Именно первого января 1897 года появился на свет в австрийской деревне Нидерхолабрунн великий поэт Теодор Крамер. В миновавшем, 2019 году, мои переводы из него, в 1996 году получившие премию Австрийского министерства просвещения, в третий раз выпущены отдельной, сильно расширенной книгой.

Помянем поэта.

.

Теодор Крамер

(1897-1958)

.

За час до рассвета

.

Ровно час до того, как закончится ночь,

время темени, время тоски;

в старом парке деревья как метлы точь-в-точь,

меж ветвей шелестят сквозняки.

Потускневшие стекла блестят из-за штор,

не открыт ни единый лабаз,

дремлют будки, и заперты двери контор,

и шипит осветительный газ.

.

Ровно час до того, как закончится ночь,

просыпаться еще не пора,

но любимая рядом продолжить не прочь,

и ладони скользят вдоль бедра.

И все так же блестит в темноте нагота,

и все та же немая игра,

и открытые шепотом тихим уста

не такие, как были вчера

.

Ровно час до того, как закончится ночь,

и девица, поняв в полусне,

что клиент до любви не особо охоч,

залезает к нему в портмоне.

Забирает все то, что найдется при нем;

подступает волной забытьё,

и во тьме загорается влажным огнем

ненасытное лоно её.

.

Ровно час до того, как закончится ночь,

пробудился в больнице больной

и пытается пальцы с трудом доволочь

до стакана с водой ледяной.

Он считает, что он рассечен пополам,

и отчетливо видит в бреду:

половина куда-то ушла по делам,

половина пылает в аду.

.

Ровно час до того, как закончится ночь,

пробудился бедняк в катухе;

он разбит, и ему даже думать невмочь

о проклятой дневной чепухе.

И, впотьмах обожженной рукой шевеля,

ищет мокрую тряпку для глаз,

и всего привлекательней в мире петля

до рассвета всего-то за час.

1936

.

20/20 — по американской системе оценки зрения означает "идеальное". Пожалуй, к 2020 году мы уже идеально поняли, чего ждет от нас читатель и покупатель, а также что мы можем и чего не можем.

Хвастаться книгами нет смысла — они все в библиографии, да и на полках у многих уже стоят.

Жаловаться тем более не на что: если мы можем издать в год 50-60 книг, а та же "Азбука" издает столько же в месяц — так ведь книги-то разные. Если бы это правило выдерживали на рынке остальные — масса проблем бы исчезла. Но о таком мечтаешь разве что в новогоднюю ночь.

В будущем году мы планируем существенно увеличить издание переводов с немецкого, прежде всего фантастической прозы немецких экспрессионистов. Поэтому в качестве подарка нашим читателям размещаю один из поздних рассказов Густава Майринка, вроде бы раньше не переводившийся. Хотя кто его знает, мы все равно в рамках собрания сочиений будем переделывать почти всё.

.

Густав Майринк

Город тайн

.

В древние времена, задолго до правления княгини Либуше, которая, согласно легенде, около 700 года основала Прагу, сюда пришли семь странствующих монахов из Внутренней Азии, сердца мира, и на левом берегу Влтавы, на той самой скале, где в наши дни возвышается пражская крепость Градчаны, с неведомой целью посеяли – как и в других частях света – рис. Так повествует богемская сага. Народное же предание гласит, что это был не рис, а карликовый можжевельник, фантастической формы куст, растущий почти параллельно земле, будто над ним вечно проносится недоступный нашим органам чувств потусторонний ураган: наверное, именно по этой причине в былые времена говорили, что в тех местах, где эти растения приживаются, из недр земли начинают время от времени вырываться гибельные смерчи великих войн.

Как я узнал намного позже, легенда о семи странствующих монахах странным образом связана с индийским городом Аллахабад. Оказывается, у него есть второе имя: Праяг! – и на местном языке оно означает то же самое, что и на чешском: «порог».

Я не знаю другого такого города, как Прага, – в котором живешь и вместе с которым ветшаешь душой, – где что-то странное и колдовское так сильно тянуло бы тебя разыскивать необычные места из его прошлого. Будто мертвые призывают нас, живых, побывать там, где они когда-то жили, чтобы нашептать: Прага не напрасно носит свое имя – она действительно является порогом между двумя мирами, который здесь намного ýже, чем в других местах. И ты идешь туда, как по принуждению, не слышишь и не видишь в тех местах ничего такого, чего не знал бы раньше, но теперь уже новое чувство, – которое не забудешь никогда, до самой смерти, – охватывает тебя и несет обратно домой – это странное ощущение, что ты каким-то образом переступил через порог.

Однажды, примерно 40 лет назад, я сидел за партией в шахматы в каком-то кафе, – и вдруг меня снова, как это уже часто бывало, нащупала знакомая невидимая рука и неодолимо повлекла на противоположный берег Влтавы, в старый квартал Мала-Страна, словно там меня ждало необыкновенное приключение. Я точно знал, что ничего необычного со мной случиться не может, и, тем не менее, едва дождался окончания партии. Сначала, словно призрачные очертания настоящего, – так мало они сочетались с дыханием волшебного города, – мимо моих глаз проплыли картины повседневной жизни; потом они сменились прекрасными дворцами, на роскошных резных воротах которых еще можно было кое-где различить начерченные мелом объявления: что вот де у привратника можно купить дешевого красного мельницкого вина из княжеских запасов; дальше потянулись бесконечные сады, отгороженные от улицы крошащейся каменной стеной, в которую местами были врезаны позолоченные решетки. Наконец, вдали, посреди заброшенного парка, показалась Далиборка, древняя Голодная башня. Я не знаю, кто меня в нее ведет – наверное, старик с деревянной ногой. Монотонным голосом он рассказывает о том, что я уже много раз слышал: «Здесь, в этом мрачном помещении шириной два метра, сидел в заточении рыцарь Далибор, пока ему не отрубили голову. Кривым железным гвоздем он долгое время выцарапывал глубокий лаз в стене толщиной в несколько десятков локтей, чтобы сбежать. Оставалось прорыть еще около фута, но тут его раскрыли и отвели на эшафот. А здесь, – старик ведет меня в круглое помещение, в середине которого черная дыра, словно зев земли, поглощает мерцающий свет зарешеченных фонарей, – здесь наверху, сударь, сидели пленники, приговоренные к голодной смерти. Говорят, что последней узницей была графиня Заградка, обвиненная в отравлении собственного сына. Позже выяснилось: на преступление она решилась из-за того, что сын вступил в дьявольскую еретическую секту под названием «Азиатские братья». После смерти графини по ее несчастной душе отслужили мессу в соборе напротив, оставив Далиборку затворенной на вечные времена».

Я едва слышу, что говорит гид; только слова «азиатские братья» эхом отзываются у меня в ушах. «Настоящее вечно и скрывает в своем чреве все тайны; тот, кого мучают вопросы о прошлом и будущем, может в любое время найти на них ответы в событиях настоящего, – нужно лишь правильно задать вопрос и передать его через порог жизни на ту сторону». Эти слова приходят мне на ум неожиданно и я вспоминаю, что прочитал их в одной старой каббалистической книге. Невольно я склоняюсь над черной дырой перед моими ногами, охваченный предчувствием, что там внизу убийца мертвой графини знает ответ на мой едва заданный вопрос; но я слышу только монотонный голос экскурсовода позади меня. Я хочу спросить старика, не знает ли он что-нибудь еще об азиатских братьях. Но тот со страхом смотрит на мои губы, и я наконец догадываюсь: он совершенно глух и не может понять, что мне от него нужно. Я бреду обратно в Новый город, в свою квартиру. Служанка открывает дверь и сообщает, что меня уже несколько минут ожидает с важным делом какой-то господин. Я прохожу в комнату и вижу бедно одетого мужчину лет 50-ти, с неуверенным, испуганным взглядом душевнобольного. Он вскакивает и в качестве извинения за свое присутствие протягивает мне запачканную визитную карточку, одновременно представляясь. Мне кажется, что я ослышался, когда он бормочет «Заградка», добавляя при этом неразборчивое имя. «Странно, как глубоко это слово из Далиборки въелось в мой мозг!» – говорю я себе и бросаю взгляд на карточку: верно, там написано «Заградка», а под фамилией: «Коммивояжер фабрики по производству белья «Белая вода» в Богемии»! Мужчина выливает на меня поток бессмысленных фраз. Я жду, что он предложит купить какие-нибудь товары. Ничего подобного не происходит. Кажется, он совершенно забыл о цели своего визита. Вместо этого он пространно и подробно рассказывает, как несколько лет назад посетил «Каттун в Индии» и там случайно, исключительно по деловым соображениям, вступил в древний орден, называемый «Сат-Бхай», который в незапамятные времена отправил семерых своих братьев в странствие, наказав, чтобы они повсюду на Западе основывали поселения, каждое из которых по неизвестной причине всегда получало имя «Порог». Я спрашиваю, остались ли где-нибудь члены этого ордена в наше время. Господин Заградка отвечает «да» и, долго роясь в воспоминаниях, наконец сбивчиво сообщает мне несколько адресов в Англии и в индийской Ориссе. «Преследует ли орден какие-то определенные цели?» – спрашиваю я. Он пожимает плечами: говорят, что, вступая в орден, новый «брат» переступает «через порог»; чтó под этим подразумевается, он не знает, или забыл. Гость вытирает пот со лба, растерянно улыбается и бормочет: «Простите, моя память очень пострадала… там».

Он еще какое-то время несет всякую чушь, потом вдруг замолкает, глядя на часы, и спешит к выходу. От продажи белья или чего-то там еще он воздержался. Если бы позже я не сталкивался с ним неоднократно на улице, – кто знает, возможно, и уверился бы в том, что все это мне приснилось. Когда же я стал расспрашивать людей, мне рассказали, что бедняга не дружит с головой, что он пьяница и воображает себя потомком легендарной графини Заградки, обреченной на голодную смерть в Далиборке.

Когда я сделал запросы по адресам в Англии и Ориссе, то узнал, что сведения сумасшедшего коммивояжера правдивы. В этих странах до сих пор существует орден, называемый «Сат-Бхай» или «Зикка», а в Праге еще в 1760-м году действовала ложа этого ордена, последним великим мастером которой считается граф Шпорк. Его пражская резиденция располагалась в здании, на месте которого сейчас находится главпочтамт. Членами ложи в свое время были Кола ди Риенцо и Петрарка. В старых документах ордена упоминается и имя графа Заградки.

Как-то я шел по Опатовицкому переулку и увидел над парадным входом в досточтимый Приматорский дом высеченный из камня герб Сат-Бхая, Азиатских братьев. Над ним почему-то красовалась папская тиара. Выяснится ли когда-нибудь, в чем тут дело?

.

1929

.

Перевод К. Кривоноса

Для будущей четырехтомной — двуязычной — антологии английской поэзии приходится переводить поэтов вовсе неизвестных и порою весьма странных.

.

Джордж Сесиль Айвз / George Cecil Ives (1867-1950)

.

Интервал

.

Я помню белизну его чела,

Его глаза, глубокие как небо,

Он, полагаю, соблазнил бы Феба,

И Зевс к нему отправил бы орла.

.

С тех пор прошло совсем немного лет,

Переместились знаки Зодиака,

И вот опять мы встретились, однако

Былого облика простыл и след.

.

О Красоты мистическая суть,

Что, как душа, всегда стремится мимо,

Неуловимо, незапечатлимо,

Спеша от грубых взоров ускользнуть.

.

Прекрасна Юность только до поры,

Когда закат провозвестит о ночи,

И все жесточе нам, все одиноче

Печалиться, что отняты дары.

.

An Interval

.

I saw a white face fringed with soft dark hair,

With liquid lights reflected in its eyes,

That might have fetched Apollo from the skies.

And made Jove's eagle swoop for one so fair.

.

A little span, a handful of short years.

Dropped like the sand-grains through Time's hour-glass:

I see that face once more, but now, alas,

How changed its contour to my mind appears.

.

Oh, mystic Beauty, wherein dost thou lie,

Defyino' touch of sacrilegious hand,

That seeks to grasp thee whom none understand,

Hid like the soul, from man's mean scrutiny ?

.

Thy spell doth pale and lift as youth doth go.

Like the red sunset off the cold grey range,

Leaving us bare and bald, lonely and strange,

Wondering what hath gone, and vanished sure and slow.

На ярмарке Нонфикшн наконец-то продается трехтомная "Франция в сердце", СПб, Крига, 2019. 760с+760 с.+808 с.

600 поэтов XII-XX веков, 2000 стихотворений, половина переводов классических (от Сумарокова до Пастернака), половина новых.

Сравнительно дешево — 3 тысячи+входной билет 400.

Покупают лихо и весело.

Пока что получил четыре подробных отзыва.

И ВСЕ — только о том, какая жалость, что не везде проставлены точки над Ё, что тут опечатка, а там лучше было сказать не "мои глаза", а "глаза мои" и т.д.

Это и все, что люди имеют сказать по поводу издания, готовившегося 20 лет и вышедшего только чудом.

У меня большое желание послать к чертям всю литературу и вернуться к кинологии.

Трясуны яйцами Флудмены черного списка темы "Престиж Бук" не унимаются.

Думаю, пора повторить напоминание — с кем не советую вести разговор в теме ПБ — издательство на их блёв реагировать не будет.

Итак, вот основные трясуны:

_gorm

elkub

fortunato он же бескорыстный М. Фоменко (близко не подходить: сражается методами Spilogale gracilis)

gidra он же Валентин Валентинович Хозинский [недавно вступил в брак, сменил фамилию, половую ориентацию и национальность]

Leonid61

Mike66 [безопасен — скоро лопнет от злобищи, и Саранск потонет в фекалиях)]

Ron Giron

viktor31 — вооружен (гугл=переводчиком) и тоже агрессивен ароматически

zohcain77

Граф

евгений 6

Калигула

Каракалла

Тунев

Почему это публика получила такое название — ясно: возглавляют ее Калигула и Каракалла