| |
| Статья написана 13 ноября 2022 г. 19:56 |
В анналах литературы фэнтэзи Кларк Эштон Смит является уникальным автором, каждое из творений которого представляет собой незабываемое сочетание элементов истории ужасов, приключенческой героики и научной фантастики, зачастую приправленное сардоническими размышлениями рассказчика. В процессе становления себя как профессионального писателя, после публикации первых стихотворений и начала работы с прозой, Смит обращался к самым разным жанрам, однако везде – и в его НФ-рассказах и в историях ужасов или фэнтэзи всегда проглядывает поэтический дар, выгодно отличающиё его от других авторов фантастического жанра.
Незабываемый стиль автора, постоянно обращавшего свои взоры в Запредельное, мастерски описывавшего невообразимые миры, лежащие за пределами пространства и времени, уже которое десятилетие восхищает как неофитов, только-только решившихся прикоснуться к жанру фэнтэзи, так и искушённых читателей, пресытившихся однообразными штампованными историями поставленных на поток бесконечных фэнтэзийных сериалов. Мало кому из авторов удаётся создание по-настоящему оригинальных миров. А ведь мир, в котором действуют герои – это едва ли не главная, неотъёмлемая часть любого по-настоящему хорошего фэнтэзи. Можно на протяжении нескольких томов расписывать его подробности, создавать карты, выписывать исторические хроники – и всё равно, это ещё далеко не гарантирует, что новый мир, созданный автором, окажется действительно интересным и захватывающим, несмотря на все старания рассказчика. Иному же автору достанет и нескольких строчек, чтобы мир, описываемый им, моментально и навсегда завладел вниманием читателя – даже если сам автор создавал его всего лишь с целью заработать на новой публикации. И тут уже не обойтись без наличия таланта, возможно, близкого к гениальности. Одного умения складно слагать буквы в слова, а слова – в строки, недостаточно для создания произведения, которое не окажется проходным, уйдя в небытие спустя совсем непродолжительное время, а напротив, будет пользоваться неослабевающим интересом у многих поколений читающей публики, задавая каноны и направления развития жанра на многие годы вперёд. В начале XX века, когда фантастическая литература только готовилась к своему победному шествию по планете, а будущие авторы Золотого Века в большинстве своём ещё даже не успели окончить школу, многочисленные литературные журналы уже вовсю публиковали бесчисленные истории о приключениях героев выдуманных миров. Золотой Век фантастики вырос из эпохи палп-журналов, будущие авторы его, зачитывавшиеся в юности фантастическими, страшными и удивительными историями, постепенно выросли, создав собственные миры, ставшие ныне классикой фэнтэзи. Однако старт их творчества берёт своё начало именно в дешёвых журнальчиках, публиковавших простенькие и наивные рассказы с добродетельными героями и безусловно плохими соперниками, чьи характеры были прямолинейны, а мотивация поступков – исключительно проста. Но, несмотря на всю подобную наивность и простоту, главным положительным качеством немалой части этих рассказов было появление в них новых идей и тем. Писать о том, о чём не писал еще никто до тебя – вот что было главным в фантастической литературе тех лет. Именно тогда зарождались новые стили, создавались оригинальные традиции фантастического письма и манеры подачи материала. Не секрет, конечно, что и тогда многие из авторов главной целью своего литературного труда ставили желание заработать. Удавалось это далеко не всем – кто помнит сейчас, кроме специалистов, имена многочисленных авторов-подёнок, публиковавших тогда свои опусы и исчезнувших навсегда по той или иной причине. Закрывались журналы, редакторам не нравились присылаемые им рассказы, сами авторы находили для себя более лёгкие и выгодные формы заработка, навсегда отказываясь от продолжения литературного труда. Но, разумеется, были и те, кто благодаря своему таланту и удаче были приняты в число постоянных авторов журналов, чьи произведения пришлись по вкусу как редакторам, так и читателям. Пробовавший себя в качестве профессионального писателя, Кларк Эштон Смит одновременно сотрудничал с несколькими журналами различной направленности. Более всего его талант оказался востребованным читателями Weird Tales. Именно странные, сверхъестественно-фантастические истории Смита, по большому счёту не укладывавшиеся ни в одну из категорий, как раз и сделали его знаменитым. Грандиозная фантазия, не сдерживаемый ничем полёт воображения, мастерские визионерские описания красот и кошмаров немыслимых миров, поэтический язык и проскальзывающая иногда едкая насмешка составили тот причудливый коктейль фантазии, выгодно отличающий Смита от множества других авторов. Тогда, в начале века, ещё не существовало чёткого деления фантастической литературы на отдельные направления. Авторы фэнтэзи только обживали новое, не слишком заселенное пространство своей жанровой ниши, продолжая и развивая в своём творчестве традиции ранних мастеров – таких, как например лорд Дансени, и создавая собственные, которые позже станут настоящими канонами для фэнтэзи конца XX – начала XXI века. Кстати, влияние Дансени на творчество Смита по-видимому было не таким уж значительным. Сам Смит признавался, что он впервые прочитал несколько рассказов Дансени в 1920 году – однако простое прочтение нескольких рассказов вряд ли смогло оказать глубокое влияние на писателя – особенно на такого оригинального, как Смит. Он исключительно тщательно подбирал для себя литературные модели – и Дансени среди них просто не было. Ведь ещё задолго до 1920 года Смит уже писал собственные стихи и рассказы, имитирующие стиль арабских сказок 1001 ночи. Первые из таких историй были написаны Смитом в возрасте всего 11 лет. К 1910-1912 г, когда были опубликованы первые «восточные» рассказы Смита, уже можно вполне говорить о том, что автор сумел выработать свой собственный стиль, который был вполне сформирован к тому моменту, когда Смит впервые познакомился с творчеством Дансени. Некоторое поверхностное сходство Дансени и Смита демонстрирует нам пример независимой и почти что параллельной эволюции стиля. Примеры такого рода не являются редкостью в области литературы. Но, разумеется, продукты параллельной эволюции в конечном итоге оказываются весьма различными, хоть и имеют в своей основе некоторое сходство. При этом, в отличие от воображаемых стран, описываемых лордом Дансени, неопределённо располагающихся где-то «за пределами Востока» или «на краю света», чьё географическое расположение намеренно сделано расплывчатым, без уточнения даже, на нашей Земле или же на какой-либо другой планете происходит их действие, миры Кларка Эштона Смита практически всегда имеют чёткую локализацию, позволяющую соотнести их с реально существующими (или существовавшими) местами нашей планеты – или Вселенной. Так, область Аверуань, где периодически происходят всевозможные потусторонние события, располагается где-то в средневековой Франции, земли древней Гипербореи, расцвет цивилизации которой отстоит от нас на 200 000 лет в прошлом, надежно укрывает сегодня толща ледового щита Гренландии. Цветущая Лемурия и загадочный Посейдонис в результате ужасающих катастроф погрузились на океанское дно, задолго до появления известной нам записанной человеческой истории. Континент Зоти́к, прибежище тёмных колдунов и некромантов последних веков существования дряхлой, умирающей Земли, поднялся из океанских вод на руинах давно утонувших. известных нам сегодня континентов. А когда воображению автора становилось тесно даже на таком обширном поле, действие новых рассказов переносилось на просторы необъятной Вселенной, где могли происходить события, для которых наша Земля оказалась слишком маленьким и простым миром. Таков цикл рассказов о планете Ксиккарф, расположенной в системе тройного солнца, плывущей в космосе, окружённой ожерельем из четырёх маленьких лун. Шесть планет и тринадцать лун солнечной системы, которой правит могущественный чародей Маал Двеб, составляют поистине безграничную сцену, на которой развёртывается действие рассказов цикла. К сожалению, Смит написал только два рассказа о чародее Маал Двебе с планеты Ксиккарф, оказавшихся, однако одними из самых причудливых и изобретательных фантазий автора. Остаётся лишь гадать, каких невероятных пределов могло достичь воображение Смита, возьмись он за этот цикл столь же основательно, как это произошло с рассказами о Зоти́ке или Гиперборее. Но даже и эта пара рассказов подарит читателям немалое удовольствие от погружения в глубины неистощимой авторской фантазии. Фэнтэзийные рассказы Кларка Эштона Смита не является «чистым» образцом жанра, напротив, в них органично сплетаются магия и наука, щедро приправленные поистине безумными описаниями немыслимых миров и их чудовищных обитателей. Леденящий ужас Запредельного смешивается в них с невероятной красотой иных измерений, чувственность смерти и хрупкая красота умирания – с невероятной жестокостью и кошмарными страданиями героев, неосторожно осмелившихся заглянуть за изнанку Вселенной, где таится нечто более страшное, чем само Абсолютное Зло, едва доступное для человеческого понимания, изначально пребывающее за пределами категорий, доступных для людского восприятия. Рассказы цикла «Ксиккарф» написанные в период самого плодотворного этапа творческой карьеры Смита для излишне придирчивого читателя могут показаться повторяющими уже известные сюжетные линии и темы, использованные автором в других его рассказах. Отчасти это утверждение можно счесть верным. Как и многие другие истории Смита, они рассказывают о скуке, порождённой чувственным пресыщением и усталостью от изощрённой порочности – немало сходных тем мы можем встретить в циклах о Гиперборее, Посейдонисе и особенно – Зоти́ке. Как и в историях о Посейдонисе, герой рассказов о Ксиккарфе, Маал Двеб – наполовину чародей, наполовину учёный. Таким образом, рассказы эти представляют собой не чистое фэнтэзи, а содержат в себе ещё и элементы научной фантастики – так же, как и некоторые внецикловые рассказы Смита. Однако, подобное сходство между различными рассказами Смита вовсе не выглядит механическим самоповтором – уж кого-кого, но только не его можно упрекнуть в недостаточности фантазии. Напротив, во всех этих рассказы автор со всех доступных ему точек зрения исследует различные аспекты существования человека в мире, который практически всегда неблагосклонен, а то и попросту враждебен к нему. Враждебность эта может проявляться в самых различных формах – от невообразимо чудовищных до уныло-скучных, заставляющих героя искать выход из сложившейся вокруг него невыносимой обстановки. Ищут спасения от наступающего ледника жители Гипербореи, с гибнущего континента Посейдонис бегут на соседнюю планету Сфаномоэ чародеи-учёные, мальчик-козопас принимает предложение древнего повелителя зла, становясь королём отдалённого царства Зотика, но все они не находят радости в бегстве от окружавшей их действительности, обретая лишь новые страдания, а зачастую – и мучительную гибель. Даже чародей Маал Двеб, единовластный повелитель шести планет и тринадцати лун, не в силах более выносить сладкое проклятие собственного всемогущества, отправляется на поиски приключений налегке, временно ограничив своё всемогущество для того, чтобы вновь испытать остроту риска и неожиданных опасностей, с которыми он мог бы встретиться в подвластных ему мирах. Если даже всемогущий чародей, в собственном дворце, предоставляющем своему хозяину все мыслимые и немыслимые развлечения чувствует едва выносимую скуку и тоску, то что уж говорить об обитателях более простых планов бытия, наподобие земного. И потому, при малейшей возможности, что любезно предлагает им воображение автора, герои Смита стараются воспользоваться ими, чтобы вырвавшись из надоедливого, унылого круга однообразного бытия переместиться на другие его планы, в миры, где странности и чудеса представляют собой самые обычные явления. Героев не останавливает даже то, что многие из этих фантастических миров являются экстремально опасными. Однако влечение, оказываемое ими на героев повествования является поистине непреодолимым – как и желание вырваться из опостылевшего круга однообразной предыдущей жизни. Однако автору было недостаточно просто демонстрировать все возможные формы эскапизма из подлунного мира. Помимо всего прочего он желал превзойти в своих творческих фантазиях все признанные мифологии прошлого и будущего. Итог этой дьявольской амбициозности Смит подводит в своем стихотворении в прозе «К демону», в форме нижеследующей молитвы, обращённой к потустороннему первоисточнику своего творчества: Расскажи мне побольше историй, о злотворный и благостный демон, но не нужно рассказывать только о всём том, что я ранее слышал, иль во сне мог увидеть иначе, чем лишь только туманно и редко. Нет, и слышать о том не желаю, что доступно в пределах пространства, иль во времени зыбких границах; ибо я утомился немного от записанных в хрониках лет, и земель, нанесенных на карты… Расскажи мне побольше историй, но пусть будут в них только те вещи, что не встретить в древнейших легендах, или в мифах миров параллельных… Расскажи о неведомом страхе, о любви невозможной поведай, в дальних сферах пространства, где Солнце – лишь звезда безымянная, или, там, где даже лучи его света до скончания века не вспыхнут. И пусть нам никогда не узнать, истинно ли демоны, обитающие в иных измерениях, нашептали автору свои невероятные ужасающие и пленительные истории, или же есть какое-то более простое и естественное объяснение появлению их в нашем, пусть не идеальном, но возможно всё-таки не самом худшем из всех возможных миров – неважно. Главное – то, что мы, вслед за автором, сумевшим поистине чудесным образом записать все эти истории, можем прикоснуться к тайнам и чудесам чуждых, неведомых миров, лежащих за пределами ведомых нам пространств, раз за разом погружаясь в этот яркий, невообразимо богатый мир чудес и фантазий, дарованный нам щедрой рукой Кларка Эштона Смита. * Опубликовано в 3 томе собрания сочинений Город поющего пламени
|
| | |
| Статья написана 5 апреля 2021 г. 18:54 |
В честь запуска надолго отложенного 4 тома Смита закончил давно брошенную статью в него. Про нелёгкую жизнь, женщин, ироническую прозу, поэзию и прочие гиперкосмические ужасы и красоты. * * Не только фантастика
Почти каждый автор старается попробовать себя не только в выбранном им изначально стиле и жанре, но и во многих других. Когда — чтобы просто выяснить, получится ли у него написать что-то отличное от того, что делал раньше, когда — по внезапно возникшему вдохновению, или напротив, выполняя необычный, но оказавшийся вполне посильный заказ. Смит не был исключением из правила. Несмотря на то, что сам он всю жизнь в первую очередь считал себя поэтом, на старте своей творческой карьеры он пробовал себя не только в стихотворном жанре, но и экспериментировал с другими формами. Ещё в одиннадцать лет, начав подражать волшебным приключенческим историям «Тысячи и одной ночи», Смит постепенно знакомится с шедеврами мировой поэзии, открыв для себя в возрасте 13 лет стихи Эдгара По — и в тот же год сам начинает писать стихи.
К семнадцати годам он начинает понемногу печататься в местной периодике — в 1910 году в Overland Monthly были опубликованы сразу два его приключенческих рассказа, из которых спустя несколько лет вырос условный «восточный» цикл приключенческих историй, действие которых происходит в Индии и других южноазиатских странах. Вместе с тем он продолжает публиковать в местных журналах свои стихи, выпускает в 1922 году сборник стихов и стихотворений в прозе «Ebony and Crystal» — и в то же самое время работает с совершенно иными формами — ироническими рассказами. Хотя, по общему признанию, среди них нет великих шедевров, даже эти экспериментальные рассказы представляют собой нечто большее, чем банальные мелодраматические или сентиментальные истории. Любовь, смерть, потеря и ирония являются одними из основных тем в творчестве Смита, будь то в стихах или в прозе, что придаёт его иронично-романтическим и фантастическим историям собственный характерный и забавный тон, отличающий их от его более поздних произведений, написанных в основном в 1930-х годах. В рассказах этих не стоит искать какой-то глубины — Смит написал их в надежде продать их в такие журналы начала 1920-х годов, как «Snappy Stories», «10 Story Book» и другие подобные издания, полагая, что таким образом он мог бы хоть немного увеличить свой более чем скромный доход. Названные издания фактически считались журналами для мужчин, хотя ни по своему содержанию, ни по своей природе их нельзя назвать эротическими. Они отличались типичной смесью светлой и беззаботной прозы в сочетании с довольно очаровательными, но вовсе не сексуально-провокационными фотографиями привлекательных молодых женщин, как правило, нарядно одетых по последней тогдашней моде. Любой эротизм в них всегда был неявным и довольно скромным. Эти реалистические рассказы отражают в себе дух того времени, эпохи джаза и периода различных запретов, типа сухого закона. Несмотря на всю кажущуюся простоту, они содержат в себе довольно яркие детали и приметы повседневной жизни характерные для тогдашнего модернизма и авангардизма. Более того, судя по переписке Смита с его другом, учителем и покровителем, поэтом Джорджем Стерлингом с 1918 по 1926 год, становится ясно, что он написал эти рассказы, опираясь непосредственно на свои жизненные переживания. Тут стоит отметить, что Смит, с детства не отличавшийся хорошим здоровьем вынужден был работать на окрестных фермеров, чтобы хоть как-то заработать на жизнь. Удовольствия это не приносило, от нищеты спасала материальная помощь, организованная для него Стерлингом, контактировавшим со многими местными богачами, которые могли позволить себе отправлять молодому талантливому поэту ежемесячную или ежеквартальную стипендию на протяжении нескольких лет. Поскольку потребности семьи Смита были сравнительно простыми и малочисленными, то общая сумма денег, таким образом, была достаточной для того, чтобы не слишком заботиться о них. Выплаты эти продолжались до конца 10-х годов, после чего Смиту вновь пришлось искать подённую работу у местных фермеров. Он считал её более предпочтительной, нежели постоянная, пусть и регулярно оплачиваемая должность где-то в конторе Оберна. 25 августа 1924 года в одном из писем он писал: Когда начнётся влажная погода, я займусь написанием ещё каких-нибудь рассказов. Литературное блудство мне неприятно; но я не хочу ломать себе голову над тем как заработать — или связать себя {обычной} работой. Я бы скорее голодал, чем стал рабом заработной платы в Оберне. Между 1918 и 1926 годами Смит, несмотря на проблемы со здоровьем, выполнял самую различную работу для нескольких десятков местных жителей, главным образом обитавших в Оберне и Лонг-Вэлли. Зачастую это был довольно тяжёлый физический труд, включая рубку деревьев, но в то же время он, похоже, помог ему укрепить здоровье, стать физически более сильным и психологически более самостоятельным. При этом Смит мог продолжать свою творческую работу параллельно с зарабатыванием денег. В первые годы Второй мировой войны он собирал и упаковывал фрукты на ранчо, колол, пилил и рубил дрова, работал на шахтном подъёмнике. Самой тяжёлой работой, которую он когда-либо делал, по его собственному мнению, были смешивание и заливка цемента, а также рытьё колодцев. Самая «мерзкая» работа, которую он когда-либо делал, заключалась в опрыскивании фруктовых деревьев мышьяком и серой. Как-то в течение недели он печатал счета в офисе компании водоснабжения, а сборщик тряпок на обернской свалке однажды предложил Смиту работу в качестве его помощника! Два отрывка из писем Смита к Стерлингу начала 1920-х годов, не только рассказывают о его жизни в этот период, но и приоткрывают историю создания его иронично-романтических рассказов. В своём письме от 27 декабря 1920 года Смит упомянул, что он может посетить Джорджа Стерлинга в Сан-Франциско, однако позднее решил не встречаться со своим другом и наставником в знаменитой «Обезьяне» или Фонде Монтгомери, расположенном в центре города. (Цитата, приведённая ниже о Болонье, — это кафе «Болонья» в Сан-Франциско, известное в среде местной богемы). Я сомневаюсь, что я поеду в Сан-Франциско, я не чувствую, что могу позволить себе поездку; во всяком случае, я не получил бы от этого большого удовольствия. Я поклялся не пить, и у меня нет времени беспокоиться о полу-девственницах сорта Болонья. В любом случае, я не занимаюсь любовью с девушками. Мне нужны только замужние женщины. Позже Смит немного раскрывает свои отношения с противоположным полом. Это правило он вывел для себя после тщательного обдумывания и более или менее следовал ему почти до конца жизни. Следующее письмо, в котором он упоминает эту тему, датируется 5 сентября 1921 года: Брак — это ошибка, которую я никогда не собирался совершать: я не был влюблён в незамужнюю женщину с пятнадцати лет! Смиту исполнилось пятнадцать в 1909 году. Преимущества такой позиции, т.е. любовных отношений только с замужними женщинами для человека с ограниченным доходом совершенно очевидны. В таких обстоятельствах скромный молодой человек не стал бы делать достоянием общественности свои любовные и сексуальные предпочтения. Он чётко выбрал метод, с помощью которого мог бы наслаждаться теми аспектами зрелых любовных отношений, которые имели для него наибольшую ценность. Таким образом, и в том, что осталось между строк писем Смита к Стерлингу, и в его отношении и поведении с женщинами мы видим практически те же детали, которые описаны в его иронических рассказах. Совершенно очевидно, что он брал все эти истории из своей жизни, или творчески развивал их. Иными словами, эти иронические и романтические рассказы являют нам пример настоящего реализма. Однако когда они, наконец, были опубликованы под одной обложкой, современный читатель воспринял их как банальные мелодрамы — ещё один случайный ироничный эффект, которого не мог предвидеть автор. При жизни ему удалось опубликовать всего два из этих рассказов — «Любовная игра» и «Что-то новенькое», тогда как остальным пришлось оставаться в архиве до лучших времён, наступивших только в конце 80-х. Не все эти рассказы являются завершёнными — например, «Платоническое замешательство» явно выглядит как завязка какой-то более длинной истории, так же как и не включённый в настоящее издание незаконченный фрагмент под названием «Сплетня». «Любовная история» и «Что-то новенькое» являют собой прекрасные примеры миниатюр, и лишь «Знаток-любовник» и «Шах и мат» являются типичными рассказами обычного журнального объёма. Читатель также найдёт здесь ироническую фантастику Смита, написанную в основном до 1930-х годов. Возможно, термин «иронично-романтическая фантастика» будет более точным. Рассказы эти являются своеобразным переходным звеном между его юношескими работами и своими первыми, по-настоящему взрослыми фантастическими рассказами, в которых сквозь бесконечный космический ужас иногда пробивается живая ирония, которой Смит никогда не был чужд. Примером тому изящная фантазия «Садастор», опубликованная в 1925 г. Несмотря на общий печальный настрой рассказа, в нём появляются ироничные нотки, когда могущественный демон утешает свою опечаленную подругу историей о том, что другим жителям этой вселенной приходится переживать куда более неприятные вещи, чем её собственные проблемы на любовном поприще. В более зрелых вещах Смита иронии заметно меньше, но тем не менее и ей находится место среди потусторонних чудес, рождённых его фантазией. Причудливых жителей иных миров удивляют и ужасают попавшие к ним люди, чей облик и поведение шокирует даже древние и могучие расы, много повидавшие на своём веку. Современная культура предстаёт в гротескном виде сквозь призму воззрений учёных-историков далёкого будущего Земли, полагающих нынешнее засилье автомобилей формой поклонения ужасному божеству Аффто, в конечном итоге губящего и самого учёного, читавшего лекцию о странных обычаях древних. Пьяницы, боги, демоны, литературные критики и прочие чудовища — всем достаётся по заслугам от автора. И в его поэтическом творчестве также встречаются остро иронические произведения. Нашлось место даже крепкой «клубничке», выполненной, впрочем, всё в том же любимом мифопоэтическом стиле — речь здесь идёт о неопубликованном при жизни стихотворении «Соблазн», найденном в рукописном архиве автора. Даже по нынешним меркам ему можно смело ставить рейтинг 18+, и то не всякий издатель осмелится его опубликовать — что уж говорить о первой половине ХХ века, когда крепкие солёные словечки и натуралистические описания секса были почти абсолютным табу. Тем не менее, и это тоже один из заметных и оригинальных образцов его творчества, и было бы несправедливым оставлять его без публикации. Впрочем, и «Соблазн» и «Консервная банка на вершине горы» и другие подобные вещи относятся скорее к литературным шуткам, без которых не обходится ни один приличный автор. Случалось и поразвлечься на заказ. Однажды редакторы журнала Fantasy Magazine в 1934 году задали своим авторам тему — описать в собственном характерном стиле зажжённую сигарету, чтобы читатели попытались угадать автора. Смит это сделал следующим образом: Зажжённый в густом и многоцветном сумраке Антареса, кончик сигареты космического пилота вспыхивал и угасал, точно маленький алый глаз какой-то пещерной химеры; и опалово-серый дым клубился, словно благовония с языческого алтаря, вздымаясь вверх по спирали, поперёк высоких полотнищ полярных сияний, встававших в небесах из закатных лучей гигантского солнца. В самом деле, не всё же время писать мрачные, величественные и галлюцинаторно-визионерские поэмы или короткие стихотворения — которыми как раз и славен Смит, в первую очередь считавший себя именно поэтом, а не автором фантастических рассказов. Поэтический стиль Смита был сформирован многими авторами. Прежде всего это Эдгар По, Шарль Бодлер, Джордж Стерлинг. Кроме того Смит, по словам Женевьевы К. Салли отождествлял себя с Алджерноном Чарльзом Суинберном. Двумя любимыми поэтами Смита были Джон Китс и мрачный романтик Томас Ловелл Беддоус. Важное влияние оказал Амброз Бирс: посредством своих лучших стихов, эстетико-поэтических теорий, описанных в его эссе, особенно в двух, касающихся фантастического шедевра Стерлинга «Вино волшебства», и прежде всего через его влияние на Стерлинга, непосредственного поэтического наставника Смита. Подобно тому, как Бирс оказывал Стерлингу поддержку и помощь, давал технические советы, Стерлинг, в свою очередь, делал то же самое для молодого Смита, явив тем самым своеобразную наставническую преемственность. В определённых кругах Смита критиковали за его лингвистические привычки. Он обычно писал в богатом, высоко орнаментированном стиле, чужом для читателей, привыкших к стилю прозы его современников — Хемингуэя, Дос Пассоса, Фицджеральда и Стейнбека. На подобную критику Смит отвечал следующим образом: Что касается того, что я использую богатый красочный стиль, используя множество слов классического происхождения и экзотической окраски, я могу только сказать, что он предназначен для создания эффектов языка и ритма которые не могут быть достигнуты с помощью словаря, ограниченного так называемым «базовым английским языком». Он добавляет: Атмосфера удалённости, необъятности, таинственности и экзотичности куда естественнее может быть передана стилем с примесью латыни, использующей более разнообразные и звучные ритмы, отличающейся более тонкими оттенками, нюансами и тонкостями смысла — подавляющее большинство которых, однако, оказываются без толку потрачены на среднего читателя, даже если он предположительно является грамотным. Что касается вымышленных слов, я действительно использовал такие, помимо собственных имён персонажей, городов, стран, божеств и т. д., в царствах, лежащих «к востоку от солнца и к западу от луны». Я использовал слова, имена фантастических монстров и т. д., взятые из Геродота, Мандевиля и Флобера, которые мне не удалось найти в словарях или других справочных материалах. Некоторые из них встречаются в «Гашишееде», очень неверно понятом стихотворении, которое было задумано как исследование возможностей космического сознания, в значительной степени опирающееся на мифы и легенды. По моей собственной теории, если бы бесконечные миры космоса были открыты человеческому взору, визионер был бы охвачен ужасом, как герой этого стихотворения. Как сказал Стерлинг, Смит «совершенно невинно поддавался шёпоту своего подсознательного демона». У него хватило мужества избегать сентиментального, очевидного, банального. Он выдержал гораздо более тонкие соблазны духа своего времени, который сотворил поэзию из уличных машин, торгашей, проституток, трущоб и отбросов жизни. На его работах нет указания даты; он не современный и не древний; это просто красиво. Он бродит по странной земле в тусклом свете убегающих лун, рядом с тёмными бассейнами, где мерцают лилии, — по стране, география которой не требует более точного указания, кроме того, что она находится где-то между Сатурном и Солнцем. Его чувство пространства завораживает. Он взывает к огромным перспективам, пребывает среди сталкивающихся звёзд и планет. На кометах у него есть знакомые духи; на дальнем краю космоса он просеивает падающую звёздную пыль в поисках странных золотых слов; он опьянён клубком туманностей, и в холодном огне Сириуса его разум видит весь гиперкосмос прошлого, настоящего и будущего. Вы не найдёте ничего о сегодняшнем, вчерашнем или завтрашнем дне во всех томах поэзии Смита. Ничего, кроме красоты, бессмертной, безмолвной красоты, летописи праха миров и разложившихся иллюзий человека. Он мятежник, и его повелитель — Люцифер, падший ангел, Утренняя Звезда, знаменующая последний день, когда пространство свернётся как ковёр, а время превратится в неподвижную бесплодную точку в центре всемогущей тьмы. Подобно Бодлеру, По и Блейку, он глубоко заглянул в другой мир. В этом мире он бессмертен, один из великих провидцев, которые сидят по ту сторону солнц и пишут эпитафии всем живым существам в безмолвных песках Вечности. * Василий Спринский
|
| | |
| Статья написана 15 июня 2017 г. 23:00 |
Послесловие к роману Дети Безграничности (Діти Безмежжя)
МОИМ ЧИТАТЕЛЯМ
И вдруг — а может, и не вдруг! — мир оказывается не совсем таким, как мы думаем. Не однозначный, не случайный, не такой простой, каким его рисуют ощущения очевидности. Может быть, он безгранично разнообразный, многомерный, живой, изменчивый, взаимосвязанный во всех аспектах. Мы побывали с Вами, друзья, в таком мире, среди его героев, людей нашего и не нашего миров, где измеряют процессы Бытия уже не годами, а миллиардами лет или такими единицами измерения, о которых мы и представления не имеем, где существа живут среди такого богатства Бытия, перед которыми наша музыка и живопись, наши краски и звуки кажутся лепетом ребенка, который только учится ходить. Кому-то, самовлюбленному в свой «неповторимый» разум, такая мысль может показаться унизительной. Но тот, кто стремится вперед, к новым тайнам, с радостью возьмет себе почетное звание Вечного Ученика Великой Матери — Матери Природы, которая соткала из лучей и цветов, из атомов и космических туманностей, из пряжи гравитации и электромагнитных полей бесконечную многокрасочность Видимого и Невидимого Мира.
Друг мой! Ты, прочитавший эту книгу. Я не знаю кто ты: молодой или старый, мать или отец, парень или девушка. Все это условные понятия. Кто бы ты ни был — мы с тобой братья. Ибо мы рождены Единой Матерью — Великой Природой, ею взлелеяны в Великих Родах, продолжающихся миллионолетиями, — Родах, которые Земная Наука назвала Эволюцией. Итак, брат мой, я прошу тебя: открывай эту книгу не как читатель, а как творец. Да, творец! Ты тоже создавал ее, как и я, как он, как они. Все мы ежедневно создаем ткань Грядущего; и кто, если он честен, будет отстаивать для себя ту или другую нить? Совместная работа даст в Будущем общее достижение — светлое Здание Коммунистического Общества. Трудно нам, друг. Трудно выводить разум из трясины тысячелетий, где он находился в страшном плену мракобесия под бдительной охраной инквизиции и церкви, тиранов всех веков, вредных дикарских традиций и пыльных догм. До сих пор плывет над планетой мрак невежества, туман косности и реакции, плотные тучи злобы и ненависти клубятся над гнездами империализма, отравляя мир. Но шаг за шагом отвоевываются позиции Разума, позиции того огня, который был принесен титаном Прометеем от скупых богов, которые до сих пор гнетут человечество на большой части планеты. Эти боги — эгоизм, консерватизм, реакция всех мастей, предрассудки, рабство тела и духа, унижение женщины и еще множество, множество «жемчужин» дикарского прошлого, которые оставили нам Олимпийские боги с их развратом и лицемерием, с рабством и роскошью, с войнами всех против всех и ненавистью и страхом против всего нового и эволюционного. Вечная слава титану Прометею, который принес людям Животворный Божественный Огонь — Огонь Исканий, Дерзаний, Великого Знания! Раздуем же Пламя Прометея, пусть оно освещает глубины Мироздания, мрак незнания, пусть зажжет новые сердца жаждой Великого Служения на благо Эволюции, на благо Человека.
А впрочем, я увлекся, сердечный порыв неудержимо несет меня все дальше и дальше! А может, ты, мой Друг, хочешь что-то сказать мне? Может, и ты скажешь, как некоторые сторонники старосветской жизни, теплого, беззаботного существования: — Не отрывайтесь от Земли! Дружище! Оставь такие слова и мысли служителям темных предрассудков, которые сжигали и продолжают непрерывно сжигать на кострах косности и реакции Сыновей Света и Прогресса. Этими словами: «Не отрывайтесь от Земли!» — спекулируют защитники, сторонники отживающего, антиэволюционного. Ведь что это означает — не отрываться от Земли? То есть — остановиться в развитии, довольствоваться самыми примитивными запросами тела, желудка. Но ведь настоящий человек не удовлетворится этим. Потому что Земля — лишь маленькая пылинка в Мироздании и является его неотделимой частью. Безграничность — вот наш истинная дом. Туда и пролегает прекрасная Дорога Человека. И Земля наша — лишь корабль, на котором мы начали свой полет в Эволюционную Даль. Этой Дали нет конца. Кто станет утверждать, что мы впоследствии не пересядем на более совершенный корабль? Кто скажет, что мы удовлетворимся такой структурой организма, а не перестроим его на новых началах? Разве все у нас идеальное, совершенное? Разве можно остановить развитие любой грани видимого или пока еще невидимого Мира? Однако я зря делаю это отступление. Ты мой соавтор, мой верный Друг, и у нас не будет таких споров. Вперед, вперед! Наша дорога — песня Космической Эволюции, которой нет конца. Рассказы о будущем назвали фантазией. Некоторые из невежд иронично называют такие рассказы вымыслом. Но мы с тобой, друг мой, знаем, что это не выдумка. Наши мечты — это великая реальность, которая окружает нас повсюду. Эта Реальность — Живой, Пламенный Космос. Наш разум безграничен, он проникает в любые глубины Мира, для него нет границ. Значит, мы с тобой сможем побывать где угодно и когда угодно. Разве не так? Так к чему же выдумки, для чего пустые разговоры? Все, о чем мы мечтаем — Истина, которая осуществится если не сейчас, то в грядущих веках. Пройдем же по Космической Аудитории, послушаем голос Великого Учителя — голос освобожденного Разума. Он будет рассказывать нам прекрасные и захватывающие Легенды о Существовании, о Любви, о призвании Человека, о Великом Единстве Разумных Существ всех обитаемых Миров. Слушайте, принимайте в сердце эту Легенду. Ведь именно Легенда венчает собой прекраснейшие деяния и в нашем Мире. А там, в Будущем, в Далеких Мирах — Легенда представляет собой вершину Созидания. Если кто-то усомнится в истинности этих слов и выражений — пусть посмотрит вокруг себя. Пусть посмотрит на цветы, на Солнце, на синеву неба, на красоту женщин Земли, пусть углубится в мудрость прошлых веков, пусть поймет величие борьбы за Грядущую Коммунистическую Эру, пусть постигнет все это сердцем и разумом своим и замолчит пристыжено. Все Бытие — Легенда. Красивая, чудесная, волнующая, полная борьбы и страданий, увенчанная Любовью и Единством, украшенная непрерывной, изменчивой, завораживающей игрой — таинственной Игрой Великой Матери Природы. Итак, мы путешествуем вперед и вперед — в Безграничность. Иногда Разум даже оказывается не в состоянии сразу воспринять головокружительные глубины Мироздания. Он останавливается, начинает искать новые пути к пониманию. И когда такое произойдет с тобой, мой Друг, когда Разум откажет, когда мозг будет не в состоянии создать для тебя прекрасные формы Грядущего — тогда обратись к Сердцу. Да! Есть у нас самый лучший, самый верный товарищ, друг — Сердце! Оно не может быть сковано никакими гранями, никакими условностями, оно всегда свободно, если этого захочет Хозяин, оно в любое мгновение с радостью помчится, в Безграничность, открой только клетку, в которой держишь его. Выйдем под звезды, прислушаемся к Пульсу Космоса, и пусть Сердце пульсирует в такт с ним. Космос не ждет. Каждый удар его Пульса отсчитывает грандиозные перемены. Отсталое остается позади — эволюционное мчится вперед, создавая из своих прогрессивных элементов новые и новые сочетания Великой Матери. Слушай, слушай, слушай, Друг мой! Слушай голос своего Сердца! Оно чистое, оно яркое, оно отдано Знанию, Истине, Безграничности. Скажи всем, кто рядом с тобой: «На сегодня, а еще лучше, навсегда оставьте скепсис и иронию в темном подвале человеческого невежества, выйдите вместе с нами под звездное небо. Будьте все свидетелями великого Космического События...» Вот оно... началось!.. Вечерний сумрак прорезала огненная полоса. Голубым метеором что-то метнулось в глубину небес. Радуйтесь, торжествуйте! Это не метеор, не комета! Это Пламенная Птица Сердца, выпущенная из клетки веков, торжественно помчалась в мерцающую бездну Миров. Она принесет нам чарующие сокровища Безграничности, дары Великой Матери всего сущего — Природы, беспрерывно ткущей для своих детей своих сказочную ткань Эволюции. Будем сегодня только лишь друзьями звезд, ибо они — глаза Разума. Разве не так? Разве ты не знаешь, что каждая звезда — это родина своего, неповторимого Разума, который когда-нибудь — в Безграничности — соединится в Единое грандиозное Космическое Пламя. Итак, мы под звездным куполом. Мы ждем. Космическая даль пьянит, неслыханные, удивительные ароматы таинственных миров обволакивают сознание. А может, это Дыхание Великой Матери Безграничности? Может, это Она приветливо склонилась над дерзновенными детьми своими, поощряя их к полету в Неизвестное! Слышишь? Слышишь ее голос: «Вперед, дети мои! Учитесь летать. Для вас у Меня есть чуткие уши, далеко видящие глаза. Дерзайте, мои любимые! Учитесь летать!»? «Не слишком ли много сказки, легенды, таинственного?» Кто это? Откуда? A-а, опять скепсис... Замолчи. Вся наша жизнь — сказка. Сказка для того, кто отдает себя, свое творчество на Благо Всех, во Имя Светлого Завтра, во Имя Коммунизма, который уже построен жителями многих далеких Миров, во имя Любви, для которой нет границ. Снова вспыхнул голубым пламенем горизонт. В ночном небе трепещет пламенными крыльями Птица Сердца. Слушаем ее щебет, ее сказочное пение. Она уже промчалась через Океан Безграничности, она говорит, что ради этой Легенды осуществляется и наша тяжелая, громоздкая, радостная и печальная, ураганная и кровавая, поющая и мятежная Эволюция Разума — Вездесущего, Всемогущего, Всепроникающего. Слушай, слушай пение Птицы Сердца: — Зачем ограничивать его — могучий, сияющий удивительным светом Вечной Тайны, Разум Человека — порождение Безграничности? Воспользовавшись трамплином Земли, достоянием миллионолетий, стремись в глубины Мироздания и пойми свое истинное призвание, свою величественную Дорогу в Непознанное. Отбрось беспощадно все, что тормозит полет. Отбрось рабство духа и тела, предрассудки, догмы и предубеждения, войны и эгоизм, смешную спесь свою и тщеславие. Словом, отбрось все, что будет мешать на Великой Дороге Бессмертия. На этой дороге оставленный «багаж» покажется тебе смешным, ничтожным, глупым. И, послав сердечный привет, глубокую признательность своему земному детству, ты, как ураганная стрела, пущенная из лука Пламенного Сердца, помчишься к новым и новым горизонтам. И звезды, их скопления, галактики и метагалактики засияют вдоль Твоего Космического Пути, как волнующие удивительные вехи! 1964 Перевод Василий Спринский, июнь 2017
|
|
|