12, 13. Миров двух между

Сборник «Миров двух между» формировался из «Румбов-3» (то, что не вошло в сборник «Санаторий») плюс произведения, отобранные нами на семинарах в Риге и Ташкенте и приглянувшиеся составителю — Евгению Носову. Печаталась книга во Владимире: в сентябре мы отправили в типографию рукопись, а уже 25-го ноября получили сигнальные экземпляры. Ну а ещё примерно через неделю типография предложила выпуск сборника повторить, причём, рассчитывались за работу мы продукцией — отдали часть второго тиража (сигнал второго издания вышел 3 января 1989 года). Отличить выпуски можно по выходным данным: в первом случае указан тираж 55 000 экземпляров, а во втором — 20 000. Отличается и цвет рисунка обложки: у первого выпуска он серо-голубой, у второго — сине-фиолетовый (для наглядности обложки я здесь привожу).

Оценивать свою — заглавную для сборника — повесть, естественно, не берусь, хотя на двух моментах истории её написания остановлюсь. Обычно проблем с тем, как назвать текст, у меня не бывает — в крайнем случае, достаточно внимательно перечитать написанное, и что-нибудь в голову обязательно придёт. Но в тот раз — как заклинило. Я перебрал, наверное, с сотню вариантов — ничего не нравилось...

Хорошо, что в книжной лавке Новосибирской писательской организации раздавали очередной заказ и на мою долю достался том Велимира Хлебникова. Надо сказать, что в те годы всё, связанное с Серебряным веком, собирал я истово и читал более чем внимательно. Ну а поэму «Гибель Атлантиды» проштудировал особо тщательно, хотя сразу же обратил внимание на чеканные строки «И мы стоим миров двух между / Несём туда огнём надежду...»

Прикинул — подходит. Необычно правда звучит, ну да выход есть: и я включил в повесть отрывок из этой поэмы. Как оказалось в итоге, — не прогадал. Во всяком случае, если встречал (и встречаю) такого типа отзывы: «Что за название? По-русски так не говорят!» — сразу становится ясно: сей «критик» повесть не читал...

Ну а вторая история связана с уникальным проколом. Моим, естественно. Как назвать отдел, в котором работал один из героев повести — опер, я спросил у Саши Ярушкина и Лёни Шувалова — профессиональных юристов. Они предложили два варианта («Отдел по борьбе с преступностью» и «Отдел по искоренению преступности»), резюмировав: «Выбирай сам». Оба названия я старательно внёс в текст, но выбрать необходимое забыл... Ну а машинистка, печатавшая рукопись для «Молодой гвардии», голову себе забивать, естественно, не стала, зато создала нечто совсем уж неудобоваримое: «Отдел по борьбе с искоренением преступности». И вот что удивительно: этого ляпа не заметили ни я, ни редактор сборника «Миров двух между» Никита Норбеков, ни редактор моей БСФ-шной книги Валерий Родиков, ни Феликс Дымов, готовивший сборник «Капитан звёздного океана»... Только в начале 2000-х один из читателей ткнул меня носом в сие «изобретение»...

Помимо моей повести в раздел «Семинар» сборника входят произведения ещё четырёх авторов. Перечитывая в общем-то незамысловатый рассказ Сахибы Абдуллаевой «Господство женщин» (в переводе Елены Гельман), я вдруг обратил внимание на то, что фантастов Узбекистана в то время волновали свои проблемы, достаточно далёкие от того, чем интересовались мы, но ставшие сегодня весьма актуальными...

Рассказ Евгения Сыча «Не имущий вида» — сатира, жёсткая и точная — так же не потерял своей злободневности. Ну а то, что написан он хорошо, и говорить не стоит — других произведений у Жени, по-моему, нет.

И рассказ «Дверь» Дмитрия Федотова хорош, да и задуматься заставляет: а так ли правы люди, бесповоротно расстающиеся с детством?

Маленькая повесть Александра Копти «Полёт» оставила двойственное ощущение: написана она, конечно же, лучше, чем его же рассказы, представленные в сборнике «Дополнительное расследование», но... Центральную часть, на мой взгляд, автору следовало расписать подробнее (основа-то для этого есть), роли «Интродукции» я, честно говоря, так и не понял, а научно-фантастический «Эпилог» кажется мне совершенно искусственным...

В разделе «Гости семинара» представлены три автора. «Мышеловка» Юрия Глазкова — рассказ-предупреждение для тех, кто слепо уверен, что стремительно совершенствующаяся техника всегда будет покорна человеку; для забывающих, что путь в ад чаще всего бывает выстлан благими намерениями...

Рассказ Михаила Пухова «Операция “Прогрессор”» — интересный образец фантастики юмористической. Кстати, и его публикация в этом сборнике без забавных моментов не обошлась...

Во время очередного моего вояжа в Москву Николай Полунин «обрадовал»: в «Миров двух между» не хватает шести полос, причём, отправить корректуру в типографию необходимо завтра с утра. С собой у меня был журнал «Техника — молодёжи», который я листал в самолёте. А там — опубликован этот самый рассказ Пухова. Подсчитали объём — вроде бы, то что надо. Звоню Михаилу: «Не возражаешь против публикации?» — «Конечно, нет». Коля устроился за пишущей машинкой и принялся «Операцию» перепечатывать (в одном экземпляре, ибо копирки под рукой не оказалось). Наконец набил, но... Рассказ великоват. Время к полуночи, но делать нечего, опять звоню Мише, объясняю ситуацию, предлагаю сократить текст вместе — по телефону. В ответ слышу: «Э, нет! Если деваться некуда, уродуйте его сами...». Аккуратно вычёркиваем где строчку, а где и слово. Вроде, получилось... Вырезаем ножницами лишнее, Полунин занимается расклейкой, а мы (с Кашириным, кажется) устремляемся на кухню — от голода уже головы кружатся. Быстренько накрываем на стол, и тут появляется Николай. «Стой! Где обрезки?» — «В мусорном ведре, естественно...» Коля вываливает содержимое ведра прямо на пол и принимается выбирать вырезанные нами слова и строки, ворча: «Перестарались... Не хватает текста...»

Подозреваю, что столь экзотической расклейки — перепачканной землёй с картофельной кожуры, соусом от консервированной кильки и прочим содержимым нашего стола — в типографию ни до, ни после не привозили...

Небольшой рассказ Неархоса Георгиадиса «Жертвы невмешательства» нам предложила переводчица Людмила Чуткова (именно так, в книге ошибочно указано «Чудкова»). Не бог весть что, но и провалом не назовёшь. Ну и экзотика — известный на Кипре фантаст, интересно ведь, как там обстоит дело с нашим любимым направлением литературы...

Поскольку раздел «Прелесть необычайного» ушёл в сборник «Санаторий», мы решили выделить больше места критике и рецензиям. Открывает «Перекрёсток мнений» статья Сергея Павлова «Пора договориться о терминах». Причину её появления объясняет сам автор: «В последнее время буквально на каждом шагу приходится быть свидетелем любопытного явления, которое без особой натяжки можно назвать осмысленной кампанией по искоренению прилагательного в термине “научная фантастика”». В статье Сергей Иванович поясняет, что он подразумевает под НФ, какие задачи стоят перед любимым им жанром. Делает это Павлов, на мой взгляд, весьма убедительно.

В рецензии Юрия Макарова «Попытка контакта» речь идёт о книге Александра Бушкова «Стоять в огне», вышедшей в Красноярском книжном издательстве (это была первая книга Саши). Вполне профессиональная рецензия, содержащая весьма нетривиальные выводы. Стоит, наверное, сказать, что «Ю. Макаров» — это псевдоним Светланы Сыч, уехавшей вместе с мужем за рубеж.

Ираклий Вахтангишвили и Анатолий Балабуев свой материал представили как мнение членов тбилисского КЛФ «Гелиос», а объектом их внимания стала дебютная повесть «Шагни навстречу» известного ныне писателя Сергея Синякина из Волгограда. Стоит, наверное, обратить внимание на один забавный момент: рецензия эта увидела свет, как уже говорилось, в ноябре 1988-го, а сама повесть вышла к читателю только через год, в сборнике ВТО МПФ «Имя для Рыцаря».

Небольшая рецензия Андрея Дмитрука «Вечно новая фантастика» посвящена «фантастическому» выпуску, предпринятому «Роман-газетой» — такой факт грешно было бы отставить без внимания.

Ну а завершается сборник «Миров двух между» традиционно — библиографией Александра Каширина «Сегодня и ежегодно». Это материал о молодогвардейском ежегоднике «Фантастика».

Впрочем, есть смысл остановиться и на послесловии к сборнику. Перечитывая его, вспомнил, что обсуждалось оно специально — в нём предпринята попытка не только рассказать о целях создания ВТО МПФ, но и содержатся ответы на вопросы, которые нам наиболее часто задавали в первые месяцы существования Объединения.

Осталось сказать, что дизайн обложки сборника «Миров двух между» разработал опять-таки писатель Николай Полунин. Суперобложку для этого сборника мы изготовили в 1989 году, причём, официально (тираж 200 экземпляров, художник Вячеслав Давыдов), её я тоже здесь размещаю.

11. Санаторий

Сборники «Санаторий» и «Миров двух между» — это, фактически, наши «Румбы фантастики-3» (составлял книгу Женя Носов). Сформирована она была ещё в первой половине 1988-го, а в конце лета Николай Полунин неожиданно договорился с Владимирской типографией на изготовление там двух сборников. Условия при этом были отличными: типография печатает книги на своей бумаге и обложечных материалах и с расчётом за работу не торопит — для нас в ту пору это было очень важно. Естественно, я сразу же помчался во Владимир. Точнее — попытался... Приезжаем мы с Полуниным на Курский вокзал и видим огромную, недовольную жизнью и властями толпу. Оказывается, электричка умудрилась сойти с рельсов, едва выкатившись к перрону. Сколько времени потребуется, чтобы ликвидировать аварию, никто не знает, в автобус не втиснуться, опоздать нельзя, остаётся одно средство передвижения — такси. Съездили успешно, с типографией вопросы решили, но...

Зарплаты у нас с Колей были немалые, однако отданного таксисту — жалко, тем более что и ездили мы в один из древнейших городов России не для собственного развлечения... Пришлось поручить Ярушкину (как-никак, юрист по образованию!) и Люде Бурковской (а она уже работала в ВТО МПФ начальником юридического отдела) найти выход из таких ситуаций (благо в дальнейшем подобное случалось нередко и не только со мной). В итоге была создана специальная комиссия, которая рассматривала случаи не подтверждённого документами расходования средств. Комиссия выносила вердикт, он согласовывался с Советом ВТО МПФ, а уже потом директор накладывал резолюцию, разрешающую провести возмещение затраченного. Столь подробно останавливаюсь на этом, в общем-то, незначительном случае только для того, чтобы показать, на какие мелочи приходилось обращать внимание, чтобы не перейти грань, установленную законом.

Но вернёмся к «Санаторию». В сборнике три раздела: Школа Ефремова, Семинар и Прелесть необычайного, остальные «переехали» в сборник «Миров двух между».

При работе с вёрсткой мы умудрились допустить явный ляп — не заметили, что типография не поставила рисованные титулы на страницы, с которых начинаются разделы. Всё-таки должного опыта у нас ещё не было... Спохватились, когда были отпечатаны и переплетены все 50 000 тиража. Типографии тоже чувствовала себя не совсем удобно, поэтому предложила допечатать ещё 5 000 сборника, уже исправленные. Естественно, такой вариант нас устроил. Основной тираж (без рисунков) вышел 5-го ноября 1988 года, дополнительный — чуть больше чем через две недели — 21-го. Таким образом, «Санаторий» был в производстве всего 65 дней — сроки для книгоиздания СССР небывало малые. Рекорд, которым мы долго гордились.

В книге отмечено: «Оформление обложки С. Мосиенко». Это не совсем правильно — Мосиенко действительно разработал стандартную эмблему ВТО МПФ и шрифты. Всё остальное сделано Полуниным, так что правильнее бы было: «Дизайн обложки Н. Полунина».

Продали мы этот сборник достаточно быстро, но потом призадумались. Дело в том, что в сентябре 1989-го ВТО МПФ участвовало в Московской Международной Книжной выставке-ярмарке. А там, среди продукции других издательств, уделяющих обложкам серьёзное внимание, «Санаторий» выглядел бы слишком уж по-любительски... Поэтому была изготовлена суперобложка (тираж 200 экземпляров), которая использовалась только в торжественных случаях (я её изображение здесь привожу). Автор супера — Вячеслав Давыдов.

Ну и, конечно, несколько слов о текстах, включённых в сборник.

Статья Феликса Дымова «В простом полёте воображения...» очень интересна. Не утратили актуальности размышления самого ленинградского писателя, но особую ценность ей придают впервые опубликованные цитаты из писем И.А. Ефремова, адресованных Е.П. Брандису и В.И. Дмитревскому. Эти строки помогают заглянуть на «писательскую кухню» великого Мастера, понять его замыслы, увидеть огромный труд, стоявший за написанием широко известных ныне вещей. Думаю, что и сегодня следовало бы прочесть этот материал любому автору, приступающему к написанию фантастического произведения. Полезен он, безусловно, и для читателей. Вот только боюсь, что не всем придётся по вкусу такое, например, заключение И.А. Ефремова: «И нет оправдания тем ленивым умам, для которых необходимость думать серьёзно над книгой уже является отвращающим препятствием»...

Заглавная для сборника повесть Владимира Хлумова была хорошо известна любителям фантастики ещё до опубликования — расходилась в распечатках. Перечитывая её сейчас, поймал себя на том, что звучит ныне «Санаторий» не так, как тогда — в конце восьмидесятых. И «нетривиальный прогресс» ассоциируется совсем с другими, актуальными сегодня вещами. Живо произведение, и не только благодаря хорошему авторскому стилю…

В связи с этой повестью хочется рассказать о разговоре, характеризующем разницу в системе оплаты писательского труда «тогда и теперь». В 2001м году я переехал в Москву и организовал выпуск нескольких серий фантастики в издательстве «Вече». Был среди этих книг томик Хлумова, в который вошёл и «Санаторий». Приехав в издательство за гонораром и авторскими экземплярами, Володя как-то грустно улыбнулся, а когда я спросил, в чём дело, пояснил: «На гонорар, который ты выплатил за втошный сборник, я купил машину. А тут на днях попал в аварию и прикидываю, хватит ли денег, полученных за книгу, на то, чтобы оплатить оценку ущерба…»

Небольшой рассказ Елены Грушко «Чужой» смущал меня тогда, смущает и теперь. Ну не уверен я, что он имеет отношение к фантастике! Животные (волки) говорят между собой — и что? Но написано неплохо — что-то от Сетон-Топмсона, что-то от Джека Лондона. У мастеров, правда, получалось лучше.

И дебютный рассказ Ирины Левит «Цвет власти» озадачивал меня по той же причине. Хотя, должен признать, — запоминается он хорошо.

Рассказ Ольги Новикевич «Гостиница на перекрёстке» тоже дебют. Для меня — слишком женская проза. При этом нужно отметить, что поклонников этого произведения в ВТО МПФ было немало.

Зато рассказы «Орудие» и «Кофе в Час Волка» написаны Андреем Дмитруком мастерски. Отличное владение языком, точно переданные ощущения и переживания героев… Вообще-то, по непонятной для меня причине, этот автор явно недооценён критикой. Может быть, дело в характере Андрея Всеволодовича — резком, порой откровенно колючем? Но то, что Дмитрук — один из наиболее ярких представителей поколения, входившего в нашу фантастику в 1980-х, для меня бесспорно.

И повесть Аркадия Пасмана «Чёрный дождь» хороша. Надолго после её прочтения застревает в памяти финальная фраза: «Как сейчас есть, так и всегда было!»... Стоит, наверное, отметить, что это тоже дебютная публикация. Позднее автор опубликовал ещё несколько произведений, а потом куда-то исчез с литературного горизонта…

Александр Шведов — из «Амальтеи», КЛФ, с которого для меня (да и не только для меня) всё начиналось. Рассказы «Тень» и «Здравствуй, отец!» я и сейчас прочёл с удовольствием. Остается сожалеть, что потом Саша и сам надолго ушёл в «тень» — его первая книга вышла только в 2011 году. Тиражом аж 70 (семьдесят) экземпляров…

В разделе «Прелесть необычайного» представлены произведения Виктора Журавлёва и Феликса Зигеля, а также Игоря Кольченко — эти имена и сегодня немало говорят любителям научно-популярной литературы. Статья Журавлёва и Зигеля «История продолжается» рассказывает об истории изучения Тунгусского метеорита, о проблемах, которые пытались разрешить исследователи этой загадки в 80-х годах ХХ столетия. По-своему интересен и материал Кольченко — автор размышляет о «“социальном заказе” научной фантастике, о её уникальных задачах, возможностях и… потерях».

Ну а завершает книгу подготовленная Александром Кашириным библиография «Путешествие за фантастикой» (фантастические произведения, опубликованные в сборнике «На суше и не море» в 1960-87 гг.). О полезности в те годы работ Каширина я уже говорил.

Итог: вновь перечитал я сборник «Санаторий», не скажу, чтобы с большим восторгом (увы, со мной это случается всё реже), но и не без удовольствия.

http://fotki.yandex.ru/users/vitvto/view/...

Вторая половина года 1988-го выдалась у меня беспокойной — 99 дней в командировках, это я вам скажу... Ташкент — Новосибирск — Москва — Ленинград — Москва — Новосибирск — Тирасполь — Одесса — Днепропетровск — Тирасполь — Новосибирск — Москва — Ленинград — Москва — Днепропетровск — Тирасполь — Москва — Новосибирск — Москва — Новосибирск — Москва. Разнообразные пункты пересадок, сами понимаете, — не в счёт... Семинары, совещания, встречи с авторами и любителями фантастики, типографии, «Молодая гвардия», ЦК ВЛКСМ... Саша Ярушкин тоже помотался изрядно — он проводил «чёс» по Белоруссии и Прибалтике, да и другие сотрудники ВТО МПФ не сидели на месте. И это притом, что большую часть описываемого времени мы всё ещё жили «в долг» — поступления от первых «Румбов фантастики» появились только в конце года. Но и выбора не было — махина ВТО МПФ стремительно разрасталась, а в таких условиях — не до промедления.

На семинаре в Риге я не был и упустил шанс стать единственным человеком, который участвовал бы во всех без исключения семинарах ВТО МПФ. Передо мной тогда стояла иная задача — проведение совещаний молодых фантастов Москвы и Ленинграда...

В Белокаменной встреча прошла в помещении журнала «Москва» (Медведев, правда, запоздал по своему обыкновению минут на тридцать, и я уже начал подозревать, что придётся нам совещаться прямо на прокалённом солнцем Арбате). Рассказал о планах, ответил на вопросы, собрал заявления... Вот на этом «пункте программы» нужно остановиться подробнее. Дело в том, что одно из первых «официальных лиц», проверявших наше Объединение, заинтересовалось, на каком, собственно, основании мы оплачиваем поездки по всему Союзу гражданам, официально работающим в различных институтах-заводах-газетах? Объясняю задачи ВТО МПФ, достаю устав, а он смотрит на меня, как чекист на контру, и явно подозревает в нарушении социалистической законности. Вот и пришла в голову мысль: оформлять членство в ВТО официально, через индивидуальные заявления. Все вопросы сразу же отпали...

Со многими москвичами, пришедшими на встречу, я, в общем-то, был уже знаком, но один из состоявшихся в тот день разговоров запомнился. Дело в том, что оказался там представительный мужчина, отрекомендовавшийся Эрнстом Ивановичем Малышевым. Пришла с ним и супруга — весьма приятная и деловая дама. Она и предложила нам... вагон бумаги. Естественно, при условии, что в сборниках ВТО МПФ будут опубликованы произведения её мужа. Кто же откажется от целого вагона?! Тем более что воспоминания о том, как мы сшибали по всему Новосибирску рулоны этой самой бумаги, были более чем свежи... Я тут же вручил Саше Силецкому (он уже работал литсотрудником ВТО МПФ) толстенную папку с рукописями, принесённую четой Малышевых, и наказал внимательно прочесть и отобрать подходящее для издания... Прошло какое-то время, и в моей новосибирской квартире раздался телефонный звонок. В трубке — голос Силецкого: «Вита-аль... Давай откажемся от вагона...» — «Какого ещё вагона? Ты что, ошалел?! У меня начало четвёртого ночи...» — «От малышевского вагона...» Начинаю соображать, о чём идёт речь. «Прочитал?» — «Да-а-а...» — «И что, всё безнадёжно?» — «Да-а... Я лучшее отложил, приедешь, сам посмотришь...» Приехал. Посмотрел. М-да... Сюжет одного из рассказов запомнился — такое не каждый день встретишь. Американские астронавты прилетают на Марс и за каким-то чёртом тащатся к широко рекламируемому в своё время прессой «сфинксу». Почти доходят, уже видят лицо скульптуры и миниатюрный (высотой всего в сотню метров) носик. Тут у них заканчивается кислород, и первопроходцы натурально начинают помирать, но... Естественно, героев спасают прилетевшие советские космонавты... В общем, пришлось мне признать, что Силецкий прав, и придётся нам строить своё будущее без обещанного вагона бумаги... А вспомнил эту историю я совсем недавно — перебирал библиотеку и наткнулся на книгу Малышева. Заглянул в неё, улыбнулся и вдруг пришёл к выводу: а ведь некоторые из сегодняшних «звёзд» от фантастики пишут ничуть не лучше Эрнста Ивановича...

Совещание в Ленинграде готовил Феликс Суркис-Дымов. Был он гораздо старше нас, литературным трудом занимался давно, да и в Союз писателей Феликса Яковлевича должны были принять ещё в семидесятых. При голосовании не хватило одного голоса (старый друг, на которого особенно рассчитывал Фил, счёл возможным не явиться на собрание), вот и застрял Суркис в категории «молодых писателей». Энергии у него хватало, ответственности и опыта тоже, да и брался за любое дело Феликс въедливо и тщательно. И в этот раз не подвёл: собрал практически всех фантастов Ленинграда — от ветеранов до молодёжи. Мне было очень интересно, придёт ли на нашу встречу Борис Натанович Стругацкий? В последний момент, но пришёл. Молча устроился в углу и за весь вечер задал один вопрос: кто будет отбирать произведения для публикации в сборниках ВТО МПФ? На моё: «Мы сами», — никак не отреагировал. Зато Слава Логинов устроил мне настоящий экзамен: как, почему, исходя из каких критериев и т.д. и т.п. Поскольку со Святославом Владимировичем мы до сих пор дружны, смею предположить, что теоретическую часть экзамена я тогда выдержал. Хотя, окончательную оценку всё равно поставили дела практические... Наверное, следует упомянуть, что почти никого из присутствовавших в тот день в ленинградском Доме писателя я не знал, они тоже видели меня впервые, поэтому вопросов хватало. Возник, в числе прочих, и такой: а чем лично В. Пищенко успел отметиться в литературе? Благо, к тому времени у меня уже вышли в Новосибирске две книжки-сказки и книга очерков, на выходе была повесть «НЛО из Грачёвки», написанная совместно с Михаилом Шабалиным, плюс запланированная книга в «Библиотеке советской фантастики», плюс публикации в сборниках-журналах-газетах... В общем, для 36-летнего литератора всё обстояло неплохо... А сама встреча мне понравилась. И тем, что удалось рассказать людям о ВТО МПФ, и новыми знакомствами: с Александром Ивановичем Шалимовым, с Андреем Балабухой, с Сашей Сидоровичем...

Ну и ещё на одном мероприятии шальных лета и осени 1988-го стоит остановиться. Я имею в виду «Большой ФАНТан», проходивший в Одессе в сентябре. Туда мы приехали небольшой группой: я, Феликс Дымов, Ираклий Вахтангишвили, Игорь Зубцов. Разместились в комнате и принялись осматриваться: кто же ещё прибыл? Труда это предварительный осмотр не составлял: на каждой двери красовалась рукописная табличка, извещавшая представителей какого города приютил данный номер (в основном, в Одессу приехали активисты различных КЛФ). Напротив нашей комнаты, к примеру, обосновался клуб «Три парсека». Через пару часов какой-то остроумец название «подправил», и теперь на табличке значилось: «Три парносека». Затем кто-то, усмотрев в этой формулировке неточность, исправил её на «Три непарносека». В конце концов, надпись перечеркнули и жирно вывели: «Три поросёнка»...

Как появился в нашей компании Лев Вершинин, — не помню, но первый вечер, проведённый с ним, в память запал. Устроились мы в какой-то беседке, окружённой качалками. Я, вроде бы, неплохо знаю отечественную поэзию конца ушедшего века, но то, что начал читать Лёва, было абсолютно незнакомым. «Баллада о Георгиевском кресте», «Баллада о дурацкой смерти», «Метель петербургская белыми перьями водит...» Пытаюсь угадать автора — рука мастера явно чувствуется — и раз за разом попадаю впросак. А Вершинин продолжает: «На деревне парень угнал коня...», «Что глядите на мир так светло и устало?..» Наконец, кажется, Наташа Градовая выдаёт секрет: «Это его стихи. Лёвины...»

И с молодой фантастической порослью Одессы Лев нас познакомил. Началось всё, правда, чуть ли не с анекдота. Вершинин появился в нашей комнате в сопровождении какого-то незнакомца. Зачем-то Лёвка был мне нужен, посему я сразу же потянул его за порог, оставив таинственного одессита с ребятами — пускай знакомится. Возвращаемся минут через двадцать — гостя нет, а соратники мои набрасываются на Вершинина: «Ты кого приволок?» — «А что такое?» — «Не успел войти, начал “Молодую гвардию” крыть, на ВТО наезжать...» — «Да? — озадаченно почесал макушку Лёва. — Сейчас разберусь». Возвращается через полчаса: физиономия серьёзная, в глазах — трудно скрываемое веселье. Сообщает: «Он ошибся. Я ему рассказывал, что в фантастике существуют две группировки. Одной руководит Виталий и другой Виталий. Рост у обоих под два метра, но спутать трудно, потому что один — Бабенко, а второй — Пищенко, один живёт в Москве, а второй и вовсе в Новосибирске. В соратниках у каждого есть по еврею, у одного — Гопман, у второго — Суркис. А ещё в каждой из группировок есть по человеку с Кавказа, но тут-то уж вообще ошибиться невозможно, потому что один из них — Геворкян, а второй — Вахтангишвили. А этот балбес, — и Лёвка согнулся в хохоте, — не понял, к кому попал!» В скобках замечу: на будущем одессита, так старавшегося угодить хозяевам, этот факт никак не отразился. И в семинарах наших он поучаствовал, и пара-тройка его рассказов в сборниках ВТО МПФ опубликованы. Ну а без Лёвы Вершинина дальнейшие наши мероприятия как-то уже и не представлялись...

Ещё одна встреча — одна из самых памятных в моей жизни — состоялась «благодаря» отдельным представителям Всесоюзного совета КЛФ. Они почему-то решили основательно «наехать» на ВТО МПФ. Начали с вопроса, кто позволил Объединению называться «Всесоюзным», а потом и вовсе перешли к призывам не печататься в наших сборниках. Мол, сотрудничать с «Молодой гвардией» никто из уважающих себя писателей не будет. (О том, что многие их наставники и соратники неоднократно печатались в «МГ», либо пытались «протоптать тропу» к Щербакову, ораторы предпочитали не распространяться.) Вот тут-то я, в первый и последний раз в жизни, увидел разъярённого Сергея Александровича Снегова. Потрясая кулаками в воздухе, он буквально выкрикнул: «Вы... Как вы можете говорить подобное? Какое имеете право вы — окололитературные люди — советовать подобное пишущим?! Молодые друзья, не слушайте эту глупость! Вам предлагают печататься, готовы платить за это огромный гонорар — соглашайтесь немедленно! И что ещё за чушь: “Я не хочу издаваться под одной обложкой с кем-то”? Доказывайте свой уровень только литературным мастерством, а не глупыми разглагольствованиями!»... Немного позднее, стою возле корпуса, курю, неожиданно подходит Сергей Александрович и протягивает мне томик «Люди как боги». В подарок. С надписью: «Виталию Пищенко на память о знакомстве в Одессе и с верой в реальность затеянного Вами дела вывода молодых талантливых писателей в большую литературу. С. Снегов. 8-9-88». Вот так, судьба свела меня с этим прекрасным писателем и удивительным человеком. Потом было ещё немало встреч, писем, обмена мнениями, но наше знакомство на «Большом ФАНТане» запомнилось мне накрепко...

Ну а «лидеры» ВС КЛФ на этом не угомонились, хотя и решили взять паузу в ожидании приезда «тяжёлой артиллерии» в лице Бориса Штерна. Я о нём, конечно же, слышал, но встречаться как-то не доводилось. Написанное Штерном нравилось, особенно «Рыба любви» — рукопись этой повести я выудил в Новосибирском книжном издательстве из кучи отклонённого и предназначенного на выброс. И вот сидим мы в своём номере, и вдруг в дверях появляется невысокий, плотно сбитый мужичок с кривоватым носом и интересуется, кто здесь Пищенко. Окинув незнакомца взглядом (торс голый, левую руку прячет за спиной), признаюсь, что это я. Вошедший протягивает руку (правую): «Боря Штерн» — «Проходи! Рад познакомиться». Тот мнётся: «Да я, собственно, не один...» — «А кто с тобой?» — «Вот...» Извлекает наконец из-за спины левую руку и демонстрирует бутылку водки...

Несколько раз пытался пригласить я Бориса на наши семинары, но решительно возражала Люда Козинец: «Ты же знаешь, Вит, что Боре нельзя пить, а на наших встречах “сухого закона” нет». Я соглашался... Теперь нет уже ни Людмилы, ни Бориса. Остаётся только сожалеть об упущенном...

Однако, история об «атаках» ВС КЛФ и на этом не завершилась. Головка кое у кого закружилась от неожиданной близости к ЦК ВЛКСМ или иная тому причина, не знаю. На сей раз речь зашла об участии в семинаре ВТО МПФ в Днепропетровске, до которого оставалась всего-то пара месяцев. По большому счёту, можно было послать их на фиг (тем более что в аппарате ВТО работали Суркис и Вахтангишвили, тоже избранные в состав Совета), но, посоветовавшись, мы решили пойти «оппонентам» навстречу. Было интересно, на что они способны не в болтовне, а в деле... Вроде бы, вечером всё согласовали, но едва солнце осветило «леса синие верхушки», как в номер ворвался разъярённый Фил, потрясающей какой-то бумагой. «Вы посмотрите, что эти... понаписали!» Оказалось, что ночь активисты ВС КЛФ провели в работе и успели соорудить «документ», который уже раздали представителям всем приехавших в Одессу клубов. Из него следовало, что Всесоюзный совет направляет своих представителей в Днепропетровск «с целью контроля за деятельностью ВТО МПФ». Как вы отнесётесь к не очень-то и желанному гостю, который громогласно объявляет, что придёт к вам, дабы проверить, хорошо ли убрана квартира и насколько правильно ваша супруга варит щи? Вот и мы поступили так же: вежливо послали непрошенных «контролёров» по старому адресу...

Вообще-то поначалу мы планировали тесное сотрудничество с клубами любителей фантастики: создали отдел по работе с КЛФ (возглавлял его Игорь Зубцов), организовали совет клубов, в который принимали всех желающих. Первые «Румбы» разослали по всему Союзу, изучили отзывы на эту книгу, присланные читателями... А потом дело застопорилось. Дело в том, что и в лучшие годы численность членов КЛФ достигала едва пяти тысяч. При наших тиражах — сущие пустяки. Зато для того, чтобы снабдить фэнов книгами, труд предстоял немалый: пришлось бы вводить новые ставки. Кому-то посылки на почту носить нужно? Нужно. И в бухгалтерии необходим конкретный человек, чтобы контролировать эти пускай и многочисленные, но копеечные поступления. Плюс требуется помещение, куда книги можно сложить, а это тоже деньги... Был, конечно, вариант: мы высылаем книги на адрес одного из клубов, а он в заранее обговорённые сроки рассчитывается с ВТО МПФ. Но никто из «наших» КЛФ провернуть подобную работу не решился, Всесоюзному совету она тоже оказалась не по плечу. А в начале 1989-го этот вопрос и вовсе отпал: возникла фирма «Стожары», и её хозяин (а одновременно и сотрудник ВТО МПФ) Александр Каширин заверил нас, что проблему сию разрешит...

В итоге, мы остановились на сотрудничестве с конкретными любителями фантастики (с удовольствием вспоминаю, к примеру, Елену Клокову с Сахалина или рижанина Юрия Цицаркина). Кто-то из них и в наших семинарах участвовал: одни, правда, мелькнули и исчезли, зато другие (Борис Завгородний, Александр Николаенко) приезжали более регулярно. Да и в иных делах и начинаниях ВТО МПФ фэнам находилось место — было бы желание...

В заключение — пара историй, оставшихся в памяти после «Большого ФАНТана». Обе — музыкальные.

* * *

Вечер дня, когда мы «дали от ворот поворот» непрошенным ревизорам, компания наша провела на берегу моря. Долго гуляли, разглядывали звёзды, а Снегов показывал нам — детям города — созвездия. Потом, когда одна из девчонок удивилась, как хорошо он их знает, Сергей Александрович пояснил, что у него было достаточно времени, чтобы изучить звёздное небо... В общем, отличный был вечер, мешали только маломузыкальные звуки, доносившиеся от корпуса, в коем мы обитали. Помню ещё, мимоходом удивились, кто это там бесится и по какому поводу?.. Проводив Снегова, идём в номер. Навстречу — страшно веселящийся Саша Ливенцев из Краснодара (один из главных застрельщиков Новомихайловки, кстати). Оказывается фэны, обиженные своим «отчислением» с грядущего «Борисфена» (так назывался семинар в Днепропетровске), сочинили частушки и исполнили их под дверью нашего номера. С большим энтузиазмом. Да вот незадача — реакции не воспоследовало. Поразмыслив «народный ансамбль» своё выступление повторил. Тот же результат. Подивившись, какие же крепкие нервы у втошников, решили было спеть ещё раз, но тут Ливенцев надумал заглянуть на всякий случай в номер. Осторожно приоткрыл дверь, просунул в щель голову — ни души. Свет, правда, горит... Нашу просьбу повторить исполнение «артисты» проигнорировали. Текст частушек Ливенцев, правда, мне презентовал, вот только за переездами из города в город этот листок куда-то затерялся. А жаль — строки там были забавные, сейчас бы с удовольствием перечитал...

* * *

Вершинин в ту пору преподавал в школе. На «ФАНТан» с ним приехал ученик — большой любитель фантастической литературы (нам он абсолютно не мешал, разве что за лексикой пришлось следить повнимательнее). Мальчику предстоял экзамен в музыкальной школе, посему он привёз с собой саксофон... тромбон... в общем, что-то трубящее. Основательно за полночь любители фантастики, весьма надоевшие нам разнообразными воплями, наконец угомонились, и вот тут кому-то в голову пришла мысль, что неплохо бы и нам слегка похулиганить. Мальчик просунул свою трубу в приоткрытую дверь и... Дальнейшее понятно. Весь следующий день фэны яростно допытывались, какой гад ночью трубил? Мы тоже делали возмущённые физиономии и отвечали однозначно: «Завгородний!» Чем больше Боря отнекивался и возмущался, тем меньше ему верили. Мальчик утром уехал, но на свою беду, Завгородний вечером тоже отчалил в Одессу, что весьма укрепило высказанную нами версию. Всё логично: нет Завгара, нет и музыки! В общем, вернувшемуся в лоно «ФАНТана» Борису опять «прилетело»... Но история эта имела продолжение. В последний коновский вечер мальчик опять приехал. И снова привёз с собой тромбон... или саксофон? Под утро, когда стало ясно, что встреча бесповоротно завершается, и нам предстоит недолгая, но разлука, чувствительная душа Льва Рэмовича не выдержала. Выведя мальчика в коридор, он приказал ему сыграть пронзительное «Прощание славянки»... Помню Сергея Александровича Снегова, безуспешно пытавшегося придать лицу укоризненное выражение, и сползающего по стене от хохота Севера Феликсовича Гансовского. Ещё бы! По коридору маршировала колонна — впереди мальчик в роли гаммельнского крысолова, за ним — в первой шеренге — Вершинин и Вахтангишвили, потом — остальные участники кона. Завершал шествие Боря Штерн, как-то умудрявшийся совмещать одновременный посыл: сначала правой руки и ноги, потом левых. Звонкие рулады начисто заглушали отчаянные вопли Завгороднего: «Вот видите! Это не я!!!»

Ну и информация по Рижскому семинару: Всесоюзный семинар молодых писателей-фантастов «Рига-88». Рига 6 — 8 августа 1988 года. Организаторы: Дирекция ВТО МПФ. Руководители: Медведев Ю.М. (Москва), Павлов С.И. (Москва). Участники семинара: Балачавичус Р. (Вильнюс), Березнявичус Г. (Вильнюс), Буйвидас Б. (Вильнюс), Винник И. (Рига), Волков А. (Рига), Гер Э. (Вильнюс), Грушко Е. (Горький), Гуданец Н. (Рига), Дукальский А. (Рига), Ерашов С. (Калининград), Зубцов И. (Омск), Иванов С. (Рига), Кайлис А. (Рига), Колманис А. (Рига), Копти А. (Таллин), Кричевский В. (Рига), Левкин А. (Рига), Ленский Е. (Калининград), Митцкявичуте О. (Вильнюс), Новиков А. (Рига), Перелис Г. (Рига), Петков В. (Рига), Полоцк И. (Рига), Ребане Х. (Таллин), Семенова В. (Рига), Сычеников В. (Рига), Соловьев С. (Вильнюс), Соловьева В. (Калининград), Суркис Ф. (Ленинград), Таранина О. (Рига), Трускиновская Д. (Рига), Ярушкин А. (Новосибирск).

Итак, возможность издавать книги мы получили. И тут же возник вопрос: а что, собственно, печатать? ВТО МПФ создавалось, прежде всего, для того, чтобы помочь опубликоваться так называемым «молодым писателям» — тем, кто до этого работал, что называется, «в стол». Можно было, конечно, кинуть клич и спокойненько сидеть в Новосибирске, ожидая, когда почта принесёт вожделенные тексты. Но такой вариант не слишком устраивал: мы с Ярушкиным не относились к любителям ждать, да и привыкли уже работать в бешеном темпе, когда задуманное на глазах становится реальностью. Вариант лежал на поверхности — провести семинар. Но не в Новосибирске — везти туда людей из разных уголков Союза и долго, и дорого. Да и хотелось посмотреть иные места... Вариант предложил Прашкевич: писательский дом творчества «Дурмень» под Ташкентом. Сам Мартович это место обожал, ну и Николай Гацунаев, в ту пору живший в Узбекистане, заверил, что необходимую организационную помощь окажет.

Семинар мы запланировали достаточно «камерный» — человек на тридцать, да большее количество людей и дом творчества принять не мог. Кого приглашать — тоже не слишком ломали голову: тех, кого уже знали по прошлогодней писательской встрече в Новосибирске, и, конечно же, новых знакомцев. Условие поставили одно: привезти не только свои произведения, но и рукописи друзей-приятелей. Несколько активистов фэндома тоже привлекли — тогда мы ещё всерьёз ломали головы над тем, как плотнее работать с любителями фантастики.

Дом творчества «Дурмень» — небольшой, уютный, со всех сторон окружён разнообразными рощами-садами, до деревни с её чайханой и магазинами сравнительно недалеко. Климат, конечно, в июле здесь весьма специфический — на солнцепёке не разгуляешься, но двадцать четыре часа в сутки к услугам отдыхающих бассейн, да и в тени огромных деревьев укрыться можно. Ещё одно достоинство — людей в округе мало. В общем, условия для работы почти идеальные.

Многие из нас успели поучаствовать в разнообразных семинарах, знали как их достоинства, так и недостатки. Как правило, семинары эти не давали никакого практического результата в виде публикаций, поэтому основное внимание на них уделялось литературному уровню обсуждаемого. Это правильно, но... Перед нами-то стояла совсем иная задача — по итогам семинара должны были составляться сборники, причём быстро, возможности ждать год-два, пока автор исправит в рукописи пять-шесть слов или предложений у ВТО МПФ попросту не было. Поэтому рассмотренные тексты мы делили на три категории: «рекомендовано в печать» (а дальше автор с редактором и составителем устраняют отмеченные погрешности текста); «возвращено на доработку» (обговаривали с автором, что и в какие сроки он исправит, а сотрудники ВТО ослеживали судьбу таких рукописей) и «отклонить» (с указанием причин, почему текст нас не устраивает). Ввели мы и ещё одно новшество. Ранее, на всех семинарах, проводившихся в стране, вывод руководителя был окончательным приговором тексту и пересмотру не подлежал, мы же уравняли группу и руководителей в правах: если их оценки резко расходились, выслушивались все мнения, и только потом решалось, что предпринять.

Тогда же, в «Дурмени» пришли к выводу, что объём рукописей, представляемых одним автором, нужно ограничивать. Дело в том, что Саша Силецкий привёз на семинар чуть ли не все рассказы, написанные им за долгие годы служения литературе. Увидав его папку, члены группы охнули: «Оказывается, фантастика бывает не только советская, но и “силецкая”!» Тогда же и договорились: конкретное произведение может быть, разумеется, любого объёма, но подборка не должна превышать пяти авторских листов, а то группе нипочём не справиться.

И режим работы наших семинаров был отработан ещё в «Дурмени»: днём группы по удобному для них графику работают-читают-обсуждают, а вечером — общее собрание, на котором подводятся итоги дня и снимаются все споры-проблемы, буде таковые возникают. «Общий слёт» проводили у бассейна, там же разгорались всевозможные дискуссии. О том, что такое фантастика, к примеру, спорили до тех пор, пока не высыпали на небо здоровенные южные звёзды — вся округа уже крепко спала, только взлаивали где-то заполошные собаки, а мы так и не могли придти к «консенсусу». Тема эта, кстати, возникла благодаря Саше Дворникову из новосибирской «Амальтеи» — любил он свою оценку произведений начать с фразы: «Это не фантастика!»

Рукописи были, конечно же, разные. Бушков вообще умудрился заявиться на семинар без готового текста. Правда, увидав мою физиономию, Саша тут же пообещал: «Исправлюсь!» И точно — взял в доме творчество печатную машинку и принялся что-то «ваять», тыча одним пальцем по клавишам. Я, недовольный самим фактом разгильдяйства (ни фига себе, везти человека из Красноярска только для того, чтобы полюбоваться на него!), тут же подговорил ребят: устроить Бушкову разбор «по гамбургскому счёту», чтобы на всю жизнь запомнил. Но Александр выдал «Первую встречу, последнюю встречу»... Прочитав её, Лена Грушко заявила: «Я голосую за повесть Бушкова двумя руками и всем остальным!»

Были, конечно, и другие примеры. Один из ташкентских литераторов представил на семинар текст, название которого из памяти стёрлось, но две фразы из оного запомнились навсегда. Вот одна: «Первый взрыв подбросил Модеста в воздух, после второго он пробил головой бронированную дверь хранилища». И ещё: «Женщина прыгала по комнате, размахивая лоснящимся задом. “Как же им хорошо!” — позавидовал Модест». Естественно, такие опусы тоже оценивались «двумя руками и всем остальным» — дружно голосовалось: «отклонить».

Но подобные «шедевры» всё же были исключением, интересных вещей было явно больше. И новые знакомые, конечно же, появились: стало ясно, что мы вполне можем рассчитывать на помощь Игоря Фёдорова из Винницы и Саши Свистунова из Ташкента, а его земляк Владимир Васильев заявил о себе, как весьма любопытный критик (работы Володи особенно понравились Сергею Павлову).

Вообще же я с удивлением подметил, что у нас — таких разных — очень быстро начало формироваться единое — общее — отношение к обсуждаемому. Вот пример. Не помню уж каким образом, но на семинар попали две рукописи, написанные на одну примерно тему: «Скорпион» Евгения Дрозда и «Изгнание беса» Андрея Столярова. Авторов этих мы в ту пору совершенно не знали, в Ташкент они не приезжали, и обсуждались тексты заочно. Решение было единогласным: Дрозда — печатаем, Столярова — отклоняем. Почему? До сих пор не могу ответить на этот вопрос однозначно. По все вероятности, некоторые произведения просто не соответствовали нашему — общему — отношению и к жизни, и к литературе...

Сыграл семинар в «Дурмени» и ещё одну очень положительную роль: он познакомил людей, до этого не встречавшихся, но много слышавших друг о друге. Разное... Вот один случай. Отмечаем день рождения Андрея Дмитрука. Устроились на айване, под которым струится ледяная вода арыка. Всё, как полагается, — полулежим на подушках, на ковре накрыт достархан. Дурачимся. В разгар веселья именинник наклоняется ко мне и шепчет: «Слушай, я о Силецком столько гадостей слышал, а ведь он — замечательный мужик!» Почти сразу же, Саша, сидевший с другой стороны, слово в слово повторяет фразу Андрея, только в адрес Дмитрука...

В общем, своего мы добились — рукописи собрали, необходимый опыт получили. Ну и выводы сделали. Стало окончательно ясно, что семинары для нашего издательства — отличная форма работы. Вот только проводить их следует поосновательнее: собираться на срок не менее двух недель, а то люди ни как следует познакомиться не успевают, ни наговориться. А на таких встречах «неформальное общение» — чуть ли не самое ценное, в том числе и для нас — издателей. Поэтому на осень запланировали ещё один семинар — из разряда таких, что в СССР не проводились. И место наметили — Украина, Днепропетровск.

Ну и «под занавес» — традиционно — несколько дурменских историй:

* * *

Все наконец съехались, пора проводить организационное собрание. Народ кучкуется возле бассейна, только Прашкевича почему-то нет. Поднимаюсь к нему в номер: Геннадий Мартович лежит на кровати и стонет. В комнате — невыносимая жара. «Мартович, ты что?» — «Ох, ты меня сюда специально засунул... Кондиционер не работает... Помереть можно...» — «Ты что несёшь? Я в этом номере сам сегодня ночевал, и всё было отлично». — «Ох, ты его специально сломал...» Подхожу к кондиционеру и вижу: Прашкевич вместо охлаждения врубил его на вентилирование, и в номер хлещет струя раскалённого солнцем воздуха.

* * *

Головачёв приезжал на день позднее. Судя по часам, пора бы ему уже появиться, но что-то нет. Бачило и Ткаченко решают прогуляться в село. Напутствую их: «Встретите Василия Васильевича, не забудьте поздороваться. Пускай знает, что участники семинара — люди воспитанные». Не успели любители чайханы отойти на десяток шагов, из кустов (как его туда занесло?) вываливается злющий Головачёв, поддерживающий щёку рукой (зубы разболелись). Окликаю ребят: «Я вам что говорил?» Оборачиваются, присерьёзнейше раскланиваются: «Здравствуйте, Василь Васильевич!» Подходящие случаю слова Василий подобрать не смог...

* * *

Николай Константинович Гацунаев занимал номер в доме творчества чуть ли круглогодично. Человек он очень интеллигентный, предельно аккуратный — в комнате всегда идеальный порядок и чистота. Одно плохо — дверь на балкон распахнута даже в самое жаркое время суток. Дело в том, что уехал однажды по весне Николай Константинович в Ташкент, а форточку оставил открытой. Возвращается и видит, что ласточки успели свить в его номере гнездо и уже ожидают потомство. Вывелись птенцы — прибавилось забот. По нескольку раз в день Гацунаев перестилал на диване газеты, а из гнёздышка на них с редкостной регулярностью шлёпались липкие шарики и парашютировали крылышки разнообразных насекомых... И вот как-то к концу семинара захожу к Николаю Константиновичу и ощущаю непривычную прохладу. Гнездо пустует. «Уф! — радостно сообщает Гацунаев. — Час назад вылетели наконец. Я сразу все двери-окна позакрывал. Еле выдержал...»

* * *

Один из участников семинара приобрёл полный доспех узбека: халат, тюбетейку, шлёпанцы, пояс и здоровенный ржавый кинжал. Захожу к нему вечером, сидит в обнове, наслаждается. «Пойдём погуляем». — «Переодеваться неохота...» — «Брось. Темнота, не видно ни черта. Да и не пойдём мы в деревню — прошвырнёмся по окрестностям, никто тебя и не увидит». Выходим. На лавочке у корпуса сидят аксакалы местной литературы. Меня всегда удивляло их невероятное умение вычленять в толпе руководителя. Вот и сейчас: «Начальник, подойди, пожалуйста». Приближаюсь, здороваюсь. «Скажи ему, пожалуйста, пускай больше так не ходит». Осторожно подбирая слова, интересуюсь, в чём дело. Может быть, национальную гордость мой друг ненароком задел? «Да нет, ничего... Только зачем он женский халат купил?»

* * *

Ходжиакбар Шайхов предлагает съездить в горы к его родственникам. Честно признаюсь: национальных праздников побаиваюсь (есть опыт), кроме того, прикидываю, что часть пути придётся совершить по местам весьма пустынным. Под палящим солнцем. А кондиционеров в тогдашних автомобилях не предусматривалось. Отговариваюсь тем, что мне по нескольку раз в день звонят по поводу первых «Румбов» (что правда), поэтому удаляться от телефона надолго никак нельзя. Моё место с радостью занимает Андрей Дмитрук. Возвращаются путешественники через пару суток. Андрей смахивает на хорошо выдержанную мумию, Щербаков заметно спал с лица. Один Павлов бодр и весел — тычет в живот Щербакова пальцем и интересуется: «А чьё это пузичко?» А и правда, Сергей Иванович поработал геологом в Туркмении и Афганистане, ему к жаре не привыкать, не то, что нам...

* * *

Бушков чуть не до смерти перепугал бабок в местном гастрономе. Увидел, что выбор вин более чем широк, а покупатели напитков практически отсутствуют, и возопил: «Прошу политического убежища!» Продавщица спряталась под прилавок.

* * *

О том, что лучше не покупать с рук разнообразные бахчевые, нас предупреждали. Но один из участников семинара не послушался: купил дыню, напичканную, судя по всему, какой-то химией, и слопал её. Пришлось вызывать «скорую». Слава богу, всё обошлось, но некоторое время любитель дынь благоразумно свой номер не покидал. Лежал, укрывшись простынкой, в чём мать родила, и поглядывал в сторону туалета. Захожу навестить болящего и слышу: «Дура! Ну, дура...» Говорю, что на «дурака», в принципе, готов согласиться, если оппонент объяснит свою точку зрения, но при чём тут «дура»? «Да не ты! Зашла тут... одна. Присела на край кровати и говорит: “Странный ты всё же какой-то. Я мимо кого не пройду, или обнимут, или ущипнут, а ты на меня — ноль внимания. Обидно даже...” А у меня одно в голове вертится: “Как бы до сортира успеть добежать...”».

* * *

Неожиданно начали спускать воду в бассейне. В такую-то жару... Иду к руководству дома творчества — разбираться. И слышу: «Виталий, дорогой, что я могу сделать? Из ЦК партии звонили...» Оказывается, один из местных... классиков, выйдя на балкон, увидел купающихся фантастов и сделал вывод, что они непременно заражены СПИДом. Все, сплошь и поголовно. А значит, может заболеть и он. А после этого помереть, что будет невосполнимой потерей не только для узбекской и советской, но и для мировой литературы. Накатал телегу, в итоге в дом творчества позвонили: «Сделайте что угодно, а то этот придурок нас со свету сживёт...»

* * *

Подозреваю, что последний вечер в «Дурмени» запомнится мне на всю жизнь. Дело в том, что некоторые из участников семинара не смогли приобрести обратные билеты. Причина проста — элементарно не хватило денег. Ничего, вроде бы, страшного, но именно в это время через Ташкент разлетались по домам демобилизованные «афганцы», и каждый билет приходилось добывать через ЦК комсомола Узбекистана (благо, друзья там у меня ещё оставались). Казалось бы, получи билет, и «летите, голуби, летите!» Но не тут-то было... Силецкий, к примеру, честно выстоял очередь на регистрацию и только потом обнаружил, что стоял не туда, а его самолёт давно уже в воздухе. Значит, снова звони, оправдывайся, проси... В конце концов, билет Саше раздобыли, и тут же появилась новая проблема: наличие отсутствия самого Силецкого. Ушёл куда-то на пару с Балабуевым, и сгинули без следа. Ираклий Вахтангишвили рвёт свою богатую ещё шевелюру — их с Балабуевым самолёт на Тбилиси вылетает ночью, а попутчика «корова языком слизнула». Наконец у ворот останавливается такси, из него вываливается некто и целеустремлённо мчится к дому творчества. Ловлю торопящегося за шиворот — Балабуев! «Ты где был?» — «Ой, ребята! А мы с Силецким сидели в чайхане, говорили о том, как хреново нам жилось, и как хорошо, что теперь есть ВТО МПФ». — «Силецкий где?» — «Ой, ребята, а где Силецкий?» Понимая, что больше ничего от Анатолия не добьюсь, иду к таксисту. «Ты где его подобрал?» — «У дачи Рашидова (чёрт те где). Начальник, он заплатить обещал...» — «Обещал, значит, заплатим». Из-за корпуса доносятся вопли, это Ираклий окунает земляка в бассейн, который только что начали заполнять свежей и холоднющей водой. «Чистые, не отягощённые мыслью звуки», как позднее напишет Женя Лукин... Наконец Ираклий заталкивает Балабуева в машину, ворча при этом: «Чтоб я тебя, паразита, ещё раз хоть куда-нибудь вывез...» Уезжают. Ну а мы идём в чайхану. Тихо, темно, пусто... Неподалеку горит костёр, возле него с комфортом устроилась кучка милиционеров. То, что Силецкий не знает о билете — полбеды. Дело в том, что в округе бузят крымские татары... Объясняю милиционерам суть: пропал писатель, чернявый, здоровенный, нашедшему сразу же заплачу четвертную. Служители порядка моментально оживают, затаптывают костёр и исчезают в ночной черноте. Плетёмся обратно, отчаянно взывая: «Силецкий, ты где? Вылазь сей секунд!» Нет ответа... Подхожу к корпусу и вижу жуткую картину — на скамейке печально притулились Кудрявцев и Бушков, уехавшие в аэропорт ещё днём. Кудрявцев — большой и тяжёлый, посему сгребаю за грудки Бушкова: «Опоздали? Убью!» Между нами бросается Леонид: «Виталий, Виталий... Мы пошутили! Всё в порядке, сегодня мест нет, завтра нас гарантированно отправят. Вернулись, чтобы не маяться всю ночь в аэровокзале». Успокаиваюсь, выкуриваю сигарету и сообщаю соратникам, что пускай всё катится к чёртовой матери, а я иду спать, ибо сил уже нет никаких. Поднимаюсь на свой этаж, и тут из-под ног что-то вымахивает. С противным таким шлепком. Включаю свет — жаба. Здоровенная. Держась за сердце, высказываю всё, что думаю о ней, о её предках стегоцефалах и её потомках головастиках. Сидит зараза, только буркалы свои бесстыжие то втянет, то снова выкатит. Потом надоело ей меня слушать, она и ушлёпала неспешно под кресла. Уже много лет спустя, Кудрявцев признался, что жабу эту он подпустил. Интересно, видите ли, было, как отнесутся писатели к столь «очаровательному и безобидному существу». Юный натуралист...

Ну а история с Силецким завершилась очень даже просто. Он, оказывается, спрятался в укромном уголке той самой чайханы, а когда пришёл в себя, насторожился: ездят милицейские машины, служители порядка о чём-то тарахтят на незнакомом языке. О том, что ищут его, стараясь заработать вожделенные двадцать пять рублей, Саша не знал, но обстановка ему интуитивно не понравилась. Вот и двинул он напрямую через сады и бахчи. Благополучно добрался до номера, принялся счищать с себя глину и паутину, и тут проснувшийся Игорь Фёдоров недовольным голосом сообщил ему о билете. Узнав новость, Саша «заквохтал и слинял». Позвонил мне дня через три и сообщил, что рукописи довёз благополучно. На моё «не понял» пояснил, что на сей раз всё разузнал, встал в нужную очередь и вовремя зарегистрировал билет. Вот только потом захотелось ему пить, и Саша, оставив по московской привычке чемодан возле колонны, направился к автомату с газировкой. Когда вернулся, чемодана уже не было... Зато рукописи узбекских писателей он довёз благополучно, поскольку предусмотрительно уложил их в карман пиджака. Слов у меня не нашлось...

Официальная информация (по местным авторам, наезжавшим на 1-2 дня, могут быть неточности):

Всесоюзный Семинар писателей-фантастов «Дурмень-88». Посёлок Дурмень, Орджоникидзевский район Ташкентской области, 2 — 10 июля 1988 года. Организаторы: ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Дирекция ВТО МПФ, СП Узбекистана, ЦК ЛКСМ Узбекистана. Заседания и размещение — Дом творчества писателей им. Хамзы. Руководители: Чекрыжова Р.В. (Москва) — руководитель семинара, Гацунаев Н.К. (Ташкент), Головачев В.В. (Днепропетровск), Маципуло Э.П. (Ташкент), Медведев Ю.М. (Москва), Павлов С.И. (Москва), Прашкевич Г.М. (Новосибирск), Шайхов Х.И. (Ташкент), Щербаков В.И. (Москва). Участники семинара: Абдуллаева С. (Ташкент), Абидов Р. (Ташкент), Андреев О. (Ташкент), Балабуев А. (Тбилиси), Бачило А. (Новосибирск), Боголюбов Н. (Ташкент), Бушков А. (Красноярск), Васильев В. (Ташкент), Вахтангишвили И. (Тбилиси), Востокова Г. (Ташкент), Гельман Е. (Рига), Грушко Е. (Хабаровск), Дворников А. (Новосибирск), Дмитрук А. (Киев), Дустмухамедов К. (Ташкент), Зубцов И. (Омск), Ибрагимова М. (Ташкент), Игнатьева И. (Тирасполь), Киссель А. (Киев), Клименко В. (Новосибирск), Комашко Е. (Новосибирск), Кудрявцев Л. (Красноярск), Мокашов В. (Ташкент), Муминов О. (Ташкент), Носов Е. (Новосибирск), Пищенко В. (Краснообск, Новосибирская обл.), Полунин Н. (Москва), Свистунов А. (Ташкент), Силецкий А. (Москва), Старожилец В. (Рига), Суркис Ф. (Ленинград), Ткаченко И. (Новосибирск), Турсунов К. (Ташкент), Фадеев В. (Ташкент), Федоров И. (Винница), Юлдашева М. (Ташкент), Ярушкин А. (Новосибирск).

Итоги голосования по премиям СФП в 2012 году

В голосовании приняли участие 64 члена Совета по фантастической и приключенческой литературе, а именно: Баканов В.; Балабуха А.; Березин Ф.; Бортников С.; Бутенко В.; Валянский С.; Войскунский Е.; Горяйнов О.; Глушков Р.; Гуляковский Е.; Дивов О.; Дмитриев Н.; Дрябина О.; Жабинский А.; Живетьева И.; Забирко В.; Завгородний Б.; Звягинцев В.; Зеленский А.; Иваниченко Ю.; Иванов В.; Измайлов А.; Калюжный Д.; Кудрявцев Л.; Ленский Е.; Логинов С.; Лукин Е.; Макуни А.; Марков А.; Миронов Г.; Молчанова И.; Навара Н.; Новаш Н.; Обухов Е.; Павлов С.; Парфёнов М.; Пидоренко И.; Пищенко В.; Поволяев В.; Руденко Б.; Русанов В.; Савельев К.; Саломатов А.; Свиридов Г.; Свиридов Т.; Сидоров С.; Силецкий А.; Синельников А.; Синякин С.; Скаландис А.; Смыслов О.; Стукалин Ю.; Сухинов С.; Трапезников В.; Федотов Д.; Харитонов Е.; Царицын В.; Черненок М.; Шалаев М.; Шалин А.; Шалыгин В.; Юзифович О.; Яровой Е.; Ярушкин А.

По результатам голосования принято решение: Премию имени И.А. Ефремова в 2012 году не присуждать.