Всё-таки отсутствие интернета может быть и благим делом: скитаться по соцсетям невозможно, а значит, нужно заниматься чем-то другим. Вот и меня оторванность от сильно цивилизованного человечества подтолкнула к тому, чтобы вернуться к воспоминаниям о делах ВТО МПФ, в частности, к семинару, проведённому нами в Днепропетровске.
Помнится, я уже писал о том, что таких семинаров раньше никто не проводил. Семь десятков участников — мощь! Нет, проходили, конечно, раз в сколько-то там лет Всесоюзные совещания молодых писателей, но там и масштаб организаторов, и их возможности — другие.
Организационная сторона дела меня не слишком пугала — приходилось уже проводить Всесоюзные школы молодых учёных, куда приезжало не меньше людей. И с финансами проблем не было — в сентябре вышли в свет первые «Румбы», и на ноги мы встали достаточно прочно. Беспокоило другое — незнакомцы, которых мы не знаем, и которые совершенно незнакомы с нашими, только начинающими «устаканиваться» правилами. Ну да ничего, разберёмся...
Сразу после «Большого Фантана» мы с Феликсов Дымовым «нанесли инспекционный визит» в Днепропетровск. Благо, там и лёта от Одессы всего ничего. Разместились в большущей, украшенной чем-то вроде бетонных сот, гостинице на берегу великой реки и начали выяснять, как обстоят дела. Поговорили с Головачёвым, который и был инициатором проведения «Борисфена-88» в его городе, посетили обком комсомола, посмотрели зал, где будет проходить открытие. Вот только до базы, запланированной под проживание и работу, не доехали — дело в том, что простыл я в Одессе основательно, и сил на марш-бросок до Орловщины не хватило. Впрочем, Василий заверил, что всё в порядке, а оснований не доверять ему не было у нас никаких. Полюбовались ещё раз Днепром и разъехались: Фил в Ленинград, а я крюком через Тирасполь в Новосибирск — окончательно приходить в себя и готовиться к новой встрече с уже друзьями и теми, о ком ничего ещё не знал.
Письма-приглашения к тому времени уже разлетались по всей стране. Если я пару-тройку дней не наведывался на почту, содержимое абонементного ящика приходилось извлекать силой: бандероли с рукописями, открытки, телеграммы... Одна из них, отличающаяся особой краткостью и ясностью почему-то запомнилась: «Буду. Забирко».
Потом опять пришла пора лететь в командировки: в Москву, в город на Неве, опять в столицу... А там и время ехать в Днепропетровск подошло. Вместе со мной прибыли несколько сотрудников аппарата. Оставил ребят размещаться в Гостинице Межобластных профсоюзных курсов (были когда-то и такие), снятой для нас Головачёвым, бросил вещи, и помчались мы с Василием смотреть «базу». Добрались. Вокруг симпатичный лес. Идём меж сосен, Головачёв продолжает расписывать достоинства облюбованного им здания: абсолютно новое, мы чуть ли ни первыми постояльцами будем, комфортабельное, уютное... Ещё несколько шагов, и оба застываем. Здание и вправду красивое и новенькое, но... от крыши и до земли сплошь покрыто прозрачной ледяной коркой. Оказывается, накануне вдарили морозы (это я уже успел почувствовать), батареи лопнули и... Кажется, впервые в жизни я видел растерявшегося Головачёва — опустился на какой-то пенёк и впал в ступор. Лихорадочно накручиваю телефоны местного обкома комсомола — они ж значатся в числе организаторов семинара. Секретарей никого нет, наконец ловлю заведующего отделом пропаганды (его епархия). Тот спокойно заявляет, что всё это, конечно, очень неприятно, но обком сейчас занят участием в решении вопросов государственной важности. Не стесняясь в выражениях, высказываю всё, что думаю о срочно вызревающих и ни на что не способных карьеристах, но толку то? Первая мысль: «Отменить всё к чёртовой матери». Тут же себя одёргиваю: поздно, большинство семинаристов уже в дороге.
Меж деревьев виднеется какое-то строение, возведённое, судя по всему, сразу после войны. Что там? Василий поясняет: «Местный дом отдыха. Деревенский, можно сказать. В их столовой нас кормить будут».
Идём туда, тем более что никаких признаков жизни в округе больше не наблюдается. Директор озадаченно смотрит на нас, просит дать ему четверть часа, чтобы прикинуть свои возможности. Выходим на улицу, я лихорадочно курю, Головачёв по-прежнему пребывает в прострации. Ситуация идиотская. Выждав положенное время, возвращаемся и слышим: «Человек пятьдесят смогу принять. Может, немного больше — есть у нас ещё несколько номеров в детском корпусе. Только...» (Господи, что ещё?!). «Вас не ожидали, поэтому у горничных, техничек, кастелянши (всего человек семь) возрастёт объём работы, и будет очень хорошо, если вы сможете выплатить им что-то вроде премии». — «Сколько?» — «Рублей по десять-пятнадцать на человека». Уф-ф... Если бы все наши проблемы были такими «страшными»!
Возвращаемся в «ледяной дом». Его директор чувствует свою вину и готов сделать всё, что сможет: «Выдам в каждую комнату калориферы и дополнительные одеяла: хотите — укрывайтесь, хотите — окна забейте, чтобы меньше дуло».
В город возвращаемся если не довольные (чему уж тут радоваться?), то вернувшиеся, во всяком случае, к жизни.
И в гостинице, где нам предстоит провести ночь, холодрыга — ещё не топят. Ничего, переживём... А ребята уже приезжают: Абдуллаева прилетела, Силецкий, Копти, Вера Рогова с оператором Новосибирского телевидения. Первые ласточки. Остальные нагрянут завтра с утра...
На следующий день загрузились мы в автобусы и отравились в путь, лежащий через тихий и никому тогда неизвестный городок Новомосковск. Помню, как удивил жовто-блакитный флаг, развевавшийся над каким-то зданием. Показываю его Дмитруку, Андрей пожимает плечами, шутит: «Мабуть, наши пришли?» А ещё бросилась в глаза настороженность, с которой вели себя многие «малеевцы». Подумалось: «Настраивал их кто-то, что к врагам едут, что ли?»
Наконец прибыли. Рассказал о случившейся аварии, попросил остаться сотрудников ВТО МПФ и тех, кого хорошо знал. Подождав, пока остальные отправятся расселяться, говорю, что сам буду жить в «ледяном доме», прошу и их составить мне компанию, тем более что другого выхода всё равно нет. Пожали плечами, подхватили вещички и дружно пошагали за мной к «ледышке».
Тут же ещё одна проблема — неожиданно не приехал Сергей Павлов. Распределить участников его группы по другим? Не лучший вариант — слишком большие получатся группы, трудно будет работать. Заменить? Но кем вот так, сходу? Руководить группами мы пригласили тех, кого уже знали по Ташкенту, ну и местных писателей привлекли. Прикидываю, что лучшая кандидатура — Михаил Пухов. Не член Союза писателей, но работает зав редакцией «Техники — молодёжи», опыт общения с авторами имеет солидный, да и авторитет в фантастическом мире у него немалый. Миша не возражает, но напоминает, что приехал всего на пару дней, чтобы подготовить материал для журнала. Хорошо, что подходит Чекрыжова. Выслушав нас, улыбается: «Мишенька, ну кто же тебя отпустит раз такая ситуация? Сам со своим главным поговоришь, или мне ему позвонить?» И Миша остался. А потом три года представить без него семинары ВТО МПФ было попросту невозможно...
Вечером наконец-то провели общее собрание, я представил старосту семинара Феликса Дымова и его помощника (и заместителя) Игоря Зубцова, распредели людей по группам, определили режим работы, и — маховик семинара завертелся.
Рабочие вопросы, конечно, возникали. Порой забавные: подходит Людочка Козинец (она была старостой группы), глаза на мокром месте: «Этот Пухов не руководитель, а ледышка какая-то. Я с ним работать не могу!» Каюсь — сорвался. «Ты что не видишь, что у меня и так голова от забот кругом идёт? Большая уже девочка, как-нибудь сами разберётесь!» Естественно, разобрались. На долгие годы Людмила и Михаил стали настоящими друзьями...
Но основные споры разгорались вокруг представленных рукописей. В те годы, что называется «на слуху», было лишь несколько фамилий авторов «четвёртого поколения». А тут вдруг приехали совершенно незнакомые люди, и оказалось, что пишут они ничуть не хуже. И началось! Каждый вечер на общем собрании: «Наша группа открыла гениального писателя!» Пришлось притормаживать: «Ребята, давайте договоримся, что многие собравшиеся здесь — из первого ряда. Но настоящих гениев среди нас нет. Не видно пока, во всяком случае. Лучше будем равными среди первых».
Многие не могли поверить, что рекомендованные произведения действительно будут опубликованы. Подходит ко мне Виталий Забирко, мнётся: «Медведев сказал, что “Войнуха” уже включена в какой-то сборник. Это правда?» — «Ну да. Я её уже на редактирование отдал. А что?» — «Понимаешь, её с семьдесят второго года хвалят, но никто не публикует. А тут...» Увы, такая судьба была не только у этой отличной повести Забирко...
Впрочем, «Войнуху» ожидали другие злоключения. Редакторов мы искали в своём кругу, пытались воспитать, так сказать, «бабу-ягу в собственном коллективе». Но ведь редактор — профессия специфическая, очень важно уметь чувствовать чужой текст, а не переламывать его под свой вкус. «Войнуха» же попала к Елене Грушко, которая исчертила рукопись вдоль и поперёк. Помнится, по ходу действия герой тупо смотрит на стену (или что-то подобное). Лене это показалось малоубедительным, и она недрогнувшей рукой вывела: «Перед его внутренним взором предстало лицо любимой». От такой «правки» не только у автора, но и у меня челюсть, что называется, отпала. Пришлось забрать повесть Виталия себе, а Грушко в дальнейшем от редактуры «отодвинуть»...
Постепенно гора рукописей, лежавших в номере Дымова, разделилась на три «холма»: рекомендовано, на доработку, отклонено. Желающие получили возможность купить (по номиналу!) первые «Румбы фантастики». Стену «Ледяного дома» украшала здоровенная стенгазета — в её подготовке активно поучаствовал Толик Пасека, прекрасный, на мой взгляд, художник-фантаст. Газету эту Феликс увёз с собой (как и сделанную в Дурмени), а потом, при ремонте, они пропали, что очень расстроило Фила. Да и меня тоже.
Население «Ледяного дома» за эти дни приумножилось — перебрались туда не только семинаристы, но и некоторые руководители. И то — в доме отдыха, конечно, теплее, но там — вахтёры и режим, а здесь вольница — болтай хоть до утра, только окружающим не мешай. Правда, горячей воды никогда не было, а потом и холодную отключили, но что за беда? Речка Самара под боком, а вёдра в каждом номере имеются. Вот и кучковался народ на берегу: покурить, поспорить, а то и полюбоваться пейзажами, сдобренными необычными картинами: выворачивает, к примеру, из-за поворота не то лодка, похожая на корыто, не то корыто размером с лодку, а в нём восседает Юрий Михайлович Медведев — гребёт лопатой и распевает «Из-за острова на стрежень...»
И в номере Дымова постоянное столпотворение — здесь и старосты групп, и те, кому интересно всё происходящее. Будущий костяк ВТО МПФ. Вера Рогова опросила всех, кто хотел что-нибудь высказать, и нужный телематериал отсняла. Порой в неожиданном ракурсе. Лёва Вершинин, например, взгромоздился зачем-то на урну, вот и пришлось ему вещать с этой импровизированной трибуны. Очень живописно получилось. (Кстати, передача Новосибирского TV в интернете есть, желающие могут её посмотреть.)
А потом семинар неожиданно подошёл к концу. Уже разъехались почти все участники «Борисфена», уже прошли прощальные «посиделки», вот мелькнула понурая фигурка Копти, стоящая у ворот... Всё. Работа сделана, отобраны интересные тексты, окончательно подготовлены рукописи сборников «Планета для контакта» и «Неуловимый прайд», а совсем скоро нас ждёт новая встреча где-то под Минском. Главный и окончательный вывод: семинар удался, но неделя для такой встречи — это слишком мало. Слишком.
А теперь — несколько забавных воспоминаний, привезённых с «Борисфена» (хотя поначалу забавным казалось не всё). Какие-то из них я уже публиковал в разных местах, но здесь решил собрать вместе.
* * *
Один автор привёз рукопись романа «Великие холода». Причём с рекомендацией от партийной организации чуть ли не канализационных сетей: нужно мол, эту книгу печатать немедленно. Суть произведения сводилась к следующему: к Земле приблизился гигантский астероид, что привело к резкому похолоданию. Вот и начали обитатели планеты страдать от голода, все — кроме Советского Союза, который выполнил Продовольственную программу и готов кормить всех забесплатно. Однако клятые капиталисты скорее готовы натурально помереть, чем принять помощь от проклятых «комми». Да ещё доверчивым народам мира головы мутят. И отправляется в командировку наш журналист, дабы выяснить, как можно разрешить эту проблему. Естественно, начинаются приключения и злоключения, описанные примерно так (цитирую по памяти):
«Стоя на верхней палубе океанского теплохода Андрей (это героя так зовут — В.П.), увидел, как на нижней палубе два человека, по виду отъявленные мафиози, избивают прогрессивного журналиста. Советским людям запрещено вмешиваться в конфликты за границей, но разве может настоящий коммунист спокойно смотреть на то, как обижают его товарища?
— Вот я вас, сволочей! — закричал Андрей и загремел каблуками, сбегая вниз по ступеням лестницы.
Мафиози испугались и убежали, отстреливаясь».
Потом этот самый Андрей попадает в плен в какой-то африканской стране, где его бросают в бункер, предназначенный для советских журналистов, а в дверной глазок смотрит «негритянский глаз».
Этот эпизод восхитил Льва Вершинина, который приставал ко всем, попадавшимся ему на пути с вопросом:
— Слушай, тебя долго бьют, а потом бросают в камеру. Что ты будешь делать?
Отвечали примерно одинаково:
— Упаду на пол... Очухаться надо... Попробую уснуть...
Не таков был Андрей! Подобрав с пола бедренную кость своего несчастного предшественника и произнеся: «Прости, брат», — он принялся стучать этой костью в стены и кричать: «Родина! Слышишь ли ты меня?» А потом издалека донеслось: «Слышу!»
Завершался роман радужным аккордом: «Если б существовал Великий дух, и он, поднявшись над Землёй, увидел бы, как движутся по пыльным дорогам Сахары военные грузовики и советские солдаты вкладывают в заскорузлые руки декхан куски горячего хлеба, Великий дух воскликнул бы: “Чёрт возьми! Если это не коммунизм, то что же тогда?”».
Реакцией семинаристов на своё произведение автор был очень обижен и решил покинуть наши ряды. Да вот беда: рукопись его растащили постранично и зачитывали вслух чуть ли не во всех комнатах. А компьютеров тогда не было, тексты печатали на машинке... В общем, пришлось создателю «Великих холодов» изрядно потрудиться, чтобы собрать свой роман воедино. И лишь когда он уехал, кому-то в голову пришла мысль: «Балбесы! Нужно было купить рукопись вместе с авторскими правами. Он-то писал всё на полном серьёзе, а если грамотно пройтись по тексту, какой юмористический (или сатирический) роман получится!!!» Увы, поезд уже ушёл. Вместе с «Великими холодами».
* * *
Поздний вечер. Сидим у меня в номере, Пухов с Родиковым вяло спорят о фантастике. Вдруг дверь распахивается, на пороге испуганный Игорь Фёдоров: «Убился!..» Потом ребята утверждали, что я протрезвел, пока сделал несколько шагов до двери. Вбегаю в номер — лежит мой семинарист, закатив глаза, голова окровавлена. Ч-чёрт! Выхватываю бутылку коньяка, торчащую из-под соседней подушки, лью спиртосодержащую жидкость на рану. Я ж всё-таки зоотехник, пойму, если череп раскололся. Внезапно появляется Саша Тесленко, который незадолго до этого сообщил, что перебрал и отправляется спать. Трезвый, как стёклышко. Решительно отстраняет меня, осматривает пострадавшего, открывает портфель и бормочет, чем-то позвякивая: «М-да... Скобочки придётся наложить, скобочки...» (страдалец при этом зеленеет). А Саша поворачивается ко мне и тихо шепчет: «Не переживай, ничего страшного, — потом просит: — Пусть меня ребята проводят. Боюсь, что сам не доберусь...» А за окном кто-то надсадно орёт. Иду на вопли, рядом виновато сопит Саша Киссель — соучастник произошедшего. «Ну?» — «Понимаешь, мы так обрадовались, что сегодня все хорошие вещи приняли, что решили спеть, а чтобы громче было слышно, забрались на сосну...» — «Дальше!» — «На словах “один качал ногой” он сорвался...» — «А ты?» — «Я прыгнул за ним, чтобы поймать в воздухе и поддержать...» М-да... Пострадавший — высокий и широкий, а Киссель похож если не на спичку, то на карандаш. Командую: «Исчезни! Чтобы тебя не одна живая душа не видела!» — а сам иду на крики. Возле помятого в районе центральной лузы большого бильярда стоит голосящий мужик. «Чего орёшь?» — «Поломали!..» — «И что, починить нельзя?» — «Можно, но для этого деньги нужны!» — «Сколько?» — «Двадцать пять рублей!» (От же паразит! А что делать?) «Держи. Всё?» И тут замечаю, что мужичок косится на мою руку, в которой всё ещё зажата бутылка коньяка. Протягиваю ему: «На». Тот радостно отпивает половину содержимого и возвращает ёмкость мне: «Теперь ты. Чтобы обид меж нами не осталось». (Чтоб ты лопнул! Но куда деваться?) Глотаю коньяк из горла и вдруг замечаю ещё одного участника семинара: стоит, вцепившись в сосну и смотрит с укоризной — пьют, и не делятся... С облегчением отдаю ему бутылку — свидетель есть, теперь договор скреплён накрепко.
* * *
К счастью, ничего серьёзного с нашим «летуном» не произошло, остался шрамик на память, и только. Зато морально он пострадал: лопнули брюки, и пришлось выходить в свет, как герою повести Емцева и Парнова: обвязавшись полотенцем, которое свисало с обеих сторон, дабы прикрыть дыру. Кроме того, решил упавший отстирать перепачканную кровью наволочку. В речке. Осенней. Холоднющей. (Мы наблюдали за действом из кустов.) Помните фильм «Когда казаки плачут»? Завершилось всё точно также: после очередного полоскания и отжима мощными руками наволочка разделилась на две половинки, кои и улетели на середину Самары, сопровождаемые крепкими выражениями...
* * *
И всё же было у этой истории ещё продолжение. Дня через два подходит ко мне Фёдоров и осторожно интересуется, можно ли Кисселю выйти из номера. «В смысле?» — «Ты же сказал, чтобы его никто не видел. Ну вот... Кушать мы ему носим...»
* * *
Кто-то подметил, что Орехов за водой на речку не ходит. А ведь краны у него в номере тоже не фурычат. Оказалось, что назначенный комендантом «ледяного дома» Николай использовал свободные номера исключительно в личных целях. Пришлось это пресечь: ключи у Кольки отобрали и заставили за собой убрать. Погулял он в тот день к Самаре с ведёрком в руках...
* * *
Вечерние общие собрания то и дело затягивались: пока всё обсудим, пока наспоримся... Вот и заперли как-то сторожа корпус, не заметив, что мы всё ещё общаемся. Выход нашли быстро — через окно туалета. До земли не высоко, да и страхуем друг друга. Никогда не жаловавшийся на комплекцию Силецкий проскользнул в узкую раму легко, а щупленький Киссель умудрился высадить стекло. Чуть не расплакался: «Да что же мне так не везёт в этот раз?»
* * *
Последний день семинара. Решаем прогуляться по окрестностям. Почти силой выдираем из-за стола Феликса Дымова, опять стремящегося закопаться в рукописи. Он долго удивлённо вертит головой, а потом произносит: «Ух ты! Здесь оказывается настоящий лес есть». Прямо как в известном сегодня анекдоте.
* * *
Большинство участников семинара уже уехали, и я поручил Полунину заказать на обед и ужин порций двадцать, кажется, — для тех, кто ещё оставался (сам я к завтраку старался не просыпаться). Ну а Коля об этом забыл. И прочувствовали мы на обеде, что такое изобилие — порции-то гигантские. Быстрее всех сориентировался Орехов — раздобыл где-то картонную коробку и принялся сортировать фаршированные блины: «Этот берём, а этот пережарен с боку, ну его». — «Ты что делаешь?» — «Закуску на вечер готовлю, пригодится».
* * *
До магазина, где торгуют спиртным, далеко, но не проводить же заключительное застолье с чаем. Саша Силецкий решает выдать свой личный секрет: среди деревьев торчит избушонка-магазинчик, в котором торгуют всем — от колёс до никому не нужных книжонок. Саша гордо подходит к прилавку: «Ну-с, нам...» — «А ничего нету» — «Как?!» — «А вы уже всё выпили».
* * *
Орехов принёс трёхлитровую банку пойла фиолетового цвета с жутким запахом. Кто-то из участниц прощального застолья с испугом спрашивает:
— Ребята, неужто, вы будете это пить?
Женя Дрозд наливает полный стакан, выцеживает сквозь зубы содержимое и изрёкает:
— Будем!
Странной какой-то оказалась эта «бураковка»: выпьешь — ощущается, а выйдем покурить на холод — всё разом выдуло. Так что пришлось Орехову ещё не раз навещать неведомого самогонщика — сделали мы тому не один «план продаж» за этот вечер...
* * *
В заключение — официальная информация о семинаре, подготовленная Оксаной Дрябиной по архивам ВТО МПФ (если кто решит её использовать, не забудьте упомянуть автора). Она верна процентов на девяносто восемь (могут быть упущены местные авторы, приезжавшие на день-два).
IV семинар ВТО МПФ «Борисфен-88». 23-30 октября 1988 года. Всесоюзный семинар молодых писателей-фантастов. Организаторы: дирекция ВТО МПФ, Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Днепропетровский ОК ЛКСМ Украины. Место проведения: Дом отдыха «Новомосковский» (Днепропетровск — с. Орловщина Новомосковского района Днепропетровской области УССР).
Руководители: Р. Чекрыжова (Москва), Н. Гацунаев (Ташкент), В. Головачев (Днепропетровск), Е. Гуляковский (Москва), Э. Маципуло (Ташкент), Ю. Медведев (Москва), Л. Панасенко (Симферополь), М. Пухов (Москва), А. Тесленко (Киев).
В семинаре участвовали 76 молодых писателей и активистов КЛФ: С. Абдуллаева (Ташкент), П. Амнуэль (Баку), А. Ассовская (Ленинград), С. Ахметов (Александров, Владимирская обл.), А. Болото (Горловка, Донецкая обл.), А. Больных (Свердловск), С. Боярин (Киев), С. Булыга (Минск), Ю. Буркин (Томск), Н. Буряк (Артёмовск, Донецкая обл.), В. Васильев (Ташкент), И. Вахтангишвили (Тбилиси), Л. Вершинин (Одесса), В. Вольф (Винница), Е. Гельман (Рига), В. Горват (Берегово, Закарпатская обл.), Е. Грушко (Хабаровск), Н. Дашкиев (Киев), С. Дмитренко (Евпатория), А. Дмитрук (Киев), Е. Дрозд (Минск), Ф. Дымов (Ленинград), О. Евтушенко (УССР), В. Жовнорук (Киев), В. Забирко (Донецк), Б. Завгородний (Волгоград), В. Звягинцев (Ставрополь), И. Зубцов (Омск), Ю. Иваниченко (Симферополь), И. Игнатьева (Тирасполь), А. Каширин (Москва), Е. Кен (Москва), А. Киреев (Киев), А. Киссель (Киев), Л. Козинец (Киев), А. Копти (Таллин), А. Корепанов (Кировоград), А. Кочетков (Днепропетровск), Л. Кудрявцев (Красноярск), Е. Кулинич (Горловка, Донецкая обл.), Л. Кучеренко (Одесса), М. Ларин (Днепропетровск), Е. Ленский (Калиниград), О. Линдеман (Тирасполь), А. Молчанов (Москва), Л. Моргун (Баку), Р. Мусиенко (Чернигов), Н. Набока (Киев), А. Николаенко (Тирасполь), Е. Носов (Новосибирск), Н. Орехов (Минск), А. Пасека (Свердловск), И. Пидоренко (Ставрополь), В. Пищенко (Краснообск, Новосибирская обл.), О. Покальчук (Луцк), Н. Полунин (Москва), Т. Попсуенко (УССР), Б. Примочкин (Москва), Е. Пучков (Минск), Л. Резник (Ленинград), В. Рогова (Новосибирск), В. Родиков (Москва), А. Рубан (Стрежевой, Томской обл.), А. Свистунов (Ташкент), И. Сидоренко (УССР), А. Силецкий (Москва), А. Соболь (Хмельницкий), Е. Сыч (Красноярск), В. Сычеников (Рига), И. Ткаченко (Новосибирск), И. Федоров (Винница), Б. Филимонов (УССР), А. Худорожков (Винница), В. Шпаков (Хмельницкий), В. Эвентов (Харьков), А. Ярушкин (Новосибирск); сотрудники Издательства: В. Давыдов (Москва), А. Данилкина (Новосибирск), А. Чуносова (Новосибирск). Обсуждены рукописи 199 авторов (эта цифра выверена не до конца).
облако тэгов
