В художественной литературе под монтажом понимают обычно метод, при котором произведение составляется из сцен и эпизодов других произведений. Техника сложная, требующая большой усидчивости и чуткости к материалу, но в конечном счете — чистая механика.

"В конце лета" у Марии Галиной мы видим совсем иной монтаж, не имеющий ничего общего с заимствованиями и близкий к монтажу в его киношном понимании. Но только близкий, потому что речь здесь идет о чем-то неизмеримо более сложном и неподвластном разуму.

Потому что это монтаж человеческой жизни.

Если Бог существует и пользуется тем же приемом, когда распоряжается нашими судьбами, то его жестокость неизмерима. Если только он не делает этого с той же подспудной душевной болью, что и Мария Галина.

Попросту говоря, автор создает героя, протягивает киноленту его жизни от рождения до смерти, а потом... вырезает длинный, лет на десять кусок — и наклеивает его на более ранний участок, совмещая несовместимое. И тогда автор смотрит, что у него получилось.

А получается трагедия. Потому что зачастую человек не может справиться даже с тем, что приходит к нему в срок — что уж говорить о весточках из будущего. Потому что нам ко всему нужно привыкать. Потому что даже великую радость мы примем враждебно, если не звали ее в свою жизнь. Даже если нам казалось, что мы ее не звали...

Страшно, но ни о какой открытой концовке тут говорить не приходится. Кинолента, склеенная в два слоя, обязательно застрянет в проекторе, перекрутится, изорвется — и багрово-черное THE END опустится на убогий целлулоид раньше времени.

Лето закончится.