Вовка – добрая душа. Об этом все знают. У него и физиономия такая – добрая. Вовка – солнечный мальчишка, с рыжими вихрами и залитый веснушками, так его зацеловало солнце. А еще Вовка – отчаянный фантазер, мастер историй, в которые он и сам верил. И, наверное, поэтому его, такого доброго и такого солнечного, недолюбливали в классе. Ну, а что еще делать, если настоящая жизнь Вовки – такая скучная! В ней ничего не происходит, все дни одинаковые, даже лето – не такое как у всех, с поездками в дальние страны, с приключениями и новыми знакомствами, а тихое домашнее лето в старых шортах и потертых сандалиях.
Даже у старшего брата лето интереснее – он хоть папе помогал, они вместе работали, делали ремонт у заказчиков. Вовка всегда представлял заказчиков по-своему – они в черных фраках, белых-белых рубашках и белых перчатках, похожие на пингвинов почему-то. Они потому и заказчики, что сами просто не могут делать ремонт. Куда им с их белыми перчатками! А у папы руки сильные, он даже зимой редко перчатки носит, и старший брат, Петька, на него похож.
А Вовка – Вовка маленький, его с мамой оставляют. Хотя, какой он маленький, если завтра в третий класс идет? Но для мамы и папы он – маленький. Мама добрая, с ней хорошо. Она тоже любит носить белое, особенно, белые платочки, но она совсем-совсем не похожа на заказчиков.
Вообще, Вовка любит пингвинов и все северное, холодное. Ему говорили, что пингвины живут на самом юге, но Вовка не очень-то верил – ведь на юге жарко, а пингвины, он сам видел, живут на льдах. Вот вырастет он – и станет полярником, будет жизнь пингвинов изучать. Да и лето в этом году было такое жаркое, что только на Северный полюс от него и бежать.
А вот 1 сентября Вовка любил не очень. Все придут в обновках, а ему достался костюм от брата. И букет цветов у него с дедушкиной дачи. И даже дневник у него – не такой, как у всех. На нем ни Шрэк, ни «Ледниковый период», ни даже те смешные человечки из мультика, который ему никогда-никогда не разрешат смотреть. На обложке – синее-синее небо и белый-белый храм с золотыми куполами. Это вчера в церкви был молебен специальный, для таких же, как Вовка, учеников, а потом батюшка благословил всех и ребятишкам раздали такие дневники. «Чтобы вы смотрели на храм Божий и старались не пускать в этот дневник плохие отметки», — сказал батюшка.
Но больше всего Вовка не любил, когда в классе начинались разговоры про то, кто как провел лето. Все, небось, куда-нибудь ездили, мир смотрели, в море купались, ели всякие разные разности, будут хвастаться сувенирами. Карина вот каждый год куда-нибудь ездит, то в Турцию, то в Египет, то еще куда-нибудь, она даже на зимние каникулы уезжает. Другие тоже с родителями на море ездят. Нет, не все, конечно. Вон, Светка Смирнова наверняка все лето у бабушки в деревне пробыла, но это же в деревне! Там коровы есть, куры, лошади, там много интересного! У них там даже речка есть, можно купаться хоть каждый день, а не за жуками гоняться, как Вовка. Нет, сегодня он не будет рассказывать про своих жуков и коллекцию из них. Он лучше расскажет что-нибудь интересное! Да такое, чтоб у всех дух захватило!
Как Вовка и думал, после торжественной линейки и приветственных слов, уже в классе, Наталья Петровна, учительница, сказала:
— Ой, ребята, как же я по вас соскучилась! Просто не могла дождаться, когда лето закончится! – третьеклашки одобрительно зашумели. – Ну, расскажите скорее, как вы провели лето? Только, пожалуйста, по очереди, хорошо? Поднимайте руки. Да, Карина.
— Опять в Турции была? – недовольно проворчал про себя Вовка, но получилось неожиданно громко, так что все услышали.
— А вот и нет, — деловито ответила загорелая Карина. – Бери выше! Мы с родителями, Наталья Петровна, были в Таиланде, а зимой они обещали свозить меня на Бали, это остров такой. Вот, Наталья Петровна, я специально для вас там купила сувенир, специально для вас подбирала. Это специальный тайский веер, очень красивый. Там такие пляжи, такое море…
— Лучше ездить в Европу! – перебил ее с задней парты курчавый Славка. – Там и красиво, и интересно. Вот мы…
Вовке стало неинтересно слушать, и он отвернулся к окну. На карнизе задорно прыгал маленький воробей и, кажется, присматривался к Вовке. Мальчишку потянуло состроить ему рожицу. Он приподнял пальцем нос, вытаращил глаза и сосредоточенно высунул язык, демонстрируя его глупой птице.
— Иванов! – окликнула его Наталья Петровна. – Нехорошо проявлять неуважение к тем, кто рассказывает. Или тебе неинтересно послушать, где побывали твои одноклассники?
Вовка вздохнул.
— А пусть он сам расскажет, как провел лето, — хихикнула Ленка. Она считалась самой красивой девчонкой в классе, и поэтому немного заносилась.
Вовка встал, краснея. Одернул братин пиджак.
— Я, — начал он, вздохнув. – Я… Это… А мы с папой целый месяц жили в тундре!
Некоторые недоверчиво захихикали.
— Да, — уже уверенно сказал Вовка. – В тундре, на исследовательской станции. Меня туда взяли, потому что лето, еще не сильно суровые условия, можно с детьми. Мы ездили в гости к местным жителям, они же тоже живут с детьми. Я с некоторыми подружился. Они учили меня своему языку, катали на оленях. Вы же знаете, что они там разводят оленей!
— Ну-ну, — язвительно заметила Ленка. – А я вот знаю, что твой папа и твой старший брат моему дяде летом ремонт делали!
Кто-то презрительно хмыкнул.
— Ну и делали, — согласился Вовка. Раз уж его понесло, так понесло. Да, мама говорила, что врать нехорошо. И батюшка на исповеди его журил за то, что врет. Но он не врет сейчас, нет. Он – фантазирует! Поэтому Вовка продолжил: — А когда сделали, так и поехали. Тундра очень красива летом. И там не бывает жарко. Вот вы тут от жары страдали, а мне в тундре было хорошо. В июле тундра покрывается ковром цветущих растений — полярных маков, одуванчиков, незабудок, мытника. Тундра богата ягодными кустарничками — брусникой, клюквой, морошкой, голубикой.
Кажется, Вовка выдал почти все заученные знания о тундре. Но его несло дальше.
— Там, в тундре редко увидишь солнце, кажется, что Северный полюс совсем рядом. Я, когда вырасту, обязательно стану полярником, как папин друг, у которого мы были на исследовательской станции.
Он закончил и торжествующе осмотрел класс. «Вот, видали, — подумал он. – Никто теперь не будет заноситься передо мной своими заграницами».
— Постой, постой, Вова, — неожиданно сказала Наталья Петровна. – Ты нас не обманываешь? А чем занимаются на этой исследовательской станции?
Вовка засопел, соображая. Чем там можно заниматься? Да ясно, чем!
— Они биологи, — гордо ответил он. – Наблюдают за животными, птицами, за пингвинами.
— Так-так, — Наталья Петровна сложила на груди руки и пристально посмотрела на него. – Как же нехорошо обманывать своих одноклассников? А еще по природоведению у тебя «пять»! Как же ты учил? Ведь пингвины живут не на Северном, а на Южном полюсе, в Антарктике! Может, вы с папой были в Антарктиде?
Класс грохнул от смеха, а Вовка покраснел до корней волос. В носу противно защипало и сильно захотелось домой.
— Полярник! – хохотала Ленка.
— Смотрите, в тундре он был! – показывал пальцем Славка.
Вовка стоял, пунцовый, как спелый помидор. Тут неожиданно дверь класса открылась, и в нее вошли два человека в форме. Один – в милицейской, а у другого на рукаве было написано «МЧС России», а в руках он держал какую-то бумагу, похожую на грамоту, пожарную каску.
— Владимир Иванов в этом классе учится? – строго спросил милиционер.
Класс захохотал еще громче, даже Наталья Петровна не удержалась.
— Здесь, здесь, — смеясь, сказала она. – Вот он – стоит краснеет.
Второй человек вышел вперед.
— Зря вы смеетесь, ребята, — громко произнес он. Школьники нехотя начали замолкать. – Потому что этот мальчик – настоящий герой.
— Да какой он герой! – возмущенно сказала Карина. – Он настоящий врун! Вам, наверное, тоже чего-нибудь наврал!
— Этот мальчик, — невозмутимо продолжал человек в форме. – Спас из горящей квартиры маленькую девочку, вызвал нас, пожарных, и сделал все, чтобы огонь не распространился по квартире. А потом скромно сбежал, так что мы не могли разыскать его до конца лета. Поэтому мы сейчас вручим ему эту грамоту и настоящую пожарную каску. Теперь Вова у нас будет почетным пожарным.
Класс восхищенно молчал. Все смотрели на Вовку. Кто-то все еще недоверчиво, кто-то – от удивления раскрыв рот. Вовке почему-то стало горячо-горячо, так что и уши стали пунцовыми.
— Вова, почему же ты нам об этом не рассказал? – спросила Наталья Петровна.
А Вовка молчал, потому что этот эпизод как-то стерся из его памяти. Да и не считал он, что сделал что-то особенное. В один из дней он лазил в соседнем дворе, искал опять жуков для своей коллекции. Возле одного дома как раз попался такой редкий жук, какого у Вовки еще не было. Он присел на корточки и засмотрелся на его черно-зеленую, переливающуюся спинку. Жук был такой красивый, что его совсем не хотелось сажать в банку, и Вовка обдумывал – не оставить ли его на свободе. Как вдруг услышал из окна, как что-то упало, потом раздался детский плач, потянуло гарью. Вовка поднял голову и увидел, как из открытой форточки на первом этаже валит дым. Детский плач стал громче и сильнее. Вовка оглянулся – никого вокруг. Будний день, взрослые на работе. Почему ж ребенок один? Так же не бывает. Любопытство взяло верх. Он влез на карниз и ухватился руками за форточку. В небольшой комнатке, в углу лежал и горел телевизор. А в другом углу сидела маленькая девочка в розовом платьице и громко плакала. «Где твоя мама?» — спросил Вовка. Девочка замотала головой и заплакала еще громче. Огонь перекинулся на ковер. Надо было действовать быстро.
Вовка осторожно пролез в форточку и бросился к девочке. «Пойдем! – он попытался взять ее за руку. – Надо бежать, пока все не загорелось». Девчонка мотала головой и отнимала руки. Вовка огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы набросить на огонь, но ничего не нашел. Он попытался взять девочку на руки, но она оказалась слишком тяжелой. «Пойдем к маме! – догадался Вовка. – Я отведу тебя к маме!» «Мами?» — всхлипнув, переспросила девочка и доверчиво протянула мальчугану руку. У Вовки уже першило в горле и глаза слезились от дыма. Он выбежал с девочкой в коридор и закрыл дверь в комнату, увидел коврик, свернул его и подоткнул дверь. Решил вызвать пожарных, но потом подумал, что ему не поверят, выбежал с девочкой на лестничную клетку и затарабанил в соседнюю дверь. На его счастье, дверь открыла старушка. Это она вызвала пожарных, она сидела с девочкой, пока не вернулась ее бабушка. А Вовка – Вовки и след простыл. Разве думал он, что совершил какой-то подвиг?
И теперь, стоя под восхищенными взглядами одноклассников, он почему-то очень смущался.
— Почему же ты убежал, Вова? – спросила Наталья Петровна. – Ведь это геройский поступок, а мы должны знать своих героев.
— Да разве я герой? – промямлил Вовка. – Я же просто помог.
Вы любите жизнь? Свою жизнь? Строите планы? Задумываетесь о будущем? Замечаете мгновения? Или они проносятся мимо вас, как деревья за окнами поезда?.. Иногда для того, чтобы начать жить, нам надо оказаться перед лицом смерти…
Есть на свете вещи, которые заставляют тебя смотреть на мир по-другому. Которые переворачивают твое сознание с ног на голову, бросают вызов в лицо, принуждают остановиться и переосмыслить все твои взгляды на жизнь. Как бы это странно из моих уст ни звучало, для меня такой вещью стал фильм «Моя жизнь без меня».
«Энн двадцать три и у нее две дочери, безработный муж, мать, которая всех ненавидит и отец, отсидевший последние десять лет за решеткой. Она работает ночным сторожем в университете, в двери которого и днем она никогда не решилась бы войти. Ее монотонная жизнь меняется, когда врачи сообщают ей о неизлечимой болезни, и что ей осталось жить всего два-три месяца. Энн решает радикально изменить свою жизнь». Такова краткая аннотация канадско-испанского фильма, снятого режиссером Изабель Койшет с хрупкой Сарой Полли в главной роли. За этими сухими словами – полная грустных и тихих эмоций история. Об умении принять себя и свою жизнь, в которой тебя уже нет.
Ей всего двадцать три, а у нее уже две дочки. Ей всего двадцать три, а смерть наступит уже через пару месяцев. Ожидаемо, неизбежно. Ей всего двадцать три – и в ее жизни еще ничего не было. Узнав о диагнозе, Энн составляет список дел, которые она должна сделать, прежде чем умрет. За столиком полупустого ночного кафе, где невозможно выбрать кофе, потому что аппарат сломался, а из сладкого только последний кусок ананасового пирога. На красной страничке дешевого блокнота, одолженной у официантки ручкой. «Что я должна сделать, прежде чем я умру».
— Всегда говорить только правду…
— Съездить с семьей в Китовую Бухту…
— Говорить дочкам, как я люблю их, как можно чаще…
— Навестить в тюрьме отца...
— Влюбить в себя кого-нибудь…
— Найти Дону (мужу) новую жену...
— Сделать что-нибудь с волосами и нарастить ногти…
— Пить и курить, сколько захочу…
И еще несколько пунктов – простых и по-детски наивных. Кстати, с первым пунктом она не справляется сразу же. Люди не хотят слышать правду. Энн спрашивает у официантки, признавшейся, что она заполняет лотерейные билеты:
— А что вы будете делать с выигрышем?
— Вот, — достает та из кармана передника помятую фотографию Шер. – Я хочу сделать все, как у нее. Хочу ее грудь, волосы, губы, нос – все. И тогда люди в супермаркете будут спрашивать: «А что случилось с Шер?»
— Ничего глупее в жизни не слышала, — признается Энн. Но тут же спохватывается, видя обиду мечтательницы: — Извините, я не это имела в виду. Удачи вам.
С приближением смерти, перед ее неизбежностью, все становится важным. Дождь... Пусть он намочит одежду, и кожа покроется мурашками, но он такой живой. Вкус имбирных конфет, которые становятся божественно вкусными... Простой завтрак для дочек. Эмоции, чувства, каждый глоток жизни.
Ей хочется попробовать все, чего она не успела в жизни. И успеть сделать то, что кажется наиболее важным. Один из самых трогательных моментов фильма – когда Энн записывает на старенький диктофон поздравления для своих дочурок. До их совершеннолетия. Дает советы на каждый год. Извиняется, что не может быть с ними. Улыбается и передает поцелуи. Просит доверять отцу и не обижать новую маму.
Сколько сил должно быть внутри человека, чтобы не сойти с ума в такой момент? Не отчаяться? Не начать судорожно искать средства выздороветь, опровергнуть диагноз? Принять все, как есть, смириться со своей участью и просто готовиться к ней? Не говорить никому, ограждая их от этого? Продолжать оставаться такой же, как всегда? Сколько?
Почему она оставляет кассеты с записью поздравлений доктору? Наверное, потому что врач в такой момент становится одним из самых близких людей. Ей легче умирать, зная, что с ее близкими все в порядке, что ее жизнь без нее будет мало отличаться от жизни с ней...
Почему она сходится с Ли, загадочным мужчиной, в доме которого нет мебели, есть только книги? Сначала, наверное, потому что есть пункт плана: «Влюбить в себя кого-нибудь». Попробовать быть с другим мужчиной, ведь муж – единственный, кого она знала. Почему она делает это, когда муж любит ее, а она – его? Наверное, потому что так легче не думать о смерти. Их отношения наполнены горечью с самого начала, потому что у них сразу есть конец. Та часть меня, которая отвечает за чувство долга, за преданность и верность, — не смогла возмутиться против поступка героини. Только не в этот раз.
Что делали бы вы, если бы до конца оставалось шестьдесят дней?
Вокруг никто не думает о смерти. Поэтому никто и не живет. Люди, словно сомнамбулы, скользят мимо Энн, со своими проблемами и заботами, придуманным миром, ненатуральностью, попытками уйти от реальности как можно дальше, куда угодно – в работу, сон, еду, покупки, вечеринки в баре... Никто не думает о смерти...
После этого фильма хочется проснуться. И начать жить. Здесь и сейчас. Ценить каждый момент. Говорить близким, как ты любишь их. Сопереживать друзьям. Не бояться сделать то, что давно хочется. Почувствовать вкус жизни в каждом ее моменте – в шуме ветра, шепоте дождя, свете солнца... Не оглядываться. Идти вперед. И не бояться конца.
Вопросы меня начали мучить с тех пор, когда умерла Маруся. Маруся – это крохотный человечек, который навсегда таким и останется. Она родилась с онкологией, заболевание было настолько серьезно, что врачи не оставляли ей шанса выжить, предполагая, что ее жизнь протянется не больше трех месяцев. Они уговорили родителей отказаться от девочки, которую впереди ждет только смерть. Здесь нельзя осуждать их. Ни их, ни врачей… Никого… Потому что это страшно.
Марусю назвали Мариной. Покрестили. К ней привязался весь персонал клиники, волонтеры из благотворительного фонда. Потому что это был солнечный ребенок. Улыбчивый, солнечный ребенок. У Маруси даже появилась мама. Не родная, но мама. Молодая девушка-доброволец. Она полюбила Марусю и решила за нее бороться. И боролась. Боролась как никто другой. Практически жила с ней в этом прозрачном боксе, куда не должна проникнуть ни одна пылинка, потому что у ребенка с онкологией практически нет иммунитета. Сидела рядом с ней ночами, плакала вместе с ней, когда Маруся плакала от боли, улыбалась в ответ на ее улыбку.
Маруся росла. Девушка писала на форуме, рассказывала о ней. Просила молитв. Мы молились, все наши девочки молились, жарко молились за Марусю, умоляли, чтобы она выжила. Марусе стало легче. Она росла. Им разрешали гулять. В маске с цветными рисунками. Для онкобольных детей делают специальные маски – веселые, с рисунками…
Оля начала оформлять удочерение. Она срослась с Марусей настолько, что стало неважным, что не она носила ее девять месяцев под сердцем. И Марусе кроме нее никто не был нужен. Ее навещали, ее причащали, за нее продолжали молиться. Мы заказывали за нее, где только могли – в своих храмах, в монастырях, сами молились…
Она умерла, не дожив до года. Ей становилось все хуже, но мы не теряли надежды. Бог же позволил ей прожить гораздо дольше, чем ей было отмерено, это же чудо! Разве не поможет он ей жить дальше? И Оля… Ее сообщения стало страшно читать.
Она успела стать ее мамой до смерти. Маруся очень страдала. Ей было больно. Но детям не дают наркотиков. Когда Маруся умерла, мы уже боялись за Олю. Я не могу представить, что может твориться в душе у человека в такие моменты, мне лучше умереть самой. И тогда, в первый раз в жизни, я задала этот вопрос: «Почему?!!!» Почему они должны страдать?
Я читала ответы некоторых священников о страданиях, о детях-инвалидах. Знаете, какой самый страшный ответ? «Они страдают для того, чтобы мы не стали черствыми». Чтобы мы не стали черствыми? Чтобы наше сердце смягчилось, чтобы мы осознали свое несовершенство и начали готовить себе теплое место в раю? Но ПОЧЕМУ????
Я помню глаза маленького Сережки из дома ребенка «Земляничная поляна». У него подтвержден ВИЧ. Его перевозят в другой дом ребенка, где такие же, как он. У него очень взрослые глаза. Он очень умный мальчик и развивается быстрее своих сверстников. Но у него в глазах тоже вопрос «Почему?»
Я знаю, что не получу ответов на свои вопросы. Но блин, я уже не могу задвигать их дальше, как раньше. Все эти пару лет я отчаянно пыталась не объяснять, просто принять. Но они все равно лезут из меня, лезут эти вопросы. Иногда это больно. Иногда это страшно. Но всегда – не дает покоя. Вот. Просто высказалась.
«Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — таков слоган фильма «Лурд», вышедшего на мировые большие экраны в прошлом году, а этим летом добравшегося до России. Это так называемое арт-хаусное или авторское кино. Здесь нет лихо закрученного сюжета, приглашенных мировых знаменитостей и спецэффектов. Это тихое, камерное кино о людях, таких же, как мы с вами или немножко других, об их жизни. Такой, какой ее увидел режиссер.
Режиссер и сценарист фильма «Лурд» — молодая женщина Джессика Хауснер из Австрии. И кино это действительно женское, оно все построено на эмоциях, но эмоциях сильных, ярких, не могущих оставить зрителя равнодушным. И это происходит непроизвольно и естественно.
Сюжет фильма разворачивается вокруг девушки по имени Кристина (Сильви Тестю), больной рассеянным склерозом, из-за которого она прикована к инвалидному креслу. Кристина вместе с группой паломников приезжает в город Лурд – культовое место паломничества в Пиренеях. Как и многие другие, она тоже хочет исцеления. Однажды утром она просыпается здоровой: судя по всему, произошло чудо. Старший группы паломников, красивый сорокалетний доброволец из Мальтийского ордена, начинает проявлять к ней интерес. Она изо всех сил держится за этот неожиданный шанс на счастье.
Город Лурд в департаменте Верхние Пиренеи, подобно многим другим городам Европы вообще и Франции в частности, может похвастаться древней историей. По легенде, здесь побывал сам Карл Великий, который, возвращаясь из похода в Испанию (778 г.), осадил Лурдский замок, где укрепились мавры. От предводителя мавров (далее повествует предание), после примирения с Карлом крестившегося под именем Лорус, произошло название города, превратившись в «Лурд».
Известно, что в 1858 году Бернадет Субиру, 14-летней дочери мельника, 18 раз явилась Дева Мария. Девочка открыла неведомый дотоле источник, находящийся в пещере, вода которого с тех пор считается целебной. Сегодня над пещерой Массабьель высится базилика в неоготическом стиле. А рядом в подземной церкви могут разместиться 20 тысяч человек.
Одних только больных, надеющихся на исцеление, в Лурде бывает не менее 70 тысяч в год. А вообще город принимает ежегодно около 5 миллионов посетителей. Даже огромный вокзал в Лурде рассчитан на толпы паломников.
О чем фильм? Многие пишут, что о вере и неверии, о сомнении, о чуде… Мне показалось, что этот фильм – больше о человеческих отношениях, о том, что происходит внутри каждого из нас. Это фильм о людях, о человеческой зависти, об отчуждении и одиночестве.
Фильм начинается неторопливо – накрываются столы в столовой для паломников, звучит «Ave, Maria», в столовую въезжают люди на инвалидных колясках в сопровождении волонтеров – женщин в строгих белых платьицах, белых головных уборах сестер милосердия и оранжевых кофточках и мужчин в черных костюмах Мальтийского ордена. Паломникам раздают буклеты с информацией о Лурде, знакомят с программой посещения, вежливо интересуются, нравится ли им здесь, обещают, что лучший паломник получит награду «как свидетельство признания добрых поступков». Вообще, большинство диалогов, происходящих между паломниками и волонтерами, ограничиваются двумя фразами: «Вам нравится здесь?» — «Да, спасибо».
«Немного по-туристски, — отмечает Кристина в первый вечер. – Но ведь паломничество – это то же самое». Да, здесь все «немного по-туристски» — отличный сервис, лавки с сувенирами, программа посещений гротов и купален, предложение на выбор исповеди или омовения. За одним дополнением: каждый паломник-турист здесь не случайно – он ждет исцеления.
Об исцелениях говорит здесь, пожалуй, каждый. Каждый надеется, что чудо посетит его, и одновременно – не верит в это. Вечером после ужина группа паломников, став кругом, говорят о том, зачем они сюда приехали.
— Господи, я приехал сюда, чтобы познать покой и людское тепло. Обычно я один. Я хотел бы почувствовать здесь немного любви, — говорит один.
— Я попал в аварию на мотоцикле, и меня бросила невеста. Господи, сделай так, чтобы я нашел новую, которая справится с моим увечьем, — говорит второй.
— Иногда я чувствую, что жизнь течет мимо меня, я чувствую себя ненужной. Помоги, Господи, — говорит третья.
Они все просят немного любви, все хотят спастись от одиночества. Но ни один из них не верит в то, что встанет с коляски и пойдет своими ногами. На самом деле никто не верит в исцеления. Ни паломники, ни те, кто находится здесь по долгу службы или зову сердца. Паломники, передавая друг другу истории о том, что здесь в прошлый раз какой-то мужчина «встал и пошел», каждый раз отмечают, что исцеление чудом не считалось, ведь больной вскоре вернулся к своему состоянию, а иначе и быть не могло. Им показывают фильм об исцелении, но не рекомендуют верить в то, что их личное исцеление возможно. Падре, когда пожилая женщина задает ему вопрос о возможности излечения от физических недугов, тем самым отвлекая его от игры в карты, отвечает очень уклончиво: «Я верю, конечно, что Господь Бог совершает чудеса. Но мы должны отворить сердца Его милосердию. Принять Его. Мы должны исцелить душу». А чуть позже он благосклонно, вежливо улыбаясь в нужных местах, выслушивает кощунственный анекдот о Святой Троице и Богородице, весь смысл которого в том, что Пресвятая Дева никогда не была в Лурде. Никто не верит в святость этого места.
Главную героиню сложно назвать верующей, но есть в ней что-то, что заставляет сопереживать именно ей. Какая-то детская наивность и простота. Конечно, нельзя не отметить игру Сильви Тестю, улыбка которой – скромная, смущенная, застенчивая, но какая-то солнечная – невольно заставляет улыбнуться в ответ. Она искренне, с воодушевлением рассказывает, что ей приснился сон, в котором она получила исцеление от Девы Марии. Но натыкается на отповедь Сесиль (старшего волонтера, суховатой строгой женщины средних лет), которая говорит ей о необходимости смирения, с которым нужно принимать свою судьбу, об исцелении души, а не тела, о важности страданий, в которых люди приближаются к страданиям Христа. И улыбка слетает с лица Кристины. Она честно признается священнику на исповеди, что порой злится на свое состояние и завидует людям, которые могут вести нормальную жизнь. Слова священника тоже должны оттолкнуть ее от мысли об исцелении: «Вы думаете, что все люди, которые могут ходить, — счастливы?»
«Ничто не проверяет веру лучше, чем чудо», — об этих словах нельзя не думать, когда чудо – исцеление Кристины – происходит. Оно происходит не сразу. Мы видим, как после омовения в купальне скрюченные болезнью пальцы девушки начинают шевелиться, чувствуем вместе с ней удивление, смешанное с надеждой и страхом. Видим, как в гроте она смогла поднять руку и коснуться камня, на котором много-много лет назад девочке Бернадетте явилась Божия Матерь. И тут же даже перестала дышать, боясь спугнуть это неожиданное ощущение. И вот под утро, на рассвете, неожиданно проснувшись, она встает.
Произошедшее чудо необходимо зафиксировать документально. Или опровергнуть, если это всего лишь ремиссия, которые случаются при заболевании Кристины. Комиссия по чудесам чрезвычайно строга – чудо должно иметь постоянный эффект, только тогда это настоящее чудо.
Что происходит с окружающими, когда они видят эту хрупкую, похожую на маленькую птичку, девушку, еще вчера неподвижно сидящую в инвалидном кресле, а сегодня, пусть с палочкой и слабой походкой, но передвигающуюся самостоятельно? Каждый из них задается только одним вопросом: «Почему она? Разве она достойна? Чем она лучше других?» Немой укор скользит за каждой улыбкой, слышен в каждом поздравлении. Почему не господин Руби, который много страдал, верный католик? Почему не несчастная мать, дочь которой больна аутизмом и не может ходить, ведь они приезжают сюда каждый год, бедная женщина не встает с колен, моля об исцелении своего ребенка? Или Сесиль, эта самоотверженная женщина, сама тяжело больная, но при этом готовая помочь каждому страждущему? Почему исцеление получила девушка, которая теперь весело щебечет о своих планах, о том, как ей хочется пройти все дороги своими ногами? Которая, вместо того, чтобы слезно благодарить Бога, сидит в кафе и ест мороженое, очень смущаясь, когда на нее обращают внимание. Которой приятно принимать ухаживания старшего волонтера, она даже танцует с ним в последний вечер паломничества.
Одна из женщин даже не выдерживает и задает все эти вопросы священнику, на что тот, по привычке расплывчато, отвечает, что ему непонятны деяния Божии.
В последний вечер Кристине торжественно вручают награду как лучшему паломнику – статуэтку Лурдской Божией Матери. Она снова в центре внимания, но теперь каждый ждет окончания чуда. Чтобы убедиться в своей правоте. И когда она, оступившись во время танца, падает, — никто не бросается ей помочь, удовлетворенно отметив про себя «мы так и думали». И вот соседка Кристины по комнате, активно помогавшая ей в паломничестве, услужливо, с каменным лицом подвозит девушке ее коляску. Как немой судия, не сказав ни слова, она молча ждет развязки. Звучит веселая песня «Felicita»:
Чувствуешь, в воздухе уже
Наша песня любви летит,
Как счастливая мысль.
Видишь, в воздухе уже
Самый горячий луч солнца сияет,
Как счастливая улыбка.
Весело танцуют молодые волонтеры, кружатся в танце падре и пожилая монахиня, льется песня, которая звучит как издевка. Кристина подходит к креслу и садится в него. Женщина за ее спиной понимающе кивает. Идут титры.
Тем не менее, финал – открыт. Автор фильма как бы (а, может быть, и не «как бы») проверяет зрителя. С кем мы? С теми «кумушками», с затаенной надеждой ждущих подтверждения – чуда не было, потому что девушка его не заслужила. Или мы способны преодолеть обычную человеческую зависть и вместе с героиней, хоть и страшно, но все же поверить, что чудо произошло. Что впереди – целая жизнь…
Представьте, что совесть – это не категория моральная, душевная, из тонкой материи, а отросток на сердце. И его можно удалить, вместе с ним удалив все сомнения и тревоги. Как будет жить такое общество, где люди добровольно отказались от совести? Погрузится в хаос, анархию или... наоборот? Выстроится в строгую утопию, где все поголовно счастливы? Вот только счастливы ли?..
Об этом роман-антиутопия «Остров бессовестных», за авторством бывшей коллеги, подруги и просто хорошего доброго и талантливого человека Марины Гончаренко (на нашем сайте – скромный пользователь Marinavasil2007). Роман писался не один год, длинными ночами, мы много говорили о нем, обсуждали. Я ждала его, наверное, как никто, потому что с некоторого времени мне вдруг стало ясно – это может стать именно той вещью, ради которой автору стоило жить. Возможно, первой и не единственной. Но стоящей – однозначно.
Сюжет разворачивается вокруг семьи дизайнера государственного молодежного журнала Виктора, его жены Елены и сына Левушки. Каждому из них предстоит сделать свой выбор в жизни, ступить на ту дорогу, которая будет вести их до конца.
Чтение окончательного варианта не было легким. Я несколько раз спотыкалась в начале, но с середины уже читаешь, не отрываясь. Останавливаясь только за тем, чтобы обдумать, переварить, осмыслить. Потому что осмысливать и переваривать есть что.
По-моему, никто не писал так об отцовской любви. Я не могу не привести цитату:
цитата
«Видел он так четко и ясно, точно наяву, будто он один стоит на безлюдном берегу океана. Но разве он один? Да нет же, вот к нему спешит Трина! Подходит и, заглянув в глаза, спрашивает:
— Ты знаешь что-нибудь об Отце?
— Об отце? – машинально повторил Виктор, и внимательнее вгляделся в старую нищенку. Никогда наяву он не видел ее такой вдохновенной и сияющей. Они медленно пошли вдоль берега.
— Да, об Отце, — продолжала Трина раздумчиво. – Сейчас везде только и говорят о материнстве. Кто поспорит с тем, что материнство свято и почтенно? Мать (я разумею настоящую мать) обязательно приносит себя в жертву детям, отдавая свою красоту, молодость, здоровье, свободу ребеночку, как маленькому слабому росточку, за которым нужен постоянный уход. И при этом она редко думает о своей собственной выгоде. Мало кто из матерей при болезни ребенка загадывает таким образом: вот выхожу его, а он вырастет и сторицей мне отплатит… Но отчего же всюду забыта роль отца? А ведь отцовство не менее велико, чем материнство, и я даже скажу: оно больше, так как оно – изначально. От Отца все пошло, все зародилось и чудесно расцвело. Мир создал Отец. Он – и Творец, и Художник, и Поэт, и Композитор. И – великий Воспитатель. Он любит всякую тварь и особо – человека.
— Это – взгляд религиозный, — заметил Виктор. – Вы сейчас говорите о Боге.
— Может и о Боге, — как-то сбилась Трина, — может и о Боге… Я привыкла называть Его Отцом. Для меня Он – именно Отец».
Очень тонко затронуты основы христианской веры, четко и выверено, хоть и вызвало недовольство у ознакомившихся с произведением служителей церкви. Очень мощный отрывок о жалости, которой покрывается гнев. Я не могу привести здесь полностью весь роман без согласия с автором. Пока произведение отправлено в пару журналов. Просто дико безумно хочется, чтобы оно увидело свет. И увидело его таким, с каким мне довелось ознакомиться сейчас. Оно стоит того, чтобы жить.
облако тэгов
