— Слишком быстро... Закат к горизонту скакнёт, словно мячик,
И уже не догнать его, как ты за ним не беги.

— Перестань! Было так хорошо! (Почему же он плачет?
Я "мурчалку" включил и восьмёркой хожу у ноги.)

— Нет, тебе не понять, что такое "уйти" и "остаться",
Вам Господь не даёт этой боли. Она — для людей.

— Прекрати! И сейчас же! Не то я начну с тобой драться!
Я боюсь утонуть в этой луже, в солёной воде.

— Шутишь, милый? Не буду, ведь я понимаю по взгляду,
Что расстроил тебя. Ну, давай поиграем. Лови!

— Вот и славно! ( я знал, что "мурчалка" моя — то, что надо!)
Мячик прыгает. Длятся и длятся мгновенья любви.

Наконец-то догнал! Что ж такое — "закат"? Интересно..
Впрочем, это неважно. Я — лучший! Добыча — в когтях!


Жить сегодняшним днём. И не ведать, что смерть — это бездна.
Девять жизней своих проживая, легко и шутя —

Что-то есть в этом детском незнаньи. Душа улыбнётся
Оттого, что ты смотришь с привычной хитринкой, мой друг.

Дышит время любви. Быстрым мячиком красное солнце
Нам покажет дорогу в края, где не будет разлук.

"Кто ты, не раскрывающая рта?" —
Негромко вопрошает доброта.
И отвечает взор, чью лучезарность
Не помрачить слезам: "Я благодарность."

25 лет.
Много это или мало?
И очень много, и очень мало — одновременно.
Это наша жизнь.

А жизнь, не останавливаясь, идёт дальше.


------------------------------------------------------ ----------------------

25

Тане

Быстрых лет серебряная стая
Унеслась в осенний окоём...
От зимы на юг не улетая -
Ты да я. С тобою мы вдвоём.

Зелени на смену изумрудной -
Золотая мудрость сентября.
Той дороге — памятной и трудной —
Двадцать пять, короче говоря.

Время — и прекрасно, и жестоко.
Двадцать пять ударов бьют часы.
Где-то там, в неведомом далёко,
Четверть века ляжет на весы.

Всё случилось. Так ли мы — хотели?
Но уже не повернётся вспять.
Пусть потом — морозы и метели...
Август. И всего лишь — двадцать пять.

Эпилог (Я, гений Игорь Северянин...)
1

Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!

От Баязета к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!

Я — год назад — сказал: "Я буду!"
Год отсверкал, и вот — я есть!
Среди друзей я зрил Иуду,
Но не его отверг, а — месть.

"Я одинок в своей задаче!"-
Прозренно я провозгласил.
Они пришли ко мне, кто зрячи,
И, дав восторг, не дали сил.

Нас стало четверо, но сила
Моя, единая, росла.
Она поддержки не просила
И не мужала от числа.

Она росла в своем единстве,
Самодержавна и горда,-
И, в чаровом самоубийстве,
Шатнулась в мой шатер орда...

От снегоскалого гипноза
Бежали двое в тлен болот;
У каждого в плече заноза,-
Зане болезнен беглых взлет.

Я их приветил: я умею
Приветить все,- божи, Привет!
Лети, голубка, смело к змию!
Змея, обвей орла в ответ!

2

Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным наудачу
Завоевателя порыв.

Но, даровав толпе холопов
Значенье собственного "я",
От пыли отряхаю обувь,
И вновь в простор — стезя моя.

Схожу насмешливо с престола
И, ныне светлый пилигрим,
Иду в застенчивые долы,
Презрев ошеломленный Рим.

Я изнемог от льстивой свиты,
И по природе я взалкал.
Мечты с цветами перевиты,
Росой накаплен мой бокал.

Мой мозг прояснили дурманы,
Душа влечется в примитив.
Я вижу росные туманы!
Я слышу липовый мотив!

Не ученик и не учитель,
Великих друг, ничтожных брат,
Иду туда, где вдохновитель
Моих исканий — говор хат.

До долгой встречи! В беззаконце
Веротерпимость хороша.
В ненастный день взойдет, как солнце,
Моя вселенская душа!
------------------------------------------------------ ----------

А недавно я набрёл на это замечательное во всех смыслах с/с поэта и в электронном виде

http://ruslit.traumlibrary.net/page/sever...

..все поклонники автора, все любители настоящей Поэзии — читайте и наслаждайтесь

***
Беззаботному этому лету — ни меры, ни срока:
разбегаются дни и недели под килем волнами.
Не найти ни пути, ни причин, ни следа, ни истока
холодящего тело и душу слепого потока —
но зато мой кораблик как будто подхвачен цунами,
и паденья на берег уже не отменит никто.
Мой летучий кораблик все выше, и выше, и выше —
скоро будут разбиты сердца, и надежды, и крыши...
Я не жалуюсь вовсе, нет-нет, непонятно мне только:
сладкий миг упоенья над бездной — зачем и за что?

***
Глаз зелень. Зрачков вертикальные щели.
И рыжих волос заискрившийся шёлк...
Улыбкою солнца и сумраком ели
Твой образ в сознание прочно вошёл.

Таинственен голос. Слепят изумруды,
Плывёт колдовства золотистый дурман...
Обыденность жизни — и дивное чудо.
Но кто ты — пожалуй, не знаешь сама.

Желаний твоих угадать невозможно:
То сладкая нега, то птицы полёт.
А жёлто-зелёное образы множит,
Смеётся и плачет, уходит и ждёт

Красавицей-ведьмою в сказочной чаще?
Бездомною кошкой в соседнем дворе?
Который из обликов — твой, настоящий?
Не видно конца той волшебной игре...

Ты — магия цвета? Иль магия звука?
Сердечная радость иль злая тоска?
И плач, и свиданье, и смех, и разлука?
Загадка, к которой ответ не сыскать.

Зелёных озёр раскрывается бездна.
На жёлтом песке вижу чьи-то следы.
Растаю, усну, растворюсь и исчезну:
Ни звука, ни тени у кромки воды.

...а ведьма -смеётся, а ведьма -хохочет,
Скрываясь навеки в лесной глубине;
...а кошка -застыла, зевнув что есть мочи,
Резной статуэткой в раскрытом окне.

Но с каждым годом, в каждый — очередной, отстоящий всё дальше и дальше от того, другого, времени — День рождения Анатолия Михайловича Гелескула я всё больше и больше проникаюсь простым, но глубоким подтекстом, скрытым в этих строках.

Уже четыре года...

Перечитывая переводы, просматривая предисловия и статьи, изучая черновые наброски от руки, сделанные Анатолием Михайловичем, каждый раз нахожу для себя что-то новое, сокровенное: внутренние смыслы, стереоскопичность, новое видение знакомых ритмов и рифм, новые выводы, ассоциации, новое звучание и меняющееся восприятие мыслей.

Погружение, полное растворение в волшебном море гелескуловской поэзии, истинное наслаждение настоящим русским языком..
И лишь одно печалит меня и не даёт покоя: не будет новых.

Но и того, что есть — хватит с избытком. Хватит навсегда.

Красота не меркнет.
Живёт, чарует светлой печалью, накатывает ностальгией, дарит покой, цветёт сказкой слова и ритма, радуется солнцу.

Четыре года БЕЗ.
Любим и помним.

------------------------------------------------------ ------------------------------
Хуан Рамон Хименес


***
Летят золотые стрелы
с осеннего поля брани.
И в воздухе боль сочится,
как яд, растворенный в ране.

А свет, и цветы, и крылья -
как беженцы на причале.
И сердце выходит в море.
И столько вокруг печали!

Все жалобно окликает,
все тянется за ответом -
и слышно: — Куда вы?.. Где вы?..
Ответ никому неведом...


***
Не забывай меня, нечаянная радость!
Чему когда-то верилось — разбилось,
что долгожданным было — позабылось,
но ты, неверная, нечаянная радость,
не забывай меня! Не позабудешь?


ПЕСЕНКА

Душу мне солнце заката озолотило вчера.
Золото вынул я ночью, глянул. Одна мишура!
Сердцу луна на рассвете бросила горсть серебра.
Двери я запер наутро, глянул. Одна мишура!



Антонио Мачадо

***
Давно ли шелковый кокон
моя печаль доплетала,
была как червь шелковичный -
и черной бабочкой стала!

А сколько светлого воска
собрал я с горьких соцветий!
О времена, когда горечь
была пчелой на рассвете!

Она сегодня как овод,
и как осот на покосе,
и спорынья в обмолоте,
и древоточина в тесе.

О время щедрых печалей,
когда водою полива
слеза текла за слезою
и виноградник поила!
Сегодня залило землю
потоком мутного ила.

Вчера слетались печали
наполнить улей нектаром,
а нынче бродят по сердцу,
как по развалинам старым, -
чтобы сровнять их с землею,
не тратя времени даром.



Поль Верлен

***
Сердцу плачется всласть,
Как дождю за стеной.
Что за темная власть
У печали ночной?

О напев дождевой
На пустых мостовых!
Неразлучен с тоской
Твой мотив городской!

Сердце плачет тайком —
О какой из утрат?
Это плач ни о ком,
Это дождь виноват.

Это мука из мук —
Не любя, не скорбя,
Тосковать одному
И не знать, почему.



Теофиль Готье

ПАСТЕЛЬ

Красавицы в ореховых овалах,
Портреты дам, поблекшие в пыли,
Давно уже в букетах ваших вялых
Изысканные розы отцвели.

И радость ваша с розами увяла
От зим, которым не было числа.
И плесень антикварного подвала
На ваши лица мушки нанесла.

Прекрасные владычицы в могиле,
И вместе с Парабер и Помпадур
Временщики любовь похоронили,
А память обесчестил балагур.

И только вы, лишенные приюта,
Берете розы пальцами наяд
И грустно улыбаетесь кому-то,
Умершему столетие назад.

ЗМЕИИНАЯ НОРА

Проглянет луч — и в полудреме тяжкой,
По-старчески тоскуя о тепле,
В углу между собакой и бродяжкой
Как равный я улягусь на земле.

Две трети жизни растеряв по свету,
В надежде жить, успел я постареть
И, как игрок последнюю монету,
Кладу на кон оставшуюся треть.

Ни я не мил, ни мне ничто не мило;
Моей душе со мной не по пути;
Во мне самом готова мне могила -
И я мертвей умерших во плоти.

Едва лишь тень потянется к руинам,
Я припаду к остывшему песку
И, холодом пронизанный змеиным,
Скользну в мою беззвучную тоску.


Шарль Бодлер


ТУМАНЫ И ДОЖДИ

Снег, осеннюю грязь и весеннюю талость
Я любил, и любовь эта в сердце осталась,
В непогоду душа погружается в сон,
Как в туманное завтра моих похорон.

На безлюдьи, в размытой дождем панораме,
Где беснуются ветры, скрипя флюгерами,
Неприкаянный дух мой не ищет тепла,
На лету раскрывая вороньи крыла.

Что желанней душе, если стала пустыней,
Той душе, на которой смерзается иней,
Чем туман, нашей хляби бескровный король

И предвестие стужи, проникшее в щели?
Лишь неведомо, с кем на случайной постели
Под одной простыней убаюкивать боль.


СПЛИН

Когда гнетет зенит и воздух как удушье
И сердце тяжесть их бессильно превозмочь,
А горизонт петлей сжимается все туже
И превращает день в безрадостную ночь,

Когда по западне, в которой непогода
К застенку затхлому свела земную ширь,
Надежда мечется во тьме гнилого свода
И в корчах падает, как бедный нетопырь,

Когда в конце концов упорное ненастье
Дождем зарешетит огромную тюрьму,
Заполоняют мозг, опутав ловчей снастью,
Немые пауки, подползшие к нему,

И лишь колокола, когда земля свинцова,
Терзают небеса в надежде на приют
И, словно беженцы без родины и крова,
Неутешимые, в пустыне вопиют.

И тянутся в душе беззвучной вереницей
Безвестные гроба неведомых бедняг,
А смертная тоска безжалостной десницей
В поникший череп мой вонзает черный стяг.



ВОЯЖ НА КИФЕРУ

Легка была душа, как чайка над водой,
Когда на корабле поскрипывали тали
И парусник летел в безоблачные дали,
Пьянея от лучей, как ангел молодой.

А что за остров там, в расщелинах и скалах?
Кифера, господа, хоть он и знаменит,
О нем и старый хлыщ наслышан, и пиит,
Но в общем островок из самых захудалых.

Кифера! Колыбель сердечных тайн и смут
Пеннорожденная, бессмертная, ты рядом,
И родина любви доныне дышит садом,
И даже камни там по-прежнему цветут?

О заповедный край страстей, стихов и арий,
Твоим роскошествам, и миртам, и цветам
На всех наречиях курили фимиам,
Кропя надеждами мифический розарий,

Где вечен голубков воркующий галдеж.
Увы, былой цветник заброшен и печален,
Но в вихре карканья над пустошью развалин
Я вдруг увидел то, что видеть невтерпеж.

О нет, не жгучих тайн воскресшие обряды
И не затерянный в укромной роще храм,
Где жрицы юные аттическим ветрам
Распахивали грудь, искавшую прохлады.

О нет. Где паруса вдыхали свежий бриз,
Распугивая птиц на отмелях и плитах,
Три шатких горбыля, над висельником сбитых,
Вонзились в небеса, как черный кипарис.

Он рос, облепленный голодной стаей птичьей,
Клещами щелкала их жадная орда,
Заглатывая плоть загнившего плода,
И в радостной борьбе трудилась над добычей.

Зиял пустых глазниц расколотый орех,
К ногам текло нутро, чтоб высохнуть от пыли,
И дружно грешника вороны оскопили
В отместку за разгул неправедных утех.

А бедра раздирал в соперничестве зверьем
Четвероногий сброд, учуявший жратву,
И опытный вожак учил их мастерству,
Заслуженный палач, завидный подмастерьям.

На острове любви родился ты и жил,
Невольный мученик забытого завета,
Ты искупил его, стал жертвой, и за это
Отказано в земле, где рос ты и грешил.

При взгляде на тебя, на куклу в балагане,
Меня от жалости и нежности к тебе
Стошнило памятью о собственной судьбе
И горлом хлынуло мое воспоминанье.

Я вспомнил воронье, мой бедный побратим,
И хищные клевки в усердьи неизменном,
А недоклеванное в пищу шло гиенам,
Чтоб голод утолить, но он неутолим.

Дремотных парусов качались опахала,
И радовался мир безоблачному дню,
И знал один лишь я, что душу хороню,
А в сердце ночь росла и кровью набухала.

На острове любви не скрасили цветы
Удавку двойника, лишенного могилы.
Вот дух и плоть мои. Пошли мне, Боже, силы
На наготу свою глядеть без тошноты.



Леопольд Стафф

ПОЧЕМУ

Когда счастье бывает полным,
Почему оно так печалит?
Почему самым ясным полднем
Холодеешь, лучами залит?

Или розами нас венчали,
Зацветавшими в непогоду?
Или радость нужна печали
Для приюта, как соты – меду?

Или, счастье оберегая,
По-девичьи она пуглива –
И стоит на песке нагая
У запретной черты прилива?

Почему же от счастья больно,
Где граница печали нашей?..
Свей из терна венок застольный –
И спроси у венка и чаши.

"Там, где скрипка – у врат молчанья
И напев уже еле слышен,
Там, где входят июньской ранью
Зерна гибели в завязь вишен,

Там, где слезы свои напрасно
Память ищет, как ветра в поле, –
И вернуть их уже не властна,
Улыбается давней боли,

Там, где в небе, зарей согретом,
Смотрит месяц в лицо рассвету, –
Там лежит между тьмой и светом
Та граница, которой нету".

Ян Твардовский

ЗВЕЗДЫ

Звезды чтоб раньше смеркалось
очи чтоб дольше любилось
слезы чтоб легче дышалось
вера чтоб часом не верить
больше чтобы крепнуть душою
горе чтоб зря не мудрили
а разделили чужое
точка чтоб повести длиться
жизнь чтоб с родными прощаться
плач чтоб утешиться снами
смерть чтоб проверить на прочность
связь между миром и нами.


Тадеуш Гайцы

НА РАССВЕТЕ

Дорога от сердца к сердцу
дольше письма в разлуке.
Но будит нас плач кукушки,
И, сердцем считая звуки,
в тебя, как в дальние дали,
гляжу с последней ступени,
слова твои опоздали,
мои – слететь не успели.

Лисьим огнем я мечен,
и капля стали смертельной
на сердце ляжет печатью,
как малый крестик нательный,
чтоб опаленные руки
раскрылись обетованно
для юности – слишком поздно,
для вечности – слишком рано.

Во мне заблудилось небо,
как в сонной реке закатной,
и облако ткет туманы,
отрезав пути обратно,
и память о самом нежном
вручаю прощальным даром
словам, но таким поспешным,
а может быть – запоздалым.

Дорога от тела к телу
проста, как рука при встрече,
но нас разделяет эхо,
двоит нам сердца и речи,
а дым, приближая небо,
поет, как петух, багряно
о жалости – слишком поздно,
о радости – слишком рано.




Сесар Вальехо

ПАРИЖ, ОКТЯБРЬ 1936

Я здесь единственное, что не возвратится, –
к моей скамейке, к замыслам и бредням,
к поступкам и штанам моим последним
и ко всему, в чем есть моя частица.
Я здесь единственное, что не возвратится.

К Полям ли Елисейским или к Сене
за Лунный сквер уйдет мое рожденье,
простится смерть и больше не вернется,
и в сутолоке, словно в запустенье,
моя людская схожесть обернется
и по одной отпустит свои тени.

А все с моим уходом остается,
чтоб обеспечить алиби, – от пряжки
до шва на башмаке, все без остатка,
и грязь на каблуке, и даже складка
на рукаве застегнутой рубашки.



Фернандо Пессоа

Смерть — поворот дороги,
Кто завернул — незрим.
Снова твой шаг далекий
Слился в одно с моим.

Стерты земные грани.
Смертью не обмануть.
Призрачно расставанье.
Подлинен только путь.