Мария Семенова (родилась 1 ноября 1958 в Ленинграде) — русская писательница и литературный переводчик. Наибольшую известность ей принес роман «Волкодав» (сегодня цикл насчитывает шесть книг). Автор многих исторических произведений и исторической энциклопедии «Мы — славяне!», одна из основателей «славянского фэнтези», автор и соавтор более чем 25 романов и повестей, неоднократно номинировалась и получала литературные премии.

– ПОЧЕМУ ВЫ ВЫБРАЛИ ЭТОТ ЖАНР? ЧТО В НЕМ ПРИВЛЕКАЕТ? В ЧЕМ ЕГО ЧУДО И ОБАЯНИЕ ДЛЯ ВАС?

– Кто читал мои книги, знает, что начинала я с исторических романов. Однако, чем больше я углублялась в «матчасть», чем больше постигала менталитет наших предков и мотивацию их поступков, тем теснее мне становилось в прежде излюбленном жанре. Более того, «Валькирию», кондовейший исторический роман, тут же зачислили в фэнтези… просто потому, что персонажи там по своей вере живут. Потому, что мистический (для нас) мир Богов, колдунов и всяческих одушевлённых сущностей вроде Леших и Домовых для моих героев — объективная реальность, данная им в ощущениях. То есть получается, — чем адекватнее (с точки зрения науки) показываешь их мир, тем фантастичней он выглядит?

С другой стороны, все исторические романы, по мне, можно оптом зачислять в фэнтези. «Князь Ярослав подумал…», ага. И далее описывается мир, ничего общего с древней Русью не имеющий.

Вот однажды я и начала придумывать мир, похожий и непохожий на наш, где Боги и Люди временами встают плечом к плечу против общей беды,где история и география подыгрывают нуждам сюжета, где можно выпукло показать особенности исконного мировоззрения, мир, в который хотелось бы играть…

– КАКУЮ КНИГУ ВЫ БЫ ХОТЕЛИ НАПИСАТЬ, И СМЕРТЕЛЬНО ЖАЛКО, ЧТО ЕЕ НАПИСАЛ КТО-ТО ДРУГОЙ?

– Такой книги нет. Я никому не завидую и ни о чём не жалею. Если в чьих-то произведениях встречаю элементы сюжета, сходные с моими задумками, или аналогичное использование реалий, обычно лишь возникает желание решить задачу по-другому.

Кроме того, меня практически не тянет в ныне модные «тренды» вроде школ маленьких волшебниц, попаданских приключений или вампирского шика. Я где-то в сторонке потихонечку свои лапти плету…

И вообще очень мало художественной литературы читаю, всё больше познавательную…

– КАКУЮ БЫ КНИГУ ВЫ В ЭТОМ ЖАНРЕ ВЫ СПАЛИЛИ БЫ В ЖЕРЛЕ ОРОДРУИНА, НЕ РАЗДУМЫВАЯ И ПОЧЕМУ?

На Франкфуртской книжной ярмарке огласили номинационный список Международной премии имени Астрид Линдгрен (ALMA).

За крупнейшую премию в области детской литературы в следующем году будут состязаться 226 кандидатов из 60 стран мира, объявил председатель жюри профессор Боэль Вестин.

– Жюри не терпится узнать больше о работах и деятельности кандидатов, – заметил профессор Вестин. – Номинационный список – золотая жила для всех, кого интересует международная детская и young adult литература. Надеюсь, что этот список будут распространять и использовать все, кто занимается продвижением чтения.

От России были выдвинуты писатели Нина Дашевская, Артур Гиваргизов, Владислав Крапивин и иллюстраторы Сергей Любаев и Александр Траугот.

Также стоит отметить, что в этом году номинированы Нил Гейман, Патрик Несс, Руне Белсвик, Эва Эриксон, Эйдан Чамберс, Дэвид Алмонд, Ульф Старк, Эрик Карл, Мари-Од Мюрай, Луис Лоури и многие другие.

Подробности и полный список кандидатов вы можете прочесть по ссылке.

Наталья Щерба – современный писатель, автор книжных фэнтезийных циклов «Часодеи», «Лунастры» и «Чародол». Закончила Киевскую Академию Лёгкой Промышленности, работала дизайнером верхней одежды. Параллельно занималась у-шу, вела группу, была вожатой в спортивном лагере. Сейчас много путешествует, любит горный треккинг, коллекционирует сов.

– ПОЧЕМУ ВЫ ВЫБРАЛИ ЭТОТ ЖАНР? ЧТО В НЕМ ПРИВЛЕКАЕТ? В ЧЕМ ЕГО ЧУДО И ОБАЯНИЕ ДЛЯ ВАС?

Определение жанра фэнтези имеет довольно расплывчатые границы. Поэтому направление, в котором я работаю, предпочитаю для удобства называть сказочной или волшебной фантастикой. Даже в самом нереальном мире должны быть свои законы, определённый порядок, а любое волшебное действие иметь объяснение. Иначе теряется смысл, а большая история распадается на мелкие небылицы. На мой взгляд, фантастика даёт писателю невероятные возможности: через призму волшебного мира гораздо чётче проступает реальность, новые идеи позволяют глубже осмыслить старое и общепринятое. Подростки не зря так любят «волшебные» книги, ведь именно в этом возрасте происходит этакий перелом в сознании: они ещё верят в чудо, но уже ищут своё место в этом многоликом взрослом мире. Это время для них полно открытий, перемен и ярких надежд, когда любая, даже самая нереальная мечта, кажется возможной и досягаемой. А фантастические (или фэнтезийные, не суть важно строгое определение) книги развивают воображение, стимулируют творческое, независимое мышление, тренируют критический взгляд и, что самое важное для ребёнка любого возраста – учат мечтать, чувствовать, наблюдать, творить. Да, этот жанр действительно чудо.

– КАКУЮ КНИГУ ИЗ СУЩЕСТВУЮЩИХ В ЖАНРЕ ФЭНТЕЗИ ВЫ БЫ ХОТЕЛИ НАПИСАТЬ, И СМЕРТЕЛЬНО ЖАЛКО, ЧТО ЕЕ НАПИСАЛ КТО-ТО ДРУГОЙ?

«Крабат» Отфрида Пройслера. После её прочтения даже немного пожалела, что не выросла на мрачных немецких сказках. Но сразу вспомнила, что выросла как минимум на «Уральских сказах» Павла Бажова и отпустило. Да и в целом, прочтение очень хорошей книги обычно воодушевляет, заставляет верить в собственные силы. То есть не «жаль, что…», а «во-от, во-от, пора за перо!».

– КАКУЮ БЫ КНИГУ В ЭТОМ ЖАНРЕ ВЫ БЫ СПАЛИЛИ В ЖЕРЛЕ ОРОДРУИНА, НЕ РАЗДУМЫВАЯ И ПОЧЕМУ?

Палить – это нет. Наверное, любая книга достойна прочтения хотя бы раз. Но я никогда не читаю фанфики, потому что они вторичны изначально и в подавляющем большинстве случаев искажают мир, характеры, сюжет и, соответственно, смысл книги, по которой пишутся.

Журнал Переплет

В Журнале Переплет начался полумесячник фэнтези. В рамках этого проекта мы запустили колонку "Три вопроса писателю фэнтези". Первым попал Дмитрий Емец.

Дмитрий Александрович Емец (род. 27 марта 1974) — российский писатель-фантаст, автор серий книг про “Таню Гроттер”, “Мефодия Буслаева” и “Школу ныряльщиков” (“ШНыр”). В 2015 году вышла веселая книга историй из жизни многодетной семьи “Бунт пупсиков”.

– ПОЧЕМУ ВЫ ВЫБРАЛИ ЭТОТ ЖАНР? ЧТО В НЕМ ПРИВЛЕКАЕТ? В ЧЕМ ЕГО ЧУДО И ОБАЯНИЕ ДЛЯ ВАС?

– Все остальные жанры развлекательной литературы конструктивны. Например, детектив. Писатель работает над ним и заранее знает, что в книге должны ограбить сберкассу. Сыщик будет это распутывать. Все будут думать на матерого гангстера Борю, а в последней главе окажется, что преступление совершила буфетчица Клава. Или любовный роман. Он ее любит, она его не любит. Четыреста страниц слез и разговоров и свадьба в финале.

Фэнтези же – жанр самый щедрый. Особенно если мы говорим не о традиционном фэнтези с мечами и драконами, а современном, городском. Это жанр – чемодан, в который можно вложить и современную повесть, и притчу, и сказку, и элементы городского романа. Любое наполнение, и этому наполнению хозяин ты, а не жанр.

– КАКУЮ КНИГУ ИЗ СУЩЕСТВУЮЩИХ В ЖАНРЕ ФЭНТЕЗИ ВЫ БЫ ХОТЕЛИ НАПИСАТЬ, И СМЕРТЕЛЬНО ЖАЛКО, ЧТО ЕЕ НАПИСАЛ КТО-ТО ДРУГОЙ?

Письма баламута» и «Расторжение брака» Льюиса. Наверное, даже в обратной последовательности. Вначале «Расторжение», потом письма. И «Альтист Данилов» Орлова.

– КАКУЮ БЫ КНИГУ В ЭТОМ ЖАНРЕ ВЫ БЫ СПАЛИЛИ В ЖЕРЛЕ ОРОДРУИНА, НЕ РАЗДУМЫВАЯ И ПОЧЕМУ?

Я, наверное, ничего бы в топку не бросал. Потому что нехорошо книги жечь. Сегодня ты – завтра твои книги там же окажутся. Для меня пример мой научный руководитель в университете. Он мне говорил когда-то: «Дмитрий, я никогда в жизни ни об этом человеке не сказал плохо. Даже если какой-то человек меня дико раздражает, я все равно скажу: «Иван Иваныч очень, очень хороший человек, но я его не всегда понимаю».

И я этому принципу стараюсь следовать. Нет ни одного писателя, про которого я когда-либо плохо что-то сказал, потому что зачем? Ну а если уж нужно кого-то покритиковать, то из всех авторов фэнтези меня больше всего смущает Пулман. Но я и про него скажу только: «он, может, хороший человек, но я его не понимаю».

 Журнал Переплет

Я только девочка, мой долг…

Марина Цветаева

Пожалуй, именно этот образ в литературе изменился разительней всего – современные литературные девочки-подростки не слишком похожи на своих предшественниц. Или совсем не похожи? Впрочем, без преемственности образа все же не обошлось и в современных героинях угадываются черты их предшественниц.

Образ девочки-спасительницы – один из постоянно присутствующих образов в литературе – возник еще в девятнадцатом веке. Поначалу такая девочка спасает что-то маленькое, семейное, личное – сад, забитую маленькую служанку (как у Фрэнсис Ходжсон Бернетт), та, что постарше – возлюбленного (как у Шарлотты Бронте). Впрочем, может быть, самой первой настоящей «спасительницей» в детской литературе следует считать попавшую в Страну Оз американку Дороти (ставшую впоследствии на русской почве Элли) – именно она спасла волшебную страну сразу от двух злых колдуний.

Тема спасения мира прочно утвердилась именно в детской литературе со времен Второй мировой войны – реальный мир в тот момент особо остро нуждался в спасении. Как всегда, первыми откликнулись на насущную потребность англичане (английская детская литература всегда «бежала» на голову впереди всех остальных). К. С. Льюис и Дж. Р. Р. Толкиен – добрые друзья и единомышленники – написали каждый свою сагу о спасении мира. Идея, что мир спасают слабые и маленькие (дети у Льюиса и хоббиты у Толкиена), была для обоих чрезвычайно важна. Для обоих она является практическим применением христианского постулата – «сила совершается в немощи». Пройдет еще пятьдесят лет, и такой «немощной силой», спасающей миры, станет именно девочка.

В реалистической литературе рамки спасения ограничены рамками реальности, в которой ребенок или подросток вообще мало что может сделать. В сказке и в фэнтези возможности поистине неограниченны, можно спасти соседского мальчика, а можно целую страну или даже целую вселенную. Читая о таких героях, ребенок, который в реальности должен ходить в школу и подчиняться родителям и воспитателям, приобретает огромную силу, на которую в любом другом контексте, кроме книжного, он никак не может рассчитывать. Лучше всего это проиллюстрировано в «Бесконечной истории» Михаэля Энде. Страна Фантазия нуждается в ребенке, но и он нуждается в Стране Фантазии, которая у подростка превращается в Страну Фэнтези, где все возможно.

Долгие годы феминистские идеи и борьба женщин за свои права как будто не особенно касались детской литературы, героини-девочки по-прежнему делились на две категории – либо женственные и страдающие, в конце концов вознаграждаемые по заслугам, либо сорванцы, те, кого по-английски называют «tomboy», лазающие по деревьям и старающиеся во всем быть похожими на мальчиков. Обе категории девочек постоянно выказывали сноровку и ум, но все же настоящие (то есть опасные) приключения доставались на долю мальчишек.

Даже само словосочетание «юношеская литература», по крайней мере в русском языке, предполагало, что девушкам там делать нечего. Слишком долго идея равноправия двух полов присутствовала в литературе для детей и подростков только в форме девчоночьих жалоб на то, что им не разрешают ходит в штанах или играть в футбол. Но наступил двадцать первый век, и детская литература словно вдруг неожиданно для самой себя обнаружила давно существующую феминистскую идею. Первыми ее подхватили именно подростковые книжки. Раз появившись, феминистские идеалы стали распространяться в литературе для детей и подростков со скоростью лесного пожара.

Полностью читайте на сайте журнала Переплет