Еще один «сумеречный» роман, предваряющий выход фэнтези Евгения Рудашевского (там был сумеречный город Бальгудин). Роман дебютный, автор — Мила Нокс. Кажется, что эпоха псевдонимов, отсылающих нас к бессмертном ефремовским героям, (о, Веда Конг и Евда Наль!) давно прошла, ан нет.
Но бог с ним, хочется автору загадошности, так пусть. В прошлом году рукопись Милы Нокс заняла первое место в номинации «Мир фэнтези» конкурса «Новая детская книга» и вот уже вышла в бумаге. Спешить в данном случае, впрочем, не стоило.
Роман «Макабр», как следует из названия, о пляске смерти — но понимает ее Мила Нокс не в средневековом смысле, как неизбежный для каждого живущего конец, а скорее румынский загробный вариант Своей игры — с тремя турами и Смертью в в качестве ведущего. Тот, кто обыграет Смерть, получит право забрать из ее мира одну любую вещь или человека.
Однако dance macabre предполагает, что в нем ведет только костлявая.
Мир, созданный в «Макабре», совсем не так увлекателен, как мир Эрхегорда. По тем же причинам: язык, мироустройство и сюжет.
Язык, которым все это написано — язык российского подростка, выросшего на плохой российской фэнтези.
Не самый ужасный его вариант, однако:
«Разумеется, дружба их не включала обмена любезностями, а вместо улыбок (оба отродясь таким не страдали) беседу украшали ухмылки и саркастичный хохот», «хуже его матери я не видела — тощая злобная карга, которая его эксплуатировала», «однако когда стали пропадать люди у реки, шепотки превратились в тихие голоса, а когда с Окаянного омута вернулся человек в изодранной одежде, который не мог вымолвить ни слова, даже свое имя, голоса превратились в достаточно громкое жужжание».
А еще «нереальный», «придурки», «захотел в туалет»и так далее.
Речевые характеристики, стилистическое единство, лексическая сочетаемость — нет, не слышали.
Неважно все и с мироустройстом. Непонятно, в Румынии или Молдове развиваются события, судя по именам — все же в Румынии. Неясно время действия — есть электричество и полиция, а главный злодей — мэр, хотя должен быть примаром, по нынешним временам. Место действия в романе лишь декорация, как контур Карпат на горизонте. В декорациях этой картонной Румынии, впрочем, действуют любопытные персонажи: автор придумал свой генезис нечисти — все это разные формы нежизни. Оборотни-перекидыши — один вид, привидения-мораи — другой, стригои и упыри — третий, но все они были прежде людьми. Вся книга построена на румынском фольклоре — Фэт-Фрумос на волшебном коне, Господарь всех змей и прочие иеле. На конфликтах между прошлой жизнью и текущей нежизнью можно было бы построить хорошую историю — что автор, надо сказать, пытается сделать. Но получается не очень — скороговоркой, для галочки.
Неладно все и с сюжетом.
Главный герой — Теодор Ливиану, мальчик, воспитанный четой нежителей-перекидышей, заклейменный в детстве, черноволосый и мрачный, как молодой Северус Снейп. Тео забывает каждый свой день рождения и потому ведет дневник — как водится, в прошлом его скрывается мрачная тайна.
Герой невозможен без потерь, и автор щедро их отсыпает — Тео переживает нищету, предательство, боль, унижение и, наконец, теряет родителей. Он находит приют в заброшенном доме на кладбище, где знакомится с говорливыми обитателями могил (привет Нилу Гейману и его «Истории с кладбищем»). А далее начинается вселенская пляска Смерти (почему-то в пределах одного городка), в которой принимают участие мертвые и живые. Герои разгадывают довольно нескладные стихотворные загадки, ищут свои игральные кости и ключи, и играют в угадайки со Смертью.
Сюжет скачет галопом, ползет, снова скачет, когда автор спохватывается, что Тео все-таки участвует в смертельной игре, а не просто заигрывает со своими противницами в Макабре (живыми и неживыми). Автор забывает свои же ходы(вроде дневника Тео, с которого начинается книга), походя избавляется от важных антагонистов — таких, как Чучельник Цепеняг, который сыграл роковую роль в прошлом Тео.
Все эти замечания, впрочем, я адресовал прежде всего не автору — для дебютного романа текст весьма не плох, а редакции, которая работала над текстом. Вычистить языковых «блох», выверить факты, поправить сюжет, подсказать автору, в каком направлении лучше его развивать — вот первоочередные задачи настоящей редактуры и здесь, увы, до такой работы еще далеко.
Первая книга кончается началом третьего тура Макабра и продолжение явно следует. Хочется пожелать, чтобы оно было на более высоком уровне — потому что сейчас, увы, это всего лишь черновик, над которым надо работать и работать.
Будущее — это зверь, который настигает нас быстрее, чем мы успеваем обернуться. Вот и со «Сканерами» Роберта Зонтага (псевдоним Мартина Шойбле) такая же история — боюсь, эта книга может устареть раньше, чем наступит заявленное время. Впрочем, книги о будущем всегда пишутся для настоящего, чтобы мы могли разглядеть в кривом зеркале уродства своего времени и ужаснуться. Ну, или принять меры, задуматься, опомнится и так далее. Беда в том, что человечество не желает задумываться, оно желает развлекаться.
Что ж, смотрите, дамы и господа, вот перед нами расстилается мир, выросший из пепла мировой войны (традиционный проверенный ход, каким авторы пользуются уже не первый век, чтобы расчистить себе путь). Мировой пожар уничтожает улики и свидетелей, и больше некому задавать неудобные вопросы и проводить сомнительные аналогии. Вот он, дивный мир колоссальных мегаполисов, где сосредоточилось все население планеты. Города разбиты на сегменты по статусу обитателей, их соединяют линии магнитных монорельсов. Контроль за рождаемостью: тесты на финансовое благополучие, на генетическую совместимость, стандарты внешности — все, и мужчины и женщины, аккуратные, выбритые налысо, химическая еда с ароматизаторами, пластиковые деревья, искусственные птицы, синтетические рыбы и прочий вкус со вкусом вкуса. Все, как полагается в приличной антиутопии. Всем управляет Ультрасеть: она обитателям этого бритого мира и кредитор, и коллектор, и правительство, и провайдер, и мать родная, и гробовщик.
Люди выходят в сеть в помощью Примочек — это гибрид смартфона и очков виртуальной реальности. Чем круче Примочки, тем больше на них можно установить приложений, чем больше приложений — тем ты круче и тем больше у тебя френдов, тем выше твой рейтинг. Но за все надо платить, и ты платишь либо деньгами, либо своим вниманием — будь добр, просмотри определенное количество рекламы. Не моргай, не отводи глаз — Примочки все видят, их не обманешь. Можно только поаплодировать подобной монетизации внимания, нынешние рекламные боссы душу бы продали за возможность принудительного просмотра.
Мир вечных подростков и изо всех сил молодящихся взрослых, здесь за все надо платить — за образование, жилье, еду, Примочки, развлечения, за качество жизни, разве что воздух бесплатен, да и то — ароматы стоят денег. Здесь надо изо всех сил бежать, чтобы оставаться на месте, а тех, кто уже не в силах бежать — ждет периферия, низкостатусный сегмент С — зона Систематического вымирания, как ее ласково называет один из героев. Там стариков ждут палаточные городки, мусор на улицах и дешевый наркотик надор, дающий чувство «сытости и счастья».
Щупальца Ультрасети пронизывают все сферы жизни, человек работает на корпорацию, развлекается с помощью корпорации, а уж об интернете и говорить нечего — он и есть Ультрасеть. Все, до последнего бита информации, хранится на ее серверах.
И, подобно телевизионным «родственникам» Брэдбери из «451 по Фаренгейту», сеть не оставляет человека в одиночестве ни на секунду — тут Шойбле точно поймал дух времени, он логически развил нынешнюю пугающую тенденцию к самопрезентации. Если мы постим бесконечную череду селфи, словно постоянно ища подтверждения собственной реальности, то люди его мира ведут непрекращающуюся видео-трансляцию собственного существования. Для них нет запретных тем. Твой друг идет знакомиться с родителями девушки — почему бы и нет, пусть четыре тысячи френдов посмотрят прямой эфир его встречи. Впрочем, встреча все равно виртуальна — семья девушки живет на другом континенте, и они празднуют встречу в виртуальном ресторане.
Это стеклянный мир. В нем нет места интимному: даже если ты снимешь Примочки, камеры будут провожать тебя взглядом из каждого угла. Слежка Ультрасети и трансляции прекращаются только в туалетах, которые единственные, по мысли Шойбле, остались территорией личной свободы. Смешно, но в убежище Книгочеев, к которым приходит главный герой, он попадает как раз через ватерклозет. Тут можно было бы построить сложную и едкую метафору, но Шойбле слишком прямолинейно серьезен.
Переклички с текстом «451 по Фаренгейту» возникают сразу же – у каждого, кто читал. У Брэдбери главный герой Гай Монтаг, у Шойбле — Роберт Зонтаг, у Брэдбери — пожарный, который разжигает костры из книг, вместо того, чтобы тушить, у Шойбле — литературный агент, скупающий книги, чтобы их уничтожить, вместо того, чтобы издать.
Литературные агенты рыщут по мегаполису из зоны в зону, охотясь на редких чудаков с «макулатурой».
Они гораздо более гуманны, чем пожарные Брэдбери, они ничего не жгут и полиция не уводит прочь обезумевших чудаков-библиофилов. Нет, они выкупают книги за немалые деньги — а жизнь тяжела и дорога в городах-монстрах, и потому так велик соблазн. К тому же цель литагентов «все знания — каждому! Всегда и бесплатно!» так благородна, они стремятся оцифровать каждый экземпляр — вдруг это редкое издание или там будут важные пометки, которые нужно сохранить для будущего, для потомков?
Это самый изящный и в то же время очевидный финт, который делает автор — он задается очевидным вопросом, к которому неизбежно приведет развитие технологий. В конечном счете все книги на свете будут оцифрованы, а значит, станут уязвимы для манипуляций. Подделывали историю и в прошлые века, но нынешний виток технологий позволяет, по мысли Шойбле, делать это тотально, в мировом масштабе, и раз и навсегда переписать неугодные страницы. Или вовсе стереть историю, сделать человека беспамятным существом потребления.
Это сильный образ — отнять коллективную память человечества, каковой уже постепенно становится Интернет, ведь «кто сканирует книги, стирает твое прошлое и твое будущее» — заявляет Гильдия Книгочеев, подпольная организация, к которой (чего уж таить), примкнет герой в конце.
Информация вне материального носителя, по мысли автора, ничем не защищена от подделок. Так писатель переворачивает аргумент пиратов и поборников цифровой революции, чей девиз — информация для всех и даром, чье знамя — свобода от авторских прав. Свобода оборачивается тиранией, что, в общем, довольно частая история, а информация для всех оказывается ненужной никому. И ее можно в итоге стереть, устроив пару терактов, которые так легко списать на ту же террористическую организацию — Гильдию Книгочеев.
Тут, конечно, Шойбле сильно упрощает для себя картину мира, делает Ультрасеть всеведущей, всезнающей и почти что всемогущей. Всякая организация, управляемая из единого центра, когда перерастает определенную величину, начинает пожирать сама себя, в ней нарастают процессы дезорганизации и эффективно управлять такой махиной невозможно. Не говоря уже о том, что информация в электронном виде обладает еще одним неотъемлемым качеством — тиражируемостью, шила в мешке не утаишь, файл в кармане не спрячешь, вылетит — не поймаешь. Едва файл попадает в сеть, то он становится доступен всем. Для того, чтобы избежать этой очевидной ловушки, Шойбле и вводит Примочки — сертифицированные устройства, содержание которых (очевидно) может с легкостью быть скорректировано Ультрасетью. И (о чем автор уже не говорит, но логика мира предполагает), только с помощью Примочек и возможен доступ к Ультрасети.
Довольно сомнительно, если честно. Наша действительность усложняется с каждой итерацией, и то, что мы видим сейчас — это многочисленные и не слишком успешные попытки спецслужб взять под контроль джинна, выпущенного из бутылки. А Ультрасеть имеет дело с куда большим количеством данных, и сложно представить, как технически, программно и организационно решается задача по сбору, обработке и анализу этой информации. Не говоря уже о уровне принятия решений, который требует человеческого участия.
Получается парадокс. Либо мир под тотальным контролем, и бунт Роберта Зонтага и заговор Гильдии — лишь до поры до времени, необходимый элемент хаоса, допускаемый самой системой, чего сам автор не предполагает, у него-то революционный пафос в конце без тени сомнения. Наше дело правое, Гуттенберг победит.
Или же мир не полностью во власти Ультрасети, и тогда нет этой ловушки беспамятства — а где-то есть и теневые сервера с нередактированными вариантами мировой библиотеки, есть террористические организации, есть хакерские сообщества, и вообще, мир приобретает большую сложность. А, ее, признаться, ждешь, потому что Шойбле дает намеки, что недовольство Ультрасетью возникает регулярно. Но, увы, дальше намеков дело не идет, хотя показанная структура общества выглядит довольно неустойчиво, Ультрасеть,по сути, опирается на два столпа — развлечения для тех, кто может платить, и наркотики для тех, кто платить не в состоянии. Не маловато ли?
Можно сказать, что это книга про подростка и для подростков. Мир выписан увлекательно, но крупными мазками. Да и повествование ведется от имени совсем молодого человека, а молодости свойственно не задумываться над проблемами, carpa diem и порхай, как бабочка.
Вот здесь коренное отличие между романами Брэдбери и Шойбле. В мире «451 по Фаренгейту» люди сами отказались от свободы мыслить и чувствовать. Боль от этой редукции человеческого духа пронизывает весь текст Брэдбери. Гай Монтаг просыпается и засыпает с этой болью в сердце, болью от отсутствия смысла, высшего по отношению к его жизни. Эта боль и запускает в нем процесс нравственного возрождения, когда он начинает задавать себе вопросы — и он задает их себе до конца книги, и когда страдание от неправильности окружающей жизни становится непереносимым, он бросает вызов системе.
В конце концов, Гай Монтаг убивает брандмейстера, раз уж на то пошло — к слову о масштабе поступка! Он сжигает его, уже давно выжженного изнутри собственной адской работой и бросается бежать — без шанса на успех. Только так и что-то и сдвигается, от действия без гарантии и подстраховки. Перечитайте и поймете, — едва ли не нагим Гай Монтаг покидает прежний мир, который сгорает в атомном пламени, и присоединяется к небольшой горстке праведников, помнящих слова, которые и наследуют мир.
А в «Сканерах» мироздание таково, потому что его устроили таким некие боссы из Ультрасети и люди не хотят иного, потому что и не знают, что иная жизнь возможна. И нас не обжигает цифровое пламя, как обжигал огонь Брэдбери. Потому что пиксели и анимация, потому что очаг даже не нарисован, а спроецирован.
Но не в декорациях разница, а в размерности текста, в ощущении экзистенциальной пустоты. У Брэдбери пустота бытия есть, а у Шойбле, уж простите за не слишком удачный смысловой каламбур, ее нет.
Если жена Монтага Милдред панически боялась собственной жизни, пряталась в раковину образов и звуков, то обитатели этого мира в целом свою судьбу приемлют. Все в порядке, пока есть пара монет на Примочки и можно запустить очередную теледраму.
Этот мир тотален, он заполняет человека полностью, как рука перчатку, и душа не болит, потому что нечему болеть.
Хотя порой атавизмы и случаются.
Кончает с собой Майк, коллега отца главного героя — он боится нищей старости в блоке С. Кончает с собой лучший и единственный друг Роберта — Йойо из-за полной нелепости, частное видео его девушки случайно оказалось в сети. Йойо — успешный, энергичный, не сомневающийся и знающий все готовые ответы на вопросы жизни, адаптированный к этому цифровому миру, гибнет от прикосновения мира настоящего. Когда он сталкивается с непереносимым для себя страданием. Боль открывает для Йойо его сердце и это же открытие его убивает.
Здесь точка нравственного перелома Роберта, который лишается единственного друга, удерживающего его в реальности. Но что делает Роберт, какое действие совершает он, кроме побега из города, причем побега обусловленного внешними обстоятельствами? Его ведут Книгочеи, спасают от полиции, сюжет катится по рельсам магнитного монорельса, швыряя его из угла в угол, пока Роберт не окажется в лагере подпольщиков.
Позади останутся стены обнуленного мира, где «Ультрасеть» выжгла собственные сервера и удалила все накопленные и отсканированные архивы, списав все это на теракт Гильдии Книгочеев. Боссы Ультрасети думали, что многолетняя деятельность дочернего предприятия ООО «Скан» по уничтожению книг завершена, и теперь единственный источник знаний обо всем на свете — Ультрасеть. Но оказывается, что это начало нового витка — ведь в лагере Книгочеев работает типография, и вот Роберт Зонтаг пишет свою книгу на старом ноутбуке, рассказывая свою историю, чтобы открыть глаза людям (!).
Автор просто заново запускает противостояние книги и цифры. Вполне в духе нашего времени, легко можно ждать «Сканеров 2» и так далее. Голливуд давно присвоил себе жанр антиутопии, и с радостью примеряет маски ужасного будущего — возможно, примерит и «Сканеров».
Гете говорил — мы всегда должны целить в бычий глаз, несмотря на то, что не всегда в него попадаем. Герой Брэдбери в него целит, его дерзость к жизни и приводит его к костру людей-книг. А «Сканеры» в этом смысле грустнее и честнее, герой Шойбле ничего не хочет сверх обычного человеческого — любви, дружбы, понимания. Возможно, Шойбле отразил в своей зеркале то, чего и не желал отражать — полную редукцию высшего смысла в сетевой реальности, исчезновение того напряжения жизни, которое и провоцирует акты поэзии и философии. Если эта догадка верна, то «Сканеры» будут понятны каждому подростку — потому что Роберт Зонтаг совсем не герой, он такой же, как и его читатели.
И именно поэтому книгу Шойбле имеет смысл читать именно в паре с Брэдбери, это хорошая отправная точка, первая ступень, на которою можно встать, чтобы дотянуться до верхних полок. Потому что всегда стоит тянуться.
Оригинал рецензии опубликован на сайте kidreader.ru
облако тэгов
