облако тэгов
О том, как всё начиналось
Почти два десятилетия не существует уже ВТО МПФ при ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», но вопросы о некоторых сторонах нашей деятельности мне задают и сегодня. Не так давно разбирал я древнюю архивную папку и наткнулся на кое-какие документы и записи, относящиеся ко времени «когда ВТО ещё не было». Возможно, участникам тех событий эти воспоминания покажутся интересными...
День был солнечный — это точно. И повод, чтобы собраться наличествовал, причём по тем временам редкостный. Мы обмывали не просто выход очередного альманаха «Собеседник», но — главное — весь блок фантастики в нём был отдан литобъединению «Амальтея»! А в году одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом от рождества Христова начинающему советскому фантасту получить публикацию в сборнике было потруднее, чем сегодня его сверстнику подписать договор с издательством на печать своего полного собрания ещё не написанных произведений.
Посему, в моей холостяцкой однокомнатной квартире на улице Панфиловцев сошлись Саша Шведов, Женька Носов и главный виновник торжества Толя Шалин — он тогда работал редактором в книжном издательстве, сделавшем нас счастливцами. Кто-то был ещё и даже с жёнами (а может быть, и с подругами). После того, как энное количество дефицитного в те времена спиртного напитка безвозвратно покинуло заводские ёмкости, хмель удачи вскружил наши головы, ещё не тронутые ни сединами ни плешью.
Честно говоря, «амальтейцам» грех было жаловаться на судьбу. В Новосибирске пусть и редко, но выпускались сборники фантастики, куда дозировано просачивались наши первые литературные опусы; журнал «Сибирские огни» хотя и не встречал фантастов хлебом-солью, но двери перед ними не закрывал; областная «молодёжка» ежемесячно печатала страничку нашего клуба, Василий Карпов вел аналогичную страницу в газете «Наука в Сибири», но… Хотелось большего, причём хотелось сильно.
После очередного тоста и родилась захватывающая дух идея: попробовать создать собственный молодёжный журнал. Не фантастики — упаси бог — так далеко наши мечты не залетали, в жизни мы оставались реалистами-прагматиками. Обычный региональный журнал, похожий на «Уральский следопыт» тех времён, и с теми же примерно разделами. А почему нет?! Или Новосибирск не столица Сибири — одних академгородков аж три штуки отгрохали. И вообще, за Уралом нет ни одного молодёжного журнала… В общем, все дружно решили, что «мы будем первыми».
Идею свою пытались протолкнуть всеми способами. Помню, где-то в конце 86-го в Новосибирске снимался очередной выпуск гремевшего тогда на всю страну «Семнадцатого этажа». Молодежь задавала злободневные вопросы, власть предержащие дяди на них как-то реагировали… Упустить такой шанс — просто грех. Но нам с Ярушкиным вход на запись программы с вопросом о журнале был… Как бы это поточнее выразиться… В общем, не стоило нам с Сашей туда соваться — больно уж примелькались мы, пробивая журнал, в чиновных кабинетах разного уровня. В итоге, единогласно командировали на съёмки Игоря Ткаченко — у него и облик был самый что ни на есть демократический, и лысина уже вгрызалась ото лба в шевелюру, указывая на недюжинный ум, и язык подвешен. Надобно отметить, что запись программы велась ночью, причем все действо демонстрировалось на одном из каналов, обычно местным телевидением не использовавшемся, о чём, естественно, рядовые граждане осведомлены не были. Невзирая на то, что утром всем предстояло идти на работу, мы дружно засели у экранов телеящиков. Ждать пришлось долго. Вопрос наш Игорь сумел втиснуть в общую разноголосицу почти одновременно с пением утренних петухов. Увы… Первые глашатаи демократии прибыли в Новосибирск с совершенно конкретной целью — поддержать «прогрессивный» горком комсомола и облажать «медленно перестраивающийся» обком (в чем была суть их разногласий, сегодня вряд ли кто вспомнит). Когда из Останкино (или где он там во время съемок находился) донёсся командный рык Сагалаева: «Ночь заканчивается, а так и не отсняли того, что нужно!» — стало ясно: и Ткаченко, и мы зря не спали… Сильно я тогда разочаровался в отечественной демократической прессе, именно в ту ночь возникло так и не исчезнувшее по сей день ощущение: наши СМИ служили, служат и будут служить не абстрактным общественным идеям, а чему-то куда как более вещественному и ощутимому. Да и стоит ли удивляться? По моему глубокому убеждению, первой древнейшей профессией была именно журналистика, лишь потом те, у кого в головах было пусто, а языки страдали отсутствием должной гибкости, принялись приторговывать иными частями тела.
А Ярушкин меж тем ввязался в очередную авантюру. Ему в голову пришла идея, что кооперативное движение, настойчиво пропагандировавшееся властями, должно распространяться на все сферы жизни перестраивающегося советского общества. К моему удивлению, Саше со товарищи удалось-таки зарегистрировать кооператив «Жарки», о чём были гордо оповещены все и вся. Увы, новоявленные издатели-кооператоры перестарались. Если б они, получив соответствующие бумажки, принялись за дело тихой сапой, может быть, помаленьку-полегоньку все бы и сложилось. Но ликующий Ярушкин ударил во все колокола, и крохотная информация, рапортующая о новом достижении отечественного кооперативного движения, появилась в газете «Известия». Наверное, этот номер газеты попал не на тот чиновный стол (или как раз на тот), но через какие-то три дня «Жарки» прихлопнули, пояснив, что в нашем государстве пожелание «пусть расцветают все цветы» к области политико-воспитательной не относится. Сашка заметался, но… Руководящие персты новосибирских чиновников с неумолимостью стрелки компаса указывали в сторону Москвы — мол, решение пришло оттуда, а мы… В столице же тогда ещё необъятной Родины всё почему-то замыкалось на Союзе писателей СССР, по моему разумению, не имевшему к делу решительно никакого отношения. Саше туманно пояснили, что если руководство СП его поддержит, а потом некто не будет возражать, то может быть, при определённом стечении обстоятельств… Озверевший от очередной неудачи Ярушкин помчался на Воровского 52. Сожалея о времени, которое надлежало потерять, поплелся за ним и я — не бросать же соратника в трудную минуту.
Часа полтора толклись мы у подножия памятника «зеркалу русской революции», попиравшему землю в центре уютного зелёного дворика, ещё не уставленного, как в дни сегодняшние, бесчисленными кавказскими ресторанчиками-забегаловками. Тих и спокоен был дворик, солидность отечественной литературы проистекала из дверей «Дома Ростовых» и распространялась окрест. Занятые и наверняка очень известные кому-то люди неспешно проходили мимо, обсуждая свои чрезвычайно важные вопросы. Мы ждали. Наконец мягко вкатилась в ворота чёрная «Волга», и из её чрева выбрался возглавлявший в то время Союз писателей всея СССР Георгий Мокеевич Марков, облачённый в отлично сшитый, тёмный с искоркой костюм.
Саша рванулся к нему так, что обзавидовались бы сегодняшние папарацци, и выпалил хорошо отрепетированный текст своей просьбы. В те времена покушения на ответственных работников в моду ещё не вошли, но Марков явственно вздрогнул. Помедлив, он признался, что не понимает, какое отношение имеет Союз писателей к загадочному новосибирскому кооперативу. Ярушкин ещё раз попытался прояснить проблему, уже подробнее и с цитированием изречений генсека-переустроителя. Нетерпеливо выслушав его, автор «Строговых» вздохнул и вновь пояснил, что не видит в Сашином предложении ничего революционного, после чего мягко добавил, что у него хватает своих забот, а эта проблема лежит вне сферы его компетенции, и решительно повернулся к Ярушкину спиной.
Классик явно не разглядел во взмокшем от волнения курчавом молодом человеке «соль земли» сибирской. Сашка по инерции ещё дергался, выстраивал на ходу какую-то совершенно фантастическую схему причинно-следственных связей, прикидывал, не мог ли оказать влияние на Маркова его зять — знаменитый артист Тараторкин, который мог прослышать о знакомстве Ярушкина с роднёй Ирины Алферовой, которая замужем за Абдуловым, который является конкурентом Тараторкина по амплуа… В итоге Саша забрел в такие дебри предположений, что сам в них заблудился, после чего почесал намечающуюся лысину и смолк. По-моему же разумению всё было понятно и без поиска лишних сущностей — несвоевременно распустившиеся «Жарки» загнулись под холодным дыханием чиновно-бюрократического аппарата по одной очень простой причине: партия и государство не собирались позволять совать нос в идеологическую работу никому вне сложившейся системы. Пока, во всяком случае. Причём, это «пока» грозило растянуться на неопределённое время, терять которое было очень жалко.
Сколько раз побывали мы с Ярушкиным в Москве, пытаясь протолкнуть идею журнала? Сейчас уже не посчитаешь. Много — это можно сказать с уверенностью. Каких только писем в поддержку нашей идеи не привозили — от академиков, журналистов, писателей, обкомов партии и комсомола… Поначалу дело живенько сдвинулось с мёртвой точки, потом начало пробуксовывать всё больше, больше, больше… Закусив губы (или удила?) мы продолжали ломиться в гостеприимно распахивающиеся перед нами двери кабинетов, хозяева которых так в итоге ничего и не решали. В общем-то, это неудивительно: с возрастом я понял, что инертность чиновно-бюрократического аппарата при любом общественном устройстве государства невероятна, причём, чем выше ты поднимаешься, тем медленнее работают эти шестерни. А тут и ещё две проблемы прорезались. Первая состояла в том, что аналогичный журнал возмечтали создать в Иркутске, причём поддерживал прибайкальцев сам Валентин Распутин, имя которого в ту пору гремело на весь Советский Союз. Наши пояснения, что Иркутск расположен все-таки в Восточной Сибири, а Новосибирск — в Западной, в Москве встречали с недоумением: и что? Сибирь, она и есть Сибирь, большая конечно, но не настолько же, чтобы иметь аж два журнала! Ну а вторая проблема была ещё более прискорбной: пока мы метались по столице, кое-какие хваткие деятели из новосибирской писательской организации решили заранее поделить портфели в потенциально возможном органе печати и быстренько прикинули, кто станет главным редактором, кто — его замами, кто — возглавит отделы… Получалось, что мы, образно говоря, «таскаем из огня каштаны» для чужого дяди.
Не знаю, что заставляло нас с Сашей не сдаваться. Уже и региональная встреча молодых фантастов и приключенцев в Новосибирске прошла, и объединились мы в сибирско-дальневосточный Семинар, а я и Ярушкин всё ездили в Москву и ездили, нарываясь на постоянно возрастающие неприятности по месту основной работы. В оба Госкомиздата — и союзный, и российский — мы ходили так часто, что тамошние вахтёры нас порой за своих сотрудников принимали. Наконец Алексей Владимирский — главный редактор Главной редакции художественной и детской литературы Госкомиздата РСФСР — над нами сжалился. Посмотрев в очередной раз на мою и Сашкину уныло-упёртые физиономии, он предложил: «Мы пробуем новую форму выпуска книг — заказные издания. Одну запланировали Новосибирску, но они что-то тянут, никак не могут решиться, что издавать. Давайте-ка, ребята, я эту книгу на вас распишу. Не совсем, конечно то, о чём вы мечтаете, но говорят же: лиха беда — начало». Вот так, совершенно неожиданно, у первых «Румбов» появился шанс появиться на свет.
В Новосибирск мы возвращались, можно сказать, окрылённые. А как же иначе? Каждый день и стране, и нам внушали: «Главное — начать, а там процесс пойдёт!..» Ни я, ни Саша не представляли, сколько нам ещё предстоит хождений по разнообразнейшим кабинетам, скольких людей придётся уговаривать, убеждать, упрашивать, со сколькими придётся поругаться, скольких недругов мы обретём на этом пути…