Аркадий и Борис Стругацкие «Жук в муравейнике»

Я не люблю трилогию про Максима Каммерера. Это деконструкция — наверное, самая болезненная для читателя форма, которую может принять художественная литература. Автор разрушает созданную вселенную, и ты не можешь с этим ничего поделать, а только безучастно или, напротив, участливо взираешь на сумерки мира. Вчера ты восторгался утопическим светом коммунизма будущего, с мудрыми наставниками и отважными структуральными лингвистами. А сегодня все иначе, и вариантов для отступления больше нет: это не провонявший нечистотами и клопами Арканар и даже не выжженный радиоактивным огнем полупустынный Саракш. Теперь все происходит на Земле. И читатель понимает: светлый мир Полудня полон проблем. Цивилизация обречена на новую итерацию естественного отбора, и несмотря на все ее технологическое совершенство и моральное превосходство над предыдущими поколениями, может не избежать кровавой бойни.

Как мы помним, «новым богам будущего трудно быть таковыми», что мешает им хорошо скрывать цинизм и лицемерие. Не зря начальник Каммерера, в прошлом носивший загадочное прозвище Странник, взял новый псевдоним, вызывающе звучащий как «превосходительство». Посмотрите-ка на КОМКОН-2. Мы все это уже видели: создана административная структура госбезопасности, функционируют различные отделы — от аналитических до силовых, никто не брезгует применять насилие даже по отношению к своим. Высокие идеалы, которым руководствуется шеф Каммерера Рудольф Сикорски? Ну а кто в истории не прикрывал собственные злодеяния стремлениями к общему благу?

Человека испытывают, проверяют на терпимость к загадочному, непонятному. И всякий раз человек проваливает тест. «Сидели звери около двери» — а кто же тогда сидит в комнате, если не сам человек? Дрожащий, напуганный, оскалившийся в озлобленной гримасе. Страх парализует его мышление, отравляет сердце — и вот он уже готов бездумно палить в несчастных искалеченных и никому не нужных существ, что выстроились у порога и тупо ждут своей участи. Недостанет времени понять, чего же они хотели: ласки ли, жалости, а может просто понимания.

«Жук в муравейнике» не имеет очевидного главного героя. По ходу романа мы следуем вместе с Максимом Каммерером, но быстро становится ясно, что он такой же сторонний наблюдатель, как и мы. Каммерер преследует одушевленного макгаффина — прогрессора Льва Абалкина. Абалкин — неприятный тип. Закрытый, угрюмый, с бледной тонкой кожей, большими глазами и черными волосами. Типичное такое описание для самодостаточного мизантропа-одиночки, привыкшего полагаться на свои силы и не ждущего добра от внешнего мира. Абалкин любил животных и недолюбливал людей. Он унижал и бил свою девушку, но перед лицом смертельной опасности не побоялся встретиться с ней. С легкостью был готов пойти на убийство (возможно и на массовое — кто знает?), когда усомнился в собственном происхождении, но оказался достаточно выдержанным, чтобы не выстрелить первым.

Абалкин может вызывать жалость, но не симпатию, и у меня нет ни малейших сомнений, почему авторы его таким сделали. С детства носивший клеймо чужака и изгоя, в тайне своего рождения он скрывал потенциальную угрозу всему человечеству. Человечество, которое так ловко управлялось с судьбами иных миров, пришло в ужас от осознания того, что оно само находится под чьим-то пристальным изучающим взором. Поэтому и «агенты» этих молчаливых наблюдателей были отчуждены от нормальной человеческой жизни, хотя биологически оставались обычными людьми и воспитывались в земной культуре.

Сочувствовать несчастному Абалкину или разделять точку зрения начальства Каммерера — выбор, который сделает сам читатель. Стругацкие выдержали идеальный баланс независимой позиции, максимально отстранившись от читательского решения. Мне лично в большей мере импонирует руководство КОМКОНА-2 и лично Рудольф Сикорски. Его тяжелая и неблагодарная работа может вызывать отвращение, но нельзя отказать ему в решимости защитить человечество. Да жестокое, да лицемерное, да втайне готовое рвать глотки ради собственного благополучия. Но когда прямой альтернативой этой тайной неспешной работы является мясорубка, не стоит ли продолжать ее? Ну а если великая цель стоит одной, пусть самой малой, но подлости, достойна ли такая цель осуществления? Страшное произведение. Выбор есть, но захочется ли вам выбирать?

«Жук в муравейнике» — как огромный вопросительный знак, который ни обойти, ни разогнуть. Страшно быть тем, на кого нацелено ружье, но и держать в руках его ничуть не лучше.

Читая «Жука» в юности, думаешь: да, хорошая книжка, да, сильное произведение. Но, пожалуй, не более того.

Сегодня же всё по-другому. Сегодня поражаешься, как много раньше не понимал и не улавливал, как много того, самого главного, осталось за фокусом внимания. Дочитав повесть сегодня, осознал, что это — одно из самых сильных произведений у Стругацких, быть может, даже недооценённое. И, пожалуй, самая умная книга из того, что было написано на тему инопланетных цивилизаций вообще. Чуть было не написал — контакта с иными цивилизациями, но вовремя спохватился. Какой уж тут контакт? Какая уж тут логика? Не говоря уж про мораль.

Как правило, контакт описывают как столкновение или наоборот — дружественную встречу. Рассматривать что тот, что другой сценарий не интересно, потому что банально, потому что — по-человечески, в нашей логике, в нашей парадигме. Чуть реже рисуют картинку непонимания сторон друг другом. Иногда — принципиального отличия, принципиального непонимания. И в качестве мастера такой фантастики и философии приводят Станислава Лема. Ничего против мэтра не имею и даже отношусь к числу его поклонников, однако всё же скажу, что пан Станислав не до конца правдоподобен, не на сто процентов актуален, что ли. У него был хоть какой-то обмен информацией, хоть какая-то встреча, хоть какое-то взаимодействие. А потому — хоть какая-то интерпретация в нашей логике, а потому — понятно, а значит, недостоверно. Гораздо большее доверие вызывает ситуация, описанная в повести «Жук в муравейнике», где люди не то что не понимают Странников — они даже не уверены в их существовании. Эти вот подкидыши — это кто вообще? С какой целью некто их создал? Какую миссию им доверил? Есть ли у них миссия вообще? Абалкин — жук или хорёк? А Яшмаа — он-то вообще кто, после того, как узнал о тайне своего возникновения? Быть может, на такой случай было предусмотрено выключение программы? А была ли вообще программа?

А может, это был такой эксперимент над экспериментаторами? Прогрессор в мире прогрессоров? Изящная усмешка Странников: вы, мол, такие там все умные, умные настолько, что считаете себя легитимными прогрессорами, а как вам такое? Наш человек у вас в тылу — и только попробуйте его тронуть, мы на вас таких бед напустим! И ведь не факт, что всё обошлось, что гибель Абалкина сошла людям с рук. Так же как не факт, что решение не уничтожать подкидышей было ожидаемо правильным с точки зрения Странников. Быть может, они считали, что нужно было саркофаг взорвать, и в этом случае весь их эксперимент изначально дал однозначно отрицательный результат? И не стоит возражать о рациональности всей этой затеи, ведь рациональность Странников по определению лежит за гранью нашей логики.

Или вот ещё любопытное предположение: а может быть, подкидыши и не были опасны? И не было у них никакой программы вообще. Были они пустышками, своего рода плацебо, сам смысл существования которых — проверить реакцию людей на их существование. Нарочито чуждый саркофаг с нарочито чуждыми символами, и всё такое в манере Странников. А может, это — просто их визитная карточка, лишь знак о том, что мы, мол, существуем. Ребят, мы тут, мы — не выдумка, слушайте Горбовского.

Интересная идея, а? Или опять излишне антропоморфная? В нашей логике, в нашем разумении.

Перечитал повесть, нашёл кое-что, не замеченное раньше и решил, что пришло время о ней написать. В «Жуке...» я никогда не видел никаких проблем, связанных с тем, как надо поступать в случаях, подобных произошедшему с Львом Абалкиным. Не зная броду, не суйся в воду. Так или примерно так рассуждает Сикорски и прекращает эксперимент, получив исчерпывающие доказательства включения в человеке программы Странников. И большую, почти решающую, роль в этом деле сыграл разговор Максима с голованом Щекном, из которого Сикорски уяснил главное — голованы понимают, что Абалкин уже не совсем человек. А голованам доверять можно. Начальник КОМКОН2 исполняет свой долг и только. Есть в повести эпизод, когда мне стало его по настоящему жалко. Это когда он узнаёт, что самый близкий Абалкину человек охраняет (или сохраняет) детонаторы в Музее Внеземных Культур. Тут мне послышался голос Копеляна: «Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу». В конце концов Сикорски должен был догадаться, что включившаяся в мозгу Лёвы программа наградила его даром телепатии. Странники знали, что делали и тщательно подготовили акцию. Почему я пришёл к такому выводу? Потому, что Абалкин вырубил Каммерера в тот самый момент, когда тот заметил у обочины подходящий свободный глайдер («Я доставлю его на наш ракетодром, это недалеко...»). И когда Каммерер очухался, было уже поздно, и Сикорски ничего не оставалось кроме выстрела, т. к. он понимал — другого способа нет, раз оба помощника (Гриша и Максим) опоздали (вопрос о гуманизме здесь имеет однозначный ответ — защищая человечество, приходится иногда совершать не слишком гуманные действия в отношении отдельных личностей). А другого выхода у шефа КОМКОН-2 на самом деле не оставалось, ведь дело зашло так далеко, что детонатор уже оказался в руках Лёвы и только после выстрелов Сикорски Лёва уронил его на пол. Тот, кто считает, что Лёва ломился за детонатором, как слон, роняя шкафы и людей, для того, чтобы рассмотреть его получше, возможно, понюхать и с благодарностью вернуть Майе... тот, мягко говоря, человек недальновидный (дальновидение тут сопоставимо с длиной носа). Пусть он только вообразит на секунду, как Лев прикладывает детонатор к своей татуировке, как этот детонатор очень быстро впитывается в Лёвину руку и какой разговор происходит после этого между оказавшимся вдруг на месте Льва саблезубым тигром или каким-нибудь другим монстром из числа его (Льва Абалкина) современников («стояли звери около двери») и всеми остальными участниками этой сцены. Да и можно ли будет назвать это разговором? Так что не в игрушки люди играли. Уверен я также и в том, что никаких пыток Лев Тристану не устраивал, он просто прочитал в его голове номер специального канала связи с начальником КОМКОН2 (вслух Тристан назвал, естественно, неправильный код), больше тот ничего интересного не знал, и устранил, как непреодолимую другим способом помеху. Есть и ещё одно соображение. Когда читаешь диалог Экселенца и Абалкина в предпоследней главе повести «Лев Абалкин в натуре», не оставляет ощущение, что Лёва, разговаривая, одновременно прислушивается к мыслям собеседников*, настолько он внутренне напряжён, хотя, очевидно, не имеет оснований ожидать физического нападения на себя. Диалог прекрасно написан, каждое слово выверено, можно представить даже, как братья Стругацкие это проделали, разговаривая за своих героев — Аркадий за Сикорски, Борис, как более молодой, — за Лёву. Ну, а Майя Глумова, разговаривая с Лёвой, просто не думала о своей работе, об артефактах музея, поэтому и пронесло, и Лёва получил необходимую информацию только от Бромберга. Кроме того, мне было понятно и то, что Майя вообще не в курсе дела подкидышей, ей после крайне неприятного инцидента с лампой на голове Малыша никто ничего серьёзного уже не доверял.

Так что в повести всё очень просто. И можно представить, что будет дальше. Программы начнут включаться у остальных подкидышей. Придётся срочно перепрятывать детонаторы в место, о котором будут знать, максимум, три человека (Сикорски наверняка, остальные двое это, скорее всего, Комов и Вандерхузе), а достать их из нового хранилища можно будет только при одновременном использовании трёх ключей, принадлежащих этим троим. Может быть, в качестве ключей будут использованы отпечатки пальцев или сетчатка глаз. Что будут делать подкидыши? Искать, безрезультатно искать всю жизнь. Тяжёлый случай, но тоже никаких особых трудностей. Самое ужасное, если придётся их всех изолировать, ведь способность к чтению мыслей может не оставить другого выхода. Продолжение «Жука...» было бы интересно почитать, но кто за такое безнадёжное дело возьмётся?**

Мне показалась не менее интересной вставная новелла — отчёт Льва Абалкина о работе на «Надежде». Это гениальная часть отличной, в целом, повести***. Других таких гениальных, на мой взгляд, вещей у Стругацких всего четыре: страницы Кандида из «Улитки...», «Малыш», «Парень из преисподней» и «Трудно быть богом».

В «Жуке...» есть ещё одно очень интересное предвидение Авторов, касающееся пределов мужества настоящих исследователей, людей, ради науки готовых на всё. Такими людьми были родители Льва Абалкина и другие члены экипажа звездолёта «Тьма», совершившие погружение в Чёрную Дыру. Это было бы практически гарантированным самоубийством (Борис Натанович это хорошо знал, как астроном), и я думаю, что у Стругацких это только художественный образ научного подвига, и они на самом деле не предполагали, что такая экспедиция когда-нибудь состоится.

Таковы основные итоги моих размышлений после трёх (с многолетними перерывами) прочтений этого выдающегося произведения, одного из лучших не только в Российской, но и в мировой фантастике.

*) Говорит с Лёвой только Сикорски, Каммерер молчит, но Лёве приходится контролировать мысли двух человек, а это гораздо более трудная задача, чем при разговоре с глазу на глаз.

**) А никто и не возьмётся, поскольку закрытие этой темы самими Стругацкими обойти невозможно. В начале повести «Волны гасят ветер» Каммерер сообщает, что «... в глазах наиболее ответственных наших руководителей проблема прогрессорской деятельности Странников в системе человечества как бы снята, пережита, как детская болезнь.» Каммерер пишет это через 47 лет после событий, описанных в «Жуке...». Это означает, что детонаторы после случая с Абалкиным так никому больше и не понадобились, а если и понадобились кому-то (их ещё десяток остался в инкубаторе), то этот кто-то не сумел до них добраться. Проблема, таким образом, закрыта, а искусственность такого закрытия даже не требует доказательств. Авторы просто не хотят больше говорить на эту тему, считая, что всё уже сказано.

***) Планета «Надежда» пережила пандемию страшной болезни — «бешенства генных структур». В эпопее Михаила Харитонова «Золотой ключ», где огромное количество отсылок к произведениям АБС, от этого бешенства безуспешно (вся надежда на болотного доктора) пытается излечиться лиса Алиса.

Когда я задумывался над проблематикой этого романа — извечным вопросом конфликта личного и общественного блага — я подумал, что так лаконично и полно донести до читателя такую сложную дилемму могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

Когда я читал о действиях спецслужб будущего в романе, я подумал, что написать такую ахинею могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

А теперь подробнее. Главная тема романа подана действительно очень мощно. По сути авторы поставили героев, а вместе с ними и читателя, в положение «вилка Мортона» — когда любое решение проблемы является неправильным и неэтичным. В сложившейся ситуации Абалкина нельзя было пустить к «детонаторам», но и не пустить тоже нельзя. Оба варианта резко противоречили установкам общества «мира Полудня». Кстати, реакция Сикорски была абсолютно закономерной и предсказуемой — их двух нравственно неприемлемых вариантов он выбрал тот, который был приемлем в плане практичности (второй сценарий был и неэтичным, и непрактичным).

К тому же, Стругацкие подлили масла в огонь этой дилеммы, не сообщив читателю что бы случилось, доберись Абалкин до детонатора. АБС сами неоднократно подчеркивали, что отсутствие ответов на вопросы — их фирменный прием, и отступать от него они не собираются. Такой подход мы одобряем, тайны и загадки — лучшие друзья sci-fi. Кстати, этот жанр вообще основывается на описании процесса познания и раскрытии тайн Вселенной, и именно поэтому терпят крах новомодные романы типа «Слепого озера» или «Спина», в которых акцент смещен от ratio к описаниям тягот жизни угнетенных негров и семейным дрязгам. Но, как мне кажется, в данном случае авторы использовали недомолвки не столько для создания «завесы тайны», сколько чтобы избежать неудобных вопросов. Раскрытие секрета сделало бы возможной точную оценку адекватности действий Сикорски, что подорвало бы всю идею романа.

А теперь немного том, как АБС представляют себе деятельность спецслужб и как она отражена в «Жуке». И вот тут, товарищи, мы вступаем в царство такого дистиллированного бреда и такой лютой ахинеи, какие могут составить достойную конкуренцию какому-нибудь Резуну или Солженицыну. У нас есть потенциально опасные пары «человек+детонатор». Что мы будем с ними делать? Исследуем на удаленной базе? Поищем информацию по перекрестным источникам? Запустим совместную программу изучения этого феномена с другими разумными видами? На худой конец запрем в бункере на каком-нибудь астероиде у черта на рогах «до выяснения»? Нет, зачем все это? Мы интегрируем подозрительных людей в наше общество (предоставив им доступ к самой чувствительной информации, какая только существует) и воздержимся вообще ото всякого контроля над ними. А детонаторы будем хранить на Земле в центре самого густонаселенного района планеты. В музее. И даже доступ к ним не ограничим, потому что смотритель музея нам не разрешает (серьезно, именно так в романе объясняется возможность свободного доступа к ним). Более того, спецслужбы по прибытии Абалкина на Землю ограничиваются лишь вялым наружным наблюдением за ним, хотя в мире Полудня очевидно существуют значительно более эффективные средства отслеживания перемещений. И вообще, во всем деле Абалкина помимо самого Сикорски задействуется один (!) агент, разыскивающий «подопечного» методами XIX века и даже не имеющий полномочий задержать его в случае если. Вы наверное подумали, что это такая шутка или гротескный юмор от авторов. Но нет — АБС пишут эту феерию с совершенно серьезным лицом. Я готов согласиться, что технические подробности работы органов в романе не главное, они лишь — условное воплощение «государственной машины» и, шире того, одна из сторон конфликта «частное — общественное». Но читать бредятину про хранящиеся в общедоступном месте детонаторы и сохранять при этом серьезное отношение к роману в целом все же очень сложно.

По итогам получаем роман с чрезвычайно мощной главной темой, но увы, испорченный тотальной безграмотностью авторов в технических аспектах тех сторон жизни, которые они представляли себе лишь по страшилкам из «самиздата». Да и натянутыми отношениями со здравым смыслом, если уж на то пошло.

P.S. Не могу избавиться от мысли, что под образом Абалкина авторы «скромно» замаскировали самих себя. Эдакий тонко чувствующий интеллигент, гонимый обществом за то, что он слишком образован, слишком этичен и слишком глубоко понимает несправедливость и неправильность происходящего вокруг. Смотрите, говорят нам АБС, —

вот судьба интеллигента в тоталитарном совке — быть непонятым, гонимым и, в конце концов, убитым... Ах, несчастные мы! Такие излияния смешно слушать от людей, чьи книги «тоталитарный режим» издавал многотысячными тиражами, которым вручались премии (а заодно и дачи в Подмосковье) и кто был официальным законодателем мод в советской фантастике. Особенно забавны частые проколы АБС в попытках придать героям отрицательные или положительные черты. Тот же Абалкин очевидно задумывался как «честный человек, доведенный бездушным обществом до срыва», хотя на деле общество потакало всем его капризам (хочешь быть прогрессором — научим, больше не хочешь — ну не будь), а к трагедии его привела лишь собственная истеричность и несдержанность, от которых, кстати, помимо него пострадали как минимум его мать и девушка. А тот же Яшмаа, к примеру, — тоже один из «подкидышей» вполне себе успешен в «полуденном» обществе, причем в той же роли, которая так не устроила нервного Абалкина — прогрессора. Можно еще вспомнить Гага из «Парня из преисподней», который однозначно задумывлся авторами как варвар в цивилизованном мире, а на деле выглядит единственным вменяемым (хоть и вправду недалеким) человеком в творящемся вокруг балагане. Ну и конечно, нельзя не упомянуть, что глубины таланта АБС «раскрылись» во всей полноте после 1991 года — когда темницы рухнули и «творчество» полилось рекой.

P.P.S. Изложу еще свое личное мнение относительно главной темы романа и поступка Сикорски. Я уже писал, что он не мог поступить иначе, хотя авторы, как мне кажется, пошли не такой финал не потому, что понимали как он должен действовать, а чтобы «драматичнее вышло». На протяжении романа нам долго рассказывают историю Абалкина, знакомят нас с его внутренним миром и личной драмой. Поэтому нам легко ассоциировать себя с ним, примерить его ситуацию на себя и сопереживать ему. Соответственно, мы будем априори на его стороне, а поступок Сикорски кажется нам неэтичным и неоправданно жестоким. Но попробуем теперь представить себя, скажем, 17-летней девушкой, которая в момент драматической развязки находится в километре от места событий, совершенно ничего о них не знает и занята написанием своей первой картины. Или инженером, засидевшемся допоздна в бюро по соседству, потому что он близок к решению интересной и сложной задачи. Или молодой матерью, гуляющей в близлежащем парке со своим младенцем. Или самим этим младенцем, который только начал познавать мир. Все эти люди имеют ничуть не меньше прав на жизнь и свои личные интересы, чем Абалкин. А теперь представьте себе, что лично вам предстоит рассудить что важнее — все эти люди или потенциально опасный для них каприз одного неврастеника (который, кстати, в силу образования не может не понимать, что подвергает опасности не только себя, но и тысячи и тысячи людей вокруг). Подумайте какой выбор вы бы сделали на месте Сикорски. И, что, может быть еще важнее, какой выбор Сикорски вы бы одобрили, будь вы на месте одного из тех, кто не мог повлиять на происходящее, но кого могли бы затронуть возможные последствия воссоединения Абалкина с детонатором.

Продолжение диалога Максима с Колдуном в Обитаемом острове достигло натяжения струны.

Можно или нельзя? Может ли совесть создавать идеалы и может ли разум подкинуть инструмент для их достижения?

Естественно последние две книги цыкла самые важные. Поэтому перечитывать их и перечитывать.

Авторы предлагают подумать. Но натянутая струна мешает. Как только открываешь книгу, внутренний мир входит в резонанс с вибрациями струны и ты плывешь вместе с главными героями.

Да, это уже не тот полдень где весело светит солнце в зените. В этом Полдне солнце уже потускнело и потянулось ближе к закату, да и тучки набегают. Мир весёлых структуральнейших лингвистов и идеалистов-мальчишек «виу-виу-виу» сильно постарел, как лысая, веснушчатая голова «запечённое яблоко» Странника-Сикорски-Экселенца.

И даже самодвижущиеся дороги давно остановлены за ненадобностью (в парне из преисподней робот объясняет Гагу что раньше, лет сто назад все небо было заполнено летающим транспортом и дороги несли потоки людей). Да кстати про роботов, вскользь упоминается что андроидам запрещено жить на земле.

Лев Абалкин так настойчиво мучает Глумову детскими воспоминаниями, потому что боится что он робот, и никакого детства у него не было, и именно поэтому ему не дают жить на земле.

Каждый раз читая книгу ты проходишь этот путь. Прав ли был Сикорски? И стоит ли сочувствовать Льву, Леве-Реве.

Человеку с могучим голосом (за что ему и дали кличку Рева), черными прямыми волосами и имеющими в собственности в детстве лес и подругу на три года младше.

Неприятный это тип Лева Абалкин. Мизантроп и социопат. Человеку которому НЕ НУЖНЫ люди, а нужны голованы например и Щекн, за которого он готов драться до смерти.

В общем такому тяжело сочувствовать.

Максим пытается все уладить, чтоб и волки сыты и овцы целы. Решает знаменитую задачу, про волка, козла и капусту.

Для него ОЧЕВИДНО что Сикорски убьет Абалкина, и так же очевидно что Сикорски уже не тот Странник. Он стал немножко выжившим из ума стариком. Ночной спор в музее, это развенчание

Странника, Сикорски, Экселенца, человека который добровольно взвалил на себя груз ответственности за все человечество.

А кто же его попросил взваливать-то? да ещё и за ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО?

Тоже крайне неприятный тип.

Может быть псино-человек Щекн? К которому поневоле прикипаешь за его независимый характер?

Нет и ещё раз нет.

Голованы оказывается очень практичные ребята и как только понимают что Абалкин «поссорился с человечеством», дают ему отворот-поворот. Мы дружим с сильными. Человечество сильнее Абалкина.

(Условно допустим что нам пока неизвестна история Тойво Глумова и мы не знаем что голованы так же легко кинут и людей ради люденов).

При первых прочтениях я всегда занимал позицию Максим-молодец. Он за все хорошее, против всего плохого, нашел бы выход, просто не успел.

С приходом возраста все чаще весы перевешивают в сторону Абалкина.

Тайная полиция гнусная штука. Рудимент человечества. Обманывать, врать, притворяться, проводить силовые акции. Низко и подло. Наверное УЧИТЕЛЯ так и задумали.

Они сами разочаровались в людях и позволяют дорасти своим читателям до этого разочарования.

И чего такого невыполнимого хотел Абалкин? Просто жить на Земле по своей воле. Чтоб ему никто не запрещал и не указывал. Не много ведь. Очень небольшой запрос.

Если бы не существовала финала в Волнах, то я назвал бы Жука самым плохим произведением цыкла, самым тяжёлым и самым деструктивным. Разрушающим идеалы.

Но так как это не финальная часть, то все логично. Это надо прочитать и обдумать прежде чем переходить к Волнам.

10 из 10.

Поставлю ли на полку? Уже стоит на самой почетной полке.

Поставил книге средний бал. Как и всем остальным, мне понравилась история о планете Надежда. Вообще, я считаю Стругацких замечательными писателями-приключенцами. Которые зарыли свой талант в землю, ради написания какой-то «социальной» фантастики. «Социальной» в кавычках потому, что своё личное мнение они высказывают не опираясь: ни на теорию, ни на практику, и даже не на здравый смысл. А исходя из уровня сложности нерешаемых морально-этических вопросов. Постепенно забывая, что сложность морально-этических вопросов в том, что решение у них уже есть. И, хотя «Волны гасят ветер» еще не читал, я рискну назвать повесть «Жук в муравейнике» апофеозом пофигизма Мира Полудня. По крайней мере Б. Стругацкий в своих объяснениях плавно подводит к мысли о том, что написали, как написали — и так сойдет. Касаемо захватывающего детектива, Лукьяненко потом примерно так же выдерживал интригу. Но его Дозоры — это отдельный мир со своими проблемами. А Мир Полудня — это мир, где Стругацким хотелось бы жить и работать. Так и получается: если работать не хочется, то всё вокруг становится бессмысленным, а те, кто хоть что-то делают резко тупеют. «И зачем Вам так жить?» — как бы спрашивают авторы читателя. Как будто читатель имеет хоть какое-то отношение к ими написанному. Не важно, сколько раз скажут, что гениям достаточно только нащупать никому непонятное. Не важно, сколько хвалебных слов раздастся в кругу восхищенных единомышленников. И не важно, сколько раз повторят, что писатели хотели, чтобы читатель искал свой собственный смысл в их произведении. Халтура остается халтурой.

Главной идеей повести «Жук в муравейнике» является сопоставление деятельности Странников и прогрессоров во главе со Странником-Сикорски. Но свой уже не раз испробованный прием с разделением ключевой метафоры на две части Стругацкие сделали довольно топорно. Половинок получилось штук шесть. А историю на планете Надежда они не знали, как закончить и куда приткнуть. Так, что перед Нами куча мишуры, чтобы рассказать два раза одно и то же. Учитывая, что до Максима Каммерера всё доходит со второго раза — три.

И главной идеей повести становится мысль о том, что появление тайной организации неизбежно приводит к трагедии. Естественно. Ведь перед Нами заповедник не пуганных советских интеллигентов, где существует только личная ответственность за все плохое и отрубание хвоста по самую голову.

Книга начинается с того, что один прогрессор, Лев Абалкин, раскрыт. Спасая его, второй агент пропадает без вести. Все агенты на Саракше под угрозой. А главный свидетель принципиально скрывается от следствия. Не надо передавать никаких секретных папок никаким незаинтересованным лицам в личное пользование. Надо поднять весь Комкон-2 и спеленать Льва Абалкина. Сюжет от этого только выиграет. Но Стругацкие хотели, чтобы читатель искал, размышлял и задумывался. Над всем, кроме того, что сам сюжет недопустимо фантастичен. Не спорю, у Стругацких хватает таланта, чтобы провернуть превращение детектива в сборник аллегорий. Но в финале расследование Каммерера оказывается ненужным, а развязка превращается в форменную клоунаду. Достоинства у которой найдут либо упертые поклонники. Либо школьники, которые верят громким словам и считают, что громкие слова произносят только умные люди. А, поскольку и тех, и других было в избытке, Стругацких уносит волной подленьких намеков: только для любителей пошатать режим за стаканчиком портвешку. Мои слова, конечно, многим не понравятся. Но по-русски это называется зажрались.

Размышления о том, насколько коммунист в черной куртке с парабеллумом в кармане страшнее пещерного дикаря и прочие «высокоинтеллектуальные» шарады для подросткового возраста оставлю кому-нибудь еще. Я уже разучился сопереживать взрослым людям на серьезных должностях, день за днем бьющимся в детской истерике. И на вопрос о правоте Абалкина или Сикорски я отвечать не собираюсь. Последствия 38-го года прекрасно показывают, что высшая степень социальной защиты применима к обоим по очереди. И лишь любители борьбы бобра с ослом считают, что этот процесс бесконечен и всем срочно нужно успеть выбрать сторону.

Из Интервью Бориса Стругацкого Михаилу Веллеру на Радио России, 2012 год:

Некоторые книги Братьев Стругацких будто были написаны ради одной лишь концовки. Что Радуга, что Пикник, что вот Жук... И это очень хорошо работает. Читателей часто больше всего интересуют концовки. А в случае конкретно с «Жуком в муравейнике» концовка такая, что мощнее не придумаешь. Всё ради неё. И ради дилеммы, которую ставят авторы.

Максим Каммерер, сотрудник КОМКОНа-2, своеобразной тайной полиции, надзирающей за Комиссией по Контактам (КОМКОН), получает задание на поиск некоего, в прошлом Прогрессора, Льва Абалкина. В ходе расследования всплывает множество настораживающих и неоднозначных деталей, в частности, тайна личности, тайна происхождения Льва Абалкина.

Сперва необходимо сказать, что у каждого своя работа. Действительно, я считаю существование КОМКОНа-2 необходимым, ведь, как говорится в повести, необходимо сдерживать всё умножающийся рост научного знания, научных исследований, экспериментов. Это такой, знаете, вопрос о праве на прогрессорство внутри одного общества... Можем ли мы давать столь стремительно добытые научные данные не другим цивилизациям, а себе? Можем ли мы доверить их себе? Как известно, при несоблюдении меры и хорошее может обернуться плохим. Тем более, что люди помнили, чего стоила ошибка на планете Радуга. КОМКОН-2 ошибиться, а главное, допустить подобное не имеет права. Поэтому хочу сказать, что можно понять и Максима (в чьих действиях я вообще не вижу никаких ошибок, негуманности и пр.), и Экселенца, который сам собой, в одном лице, представляет идеологию и алгоритм мыслей и переживаний всей Комиссии по Контролю.

В научно-популярной книге «Рациональное животное» Д. Кенрика и В. Гришкевичуса по эволюционной психологии используется такой термин как «дилемма детектора дыма». (Отрывок: «Вы хотите настроить его так, чтобы он стал менее или более чувствительным? Это зависит от того, что вы цените больше: чтобы сигнализатор вас не беспокоил или чтобы вы не оказались в западне в горящем доме. Большинство людей предпочитают иметь сверхчувствительный прибор, потому что в обмен на отдельные случайные ошибки в его работе они получают гарантию того, что их семьи останутся в живых. Мы намеренно искажаем оценку сигнализатора, потому что это помогает нашему выживанию. Дилемма анализатора дыма похожа на те загадки, которые естественный отбор должен решать при создании наших встроенных систем, обеспечивающих осуществление выбора. Для многих решений наш мозг настроен так же, как и детекторы дыма. Ведь такой детектор принимает решение о подаче сигнала, несмотря на то что имеет неполную информацию. Когда он улавливает в воздухе даже небольшое количество частиц, напоминающих дым, он должен либо подать сигнал «Пожар! Пожар! Пожар!», либо оставаться безмолвным. Точно так же и наш мозг развился таким образом, чтобы принимать решения, даже не имея всей необходимой информации.»)

Теперь всё становится на свои места... Но лишь отчасти.

В различных офф-лайн интервью Борис Стругацкий говорил, что никаким «автоматом Странников» Лев Абалкин не являлся. Да, он был странным, но разве это преступление? Да, он был замкнутым, порой агрессивным и себе на уме, но разве можно его за это убивать? В забавной, а на самом деле, в горькой ситуации оказываются те, кто считал убийство Абалкина единственным возможным вариантом. Я и сам, когда дочитывал повесть, полагал, что это необходимо сделать... Вот настолько мне передалась паранойя Экселенца, настолько меня испугала таинственность неизвестного.

А в итоге ответ на всю эту дилемму довольно прост, учитывая позицию БНС, с одной стороны, и приведённый мной отрывок из научно-популярной книжки, с другой стороны — всё дело снова в Теории Воспитания, над которой так долго ломали голову Братья. Сейчас, пока не разработана и не сформулирована Теория Воспитания, пока мы остаемся всё тем же Человеком Разумным, Homo sapiens, — выстрел Экселенца «разумен» и, по большому счету, оправдан. Но эта дилемма — экзамен человечеству. Экзамен на Человека Воспитанного. Человека, для которого важнейшим принципом станет гуманность. И пока что мы не сдали этот экзамен.

Можно долго размышлять, кто же в результате кого исследовал: Странники — людей, забросив последним жука в муравейник? Люди — Абалкина, наблюдая за ним в течение многих лет, но так ничего и не поняв? Или люди — Странников, поняв еще меньше, прервав своё исследование из-за простого банального «показалось»? Но в нашем конкретном случае, АБС предложили нам исследовать нас самих. Дилемма оказалась труднейшая, и выбор каждый для себя сделал исключительно сам.

Уже кто только не писал отзыв на эту книгу...и книга зачитана, перечитана до можно сказать — «дыр»...

Но каждый раз неведомо почему ее тянет прочесть вновь..

Кажется пора братьев Стругацких вводить в школьную программу в обязательное прочтение.

Вопросы гуманизма, ксенофобии — одни из самых излюбленных фантастами, но именно Стругацкие раскрывают ее наиболее полно.

Чужой среди своих — несчастный мятущийся Лева Абалкин, несмотря на все боевые навыки и укрепленную психику прогрессора, ищет виноватых как ему кажется в его изломанной судьбе...

А гуманное общество 23 века не так уж и гуманно...

Очень хотелось бы продолжения. Наверное не одна я мечтала об этом. К сожалению, все потуги «учеников» Стругацких мне не понравились.

Зачем пишу отзыв? Когда так много написано и сказано уже многими?

Может для того чтоб и другие перечитали?

И проверили себя не страдают ли они «синдромом Сикорского» — комплексом неуправляемого страха  перед  возможным  вторжением  странников?

Когда-то давно пришлось мне увидеть фрагмент концерта небезызвестной группы «Пилот». «А теперь мы споем песню...» (никогда не была их поклонником, поэтому, что за песня, сказать не смогу) — рев фанатов в ответ, звучит вступление, Илья Черт выставляет микрофон в зал и... вкушает заслуженный отдых, потому что зал без запинки и очень дружно исполняет песню вместо него. Все счастливы.

Вот таким вот фанатом я чувствую себя, читая иные книги братьев Стругацких.

Долгая, очень долгая экспозиция, на протяжении которой авторы то и дело дотрагиваются до разных глубоких вопросов, очень постепенно и почти незаметно превращается в завязку. Читатель заинтересовывается, начинает сопереживать, искать ответы и разгадки (только-только начинает!)... Но — бац! — неожиданно случается кульминация (параллельно нам предъявят — просто так, на блюдечке — краткую историю развития обстоятельств, связанных с загадкой, которую, вероятно, предлагается принять за разгадку), так же неожиданно оказывающаяся развязкой, финалом и... Майя Глумова закричала. Занавес.

А дальше начинается то самое исполнение песни хором. «Думайте», — призывает автор (Аркадий Стругацкий в Саратове. 1985 год). Вон сколько вопросов, и все как на подбор глубокие, и все как на подбор без ответа. Читатель думает — без запинки и очень дружно. Читает пояснения, послесловия, ответы на вопросы, опусы собратьев по...(залу? несчастью? удаче?). Собравшись вместе, они углубляют, надстраивают, приукрашивают (кстати, «виновники» этой активной деятельности, поначалу предложив думать, позже и сами с радостью включались в нее). Все счастливы.

Да только подвалы, пристройки и балкончики — это уже не книга, — вот в чем беда. Песня, наверное, была неплохая, да только петь за других мне почему-то не хочется.

По моему субъективному мнению, Стругацкие практически всегда разрабатывали тему гуманизма, ну, или хотя бы пытались, пусть и далеко не всегда успешно. Но «Жук в муравейнике» во многом пик их размышлений и идей о ценности человеческой жизни, свободы и прочем. Может ли опасность для целой цивилизации перевешивать жизнь и свободу одного человека? Вроде странный вопрос, но как показалось, Стругацкие здесь пытались сказать, что проблема не в ущемлении конкретного индивида, а в том, что это в принципе ставит под угрозу всю выработанную систему ценностей человечества. Мораль романа очень спорная и неоднозначная, думаю, на то и был рассчёт авторов и он полностью удался.

А что до ГГ? Да какая разница, от Максима за минувшее время ничего не осталось, с таким же успехом это мог быть любой персонаж с любым именем.

В общем-то, тема принятия решения в той или иной форме присутствует практически в каждом из произведений, написанных братьями Стругацкими. Возьмите хоть «Второе нашествие марсиан», хоть «Малыш», хоть «За миллиард лет...» — везде можно найти её элементы. И вот, наконец, они решились поставить эту тему («проблема — поиск и принятие решения — последствия решения») во главу большого произведения. И сделали это, как всегда, мастерски: здесь и умный текст, и увлекательнейший, прямо-таки детективный сюжет, и полнейшая псевдоправдободобность, и умение рассматривать проблему с самых разных точек зрения, и ставшая уже традиционной для братьев мысль о том, что при принятии глобальных, общечеловеческих решений нельзя забывать о тех конкретных людях, которых это решение коснётся.

Но главное в этой книге всё-таки то, как же здорово она написана. И это касается даже не столько увлекательности повествования и высочайшего качества текста (хотя и этого тоже), а великолепнейшего конструирования той ситуации, в которой неожиданно оказалось человечество — со всеми её проблемами и подводными камнями, с человеческими судьбами, которые ради общечеловеческого пришлось покорёжить, и с тем страхами, которые могут сбыться, а могут и нет.

Смутить часть читателей в этой книге может, пожалуй только одно — поразительное изобилие в тексте героев из других произведений Стругацких. Рудольф Сикорски и Максим Каммерер в качестве главных героев — здесь всё логично. Леонид Горбовский, Геннадий Комов — ну, пусть, куда же уж без них. Но здесь же ещё собрались и Майя Глумова, и Август Бадер, И Корней Яшмаа, и, Яков Вандерхузе.... Кому-то это, конечно, даже интересно: «Гляди-ка, ещё один знакомый герой появился!», но неужели же мир Полудня так тесен, что его герои так и будут сталкиваться в нём на каждом шагу :).

70-тые — расцвет творчества Стругацких.

Малыш (1971), Пикник на обочине (1972), Парень из преисподней (1974), За миллиард лет до конца света (1974), Жук в муравейнике (1979) («Град обреченный» стоит особняком, тому как есть некоторые особенности его написания. Но об этом отдельно и позже).

Поэтому каждую новую книгу АБС ждали — и надеялись.

(надо сказать, что публикация ЗМЛДС в журнале «Знание-сила» сильно поспособствовало его популярности)

И вот пришел №10 журнала «Знание-сила» за 1979 год.

Буквально с первого же номера мы были заинтригованы сложным сюжетом романа, который с самого начала сильно напоминал известный фильм «17 мгновений весны» (и таки да, прямо с первой страницы была заметна определенная аналогия между «Экселенцем» и «папашей» Мюллером. А Максим при этом таки выглядел чем -то средним между Максимом Максимовичем Исаевым и Куртом Айсманом. Причем именно в виде Броневого и Куравлева :)

Это сразу задало тон и отношение к предстоящим в романе событиям.

И снова началось томительное ожидание следующего номера журнала (так как в тот момент в ВУЗе была напряженка — в силу того, что «колхоз» той осенью длился целых два месяца — надо было успеть запихнуть в голову материал всего семестра, так как сессию никто не отменял и не переносил. Поэтому — скучная жизнь и отсутствие развлечений аж до декабря, когда таки у нас начались и пошли косяком дискотеки :)

Но самое классное началось с отчета Абалкина по его работе на планете Надежда.

Именно эта часть романа и привлекла основное внимание читателей — так как было написано интересно и крайне захватывающе.

Увы, она закончилась и опять начался достаточно традиционный детектив (нет, вполне читабельный — но без искры. Особенно с учетом того, что реальные люди так себя не ведут :)

(у АБС вообще все плохо с женскими персонажами. А с Майей Глумовой — особенно. Сделали из нее форменную дурочку, причем с характерно мужским образом мышления :)

Потом, по счастью, снова пошло про Надежду — и рейтинг книги опять резко поднялся (читали ее тогда практически все).

Еще потом Максим лично встретился с Абалкиным и тут стало окончательно ясно, что Штирлиц в этой книге — это Абалкин :)

Ну и соответствующее отношение к этому персонажу.

(думаю, что авторы изначально все это задумали и аккуратно проводили эту идею в жизнь :)

По счастью, скучать нам не пришлось, так как последовала очередная часть про Надежду (напомню — все читалось по мере получения очередного номера журнала, с перерывами в целый месяц — всего девять номеров, аж до начала самой Олимпиады. Нет, это сложно представить — это надо пережить самому :)

Далее была часть про Щекна, очевидно расколовшего Максима как Айсмана с первой же секунды (Щекн — явный иностранец в понятиях 79/89 годов ХХ века в СССР. Вроде как прогрессивный представитель, возможно даже и из соцлагеря — но все равно не наш человек :)

И, конечно, Бромберг, в котором мгновенно распознался человек из той категории, которую в то время называли «диссидентами» (причем как по «голосам», так уже и в официальной прессе :)

И опять детектив внезапно сменился фантастикой (ох не случайно роман имеет такую структуру :) — в эпизоде с артефактом, найденным Фокиным.

Чем дальше в лес...

Диалог между Абалкиным и Мю... простите, Сикорски — поразительно напомнил нам соответствующий диалог из «17 мгн.», не оставив никаких сомнений, что Абалкин таки настоящий Штирлиц, которому поручено особое задание (Странниками, конечно :) — и который старательно разыгрывает из себя дурачка (см. фильм-оригинал :)

Ну разве что Абалкин не убивает Макса, как Штирлиц Клауса — но получилось очень похоже :)

Прим. на тот момент «17 мгновений» успели показать столько раз, что мы помнили его почти наизусть :)

Поэтому все случайные и неслучайные совпадения замечались мгновенно.

Ну далее последовала часто упоминаемая многими развязка, своей нелепостью поражающая любого оперативного работника (да что там — любого матерого ДНД-шника :)

Ну типа как «Штирлиц идет по коридору», 1:1 :)

Ну и как итог — с одной стороны -отличная, интереснейшая и проблемная часть с Надеждой, очень классная фантастика и на тот момент — вполне оригинальная, с другой -довольно посредственная «детективная» часть, достаточно нелепая и неправдоподобная во всех смыслах.

Такое впечатление, что авторы взяли текст своего нового романа и, в угоду тенденциям того времени — разбавили его «диссидентской» частью.

Получилось не очень удачно, так как логика в поступках и Сикорски и Абалкина отсутствует напрочь (обидно за Странников — они такие великие и ужасные, а правильную программу для своего агента («не лезь на рожон») написать не смогли (вариант «Абалкин — просто обозленный человек» тут совершенно не к месту — Тристан не даст соврать).

(про методы и способы, применяемые для обеспечения информационной безопасности в школе и ВУЗе нам не рассказывали, время было другое — доинтернетное. Но вот сразу после этого, прямо в «учебке» — таки да вздрючили основательно, после чего все возможные вопросы к Абалкину и Сикорски резко отпали. Ну а в наше время, когда понятия «троянская программа» и «аппаратная закладка» известны всем — вопросов и сомнений в принципе не должно быть :)

Ну а сам Максим в этом романе показан еще большим дураком, чем в «Обитаемом острове» — максимум, что ему светило, это пост регулировщика дорожного движения.

Оценка, естественно, за Надежду :)

И небольшое дополнение:

«Это когда он узнаёт, что самый близкий Абалкину человек охраняет (или сохраняет) детонаторы в Музее Внеземных Культур» (с)

Как было бы все в реале:

1. После несанкционированного отбытия с Саракша Абалкин тут же был бы объявлен во всесою... всепланетный розыск, так как к подобным вещам всегда относятся очень серьезно — это далеко не рядовой гражданин, более того его специальная подготовка делает его чрезвычайно опасным, а сам факт неподчинения приказу — преступником (и без решения суда, в таких случаях работают другие правила).

Конечно, весьма желательно его захватить и допросить, но если это не получается — тогда ликвидировать при первой же возможности.

То, что он «подкидыш» — увеличивает все это на порядок-другой (план «Перехват» с задействованием всех подготовленных людей и массовое оповещение всего населения через СМИ — кто-нибудь и опознает, даже в тайге).

2. Музее Внеземных Культур априори должен очень хорошо охраняться, так как в мире Полдня доказанно наличествуют инопланетяне, в том числе и такие мощные, как Странники. Шанс на то, что Земля вдруг заинтересует еще более продвинутую цивилизацию — весьма велики, а такой музей — весьма интересное место для проникновения (вдруг кто-то из Предтеч случайно оборонил свой любимый артефакт на одной из планет — и решит однажды забрать его силой. Так как назначение многих предметов, по словам авторов — так и останется неизвестным :)

В описанной ситуации Майю Глумову срочно бы изолировали — где-нибудь в Гренландии, а то бы и на Марсе.

А сам музей был бы нашпигован спецагентами, мастерами спорта по субаксу :)

(тут вопрос века — кибердворники у Стругацких есть, а где же вся остальная робототехника, которая должна быть на каждом шагу? :)

3. В мире Полдня используются кабины для нуль-транспортировки (в которых надо вручную набирать индекс :). Для управления такой глобальной системой нужна не менее глобальная система управления (угу, ай-пи адреса или их аналоги, а также лог-файлы, иначе работать не будет :)

Такую систему можно быстро перенастроить так, чтобы Абалкин вышел из кабины не у Глумовой, а прямо в КПЗ Комкона 2 :)

4. Вариант — «там везде Полдень, слежка за людьми запрещена, тайна личности и все такое прочее» — не проходит, так как земляне активно занимаются шпионажем и диверсиями на других планетах — нет не розовые пони они, совсем :)

Кстати Сикорски в курсе того, что и Земля может стать объектом подобной деятельности (темные делишки Странников хорошо уже известны) — и должен принимать меры не тогда, когда в воздухе запахнет серой — а заблаговременно. Иначе будет алес капут — даже Макса вызвать не успеет.

5. Дикая секретность в мире Полдня, когда даже Максиму не дали доступа к информации. Это что же за Полдень такой, где граждан умышленно держат в неведении?

Ой, что-то авторы явно не договаривают :)

Есть такой — ещё советский — фильм, называется «Майор Вихрь». Там наша разведка предотвратила взрыв Кракова (немцы, отступая, заминировали весь город, и — после подрыва — от него должны были остаться одни руины). Исполнителем акции (ну, тем, кто нажмёт «большую красную кнопку») Берлин определил эсэсовца оберштурмфюрера Либо (фамилия такая). Само собой — случайного кого на такое место не назначат: истинный ариец, высокий голубоглазый блондин, сирота, воспитывался в интернате, потом — в спецшколе СС. Папа с мамой у него погибли за Фюрера и Германию. Это он так думал.

Во — о — от... А на самом деле — родители были коммунистами и погибли они в концлагере. Наши разведчики — чтобы подобраться поближе к этой «красной кнопке» — выложили этому Либо всю правду, и доказательства привели.

И — что вы думаете он сделал, этот СС-мэн? Этот зверь в образе человека с железными нервами, это несгибаемый слуга фюфера. Вы не поверите — он застрелился.

Поэтому выкрутасы, которые в книге творит Лев Абалкин — прогрессор, человек, по определению, с нервами из нержавеющей стали — они вполне оправданы, эти выкрутасы. 90% «душевного комфорта» — это адекватная самоидентификация Личности. Ежели оной «адекватной» нет — все прежние психологические установки перестают действовать. Но ежели – при этом — есть некие «защитные блоки», о наличии коих заранее позаботились Государство, Церковь, Семья или Общество (ну, там, Присяга, Верность, Честь и т.п.), то, очень даже просто: раз, два, и — пулю в лоб.

Так что поведение Абалкина — уверяю вас – полностью оправдано, и сомневаться в том, что Авторы «как-то недостоверно всё это рисуют» — право же, не стоит. Тем более, что оная проблематика – лишь часть идейной составляющей произведения, и Абалкин – не главный герой. А «правит бал» в фантастике – ПОЛНАЯ «тройка»: Идея + Тема + Антураж. Именно она делает фантастику – ФАНТАСТИКОЙ.

И вот, чего-чего, а вот должного Антуража у Стругацких – это, что называется, «без всякого сомнения». А Идею они подают («размешивая оную в Теме» как сахар в стакане чая) – как положено, завуалированно, прямо – в подсознание, на подкорочку. Это, ежели бог таланта литературного не дал – придется, что называется, «открытым текстом» морализировать: «мол, слушайся старших, руки мой перед едой, не греши, там, и всё такое.

А здесь – в гениальных произведениях – все интереснее, хотя и проще несколько. Таинственные Предтечи, космические корабли, инопланетные расы, погони, интриги, заговоры, тайные общества, планы внутри планов… Антураж. Динамика. Стиль. И.., как бы между прочим, прямо «на подкорочку» — пара-тройка Великих Истин и Глобальных Принципов.

Ненавязчиво. Как положено в хороших книжках

Как почти все у Стругацких, это о выборе. О выборе, который мы делаем, как бы нам ни было больно это сделать.

Конкретно «Жук» отличается от многих (и в лучшую сторону) книг тем, что мы так до конца и не узнаем, а что бы произошло, если... А ведь так хотелось. Оттого, что Странники описаны штрихами, намеками, они таинственны и пугающи, и даже, оставаясь где-то на фоне книги, они делают этот фон мрачным и судьба Абалкина в свете их непонятных стремлений выглядит трагичной и почти обреченной с самого начала.

Мы-то знаем, до чего Лев Абалкин доходит к последним минутам своей жизни — что жуку в муравейнике не место.