Одна из любимых тем современных российских майридологов и майнридоведов — это какой он плохой поэт.
Однако ж, как мне кажется, бессмертная фраза булгаковского Коровьева “Поздравляю вас, гражданин, соврамши!" — тут уместна как нельзя более.
Хороший ли он поэт — пусть читатели сами судят.
Сложнейшие спенсеровы строфы здесь трудны не только для перевода: ими и писать может лишь настоящий мастер.
.
Майн Рид
.
ГАВАНА ДЕ КУБА
.
Гавана! Золотой столичный град!
Принцесса юга! Тропиков сеньора!
О, будто самоцвет во сто карат,
Ты для "Corona del Espana" впору!
Но только в памяти доступен взору
Испанский стяг златой, что окружён
Зубцами сумрачных утесов Морро...
Кастильское владенье славит он,
Гневливо полощась над морем испокон.
.
Взвилось над бухтой, милая земля,
Лишь триста лет назад Кортеса знамя,
В отместку гневу вице-короля
Восстали люди, кровь текла ручьями!
Разбитые сердца, меч, голод, пламя!
Cтрах победил, надежду истребя...
Земля с поруганными городами,
Тебе пришлось быть верною, скорбя,
И руки тем лобзать, кто заковал тебя.
.
Лишь ты души имеешь естество,
А не дряхлеющий Восток надменный,
Безжизненный, как зодчие его!
О! Мертвых городов холодны стены,
Теперь пирушки гомон вдохновенный —
Лишь тень глумливая и знак о днях,
Что не вернутся. Миги славы бренной
Броженье времени сотрет во прах!
А нынешний ли мир мудрей? Увы и ах!
.
Дух, что Венецией повелевал,
Роскошно-пестрой делая столицу,
Где шумный и веселый карнавал,
Объяв аркад и залов вереницу,
С полуночи и до полудня длится —
Тот дух исчез, и от морской травы
Руины зелены! Не обручиться
Днесь Дожу с Адриатикой! Увы!
Где Десяти Совет? Где славный Дож? Мертвы!
.
Должны "viva el Rey" отныне петь,
Хоть любят баркаролу гондольеры...
Из лет минувших не восстанут впредь
Душ-зубоскальниц тени и химеры,
Их безызвестна и бесследна эра...
Дух, возвеличивший преславный Рим,
Напомнит только дни разрухи серой,
Он не разбудит тех, кто, недвижим,
В гробнице спит и лишь историей храним.
.
Но дух живет и дышит! И пускай
Венецию смел варвар окаянный,
Но разве не всегда закатный край
Манил его бежать? Ширь Индостана
Элам, Египет, Дожей град желанный!
В Европе дух остался бы едва ль...
Еще и Азии не пали страны,
Но Запада счастливо зрела даль!
Паленке кто возвел? Копан, Киче, Ушмаль?
.
Столетий безъязыкая волна
Руины тенью гробовой объяла,
Судьба известна их, но имена
Не сберегла История нимало...
Руины скрыты чащей одичалой,
От Сотворенья что ведет года...
Не развернутся лет былых анналы!
Кто скажет нам, зачем те города
Средь первобытных чащ оставлены тогда?
.
Тысячелетья, кончив оборот,
Прошли над миром, и руины майя
Увидел чуждых бледнолицых род,
С заросших лесом улиц прогоняя
И стаи дикарей и волчьи стаи.
Дух, Фениксу подобно, жизнь обрёл!
Очаг вновь разгорелся, привечая,
Науку и искусство... И креол
Лес просекой пробил, густой расчистил дол.
.
Дух снова ожил! Деловитый гуд
В набитых городах звучит задорно,
Трубит труба и барабаны бьют,
Вновь эхо отзывается покорно!
Орла, звездами венчанного, горны
Зовут на запад даже в наши дни —
До Синалоа лес рубить неторный,
Вдоль берегов домов зажечь огни!
Гуаймас, Монтерей — наш знают флаг они.
.
Дух ожил! Веселится он сполна!
Стенам твоим, Гавана, нет заботы —
Страданья, страхи ли, сам сатана!
Гнить тысячи идут в твои ворота,
Но ты не устрашишься ни на йоту!
Здесь словно краски лета разлиты,
Но жизнь лишая должного почета,
Смерть презирая, сберегаешь ты
Надежду, коей быть лишь отзвуком тщеты.
.
Гавана, благородна ты во всём!
Навек я нежному б отдался плену,
О, дом любви, кубинок милых дом!
Но восстаю, чтоб преклонить колено
Перед твоим Алькальдом! Эти стены
Почту, лишь ощутив свободы вкус...
"Viva el rey!" О, выкрик сей презренный
Сердцам свободным словно тяжкий груз,
Будь англичанин то, испанец иль француз.
.
Всегда в Гаване радуется взгляд,
Опять, быть может, к гордым кабальеро
"Школяр" вернется, чтобы стих баллад
Наполнить снова здешней атмосферой!
Услышим вскоре "la muerte guerra!"
А не "viva el rey!" мы от служак,
Пройдет полудня солнечного эра,
Испанию ночной укроет мрак,
Не будет Морро впредь испанский видеть флаг!
.
Мил Морро мне, увидеть рад бы я
Опять Ла-Пунты бастион старинный,
Мила мне Плаза-торо толчея,
Милы Пасао мне и вечер длинный
Мила беседка в роще апельсинной,
Где разливают аромат цветы,
Но тех бутонов ярче взор орлиный
И кудри вороновой черноты,
Когда прекрасную креолку видишь ты.
.
Гавана, стих не тронул до поры
Того, кто остальных благословенней:
Того, кому пригрезились миры
За грубостью обыденных явлений:
Душа, на запад чей решился гений
Начать исход народов и племён!
Меж прошлых и грядущих поколений
Вознесся гордый генуэзец... Он
Был необъятностью впервые окрылен.
.
Смелей, сметливее и стойче всех
Он не надеялся на случай ложный,
Судьбе не доверял он ни успех,
Ни промахи, как с Францией, возможно...
Он обстоятельствам не раб ничтожный!
Что всем казалось скопищем химер,
Умом и сердцем знал он непреложно,
И тщетно строил ковы маловер...
Подобный ли найдем в истории пример?
.
Хранить, Гавана, мощи его — честь!
Останешься ты Западною Меккой,
Сумела благородство ты обресть,
Радея о реликвиях с опекой...
Европа непризнательна от века,
Прах нам завещан, ей наперекор,
И кроме Кубы кости человека,
Что океанский покорил простор,
Принять достоин лишь глухой Сан-Сальвадор.
.
Пусть там уснет, трудами не томим,
Воитель волн, где тянется унылый
Пустынный брег, открытый им самим.
Пускай же буревестник снежнокрылый
Над одинокой вечно бдит могилой
И вечно плач меланхоличный льет...
О храбреце с судьбою несчастливой
Пускай грустит случайный мореход,
И горькая слеза пусть полнит лоно вод.
.
Где встарь Ла-Навидад стоял у дюн,
Народам следует возвесть гробницу,
Пусть памятник взирает на бурун,
Что трепетал под храброю десницей,
Не на песке колоссу возводиться,
Но над цветущим брегом, на плато,
Рыча, пусть океан вдали ярится,
Им властвовал он прежде, как никто!
Когда Сан-Сальвадор украсит диво то?
.
Нас черствыми тогда ли назовут?
На Западе на всем найдется ль кто-то,
Кто лепту не внесет на общий труд,
Закончить благородную работу?
Отвечу — нет! Иль пусть же эти моты
Зальются краской, как слезами — я!
Презреть их благодетеля щедроты,
Свой нрав неблагодарный не тая!..
Неужто разум дан страдать от дурачья?
.
Перевод Вадима Раскумандрина