Светлана Кекова
* * *
Сумасшедший рыцарь твердит о любви и браке
не кому-нибудь — всем известной Прекрасной Даме.
Рождество удлиняет время на шаг собаки,
а собаке нравится жить в городском бедламе.

Ловит пёс оборванный мусор, летящий мимо,
и к сухому снегу его прижимает лапой.
А поэт молчит, дожидаясь вестей из Рима, —
что же там, в энциклике, присланной римским папой?

Римский папа славит порывы людей искусства,
шлёт им шёлк заморский, роскошный ковёр татарский,
а в могиле сжали свои кулаки до хруста
горожанин Минин, сиятельный князь Пожарский.

Бродит Блок безумный в стране ледяных туманов,
и в обнимку с Верой бредёт Вячеслав Иванов,
и кричит Бугаев, садясь за соседний столик:
“Ты католик стал!” — и смеётся над ним до колик.

И в России нищей стоят вдоль дорог вертепы,
и воры в законе китайские рвут петарды,
и любовь, мой друг, проще пареной стала репы —
так под Новый год голосят под гитару барды.

Кто им вторит, с плачем взывая: о горе! горе!
Может быть, рыдают забытые нами предки?
Не в подвале каменном, в центре Москвы, в соборе
Гермогена держат, как зверя в железной клетке.

Что, Марина, Осип, уже не затеплить свечки
вам в церквах московских, хотя и написан “Камень”?
Перед Ликом Спаса — солома, руно овечки,
освещает их фотовспышки холодный пламень.

Над Москвой-рекою как будто палят картечью.
Может, это Гоголь грозит Запорожской Сечью,
иль в глухой деревне из лёгких, как свет, пелёнок
на огромный мир безмятежно глядит ребёнок?

2010

Евгений Каминский

***

Скрученный, как валторна,
смысл нерожденных строк
радостно и просторно
сердцу дарил восторг,

предвосхищавший слога
первого в слове звук…
Бывшему дудкой Бога,
как это — сгинуть вдруг?!

Быть наравне с травою
вытоптанным дотла
нынешней татарвою?!
Чисто метет метла

новых времен по старым…
Выйдешь с брегов Невы,
слово отдавший даром,
превозмогая рвы,

горы передвигая,
волн прогибая гладь…
В сердце струна тугая
стонет: не сметь рыдать!

Это еще не точка.
(Мало ли что — невмочь!)
Будет и в грудь заточка,
и за колючкой ночь.

Станешь еще угаром,
горечью сей стране,
в ней погибавший даром,
и не желавший — вне.