И опять приходится отвлекаться от книг, ибо поймал себя на том, что то и дело упоминаю разнообразные мероприятия, о которых большинство сегодняшних читателей знают не так уж и много. Пример — Семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, работающих в жанре фантастики и приключений. Слышали о таком? Вот с него и начнём.

В один из дней 1987 года, набегавшись по Москве с надеждой решить наконец хоть какие-то проблемы никак не желавшего появляться на свет регионального журнала (о нём уже рассказывалось), сидел я Роскомиздате (и о нём речь была) в кабинете Алексея Владимирского, который неожиданно предложил: «Хочешь, познакомлю тебя с Медведевым?» Почему нет? С реально печатавшимися писателями-фантастами я в ту пору не встречался (новосибирцы, естественно, не в счёт).

В оговорённое время добираюсь до кинотеатра, что находится возле станции метро «Арбатская», почти сразу появляется и Юрий Михайлович — высокий, улыбчивый, в невероятно модной шляпе (отмечу в скобках — это единственный случай в моей памяти, когда Медведев пришёл на встречу вовремя). Часа два бродили мы под неспешным московским снегопадом. Я пытался выяснить, что можно сделать, чтобы журнал наш перешёл из виртуальной плоскости в реальную, Юрия Михайловича же больше интересовало состояние сибирской фантастики и моё мнение о молодых авторах, проживавших за Уралом. Специалистом в этой области я в ту пору не был, посему, подозреваю, удовлетворить должным образом его любопытство не смог. И вопрос: «Можно ли организовать семинар молодых писателей-фантастов?» — в общем-то, пропустил мимо ушей. Ответил, естественно, утвердительно. Дело в том, что проведение таких семинаров (равно как и разнообразных Школ молодых учёных, к примеру) в ту пору никаких проблем не составляло. «Наверху» определялись сроки проведения мероприятия, число его участников и выделялись средства. А дальше всё шло в давно отработанном режиме: гостиница забронирована (остаётся только следить за тем, чтобы приехавшие вели себя удовлетворительно), столы в ресторане (или столовой) накрывались в заранее оговорённое время (главное — не опоздать), билеты (если их не обеспечивала отправляющая сторона) можно получить в определённой кассе. В общем, занимайся непосредственно мероприятием, а остальное — не твои заботы.

Не слишком внимательно отнёсся я к этой идее Медведева и ещё по одной причине — к тому времени мне уже довелось поучаствовать в разнообразных семинарах, и в их практическую пользу я не очень-то и верил. До сих пор улыбаюсь, встретив утверждение, что тот или иной семинар «открыл» выдающегося автора, а то и целую их плеяду. Ни черта они не открывали! Ну похвалят тебя, станешь широко известен очень узкому кругу, а дальше-то что? Автора открывают публикации, только благодаря им читатель узнаёт о пишущем и может оценить уровень его творчества.

В общем, этот момент из разговора с Медведевым в памяти моей не отложился, и когда Юрий Михайлович через несколько месяцев позвонил и сказал, что вопрос решён, мне пришлось изрядно поднапрячь извилины, чтобы понять, о чём вообще речь идёт.

Проходил семинар по инициативе «Молодой гвардии», которая и прислала в Новосибирск весьма мощный «десант». Возглавляла группу заместитель главного редактора «МГ» Раиса Васильевна Чекрыжова, а входили в неё Владимир Щербаков (он в ту пору заведовал редакцией фантастики «Гвардии»), Евгений Гуляковский, Юрий Медведев и Сергей Павлов. Всех их мы знали отлично по книгам, теперь пришла пора познакомиться воочию. Ну а иногородних участников семинара (из «молодняка») подбирал-рекомендовал Георгий Кузнецов. Заядлый библиограф, он отлично знал, кто и где успел опубликовать свои опусы (пока у большинства немногочисленные).

Во время проведения этого семинара я совершил одну ошибку, которую в дальнейшем больше не повторял: не устроился в гостиницу и каждый вечер был вынужден уезжать домой на ВАСХНИЛ, добраться до коего и сейчас непросто, а уж тогда... В итоге — сам себя обделил: ведь основные разговоры на семинарах начинаются вечером, после завершения официальной части. Нет, кое-что я конечно успел: и с ребятами худо-бедно перезнакомился, и с приехавшими поговорил. Щербаков рассказал мне о принципах работы издательства (участники семинара в тот день катались по Новосибирску, а мы удрали на берег Оби, где Владимир Иванович решил отхватить толику сибирского загара), с Гуляковским прошли под разговоры от писательской организации до гостиницы «Обь». Чекрыжовой я поведал о наших планах и задумках, после чего получил немало дельных советов... Но... И тогда и сейчас понимаю, что мог использовать это время с большей пользой.

Сам семинар мы проводили по общепринятой в те годы схеме: выступает с рассказом о себе участник, потом руководители разбирают его творчество. Недостатки такой методики стали ясны сразу: во-первых, руководители просто не в состоянии прочесть всё, что привезено на семинар (в итоге выступают в лучшем случае двое), а во-вторых, сами участники этой встречи при обсуждении играют роль молчаливо внимающих. Кое-кто нас, правда, повеселил. Помню, как один из новосибирцев рассказ о своём творческом пути начал так: «Я писал от руки, и всё, написанное мною, отвергали. Тогда я купил механическую письменную машинку, и в литобъединении несколько моих работ приняли благосклонно. Теперь я коплю деньги на машинку электрическую и уверен, что после её покупки уровень моего творчества значительно повысится!» Увы, раздраконили бедолагу в пух и прах...

Тем не менее, результаты семинара нас откровенно порадовали. «Молодая гвардия» включила в план издания не только авторскую книгу Виталия Пищенко (через некоторое время такое же решение было принято по книге Елены Грушко), но и сборник «Ветка кедра». А ещё — нам вдруг не захотелось расставаться. Было что-то неправильное в том, что разъедемся, а дальше каждый пойдёт своей дорогой, не имеющей никакого отношения к остальным.

Тогда мы и решили, что неплохо бы сделать наш семинар постоянно действующим. Благо, возможности для этого уже были — при обкоме комсомола был создан хозрасчётный Центр организации досуга молодёжи, взявший под своё крыло разнообразные ансамбли и клубы по интересам. Нам пошли навстречу, и очень скоро семинар стал писаться с большой буквы, ибо превратился в официальную организацию, имеющую свои банковский счёт, печать и прочие причиндалы. Именно Семинаром и был выпущен наш первый сборник «Румбы фантастики». Да и ВТО МПФ возникло через несколько месяцев тоже на базе Семинара. И после учреждения ВТО Семинар продолжал существовать — мы относились к нему как к запасной «посадочной площадке». Вот только завершилось это «двуединство» довольно быстро.

Дело в том, что головной организации Семинара — тому самому Центру при обкоме комсомола — очень понравилось, что мы не только быстро вернули денежный заем (хотя и деньги-то, ссуженные нам, Центру не принадлежали), но и приплатили немалые проценты за помощь. Вот там и возмечтали получать хорошую денежку с каждой книги, выпущенной ВТО МПФ. Нас, естественно, «благодетель», который ничего не хотел вкладывать, но был убеждён в своём священном праве получать, абсолютно не устраивал, и мы послали околокомсомольских деятелей... по старому адресу. Их попытки жаловаться в «Молодую гвардию» и в ЦК ВЛКСМ ни к чему не привели, посему следующая «телега» была направлена в ОБХСС...

Для совсем уж оторвавшихся от советской действительности расшифрую сию аббревиатуру: Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Скромный и обаятельный сотрудник этой фирмы к нам зачастил. Мне было не до него — не выбирался из втошных командировок, посему и спихнул проверяющего на главбуха и юриста Люду Бурковскую. Я возвращался в Новосибирск, снова уезжал, а он всё что-то «копал» и «копал». Наконец, уже под осень, вечером позвонил: «Можно я зайду?». Ну не откажешь же... Пришёл, долго мялся, потом сказал: «Знаешь, я честно перерыл все ваши документы. Нашёл расхождение — что-то меньше рубля. Так твоя юрист мне еще килограмм бумаг притащила... В общем, пишу заключение, что нарушений не выявлено». — «Вот и хорошо. Можно и раньше было к такому выводу придти». — «Вот и я об этом... Если честно, я здорово нарушил сроки. Если начальство узнает...» — «Да не будем мы никому писать! Давай обмоем завершение “дела” и забудем о нём» — «Давай! Я, кстати тоже с собой прихватил...»

Собственно, и вспоминать-то об этой истории, может быть, не стоило. Но дело в том, что жаждавшие тогда наших денег быстренько снюхались с теми, кому само существование ВТО МПФ казалось верхом несправедливости. Даже статейка соответствующая в одной из газеток появилась (в «НТР», кажется). Вот я и подумал — вдруг эта статья попадёт кому-то в руки или в архив? Лучше уж рассказать, как всё было...

В общем, Центр, усвоив, что с ВТО МПФ ничего урвать не удастся, решил заняться «синицей в руках» — благо, на счету Семинара какие-никакие деньги ещё оставались. Нам же это окончательно надоело, и после перевода ВТО МПФ в Тирасполь Семинар мы ликвидировали, направив в обком комсомола соответствующую бумагу, в которой, в частности просили оставшиеся деньги отправить в один из детских домов, на помощь пострадавшей от землетрясения Армении, ещё куда-то... Ну а выполнили ли «околокомсомольцы» эту волю, не знаю — было не до них, нас закружили другие дела.

В общем, Семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока как организация своё существование прекратил. Зато Новосибирский семинар, как встреча пишущих и мечтающих опубликоваться, остался и в памяти его участников, и в истории ВТО МПФ. Ну а через несколько месяцев после его проведения пришёл черёд «Новомихайловки»...

В заключение рассказа о семинаре-87 немного официальной информации (выверено процентов на 95):

Семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, работающих в жанре фантастики и приключений. Новосибирск 12 — 17 июня 1987 года. Организаторы: ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Новосибирская писательская организация СП СССР, Новосибирский ОК ВЛКСМ, редакция журнала «Сибирские огни». Заседания проводились в помещении Новосибирской писательской организации (ул. Каменская д. 82), размещение участников: гостиница «Обь». Руководители: Чекрыжова Р.В. (Москва) — руководитель семинара, Гуляковский Е.Я. (Москва), Медведев Ю.М. (Москва), Михеев М.П. (Новосибирск) — заочно, Павлов С.И. (Москва), Прашкевич Г.М. (Новосибирск), Семибратова И.В. (Москва), Щербаков В. И. (Москва). Участники семинара: Бачило А. (Новосибирск), Бушков А. (Красноярск), Головков А. (Новокузнецк), Грушко Е. (Хабаровск), Карпов В. (Новосибирск), Костман О. (Новосибирск), Крылов Б. (Улан-Удэ), Кудрявцев Л. (Красноярск), Кузнецов Г. (Новосибирск), Кузнецов Л. (Улан-Удэ), Мейко Т. (Томск), Носов Е. (Новосибирск), Пищенко В. (Краснообск, Новосибирская обл.), Поляков А. (Новосибирск), Рубан А. (Стрежевой, Томская обл.), Сыч Е. (Красноярск), Титов В. (Барнаул), Ткаченко И. (Новосибирск), Угаров Г. (Якутск), Успенский М. (Красноярск), Федотов Д. (Томск), Шабалин М. (Краснообск, Новосибирская обл.), Шалин А. (Новосибирск), Шведов А. (Новосибирск), Ярушкин А. (Новосибирск).

5-6. Калиюга

Начну с пояснения, которое, вообще-то, следовало сделать в самом начале. То, в каком порядке книги ВТО МПФ выходили из типографий, хорошо известно (сошлюсь, к примеру, на статью Оксаны Дрябиной «О деятельности ВТО МПФ», опубликованную в сборнике научных статей «Русская фантастика на перекрестье эпох и культур», выпущенном МГУ в 2007 году). Я же описываю наши книги в том порядке, как они формировались. По-моему это достаточно интересно, поскольку позволяет лучше понять, когда создано то или иное произведение, и что писали в это же время другие авторы...

В начале лета 1988 года Игорь Пидоренко договорился со Ставропольской типографией о выпуске книги в журнальном формате, объёмом 56 полос. Надо сказать, что к тому моменту запас рукописей мы уже исчерпали — то, что вынесли с Новосибирского семинара и Новомихайловки вошло в четыре солидных тома фантастики и приключений («Румбы-1,2,3» и «Румбы-детектив» по нашей классификации), а до встречи писателей в Дурмени оставалось больше месяца. Отказываться же от предложения ставропольцев было глупо, и мы решили остановиться на авторах, помогающих ВТО МПФ в его первых шагах.

Прашкевич активно занимался проведением узбекского семинара, а Головачёв уже готовил встречу писателей в Днепропетровске. Имена их в ту пору были у любителей фантастики на слуху (особенно Головачёва), да и московскими публикациями эти авторы ещё не были избалованы. Ну а за творчеством Жени Сыча мы всегда следили внимательно — очень уж отличался этот автор «лица необщим выраженьем».

Всё прошло гладко: в июне собрали рукопись, тогда же сдали её в набор, в августе сборник был подписан в печать, а уже 16 марта 1989 года появился сигнальный экземпляр. Впрочем, нет — одно приключение с «Калиюгой» было. И весьма забавное...

В один из жарких летних дней Ярушкин сообщил мне, что пришла корректура сборника, и пригласил приехать. В ту пору Саша обитал в здоровенном сером доме, что стоит слева от вокзала Новосибирск-главный. Иду через площадь Гарина-Михайловского и вдруг вижу, что народ с интересом посматривает в небеса. Здоровое любопытство всем свойственно, посему тоже поднимаю голову. Над площадью неспешно кружатся странные листы бумаги, опускаясь на головы прохожих и под колёса многочисленных транспортных средств. Гадаю, что это может быть, — на листовки, которые разбрасывали с вертолёта «во дни торжеств народных», совсем непохоже... И тут из арки выскакивает взъерошенный Ярушкин и, завидев меня, издаёт сдавленный вопль: «Лови!» — «Что ловить?» — «Корректура улетела!».

В общем, народ мы повеселили изрядно, но собрали всё. И тут «прорезалась» ещё одна проблема. Оттиски прислали из типографии не постраничные, а на узких полосах зеленоватого цвета да ещё разной длины. При этом пронумеровать их не удосужились (Саше подобная мысль тоже в голову не пришла). А оригиналов рукописи у нас не осталось, до авторов тоже не дозвонишься — лето... Пришлось разложить эти «портянки» на полу и ползать, собирая книгу в должном порядке. Не доводилось заниматься подобным? И не рекомендую. Хорошо, если текст обрывается на полуслове, тогда найти продолжение труда не составляет, а если фраза закончена, но относится этот кусок текста к авторскому отступлению? Вот и ломаешь голову, какой из двух (а то и трёх) вариантов следует выбрать. Да ещё Сашкин котёнок решил, что без его помощи мы никак не обойдёмся, и так старался, что мы чуть эту настырную животину не пришибли. В итоге — справились. С Головачёвым и Сычём всё прошло удачно, а у Прашкевича что-то перепутали, и он долго дулся, несмотря на то, что мы честно признались в причине незапланированной «редактуры».

Итак, книга вышла и принесла авторам соответствующий гонорар, а ВТО МПФ очень неплохую прибыль (затраты мизерные, а продавали мы сборник по два рубля). Но «блин» остаётся «блином» — не похож он на полноценную книгу, хоть тресни. Тогда Саше (кажется) пришла в голову мысль: выпустить «Калиюгу» дополнительно небольшим тиражом, но в карманном формате. Авторам — приятно, а мы заодно проверим, как покупатели относятся к «покет-букам» — на западе-то они весьма популярны... Обложку «покета», правда, сотворили совсем уж посконно-домотканную, да и с выпуском «Калиюги»-мини подзатянули: к тому времени, как она появилась из типографии, с целесообразностью подобных выпусков мы уже определились...

Всё же интересно перечитывать знакомые тексты годы спустя! Обратил, например, внимание насколько похожи опубликованные в этом сборнике произведения Головачёва на столь многочисленные ныне голливудские боевики. Абсолютно все законы соблюдены. Но тогда-то мы их не видели... Стилистически же свойственны повестям («Калиюга» и «Чужие») все достоинства, отличающие последующие труды Василия. Недостатки, впрочем, наличествуют тоже...

Рассказы Прашкевича «Перепрыгнуть пропасть» и «Человек, который был отцом Хама» не произвели на меня особого впечатления при первом прочтении (ещё до ВТО МПФ). И сейчас не вдохновили: юмор, на мой взгляд, достаточно натужный (особенно, если сравнить первый из рассказов с началом повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу» — ситуации описываются схожие), и идеи недостаточно обоснованы. В тоже время — сделано профессионально, да и то что эти рассказы автора — из первых, забывать не стоит.

Зато повесть Сыча «Ещё раз» я опять прочёл взахлёб. Написано здорово — язык образный, герои так и предстают перед глазами. Вот только концовка... Её, на мой взгляд, следовало Жене прописать почётче. Кстати, весьма рекомендую эту повесть всем, уверенным, что в советское время невозможно было опубликовать вещь, критикующую недостатки «системы»... В общем, на мой взгляд, «Ещё раз» — настоящее украшение сборника.

Ну и итог — с позиций дня сегодняшнего. Первый выпущённый ВТО МПФ «блин» отнюдь не вышел комом.

Главлит, Госкомиздат и другие

Похоже, есть смысл на время отойти от воспоминаний о том, как находили дорогу к читателям сборники ВТО МПФ. Дело в том, что мне то и дело приходится упоминать названия таких организаций как Главлит, Госкомиздат… А для многих сегодняшних читателей они либо ничего не говорят, либо выглядят этакими пугалами-страшилками. Есть смысл напомнить о том, что это такое…

Прежде всего, подчеркну, что книгоизданием я серьёзно (профессионально, если этот термин нравится больше) занялся года с 1986, соответственно, и впечатления мои относятся к последнему периоду существования СССР. Хотя… Не думаю, что ситуация, с которой пришлось столкнуться нам очень уж отличается от того, что происходило в предыдущие годы, — мы же не в безвоздушном пространстве обитали: что-то слышали, с чем-то сталкивались…

Начну с Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР. Иначе говоря, того самого «цензора», который якобы только и мечтал «изуродовать любую талантливую книгу, отходящую от канона». С головной конторой этой организации сталкиваться мне не пришлось, а вот с её отделениями, существовавшими во всех краях и областях Советского Союза, контактировать приходилось неоднократно. При этом помню только одно реальное вмешательство ЛИТа в текст.

Работал я в ту пору ответственным секретарём журнала «Сибирские огни». Руководство оного спихнуло на меня контакты с обкомом партии и прочими официальными органами, включая и ЛИТ, само же по все дни просиживало за «самоваром», занятое обсуждением Перестройки... А «нарвались» мы, что называется, на ровном месте — там, где и ожидать не могли. Получаю корректуру очередного номера и прихожу в ужас: поэма Анатолия Преловского вдоль и поперёк испещрена красным карандашом. Автор писал её, опираясь на факты собственной биографии: геолог ищет в тайге что-то радиоактивное. Ну а специалисты, опираясь на поэтическое описание гор, рек и прочих долин без проблем определили, где герой поэмы сей поиск осуществлял. Мало того, оказалось, что месторождение это до сих пор не разрабатывается, а наоборот — строго засекречено. Реальная государственная тайна, как ни крути... Дальнейшие часы до сих пор вспоминая с ужасом. Заменить текст на другой нельзя — летит в тартарары график выпуска журнала. Я в Новосибирске, Преловский в Москве, а перерабатывать поэтические строки — это не прозу редактировать. Несколько часов висели мы на телефоне, переделывая поэму. По завершению этого воистину адского труда я чувствовал себя полностью вымотанным. Похоже, нечто подобное ощущал и Анатолий Васильевич, поскольку, когда мы наконец поставили точку, прохрипел: «Будешь в Москве, обязательно заходи — это дело обмыть нужно...»

Вот собственно, и всё. В тексты сборников ВТО МПФ сотрудники ЛИТа, с которыми нам довелось встречаться, никогда не лезли. Максимум — сдержанно высказывали свои сомнения. Брезжит в памяти, что такой разговор состоялся по поводу «Дождя» Коли Полунина — вещь эта абсолютно не вписывалась в русло традиционной советской фантастики. Разговор состоялся примерно такой: «Как-то это всё... Вы хорошо подумали, стоит ли печатать эту повесть?» — «Подумали, взвесили, обсудили. На наш взгляд, очень интересная вещь». — «Ну, смотрите». Случалось, что очень аккуратно (простым карандашом) отмечали явные ляпы автора или редактора, но устранения их никто не требовал. Мы подобные пометки принимали с благодарностью — свежий взгляд часто подмечает то, что пропускает «замыленный». Ну а в то, что сотрудники ЛИТа занимались мелкой стилистической правкой, извините, не верю.

Откуда же частые воспоминания о «зверстве цензоров»? Подозреваю, что таким образом редактора «переводили стрелки». Дело в том, что пишущим вход в ЛИТ был закрыт — замечания эта организация выдавала только издателям. Так стоит ли спорить с автором, зачастую очень ревниво относящимся к правке своего текста? Сказал: «Цензор потребовал» и дело с концом: даже самый упрямый (такой, как Слава Логинов) пожмёт плечами: мол, плетью обуха не перешибёшь...

От издательств в ту пору на самом деле зависело очень многое, поэтому мне не понятны попытки представить их в виде бедолаг, не имеющих никаких прав и в конец зашуганных «системой». Давайте вспомним, какой путь проходила рукопись, прежде чем становилась книгой (разговор поведём, естественно, о фантастической литературе).

После того, как автор сдавал в издательство заявку, рукопись проходила, как минимум, двойное рецензирование. От работников издательств зависело не только, кому отдать её на отзыв, но и то, какой отзыв будет. Именно так — очень грамотно — «зарубили» в своё время в Новосибирске первую книгу Саши Шведова. Результат? Александр отошёл от литературы на долгие годы. Но зато у кого-то стало конкурентом меньше...

Фантастика, выпускавшаяся в региональных издательствах, обязательно проходила ещё одно рецензирование — в республиканском Комиздате. И этот рычаг зачастую использовался очень расчётливо. Помните широко известную историю с первой книгой супругов Лукиных? Я долго не мог понять, почему Казанцев написал на неё такую жёсткую рецензию (с Александром Петровичем встречаться мне пришлось немного, но мелочности за ним я как-то не отмечал). Всё стало ясно, когда я поинтересовался у Жени Лукина составом того сборника, — на такую книгу Казанцев, бывший последовательным приверженцем научной фантастики, иной рецензии написать не мог! И речь правильнее вести о другом — кто передал рукопись Лукиных на отзыв именно ему?

Немного отвлекусь, но в тему. Не нужно считать Казанцева эдаким жупелом и явным исключением из правил. Мы, в редколлегии ВТО МПФ, разбираясь с рукописями, отправленными на повторное обсуждение (практиковалась у нас на семинарах такая форма), подметили, что чаще всего среди них оказывались работы «фэнтезистов». Ларчик открывался просто: многие весьма профессиональные авторы и безусловно честные люди на дух не принимали это направление литературы. Попробовали создавать отдельные группы для авторов фэнтези, и проблема исчезла...

Но вернёмся к рецензированию книг в комитетах по издательству. В качестве примера расскажу одну занятную историю (впрочем, такой она кажется годы спустя). Дело в том, что наша с Михаилом Шабалиным повесть «НЛО из Грачёвки» тоже значилась в числе запрещённых. Почти сутки. Я не шучу. Как-то поздно вечером мне позвонил один из руководителей Новосибирского книжного издательства и сообщил, что «НЛО» запрещена Роскомиздатом и он вынужден распорядиться рассыпать набор книги. Печальных (или сочувственных) интонаций я в словах собеседника не уловил. Собрался с силами и, придав голосу максимально небрежный оттенок, порекомендовал издательству не торопиться, мол, завтра узнаю в Москве, в чём дело. «Ну-ну», — хмыкнула трубка. Ночь я, естественно, не спал и начал накручивать телефоны Роскомиздата, едва часы отметили девять по-московски. Через несколько минут дозвонился до Алексея Владимирского, изложил проблему, услышал в ответ: «Успокойся. Сейчас разберусь. Ты дома? Перезвоню». Ещё чуть не час как на иголках. Очень некстати и соавтор позвонил, а я ему и рассказывать ничего не хочу, и телефон занимать нельзя... Наконец Владимирский: «Всё в порядке. Я уже в издательство позвонил, сказал, чтобы с выпуском твоей книги не тянули. Кажется, они не очень обрадовались...» — «Да в чём дело-то?» — «Так. Техническая накладка. Не ломай голову». В общем, суть я не знаю до сих пор, но абсолютно уверен — постарался кто-то из «конкурентов». Кстати, если отследить, какие книги вышли вместо «зарубленных», очень интересная картина может получиться... В общем, извините, но я твёрдо убеждён: зачастую в основе «борьбы за литературу», как «чистую», так и «нечистую» лежала обычная схватка за кормушки, которых в СССР на всех желающих не хватало...

Кстати, окончательное решение оставалось опять-таки за издательствами. Не рекомендовал, к примеру, Роскомиздат ставропольский сборник «Десант из прошлого», но у директора издательства было своё мнение, и книга вышла (эта история хорошо известна Игорю Пидоренко). Ну а случаев, чтобы «по распоряжению Москвы» рубили уже отпечатанную книгу, я просто не знаю...

Нам пришлось достаточно тесно работать и с Госкомиздатом СССР и с Роскомиздатом. Без их поддержки на этапе создания ВТО МПФ было попросту не обойтись, да и потом обращаться туда пришлось неоднократно: то за одной справкой, то за другой. Дело в том, что не успело ВТО организоваться, как у нас невесть откуда появились противники, принявшиеся строчить письма и доносы во все края и веси. Мы ещё и первую книгу не успели выпустить, а это уже проявилось. «На каком основании вы присвоили себе название “всесоюзное”? Это только ЦК КПСС может разрешить!» — «Почему вы тратите деньги на семинары? И при этом не согласовываете встречи молодых писателей с соответствующими инстанциями!» — «Кто разрешил вам платить такие гонорары?» И т.д., и т.п. Вот и приходилось терять время, отрывать от дела людей и отвечать бумагами на бумажки. Роскомиздат нам здорово помог в выпуске первых «Румбов» (об этом я уже рассказывал), а в Госкомидате СССР мы решали и проблемы основополагающие: право покупать бумагу и переплётные материалы, разрешение на сотрудничество с крупнейшими типографиями страны. Хозяйство было плановым, и в этот план нужно было вписаться так, чтобы и свои задачи решить, и другим не помешать. Поскольку классику и «раскрученных» авторов мы практически не издавали, то с общим планом книгоиздания проблем не возникало. Кстати, одну из причин возникновения этого общего плана, который, в частности, регулировал количество издания в СССР тех или иных названий (и авторов) рассказал мне Александр Александрович Щёлоков.

Автор романа «Над Тисcой» Александр Авдеенко в своё время был в нашей стране широко известен и очень популярен. Написав последнюю часть этого произведения, он распечатал её бог знает в каком количестве экземпляров и разослал во все молодёжные газеты страны. В редакциях возрадовались: автор популярный, написано интересно и политически безукоризненно... И в один прекрасный день «Дунайские ночи» начали печататься повсеместно (я, к примеру, их в «Пионерке» читал). Многие из коллег удачливого автора взвыли (ниша-кормушка неожиданно оказалась занятой!) и потребовали безобразие прекратить. Власти прислушались, и... получили очередную порцию «наездов»: почему мало печатают любимых народом авторов? А чтобы завершить эту тему, напомню: как только общее планирование исчезло, многие издательства отбросили прочь разговоры о поддержке талантливых авторов и принялись штамповать проверенных временем и сбытом Жюля Верна и Стивенсона (загляните, например, в перечень «рамки» исхода советского периода).

Главлит, Госкомиздат, Роскомиздат... Ныне почти забытые названия. А я вспоминаю события, связанные с этими организациями, и сожаления не испытываю. Весёлое было время, интересное. Да и опыт, который мы перенимали у людей опытных, умеющих работать в итоге пригодился — и тогда, и в последующие годы...

3-4. Дополнительное расследование

В рукописи этот двухтомник именовался у нас "Румбы-детектив". Ничего странного в этом нет. Напомню: сибирский Семинар объединял молодых писателей, работающих "в жанре фантастики и приключений", ну а, кроме того, многие из ребят достаточно успешно писали (и пишут) как в том, так и в другом направлениях. Да и Саша Ярушкин тогда считал себя "детективщиком" и, естественно, хотел увидеть написанное им и его друзьями в напечатанном виде. Участвовал в формировании "Румбов-детектива" и Владимир Скальницкий, работавший в своё время в Бюро пропаганды литературы при Новосибирской писательской организации, а потом ставший заместителем директора ВТО МПФ — он и значится составителем первого тома. Ну а двухтомник "образовался" чисто по техническим причинам — Ярушкин договорился печатать книгу в Риге, а у типографии были свои ограничения по объёму. Выход нашли быстро — добавили к немалой повести Леонида Шувалова, в первый том не входившей, подборку фантастических произведений. Часть рукописей у нас уже была, да ещё очень кстати подоспел экспресс-семинар в Риге, на который были приглашены молодые авторы Латвии, Литвы, Эстонии, Белоруссии и Калининградской области РСФСР. Рекомендованные по итогам этого семинара рукописи Ярушкин быстренько собрал, а Игорь Зубцов с Леной Гельман "смастерили" из них необходимый второй том.

Если перелистать эти книги, видно, что над первым томом работали тщательно: те же шмуцтитулы, к примеру, старательно прорисованы, зато том второй сделан, что называется, "на скорую руку". Так оно и было — он ушёл в производство всего лишь через месяц после первого. Осталось добавить, что обложку нарисовал известный новосибирский художник Александр Шуриц. Что на ней изображено, я до сих пор не могу понять, но Ярушкин заверил всех, что это и стильно, и современно. Специалистом в области современной живописи я себя не считаю, посему спорить с соратником не стал.

Первый том благополучно покинул стены типографии и отбыл к читателям, а со вторым начались проблемы… Дело в том, что при наборе текста не хватило, а полиграфисты страсть как не любят, когда появляются "четвертушки" или "осьмушки" печатного листа. Сейчас проще — увеличил межстрочные расстояния, и дело в шляпе, при тогдашних же способах печати, сделать это было невозможно. Имелось два варианта: оставить чистые полосы, или заполнить их каким-нибудь текстом. В первом томе "Дополнительного расследования" мы так и поступили — вбили туда Хронику ВТО МПФ и рекламу продукции пары Новосибирских заводов (свидетельствую: о том, что за размещение рекламы можно брать деньги, мы в ту пору даже не подозревали). Ничтоже сумняшеся, Ярушкин поступил также с томом вторым, вот только "залитовать" эти дополнительные страницы не то забыл, не то не счёл нужным…

Вот он, сигнальный экземпляр, лежит передо мной с резолюцией: "Отклонить. На стр. 468, 475, 476, 477 несогласованная реклама". В "Молодой гвардии" нам сказали: "Извините, ребята, есть желание, идите в ЛИТ сами". Ага! Особенно если учесть, что на 468 страницу Сашка загнал рекламу прибалтийской газеты, "обеспечивавшей оперативную связь с горячими точками страны, где борьба за перестройку приняла наиболее острый характер". Очень злободневно для конца 1988 года, а уж для фантастики в особенности…

Слава богу, тогда "сигнальные экземпляры" были именно сигнальными — тираж не печатался до тех пор, пока из них не устранялись замеченные ошибки. Ярушкин в очередной раз отбыл в Ригу с наказом выбросить всю рекламу к чёртовой матери.

Во втором варианте "сигнала" газеты, "ежедневно ложащейся на столы в Библиотеке Конгресса США, радиостанций "Голос Америки" и Би-Би-Си", уже не было, зато реклама неведомых мне кооперативов "Перспектива" и "Феникс", равно как и авторучки "Паркер", а также туалетной воды "Жюль" продолжала красоваться. "Я всё обдумал! — радостно заявил Сашка. — Из экземпляра, который пойдёт на утверждение, мы эти два листа выдерем, а в тираж никто заглядывать не будет!" Авантюрист чёртов… Высказал я ему, всё что думал и об этой идее, и об иных его задумках, ну а тираж сборника… поехал в Новосибирск. Там на помощь к нам пришли "Амальтея" и подшефный ей детский клуб любителей фантастики "Антарес" (руководил им тогда Костя Митюхин, несколько месяцев назад ушедший из жизни). Аккуратно вскрывали пачку, аккуратно вырывали из книги два листа, аккуратно запаковывали пачку снова… И так — все 50 000 экземпляров!..

Кое-кто из тех, кто читает эти строки, возможно воскликнет: "Какой глупостью принуждала заниматься людей система!". Не соглашусь. Речь идёт не о ЛИТе — кстати, мой опыт общения с этой организацией даёт возможность сделать заключение, что работали в ней профессионалы высокого уровня (впрочем, это тема отдельного рассказа). Просто я всегда считал необходимым следовать принципу: "Пообещал — выполняй". Вместе с правами мы взяли на себя и обязанности, и увиливать от них, дабы прикрыть собственные недоработки… Не знаю, такое я не приемлю.

Сохранились ли экземпляры второго тома с невырванными страницами? Несколько штук, похоже, уцелело, а иначе откуда взялась на "Фантлабе" ссылка на Хронику ВТО МПФ, из тома удалённую? Ну а первый вариант "сигнала" (с рекламой газеты, имевшей "постоянных подписчиков на Тайване и в Сингапуре") и выходил-то "штучно", разве что у кого-то из ребят чудом остался…

Вот теперь можно переходить и к произведениям, напечатанным в "Дополнительном расследовании". Начнём с детектива. При перечитывании двухтомника, я отметил, что произведения Николая Полунина ("Дополнительное расследование"), Александра Скрягина ("Дневник подполковника Богенгардта"), Александра Ярушкина ("Улики с чужого плеча") и Леонида Шувалова ("К закону не взывают") достаточно широко представляют спектр советской "милицейской литературы". Шувалов во главу угла ставит расследование преступления, Полунин написал психологическую повесть о людях легко переступающих закон. К разряду психологических тяготеет и произведение Ярушкина, но в нём явно заметны черты новаторства — по следу нарушителя "социалистической законности" идёт не сотрудник органов, а не блещущий "высокой моралью" журналист — этакий частный детектив, "расплодившийся" в нашей литературе через несколько лет. Ну а повесть Скрягина рассказывает о событиях, корни которых лежат в годах давно ушедших. Вот к ней-то и можно предъявить наибольшие претензии (три остальных текста сделаны достаточно добротно). Во-первых, остаётся ощущение, что автор поторопился, слишком сжал текст, переходя порой на скороговорку. Ну а, во-вторых, рассказ И.А. Ефремова "Голец Подлунный", в котором рассматривается близкая научная проблема, оставляет гораздо более сильное впечатление.

В разделе "Тайны истории" мы опубликовали весьма интересное и сегодня исследование Павла Веселова "За кулисами "Гулльского инцидента"". Я уже отмечал, что в те годы наблюдался явный дефицит подобных публикаций, и они вызывали живой интерес у читателей.

Ну а в раздел "Героика. Приключения. Путешествия" вошли мой очерк "За тремя морями" и стихи Владимира Лосева, Анатолия Сорокина и Андрея Юфы. Об истории написания очерка я уже рассказывал, стихотворения Лосева переслала нам, кажется, Лена Грушко (она тогда жила в Хабаровске), Сорокина мы хорошо знали по Новосибирской писательской организации (печатали его почему-то не слишком часто, а мужик был очень хороший), с Андреем Юфой нас свело выступление не то в школе, не то в ПТУ (я тогда частенько выступал перед читателями) — он только что вернулся из Афганистана и делал первые шаги на поэтическом поприще. Перечитал сейчас вновь стихотворные строки, напечатанные в "Дополнительном расследовании", и подумалось: "Не зря мы их опубликовали". А кое-что ("Урок на плавбазе", "Баллада о конармейце", "За душой Афганистан, стихи и дочка…") по сей день не забылось, сразу же всплыло в памяти…

Ну и фантастика, вошедшая во второй том (из первого к ней можно отнести только главу об Артуре Кларке из моего очерка). Начну с повести Василия Кукушкина "Логово Рыжего Курна", невесть почему попавшей в раздел "Детектив. Приключения". Напоминает она чем-то произведения Розенфельда, Платова, Корчагина, Пальмана, и казалась — в конце 1980-х — гостьей из прежних десятилетий. Да и написана чересчур сжато — автор явно ускорил ход событий, недостаточно проработал психологию героев. Тем не менее, что-то в ней есть, и немного жаль, что сейчас подобные произведения уже не пишут…

Небольшую повесть Игоря Пидоренко "Ничьи дети" я всегда высоко ценил. Конечно, сейчас Игорь пишет легче, сочнее, убедительнее (говорю об этом уверенно, поскольку недавно прочёл его очередную рукопись, которая совсем скоро встретится с читателем), но эта повесть имеет своё, особое место в истории нашей фантастики. Подробнее говорить о ней не вижу смысла — это произведение хорошо знакомо каждому настоящему любителю фантастической литературы, но забавная история, связанная именно с этой публикацией повести, в памяти сохранилась. Дело в том, что Игорь назвал её "Про зайцев". Название это никому, кроме автора, не нравилось, и на семинаре в Днепропетровске мы коллективно "навалились" на Игорька. Он повздыхал, покряхтел, но в конце концов неохотно принял предложенное Медведевым название "Ничьи дети". Меня предложение Юрия Михайловича тоже чем-то не устраивало, а вот чем именно — это я понял только после того, как Ярушкин умчался в Ригу, увозя туда выправленную корректуру книги. Память подсказала, что "Ничьи дети" были у Лапина!.. Вот и пришлось при выпуске "золотого Румба", куда совершенно заслуженно вошла повесть Пидоренко, опять перекрестить её: теперь она именовалась "Чужие дети". Потом повесть ещё кто-то и почему-то переименовывал… Кажется, эта вакханалия продолжается по сей день.

Рассказ Олега Костмана "Избыточное звено" — жёсткая экологическая НФ (публиковался он неоднократно, хотя мы, кажется, "были первыми"). В те годы такая литература была необходима, ведь пишущие много лет ломали природу "через колено", приучая к этому читателей. Написан рассказ профессионально, читается достаточно легко, вот только разгадку я угадал заранее (может, биологическое образование сказывается?).

Небольшая повесть Виталия Кричевского "Сага о Гуннаре Бродяге" хорошо стилизована под скандинавскую литературу, сюжет и идея чётко прописаны. Не уверен, правда, что главного героя "Саги…" примут все сегодняшние читатели: как же, отказался от потребительского благоденствия — несовременно!.. Вскоре после выпуска двухтомника автор уехал из Советского Союза, и как сложилась его дальнейшая судьба — не знаю.

Далия Трускиновская "Сентиментальная планета". Один из первых рассказов, написанный этим автором. Забавный, легко читающийся, но и задуматься заставляющий. А ещё — уже в нём ощущается фирменный стиль Далии.

Рассказ Александра Копти "Время летит" — это явный "незачёт". Тяжеловесно изложенная научно-фантастическая идея плюс дайджест повести братьев Стругацких "За миллиард лет до конца света". Как он был рекомендован к публикации? Разве что руководители Рижского семинара решили, что негоже обижать Эстонию… Да и второй рассказ Копти ("Условие перехода") немногим лучше…

Зато небольшой рассказ Сергея Булыги "Три слона" откровенно хорош. Не знаю, правда, к какому направлению фантастики он относится, зато в необычный мир, созданный этим очень интересным автором, "Три слона" вписываются отменно.

Ну и "на закуску" "Фантастика Прибалтики" — библиография, подготовленная Александром Кашириным. Знаю, что разработки Каширина вполне заслуженно критиковали за неполноту, но ведь он был первым — в годы, когда об интернете, который "знает всё", и слыхом не слыхивали. Читать библиографию сегодня забавно: Сергей Иванов — два рассказа, Далия Трускиновская — тоже два. Память уже ушедшим годам…

Вот такой двухтомник. На мой сегодняшний взгляд — вполне удачный, сформирован в русле задач, которые мы перед собой ставили: представить молодую советскую фантастическую и приключенческую литературу как можно шире и полнее.

Небожители

Честно говоря, встречи с писателями иностранцами оставляют у меня впечатление… двоякое, что ли. Безусловно, интересно пообщаться с классиками жанра, ощутить обаяние Личности. Но языковой барьер нормальному общению мешает, да и длится такая встреча часа три-четыре. Тем не менее, в памяти остаётся немало…

О встрече с Артуром Кларком, случившейся в 1981 году, я уже рассказывал в очерке «За тремя морями». Повторяться не вижу смысла, но один из моментов нашей беседы на днях вспомнился. В тот период Кларк возвращаться в художественную литературу не собирался. На мой вопрос, почему же это событие то и дело обещают разнообразные журналы и издательства, он улыбнулся и пояснил, что такая у них работа — постоянно подогревать ожидания читателей. Вообще-то «бестселлер» на западе — определение для книги-одноднёвки. Тираж большой, но прочтение разовое — пролистал-выбросил-забыл. Зато интерес к творчеству по-настоящему серьёзных авторов искусно поддерживается годами. У нас всё по-иному — самобытно и неповторимо. На днях читаю в метро рекламу: «Эту книгу все ждали два года!» Подхожу поближе и узнаю, что речь идёт о новом опусе "звезды" дамского детектива…

Сначала — небольшое отступление. Горячо любимый многими балет «Жизель» имеет для меня прямо-таки р-роковое значение. Дело в том, что в командировках, в качестве культурной программы хозяева предлагали порой посетить театр оперы и балета. Не знаю уж по какой причине, но я регулярно попадал именно на «Жизель». Первый акт — разглядываю театр, наслаждаюсь происходящим на сцене. В антракте поступает предложение немного посидеть в буфете. Концовка стандартная: подходит вежливый старичок (старушка) и сообщает, что спектакль давно закончился, и театр закрывается. До сих пор, к стыду своему, не знаю, чем там, в балете, всё завершилось…

В Улан-Удэ всё пошло по традиционному графику: театр — «Жизель» — антракт — буфет (с судьбой я решил не спорить — всё равно бесполезно). А когда возвращались в гостиницу, секретарь обкома комсомола сообщил, что вообще-то он подумывал поучаствовать во встрече с английским писателем, но не знал, будет ли мне сие интересно. «Какой писатель?» Неопределённый жест: «Он про зверей пишет. Фамилия на “Д” начинается». И тут до меня доходит: «Даррелл?» — «Он».

Слов, способных выразить мои чувства, не нашлось. Джеральд Даррелл! Да я же в детстве его произведениями в журнале «Юный натуралист» зачитывался! Я ж добрый час клянчил у продавца «Гончих Бафута», коими торговали из-под прилавка, и выклянчил-таки! Как я мог позабыть, что он со своей съёмочной группой работает на Байкале?! Но… Что уж после драки кулаками махать?

Утром следующего дня спускаюсь в гостиничный буфет. В очереди передо мной — молодая иностранка, явно запутавшаяся и в меню, и в ценах. В те годы английский я ещё не совсем позабыл, посему с готовностью прихожу ей на помощь. Благодарит, потом радостно улыбается и восклицает: «О! Знакомьтесь. Это мой муж Джерри». Оборачиваюсь. Передо мной — Даррелл, облачённый в какую-то легкомысленную футболку (не в одну футболку, конечно, но что ещё было на нём, в памяти не отложилось).

Завтракали за одним столом, вот только разговора решительно не помню — подозреваю, что никакого разговора и не было, от неожиданности все остатки английского из моей головы повылетали. Попрощались, а потом я себя ругательски ругал за то, что не попросил автограф. Книги Даррелла под рукой не было — тоже мне беда, мог бы и листок бумаги из блокнота вырвать! И фотоаппарат в номере провалялся впустую…

Но к счастью (или к несчастью?) история на этом не завершилась.

В тот день мы работали в районе, расположенном на самом берегу ещё не освободившегося ото льда Байкала. На обед предложили омуля, причём «с душком» — деликатес, мол, стыдно не попробовать. То ли «душок» был слишком силён, то ли ещё какая причина, но здоровье мы подорвали могутно. А вечером запланированы шашлыки на берегу Селенги. Попытки отговориться успеха не приносят. Сдаюсь, но ставлю условие: никакой водки! Сам прикидываю: много мяса плюс немного красного сухого винца — выдержу. Кто же мог предположить, что вино будет представлено портвейном «Агдам?»

Слайды, сделанные мною во время того пикника, жена без смеха просматривать не может. Нет, как фотограф я сработал вполне профессионально, но под каким ракурсом сделаны эти кадры! Не один модернист до такого не додумается.

Тем не менее, в гостиницу я вошёл твёрдым шагом, получил ключ от номера, поднялся на свой этаж. А дальше — началось. Не могу открыть дверь, хоть плачь! Замок и так-то барахлил, а после «омуля с душком», «Агдама» и прочего… Что делать — не знаю, при одной мысли, что придётся идти разыскивать дежурную по этажу, плохо становится.

И тут распахивается дверь напротив. На пороге — в той же легкомысленной футболке — Джеральд Даррелл. Видимо разобрало любопытство — кто это в коридоре шебурчит, как барсук, пытающийся забраться в мышиную нору?

Жестами объясняю свою проблему: хочу, мол, домой, а не получается. Даррелл широко улыбается, забирает у меня ключ, легко проворачивает его в замке. «Плиз!» — «Сэнкь ю…» — и я исчезаю в номере.

Утром англичане уехали. На столе администратора лежали заполненные ими «карты гостя». С подписями, как и положено… Хотел спереть, но постеснялся — вдруг из-за этого у администратора будут неприятности. Так и остался без автографа горячо любимого автора. До сих пор жалею. А ещё — боюсь читать книгу «Даррелл в России». Вдруг и ему запомнилось наше «знакомство»? А попасть Джеральду Дарреллу «на язычок», то есть, — на кончик пера, это знаете ли…

P.S. Недавно один из читателей заверил, что я спокойно могу читать эту книгу. Это радует. И в то же время — обидно...

Год 1989-й. Краков. Встреча со Станиславом Лемом. Хозяин и Сергей Иванович Павлов озаботились проблемой: что ждёт человечество в будущем? Павлов — оптимист: считает, что научно-технический прогресс приведёт и к улучшению нашей цивилизации в политико-морально-этическом плане. Лем настроен более скептически — в то, что человечество поумнеет и улучшится, не верит. Видно, что к модному в те годы словечку «консенсус» спорщики не придут, более того, их дискуссия начинает напоминать бег по кругу. Выждав момент, решаюсь сменить тему разговора. Говорю, что возглавляю одно из самых крупных и успешных негосударственных издательств Советского Союза, интересуюсь, не согласится ли пан Станислав издать что-нибудь в наших сборниках? Ответ классика запоминается на всю жизнь: «Я знал, Виталий, что этот вопрос возникнет. Более того, подготовил для вас кое-что. Но сегодня ночью мне позвонил из Нью-Йорка Исаак Азимов и сказал, что у вас не очень складываются взаимоотношения с братьями Стругацкими. Это как-то нехорошо… Я должен подумать…» Признаюсь: у меня голова кругом пошла. Ни фига себе! Айзек Азимов звонит Станиславу Лему, и они обсуждают Виталия Пищенко! Не, ребята, выше подняться уже невозможно… Просто некуда.

На «Аэлите-2003» знакомлюсь с почётным гостем фестиваля Робертом Шекли. Старенький, морщинистый, но глаза ясные, пытливые, взгляд цепкий. Разговора как такового не получается — английский я уже забыл начисто, а переводчик у классика фантастики… В общем, бывают лучше. Прашкевич усиленно щёлкает фотоаппаратом, но какое-то смутное беспокойство меня не покидает (как оказалось, не зря — фотографий этих я так и не получил). Памятуя печальный опыт общения с Дарреллом, решаю подстраховаться: покупаю книжку и прошу Шекли подписать её — какая-никакая, но память. Автограф звучит примерно так: «Виталию. С удовольствием от знакомства. Роберт Шекли». Василий Головачёв удивляется: «Странно. Шекли всем расписывался и только. Тебе-то чего ради расстарался?» Ну как тут было не ответить знаменитой фразой, кою некогда запустил в народ Андрей Измайлов: «А вот писать нужно лучше!»