Зренье да слух — ну чего еще, кажется, надо?
Зренье да слух — вот великая наша армада.
Все остальное излишне темно и громоздко.
Видишь, с морозного неба за блесткою блестка.

разве не так обитают бесплотные духи?
Разве не чудо метель, запуржившая крышу,
если представить, что я только вижу и слышу?

И о том, что кончилось кочевье,
а оседлость — мир совсем иной,
плачут монастырские деревья
за высокой каменной стеной.

* * *
Может, узел еще разрубят,
обойдет мировое зло:
две вороны друг друга любят
и надеются свить гнездо.

* * *
Господи, время, куда ты?
Горсткой, обвалом, гуртом!
Я ведь не ставила даты,
думала, это потом.

Думала, все еще будет.
Думала, ну времена!
Думала, время рассудит.
Ан уж и вечность видна.

Что она, впрочем, такое?
Туго налеплен сургуч.
Листья опавшие? Хвоя?
Белый с пылинками луч?

Карцер? Симпозиум умный?
Банька? Бескрайняя даль?
Или веселый и шумный
пионерлагерь “Печаль”,

тот, где, о папе и маме
вдруг загрустив у ворот,
девочка в мятой панаме
пишет в намокший блокнот...




* * *
Неба вдосталь и воли в избытке,
все сбывается — только скажи!
Самолетик на сдвоенной нитке
заплетает вверху виражи...

Все осталось как есть, невредимо.
Все прошло, и упал за рекой
самолетик на ниточке дыма,
управляемый детской рукой.




* * *
Жизнь — сплошной суетливый глагол —
не всегда удается возвысить,
часто смысл унизительно гол:
гнать, держать, не дышать и зависеть.

Смерть не знает глагольной возни,
синь бездонна, и море безбрежно,
и витают наречья одни:
пусто, сыро, легко, безмятежно.




* * *
Краткий путь, золотая мера —
думал, вверх, оказалось, вниз.
Закатилась звезда Венера
за кладбищенский кипарис.

Но по всходам студеных лестниц,
по ступеням фонтанных блюд
чудный гость, золотистый месяц,
посещает людской уют.

Всем родной, всему посторонний,
он выскальзывает в дымок,
словно лодочка из ладоней,
из неловкой руки челнок.

Подплывает к ручным гераням,
к диким яблоням невдали,
серебрится морозцем ранним
на подшерстке седой земли,

на литом кипарисном стержне,
где поют, заклиная высь,
сладкогласые, как и прежде,
птица-юность и птица-жизнь.




* * *
В ночи обнажаются мели,
и звезды лежат на мели,
как все, чего мы не успели,
хотели, да вот не смогли.

А небо еще по привычке
былой исполняет урок,
и чиркают звездные спички
о синий его коробок.




* * *
У кого-то вечная забота —
кто-то жить не может без кого-то.
Кто-то, обуздавший свой полет,
жить не может, плачет, а живет.

А иной бы жил да жил — все мало,
да судьба его переломала —
полистала, начала скучать
и, зевнув, захлопнула тетрадь.

И, блуждая мыслью в этой теме,
я брожу меж этими и теми:
все надеюсь хоть когда-нибудь
тех и этих словом помянуть.


После снегопада, или Черный человечек

Господи, какая красота!
Жизнь сначала, с чистого листа!
С этой вот заснеженной сосны.
С этой хрупкой, хрусткой белизны.
Брейгель, Брейгель, зимние холсты,
погляди на это с высоты:
лес и поле в белых простынях,
черный человечек на полях.
На полях, на кромке бытия —
черный человечек это я.
К нам сюда — оттуда, одному —
как далеко, бедному, ему!


Ангел дураков

Мы бы здесь давным-давно пропали,
но Господь, по счастью, не таков.
Чтоб из нас не выпали детали,
есть на свете ангел дураков.

В понедельник или в воскресенье —
мне узнать про это не с руки —
нам его послали во спасенье:
там у них вверху не дураки!

Он нас ночью утешает: “Тише!” —
если вдруг отчаянье грызет.
Он нас ловит, падающих с крыши,
и на скорой помощи везет.

В слипшихся, насквозь промокших платьях,
в водорослях, залепивших рот,
он несет нас бережно в объятьях,
невредимых, на берег кладет.

Он следит, кого и кто обидел,
возле печки тушит угольки.
Говорят, его никто не видел.
Что с нас взять — вестимо, дураки!

Чтобы мы в потемках не плутали,
чтоб уж точно, чтоб наверняка,
он включает фонари в квартале —
чтоб дурак увидел дурака.

А потом сквозь сумерки и вьюгу
добрый ангел, улетая ввысь,
бросит нас в объятия друг к другу,
чтобы мы здесь не перевелись.


Мoscow by night

Ночью лужи в радужных извивах,
огонечки прыгают пестро,
и везут любовников счастливых
поезда последнего метро.

Вот они, задумчивы и редки —
соловьи и только — посмотри! —
на зеленой, красной, синей ветке
с потаенной музыкой внутри.

А потом в законных тусклых спальнях —
тихий принудительный ночлег —
реют сны любовников печальных,
и Москву завеевает снег.


* * *

Над рынком мерзлых слез,
над общей маетой
зловещий Дед Мороз
налился краснотой.
Брательник, корешок,
хозяйская рука.
Сафьяновый мешок,
и звезды из мешка
топорщат вразнобой
зеленые усы.
Сафьян-то голубой,
невиданной красы.
И тьма вокруг него
бросает рынок в дрожь
под шепот: “Ничего!
Ты тоже отдохнешь”.


История

История — это давно.
История — это когда-то.
Отравлено чье-то вино,
но ждет за отраву расплата.

Какой-то сучок боковой —
прямому побегу угроза.
История — это конвой
двух дат, между коими роза

пылает, горит со стыда,
дрожит в белизне помертвелой.
То алой и белой вражда,
мученье то алой, то белой.

История — это канву
пятнает стежок — багряница.
Младенца везут на Москву,
а юшка за гробом струится,

как ниточка — шелк, мулине.
За вышивку эту в ответе
погибнут на новой войне
еще не рожденные дети.

Пусть в Угличе Дмитрий угас —
лишь пуговка прочь откатилась,
история — это сейчас.
Она с нами всеми случилась.


Ночь. Сад. Фонтан

Да воссияет ярко,
да будет вечно внове:
“Ночь. Сад. Фонтан” — ремарка
в “Борисе Годунове”.

Кругом война и смута,
и деспот в славе снова.
Но выдан же кому-то
фонтан — какое слово!

Фонтан — а как иначе! —
и призрак смерти изгнан.
И ночь, и сад в придачу
к его алмазным брызгам.

До них подать рукою.
Спаслись мы в одночасье.
Ночь. Сад. Фонтан. Какое
накатывает счастье!

Меж листьев в свежем глянце
звезда горит, не тает.
А что мы самозванцы —
так кто про это знает!


* * *

Интересно быть поэтом,
толковать о том, об этом,
унося в глухую тьму,
хороня в сырой могиле
бытовые наши были —
не таких они губили! —
то, о чем под пистолетом
не расскажешь никому.

Торговца обороной Отечества «бросят» на финансы, его сменит в МО поборник НАТО Д.Рогозин

16 декабря в здании Минобороны России пройдет внеочередная коллегия, в которой примет участие Президент России Дмитрий Медведев. На ней будет объявлено об отставке военного министра и начальника Генштаба.

«В преддверии выборов президента России в Минобороны решили поменять руководство.

16 декабря на коллегии Минобороны решили объявить о переходе Анатолия Сердюкова на работу в Минфин. А начальника ГШ Макарова на работу в Совбез. На место Сердюкова придет Рогозин. На место начальника ГШ или Поповкин, или Шаманов, или Исаков. Кандидатура пока не одобрена», — рассказал «Аргументам.ру» источник в Администрации президента России, курирующий силовой блок правительства.

По его словам, «несмотря на повышение денежного довольствия военнослужащим с 1 января, протестный электорат военных запределен. Выборы Владимира Путина в такой ситуации невозможны».

«Закрытые электоральные опросы показали 7-10 процентную поддержку «Единой России» на выборах 4 декабря. Письмо, подготовленное за подписью министра начальником его аппарата Васильевой, о поддержке курса в 90 с лишним процентов – полный бред. Северный флот вообще отказался голосовать или голосовал за КПРФ. Теперь его расформируют», — говорит источник.

Он также уточнил, что «пока не решен вопрос о новом начальнике Генерального штаба. Пока рассматриваются кандидатуры главы Роскосмоса Поповкина, командующего ВДВ Шаманова и бывшего начальника тыла ВС РФ — заместителя министра обороны РФ генерала армии Исакова. Решение пока не принято».

[«Аргументы.ру», Александр Григорьев ]

А теперь о сменщике фельдмаршала Табуреткина, военном стратеге Д.О.Рогозине, некоторые источники утверждают также, что Дмитрий Олегович всерьез рассматривается, при экстремальном развитии событий, как возможный престолонаследник. Последние кадры "нацлидера" выдвигаются на переднюю линию. Но каковы они? Скажи, "кто твой кадр и я скажу, кто ты".

Юрий Крупнов. Феномен «русского патриота» Рогозина

20 сентября исполняется 10 лет со дня официального объявления Президентом США Бушем-младшим войны «международному терроризму». Этот день главный, а не 11 сентября, поскольку именно 20 сентября была задана и затем навязана миру глобальная антитеррористическая повестка.

А менее чем через месяц, как раз в день рождения Владимира Путина, 7 октября, Вашингтон самовольно начал военную операцию по смене режима талибов и оккупации Афганистана.

Через 2 года, 11 августа 2003 года НАТО ещё и самовольно приняло на себя командование ISAF-МССБ — Международными силами содействия безопасности в Афганистане, действующими по мандату ООН.

Каковы же результаты десятилетней оккупации Афганистана войсками США и НАТО?

Афганистан к сегодняшнему дню превращён в гигантский сухопутный «авианосец» с полсотней военных баз — и это в стране, где десять лет назад не было ни одного иностранного солдата.

На этих базах даже после «ухода» НАТО и «вывода войск» в 2014 году останется не менее 50 тысяч элитных военных (как в Ираке, где войска уже давно «выведены», но осталось 40 тысяч военных). Сейчас же в Афганистане сто пятьдесят тысяч солдат НАТО и почти 100 тысяч вооруженных мордоворотов из ЧВК — частных военных компаний — характер действия которых мы имеем возможность наблюдать последние недели в Ливии.

Пять из пятидесяти баз — высшей категории, так называемые MOB — Main Operating Base, по сути, базы-городки. Их взлётно-посадочные полосы длинною более чем в 3,5 км способны принимать, и принимают, любые военные самолёты, включая стратегические бомбардировщики Б-52 и самые тяжёлые транспортники. Это позволяет за две недели развернуть на созданной к сегодняшнему дню милитарной инфраструктуре ударную группировку НАТО для полномасштабной войны не только с Ираном и Пакистаном, но и с Китаем и Россией.

К 2015 году на вооружение США начнут ставиться гиперзвуковые ракеты, которые из той же крупнейшей авиабазы Баграм (40 км севернее Кабула) будут способны доставлять ядерный заряд до Москвы за 20 минут.

Поэтому когда наши высокопоставленные чиновники высказываются на темы «не допустим расширения НАТО на Восток», хочется обратиться в клинику за их обследованием. Ведь НАТО не просто стало ближе к Востоку, а уж как десять лет сверхинтенсивно строится в самом Востоке — в сердце Азии и прямо под тюменской нефтью и газом.

Пора бы нашим элитам осознать, что их нефтегазовая труба теперь резко ограничена в суверенитете непосредственно военным способом. А также иногда смотреть на карту, чтобы видеть насколько сужается российское пространство в Тюмени и, следовательно, насколько легко здесь «перерезать» Россию пополам.

Парадокс, однако, в том, что значительная часть российских элит рассматривает присутствие НАТО в Афганистане как фундаментальный фактор обеспечения безопасности России.

До такой диалектики не додумался даже Горбачёв, который на заседании Политбюро ЦК КПСС от 13 ноября 1985 года ясно высказывался против американских баз в регионе: «Мы ясно поставили цель: помочь ускорить процесс, чтобы иметь дружественную нейтральную страну, и уйти оттуда. Мы же не социализма там хотим. Мы не хотим, чтобы там осели Соединенные Штаты со своими базами. Если там не будет ни аэродромов, ни баз, ни военных лагерей — все остальное афганцы пусть устраивают так, как хотят».

И вот, США в Афганистане осели.

Но размещённая армада в «подбрюшье» России, Китая и Ирана, оказывается, не просто не представляет нам угрозы, а, прямо наоборот, США и НАТО своими жизнями и гигантскими, под триллион долларов, расходами спасают нас от страшного терроризма и ещё более страшных талибов.

Самое же любопытное заключается в том, что подобный бред о самопожертвовании США и НАТО во имя безопасности Российской Федерации воодушевлённо и по-журналистски даже талантливо несёт тот, кто привычно рассматривается как главный патриот России и радетель русских — посол РФ в НАТО Дмитрий Рогозин.

Вслушайтесь в его проникновенные строки: «Мы готовы помочь НАТО реализовать в Афганистане мандат, данный ему Советом безопасности ООН. Мы совершенно неудовлетворены пораженческими настроениями, царящими в штаб-квартире НАТО, независимо от того, проявляются ли они под маской «гуманистического пацифизма» или прагматизма.

Мы настаиваем на том, чтобы войска НАТО остались в стране [Афганистане] до тех пор, пока не будут предоставлены необходимые условия для создания стабильной местной власти, способной самостоятельно сдерживать радикальные силы и контролировать страну...».

Более того, сердце Дмитрия Рогозина приостанавливается от самой только мысли, что НАТО, уйдя из Афганистана, может потерять свой, натовский, нравственный фундамент и смысл жизни?

«Именно поэтому операция ISAF в Афганистане — это момент истины для НАТО. Если альянс не доведет дело до конца, взаимные обязательства 28 стран-участниц будут ослаблены, и альянс потеряет свой нравственный фундамент и смысл жизни...».

Эти чудесные строки из New York Times принадлежат тому великому патриоту Рогозину, которого через пару недель и, возможно, на пару с «кандидатом в президенты» Охлобыстиным, вернут в политику в очередной раз мобилизовывать «русско-патриотический» электорат.

Антироссийская и глубоко антирусская позиция Рогозина меня нисколько не удивляет, никаких иллюзий у меня на этот счёт нет.

Но вот какой-то истовый проамериканизм Дмитрия Рогозина поражает. Бжезинский отдыхает!

Да, большинство натовских коллег США стремятся улизнуть из Афганистана и забыть об этом страшном для себя сне. Не хочется им своими руками таскать из афганского огня каштаны для американцев. Да и население требует от своих правительств уходить, ситуация политически напряжена, а в двух странах правительствам уже пришлось уйти по этой причине в отставку. Поэтому погонщики из Вашингтона и их новоевропейская обслуга вроде Польши постоянно прикрикивают, чтобы в критические моменты загонять своих «безответственных» коллег-пораженцев из «Старой Европы» в стойло «антитеррористической» операции в Афганистане.

Это всё очевидно и давно уже рутина европейской политики США.

Но вот чтобы российский посол стыдил европейцев за их стремление отделаться от афганской войны и с болью в сердце переживал за нравственность НАТО — это круто!

Здесь даже термин «козыревщина» не отражает степени неадекватности любого российского дипломата, не говоря уже о модельном «русском патриоте».

Трогательная забота Рогозина о нравственном стержне НАТО объясняется им просто.

Невиданная милитаризация Афганистана и региона в целом для него является вторичным, мелочью, по сравнению с тем, что НАТО сдерживает подлинных врагов России — талибов.

Вот как он пояснял это в эфире «Эхо Москвы» два года назад: «Если вдруг провалится натовская операция в Афганистане, и они [талибы] все полезут победившие, озверевшие орды на Север, то тогда нам придется сталкиваться с этой угрозой, военным путем сталкиваться... Поражение НАТО в Афганистане приведет ... к тому, что обнаглевшие от победы экстремисты самых разных мастей, прежде всего «Талибан», пойдут на север, они пойдут в сторону России захватывать все новые и новые территории. Это создаст для нас угрозу реальных военных действий на южной границе».

И там же две недели раньше: «Давайте подумаем, что если бы не было сейчас этого контингента. Куда бы устремили свои штыки, свои прокламации в том числе экстремистского характера, талибы?.. Я могу определённо и ответственно сказать, что скорее всего, в случае поражения НАТО в Афганистане, разъярённые и воодушевлённые этой победой экстремистские фундаменталистско-исламистские силы устремят свои взоры на север. То есть, сначала они ударят через террористическое подполье по Таджикистану, потом постараются сломить Узбекистан, потом другие государства, и так будут приближаться к нашим границам... Может сложиться ситуация, что при негативном развитии событий лет через 10 наших парням придётся где-нибудь на территории Казахстана воевать с реальной и очень опасной, хорошо вооружённой исламистской угрозой».

То, что «наши парни» получили в подбрюшье густую сеть чужих военных баз, натовский ударный военно-стратегический плацдарм — это профессиональным «русским патриотом» и послом в НАТО не обсуждается, это не интересно. Зато вдохновенно пиарится легенда американцев о приоритетности угрозы талибов.

Понятно, зачем эти россказни нужны американцам, которые, кстати, вот уже как три года ведут интенсивные переговоры с талибами об их интеграции обратно во власть. Сказками про «экстремистские фундаменталистско-исламистские силы» США организуют предлог для захвата всего Большого Ближнего Востока и организации в Афганистане плацдарма своего присутствия в Сердцевинной Земле, Хартленде, что по словам Бжезинского в 1996 году является не меньше как «главным призом для Америки».

Приз, и правда, великий. Оккупацией Афганистана США решают минимум три свои фундаментальные геополитические задачи.

Во-первых, организуют в подбрюшье России и Китая военно-стратегический плацдарм, одновременно выступающий в качестве своего рода сторожевой вышки на восточной части «бензоколонки» Большого Ближнего Востока.

Во-вторых, разрывают возможность свободного транспорта углеводородов из стран Персидского залива и Каспия в две крупнейшие экономики мира — Китай и Индию, одновременно обеспечивая себе этот транзитный потенциал для тех же прикаспийских углеводородов, прежде всего, туркменского газа. Как уверены лучшие эксперты по региону и мировой политике, война против талибов явилась наказанием «экстремистов» за их отказ дать американским корпорациям свободный путь для газопровода TAPI — Туркмения — Афганистан — Пакистан — Индия.

В-третьих, строя вокруг Афганистана АфПак и АфЦА, выталкивают Китай и Россию от «тёплых» морей, а Россию ещё и отсекая от Центральной Азии и вытесняя её на северную периферию, в Северный Ледовитый океан.

И это помимо того, что внедрением в центр Евразии американцы полностью трансформируется глобальную геометрию и архитектонику в свою пользу и превращают НАТО из североатлантической региональной организации в глобальную — и прямую альтернативу ООН.

То есть с Вашингтоном всё ясно. Там работают высококлассные профессионалы и патриоты своей страны.

Но кто такой на самом деле Рогозин и какие задачи России, сидя в Брюсселе, решает он, когда тиражирует вашингтонские легенды прикрытия и переживает за нравственность НАТО?

Более того, наращивание военного присутствия НАТО в Афганистане прямо коррелирует с взрывным ростом — в 40 и более раз — производства героина. Это неудивительно, поскольку масштабная военная оккупация дестабилизирует ситуацию и принуждает дехкан выращивать мак, а не пшеницу, шафран и другие традиционные сельскохозяйственные культуры.

Поэтому когда наши многомудрые «русские патриоты» воздают хвалу США и НАТО за их самозабвенную защиту нас от «исламских экстремистов», не мешало бы им хоть на минутку вспоминать про минимум полмиллиона русских молодых ребят и девчонок, которых за эти десять лет, пока НАТО защищало Рогозина и Ко в Афганистане, убил афганский героин.

Трудно понять, почему данный простейший факт не принимается в расчёт так страдающем за русских Рогозиным. Хоть бы молчал, таил при себе странные думы о НАТО как хранителе русских границ, эдаких казаках-гвардейцах XXI века. Но нет, разглагольствует, и от души.

Не страшно, когда некто Эдвард Максимовский на днях вещает в «Комсомольской правде», что «теракты в США помешали талибам напасть на Кавказ и Поволжье» и что «начав операцию в Афганистане ради поимки Усамы бен Ладена, устроившего трагедию 11 сентября, американцы сорвали поход на Север полчищ фанатиков... История отложила этот дьявольский сценарий. Америка, уязвленная дерзкими авиатаранами в Нью-Йорке и Вашингтоне, в ответ, в октябре 2001 года, ударила по Афганистану и на время отвела угрозу, которая могла стоить России большой крови и разорения, а то и распада. Получается, что рухнувшие небоскребы на Манхэттене в какой-то мере заслонили собой Самару, Астрахань, Оренбург...».

Заказной характер этой «мысли» вперемешку с обычной ленью и невежеством и позволяет ему высоким слогом глаголить об оккупации Афганистана. Потом, Гугл подсказывает, что этот Максимовский — тот ещё эксперт по талибам и мировой политике. Он, оказывается, издатель книги, которая по его собственным словам, стала «главным книжным событием Москвы в 1997 году», — «Проститутки Москвы. Справочник». В предисловии к сему опусу Максимовский открывает секрет своего своеобразного отношения к миру: «Издатель этой книги с тихой грустью должен признать, что лучшие годы его жизни были впустую истрачены из-за двух московских проституток...». Поэтому, понятно, что у Максимовского какое-то своё интимное отношение ко всему, в том числе и к далёким и абсолютно неизвестным ему талибам.

Но у Дмитрия Олеговича-то что? Что же такого с ним должно было произойти в его лучшие годы, чтобы он увидел угрозу своей стране не в присутствии НАТО на границах с Центральной Азией, да и в самой уже Центральной Азии, а в талибах, к тому же на сегодняшний день как политическое движение уже и вовсе мифических, оставшихся в прошлом?

Ещё раз подчеркну, особенно для фанатов сего «русского патриота»: вся прелесть ситуации в том, что Рогозин болеет за НАТО по велению сердца.

Он в своих выступлениях не выполняет официального поручения президента или министра, он не находится в сложных переговорах с необходимостью, скрепя сердце, употреблять неадекватные реальности дипломатические формулы.

Это его искреннее миропонимание, идущие от сердца и души слова.

Правда, вместо того, чтобы реализовать своё миропонимание до логического конца и призвать, скажем, отстроить военные базы НАТО в Московской области, чтобы ещё надёжнее защитить Матушку-Россию от всяких там экстремистов, Дмитрий Олегович отчего-то пока зациклился на далёких талибах...

Две недели назад Дмитрий Олегович и отдельные его почитатели обиделись на меня за то, что я разглядел Родину Рогозина в НАТО.

Но разве это не так? Разве голова Рогозина не отформатирована по самым передовым натовским стандартам?

Вот совсем свежий пример.

Послушайте речь «русского патриота» Рогозина о Ливии в конце августа, когда там уже полным ходом шла наземная операция НАТО: «Режим Каддафи был обречен изначально. И, прежде всего, в силу собственных неразумных и безответственных действий с применением насилия по отношению к собственному населению».

Ну, что? Расмуссен (генсек НАТО) лучше бы не сказал!

Посол России в НАТО, большой «русский патриот» Рогозин заявляет, что падение режима Каддафи вызвано не блокадой Ливии, не односторонней поддержкой НАТО «мирных повстанцев», не наземной операцией британского, катарского и пары других спецназов иностранных государств (пусть и под личиной ЧВК, частных военных компаний, ЧОПов), не жуткими бомбёжками всего, что похоже на военный объект, телевышку или Каддафи, а теперь уже и совсем отвязными военными преступлениями вплоть, возможно, до применения химического оружия массового поражения (иприта) против сопротивляющихся войск Каддафи.

Нет, это всё так, вторично. Так же вторично, как и натовская армада в Афганистане. А важно, цитирую Рогозина, «прежде всего» насилие Каддафи.

Откуда эта очередная светлая мысль у Дмитрия Олеговича? Вестимо откуда, — прямо от Генсека НАТО, который ещё 18 марта, сразу по принятию Совбезом ООН мерзкой резолюции 1973 заявил, что «властям Ливии придется ответить за насилие против собственного народа».

Поэтому НАТО — не просто подлинная Родина Рогозина. Сам Рогозин давно уже в НАТО. Посол не в НАТО, а НАТО. Посол НАТО в российском МИДе.

Почему так происходит?

Во-первых, из-за дара приспособленчества и готовности ради самолюбования и карьеры обслуживать любую силу. Тут можно вспомнить не только художества с партией «Родина», но и прямую поддержку в декабре 2004 года Майдана и Ющенко и собственные оранжевые мотивы.

Во-вторых, и это более страшное, из-за невежества и лени, порождающих выдающуюся в своём роде некомпетентность.

В самом деле. Можно было бы как-то понять и оправдать фантазии Рогозина о спасающей нас от талибов НАТО в 2003, ну, 2005-м году. Но через восемь-десять лет после начала оккупации Афганистана и после нескольких лет сидения в Брюсселе можно было бы хоть немного разобраться в проблеме. Всё-таки Афганистан — это даже не Судан, это центр и главный нерв мировой политики, ключевая страна для судьбы НАТО и Запада в целом.

Но Рогозину некогда. Все силы и время уходят на написание напыщенных книжек типа «Враг народа» и разглагольствование из всего, что говорит и показывает.

А вот Збигнев Бжезинский, являющийся, в отличие от Рогозина и других любителей стращать нас талибскими «озверевшими ордами», профессионал. Именно поэтому неоднократно указывал на азбучную истину: «Необходимо делать различие между талибами и «Аль-Каидой», поскольку «Талибан» — это грубое и отсталое движение, но движение афганское, националистическое, не являющееся глобальной террористической силой».

То есть пугать Талибаном — это почти так же, как пугать Вьетнам Рогозиным, что, мол, он вот-вот, совсем скоро дойдёт со своими другими «русскими патриотами» до Индии или Малайзии.

Да, надо быть послом России в НАТО и большущим и пламенным русским патриотом, чтобы за десять лет после оккупации американцами и натовцами Афганистана не изучить проблему и не понять столь очевидной вещи.

Националистическое пуштунское в основе своей движение «Талибан», между прочим, за три года до американской агрессии сократил площади под посевами опиумного мака практически до нуля.

С началом же натовской оккупации посевные площади и соответствующее производство героина резко, по экспоненте стало расти, достигнув к 2007 году величины в 800 тонн, — то есть, повторю, в 42 раза больше, чем на момент начала операции «Несокрушимая свобода». [По некоторым эксрноым оценкам, в 2010-11 г.г. в Афганистане произведено свыше 3000 тонн опиатов.- Ред. сайта ДЗВОН.].

Чем больше НАТО в Афганистане — тем больше героина в России. И это математический факт, представленный даже на графике роста числа вооруженных иностранных солдат и производства героина.

А наш выдающийся номенклатурный «русский патриот», истый борец «за русское дело», сидя в Брюсселе, пишет слёзные статьи в New York Times, выражая НАТО благодарность и умоляя НАТО подольше оставаться в Афганистане.

Что же это за феномен такой?

Дело в том, что все наши основные элиты — изначально прозападные и пролиберальные. Прозападные олигархи — это сегодня «правые». Прозападные социал-демократы — коммунисты и социалисты. А прозападные патриоты — это «русские националисты», включая Жириновского.

А это значит, ради национал-либерального восторга «а ля рюс» и НАТО не грех позвать...

Чем нынешние рогозины хуже Колчака или Деникина, призывающего интернациональные силы ради победы над ненавистными большевиками?

Или генерала Петра Краснова, видевшего в Гитлере, как и светоч нынешних националистов Иван Ильин, силу, способную танками освободить Россию от ненавистных коммунистов?

Горе стране, где в патриотах ходят те, кто переживает за нравственность НАТО и Гитлера.

Ю. Крупнов

(источник — http://www.za-nauku.ru//index.php?option=... )

CТИХИ ПО ВЕРТИКАЛИ

И быть на земле закатам,

И быть на земле рассветам,

Удобрить ее солдатам,

Одобрить ее поэтам.

Иосиф Бродский

В годы юности Ольги Рожанской было популярно стихотворение Слуцкого «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне». Впрочем, академик Боголюбов уже тогда ворчал: «Что-то скупятся, не дофинансируют… Пора нам еще какую-нибудь бомбу придумать!» Сказано – сделано. Помню, как далеко-далече от Дубны, в вологодском сельпо (ассортимент – кисель в брикетах, маргарин и мыло от чесотки) подгулявший плотогон пояснял населению: «Нейтронная бомба – это когда все есть, а очереди нет». Сочное северное оканье придавало нейтронной бомбе какую-то особую значительность.

Вообще-то и лирики были в почете – правда, весьма немногие и не в таком, как хотелось бы.

И Слуцкий справедливо констатировал: «Постепенно, словно пена, опадают наши рифмы, и величие степенно отступает в логарифмы». В памятные со школы таблицы логарифмов , таблицы Гаусса. Того самого Гаусса, который сказал об одном своем ученике: «Для математики у него не хватало воображения, и пришлось стать поэтом».

Жар холодных числ был Ольге Рожанской внятен и даже навязан, сперва спецшколой, потом мехматом. Не мне судить, как у нее обстояло с математическим воображением, но думаю, что обстояло благополучно, поскольку математике она не только училась, но и сама учила. А поэтом была по призванию и темпераменту.

Тем более, что поэзия сродни музыке, а Лейбниц, тоже математик – и великий, говорил, что в музыке душа вычисляет, сама того не сознавая. Но речь о другом. Житейские пристрастия и занятия поэтов не проходят даром. И то, что Пастернак был музыкантом, а Маяковский – художником, сказалось на их почерке.

У математики свой язык и своя письменность. То и другое на фоне нашей линейной (или, если угодно, ветвистой) речи впечатляет своей спрессованной энергией, малыми средствами и огромными результатами. Как тут не вспомнить, что микромир атома – прообраз вселенной? Математический иероглиф – формула – это сжатая пружина, крохотный сгусток понятий и явлений. И усилие наименьшим выразить наибольшее – быть может, всеобщее. Спору нет, рифмы – не логарифмы и вместе не уживаются – как говорили встарь, «совокупляясь, вопиют». И все же кажется, что язык формул, их иероглифы и криптограммы определенно повлияли на стихи Рожанской, на ее пристрастие к малым формам и вселенским темам.

Из самых ранних, почти полувековой давности, ее стихов ­ тоненькой машинописной подборки на папиросной бумаге – до сих пор помню строки:

…мы вдвоем

Роняем тени в водоем.

Помню потому, что какие-то полдюжины слов вместили в себя асфальтовое лето, столичный зной, чахлый фонтан на Арбатской площади, парочки у бортиков, молодую легковесную любовь. Почему именно Арбат? Потому что в лесу водоемов нет, а все больше озерца и болотца, в городах областного значения, Калуге или Владимире, фонтанов тогда, как впрочем и сейчас, не наблюдалось, а вот на Арбатской площади был, в центре Москвы единственный, да и тот сплыл.

Надо сказать, у Рожанской в ее лирике отнюдь не «женской», собственно стихов о любви крайне мало, они немногословны, тоже не по-женски, и отстраненно формульны:

Не обжившись в теле юном,

Угловатая душа,

Задевает неба струны,

К горю радостно спеша.

Этот полет мотылька на огонь свечи неотвратим

…и вовеки не кончается,

Точно миг перед падучей.

Выстрел в упор. Этот мощный образ, вероятно, внушен Достоевским, но в русской поэзии возникает впервые.

Необычно и неизбежное горе:

В прощанье даже с самым дорогим

Освобожденья бродит свежий солод –

И глупый дух, как Фауст, дважды молод,

О прошлом плачет, будущим томим.

Любовь – материя деликатная, все прочее весомо, грубо, зримо. Бесформенное, оно не вмещается, коробит стройные грани, и тем не менее Рожанская ищет и часто находит формулу для масштабов необозримых, но весомых и вполне грубых.

Например, новой России с Ельциным на танке и торжеством православия и плутократии:

Снизу улица течет,

Сверху – мгла.

Ну, Россия, — нечет-чет –

Как легла?

Али стала на торец?

Ажно в дрожь!

Видно, брат, чуме конец,

Пиру – тож.

А вот Европа, убаюканная горбачевским новым мышлением – «мысию по древу» из «Слова о полку» (не путать с мышлением общечеловеческим, там другое ударение). Сонно внемлет мышлению

…и о Россию спину нежно трет,

Как жирный кот об адскую машину.

Или для многих все еще обетованная земля антиподов, где ходят вверх ногами, но эту походку приписывают нам:

От этого места книзу по вертикали

Находится край, где бород во щи не макали,

Где на ходу запивают веселые янки

Печень своих конкурентов пивом из банки…

Туда далеко идти – через толщу магмы,

Гнейсы, базальтовый слой и могилу мамы.

И наконец, «всего живитель и виновник», вожделенный космос:

На что похож, вселенная, твой лик?

На судна крен и на родильный крик,

На – со двора по первому снежку

(Ой, ночь светла!) – к неверному дружку.

Справедливости ради замечу, что математический императив «наименьшим выразить наибольшее» – это краеугольный камень поэзии и возник он задолго, за много тысячелетий до того, как троглодит научился считать до двух.

Он возник вместе с речью и магией, когда мир человека был необъятным, а представлений о нем – понятий – раз-два и обчелся. Например, понятие движения. Наш косматый пращур воочию убеждался, что все живое движется – удирает или настигает – и сам он орудовал ногами как можно проворней. А над ним двигалось нечто или некто, источало тепло и свет и было безостановочным, а значит, живым. Человек уже усвоил: чтобы двигаться, нужны ноги. И солнце стало ходить. Много позже эллины водрузили его на спортивную колесницу, но ненадолго, и по сей день солнце восходит, заходит – словом, перемещается на своих двоих. Впрочем, это мелочи быта. Скудный набор понятий распахнул бездны воображения, дерзких догадок и смелых построений. Всемогущее верховное существо дарило жизнью и поэтому мыслилось женщиной. Позже, много позже и лишь в сознании эллинов и латинян солнце стало богом, а луна – богиней. Но теплый отзвук матриархата не заглох, и во многих европейских языках солнце осталось женщиной или в крайнем случае утратило пол (славянское Ярило – явно поздний скопец: доныне белорусскими весенними обрядами верховодит девушка по имени Ярила). А латинскую Луну в ряде языков вытеснил – по праву первородства – мужчина Месяц. Должно быть, и в незапамятной древности мужской век был особенно коротким, и потому у месяца цвет и облик покойника. А случилось вот что. В него влюбились две заядлые соперницы – Солнце (жизнь) и Ночь (смерть). Не уступая любимого, каждая тянула к себе, и в яростной борьбе они разорвали его пополам. Сердце месяца перестало биться. Ночь отступилась, но другая соперница, Солнце, реанимировала мертвого, вкладывая в его грудь сердца белых птиц. Он воскресал, но не надолго, и печать обреченности и смерти осталась на его бескровном лице навсегда. Подобные мифы бытуют у народов разобщенных и крайне удаленных, у племен восточно-сибирских и южно-американских. Вмдимо, всеобщи не только законы природы.

Этот экскурс в мифологию, возможно, затянут, но не случаен. Стихи Рожанской пестрят сюжетами и сценками самых разных мифов, от современных до шумерских. На первый взгляд эти реминисценции, при всем глубоком знании и скрупулезности, подаются не то чтобы гротескно и тем более пародийно, но с некоторой иронией. Этому способствует язык, всегда стилизованный, сдобренный дурачествами, архаизмами, псевдонародностью, псевдожаргоном, — язык, который строит гримасы, чтобы не выглядеть занудой. Но подоплека поверхностной ироничности, думаю, серьезна. Рожанскую интересуют и забавляют не маски и переодевания, а человеческая мысль – ее движение во времени, или напротив, какая-то изначальная заданность. И если в древнеегипетский сюжет некстати встревает «давеча» или что-нибудь подобное, египтянам не свойственное, это не значит, что все иносказательно, и «долина Нила» — никакая не долина, а подмосковная пойма Клязьмы, сплошь в капустных грядках и дымных свалках. Да, это намек, но совсем иного смысла и суть его в том, что с эпохи Псамметиха вода не изменила свой состав, по-прежнему поит землю и растит пусть не лотосы, а всего-навсего травку, но по-прежнему зеленую и свежую.

Средоточие мифологических стихов Рожанской – сюжеты библейские и евангельские. Именно там, в одном из них, застает врасплох самая странная и емкая из ее поэтических формул:

вера, свежая, как сыр.

Авраам ведет сына в землю Мориа, чтобы принести его в жертву Богу. Исааку не нравится земля Мориа. Ему не по себе. Зачем они идут? Где жертвенный агнец? Почему все здесь даже пахнет так незнакомо и тревожно? Авраам отвечает скупо и загадочно:

…Гляди под ноги, сын.

Пахнет вера, свежая, как сыр.

Терпкий, густой, как овечья шерсть, запах пастушьего сыра, тугого, влажного, только что вынутого из чана. Это запах Междуречья, запах нашествий и кочевий, молодой человеческой истории, не бездумно радостной, как улыбки архаических аполлонов, а сумрачной, как рассветная пустыня, еще не отогретая первыми лучами. И это судьба малочисленного, захудалого народа, нищего и надменного, бездумно вышедшего из пустыни на перекресток истории и обреченного на истребление, но неистребимого. Нет, не избранного и еще не Народа Книги, а кочевого племени, полупастушьего, полуразбойничьего, которое очень не нравилось ханаанским мелиораторам, сытым и спесивым, но напрасно уповавшим на защиту своих городских стен и раскрашенных идолов. Сырным духом, бродильной духотой пастбищ пропитано все – набеги и караванные тропы, сторожевые ночи у костра и сопение сонной отары, первое прикосновение Единого и Невидимого и первая молитва – «одноголосый дар пастушеского быта» богу Авраама и Исаака.

К библейскому рассказу о жертвоприношении первенца Рожанская возвращается не раз. Не удивительно. Кьеркегор построил на нем целую религиозно-философскую доктрину. Сюжет осмысливался многократно и даже в такой далекой от духовных исканий области, как армейский устав, отозвался неразрешимой проблемой – преступно ли неисполнение приказа, если приказ преступен. В пору религиозного разброда на пороге века Просвещения математик и проповедник Паскаль советовал вольнодумцам и скептикам ставить на Бога – если бога нет, останетесь при своем, а если таковой обнаружится, окажетесь в барыше. Он также советовал – в качестве первого шага на пути к Богу – поглупеть, а дальше само пойдете, даже ухнуть не успеете. Галльская любовь к логике и шутке уберегла Паскаля от пафоса. Серен Кьеркегор жил в иное время и в бюргерской среде, позитивистская вера в прогресс не прижилась в его нелюдимой душе – и с одержимостью протестанта призывал совсем к иному. Вера безрассудна. И по-другому верить нельзя, не помогут никакие доводы и усилия. Есть только один путь – тот, что ведет на край пропасти и там обрывается. «Бросайся в бездну – и руки господни тебя подхватят», — обещает Кьеркегор. В обыденной религиозной практике подобные полеты предоставлялись подвижникам и мученикам, а в житейском сознании детская вера в отца оборачивалась несколько бесшабашной надеждой: «Бог не выдаст». Хотя на каждом шагу выдавал и еще как, этот простонародный символ веры держится стойко. И, надо признать, это не худший способ верить, по крайней мере, безвредный.

Я не вправе гадать, какой символ веры был Рожанской ближе, но, думаю, ни один из них не был чужд. Как и многие, добавлю – лучшие, она ошиблась.

Руки господни не удержали, выронили. Весной 2009 года Ольга Рожанская погибла. По народным приметам, все хорошие пловцы тонут, а она была хорошим пловцом. И во время обычного купанья в море, ее выбросило на берег волной, уже мертвую.

Едва ли не у каждого поэта есть стихи о собственной смерти, но даются они лишь очень немногим. Это проба на подлинность, и по ним можно судить о поэте безошибочно.

Почему они трудны? По меньшей мере две причины очевидны. Стихи – не только позиция, но и поза. А смерть – не игра. И второе – в конце концов, хотя бы перед уходом, хотелось бы примириться с собой и миром. Художник якобы вносит в мир гармонию. Но какую гармонию можно внести в наш земной общепит, в эту общественную столовую, где все методично жуют друг друга? Разве что навести порядок в очереди самообслуживания. Понятна тоска по гармонии, но как-то несостоятельны ее рецепты, ни мистически потусторонние, ни рассудочно умозрительные. Изящная словесность накопила целый набор инструментов, затупленных частым употреблением.

Рожанская знает их наперечет и тоже ими пользуется, в стихах сквозят и вечная жизнь и мировая душа, и высший разум, и даже эзотерическая заумь на основе квантовой терминологии. И вдруг – пара строк:

Видишь? – За мной пришли

Белые облака.

Словно сад расцвел. Нет, поэзия – не ремесло и даже не искусство. Это третий глаз, ясновидящий и потому печальный.

Можно лишь гадать, что для Рожанской означала смерть – конец всего или начало чего-то иного и небывалого.

Женщины по самой своей природе религиозны и неважно, осознают они это или нет. Рожая в муках, можно ли признать, что все это зря и жизнь напрасна? Биологически, генетически и как угодно женщина призвана верить. А верить – трудно. Легко соблюдать обряды, креститься и кланяться. А вера – тернистый путь, вот уж где кто не падает – тот не поднимается.

Вероятно, и для Рожанской он был не простым. Во всяком случае, вечная жизнь ее не манила, а скорее отпугивала. Любопытно такое стихотворение:

…А за корочкою мира,

Где иное естество,

Оглядевшись, скажем: — Сыро!

Что-то, братцы, не тово…

Лишь платоновы идеи

Без забот жируют там,

Как в Америке индейки

До прихода пуритан.

Индюшатиной, как известно, потомки пуритан заедают свой главный государственный праздник. Аборигены предпочитали бизонов, но пернатая снедь оказалась практичней – бизонов съели, а индюшки плодятся на птицефермах. Подкрепив свой духовный аскетизм мясом, пуритане засучили рукава и построили демократическую империю, умеренно благочестивую. Уместен вопрос: а платоновы идеи и вообще идеализм обрели плоть и жизнь? И если воплотились, то в чем? Помимо просвирки, сдобренной кагором.

В стихах Рожанской много недомолвок, намеков и даже несуразностей. Для глубокомыслия она слишком умна. А кроме того, импульсивна и нерасчетлива. Рожанская – импровизатор и не отделывает свои экспромты, а бросает их такими как есть, с помарками и нелепицами. И вообще она рано поняла, что в шутовстве обереутов больше смысла, чем в самой возвышенной тягомотине.

Впрочем, главное не это.

Мне кажется, я подберу слова,

Похожие на вашу первозданность,

А ошибусь – мне это трын-трава,

Я все равно с ошибкой не расстанусь, -

Эти строки Пастернака, у которых есть адресат, кажутся обращенными ко всему и чему угодно. И могли бы служить эпиграфом к стихам Рожанской. Ее эстетика – это не полированный лак палехской шкатулки, а шершавая охра корявой сельской макитры, хранящей вмятины пальцев – оттиск гончара, теплой человеческой руки.

Такое же ощущение чего-то подручного, насущного, для собственных нужд, исходит и от всего стихотворчества Рожанской в целом. Это не сборники стихов, даже не столь любимые поэтами циклы, а груда бумаг, исписанных на ходу сиюминутными мыслями. Наброски, раздумья, злободневные реплики, гротескные сценки – детские рисунки на полях учебника истории – и постоянный контекст, литературные цитации, вариации, отголоски. Словом, калейдоскоп. Речная рябь, движимая единым потоком. Когда заходит речь о произведениях, часто замечательных, где единственный сюжет и главный герой – это вольное течение мысли, возникает ряд имен, звучных, но с поэзией никак не связанных.

Монтень, Стерн, ближе во времени – «Дневник писателя», еще ближе – Василий Розанов и Юрий Олеша.

Ни дня без строчки. Другого определения этому роду литературы не придумано.

Свои упражнения в самоанализе Монтень обозначил как essais – термин непереводимый ввиду его неопределенности. «Опыты»? Пусть так. А применимо ли это к наследию Ольги Рожанской? В каком-то смысле – да. Описание эксперимента под названием Жизнь.

Одна из записей:

…Томима

Печальным знанием душа.

Как несказанно хороша

Ты, жизнь!

Как зла, как нелюбима…

Анатолий Гелескул

На пустыре в Москве найден брошенный зверь...

http://www.argumenti.ru/print/incident/on...

Когда уже эти "люди" наиграются?...

Самые страшные слова на земле — "никогда" и "навсегда".

Каждому отмерен свой срок, и все уйдут, раньше или позже.

Но разум отказывается принять и поверить.

25 ноября на 78-м году жизни после тяжелой болезни скончался выдающийся поэт-переводчик Анатолий Михайлович Гелескул.

Невосполнимая утрата для поэтического перевода, вообще — для русского языка.

И невыносимо горько осознавать, что уже никогда не будет новых его переводов, что навсегда остались несвершёнными его новые замыслы и планы...

Мне выпало в жизни большое счастье лично знать этого Человека.

Золотое сердце доброты, чистота души ребёнка и алмаз разума поэта и переводчика.

Самые страшные слова на земле — "никогда" и "навсегда".

Но даже в них есть то, что поможет жить и верить.

Мы никогда не забудем Вас, Анатолий Михайлович.

С нами навсегда труд Вашей жизни, чудо Вашей поэзии.

Любим и помним.