Художественный госзаказ

Июнь 1941 года, за два дня до войны, маленькое село Тихое на границе с Латвией. Село вполне оправдывает свое название — все вокруг тихое. Тихо плывут облака по тихому голубому небу. В тихом поле тихо стрекочут кузнечики. Тихий батюшка в тихом сельском доме тихонько вырезает иллюстрации к Библии под тихую мелодию Верди с патефонной пластинки. Мирное село и мирная жизнь, где покой нарушает только еврейская девочка Хава, «вероломно» желающая принять Крещение против воли отца…

Мир и тишину разрушает известие о начавшейся войне. Стремительно и тревожно, будто неся на своих крыльях страшную весть, проносится по смурному небу сизый голубь. Облетает крест на куполе храма — и, не останавливаясь, несется дальше. Следом за ним, «страшным голосом», как скажет матушка Алевтина Андреевна, супруга главного героя священника Александра Ионина, радио говорит о том, что мирная жизнь закончилась. И у всех и каждого она потекла совсем по другому руслу…

Отец Александр по благословению Архиерея вместе с матушкой едет в село Закаты Псковской области возрождать Православие. Восстанавливает вместе с сельчанами переделанный под сельский клуб храм, крестит, отпевает. И все бы хорошо, если бы это не происходило во время войны на оккупированной немцами земле, с разрешения и под покровительством фашистов. Военное время на все накладывает свой отпечаток. И помимо возрождения церковной жизни отец Александр помогает военнопленным, принимает в свою семью оставшихся сиротами детей-беженцев, забирает маленьких пленников из Саласпилса, лагеря смерти на территории Латвии…

Изначально у фильма было иное название. Первым было отсылающее нас к строкам 136 псалма «На реках Вавилона». Потом — «Прощеное воскресенье», с которым пришлось попрощаться из-за выхода на телеэкраны одноименного сериала. Тогда появилось «Преображение». Но это название забраковали прокатчики, предложив, по их словам, «более понятное и более коммерческое» название — «Поп». Слово с греческим корнем, означающее «отец, батюшка» и ставшее в советские годы обидным и едва ли не ругательным названием священства, сегодня неожиданно обретает новое звучание. Для многих верующих «поп» — это «пастырь овец Православных», что подтвердил и Владимир Хотиненко в одном из своих интервью, отвечая на вопрос о названии фильма.

Фильм снят кинокомпанией Русской Православной Церкви «Православная энциклопедия» по одноименному роману Александра Сегеня (выступившего и автором сценария). Картина создана по благословению почившего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Многие пеняют на эти факты: мол, получается, что кино это — госзаказ, «подцензурное», так сказать, произведение. А от такого и ожидания соответствующие: скучно, неинтересно, выхолощено, лубочно-неправдиво. Однако это далеко не так. «Попу» не занимать ни художественности, ни жизненности. Персонажи — живые, и нет, пожалуй, ни одного шаблонного, схематичного. Однозначно правильного или однозначно злого. Во многом это достигается благодаря прекрасной игре актеров — Сергея Маковецкого, Нины Усатовой, юной Лизы Арзамасовой. Им хочется верить.

Зал аплодировал стоя

Фильм «Поп» уже участвовал в фестивальных показах, получил и законные награды — гран-при на VI международном кинофестивале «Лучезарный ангел» в России и на международном фестивале Православного кино и СМИ «Покров» на Украине. Союз журналистов России отметил фильм призом на XVII кинофестивале «Окно в Европу». Исполнительница роли матушки Алевтины Нина Усатова получила «Золотого орла» на одноименном фестивале. А Митрополит Рижский и всея Латвии Александр вручил режиссеру Владимиру Хотиненко медаль священномученика Иоанна Рижского I степени. «Более сложной картины у меня не было, — скажет потом режиссер. — Это было хождение по лезвию бритвы». Но со своей задачей творческий состав фильма справился отлично. Чему доказательством послужила реакция зрителей. После показов зрительный зал аплодировал стоя!

Картина смотрится на одном дыхании. В нем много света — неяркого, мягкого, света от нежаркого солнца. И краски тоже мягкие. Не подчеркнуто-серые, в каких последнее время почему-то принято снимать фильмы о военной поре, и не лубочно-яркие, цепляющие глаз и отвлекающие от смысла. Все это сразу настраивает на позитивный лад. Фильм хочется смотреть уже потому, что от картинки не болят глаза — нет быстрой смены кадра, мельтешащих визуальных подробностей. Предпочтение отдано созерцательной манере и плавным переходам камеры с объекта на объект. Звуковой фон тоже во многом смягчен. Здесь почти нет резких звуков и нагнетающих мелодий. Музыка за авторством композитора Александра Рыбникова органично вплетается в ткань повествования фильма, начиная звучать в полную мощь в нужных моментах, затихая там, где все должно молчать. Очень большое внимание уделено деталям, которых в фильме множество, и каждая на — своем месте.

Над тем, о чем этот фильм, наверное, будут спорить. Историки станут говорить об исторических неточностях, политики — об отношениях воюющих сторон, кто-то будет дискутировать о допустимости лояльного отношения к врагу. И это хорошо. Потому что, если фильм не вызывает эмоций и споров — он не удался. Все мы разные и невозможно угодить одновременно всем.

Фильм сложно назвать экранизацией романа, нельзя назвать его и историческим, документальным, несмотря на то, что он повествует о реальных событиях и реальных людях. Это, скорее, психологическое кино. Обращенное ко всем и каждому, предлагающее заглянуть внутрь себя, в свое сердце.

Фильм о любви

Для меня в первую очередь это фильм о любви. К Богу, человеку и всякому творению Божию. О том, что и один в поле воин, если он — воин Христов. Потому что только с Христом человек остается человеком до конца, какой бы конец у него ни был.

Главный герой, простой сельский священник Александр Ионин, как о нем скажет в кино Митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский): «Самый что ни на есть выдающийся тип русского батюшки. Проповеди читает короткие, но такие, что прямо в сердце». Он живой человек — жива и искренна его вера, жива любовь к людям, любовь к своей жене, которую он немного побаивается и называет «мой точильный камень». А она его в ответ — «заинька мой полинялый»… И реагирует он на все по-живому, искренне, без тени лукавства.

Так же, без тени лукавства он отвечает и на вопрос: а с кем ты — с немцами или с большевиками. «Я с Иисусом Христом», — скромно говорит отец Александр. Так что этот фильм еще и о проблеме выбора. Можно ли сохранить нейтралитет в таких условиях, в каких оказался отец Александр? Можно ли вообще сохранить нейтралитет, находясь посреди двух воюющих сторон? Может ли Православный быть нейтральным? Анджей Сапковский, далекий от Православия современный писатель, в одном из своих произведений устами главного героя говорит очень важные и, на мой взгляд, правильные слова: «Быть нейтральным — не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть». Свой выбор отец Александр давно сделал, выбрав Христа. А теперь он просто, следуя словам Апостола, «для всех сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1 Кор. 9, 22).

В одной из рецензий на фильм «Поп», написанной анонимно (как многое на просторах интернета), я нашла очень точные мысли: «Поп Маковецкого и весь «Поп» Хотиненко — он как раз о том, что и те, и другие, и третьи — это в первую очередь люди. Только у одного на голове фашистская каска, у другого офицерская фуражка, у третьего окровавленные советские бинты, у четвертого, пятого, шестого — картуз полицая, деревенская кепка, косынка, но все они, независимо от головного убора — люди со своими страстями, чувствами и мыслями. И над каждой головой, независимо от головного убора, — Бог. Ну и как к ним относиться бедному окающему деревенскому священнику? Он прекрасно знает, что Псковская миссия — прожект временный. Но раз свече дают возможность ярко вспыхнуть перед тем, как догореть, маленький деревенский священник спокойно соглашается на горение в вере».

«Что ж за погода такая?! Что за невезение?! Стояла теплынь, ездила на летней резине – насыпало. Переобулась – растаяло. Единственный раз захотела выпить кофе на работе – аппарат сломался! Да когда ж это кончится?! — продолжала она возмущаться про себя, пытаясь сохранить сапоги и брюки чистыми среди царящей повсюду слякоти. – Все люди как люди, отдыхают десять дней, а мне работать. Ну ничего, мне еще зачтется, они еще увидят, всех заложу, кто не пришел! А особенно Ларочку, нечего детьми прикрываться!» Неожиданно прямо перед ней возник мчащийся стрелой мальчишка лет пяти в старом, видавшем виды, сером пальтишке и по-девчоночьи яркой шапке с почему-то розовым помпоном. Он нечаянно толкнул ее, отчего содержимое пластикового стаканчика оказалось на девушке.

— Ненормальный! — прошипела девушка, едва удержав равновесие на краю очередной лужи. — Под ноги смотри! Зачем только родят таких идиотов?!

Мальчишка, как ни странно, вместо того, чтобы так же очертя голову нестись дальше, остановился. Подошел к девушке, пытающейся отряхнуться от пролитого кофе, и спросил: — А вы верите, что чудеса бывают?

— Иди, иди отсюда, мальчик! – неприязненно ответила мальчишке девушка. – Без тебя проблем хватает. А то я тебе устрою чудо!

— А чудо – оно рядом! – смеясь, сказал мальчишка и помчался дальше. — Нет, ну вы выдели это? – спросила она морозный воздух. Потом отбросила пустой пластиковый стаканчик и, уже не разбирая луж, перешла дорогу и зашла в серое офисное здание.

Свету дети всегда приводили в состояние нервной дрожи. Они вечно плачут, что-то требуют, у них сопли и они писают в свои отвратительные памперсы, которые надо менять руками. Нет, дети постарше, конечно, приучены к туалету, но все остальное у них присутствует. Кроме того, наличие детей отрицательным образом сказывается на фигуре и карьере. А эти две вещи в жизни Светы имели едва ли не первостепенное значение. Пожалуй, все-таки не едва, а прямо-таки первостепенное. На алтарь фигуры и карьеры Света положила немало за свои неполные тридцать лет. Первую любовь, дружбу, отношения с родственниками, детские привычки, бабушкины пироги и репутацию милой девочки из хорошей семьи. Взамен она тоже получила немало – мужа не как у всех (к нему прилагались минусы – отсутствие каких-либо чувств с ее стороны, и бонусы – четырехкомнатная квартира в центре, хорошая машина и новая шуба каждый год), работу не как у всех (здесь тоже были минусы – приходилось порой засиживаться допоздна, иногда прикидываться сущей дурочкой и время от времени закладывать шефу коллег, и бонусы – довольно шустрый подъем по карьерной лестнице, именование ее, любимой, Светланой Игоревной и завистливый шепот бывших подруг) и, наконец, фигуру если не самую лучшую в мире, то в этом городе точно (минусов и здесь было предостаточно – они, как правило, оформлялись в виде шоколадных тортиков или неумолимо надвигались в виде тренера по фитнесу, но бонусов было неизмеримо больше). Жизнь, казалось, улыбалась ей всеми сторонами, но внутри было по-прежнему пусто и тоскливо. А как ее раздражали толстые счастливые мамаши с сопливыми отпрысками, которые так и норовили урвать у нее кусок карьерного пирога прямо из ее цепких лапок. Особенно эта Ларочка, мамашка-одиночка со своими вечно болеющими близнецами. Она ведь подло метит на место начальника отдела, на то самое место, которое Света себе давно приглядела и неустанно окучивала. Ничего, теперь у Светы есть отличный шанс поставить Ларису на место. А то праздника ей, видите ли, захотелось! Рождество они, посмотрите на них, готовятся отмечать!

«Тоже мне, праздник! Все вдруг верующими стали! – думала Света, отъезжая от офиса после работы. Об утреннем инциденте в ее памяти не осталось и следа, так захватила новая стратегия по удалению соперницы. – Праздников навыдумывали! Ничего, празднуйте, а потом я попраздную!» Она довольно улыбнулась про себя и выехала на дорогу. Внезапно справа от нее, прямо под колеса, метнулось что-то в сером. Краем глаза она выхватила розовый помпон и испуганно повернула в противоположную сторону. Яркий свет фар брызнул прямо в глаза. По ушам резанул визг тормозов. Света отпустила руль и закрыла лицо руками...

Кучка людей возле дороги привлекла Светино внимание. Видно, что-то случилось. Машина «скорой помощи», врачи... Она подошла поближе. «Девчонка-то еще молодая», — услышала она. «Надо же – сразу насмерть!» — раздалось совсем рядом. На земле лежало что-то, неловко прикрытое казенным коротким одеялом. Синим, в клеточку. Еще только смеркалось, можно было различить цвета. Из-под одеяла торчали ноги в черных сапогах на каблучке. «Прям как мои, — подумала она. – И машина на мою похожа». Света нервно дернула плечиком, но не отошла, не в силах оторвать взгляда от лежащего на земле тела девушки. Что-то было здесь не так. Но что именно – она никак не могла понять. Она продолжала смотреть и смотреть на ноги в сапогах, как будто в них заключались ответы на все мучившие ее вопросы. Ноги, сапоги... Вдруг взгляд ее упал на брюки девушки, на светло-серой ткани которых отчетливо выделялись коричневатые пятна от кофе. Света едва не вскрикнула, но вовремя прикрыла рот ладошкой. Этого же не может быть – она стоит здесь, а мало ли кто там обливается кофе? К телу подошли врачи и неосторожно переложили его на носилки. Потревоженная, из-под одеяла выскользнула рука – это была ее, Светина, рука. С ее обручальным кольцом и ее браслетом, эксклюзивным, на заказ, муж подарил его на день рождения!

Кто-то тихонько тронул Свету за руку, и она вскрикнула. Рядом стоял мальчик в яркой шапочке с розовым помпоном.

— Пойдем, Свет, — по-взрослому сказал он и протянул ей свою грязноватую маленькую ручонку с тонкими пальчиками. – Пора.

— Куда? – сдавленно сказала Света и сама удивилась своему голосу. Он звучал как-то гулко, словно не по-настоящему. Ну конечно же! Это просто сон! Она заснула на работе, сейчас она проснется, и…

— А ты проверь, — вдруг предложил мальчик.

— Что проверь? Он взял ее за руку. Его ручка была теплой, мягкой и по-детски нежной. Света испуганно выдернула свою руку и надавила ладонями на глаза. Секунд через пятнадцать перед глазами все двоилось. Мальчик тоже.

— П-пойдем, — сказала она. Они молча шли по улице. Зажигались фонари. С неба тихо падал снег – и не таял. Ложился на деревья, грязный асфальт, плечи прохожих… Все вдруг словно преобразилось, стало белым и сверкающе-чистым. Снегопад незаметно закончился, и на темно-синем небе зажглась звезда – яркая, с тысячью тоненьких лучиков.

Мальчик вел Свету за руку и улыбался. Они подошли к какому-то дому. Обычная «хрущевская» пятиэтажка. Унылый двор, в котором не горят фонари. Они жили в таком же, а потом переехали в новый район. Что-то было здесь знакомое. Что-то… Ну да! Даже почти не изменилось… И две рябины у крайнего подъезда, и клумбы, засыпанные снегом. А вот и скамейка, на которой было проведено столько вечеров, когда ее, Светину, руку, вот почти также, тепло и нежно, держала другая рука – твердая, крепкая мужская рука. Было темно, но она видела его голубые глаза, смотрящие ей прямо в душу. Сколько лет прошло с тех пор, как они с Валерой в последний раз сидели здесь? Наверное, много. А теперь вот на той же скамейке сидит какой-то «синяк» в грязной старой куртке, закинув ногу на ногу, ссутулившись, с папиросой в руках. Рядом, у ног стоит пластиковая бутылка дешевого пива. Гадость!

— А ты присмотрись к нему, — неожиданно сказал мальчик.

— Зачем? – спросила Света, но все равно подошла поближе и посмотрела мужчине в лицо. Тот стряхнул пепел с папиросы, лениво затянулся и наклонился за пивом. Свете показалось его лицо знакомым. А когда он, глотнув пенного напитка, посмотрел прямо сквозь нее блеклыми голубыми глазами, она вздрогнула и прошептала:

— Валера?..

— Он тебя не услышит, — ответил за него мальчик.

— Значит, правильно я сделала, что тогда не вышла за него замуж, — хмыкнула Света. – Раз он так опустился.

— А ты помнишь ваш последний разговор? – спросил мальчишка.

Рябины за спиной Валеры покрылись свежими зелеными листочками. Снег исчез. Во дворе стало светлее, клумбы зацвели весенними цветами. Света увидела двоих. Валеру – стройного, молодого, в чистой белой рубашке. И девушку в коротенькой юбочке-четырехклинке и обтягивающей маечке, с темными волосами, завязанными в наивный хвостик. Девушка уверенно выговаривает что-то молодому человеку и по мере выговора лицо его сереет, а голова опускается все ниже.

— Нет, Валер, ты пойми, это все детские чувства, — жестко говорит она. – Мы с тобой разные люди, мне надо учиться, ты, вон, в армию уходишь.

— Но я же вернусь, ты только дождись меня, Светуль, — робко замечает он.

— Зачем? – возмущается она. – Ты сам подумай: зачем? Кем ты будешь после армии? Что сможешь мне предложить? А? Жить с твоей мамой в вашей «хрущевке»? Проводить вечера у телевизора? Варить щи и стирать грязные пеленки? Ну нет, я такой жизни не хочу! У тебя же совершенно нет потенциала! Тебя все устраивает! Ты даже от армии не подумал, как «откосить»! Пришла повестка – и он пошел! Ха!

— Ты же говорила, что любишь меня…

— Это была детская влюбленность. Глупое чувство. Оно никогда не бывает настоящим. Одной любовью сыт не будешь – это факт. Я прошу тебя, больше не приходи и не звони мне, понял?

Двор скрылся, и перед глазами Светы появилась комната. Старый сервант у стены, диван, обои в цветочек. На диване сидит худенькая женщина с заплаканными голубыми глазами. Раздается шум в прихожей, и в комнату вваливается Валера – лохматый, в грязной уже рубашке и в усмерть пьяный.

— Валера, сыночек, что с тобой? – испуганно лепечет женщина. – Ты же не пил никогда! Зачем ты?..

— Отстань, мать! – отмахивается он. – Ничего ты в жизни не понимаешь! Ничего! И я ничего не понимаю…

— Ну что, пойдем дальше? – спросил мальчик у Светы. Они снова стояли в зимнем дворе, но на скамейке уже никого не было.

— Ты что, хочешь сказать, что это я виновата, что он стал такой? – возмутилась девушка. – У него, может, наследственность дурная? Да и мало еще что?

Мальчик молча посмотрел на нее. Она перестала оправдываться и тоже замолчала.

— Может быть, и правда, моя вина в этом есть, — вдруг сказала Света. – Но я же была молодая, глупая! Я же не думала…

Они шли дальше. Она видела измученную заплаканную блондинку в больничном коридоре – свою сокурсницу, которой она когда-то дала денег на аборт, а теперь она долгие годы лечится от бесплодия. Видела бывшую подругу, которую подставила на работе. Она так и не смогла устроиться по специальности, слишком уж подпортила Света ей репутацию. Видела много людей, которым успела насолить в этой жизни. И оправданий для себя находилось все меньше. Видела мужа, раз за разом набирающим ее номер на мобильном, с болью в глазах выслушивающего «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» и с тревогой глядящего на часы. Наконец, видела мать, у которой Света не была уже года три, — постаревшую и больную.

— Неужели, неужели я ничего не сделала в жизни хорошего? Неужели совсем некому сказать мне «спасибо»? Неужели меня никто не любит? – заплакала она.

— Ну почему же? – ответил мальчик. – Разве же ты не видишь?

Она посмотрела еще раз – на комнату матери. На столе стояли ее, Светины, фотографии. А мама тихонько молилась перед бабушкиной еще иконой Богородицы, старенькой, в темном окладе: «Господи, спаси и сохрани дочу мою, настави ее на путь истинный, огради от всякого зла. Ты же знаешь, она хорошая, добрая. Вот, подарочек мне прислала».

— Я не присылала ей никакого подарка, — прошептала Света.

Мальчик молча улыбнулся, и Света увидела мужа, делающего заказ по телефону. «Да, да, маме от любимой дочери, — сказал он в трубку. – И еще один заказ примите. Это жене».

— Они любят тебя, — сказал мальчик. – Наверное, поэтому я сейчас здесь. А еще – вот поэтому.

Света в момент оказалась в другом месте. Здесь было очень светло и ярко. Пахло ладаном и хвоей. Тихо пел хор где-то наверху.

— Сегодня праздничная Рождественская служба, — тихонько сказал мальчик. – Смотри.

В уголочке, возле большой иконы, стояла Лариса и два ее мальчика. Свете вдруг стало слышно, что Лариса просит о здравии какой-то Фотинии и просит примирить ее с ней. И мальчики, которых Света даже не знала, как зовут, тоже просили, чтобы эта Фотиния не выгоняла маму с работы.

— Кто это – Фотиния? – удивленно спросила Света у ее провожатого.

— Это – ты, так тебя называли при крещении. Они за тебя просят, — улыбнулся он в ответ.

— За меня? – изумилась Света. – И она не злится на меня? Я же ей такого наговорила… Ах, как жаль, что уже поздно… За меня же теперь не о здравии молиться нужно… Если бы ты был рядом со мной всегда, может быть, я бы многого не сделала из того, что видела сегодня…

— А я всегда был рядом с тобой, — продолжал улыбаться мальчик. – С тех пор, как мама привела тебя креститься. Жаль, что ты не всегда ко мне прислушивалась. Но еще не поздно. Вот тебе шанс сделать хорошее. Воспользуешься или нет – от тебя зависит.

— Я… — не знала, что ответить Света. – Я постараюсь…

Солнечный луч приятно щекотал щеки и упрямо светил в глаза сквозь ресницы. Света резко раскрыла глаза и осмотрела пространство вокруг себя. Вокруг были привычные предметы ее спальни. Рядом на стуле висели чистые светло-серые брючки. В дверях виновато стоял муж.

— Ты так сладко спала, я не хотел тебя будить, — сказал он. – Извини. Наверное, ты сильно опоздала на свою внеурочную работу. Ругаться будешь?

Света рывком села на кровати.

— Какое сегодня число? – спросила она.

— Шестое января, десять часов утра, если тебя интересует, — ответил он. – Сегодня ночью выпал снег, а к утру подморозило. Выгляни в окно – такая красота вокруг. Не ходи сегодня никуда, пожалуйста…

— Не пойду, — улыбнулась в ответ Света. – А давай сегодня к маме в гости заедем? Поздравим ее – завтра праздник все-таки. А вечером в церковь зайдем.

— Давай, — удивленно согласился муж. – Как бы мне хотелось, чтобы каждый день у нас начинался так же!

— Так теперь и будет, — Света вылезла из-под одеяла. – Но сначала мне надо сделать один звонок.

Она встала с кровати, подошла к телефону и набрала номер.

— Алло, Лариса? Извини, что рано, — сказала она немного дрожащим голосом. – Я только хотела сказать, что не буду претендовать на пост начальника отдела – он твой. И не благодари. Пусть это будет подарком на Рождество.

Довольная, она выглянула в окно. Через двор стрелой бежал смешной мальчишка в несуразной яркой шапке с розовым помпоном. На секунду он остановился, и Свете показалось, что он помахал Свете рукой.

А Толику не нравилось быть старшим. Ему вообще не нравилось быть братом. Ему нравилось быть маминым и папиным сыном, бабушкиным внуком, нравилось быть даже просто мальчиком Толей. Но вот братом — нисколечко. Это теперь, когда он уже второклассник, Толик знает, что дети рождаются совершенно беcпомощными. Но тогда-то ему об этом не сказали! Да и потом, когда Андрейка подрос, толку от него не было никакого. Ни поиграть с ним нельзя — маленький, игр никаких не понимает, ни отделаться от него — все равно будет плакать и проситься взять его с собой. А не возьмешь — наябедничает. Вон, наябедничал же, что Толик перед школой, если уроки не выучил, молится! Толик и в комнате закрылся, чтоб не видел никто, а Андрейка подсмотрел — и наябедничал. Ведь папа говорит, что Богу молятся только неграмотные люди. А Толика молиться бабушка научила. Толик бабушку любил и никак не мог поверить, что бабушка неграмотная. Да и когда помолишься и хорошо попросишь, Бог ведь правда помогает! И мама, когда в деревню к бабушке приезжает, тоже платок надевает и в церковь с Толиком ходит. Вот был бы Андрейка, тоже, наверное, наябедничал бы. Хоть бы он потерялся, и Толик опять был бы один у мамы с папой! Только разве потеряешь его?!

Больше всего Толик разозлился, когда этим летом Андрейку отправили в деревню к бабушке вместе с ним. Так он хоть летом от этой малышни отдыхал, а теперь совсем отдыха не будет! А Андрейка всюду следовал за Толиком как хвостик.

Однажды Толика пригласили на рыбалку, на дальний пруд за деревней. Он о рыбалке давно мечтал! Все с вечера еще себе приготовил, удочку раз пять проверил, хлебного мякиша в карманы положил. Утром, чуть свет, сам вскочил, бабушка и разбудить его не успела. Только штаны натянул — Андрейка тут как тут: «Я с тобой!» Толик его и уговаривал, и рыбу живую принести обещал — он ни в какую. Даже плакать взялся. Толик сунулся за подмогой к бабушке: если его, Толика, год назад не отпускала, хотя ему уже было целых восемь лет, разве отпустит она пятилетнего Андрейку?

— Да пусть он сходит, — огорошила ответом бабушка. — Ты только следи за ним, чтоб он в воду не лез.

У Андрейки тут же все слезы высохли, и он уставился на Толика с видом победителя.

— Да он нам всю рыбу распугает! — попытался отговорить бабушку Толик. — И опять ныть будет, что у него ножки устали!

— Не буду! — гордо ответил за бабушку Андрейка. — Я тебе помогать буду!

Делать нечего, придется тащить этот хвост за собой. Не пропадать же наживке! Андрейка так обрадовался, что даже вызвался ведро под рыбу сам нести. Но не успели они выйти за деревню, как он начал отставать.

— Толя, у меня ножки не успевают, — захныкал он. — Давай пойдем помедленней.

— А я тебя предупреждал! — сердито ответил старший брат.

Андрейка понурился, но замолчал. Однако через десять минут опять захныкал.

— Ну все! — не выдержал Толик. — Раз ты такая неженка, сидел бы дома! Плакса-вакса! Отдавай сюда ведро! Чего мне теперь с тобой делать?!

Андрейка обиженно отдал ведро и пробурчал:

— Я тогда обратно пойду, к бабуле!

— Ну и иди! — зло ответил ему Толик, развернулся и побежал догонять ушедших вперед мальчишек. Назад он даже не оборачивался — куда он денется, этот Андрейка! Или за ним припустит, или обратно пойдет. Деревня близко, не потеряется.

Рыбалка выдалась удачной. У Толика клевало часто, только опыта маловато, вытащить удалось далеко не все. Но к полудню в ведерке уже лежало несколько рыбин. «На уху хватит», — гордо решил Толик. О брате он и думать забыл.

— Баб, я рыбу поймал! — крикнул он с порога, едва пришел домой.

— А Андрейка там ничего не поймал? — весело ответила бабушка, выходя из комнаты.

Толик чуть язык не проглотил.

— А... разве Андрейка домой не пришел? — тихонько спросил он бабушку.

Бабушка так и села.

— Ты что же, его одного домой отправил? — испуганно спросила она.

— Да мы недалеко от деревни-то отошли, он ныть опять начал, сказал «к бабуле пойду» и ушел, — начал оправдываться Толик. — И вообще, зачем он сразу с нами пошел?! Я что — сторож ему?!

Он даже рассердился на брата.

— Сторож? — почему-то повторила бабушка. Горько так, а потом заплакала.

Толику вдруг стало не по себе. Где-то он уже слышал такое... «Разве я сторож брату своему?» Слышал! Когда бабушка ему детскую Библию читала! Историю про братьев, Каина и Авеля! «И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой?» Что же он теперь, Толик, как Каин? Брата предал? Андрейка ведь маленький совсем, глупый еще! Как же мог он его одного оставить?!

— Бабуля! — в слезах вскричал Толик. — Что же мне теперь делать?! Я же теперь как Каин, брата своего предал, а вдруг с ним что-нибудь плохое случится?!

— Как Каин? — переспросила бабушка. — Глупенький! Поступил ты нехорошо, брата обидел, молись теперь, проси прощения, проси Николушку Чудотворца, чтоб он Андрейку домой привел и никому в обиду не дал! Господь детские молитвы слышит... А я пойду к дяде Вите, участковому, искать Андрейку будем! А насчет Каина ты сам знаешь как было: Бог принял жертву Авеля, а жертву Каина не взял. Разозлился на брата Каин и убил его. Так впервые пролилась от рук брата кровь человеческая. Все мы должны это помнить, и не завидовать никому. А уж тем более родному брату, ведь вас родители и я одинаково любим.

Толик кинулся в бабушкину комнату, где у нее висели иконы. Встал на колени, слезы так и лились из глаз. Вспомнил, как Андрейка улыбался утром довольный, что Толик его на рыбалку взял, как старался, ведро тащил. Ну и что, что устал, он маленький, куда ему за большими поспеть? А он, старший брат, хорош! Вместо того чтобы других уговорить подождать, Андрейку прогнал!

— Господи! Прости меня! Я больше так не буду, я больше его никогда не брошу, — сквозь слезы подвывал Толик. — Никола Чудотворец, приведи Андрейку домой! Он маленький еще, глупый, заблудился, его ж за руку вести надо! Пожалуйста, приведи! Бабушка переживает, а у нее сердце болит, я сам видел! Никола Чудотворец, пожалуйста, приведи его домой!!!

Толик не помнил, долго ли он молился, только когда открыл глаза, солнце уже садилось. Наверное, заснул, стоя на коленях возле бабушкиной кровати. Прислушался — тишина. Ни бабушки, ни Андрейки. «Наверное, я плохо молился, — решил он, и слезы сами вновь навернулись на глаза. — Я ведь даже хотел, чтобы он потерялся. Какой же я был… Каин!»

Вдруг на улице послышался топот маленьких ножек и звонкий Андрейкин голос прокричал: «Бабуля! Толя! Я дома! Меня дедушка привел!» Толик, не помня себя от радости, выбежал ему навстречу.

— Толик! Толик! — радостно кричал Андрейка. — Меня дедушка привел! Я совсем заблудился и плакал, а потом вспомнил, как ты просил: «Господи, помоги!» — и тоже попросил. И тут дедушка подошел и сказал, что Толик его просил меня привести домой. И он меня привел!

— Какой дедушка, Андрейка? — спросила внука подбежавшая взволнованная бабушка. — Вот этот, — Андрейка указал ручкой в бабушкину комнату. — У тебя еще портрет его висит. Он добрый!

У Толика даже внутри похолодело. Значит, Господь услышал его и простил, и даже Николу Угодника Андрейке послал! Значит, не будет Толик больше Каином!

— Андрейка, не теряйся больше, ладно, — смущенно пролепетал он. — И прости меня, пожалуйста, я тебя больше никогда-никогда не оставлю.

На прошедшей в честь открытия кабинета и его успешной работы пресс-конференции врачи и руководитель городского департамента здравоохранения Владислав Романов говорили о важности действующей ныне в городе программы для больных сахарным диабетом. О том, что кроме этого кабинета скоро в больнице им. Пирогова будет открыт еще один, а здешний будет городским центром. Что во всех крупных поликлиниках города работают 20 школ диабета, которые будут направлять больных сюда, а каждый больной сахарным диабетом дважды в год должен проходить обследование в кабинете диабетической стопы. Где должны обучить человека уходу за ногами, правильному осмотру, правильному педикюру. Говорилось о важности профилактики — а это ежедневный осмотр ступней, правильная обувь, гигиенический уход, своевременное обращение в случае малейшей травмы и, обязательно, контроль уровня сахара в крови, недопущение его высоких показателей.

Вот только о том, как больным поддерживать уровень глюкозы в крови в норме сказать забыли. Напомним, что для больного сахарным диабетом жизненно необходим гормон инсулин, который их организм не вырабатывает, и который в виде лекарства для инъекций они получают по программе льготного обеспечения лекарственными средствами. Вот тут и начинаются проблемы. Последнее время получить инсулин диабетикам все сложнее и сложнее. В поликлиниках людям говорят, что лекарства нет, а когда будет — неизвестно. Поставки случаются, конечно, но крайне нерегулярно. И, как водится, на всех не хватает. В свободной продаже его тоже нет, да и стоит оно, мягко говоря, недешево. Власть имущие в ответ на вопросы лишь разводят руками.

Вот комментарий руководителя городского департамента здравоохранения Владислава Романова: «Понимаете, здесь, к сожалению, наши полномочия тоже ограничены. Наша задача — собрать заявки по больным сахарным диабетом и передать. Это федеральная программа. Мы формируем заявку, передаем туда и получаем средства. И в том объеме, в котором нам выделяют, мы все доводим до наших больных. Я могу сказать, что сейчас существует 818 приказ министерства здравоохранения и социального развития, где 4 категории больных сахарным диабетом выделены в отдельную группу, которой добавляется дополнительно еще 50 % финансирования в отношении лекарственной поддержки больных. Программа гарантированного лекарственного обеспечения больных сахарным диабетом. Этот приказ выполняется с апреля. Вопрос не в нашей компетенции. Поскольку действительно наши полномочия ограничены. Мы и делаем программы, такие как «Диабетическая стопа», чтобы помочь больным сахарным диабетом, чтобы было дополнение к программе лекарственного обеспечения. Если нет препаратов, мы можем предложить больному госпитализацию. Это в наших полномочиях. Но обеспечение лекарственными средствами — нет. Мы только заказчики и действуем в очень строгих рамках заказа. Сегодня в минздраве было совещание по этому вопросу, надо было присутствовать и задавать вопросы там».

«Конечно, проблема несвоевременной поставки инсулина существует и никто ее не скрывает, — поддерживает руководитель городского центра медицинской профилактики Галина Тихонова. — Могу сказать однозначно, что в поликлиниках она решается индивидуально, хотя и не на все 100 %. Буквально вчера у нас был лечебный совет, посвященный и лекарственному обеспечению больных сахарным диабетом и вообще проблеме. И очень многие говорили о том, что у больных есть 3-4 месячные запасы инсулина. Я их понимаю очень хорошо — люди вынуждены идти на это. Я с больными сахарным диабетом очень часто общаюсь и я не знаю такого, чтобы у человека не было инсулина вообще. Просто больные обеспокоены: будут ли дальше поставки. Если вы встречаетесь с такими проблемами, обратитесь индивидуально в поликлинику, в конце концов, есть телефон горячей линии. Мы решаем вопросы по мере их поступления. Никто не оставит больного без инсулина, такого в городе не будет никогда. Всегда можно найти возможность, как помочь конкретному человеку».

Кроме инсулина, диабетикам нужны и другие препараты. Тоже недешевые. Вопрос о стоимости возникает сразу, поскольку лечиться люди должны за свой счет. Задала вопрос и об этом. Заведующий отделением городской больницы № 8, где лежат как раз диабетики, говорил нечто настолько невразумительное, что я даже не смогла разобрать с диктофона. Пустой набор слов. Госпожа Тихонова сказала примерно следующее: «Стоимость лечения любого диабетика значительно превышает возможности лечебного учреждения. Поэтому так важно заниматься профилактикой. Диабет — прежде всего, правильный образ жизни. Поэтому необходимо заниматься профилактикой, следить за собой, правильно питаться. Даже если есть осложнения, его лечение не должно основываться только на лекарствах. Самое первое, что нужно сделать — нормализовать сахар в крови. Если сахар будет в норме, то и сосуды расширятся».

Еще сказали, что купить лекарства не могут единичные неплатежеспособные пациенты. (Остальные, стало быть, могут и обязаны) Однако препараты стоят каждый около тысячи рублей. И таких препаратов нужно несколько, и лечение рассчитано на курс, а не на единичное применение. Если учесть, что пенсия по инвалидности не такая уж и большая, а устроиться на работу с сахарным диабетом весьма проблематично, при этом лекарства продолжают дорожать — таких неплатежеспособных пациентов наберется не так уж и мало. Кроме того, необходимо постоянно следить за уровнем сахара в крови, для чего нужно пользоваться глюкометром. Тест-полоски для глюкометра, тоже отдельная строка бюджета любого диабетика. На них уходит до нескольких тысяч в месяц.

Вот так и получается замкнутый круг. Чтобы снизить уровень сахара в крови, нужен инсулин и другие препараты, поддерживающие сосуды. А их, ка к золота в серых горах, нет.

Сначала это был просто туризм. Где-то с 2000 года туризм плавно перешел в паломнические поездки. «Можно сказать, что дети привели нас в храм, — рассказывает Елена Жигарева, «вдохновитель группы», как ее все называют, психолог с 20-летним стажем. — Вот второй год мы на острове, были и в Подгорах (тоже стояли палаточным лагерем), в селе Покровка, ходили крестными ходами. Никто ребятишек насильно не тащит, скорее, наоборот — они тащат нас. Сама я очень давно работаю с детьми, в том числе и с детдомовскими. Еще в советские годы в клубе самодеятельной песни, где я состояла, была такая хорошая традиция: едешь отдыхать куда-нибудь, например, к морю, прихвати с собой детей из детдома. Одного, двух, трех. Мы были и на Кавказе, и на Урале, и в Средней Азии».

В прошлом году в «Заботе» был сложный период: добровльцев, как обычно бывает, не хватает. А тут проект объединения под названием «Детский остров» становится победителем конкурса «Православные инициативы» Фонда преподобного Серафима Саровского и получает грант на его реализацию. И в самый важный момент появились и новые люди — девочки-студентки из клуба православной молодежи «Татианинцы» при храме св. мученицы Татианы, что возле госуниверситета. Молодому поколению поверили не сразу: вдруг для них это несерьезно, поиграются девчонки, надоест — и оставят. Однако они не оставили, не ушли, настолько вошли в наше объединение, что теперь, собственно, на них практически все и держится. Одна из девчонок, Регина Сальникова, возглавила «Заботу» У старшего поколения, появилась надежная смена.

"Я не принимала никаких особенных решений и не ставила перед собой никаких особенных задач, — говорит Регина. — Все происходило очень естественно. Я просто вошла в эту реку и плыву по ее течению. Мы все плывем в одной лодке. К нам присоединяются люди, от нас уходят люди, ветер иногда надувает нам паруса, а иногда заставляет лодку метаться по водной глади. А часто ветра совсем нет, и нам приходится идти на веслах. Я никогда не думала, что буду заниматься с детьми из «группы риска». Все произошло по воле Божьей".

Одна удивительная поездка

Узнав, что народ из группы «Забота» в скором времени едет на остров, да еще берет с собой детей из числа тех, кого на примету взяла комиссия по делам несовершеннолетних, я не могла не поделиться информацией с редакцией. Решение было однозначное: надо ехать в гости. Островитяне сказали, что гостям всегда рады, но предупредили: на сам остров нас перевезут на байдарке. Байдарка, так байдарка. Тем и хороша профессия журналиста, что дает возможность попробовать в жизни все. Ну, или почти все.

Ясным летним утром делегация «Волжской коммуны» в составе журналиста (меня), фотографа и водителя направилась в село Винновка Ставропольского района. Легкий ветерок только радовал, принося облегчение после той жары, что стояла последние несколько дней. Места мы проезжали потрясающе красивые, лишний раз вспоминая о том, что мы живем, пожалуй, в самом прекрасном месте на свете.

В самой Винновке строится Свято-Богородичный Казанский мужской монастырь. Вид — красивейший. Возле монастыря нас встретил Леня — крепкий парнишка лет шестнадцати, один из островитян. Он должен перевезти нас на байдарке.

Если бы я знала сразу, что мне предстоит, я бы, наверное, сотню раз подумала: а стоит ли мне туда ехать. Легкий ветер, который так радовал с утра, теперь внушал опасение, расстояние, которое нам предстояло преодолеть по воде, казалось огромным, а байдарка — утлым суденышком, больше похожим на щепку. Но отступать было некуда. Можно было только молиться. Чтобы не было страшно. Потому что страшно мне было до дрожи. В мыслях взмолилась святителю Николаю, зная, что он помогает "по морю путешествующим". И хотя мы путешествовали вовсе не по морю, мне в тот же момент стало легче. Словно бы кто-то обнял меня за плечи. Да и Леня оказался опытным (не знаю, как правильно назвать, поэтому скажу, как умею:) пловцом. И мы достигли острова весьма благополучно.

Деятельный отдых

На острове кипела работа. Половина народа на импровизированной кухне. Половина — у импровизированной же поленницы. Продукты обитатели острова хранят в погребе, вырытом загодя. Готовят на костре, так что аромат тянется с берега. Обедают — в шатре. Спят в палатках. Такой вот нехитрый быт. Удобства тоже есть, в некотором отдалении и вполне цивильные.

Состав островитян периодически меняется. Кто-то приезжает, кто-то уезжает. Взрослых не хватает, поэтому ребятишек не очень много. Вот сейчас взрослых — Елена Ивановна, Регина и Настя (тоже студентка). Леня тоже за взрослого: помогает, переправляет народ с берега на остров и обратно.

Весь день расписан. В семь утра — подъем дежурных, которые дежурят потом весь день. Остальные спят на полчаса больше. После зарядки и умывания все встают на молитву. К этому времени завтрак уже готов. После завтрака до обеда — рабочее время. После обеда — отдых, тихий час и творческие мастерские. Ребята занимаются и рукоделием, и творчеством. Вяжут на спицах и пальцах, плетут из травы, веток и овечьей шерсти, рисуют. Собираются ставить спектакль «Питер Пен». Сами будут делать декорации, шить костюмы. Потом — репетировать. Еще островитяне поставили перед собой задачу сделать карту острова. И в послеобеденное время мальчишки ходят изучать окрестности. Занимаются и музыкой. Есть два настоящих африканских барабана, флейта, гитары.

«Должна быть постоянная деятельность, — поясняет Елена Жигарева. — В детском доме, к сожалению, дети привыкают жить на всем готовом. Они свыкаются с тем, что им всегда говорят, что делать. Потом они не умеют организовывать свой быт. И самое неприятное — не хотят. Они привыкают к тому, что им все должны, привыкают к дорогим подаркам. А здесь у нас, во-первых, только самое необходимое, а во-вторых, они учатся самостоятельности. Важен тот принцип, что не взрослые для них делают, а они сами для себя. Ребенку нужно преодолеть и свое нежелание, и свое неумение. И вот для последнего рядом нужны взрослые. Например, показать, как собирать дрова для костра, объяснить, что то, что лежит под ногами — очень даже пригодится. Наша задача — научить детей принимать решения самим и совершать осмысленные действия. Не чтобы «сделал и забыл», а «я понимаю, что и зачем я делаю».

Мальчишки

Некоторые из мальчишек здесь уже второй год — Кирилл, Антон. Кирилл в прошлом году крестился, прямо в озере, когда волонтеры с ребятами ездили в село Покровка. Кто-то из них — из детского дома, практически все состоят на учете в комиссии по делам несовершеннолетних. «И ведь они не плохие ребята, — говорят старшие островитяне. — Например, Антон стоит на учете в КДН. А у него энергии через край, и не всегда удается направить ее в правильное русло. И вот когда направить некому, он постоянно находит себе всякие приключения. Он не один такой. У Саши очень большие проблемы с речью — ему сложно говорить, а значит, и общаться. Самым лучшим выходом для него была бы семья. Но это очень сложный ребенок. Импульсивный, вспыльчивый, не терпит давления — с ним тяжело и педагогам, и приемным родителям тоже будет тяжело. Сейчас, для того, чтобы его взяли в семью, и чтобы он там прижился, ему нужно научиться разговаривать (потому что он молчит) и поднять свою самооценку. Мы стараемся ему помочь, обучая разным навыкам. Чем больше он будет уметь, тем больше он будет чувствовать себя нужным, а значит, и ценным тоже».

Один из мальчишек, живущих на острове — особенный человек. Это четырнадцатилетний Миша.У мальчика ДЦП, он глухонемой. То, что он ходит сейчас — стоит ему огромных усилий. Но он очень умный мальчик с замечательным чувством юмора. Миша сразу становится душой компании. Все мальчишки его прекрасно понимают. И поддерживают, помогают. Но и гоняют тоже — чтобы больше ходил, двигался. Сейчас стоит вопрос о его переводе во взрослый дом для инвалидов. Все понимают, что если это произойдет — у него уже не будет никаких шансов в жизни. Все понимают, что ему нужна семья. Но это огромный труд, на который далеко не у каждого найдутся силы. «Естественно, что мы этих мальчишек не бросим после лета, — заверяет Елена Ивановна. — Но что будет дальше — этого знать не можем. Хотя, конечно же, надеемся на лучшее».

Уезжая, мы увозили с собой самые приятные впечатления. И стойкое желание приехать еще раз. Несмотря на то, что после второй переправы мы выбрались из байдарки мокрыми до нитки.