— Аня, на «Петербургской фантастической ассамблее» вы делали доклад, посвященный жанру стимпанк. Насколько я знаю, вы и сами активно работаете в этом направлении. Так что же такое, с вашей точки зрения, стимпанк?
— Стимпанк — довольно молодое направление, проросшее на ниве хорошо забытого старого. Это научно-фантастическая «веточка», основными чертами которой является принадлежность к эпохе расцвета механики и паровых машин вкупе с эстетикой викторианской Европы. Стмпанк вполне можно назвать субкультурой, из рамок жанра он вырос. Он охватывает и литературу, и кино, и музыку, и моду, и живопись, и анимацию. Это очень яркое с визуальной точки зрения направление — чем и цепляет людей.
Для меня стимпанк — это не столько антураж викторианской эпохи, сколько альтернативные технологии и идеи того времени. Я выросла на книгах одного из предтеч стимпанка — Жюля Верна. Романтика путешествий, герои-бунтари и изобретатели, эпоха серьёзных политических перемен в благополучном, образованном обществе Европы конца девятнадцатого века и целая лавина открытий — ну чем не раздолье для человека пишущего?
Если я скажу, что стимпанк-антураж меня интересует только в литературном плане, я сильно покривлю душой. У меня очень талантливые друзья-хэндмейдеры, я с удовольствием ношу их изделия. Я всё же женщина, у нас любовь к одежде и украшениям в крови. К тому же если тебе что-то идёт, почему бы в этом не показаться, если это красиво и интересно?
— Несмотря на то, что «стимпанковская эстетика» сама по себе пользуется в России определенной популярностью, книги, написанные в этом жанре, не спешат становиться бестселлерами. Иными словами, носить «стимпанковские» очки и прочие аксессуары публика любит, а вот книжки читать как-то не очень, хотя такие произведения и издаются у нас с дивной регулярностью. В чем тут дело, как вам кажется?
— По-моему, причин как минимум две. Первая и основная — качество текстов. Почему-то попадаются две крайности. Либо они сложноваты для широкой аудитории, либо слишком примитивны для взыскательного читателя. И продвигать стимпанк наши издатели опять же даже не пытаются. Хотя «Вокзал потерянных снов» Чайны Мьевиля полностью раскуплен в двух изданиях и ожидает третьего. Чем не коммерческий успех?
Российский стимпанк не отличается разнообразием. Почему-то у нас он упирается в среднего качества детективы с фэнтезийным уклоном или подобие игровых вселенных на бумаге. Проблема переводного стимпанка — либо раскрученность откровенно попсовых текстов низкого качества, не вызывающих интереса у аудитории, привыкшей к серьёзным вещам, либо недостаточная известность книг, адресованных читателю думающему и подготовленному.
Второй момент очень прост и естественен: стимпанк — это прежде всего антураж, а гогглы (пресловутые «стимпанк-очки») и юбка с турнюром внешне производят куда большее впечатление, чем книга в руках. К тому же стимпанк-хэндмейд — дело модное, востребованное и приносящее умельцам неплохой доход. И еще это тусовка, а их так любит наш люд. По книге — максимум народный арт и ролёвка, а в рамках субкультуры можно развернуться шире. В Москве регулярно собираются стимпанк-пати, летом проводятся викторианские пикники, фотосеты, на западе фанаты стимпанка съезжаются на конвенты. Читать стимпанк хорошо, но гораздо больше производится стимпанковской продукции, предназначенной для визуального наслаждения. Люди в большинстве своём тянутся к тому, что доступнее. «Хлеба и зрелищ» же.
— Попробуем заглянуть на пару-тройку лет вперед: за какими темами и направлениями, на ваш взгляд, будущее — если оно вообще есть у отечественной фантастики и литературы в целом?
— Прогнозист из меня так себе, но как говорится, пока живу — надеюсь. Будущее у литературы есть — и точка. Книга прожила много веков, и уж точно будет жить ближайшие лет двести. В каком виде она будет процветать — уже другой вопрос. Несомненно, электронные читалки удобнее, но я из тех, кто считает настоящей только бумажную книгу. Я не хочу спорить о преимуществах и недостатках виртуального и материального. Просто я люблю бумажные книги, это моё право, как и право верить в то, что она проживёт ещё долго-долго.
Будущее у фантастики есть всегда. Я не вижу ни одной причины утверждать обратное. Предсказать её дальнейшее развитие я не берусь. Что-то новое появляется, что-то отмирает — это нормальный эволюционный процесс. В последнее время стало модно хоронить научную фантастику. Интерес, мол, угас. Так в чьих же руках, собственно, судьба НФ? Кто делает текст хорошим, востребованным, интересным? Кто же, кроме авторов? Само собой, без поддержки издателей не обойтись, нужна реклама, нужна раскрутка, но если не будет хороших текстов, как можно раскручивать то, чего нет?
Фантастика жила, живёт и жить будет, претерпевая неизбежные изменения в своей структуре. Людям тесно в той реальности, в которой они живут. Пока человек мыслит, пока к чему-то стремясь — жив и его интерес к историям, произошедшим в других мирах, реальностях и условиях с такими же, как он сам, героями.
Убить фантастику можно только одним способом: убив в человеке способность думать и желать хоть чего-то, отличного от еды, сна и секса. Такое возможно только в условиях повальной зомбификации населения земного шара. И это будут уже не люди. Значит, фантастика жива, пока жив человек. В это я верила, верю и верить буду.
В развитие темы, поднятой Колей Караевым -- видео с "Петербургской фантастической ассамблеи 2013": Александр Зорич в полном составе убедительно рассказывает, почему мы на самом деле живем в эпоху небывалого расцвета литературы.
— Мне всегда было интересно, что заставляет обращаться к литературе людей вполне зрелых и состоявшихся. Ваши романы «Каллиопа, дерево, Кориск» и «Овидий в изгнании» впервые вышли крошечным тиражом, так что о финансовой составляющей речь не идет. В то же время вы уважаемый переводчик, доктор наук, университетский преподаватель, так что дело и не в удовлетворении амбиций. Так в чем же дело?
— Почему не предположить, что дело именно в удовлетворении амбиций? Хорошая научная работа живет четверть века, о степени доктора наук даже на могильном камне не напишешь — дурной тон — а литературные труды при счастливом повороте дела принесут гораздо более длительную известность на этом свете и, может быть, некоторое оправдание на том. Я не очень дорожу своей академической карьерой, как и своими научными работами; мои переводческие опыты имеют смысл, видимо, для одного меня; но судьба моих литературных текстов мне небезразлична.
— В связи с недавним вручением премии «Новые горизонты» активно обсуждался ваш роман «Каллиопа, дерево, Кориск». Вас упрекали в излишней «филологичности», вязкости текста, претенциозности. На ваш взгляд, есть ли зерно истины в этих комментариях?
— Если под «вязкостью текста» понимается «кумулятивный сюжет, перебиваемый постоянными отступлениями», то спорить с этим не приходится. Если «претенциозность» значит «отсутствие простоты и естественности», то да, эти добродетели в моем цветнике не растут. Что такое «филологичность» (или «филологическая проза»), я понимаю тем меньше, чем чаще слышу эти слова; но если не вдаваться в спор о терминах и предположить, что в данном случае это означает перевернутый куль с авторской эрудицией, то и на это возражать трудно. Удивительно лишь, почему все это считается безусловным грехом и поводом для более или менее кроткой укоризны. Конечно, если я у публики первый, кто поразил ее подобными качествами, то она в своем праве; но не читала ли она, например, Стерна — а если читала, что о нем думает? Если же публика ответит, что в «Тристраме Шенди» фонтанирование учености имеет мотивацию, а у меня нет, то тут я позволю себе не согласиться и попросить ее читать внимательней: возможно, она найдет уместным переменить свои мнения. Я не сравниваю себя со Стерном, упаси Бог, а просто говорю о странностях пристрастий.
Упрекали меня также в том, что я пишу из самолюбования. Это неправда, и обидная. Самолюбованию я хожу предаваться на работу, а литература — дело серьезное, и свой нарциссизм в нее тащить не стоит. Тут надо, как Моисей, разуваться при входе.
— Как человек, неплохо представляющий эволюцию художественной литературы от античности до наших дней, какие бы вообще формальные критерии новизны, «неформатности» вы предложили бы для прозы — по крайней мере, фантастической? Возможен ли вообще «разрыв шаблона», или современный автор обречен повторять за классиками, пусть даже сам того не осознавая?
— Если бы я знал такие критерии, то никому бы их не сообщал и пользовался ими втихомолку. В конце концов, это ведь сфера профессионального соревнования — «зависть питает гончар к гончару и к плотнику плотник», как говорит Гесиод, — и чрезмерное великодушие здесь ведет к чувствительным убыткам. Но поскольку я этих критериев не знаю, то могу рассуждать об этом вопросе с чистой совестью и открытым лицом.
Больше двухсот лет назад Ив. Ив. Дмитриев написал сатиру «Чужой толк», в которой, думая, что говорит о лирической поэзии, изобразил типовую ситуацию в русской словесности вообще. Будь моя воля, я бы каждого русского писателя принуждал учить этот текст наизусть и каждый месяц исполнять его самому себе с выражением. В финале сатиры излагается мнение некоего одописца, который в древнем споре между ingenium и ars безоговорочно становится на сторону ingenium: «Природа делает певца, а не ученье; Он не учась учен, как придет в восхищенье; Науки будут всё науки, а не дар; Потребный же запас — отвага, рифмы, жар». Такого рода мнения у нас поныне слышатся на каждом углу: научить писать нельзя, главное — чтобы талант был у мальчика, и тому подобное. Что же дальше? Дмитриев изображает творческий процесс этого поэта, и выясняется, что этот сторонник натуры и отваги впадает в самые затертые жанровые штампы:
«Изрядно! Тут же что! Тут надобен восторг!
Скажу: Кто завесу мне вечности расторг?
Я вижу молний блеск! Я слышу с горня света
И то, и то... А там?.. известно: многи лета!
Брависсимо! и план и мысли, всё уж есть!
Да здравствует поэт! осталося присесть,
Да только написать, да и печатать смело!»
Бежит на свой чердак, чертит, и в шляпе дело!
И оду уж его тисненью предают,
И в оде уж его нам ваксу продают!
Казалось бы, это очень простая мысль: невежество — не залог оригинальности, писательское ремесло — дело высокой сознательности, предполагающее, что ты понимаешь, в какой точке развития своей национальной литературы находишься, что в ней можно делать и какими средствами, а чего делать не следует, потому что это задолго до тебя и гораздо лучше тебя сделал Мамин-Сибиряк... Но нет, простым вещам учить всего труднее, и нет у нас перевода людям, считающим себя вправе быть писателями, потому что у них богатый жизненный опыт и есть что рассказать публике, — а чем они отличаются от человека, который берется за полостную операцию, имея за душой лишь курсы кройки и шитья? Иначе говоря, на формулировку «современный автор обречен повторять за классиками, пусть даже сам того не осознавая» я бы посмотрел внимательнее: современный автор именно тогда и обречен бесплодно повторять за классиками, когда он не осознает, что делает. На подражании и соревновании строится литература, но на подражании сознательном.
Что касается фантастики, то ей следовало бы иметь общую шкалу ценностей с остальной литературой. Есть Гомер, есть Вергилий, Данте и Сервантес, и если ты хочешь преуспеть, учитывай их опыт, а не опыт условного Сидорова, который, конечно, в своем цеху первый человек, но за его стенами никому не известен. Как сказал Бернард Шартрский, подражать ничтожным писателям — или крайнее убожество, или пустое хвастовство. Не вижу повода с ним спорить.
— В России и ближнем зарубежье не осталось, пожалуй, ни одного издания, регулярно публикующего фантастику, где не печатался бы по крайней мере один рассказ Майка Гелприна. Ну, разве что «Сноб» и «Русский Плейбой» еще не окучены. Как вам удалось этого добиться, несмотря на различие форматов СМИ и требований к публикуемым текстам?
— Так получилось, что, окунувшись в написание фантастических рассказов, я стал выдавать их с приличной скоростью — штук по двадцать в год, а то и больше. Разного, прямо говоря, качества — от очень и весьма удачных до провальных и недалеко ушедших от той самой первой пробы пера, о которой речь выше. Довольно скоро я, как и большинство из пишущей братии, задался вопросом «для чего же я пишу?». Наиболее очевидные и правдивые ответы «оттого, что делать нечего», «оттого, что графоман» и «оттого, что подвержен вредным привычкам» оправдать в собственных глазах это занятие никак не могли. Тогда я придумал для себя лозунг «я пишу для того, чтобы меня читали» и заставил себя в него поверить. Нисколько не иронизирую — я прекрасно отдаю себе отчёт, что пишу, в основном по совокупности трёх вышеупомянутых причин. Но верю — слепо верю, по-собачьи — что пишу как раз для того, чтобы меня читали.
Ответив на вопрос «для чего», я задался новым: «что нужно сделать, чтобы читали?» Ответ нарисовался очевидный: публиковаться. Что ж, я нагло сунулся во все издания, публикующие в то время фантастику, не особо веря, что это к чему-то хорошему приведёт. Однако, к моему вящему удивлению, у меня вдруг приняли к публикации ряд рассказов. И не куда-нибудь, а в «Полдень, ХХI век», «Реальность фантастики» и «Мир фантастики». Сейчас, глядя на те, давние рассказы, не слишком умело написанные, подчас с языковыми корявостями, тавтологиями и плеоназмами, я хотел бы выразить огромную благодарность редакторам, сумевшим разглядеть в них ростки чего-то большего. Собирался перечислить редакторов, с которыми мне посчастливилось сотрудничать, поимённо, но обнаружил, что список получился бы слишком большим. Поэтому попросту спасибо вам всем, дорогие! Я уверен, что некоторые из вас прочитают это интервью.
Ну, и, конечно, безмерное восхищение, преклонение, почёт и вечная память покойному Борису Натановичу Стругацкому. На книгах АБС я вырос и никогда не написал бы ни строчки, не будь в нашем мире «Пикника на обочине», «Обитаемого острова», «Хромой судьбы», «Жука в муравейнике», «Малыша»...
Прошла пара лет, и я, смею думать, научился писать рассказы достаточно профессионально. Ну, а принцип, он же лозунг, остался прежним: «Я пишу для того, чтобы меня читали».
— Мой любимый вопрос — о сетевых конкурсах. Создается ощущение, что вы не пропускаете ни один из них. При том, что и дополнительный стимул, чтобы писать рассказы, вам не требуется, и печатают их охотно в самых разных изданиях... Зачем автору, у которого и так все неплохо складывается, участие в этих забавах для начинающих? Тем более что в большинстве случаев вы занимаете призовые места практически без боя.
— Ваш любимый вопрос совпал с моей любимой темой, на которую, дай мне волю, я могу говорить вечно. Наверное, на сегодняшний день в рунете я один из самых, если не самый компетентный человек относительно сетевых конкурсов и всего, что с ними связано. Ну-с, виртуально окрестясь, начнём. Прежде всего, фраза насчёт призовых мест, тем более без боя, ошибочна — я немало проваливался на конкурсах и продолжаю чередовать победы и призовые места с провалами. Ну, а теперь о конкурсах как таковых. Я, как конкурсный фанат и человек, научившийся прилично писать за очень короткий срок именно благодаря конкурсам, перечислю лишь их плюсы. Минусы тоже есть, немало, но я их оставлю за кадром и заранее прошу прощения за эдакую необъективность. Фактически, я сейчас буду хвалить то, что, считаю, заслуживает искренней похвалы, а бранят пускай другие, там есть, что бранить. Сразу оговорюсь: речь пойдёт исключительно о честных, «лобовых» конкурсах, которых в сети не так много, особенно по сравнению с междусобойчиками, затеянными в основном с целью потусоваться и пофлудить, при этом потешив своё эго, а бывает, и чувство собственного величия.
С моей точки зрения, конкурсы для привыкшего думать и анализировать человека лучший и самый эффективный способ быстро выйти с нуля на литературный уровень, подъём на который обычно занимает долгие годы.
Конкурс — прекрасная лакмусовая бумажка. Литературная судьба рассказа, читательская ему оценка практически всегда совпадают с результатами конкурсов. Победители и призёры достаточно легко публикуются в приличных изданиях и потом собирают тёплые отзывы. Провалившиеся тексты, как бы это сказать... В последние несколько лет я их уничтожаю — просто потому, что не хочу скармливать читателю посредственную литературную жвачку. Дело в том, что коллективное мнение конкурсантов практически всегда совпадает с коллективным мнением публики при условии, что конкурсантов достаточно много. Если мнение это отрицательное, большинство читателей будет плеваться. И наоборот. В моей практике исключения из этого правила случались, но были настолько редкими, что нет даже смысла о них говорить.
Конкурс — отличное средство убрать ляпы, как технические, так и языковые. Редко какой рассказ обходится вовсе без них. После конкурса я практически всегда, учитывая замечания коллег, «навожу марафет» и лишь потом предлагаю текст издателям.
Конкурсы — замечательное средство оценить себя объективно. Звёздную болезнь они разом излечивают. И из литературной депрессии вывести способны — я знаю людей, которых победы на конкурсах сделали литераторами из индивидов, пишущих так-сяк и постольку-поскольку. Да и сам, собственно говоря, из таких. Не победи я тогда, семь лет назад, на самиздатовской «Коза Ностре», кто знает, стал бы писать дальше или бросил, уверившись, что бездарен.
Конкурс задаёт тему и включает воображение. Многим, и мне в том числе, нужен «пинок», чтобы начать писать. Конкурс такой «пинок» предоставляет. При этом тема на хороших конкурсах, как правило, достаточно широкая, чтобы ограничить воображение конкурсантов не слишком сильно.
Конкурс — это азарт, как и любое соревнование. Мне, как бывшему профессиональному картёжнику, азарт брат родной, ну, пускай двоюродный.
Конкурс — место встречи с друзьями. Многие ждут регулярного конкурса подобно празднику — чтобы наконец-то собраться за общим столом.
Есть и ещё причины, по которым стоит участвовать в конкурсах. Но для меня они второстепенны, и перечислять их поэтому не стану.
Джосс Уидон основал культ, когда создал Баффи — Истребительницу Вампиров. Но сейчас он снимает самый крупнейший фильм о супергероях в Голливуде... И Шекспира. Эмма Джон встретится с фанбоем, который превратил свои увлечения в триумфальные кассовые сборы.
Доказательство того, что гики могут унаследовать землю: Джосс Уидон в Forbidden Planet в Лондоне. Фотограф: Карен Робинсон для The Observer
Джосс Уидон стоит в магазине комиксов Forbidden Planet* в Лондоне, рассматривая ряд пластиковых фигурок. Здесь есть Гендальф и Фродо, Бэтмен и Железный Человек. Уидон указывает на несколько женских персонажей — молодых и дерзких принцесс-воительниц — стоящих в одной и той же позе: плечи — назад, декольте — вперед. Вот это, объясняет, является причиной, почему он всегда сопротивлялся куклам Баффи.
До прошлого года Уидон был больше известен по своим проектам на телевидении. Баффи — Истребительница Вампиров и ее спин-офф Ангел стали культовой классикой школьно-подростокового фэнтези, в котором вампиры были сексуальными задолго до того, как Р-Патс и Кристин начали сохнуть друг по другу в Сумерках. Затем Марвел дали ему свой самый большой набор игрушек — Мстителей, в котором их самые известные супергерои были собраны в одном циклопическом и невероятно дорогом фильме. Тор!.. Халк!.. Капитан Америка!.. Роберт Дауни мл.! Проект появился в его жизни с уже готовым ценником в 220 миллионов долларов, и Уидон превратил его в третий самый кассовый фильм всех времен. "Я все время говорил маме, что чтение комиксов окупится", — невозмутимо отвечает он.
Уидон совершает паломничество в Forbidden Planet каждый раз, когда приезжает в Лондон. Может быть, он и голливудский режиссер ответственный за самый успешный фильм 2012 года, имеющий дом в Беверли Хилз и Скартет Йоханссон на быстром наборе, но создатель Баффи до сих пор еще и фанбой. Как и Джей Джей Абрамс, который в настоящее время контролирует параллельные вселенные Звездного Пути и Звездых Войн, Уидон является доказательством того, что гики могут унаследовать землю. На самом деле, до того как Мстители пришли в его жизнь, Уидон очень волновался, что дух времени возьмет верх над ним. "Когда Сэм Рэйми снял Человека-Паука, я такой: "Блин, я хотел стать тем парнем, который это сделает!" Когда я увидел Темного Рыцаря, я такой: "О, теперь и постмодерн... Они делают супергеройского Крестного Отца! Теперь, кажется, все кончено, и я не смогу снять своего".
Для поклонников развлекательного жанра — таких как я, например, — Уидоновскые заходы в мейнстрим (прошлый год так же подарил нам Хижину в Лесу — умный мета-хоррор) чрезвычайно приятны. Даже, если вам нет никакого дела до вампиров и оборотней, он может заставить вас смеяться. Нравится История Игрушек? Вполне возможно, что вы смеялись над блестящей репликой написанной именно им. Если вы следили за выборами в США в Твиттере, то, скорее всего, видели его самодельную рекламу в поддержку Ромни как единственного кандидата, способного вернуть страну на путь зомби-апокалипсиса. Но гений Уидона никогда не был таким, который оценивается жюри "серьезных" наград. На прошлогоднем Оскаре Сэт МакФарляйн сказал аудитории: "Мстители были самым популярным фильмом прошлого года... Именно поэтому они представлены лишь в одной из номинаций". Уидон отмахивается от подобного пренебрежения. "Если вы пытаетесь сделать фильм, который просто порадует людей, чтоб выходя с сеанса, они были переполнены положительными эмоциями, то... Вы в пролете".
Поэтому встреча с ним была для меня абсолютным фанатским восторгом. У него рыжая борода, простая одежда, добрые "папочкины" глаза и в жизни он такой же приветливый и веселый, как и его экранные творения. Когда мы встретились с ним утром, он делал кофе в своем номере в отеле. "Я обязан давать интервью, но не обязан уходить с танцпола раньше трех", — говорит он виновато. Том Ленк, один из постоянно работающих с ним актеров, рассказал мне об их общей страсти к диско, хотя я с трудом представляю Уидона отплясывающего на танцполе. Правда, так же я плохо представляю его командующим устрашающими и высокооплачиваемыми звездами (включая Сэмюэля Л. Джексона и Гвинет Пэлтроу) и их эго. "У меня была одна плохая неделька, когда некоторые люди утратили уверенность во мне", — признает он. "Но я сказал им заткнуться и продолжать работать".
"Кто-то подошел ко мне и сказал, что Много Шума должно быть будет абсолютно другим по сравнению с Мстителями. А я ответил, что это не так." Сцена из фильма Много Шума Из Ничего
А пока сиквел Мстителей только начинает выполнять колоссальную задачу по сбору самого себя (по планам он не достигнет кинотеатров раньше 2015), новый Уидоновский проект — Много Шума Из Ничего, кажется самым полярным к ним фильмом из всех, что Уидон когда-либо создавал: черно-белый и камерный, снятый за 12 дней полностью в его же собственном доме. И тем ни менее как пьеса, для которой Шекспир приберег свои самые сочные диалоги, она полностью подходит человеку, всю свою карьеру придумывавшему искрометные остроты. Уидон согласно кивает. "Кто-то подошел ко мне и сказал, что Много Шума должно быть будет абсолютно другим по сравнению с Мстителями. А я ответил, что это не так. Кроме того, что я намного счастливее, так как дома и в окружение моих близких..."
Уидоновское Много Шума возникло из Шекспировских чтений, которые он устраивал у себя дома лет десять назад. Пока снимали Баффи, Джеймс Мастерс — хорошо известный фэнам в качестве коварного вампира Спайка — как-то упомянул, что съемки стали напоминать ему репертуарный театр, и Уидон, будучи ребенком часто принимавший участия в семейных чтениях пьес по выходным, на волне вдохновения пригласил домой всех своих актеров, чтоб пройтись с ними по всему Шекспиру: от Сна в Летнюю Ночь до Гамлета. Но потом у него появились дети. "Это положило конец всему", — говорит он. "Вот вы любите помузицировать? А я люблю поорать..."
Тем временем жена Уидона – архитектор Кая – построила им дом в Бевели Хиллз твердо решив сделать это в высокохудожественном стиле (она даже смогла создать амфитеатр во дворе). Отсюда и возникла идея снимать Много Шума – ведь это единственная пьеса Шекспира разворачивающаяся в отдельно взятом поместье – и, когда его контракт над Мстителями предполагал обязательный недельный перерыв между съемками и монтажом, Кая сказала ему: "Пора".
Помимо съемок в собственном доме они еще и сами финансировали производство. "Я сделал все, что мне говорили не делать", — ухмыляется Уидон. "Отличная, к слову, идея снимать напротив корта. Знаете, чем они занимаются на корте весь день? Стригут газон". Его актерский состав был полностью из сработавшихся с ним еще на ТВ людей, которые согласились выкроить время "за то, что, в конечном счете, будет дюжиной долларов". И результат получился по настоящему интимный — повествование затрагивает личные трагедии и триумфы всех персонажей Много Шума, а не вертится вокруг словесных перепалок Бенедика и Беатриче как во многих других постановках. "Если вы когда-нибудь были вовлечены в процесс, который заставлял вас чувствовать, что вы делаете нечто правильное, то вы чувствовали тоже, что и мы", — говорит Нэйтан Филлион — звезда Касла — исполняющий в постановке роль Догберри (Кизила). "Я без понятия, что он видит и как работают его мозги, но в моем воображение рубильник в его голове находится в положение "гениально" с напрочь отломанной ручкой. К счастью, рубильник "потрясности" рядом находится в точно таком же состояние".
"Я счастливее дома в окружение моих близких". Со своей женой Каей. Фотография: Getty Images
Для Уидона, "творческий СДВГ**" Шекспира был определяющим. "Он такой страстный автор, ничего не оставляет просто так. Любит даже мельчайшие детали и не боится кардинально менять жанры. От 20 минут высокой драмы до самой низкой комедии, которую вы только можете себе представить, что я и сам люблю проделывать в своих работах. Конечно, сравнивать себя с Шекспиром это наивернейший путь заставить людей тебя ненавидеть..." Он останавливается. "Вообще-то я даже песню когда-то писал под названием "Баллада о том, что я как Шекспир". Но это было после того, как они обнаружили следы марихуаны в его трубке".
Уидон вырос в Нью-Йорке. Маленький, застенчивый мальчик с двумя старшими братьями, которые были "больше и злее". Он находил утешение в мире комиксов. "Сама мысль о беспомощности ужасает меня, поэтому я пишу персонажей, которые могут совершать что-то," — говорит он, добавляя практически шепотом, — "потому что я не один из них".
Его отец и дед были сценаристами на ТВ, поэтому можно представить, что телевидение было превалирующей формой искусства у него дома. "Нет! Мои родители развелись, когда мне было где-то восемь и с мамы было довольно всего этого". Уидону разрешалось смотреть только BBC, так что его телевизионная диета состояла преимущественно из Шедевров театра и Монти Пайтона. "Честно говоря, я немного стыдился Американского телевидения, так как считал, что ни одно из шоу, над которыми работал отец, не было таким же смешным, как он сам". Когда его мама, учитель истории, взяла творческий отпуск в Великобританию, Уидон поступил в винчестерский колледж, где способность цитировать Монти Пайтона очень пригодилась ему для приобретения друзей.
Его карьера началась с ТВ-шоу Розанна. Писать для Голливуда, он говорит, это "брутальный и душераздирающий" опыт. "Я описываю это студентам, как подъем на гору. Когда взобравшись на вершину, ты обнаруживаешь, что она окружена другими горами и за ними абсолютно ничего не видно". Актеры путают его реплики, режиссеры и продюсеры полностью переписывают сценарий. "Ты должен быть Прометеем, которому каждый день вырывают сердце".
По первому сценарию Баффи — Истребительницы Вампиров был снят фильм, который стал довольно неудачным первым появлением персонажей, даже несмотря на звездный состав: помимо Дональда Сазерленда и Рутгера Хауэра, там так же были еще практически неизвестные тогда Хилари Суонк и Люк Перри, и неуказанные в титрах Бен Аффлек и Рики Лейк. Но это был трамплин для создания Уидоном собственной вселенной: сверхъестественных и научно-фантастических миров, населенных болтливыми и остроумными людьми, чей язык проникает и в нашу речь (если вы стали использовать больше необычных прилагательных, если вы когда-либо использовали такие слова как "backstabby" или "kissage"***, благодарите Уидона).
Помимо Баффи и Ангела были так же недолгий, но горячо любимый многими космический вестерн Светлячок, и футуристический детектив Кукольный Дом, с Элизой Душку в роли нейрологически запрограммированной убийцы. Я сказала Уидону, что, кажется, он всегда впереди планеты всей ("и я считаю это именно то, что вы должны напечатать!"). Он создавал мульти-серийные сюжетные арки идеально подходящие для разбивки под бокс-сеты, задолго до того, как DVD стали привычным делом в магазинах, а его онлайн мюзикл Музыкальный Блог Доктора Ужасного предшествовал появлению цифрового распространения комедий, таких как Замедленное развитие.
Женщина на задании. Скарлетт Йоханссон в Мстителях (2012). Фотография: Allstar Collection/Disney
Сложно не заметить образ сильной женщины в его творчестве. Баффи с ее зубодробительными рефлексами и остроумными репликами никогда не нужен спаситель... Черт, да она однажды всадила меч своему парню в грудь! Интересно, тяжело ли было ввести икону феминизма в фэнтези, жанр больше ассоциирующийся с ограниченными в социальных навыках подростками? "Это как ужасы или рэп, когда он еще был чем-то новым", — отвечает Уидон. "Это маргинальное искусство, а значит, вы найдете там самое вопиющее женоненавистничество, но так же и самый подрывной феминизм".
Уидон и прежде говорил, что, если кому-то интересно, почему он пишут женских персонажей именно таким образом, то ему всего лишь нужно встретиться с его мамой. Писать героинь было сознательным решением, "но, если это не идет из подсознания, то результат получится довольно спорный и будет с душком. Ведь нет ничего хуже, чем когда кто-то умышленно вводит феминистские или расовые темы для галочки". Сам Уидон был вдохновлен Джеймсом Кэмероном: "Он дал нам Рипли [Чужие] и Сару Коннор [Терминаторы], когда мы отчаянно в них нуждались, причем сделал это без какого-либо нарочитого подтекста".
Однако он признает, что текущий статус-кво не может быть существенно улучшен, не возлагая, однако, большую ответственность за это на Сумеречную франшизу. Правда он признается, что фильмы "похожи на ответную реакцию против Баффи: «Хорошо, нам нравится та часть, где все было такое сексуальное, и где были любовные треугольники и монстры... Но она нас немного раздражает»".
"Кристин Сюарт довольно очаровательная", — он продолжает, — "Она может просто смотреть на что-нибудь и это работает, потому что мне до сих пор будет интересно. Однако все это кажется немного пассивным. «Я не знаю, какого из этих двух прекрасных мальчиков выбрать!» — это не совсем те трудности, через которые проходит каждая девушка".
Всего лишь наблюдение: Уидон вызвал споры и аплодисменты в равной мере, когда в комиксах о Баффи, созданных им после сериала, его Избранная напивалась на вечеринке, забеременела и после пыталась сделать аборт. Для Уидона героизм — это "помогать кому-то стать сильнее". Он рассказывает мне об одном из своих самых любимых воспоминаний: на ярмарке он наблюдает за девочкой на аттракционе, как та от неописуемого ужаса переходит к смеху и неподдельному восторгу: "Я сошел с аттракциона весь переполненный эмоциями. Я только что наблюдал, как кто-то повзрослел".
Как всегда любезный, он направляется раздавать автографы. А я вспоминаю свои собственные годы с Баффи, и то волнение, которое испытывала, наблюдая за женщиной, одного со мной возраста, оттачивающей свои способности и спасающей мир по вампиру за раз. Я хочу поблагодарить его, но то, как он пожимает мне на прощание руку и улыбается, говорит мне, что он понимает. Он гик, тоже.
Много Шума Из Ничего выходит на экраны 14 июля****.
*Forbidden Planet — это сеть магазинов посвященных научной-фантастике, фэнтези и хоррору, названной так в честь одноименного фильма. В них так же продаются комиксы, манга, видео игры и все, что может порадовать душу гика. Магазин в Лондоне считается одним из самых крупных и известных.
*** Backstabby — прилагательное от back stab, т.е. удар в спину [предательский]. kissage = kiss + massage, т.е. производная от слов поцелуй и массаж. Я даю полную волю вашему воображению для представления значения этого слова
**** 14 июля фильм вышел в ограниченный американский прокат. Когда доберется до нас и доберется ли вообще, не знаю.
P.S. Это мой первый в жизни перевод, так что просьба ногами не пинать. Все ошибки перевода (и не только) мои, но отдельно хочется поблагодарить людей, без которых этих ошибок было бы в разы больше. Croaker, mischmisch, Aryan и другие люди, которых я дергал по поводу и без, огромное вам человеческое спасибо.
P.P.S. Официальный трейлер Много Шума Из Ничего, если кто не видел, можно посмотреть здесь.
облако тэгов
