Cantigas de Santa Mariax). Судя по этим изображениям и упоминаниям в текстах, фидель является самым популярным инструментом миннезингеров. В XIII и XIV веках виела становится самым популярным и уважаемым инструментом. Ее звучание можно услышать и во дворце, и на площади, и в церкви. «Среди всех инструментов наиболее ценна виела», — писал на рубеже XIII–XIV веков Иоанн де Грокейо.
Поэтому не случайно, что виеле повезло больше, чем многим иным средневековым инструментам: сохранились варианты описания ее строя».
«Газель как отдельное стихотворение о любви встречается уже у поэтов IX–X вв., а на протяжении XI–XII вв. происходит ее постепенная формальная канонизация. История персидской газели сводится в самых общих чертах к постепенному переходу ее из содержательной категории (любовная лирика), каковой она являлась в арабской поэзии, в категорию формы. Помимо основной любовной темы персидская газель постепенно включает в свой репертуар сезонные зарисовки, сцены дружеских пирушек и воспевание вина, размышления о бренности жизни, жалобы на превратности судьбы, мистические переживания и т.д. Со временем газель стали выделять не по тематике, а по формальным признакам: порядку рифм и объему. Первый бейт в газели, как и в касыде, несет основную рифму в обоих полустишиях, сохраняемую далее в окончании каждого стиха-бейта, а число бейтов колеблется от пяти до двенадцати-пятнадцати. Примерно со второй половины XI – XII в. у поэтов входит в обычай упоминать в последнем стихе свой литературный псевдоним (тахаллус), т.е. «подписывать» газель».
М.Л. Рейснер, А.Н. Ардашникова. Персидская литература IX–XVIII веков. В двух томах. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика
Книга является результатом научных исследований и многолетнего чтения авторами курса персидской литературы в Институте стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова. В настоящем издании предпринимается попытка обобщить солидный материал, накопленный за последние десятилетия в иранистике и других областях востоковедного литературоведения. Период формирования литературы на новоперсидском языке протекал в условиях арабского завоевания и господства арабского языка в политической и культурной жизни иранцев. Долгое время в иранистике господствовало представление о полной зависимости первых образцов классической персидской литературы от соответствующих арабских прототипов.
Однако если обратиться к основному фонду сюжетов и персонажей, набору ключевых топосов персидской классической словесности, то непременно выявится ее генетическая связь с древними корнями иранской культуры от гимнов Авесты до придворных песен (суруд-и хусравани – «царские песнопения») эпохи правления династии Сасанидов (III–VII вв.). В эпоху своих успешных завоевательных походов арабы активно усваивали культурный опыт покоренных народов, в первую очередь иранцев.
«В зрелом возрасте у Фирдауси возникает замысел продолжить дело, начатое Дакики, и воссоздать в полном объеме историю иранского государства. Грандиозность задачи потребовала нескольких десятилетий работы: по разным подсчетам, автор писал свою поэму от двадцати до тридцати пяти лет. Легенда гласит, что «Шах-нама» была заказана Фирдауси султаном Махмудом Газнави (998–1030), однако более вероятно, что сам автор предназначал ее предшественникам Газнавидов на иранском престоле – Саманидам. Когда поэма была закончена, Саманиды, поклонники и ревнители иранской старины, уже утратили свою власть, уступив ее под натиском союза тюркских племен, создавших государство Караханидов. Фирдауси, по-видимому, пришлось снабдить произведение новым посвящением – бывшему вассалу Саманидов, а ныне всемогущему правителю Махмуду Газнави, также захватившему часть саманидских владений. Представив «Шах-нама» султану, поэт ожидал обещанного высокого вознаграждения – по легенде, ему полагалось по одному золотому динару за каждый бейт. Однако Махмуд не оценил по достоинству грандиозный труд поэта, и оплата оказалась оскорбительно низкой, ибо вся сумма была заплачена серебром. Разгневанный поэт роздал полученные деньги гонцу, банщику и продавцу пива, поскольку султанский посланник застал его в бане. После этого Фирдауси сложил едкую сатиру на султана, в которой, издеваясь над низким происхождением правителя, объявил его самозванцем».
«Не отрицая, что между 1060 и 1140 гг. (то есть «в тысяча сотом году» в широком смысле) во Франции произошла настоящая рыцарская мутация (mutation), я хотел бы здесь заняться поиском франкских, а еще в большей мере феодальных корней классического рыцарства. Тем более что классическое рыцарство действительно не стоит отделять от того, что называют «феодализмом». Все рыцари тысяча сотого года были феодалами — сеньорами и вассалами. Любовь к подвигам и частые случаи снисходительности в отношении противника у них выражали непокорность своим королям и князьям либо Церкви, требовавшей вести священную войну. Именно зачатки индивидуализма побуждали их выделяться, блистать, соперничать в храбрости, а также ставить условия сеньору в том, что касалось их службы, и ограничивать ее. Ими двигало не строгое принуждение, а, скорей, соображения чести и призывы хранить таковую. Принадлежность к «феодалам» следовала также из их дистанцированности от низших классов, презрения или по меньшей мере снисходительности к ним, даже когда речь шла об их защите. Идея содружества бескорыстных заступников, жаждущих социальной реформы, XII в. была совершенно чужда. Рыцарство — это только один аспект, в числе прочих и после прочих, феодального господства. Хорошо, если рыцарство иногда придавало последнему некоторую умеренность, в определенных отношениях смягчало его. Но лишить рыцарей мистического флёра надо сразу же. Если благородные воины к тысяча сотому году умерили стремление к насилию и стали либо пожелали стать более куртуазными, если они превратили демонстрацию храбрости в спектакль, это касалось прежде всего их отношений между собой и отражало не столько рост цивилизованности, сколько укрепление определенного классового сознания».
Д. Бартелеми. Рыцарство: От древней Германии до Франции XII в.
Когда появились первые рыцари? Имело ли «средневековое рыцарство», как уверяет Карл Фердинанд Вернер, римское происхождение? И тогда почему в I веке римские цезари запрещали лучшим воинам проявлять свою доблесть? Как относилась Церковь к тем священникам, которые сражались – причем не только с еретиками, но в сражениях между христианами? «С 600 г. утвердилась четкая система тарифицированных и допускающих повторность покаяний и искуплений. Церковь, чтобы сделать средневековое общество более нравственным, ввела настоящую шкалу грехов по степени тяжести…». Классические рыцарские обычаи (посвящение, подвиг, игры) появились с середины XI века, в первую при дворе могущественных нормандских герцогов. Многие из норманнов принимали участие в сражениях в Испании и в Первом крестовом походе.
По мнению Бартелеми, местом появления рыцарства в таком виде, как им его представляет себе современная Европа, то в этом плане внимание привлекает Франция XII века, давшая наиболее число крестоносцев. В тексте анализируются и хроники, рассказывающие как о рыцарях-заступниках, князьях, обещавших защищать церкви и бедных, так и о рыцарстве, тяготеющем к спектаклю и зрелищу, о тех знатных юношах, что, с упоением бились на поединках, бросали друг другу вызовы, при случае проявляли хорошие манеры в отношении врага.
«Рыцари XII в., люди из знатных родов, полагали, что происходят от великих героев-воинов. Разве они не были через франков потомками троянцев — достойных предков римлян и, может быть, турок? Если не заходить так далеко, они знали, что их род восходит к графам Карла Великого, временная удаленность которых (триста лет) позволяла идеализировать их достоинства и подвиги в песнях о Роланде, о Гильоме, о Рауле Камбрейском. Даже если они со своей стороны старались ограничить риск войны, если по-рыцарски щадили друг друга, они этим не особо хвастались. Они, скорей, предпочитали, чтобы их изображали столь же суровыми на справедливой войне, какими были их франкские предки: так делали авторы песен «крестоносного цикла» (например, «Песни об Антиохии»).
Европа Нового времени открыла для них и для Средневековья других предков-воинов — прежде всего обитателей древней Германии, описанной около 100 г. римлянином Тацитом. Со своим ритуалом посвящения в воины и такими достоинствами, как смелость, щедрость, преданность сеньору, они выглядят достойными феодалами у врат приходящей в упадок империи, западную часть которой они вскоре завоюют. Им немного недоставало умения ездить на коне, умеренности и справедливости, чтобы стать уже рыцарями».
«Массы, заполнившие улицы, трансформируют привычное пространство города. Оно перестраивается и переформатируется. Вокзалы, стадионы, громадные отели и универсальные магазины, фабрики, кинематограф и механический транспорт — все это новые городские пространства и объекты, созданные для масс, среди которых протекает жизнь масс. Вольно или невольно на улицах к «опыту толпы» оказывается причастен каждый житель мегаполиса. Новые «техники жизни» участвуют в формировании особой иконографии, в рождении мотивов и сюжетов, связанных с «опытом толпы» в мегаполисе. На некоторых из них я остановлюсь в этой главе. Эти сюжеты-мифологемы во многом определяют структуру мифологии толп. Часто в основе их лежит двойственность, противостояние или противопоставление: рационального порядка и хаоса, индивида и мегаполиса, индивида и толпы, толпы и вожака. Такие сюжеты и мотивы лишены индивидуальности. Они интернациональны и воспроизводятся с некоторыми вариациями самыми разными художниками, формируя глобальную иконографию современности. Новые «техники жизни» в городах: скорость перемещения и смены впечатлений, механизация и автоматизация траекторий движения, «пунктуальность, рассчитанность, точность, к которым принуждает жизнь большого города», замкнутость и обособленность людей — все это создавало особую среду существования горожанина».
Екатерина Бобринская. Душа толпы: Искусство и социальная мифология
В книге рассказывается о связи искусства конца XIX – первых десятилетий XX веков с социальной мифологией своего времени; о том, что вдохновляло и пугало многих художников и литераторов.
На протяжении всего ХХ столетия жизнь толп оставалась важным элементом европейской социально-культурной истории, а «опыт толпы» был одной из ключевых тем в исследованиях философов, социологов, художников и литераторов. «Конечно, за более чем вековую историю «толпа» претерпевала разнообразные метаморфозы в «коллективном сознании». «Огромные толпы, взволнованные трудом, удовольствием или восстанием», оставались главным действующим лицом в революциях и войнах. «Спиритуальные», или «рассеянные», толпы подвергались все более изощренному воздействию со стороны массмедиа, ими искусно манипулировали политики, их гипнотизировали «звезды» и «вожди». За толпами «надзирали», их регулировали и укрощали, превращали в «молчаливое большинство» и «множества». В свою очередь, толпы властвовали и исподволь меняли культуру и социум. Вокруг толп возникали новые или актуализировались старые мифологии. Массы оказывались главными героями множества новых утопий. Толпы несли новые соблазны и страхи, раскрывали новые грани своей властной и разрушительной мощи. В искусстве образы и мифологии, связанные с «эрой масс», не исчезали на протяжении всего ХХ века».
В книге описано, как толпа становится привычным фоном существования современного человека, но при этом толпа сама не способна себя увидеть – для этого нужен кто-то со стороны. Одна из глав книги так называется – «Толпа: стратегии наблюдения». При этом в значительной степени мифология толпы – это миф индивида о «другом». В главе «Искусство-действие» уделено внимание европейским и отечественным футуристам, их выступлениям. В книге рассказывается и о том, как отражение получили ритмические утопии и практики создания идеальных коллективных тел в изобразительном искусстве, и как в новой мифологии гигантская фигура вождя превращается в еще одну аллегорию множеств.
«Власть толпы становится не просто популярной темой в культуре рубежа XIX–XX веков, но одним из устойчивых и парадоксальных мифообразов, позволяющих управлять и манипулировать массами индивидов. Мифология толпы обнаруживает также особое состояние современного человека — его незащищенность перед новыми «техниками жизни» и техниками власти. Они дают свободу и одновременно обращают в рабство, подчиняют и подавляют индивида. И, наконец, Мопассан говорит о новых средствах распространения идей, об информационных потоках, созданных современными «техниками жизни» и новыми механизмами распространения информации, способными захватывать и трансформировать индивида. «Приливы и отливы идей», распространяемые массмедиа, управляют индивидом так же, как жесткие схемы перемещения в современных городах; они так же захватывают и деформируют индивида, как и «одухотворенная толпа». Противоречие, заложенное в новых «техниках жизни», между тенденцией к суверенизации, обособлению отдельного человека и установлением «совершенно безличной формации»4, послужило одним из основных импульсов для сложения мифологии толп, в которой разыгрывалась «драма» взаимоотношений индивида и «обезличенного духа» современности. На рубеже веков напряжение между индивидом и массой становится одной из серьезных социальных, философских, эстетических и просто жизненных проблем. Для индивида толпа — это образ «другого», чуждого и чужого. Сталкиваясь с толпами, он либо содрогается от ужаса, либо приветствует этот ужас и надвигающийся хаос как преодоление себя, забвение себя, побег от себя. Толпа против воли человека притягивает и трансформирует его, вовлекает в тревожную и разрушительную для индивида систему связей. Индивид видит в толпах угрозу для себя, воспринимает толпы как надвигающуюся катастрофу, уничтожающую и опровергающую саму социально-культурную конструкцию «индивид». В то же время парадоксальная тяга к толпе, желание слиться с толпой, исчезнуть в толпе становятся устойчивой темой в культуре. Герой рассказа Эдгара По «Человек толпы» (1840), способный существовать только попадая в водоворот уличных толп, без устали блуждающий в лабиринте городских улиц в поисках наркотического опьянения толпой, оказывается одним из знаковых персонажей культуры. Человек толпы — анонимный и автономный городской житель — постоянный мотив в искусстве второй половины XIX и начала XX столетий. Он предстает в самых разных обличьях. Он герой гедонистических, праздничных сцен городской жизни на бульварах, в огромных магазинах, в кафе и ресторанах….»
«Многие итальянцы чувствовали себя обманутыми итогами Великой войны. Как так? Они победили, они вышли победителями из ужасной схватки, а значительные территории, населенные итальянцами, все еще остаются за пределами страны! Где решительные люди? Если правительство не осмеливается на прямые и справедливые действия, почему этого не сделать новым вождям?
К примеру, статус города Фиуме до сих пор не определен… В апреле 1919 года жители Фиуме самостоятельно избрали Национальный совет, и совет этот незамедлительно объявил о желании подчиняться только итальянскому правительству. Конечно, сразу начались стычки с французами, да такие, что генерал Франческо Саверио Грациоли запретил союзникам появляться в городе. В ответ — требование: незамедлительно вывести из Фиуме батальон «Гранатьери ди Сардинья» и распустить добровольцев, набранных Габриеле д’Аннунцио.
Муссолини, кстати, испытывал ревность к своему знаменитому сопернику. У Габриеля д’Аннунцио действительно было одно весомое преимущество. Ведь это ему, народному герою, Национальный совета города Фиуме прислал личное приглашение принять на себя командование вооруженными отрядами.
В Риме Муссолини встретился (благодаря Маргерит Сарфати) с поэтом. Встреча прошла очень дружественно, но Муссолини не понравился тон, каким говорил с ним поэт — слишком уж покровительственный, слишком начальственный. При всем своем восхищении, Муссолини не считал поэта-героя по-настоящему сильным политиком. Но он поддержал д’Аннунцио. Он понимал, что события играют ему на руку.
Одиннадцатого сентября 1919 года начался знаменитый поход добровольцев, отобранных основателем «политики красоты». Примерно в километре от города Фиуме колонну пытался остановить генерал Витторио Питталуга, но солдаты не подчинились своему генералу и примкнули к «освободителям». И в 11 часов 45 минут 12 сентября 1919 года Габриеле д’Аннунцио и его сторонники без единого выстрела вошли в город…
Несмотря на столь пафосно декларируемые отношения, и Муссолини, и д’Аннунцио весьма настороженно следили друг за другом. Конечно, поддержка Фиуме важна, но слишком обременительна: ведь горожан и солдат нужно кормить. По приказу д’Аннунцио катера с Фиуме начинают насильно захватывать в море торговые суда. Порядка и дисциплины в Фиуме и раньше не наблюдалось, теперь же всё падает катастрофически. В свободное «регентство Карнаро» устремляются контрабандисты, аферисты, проститутки, поэты, сумасшедшие изобретатели, обыкновенные бродяги. Пытаясь укрепить положение города, 31 августа 1920 года Габриеле д’Аннунцио обнародовал знаменитую фиумскую Конституцию — «Хартию Карнаро». Муссолини, впрочем, отнесся к творению друга-соперника скептически: слишком много поэзии, вряд ли такая программа будет работать в конкретных исторических условиях».
Геннадий Прашкевич, Сергей Соловьев. Муссолини: Цезарь фашистского Рима
Книга рассказывает о не только о самом Муссолини, его карьере, и тех женщинах, которые ему помогли ее сделать; сподвижниках, недругах и конкурентах. Описывая историческую обстановку в Италии перед, во время и после Первой мировой войны, авторы показывают, каким чаяниям и надеждам отвечали лозунги Муссолини и демонстрируемый им публично образ.
Книга открывается короткой главкой – вместо предисловия – «Корни», посвященной деятелям XIX века, участвовавшим в объединении (и попытках его) Италии. Далее – уже к самому Муссолини, юность, работа учителем, и война, ранение, затем – превращение из известного журналиста – в известного политика, выборы в парламент и «марш на Рим», формирование нового кабинета министров страны и союз с Ватиканом.
В мае 1936 года Муссолини провозглашает рождение новой Римской империи, а король Виктор Эммануил III получает титул императора Эфиопии.
Далее – Вторая мировая война, высадка американцев и англичан на Сицилии, арест Муссолини и спасение его Скорцени, республика Сало и расстрел.
«Габриеле д’Аннунцио ревниво следил за успехами своего соратника. После падения свободного Фиуме он поселился на берегу тихого озера Гарда на вилле «Храм побед итальянского народа» (Vittoriale degli Italiani). Когда-то это просторное поместье принадлежало дальним родственникам композитора Рихарда Вагнера. Новый премьер Италии Бенито Муссолини от всей души (вполне искренне) радовался желанию бывшего соперника оставить, наконец, политику и заняться исключительно искусством, но д’Аннунцио, принимая нового премьера в «Храме побед», своего раздражения не скрывал: «Чувствую зловоние мирной жизни».
Он считал Бенито Муссолини своим эпигоном. Это ведь он, знаменитый поэт и политик Габриеле д’Аннунцио, первый указал на то, что когда один какой-то класс поднимается над государством, это неизбежно приводит к нарушению всей национальной жизни. Отсюда мысль о гармоничной иерархии и социальном единстве. Заменить классовое сознание национальным, доказать рабочим, что в их интересах отрешиться от группового эгоизма в пользу национальной солидарности — вот задача фашистского синдикализма.
Муссолини старался не возражать. С его подачи государство полностью приняло на себя расходы по содержанию «Храма побед итальянского народа». Был создан специальный институт для изучения творчества классика итальянской литературы, а в 1924 году король Виктор Эммануил III пожаловал Габриеле д’Аннунцио титул князя ди Монтеневозо».
«Во второй половине XVIII века руины неожиданно стали привлекать внимание публики по всей Европе. Открытия Геркуланума в 1738 году и Помпей в 1748 году, за которыми последовали раскопки (продолжающие и в наше время), приковали к себе внимание путешественников. Хорошо сохранившиеся античные здания вместе с расчищенными фресками не просто позволили желающим взглянуть на погибшую цивилизацию: «Помпеи» сделались обязательной остановкой в «Большом турне» по Европе, в которое отправлялись аристократы. Неоклассицизм, завоевывавший позиции на континенте – хотя этот процесс шел неравномерно в разных странах и в разных видах искусств, — придал греко-римским древностям статус эстетического канона, и поэтому руины, в особенности хорошо сохранившиеся, пополнили список образцов для подражания».
Андреас Шёнле. Архитектура забвения. Руины и историческое сознание в модерной России
В конце XVIII века в элитных кругах Российской империи возникла мода древности, одной из последствий которой было массовое появление в садах и парках отечественной знати имитации древних руин. Через несколько лет Академия художеств стала отправлять живописцев в Италию для ознакомления с тамошними руинами. В своей монографии
Андреас Шёнле (профессор русской литературы в Колледже Королевы Мэри Лондонского университета) анализирует, какое значение приписывали в литературе и искусстве, а также – различных поисках сакральных смыслов.
Подчеркивая, что Прошлое в определенном смысле – всегда чужая страна, Андреас Шёнле обращает внимание на то, что для русских романтиков это чувство осложнялось тем, что они часто обращались к чужим руинам в том числе для исправления недостатков и пробелов в отечественной истории. А уже к российскому Серебряному веку широко распространившееся из-за деградации империи и технологического прогресса представление, что мир катится к концу, привело – в первую очередь дворян – к возникновению ностальгии по прежней, дореформенной усадебной жизни. Следствием этого было не только появление многочисленных воспоминаний в форме семейных хроник, но прославление усадьбы, поместья как очага культуры. Шёнле упоминает тургеневское «Дворянское гнездо», гончаровский «Обломов» и чеховский «Вишневый сад» и переходит к «Миру искусства», а затем – к авангарду и изучению взглядов Малевича, уверявшего, что разрушение является необходимым следствием приверженности авангарда к движению через пространство и время. Следующая глава посвящена послереволюционной разрухи в городе.
«Характерные для сталинского времени постройки, напоминающие свадебные торты, — такие, как Главное здание МГУ на Воробьевых горах или МИД на Смоленской площади, — имеют на фасадах и крышах множество неоклассических украшений, свидетельствующих о том, что сталинское государство желало существовать в неподвластном течению времени настоящем, заключившем в себя все великое, что было создано в историческом прошлом. Хотя эти декоративные элементы и не были руинами в буквальном смысле слова, они предполагали избирательную де- и реконтекстуализацию истории, при которой отжившее свой век и новое как бы сливались воедино. Альберт Шпеер предвидел значение руин фашистской архитектуры и создавал монументальные здания с расчетом на то, что со временем они превратятся в руины нацистского государства, не уступающие по живописности римским».
Громов, А.Б. Персия: эра войны и революции. 1900—1925 / Алекс Бертран Громов. — М.: Вече, 2019. — 384 с.: ил. — (Всемирная история). ISBN 978-5-4484-0306-4
В начале XX века Персию ждали перемены, революционные события и пристальный интерес Британской, Российской и Германской империй. Персия занимала важное стратегическое положение и обладала запасами нефти. В издании описаны революция 1905—1911 гг. и участие большевиков в ней, события на Персидском фронте Первой мировой войны и действия немецких агентов, падение династии Каджаров и та роль, которую сыграли в жизни Персии представители белой эмиграции и новой Советской власти после Октябрьской революции в России. В судьбе Персии непосредственно участвовали Николай II и Петр Столыпин, Ленин, Троцкий, Сталин… На ее земле противоборствовали разведки великих держав.
Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
«Янычары — «новые солдаты» — были мощной силой Османской империи с конца XIV в. до своего роспуска в 1826г. Обычно в янычары брали захваченных в балканских деревнях рабов-христиан в возрасте от семи до десяти лет. Их навсегда забирали из семей, а затем обращали в ислам, поскольку не-мусульманам не разрешалось носить оружие. Эти
солдаты были личной собственностью султана и подчинялись только ему. Эта преданность укреплялась постоянными тренировками и регулярными выплатами содержания, в то время как другие солдаты получали деньги только в военное время.
Янычары участвовали и в дележе военных трофеев. Янычарские отряды были организованы либо Османским беем Орханом I, правившим с 1326 по1359 гг., либо его сыном, первым султаном, Мурадом, царствовавшим с 1360 по 1380 гг. По традиции после успешной кампании пятая часть всех
захваченных трофеев принадлежала султану, который часто брал свою долю «натурой». Как следствие этого, в его руки попадало большое число пленных, которых считали рабами. Пленённых христиан одевали в форму и готовили в качестве солдат султана для последующей замены воинов тех племён, на чью верность нельзя было полагаться.
Янычары были в первых рядах армии Османской империи, расширявшей в последующие 100 лет свои владения. Позднее новых рекрутов стали набирать по системе девширме – («дань кровью»), когда население захваченных провинций было обязано отдавать в Османскую армию одного мальчика от каждых сорока дворов. Обычно детей забирали сами янычары, которых в своё время тоже насильно брали в войско. Предпочтение отдавалось грекам или албанцам.
Обучение воина длилось от трёх до семи лет, и за это время юноши должны были привыкнуть к османскому стилю жизни, выучиться говорить по-турецки и читать по-арабски. Среди рекрутов поддерживалась строгая дисциплина, они должны были
оставаться в безбрачии, даже став полноправными янычарами по достижении 24-25 лет. Жениться им разрешалось только после увольнения со службы. По мере того, как Османская империя захватывала новые земли, в рекруты стали брать уроженцев Болгарии,
Армении, Боснии, Сербии, Польши, Украины и южной России.
Мусульмане по происхождению носили бороды, но новообращённым солдатам-янычарам разрешалось носить только усы, поскольку борода считалась символом свободного человека.
Поначалу янычар готовили как отборных лучников, но они быстро овладели и стрелковым оружием, как только оно появилось на вооружении в середине XV века. По мере развития техники янычары получили ручные гранаты и лёгкую артиллерию. В бою они пользовались также саблями и алебардами, но в мирное время, если не служили на
границах, носили лишь кинжал или дубинку».
Коуторн Найджел. Элитные войска. С древнейших времен до наших дней
За человеческую историю множество храбрецов, сражавшихся с врагом, обессмертило свое имя и заслужило себе памятники. Но большинство существовавших и существующих империй, королевств, республик и диктатур предпочитали иметь в своем распоряжении помимо героев, еще специальные подразделения профессионалов, которые должны были проявлять не только героизм, но и другие, чуть менее броские, но полезные качества, чтобы победить недругов своей державы.
В этом красочном издании, сделанном под руководством главного редактора Ольги Дыдыкиной, описаны воины, на протяжении более чем двух тысячелетий считавшиеся лучшими из лучших, легендарными и непобедимыми, а также появившиеся в XX веке элитные части, многие из которых существуют и до сих пор.
Для того, чтобы войти в анналы истории, нужно сражаться с достойным противником. Так прославленный отряд древних персидских царей – «Бессмертные», в итоге оказался обязан своей славой именно противнику – тем самым спартанцам под командованием царя Леонида, заступившим персам дорогу у Фермопил. Спарта не зря славилась своими воинами, но жизнь ее бойцов нельзя было назвать легкой и приятной: до тридцати лет воины проводили все время в казармах и походах, лишь изредка навещая жену, если таковая имелась. Военная подготовка длилась почти всю жизнь, и поэтому Плутарх писал, что спартанцы «были единственными в мире людьми, для которых война давала передышку от подготовки к ней». Несмотря на мужество и подготовку воинов, Спарта одержала свою последнюю победу над вестготами и распалась, став элементом истории. Кстати, Спарта не участвовала в Персидском походе Александра.
Тем самым «бессмертным», прежде чем уйти в небытие, удалось повоевать на гораздо большей территории — они участвовали в захвате Киром Великим Вавилона, вторжении Дария в долину Инда и в Скифию, на берега Черного моря.
Римская преторианская гвардия, сформированная первым императором Августом для своей личной охраны вскоре после убийства Цезаря, порой выполняла и функции римской полиции. Но зато преторианцам получали вдвое больше обычных солдат, а после окончания службы (которая длилась шестнадцать лет) им полагалась наград в двадцать тысяч сестерциев. Почувствовав свою силу, преторианцы решили поторговать троном и «объявили, что титул и власть императора будут проданы тому, кто предложит наибольшую сумму денег. Знатный римлянин Дидий Юлиан заплатил 25000 сестерциев, но пробыл на троне всего 66 дней». Преторианская гвардия была распущена после прихода к власти Константина Великого, сославшего уцелевших гвардейцев, сражавшихся против него, в самые отдаленные уголки империи.
У извечного противника Рима, Карфагена, было свое элитное подразделение – так называемый Священный отряд, впервые упоминаемый в 341 году до н.э. при описании сражений с греками за остров Сицилия.
В Азии заслуженной славой военной элиты пользовались янычары, появившиеся в середине XIV века. Позже в янычары стали набирать по системе девширме («дань кровью») – население захваченных земель было обязано отдавать одного мальчика от каждых сорока дворов в османскую армию. Обучение воина длилось от трех до семи лет, но полноправным янычаром он мог стать только по достижении двадцати четырех лет. Янычары расправлялись с неугодными владыками-султанами, но оказались бессильны против иноземцев – так в 20-е годы XIX века, когда численность янычар превысила более ста тысяч человек, они не смогли подавить антитурецкое восстание в Греции. Поднявшие мятеж против султана Махмуда II, янычары были расстреляны в казармах орудийными залпами, казнены или высланы из Стамбула.
По мере развития цивилизации европейские владыки, наученные горьким историческим опытом, предпочитали, чтобы лучшие подразделения сражались с врагом, а не подвергались искушению поучаствовать в дворцовых переворотах. В 1688 году в Англии случилась Славная революция, католический король Яков II был свергнут, а верные ему ирландские войска, не пожелавшие присягнуть новому правителю, отправились во Францию. Это массовое переселение получило название «отлет «Диких гусей», а солдаты-эмигранты вошли в состав Ирландской бригады французской армии под названием «Дикие гуси», просуществовавшей до Французской революции.
В издании описаны прусская гвардия (кирасиры Фридриха Великого) и императорская гвардия Наполеона. Не забыта и Америка – в 1756 году майор Роберт Роджерс набрал из колонистов девять рот рейнджеров и стал применять тактику пограничных отрядов в регулярных воинских частях. Спустя двадцать лет Джордж Вашингтон назвал эти отряды «Корпусом рейнджеров». Снова рейнджеры появились на поле боя во Второй мировой войне…
Отдельные главы посвящены «Морским котикам» США, польскому «ГРОМУ», отряду «Дельта», «Зеленым беретам», «Бригаде дьявола» и прочим победоносным подразделениям планеты Земля.
«Солдаты французской армии называли Национальную Гвардию императора «бессмертными». Отборные солдаты – ветераны, Императорские гвардейцы были личной охраной Наполеона, находясь рядом с ним днём и ночью. На полях боёв Гвардия считалась наиболее грозным войском Европы. Она шла за своим императором на его пути к власти и славе, и только один раз получила приказ отступить – при Ватерлоо. Но даже там Гвардейцы пожертвовали собой, чтобы сохранить остатки французской армии.
Корпус, который впоследствии стал Императорской Гвардией, изначально известен как Gardes de la Prévôté de l’Hôtel — Охрана королевских резиденций. С началом Французской Революции в 1789г. корпус стал охранять различные национальные ассамблеи, конвенты
и законодательные органы. В ноябре 1795 г. Директория преобразовала корпус в Гвардию Директории (Garde de Directoire) для охраны своих членов.
9 ноября 1799 г., или 18 брюмера 8-го года по календарю Французской
революции, Наполеон сверг Директорию и учредил совет из трёх консулов (став первым консулом). Гвардия Директории и Гвардия Законодательного корпуса (Garde du Corps Législatif) были объединены в Консульскую Гвардию. Впервые Гвардия вступила в бой в июне 1800 года, победив австрийцев в битве при Маренго. 79 гвардейцев получили
Почётное оружие.
В 1804 году Наполеон провозгласил себя императором Франции, и Консульская гвардия стала Императорской. Её состав вырос с 3 000 человек в 1800 г. почти до 10 000, а к моменту битвы при Ватерлоо в Гвардии было более 112 000 человек.
Кандидат в гвардейцы должен был отслужить в армии не менее 10 лет,
участвовать, по меньшей мере, в двух кампаниях и иметь образцовое повеление. Рост кандидатов в гренадёры должен был быть не менее 180 см, а в кавалеристы – не менее 175см. Императорская Гвардия по сравнению с другими солдатами Великой Армии Наполеона была лучше экипирована и накормлена, а гвардейцы получали больше денежное содержание. Император лично утверждал все детали их формы одежды.
В 1804 году Гвардия состояла из двух полков, одного гренадерского – два батальона по восемь рот в каждом — и одного пеших егерей такого же состава. Позже в состав Гвардии вошли две артиллерийские батареи с 16 орудиями. Когда был сформирован второй полк пеших гренадеров и второй егерский, срок обязательной службы в армии был уменьшен до 8 лет. Служившие в этих полках входили в состав Старой Гвардии, а некоторые стали офицерами гвардейских частей, сформированных
позднее».
«Отец Креза Алиатт был первым в ряду тех, кто стал выпускать золотые монеты, которые превратились в доходный предмет лидийского экспорта и средство оплаты импорта… Учитывая, что эти монеты явились источником благосостояния, Крез изъял из обращения все ранее выпущенные монеты из электра, переплавил их и выпустил новые, из чистого серебра и чистого золота. В 1964 году археологам удалось обнаружить огнеупорные тигли, в который лидийцы во времена Креза очищали извлеченные из электра золото и серебро, нагревая металл со смесью свинца и соли, — свидетельств о применении этого метода археологи не обнаружили нигде.
На монетах Креза с одной стороны были изображены лев и бык – герб города Сарды. На другой стороне было клеймо (техническое нумизматическое подтверждение того, что монета отчеканена официально) с продолговатыми и квадратными углублениями, определяющими достоинство монеты. Помимо того, названия и вес новых монет Креза и старых почти совпадали. Помимо монет основного достоинства, уже известных каждому в этой части мира и называемых статерами, были выпущены монеты достоинством в одну третью, шестую и двенадцатую часть статера. Чеканка осуществлялась с большим тщанием, чтобы обеспечить унификацию размера и веса. В результате такие деньги сразу стали использоваться по всему царству».
Питер Л. Бернстайн. Власть золота. История наваждения
Как золото стало эквивалентом богатства? В Древнем Египте золото использовалось в церемониях, в ритуалах, связанных с фараонами и жрецами. И было преимущественно церемониальным металлом, признаком могущества, принадлежавшим монархам и служителям культа. А вот эквивалентом денег золото стало почти повсеместно только в Древнем Риме. Как отмечает Бернстайн, в Ветхом Завете золото упоминается более 400 раз. В первой части книги – «Металл на все времена» — излагается история легендарного Креза.
Крез, взошедший на престол в 568 году до н.э. в возрасте 35 лет, принадлежал к пятому поколению династии Мермнадов. А между тем существовало пророчество дельфийского оракула, что эта династии в пятом поколении суждено погибнуть.
Крез был сказочно богат и когда к нему приехал прославленный государственный деятель, реформатор, один из «семи мудрецов» Солон, написавший законы для афинян, то Крез повел Солона осматривать свою сокровищницу, полную золота, и спросил гостя, видел ли он в своих десятилетних странствиях по миру кого-нибудь, кого можно было считать счастливейшим из смертных. Наверное, Крез надеялся, что увидев сокровища, Солон назовет его. Но Солон назвал счастливейшими из смертных великого афинского героя, двух победителей Олимпийских игр и их матерей. И тогда обиженный Крез сказал Солону: «Судя по твоей оценке, наше богатство ничего не значит, и ты даже равняешь нас с рядовыми гражданами!».
Солон ответил: «Когда ты меня спрашиваешь о человеческих делах, ты спрашиваешь человека, знающего, как завистлив и лукав бог… Мой дорогой Крез, люди – это игрушки в руках слепого случая».
В книге подробно рассказывается об истории монетарного золота, со времен лидийского царства до последствий Второй мировой войны и событий 1970-х годов, уделяя особое внимание именно созданию золотого стандарта. Среди описываемых исторических личностей (чьи деяния так или иначе были связаны с золотом и серебром): царь Мидас путешественник и сочинитель Марко Поло и смотритель (а позже – директор) монетного двора Исаак Ньютон, император Карл Великий и король Ричард Львиное Сердце, а также политики и государственные деятели Уинстон Черчилль, Ричард Никсон, Шарль де Голль. В книге уделено внимание и первому международному золотому стандарту, предусматривающему конвертируемость валют в золото, и появившемуся менее двух веков назад.
В тексте неоднократно упоминаются мифологические и литературные персонажи: Амон-Ра, Афина, Гарун-аль-Рашид, Гермес и Гор, Кибела и Медея, Макбет и Соломон. Но всегда ли золото делает человека счастливым? Богач Крез потерял царство и попал в плен к Киру.
«Кир решил отметить победу сожжением Креза у столба, принеся его, таким образом, в жертву богам. Когда огонь стал разгораться, воины услышали троекратно повторенное Крезом слово «Солон». На вопрос, что это значит, Крез ответил, что Солон был «человек, которого я хотел бы видеть говорящим со всеми тиранами на земле». На Кира рассказ Креза о встрече с Солоном произвел столь сильное впечатление, что он приказал погасить огонь и отвязать Креза. Когда они сидели рядом как друзья, Кир указал Крезу на толпы воинов, которых они могли видеть на расстоянии, «грабивших город и растаскивающих богатства». Крез, несмотря на все пережитое, не утратил чувство юмора. «Они грабят не мой город и не мои богатства, — ответил он. – Все это уже не мое. Все, что они грабят и растаскивают, принадлежит тебе». С этими горькими словами Крез сошел с исторической сцены».
«Примерно в мае 341 года Демосфен выступил с третьей и четвертной филиппиками. В этих речах он продолжал нападки на своих врагов и призывал их казнить как изменников. Он советовал афинянам ввести чрезвычайный налог, чтобы собрать деньги на военный поход против Филиппа, и убеждал сограждан, что в этом походе лучше будет служить им самим, а не пользоваться услугами наемников. Немаловажно, что он призывал афинян обратиться с просьбой о финансовой помощи и даже о союзе к Великому царю Артаксерксу III».
Йен Уортингтон. Филипп II Македонский
В фундаментальном научном труде (Университет Миссури-Колумбия) рассказывается о роли этого царя в спасении Македонии от катастрофы и создании государства и первоклассной армии. Зимой 338-337 гг. до н.э. в древней Греции, благодаря в первую очередь небескорыстным усилиям Филиппа II Македонского, возникло образование, называемое самими греками Греческим Сообществом, а современными учеными – Коринфским Союзом.
Каждое государство, входившее в него, должно было принести клятву о не причинении вреда другому государству, входящему в него, и – Филиппу и его наследникам. Для того, чтобы пресечь войны между членами Союза, был утвержден Совет, куда каждое государство отправило своих членов. Македония в Совет не входила, но и многие греческие государства вошли в этот Союз отнюдь не добровольно, а по принуждению Филиппа.
На состоявшемся весной 337 года до н.э. втором заседании Совета в Коринфе был официально избран его руководитель – гегемон Союза. Им стал Филипп, который и предоставил Совету свой масштабный план – освобождения всех греков от власти Персидской державы и отмщение персам за поругание греческих святынь.
Поскольку совершенные персами святотатства (в том числе – осквернение афинских святилищ и разграбление самих Афин во время Персидских войн 480-479 гг. до н.э.) не имели срока давности (спустя 150 лет), то это было одним из главных поводов к войне.
Что касается избавления греков от власти Персии – то в походе простив этой державы Филипп ставил целью освободить греческие города, находившиеся в Малой Азии, от подчинения персидскому владыке и уплаты ему дани.
«Покорив Грецию, Филипп мог обратить свои взоры к более отдаленным берегам. Неясно, когда ему в голову пришли планы азиатского похода. Артабаз (мятежный сатрап Малой Фригии) со своей семьей бежал в Пеллу около 3533 или 352 года в начале восстания сатрапов западных провинций, которое на время причинило серьезное беспокойство персидскому царю. Они жили при македонском дворе несколько лет, пока Артабаза не призвали вернуться в Азию. Он был не единственным персидским вельможей, нашедшим пристанище в Македонии. Квинт Курций Руф сообщает о некоем Амминаспе, который также жил у Филиппа и которого позднее Александр назначил сатрапом Гиркании…
Похоже, персидский царь в то время с тревогой следил за действиями Филиппа. В 341 году он приказал сатрапам приморских областей оказывать помощь Перинфу, осажденному македонской армией, и вполне возможно, что именно тогда Филипп решил пойти войной на Персию, чтобы покарать персов за эту поддержку. В 336 году Филипп послал в Азию передовой отряд, чтобы разведать обстановку для переправы основных сил. Его замыслам способствовали события, разворачивавшиеся в Персии. В 338 году были убиты Артаксеркс III и другие члены царского рода. Филипп не мог упустить случая воспользоваться смятением, вызванным в Персидском царстве этими убийствами…»
«Рукояти большинства найденных в могилах Ломбардии мечей с заточенными с двух сторон клинками до наших дней не сохранились, но в относящихся примерно к 600 году могилах в Носера-Умбра в Ломбардии были обнаружены двое ножен с позолотой. Оба меча имели прямые перпендикулярные перекрестья, предохраняющие руку от удара мечом противника, но эти перекрестья были изготовлены из какого-то непрочного материала, который к нашему времени исчез. Форму этих перекрестий, однако, можно представить по золотым пластинам, прикрепленным заклепками выше и ниже каждого перекрестья. Найденные мечи того же часто встречающегося типа из других районов имели перекрестье из дерева или рога, и это перекрестье защищалось аналогичными пластинами. Рог на редкость трудно резать, а целью перекрестья было предохранение руки от соскальзывания на клинок (помимо определенной защиты в бою – от скользящего удара мечом противника и др.). Навершие рукояти служило одновременно и противовесом для клинка, и защитой кисти руки от повреждения концом хвостовика – узкой части клинка неподалеку от рукояти. (Клинок изготовлялся так, что сужался к концу, проходил сквозь рукоять и расклепывался на конце меча; эта расклепанная часть была хвостовиком клинка, от которого требовалось защитить руку; руку защищало так называемое навершие.) Конец узкой части клинка, проходящий внутри рукояти, резко расходился в стороны за полосой навершия рукояти, что фиксировало клинок. Этот конец был скрыт рукоятью, имевшей цилиндрическую форму и прикрепленной заклепками. Рукояти из Носера-Умбра имеют небольшие фиксированные кольца, прикрепленные на одном конце к верхней части рукоятей. Такого рода кольца были развитием обычных колец, аналогичным образом прикреплявшихся к скандинавским рукоятям и другим находкам, обнаруженным в Англии».
А.Б.В. Норман Средневековый воин. Вооружение времен Карла Великого и Крестовых походов
Издание повествует не столько об оружии и доспехах, сколько посвящено образу жизни и традициям средневековых воинов, которые порой были далеки от «рекламируемого» в рыцарских романах идеала… К примеру, обычная ссора рыцарей во время турнира могла разгореться в гражданскую войну. Да и сами турниры, подобно некоторым современным ролевым играм, порой превращались в коммерческое мероприятие. Так прославленный воин Ричард Львиное Сердце, отчаянно нуждаясь в деньгах, продавал разрешения на турниры, которые проводились в пяти специально отведенных для этого местах, причем под внимательным надзором королевских чиновников.
Эволюция турниров позволяет проследить и метаморфозы, происходящие в идеологии рыцарства. Хотя турниры начинались обычно как упражнения, они скоро превратились в публичный спектакль, проводившийся по таким знаковым случаям, как свадьба и посвящение в рыцари, в результате чего участники турнира несли большие расходы на пышные одеяния, изысканное оружие и экипировку своих спутников.
От совершенного рыцаря требовалась щедрость, а это означало, что платить надо было даже менестрелю, который воспевал подвиги рыцаря и его богатство. Совершенный рыцарь должен был не только совершать подвиги, но и отказываться от выкупа за пленных рыцарей и возвращать их оружие и лошадей. Таким образом, все могли видеть его презрение к богатству (особенно неправедному) и это должно было быть не только свидетельством его духовности, но и было призвано произвести впечатление на «прекрасную даму», которая хоть и считалась в рыцарской (придворной) любовной лирике недоступным идеалом, символом небесной и земной чистоты, на самом деле явилялась призом. Великолепным примером может служить судьба того же короля Ричарда – будучи великолепным бойцом, отважным воином, он оказался никудышным правителем, оставившем Англию на грани банкротства, окруженную к тому же кучей своих личных врагов-монархов.
Поскольку не только королевские, но и рыцарские браки обычно заключались из меркантильных соображений (сохранения и увеличения владений), да и сами доблестные рыцари были в основном людьми женатыми (и отягощенными детьми, тещами и прочей родней), то этот элемент рыцарский жизни часто был только частью замысловатой игры, порой напоминающей современные бизнес-тренинги и корпоративные мероприятия. Перестав быть единственной военной силой, уступив место наемникам, сыновьям крестьян и мастеровых, рыцари сошли со сцены, завещав грядущему те идеалы, за которые лишь немногие из них сражались и умирали…
«Самым распространенным украшением для рукоятей являлось простое нанесение металлов разных цветов. Временами, как на мече из Сигридсхольма, украшения такого типа представляют собой плетеное кружево и оттеняются чернью. Чернение достигалось заливкой черного состава в углубления на металле; состав представлял собой смесь порошкообразных серебра, меди, свинца и серы, которые спекались под действием температуры, а потом подвергались воронению. Меньше распространены более роскошные украшения, чем описанные выше. На металле долотом наносился повторяющийся узор из крестов и кругов (а иногда зооморфные мотивы), а на часть узора – золото или серебро, иногда декоративно обработанные. В некоторых случаях часть рукояти, за которую осуществляется захват, покрыта металлом, украшенным так, чтобы соответствовать всей части меча вне клинка. Мечи с рукоятками из моржовых клыков и золота описаны в сагах, как, к примеру, Легбитер, принадлежавший Магнусу Босоногому. Рукоять меча (как считается, святого Стефана) из Пражского собора имеет навершие рукояти и перпендикулярное перекрестье из слоновой кости, на котором изображены переплетающиеся чудовища».
«‘Али Зирйаб (II-III вв. л.х. /VIII-IX вв. н.э.) был величайшим знатоком музыки мусульманской Испании, которого некоторые авторы считали его иранцем по происхождению. Его музыкальным учителем был Исхак ал-Маусили. Благодаря своему новаторству в музыке и игре на особом виде уда собственного изобретения, Зирйаб обратил на себя внимание Харуна ар-Рашида, что даже вызвало ревность со стороны его учителя Исхака… В Андалусии он стал служить при дворе Абд ар-Рахмана (омейядского правителя Андалусии), который особо приблизил его к себе.
Согласно утверждениям историков, Зирйаб в совершенстве владел всеми жанрами литературы, имел познания в астрономии и географии, но его мастерство в музыке превосходило все остальные стороны его гения. Он обладал поразительной памятью и, как утверждают, знал наизусть десять тысяч песен вместе с мелодиями. Он усовершенствовал уд, добавив к нему пятую струну. Самым большим его вкладом в музыку стало создание основ андалусской музыкальной традиции, которую он построил на фундаменте учения Исхака ал-Маусили, и именно эта традиция проникла из Андалусии в Северную Африку. Зирйаб разработал систему для различных музыкальных ладов, которую он назвал «шаджарат ат-тубу’» (ар. «древо характеров»).
Сочиненные Зирйабом песни представляют собой интерес во всех отношениях, и их можно рассматривать с позиции современных принципов теории музыки».
Музыка в контексте ислама: Традиции Ирана
В книге собраны труды исследователей из разных стран, подробно разбирающих те или иные аспекты роли традиционной музыки в многовековой истории Востока, прежде всего Ирана и сопредельных земель. Затронуты и вопросы классической теории музыки. Во времена шаха Аббаса Великого был развит интерес к традиционным жанрам иранской музыки, прежде всего роузехани, то есть исполняемым в присутствии множества слушателей балладам о гибели Имама Хусейна. В силу этого особое значение приобрела вокальная музыка, а инструментальная служила лишь сопровождением текстов, исполняемых певцами. Сам шах Аббас был знатоком и ценителем этого высокого искусства, лично участвовал в религиозных церемониях, во время которых исполнялись подобные произведения. «Таким образом, реликты иранской музыки сумели прорваться через многочисленные ограничения и всевозможные виды давления и утвердиться в форме роузе, ноухе и та‘зийе, тем самым продолжив своё существование». Поддержка со стороны правителя позволило певцам и поэтам совершенствоваться в своем искусстве. Стихотворцы, среди которых важное место исследователи отводят Мухташаму Кашани, слагали великолепные произведения, в которых глубокий смысл и красота стиха способствовали усилению восприятия музыки.
Рассматривается в книге и вопрос о том, достойно ли музыке служить развлечению людей, как может быть совмещено намерение порадовать слушателей и способствовать пробуждению высоких помыслов.
«В современном музыкознании считается, что первым в средневековой науке о музыке на Востоке 12 давров (шадд, шудуд) систематизировал выдающийся музыкант Сафи ад-Дин ‘Абд ал-Му’мин ал-Урмави ал-Багдади (ум. в 693/1294 г.) . За ним закрепился эпитет основоположника «школы систематиков» («систематической теории»). Сафи ад-Дин, возможно, был выходцем из персов, но значительную часть своей жизни он провел в Багдаде, сначала при дворе последних ‘Аббасидов, у халифа Мустасима, затем – у Хулагу-хана. Самая ранняя рукопись «Книги о кругах» (Китаб ал-адвар), написанная на арабском языке, датируется 633/1236 годом, когда ее автору было порядка 20 лет . Трактат этот и в целом музыкальное учение ал-Урмави оказали значительное влияние на теоретиков музыки в Средней Азии и Иране в XIV – XVII веках, в особенности – на развитие учений о ритме, ладах-макамат и т.д. В истории средневековой музыкальной науки на Востоке по степени теоретической сложности и обобщению, стилю и способу изложения Китаб ал-адвар ал-Урмави следует за «Большой книгой о музыке» ал-Фараби и «Сводом науки о музыке» Ибн Сины».
«В качестве разведчиков подразделения использовали завербованных агентов, являвшихся беженцами-соплеменниками, проживавших поблизости с границей; на начальном этапе использовали контрабандистов, которые вели свою деятельность на Карельском перешейке, а также молодых финнов, желавших приключений. Зона действия операций простиралась на 50—60 км от границы. Наибольшую активность проявляло подразделение, базировавшееся в Рованиеми. Так, с 10 июня по 17 ноября 1939 г. разведчикам этого подразделения удалось выйти за пределы советско-финляндской границы 18 раз и провести на территории Советского Союза в общей сложности 128 дней. За пределами советско-финляндской границы разведработу на пограничной территории СССР кроме разведывательного бюро (статистики — U2) ГШОС Финляндии проводили и другие организации: различные общества соплеменников, шюцкор приграничных областей и эмигрантские организации. С помощью разведки особенно хорошо удавалось следить за расположением воинских подразделений Советского Союза на ближайших территориях на расстоянии приблизительно 50 км вглубь от границы».
С.Г. Веригин. Советская контрразведка против финских спецслужб
Деятельность советских органов во время финской войны не слишком известна. Отчасти потому, что та война недаром получила прозвание «незнаменитой», да и сама по себе работа спецслужб с публичностью плохо сочетается. Период, рассматриваемый автором, охватывает время как раз с начала советско-финской войны и до сентября 1944 года.
Для финской стороны сбор информации о советских войсках, их передвижениях и прочих актуальных военных событиях имел важное значение. Разведка готовила обзоры под общим названием «Информация о Советском Союзе» почти каждый месяц. Кроме этого составлялись доклады, посвященные анализу различных аспектов этого вопроса, разработки более узкой тематики. И, конечно, на основе подобных исследований составлялись карты, где были отмечены самые перспективные для разведки и агентурной работы территории.
Когда отношения двух стран обострились, и стала ясна перспектива войны, финской разведслужбе пришлось спешно переключаться с преимущественно теоретической работы с информацией на подготовку сотрудников, способных работать в тылу противника в условиях настоящих военных действий. Но человеческих ресурсов для этого не хватало, тем более, что быстро подготовить квалифицированных диверсантов или разведчиков-нелегалов оказалось крайне сложной задачей.
«Бюро сухопутных сил оперативного отдела Генерального штаба призывало в своих записях от 9 ноября 1939 г. бюро разведки к организации диверсионной деятельности в Восточной Карелии, в случае если бы была развязана война. В качестве главных задач деятельности финской агентурной разведки ставились следующие: создание препятствий или эффективных помех для ввоза оборудования и пополнения войск противника, уничтожение продовольствия и других запасов, собранного у Мурманской железной дороги, чтобы тем самым усложнить снабжение врага, приведение в негодность промышленных предприятий и электростанций, имевших военное значение (особенно таких объектов, как лыжные заводы, пекарни и электростанции), а также населенных пунктов, предназначенных для размещения солдат, выведения из строя коммуникаций. Фактически речь шла о выполнении в тылу противника партизанской и диверсионной деятельности. Однако эту разумную мысль высказали слишком поздно, поэтому никакой предварительной подготовки проведено не было. Э. Эльфвенгрен, М. Косонен и Э. Лайдинен также отмечают, что разведывательная деятельность осуществлялась недалеко от государственной границы на расстоянии 50—60 км, а дальнего патрулирования (в финской историографии под патрулированием понимается разведывательная деятельность. — С.В.) как средства сбора информации в годы Зимней войны не существовало».
«Незадолго до 30-летия Победы в Великой Отечественной войне в селе Красное сооружается стела в честь Героев Советского Союза – краснинцев. Высечены на камне барельеф и фамилия Сапрыкина Владимира Алексеевича. Но 25 августа 1977 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР об отмене Указа о присвоении комбату Сапрыкину звания Героя Советского Союза».
Петр Дунаев. Звезда и крест комбата. Судьбы фронтовиков: подвиг и трагедия. 1941-1945
Что же произошло? Неужели этого трехдневного боя, во время которого из 113 человек списочного состава 2-го батальона 612-го полка погибло 107, не было? Все было – подвиг комбата Сапрыкина, в безвыходной ситуации вызвавшего огонь нашей артиллерии на себя. Просто вместо погибшего героя в СССР узнали о существовании живого канадского гражданина Сапрыкина. «По заявлению Сапрыкина, в бою 3 декабря 1943 года он был ранен, подобран гитлеровскими солдатами и помещен в тюрьму в районе города Танненберга, откуда переведен в лагерь для военнопленных. Он содержался в пяти фашистских лагерях».
После войны он, опасаясь репрессий, не вернулся на Родину, а переехал в Канаду. В той далекой стране, испытывая ностальгию по отчизне, он дважды, в 1975 и 1977 годах посетил советское посольство в Канаде. По заявлении компетентных органов: «В результате проведенной проверки данных о сотрудничестве Сапрыкина с разведывательными, контразведовательными и карательными органами фашистской Германии обнаружено не было». Но на всякий случай появился тот самый указ о отмене… Ведь именно тогда якобы сам министр обороны СССР бросил фразу: «Какие там в плену герои? Таковых нет у нас».
В апреле 1990 года ветеран скончался и был похоронен в Торонто. В декабре 1991 года президент СССР М.С. Горбачев отменил указ 1977 года. 2 июля 1999 г. прах воина-героя, комбата Сапрыкина был торжественно предан земле на высоте около белорусской деревни Красная Слобода. Но странности официальной действительности еще не закончились:
«В декабре 1999 года контр-адмирал Зеленин сообщил генералу армии В.И. Варенникову о том, что в соответствии с уставом Росвоеннцентра (одно из направлений деятельности которого –увековечивание памяти павших в годы Великой Отечественной войны, пропаганда подвигов героев нашей Родины) продолжатся работа по перезахоронению праха В.А. Сапрыкина из Канады в Белоруссию...»
«В мае 1921 года юный красноармеец был назначен письмоводителем Особого отдела 44-й дивизии. Через год, после окончания курсов подготовки политработников, Судоплатов служил в Житомирско-Волынском и в Харьковском губернских отделах ГПУ.
С сентября 1923 года Судоплатов находился на комсомольской работе в Мелитополе: заведующий информотделом окружкома ЛКСМУ, член правления и комендант Клуба рабочей молодежи, секретарь ячейки ЛКСМУ завода имени В. Воровского…
В феврале 1925 года окружной комитет ЛКСМУ направил Судоплатова на работу в Мелитопольский окружной отдел ГПУ. Восемнадцатилетний чекист был назначен сводчиком информационного отделения, а вскоре — младшим оперработником учетно-статистического отделения. Отвечал за работу агентуры, действовавшей в греческом, болгарском и немецком поселениях. Одновременно осваивал языки, которые ему давались легко».
Владимир Антонов. Павел Судоплатов
В тексте уделено внимание детству, пути в органы и зарубежным ликвидациям, среди которых особое место занимало уничтожение непримиримого врага советской власти Евгена Коновальца, взорванного 23 мая 1938 года в Роттердаме в ресторане «Атлант». В тексте рассказывается об арестах и расправах над советскими разведчиками в годы Большого террора, охоте на Троцкого («нам удалось не просто обезглавить троцкистское движени, но и предопределить его полный крах») и деятельности Судоплатова в годы Великой Отечественной войны, в том числе – операции «Ринг».
27 марта 1942 года Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла приговор: «За измену Родине приговорить к смертной казни (заочно) бывшего руководителя художественного театра им. Мочалова В. Блюменталь-Тамарина».
13 августа 1942 года нарком Берия дал команду начальнику 4-го управления НКВД Судоплатову «начать проведение специального мероприятия в отношении Блюменталь-Тамарина».
Актер и режиссер, литератор, руководитель Художественного театра имени Мочалова, Всеволод Блюменталь-Тамарин, в 1926 году стал одним из первых деятелей культуры, получившим звание заслуженного артиста РСФСР. Позже он получил государственную дачу в подмосковной Истре, и когда началась Великая Отечественная война, захватив из Москвы свой архив и ценные вещи, перебрался туда. Когда немцы вошли в Истру, Блюменталь-Тамарин явился к ним, и стал уверять германских офицеров, что давно мечтал соединится с исторической родиной (отец артиста был немцем) и теперь сможет послужить на берлинской сцене. Тогда же в Истре Блюменталь-Тамарин дал при захватчиках свой первый концерт.
2 февраля 1942 года в эфире немецкого радио Блюменталь-Тамарин начал обличать советских вождей, призывая не поддерживать «кровавый режим палача Сталина» и переходить на сторону «несущей свободу и европейские культурные ценности армии Великой Германии».
Его выступления (он подражал голосу Сталина, и зачитывал ака называемые «указы») проходили каждый вторник и четверг в 18:00, одновременно печатались и распространялись его пропагандистские материалы: «Блюменталь-Тамарин обличает палача Сталина», «То, что вы не знаете о Сталине», «25 лет советской каторги».
В тексте книги рассказывается об аресте, суде и многолетнем заключении Судоплатова. В своих мемуарах «Спецоперации. Лубянка и Кремль» он отмечал, что «дела разведки и контрразведки никогда не были в почете у руководящих кругов России. Однако при тоталитарном правлении они порой приобретали существенное значение в действиях властей. Собственная популярность меня как профессионала занимает меньше всего, но после распада СССР, как мне представляется, прежде всего в силу беспринципной грызни и борьбы за власть в стране, я считаю своим долгом рассказать людям правду о том, что было на самом деле в 30--50-х годах, чтобы они поняли логику трагических и героических событий в истории нашей Родины. Мотивы преступных репрессий, в которых повинны руководство страны и органы безопасности, были связаны не только с личными амбициями Сталина и других „вождей“, но и с той борьбой за власть, которая постоянно шла внутри их окружения. Эту борьбу всегда умело прикрывали громкими лозунгами — „борьба с уклонами“ в правящей партии „ускоренного строительства коммунизма“, „борьба с врагами народа“, „борьба с космополитами“, „перестройка“. А в итоге жертвами всех этих кампаний всегда оказывались миллионы ни в чем не повинных людей».
Судоплатов был освобожден через 15 лет, в1968 году, реабилитирован Главной военной прокуратурой РФ в феврале 1992 года.
«С началом Великой Отечественной войны Иран с его незамерзающим Персидским заливом и пересекающей всю его территорию железнодорожной магистралью стал стратегическим путем для поставок в нашу страну по ленд-лизу вооружений, боеприпасов, продовольствия, медикаментов и иных необходимых грузов….
В Тегеране действовала главная резидентура советской внешней разведки, которую возглавлял Иван Иванович Агаянц. Ему подчинялись восемь периферийных резидентур и разведпункты в различных иранских городах.
Активно вели разведку на территории Ирана подразделения НКВД Азербайджана и Узбекистана, создавшие в ряде городов свои нелегальные резидентуры. Так, в январе 1942 года был направлен в Южный Азербайджан и назначен резидентом в Тебризе опытный сотрудник НКВД Азербайджанской ССР Агасалим Ибграгим-оглы Атакишев. Возглавляемая им резидентура успешно решала задачи по нейтрализации деятельности немецкой агентуры и обеспечению безопасности советских войск в этом районе страны».
«В это же время наркомом просвещения А.В. Луначарским было утверждено первое положение о Музее Большого театра. К концу 1920 года темп работ по описанию коллекций замедлился. Собранные коллекции были расписаны по фондам (по отделам). «1 — эскизы декораций и макеты — 121 шт.; 2 и 3 — эскизы костюмов к операм и балетам — 2900 и 2800 соответственно; 4 — программы и афиши, представляющие музейный интерес, — 150 шт.; 5 и 6 — фотографии опер и балетов — 2000; 7 — материалы по истории здания (гравюры, чертежи) — 31 шт.; 8 — бутафория и костюмы — 200 шт.; 9 — письма артистов и композиторов — 200 шт.; 10 — рукописи нотные — 27 шт.; 11 — реликвии деятелей театра — 100; 12 — фотопортреты артистов, бюсты, портреты — 1200; 13 — литературный материал — 45. Итого: примерно 9819 единиц». Но сразу оборудовать помещения для хранения коллекции и экспозиции не представлялось возможным — не было средств, подходящих площадей. Лишь к концу 1922 года было оборудовано небольшое помещение для хранения музейных предметов и работы сотрудников. Одновременно с описанием коллекции Музей развернул экспозицию в здании театра.
В январе 1923 года в Большом театре в фойе бельэтажа открылась выставка. За месяц работы экспозицию посетили 1500 человек. Это показывает живой интерес публики к истории театра и Музею. Часто на экспозиции перед началом спектакля сотрудники Музея читали лекции о композиторах, артистах, балетмейстерах…»
Большой театр и музей. 1918–2018. Из коллекции Музея Государственного академического Большого театра России. Составители Лидия Харина, Екатерина Чуракова
Издание со множеством иллюстраций рассказывает о Музее Большого театра, его истории и уникальных фондах: фотографий, афиш, программ, эскизов декораций, костюмов, гримов и бутафории, нотных изданий, а также — архивно-рукописном и мемориально-вещевом фондах. Вошедшие в книгу статьи написаны непосредственно хранителями коллекций.
Особое внимание уделено фотографии, как искусству, историческому свидетельству и средству фиксации работы режиссера, балетмейстера и артистов. В свое время, когда фотодело только-только начало завоевывать свое место под солнцем, в Большом театре была организована съемка ряда спектаклей – все мизансцены подряд, что позволило создать драгоценную летопись творческой работы. Также фотографировали исполнителей в гриме, составляли альбомы костюмов, реквизита, декораций…
Коллекция костюмов в музее насчитывает порядка 3 тысяч единиц хранения – от XVIII века до современности. В числе старинных костюмов есть и те, которые когда-то были подарены театру благодарными зрителями. После большого пожара в 1853 году, когда в огне погибла большая часть декораций и сценических костюмов, руководство театра обратилось к публике с просьбой пожертвовать одежду, которая может пригодиться для спектаклей. Старомодные на тот момент камзолы, преподнесенные в дар, не только пригодились для исторических постановок, но и являются теперь экспонатами музея.
«В начале 1960-х годов Музей переехал из Большого театра в здание Дирекции (над входом в станцию метро «Охотный Ряд»), заняв несколько помещений второго этажа. В одной из комнат было организовано фондохранение. Вдоль стен были возведены шкафы, а в центре выстроена система подвижных сеток для хранения живописи. Здесь находились эскизы декораций и костюмов, папки с афишами, театральные костюмы, скульптура, подарки Большому театру, личные архивы артистов. Все хранилось в одной большой комнате, без подробной топографии. В коридоре также были сделаны высокие большие шкафы, появилась возможность разложить папки с фотографиями и рецензиями. В 1966 году заведующим Музеем назначили Валерия Ильича Зарубина. В.И. Зарубин (1937–1997) пришел работать в Музей после окончания Историко-архивного института в 1963 году, вскоре был назначен заведующим. В 1976 году ему было присвоено звание заслуженного работника культуры, им были подготовлены два фундаментальных труда: «Большой театр. Первые постановки балетов на русской сцене.1825–1997» (М., 1998) и «Большой театр. Первые постановки опер на русской сцене. 1825–1993» (М., 1998). В.И. Зарубин проработал в Музее более тридцати лет. За это время работа Музея приняла организованный и систематический характер. В эти годы штат Музея состоял из трех человек: заведующего, старшего научного сотрудника, младшего научного сотрудника. Заведующий Музеем долгие годы был и хранителем фондов. В.И. Зарубин обладал большими знаниями по истории театра, отличался удивительной скрупулезностью в работе. Благодаря ему продолжилось планомерное описание коллекций — живописи и графики. Были заведены новые инвентарные книги, учитывающие фонды мемориальных предметов и негативов. Постепенно стали приводить в порядок научно-справочный аппарат Музея: рукописные картотеки на персоналии и спектакли были дополнены и собраны по темам, переработаны и перепечатаны, систематизированы альбомы с рецензиями из прессы. Музей продолжал участвовать в жизни театра. В преддверии 200-летнего юбилея Большого театра в 1974 году в здании Дирекции впервые вне здания театра открылась историческая экспозиция, которую могли посетить все желающие, записавшись на экскурсию».
облако тэгов
