Уильям Шекспир «Венецианский купец»

Вы любите мрачные сказки с серой моралью? Потому что «Венецианский купец» — это именно оно. Пьеса переполнена чисто сказочными, фольклорными ситуациями. Где же, кроме сказки, невесту получает тот, кто решит трудную задачу? Где еще юная красавица может в один миг превратиться в мудрого судью, да еще при этом ее не узнает даже собственный муж?

И да, несмотря на роскошь и блеск Венеции с ее «царственными купцами» и красочными карнавалами, сказка эта мрачная. Столько в ней жестокости, боли, взаимной ненависти! Трудно понять: собственно, перед нами комедия или одна из популярных в шекспировскую эпоху «трагедий мести»? Лишь пятый акт, когда благополучный финал уже произошел, позволяет расслабиться и посмеяться над забавной путаницей в семействе Бассанио и Порции.

Наконец, серая мораль. Если приглядеться к основным положительным персонажам, то идеальными они не выглядят. Обе любовные истории в пьесе (Бассанио и Порция, Лоренцо и Джессика) не содержат даже намека на чистую любовь — если говорить о кавалерах. Была бы Джессика нужна Лоренцо, если бы к ней не прилагался сундучок с деньгами ее отца? А вконец запутавшийся в долгах Бассанио — он очарован золотыми кудрями Порции или ее золотыми дукатами?

Может быть, идеален главный антагонист Шейлока — Антонио, которого все так превозносят?

...человек, в котором

Дух древних римлян больше проявился,

Чем в ком-либо, в Италии рожденном.

Но ведь «добрейший Антонио» не видит ничего дурного в том, чтобы гнать человека пинками и оскорблять только потому, что это еврей, а потом не может понять, за что ему прилетела ответка.

Вот и Шейлок оказывается не суперзлодеем (снова серая мораль!). Ведь он хочет отомстить за нанесенные ему оскорбления, как захотел бы любой его современник в подобной ситуации. А так как вызвать Антонио на дуэль он не может, то и сражается доступным ему оружием. К тому же, когда он произносит свое знаменитое жестокое требование:

Саларино

Ну, я уверен, если он и просрочит, не станешь же ты требовать его мяса: на что оно годится?

Шейлок

Чтобы рыбу на него ловить! Пусть никто не насытится им, — оно насытит месть мою.

- он в тяжелом стрессе из-за бегства дочери. Жалеть его, наверное, глупо — он образцовый бессердечный ростовщик, безотносительно к национальности, — но попытаться понять можно.

Чтобы совсем добить какого-нибудь современного интерпретатора, убежденного, что все белые мужчины прошлого по умолчанию расисты и ксенофобы, Шекспир отдает Шейлоку один из самых страстных монологов в защиту равенства всех людей: «Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать — разве мы не смеемся? Если нас отравить — разве мы не умираем?»

А Шекспир был ничего так, весёлый малый — то в «Укрощении строптивой», доводит, скажем так, «антифеменизм», до абсолютных высот, издеваясь над бедной Катариной, то, как здесь, доводя до максимума другую, щекотливую тему антисемитизма. До этого, самым ярким произведением с таким уклоном из прочитанного, я мог бы назвать только «Тараса Бульбу», Гоголя. При чём у Гоголя упор на этом не делался, а из контекста всем становилось ясно, что какой бы народ не вёл себя подобным образом — уважением бы не пользовался; другое дело, что отличались этим именно представители еврейской национальности. Ну по крайней мере по автору.., хотя и из других источников подобные утверждения доходили, думаю, дыма без огня всё равно не было. Но вот Гоголю до Шекспира в этом вопросе оказывается очень далеко, при чём ещё за долго до Гоголя;).

Гнилые представители бывают у любой нации, и в фильме или книге любой злодей тоже обязан иметь мать, которая его породила, и народ, представителем которого он является, без этого никак. Но обычно акцент на этом не ставится — злодей и всё тут! В противном же случаи сразу возникают упрёки в разжигании межнациональных трений; в принципе обоснованные, даже если события исторические и злодей действительно той нации которая есть. Здесь же, по Шекспиру, ставится яркий акцент именно на нации, на различии католиков и иудеев: католик поддержит друга и не дает в рост, не наживается на другом католике, тогда как еврея, в произведении, может поддержать только другой еврей. Такое радужное описание католиков, как и подчёркнутая кровожадность еврея Шейлока, согласного поставить весь немаленький долг против того чтобы вырвать сердце ненавистного христианина Антонио, мягко говоря, не соответствует действительности. Скорее евреи, по автору, должны были бы относиться к христианам как к овцам с которых умеючи можно стричь шерсть, какой толк тогда убивать овцу? Но по автору именно так, видно действительно на написание произведения было сильное влияние «злобы дня». Похоже это действительно памфлет на судебный процесс над врачом-евреем, обвинённым в попытке отравления королевы.

Хотя, конечно, судебный процесс по отсуживанию фунта мяса (считай сердца) у заёмщика и выглядит несколько «притянутым», даже для тех, тёмных веков; история с переодеваниями — малость детской; контраргументы — тоже под стать, но он оказался для меня наиболее интересным и показательным местом. Уже в те времена закон в цивилизованных странах ценился превыше всего, а размышления властителя в духе: требования ростовщика конечно жестоки и абсурдны, но сделав исключение в законе хоть раз, Венеция проиграет в будущем, так как к ней уже не будет былого доверия среди торговцев — так и хочется вбить в головы большинству теперешних чиновников.

И напоследок хочется вспомнить индийскую притчу из далёкого детства, про трёх одинаковых золотых кукол, у которых была разная цена. Так вот, разгадка трёх кукол меня на порядок больше впечатлила, чем разгадка здешних трёх шкатулок. Если честно, то история со шкатулками, выглядит всё таки не убедительно и я так и не постиг всей глубины её философской сути...

PS: а с евреями у Шекспира всё таки был пунктик — цитата из другого его произведения, просто мимолётная фраза, как обычный для того времени аргумент: «Хочешь пойти со мной в пивную — ладно, а не хочешь, так будешь евреем, жидом, человеком, недостойным имени христианина»...

Отличная комедия. Интересно было узнать, над чем смеялись в XVI веке.

Наиболее колоритный персонаж, по моему мнению, Порция. Очень остроумная девушка. Порция — дочь богатого отца, который завещал, чтобы она вышла замуж за победителя лотереи с ларцами. Отшивая бесконечных женихов, Порция стала хорошо разбираться в мужской психологии. На середине казалось, что она специально кладёт свой портрет каждый раз в определенный ларец, зная, по характеру жениха, что он не выберет его(и желая его отшить). Не знаю, закладывал ли Шекспир такой смысл.

Шейлока мне почему-то не жалко, хотя современные читатели его всегда жалеют, и называют “Венецианского купца” трагедией, или трагикомедией. Видимо всё дело в том, что я стараюсь при чтении не забывать о какой эпохе идёт речь. Это ведь XVI век, «дочь еврея сбежала с христианином, а сам он отдал все деньги государству и принял христианство» — реально счастливый конец и смешная шутка для того времени. Не понимаю, почему людям так трудно просто признать, что «да, в ту эпоху это было нормально» и «да, Шекспир имел в виду именно это».

Очень, очень необычная пьеса. Оставляя в стороне дежурные для Шекспира условности сюжета (как то: наивный мотив трёх ларцов, примитивная казуистика Порции в решении дела о фунте мяса и т.д.), перейду сразу к вещам, которые тронули мою душу. Во-первых, это воинственный антисемитизм. Выпады против иудаизма и евреев грубы и полны злобы. Удивительно встретить такую ненависть у Шекспира. Правда, здесь имеются нюансы. Прежде всего, он творил пьесу в разгар судебного процесса над придворным врачом-евреем, обвинённым в попытке отравления королевы Елизаветы. То есть творил практически памфлет (очень хорошо сработанный, надо сказать). Кроме того, Шекпир, клеймя меркантильность и холодную жестокость Шейлока, избегает упоминаний о разного рода поверьях, связанных с иудейскими обрядами. Должно быть, это не случайно. Если бы он действительно хотел вымазать всех евреев чёрной краской, то уж наверное, вспомнил бы о «крови христианских младенцев» и всём таком прочем. Здесь этого нет и в помине, а Шейлок и его товарищи подвергаются нападкам за их ростовщичество и сугубый практицизм, лишённый всякого понятия о милосердии. Читая пьесу, я пришёл к выводу, что задачей Шекспира было противопоставить иудаизм и христианство. Делает он это весьма прямолинейно и без особой выдумки. Евреи в пьесе — сплошь сутяги и негодяи (кроме Джессики, которая — вот счастье-то! — выражает готовность перейти в христианство), католики же — сплошь благородные люди, отдающие последнюю рубаху другу. Хотя при этом — вот парадокс — из уст мерзавца Шейлока мы вдруг слышим проникновенные строки о том, что евреи — такие же люди, как и христиане. Признаться, это звучит диссонансом к основной идее, но при этом звучит прекрасно! И в этом конкретном случае хочется воскликнуть: «Браво!».

А вот теперь о том, что вызвало у меня восторг. Это — милые зарисовки в промежутках между основным действием (шутки Ланчелота Гоббо, ночная прогулка Лоренцо и Джессики, эпизод с разгадыванием содержимого ларцов). Они вносят ощущение какой-то удивительной рождественской сказки, заставляющее смотреть на пьесу сквозь романтический флёр. Вставки эти сродни вишенкам на верхушке большого торта: без них можно было обойтись, но именно они придают общему действу неповторимое очарование, позволяющее смело назвать пьесу шедевром. Почему же тогда не десять, а восемь? Да потому что идеи, проповедуемые в этой милой вещице, вызывают у меня отторжение. Это как фильмы Лени Рифеншталь — они великолепны, блестящи, восхитительны, но они были созданы в поддержку Гитлера. И вот этого им простить никак нельзя. Когда талант ставится на службу уродливым взглядам, это ужасно.

На всякий случай ещё добавлю: я внимательно прочёл послесловие Смирнова, в котором тот доказывал, что ничего антисемитского на самом деле в пьесе нет. Но глаза-то не обманешь. Из пьесы прямо таки лезет неприязнь к иудаизму как религии, и тут я склонен доверять своему впечатлению, а не рассуждениям литературоведа.

Упорно не понимаю, почему это вообще заявлено трагедией. Милая забавная история про то, как три парочки наказали одного «жида» [пояснение недовольным: слово «жид» употребляет Шекспир в тексте. Многократно. Если кто-то усматривает в этом личное оскорбление или разжигание межнациональной розни, предлагаю предъявить свои претензии для начала Шекспиру и его русской переводчице Щепкиной-Куперник]. Очень простая, даже слишком для Шекспира. Хитрость пошиба «Песни о моем Сиде»: о, давайте набьем сундук камнями, а евреям скажем, что там золото, авось не догадаются. С этим так же — о, давайте моя невеста переоденется в ученого законника, и разумеется, никто ее не признает, а дож прислушается и сделает, как она скажет. Хитрости на уровне петросянии, но не вызывают особого отторжения.

Вообще простенькая и забавная вещь. Классический набор героев и классическая развязка, кажется, уже даже во времена Шекспира это было старо как мир. Любовь торжествует, жадность и злоба побеждена. Любовь в лице юных католиков, жадность и злоба в лице венецианского еврея-ростовщика, какой внезапный расклад! Пусть мне покажут национальную литературу, в раздел народного творчества которой не входит ни одной подобной истории. Ах, да, еще забыла изумительный по своей тупости квест — соревнование за руку богатой невесты.

В общем, если в других вещах Шекспира есть и сюжет (не банальный), и характеры (вполне живые), то в «Купце» нет ничего подобного, это набор лубочных картинок на потеху наиболее невзыскательной публике. Думаю, в 16 веке оно пользовалось оглушительным успехом.

Для меня Шейлок — грандиозная трагическая фигура, в одном ряду с королём Лиром и Гамлетом. Пускай пьеса названа «Венецианский купец», ключевой персонаж здесь именно Шейлок, а не купец Антонио.

При большом желании « Вильяма нашего Шекспира» можно обвинить в разжигании межнациональной розни. Не случайно в СССР «Купец» оказался под негласным запретом, а в гитлеровской Германии, напротив, был театральным суперхитом. Действительно, для всех героев пьесы еврей Шейлок — воплощение зла. И всё-таки я верю: гениальный драматург не может быть антисемитом. На мой взгляд, «Венецианский купец» — пьеса о ксенофобии. О том, что ненависть порождает только ненависть.

Для Антонио и его друзей Шейлок виноват уже тем, что не такой, как большинство. Читает молитвы на непонятном языке. Носит не привычную для других одежду. Ну да, ещё даёт деньги, не бескорыстно, а под проценты. Но, думается, католику такой грех легко простился бы. Шейлок — любящий отец, но родная дочь его предаёт. Скажите, кто бы в подобной ситуации не озлобился? Если все вокруг видят в нём монстра, почему бы не стать таким монстром?

Замечу, что моё восхищение образом Шейлока не распространяется на пьесу в целом. История с тремя ларцами донельзя наивна. Влюбленные Бассанио и Грациано скучны и банальны. Финал выглядит затянутым... Поэтому и голливудский фильм с Шейлоком — Аль Пачино, снятый в подробной реалистической манере, я не могу назвать победой.