Видно, что автор взял за основу вполне рациональные тенденции, и так же видно, что почти во всем он ошибается, опаздывает, а дыры предпочитает заделывать идеологическими штампами:
— была Япония в свое время экологически грязным, преступным и опасным местом, в котором бешено развивалась техника? Была. И Сингапур был, и Южная Корея... Теперь должен быть Китай — и автор взялся за реалии родной страны. Туда ведь свозят мусор из первого мира? Но это относилось к Китаю 2000-х, а в 2020-е, не говоря о более позднем времени — первая экономика мира не буде выглядеть вот так "третьесортно", как описал её Чэнь. И Китай уже прекратил импорт мусора. Надо было показывать Индию или же современный берег умирающих кораблей — в Бангладеш. Или думать, какая другая территория станет подобным техно-адом через двадцать лет. Но это направление куда лучше разработано Паоло Бачигалупи с его "Заводной", "Разрушителями кораблей". В результате — "Мусорный прибой" получается "киберпанком после натурализации", но написанным не про будущее, а про вчерашнее;
— протезы, биотехнологических изделия, нанотехнологии — к ним всем можно относиться как в "без пяти минут чуду", надо только дать побольше наукообразных объяснений. Если взять собаку с нейронным протезом, если ей можно приказывать — то почему не человеку? /нужна мера в таких фокусах: автор описывает, как человеку поставили протез глаза, и одновременно загрузили в мозг информацию — как им пользоваться. Тут последствия в стиле "Всесожжения" Збешховского — когда миллионы людей начнут приставлять себе навыки. А этого нет/;
— настолько мощная работа с нейронными сетями и управлением живыми существами — означает очень серьезную роботизацию. А это значит — падение спроса на неквалифицированную рабочую силу. Что опять-таки автор игнорирует, ведь из деревень в прибрежные зоны свободной торговли всё едут и едут миллионы людей...
— мера наказания — замедление интернета. Это бывает. В этом году даже Иран сделал, но — не то. При долговременном наказании очень быстро начнет развиваться альтернативная сеть, которую не будет контролировать правительство. Тут тонкий момент, который не желает учитывать автор — если на орбиту выйдут все спутниковые группировки по "условно бесплатной раздаче интернета" и дальше будут развиваться технологии связи — то длительная изоляция крупных административных единиц, где есть своя, полуподпольная власть — станет контрпродуктивной;
— есть США и есть периферийный мир. Автор описывает экономического убийцу, который должен вытащить из трущоб мусорного острова некую женщину и, заодно, наладить неравноценный обмен между Мусорным островом (как частью Китая) и западными заказчиками. Ориентируется автор автор на достаточно известные исповеди подобных специалистов. Но где же китайские спецслужбы? Хотя бы мысль о противодействии этих организаций?
— Чэнь Цюфань пытается произвести впечатление игрой с диалектами китайского, с использованием разных словечек. Но, увы, собственной смысловой нагрузки это почти не несет. Играть со вторым-третьим смыслом получается плохо (исключение разве что с парой ругательств). Подобное насыщение текста уникальными словами само по себе производило впечатление лет двадцать назад. До широкого распространение интернета. Сейчас все могут подключиться к переводчикам. В результате у автора эффект детского шифра, когда ребенок пытается закодировать текст не сложностью комбинаций, а сложностью знаков — просто заменяя буквы эффектными пиктограммами.
Словом, с прогностической точки зрения текст не представляет из себя почти ничего — выручает лишь образ чипированных собак, которым можно эффективнее давать приказы.
.
В остатке имеем классический шпионско-криминальный детектив — да еще с богатыми политическими ассоциациями.
Иностранный шпион-вредитель, который пытается вывезти из страны ценнейший артефакт. Он проиграет.
Бандиты-мафиози, которые в процессе сюжета делятся на патриотов и просто уголовников. Уголовники погибнут.
Беднота, разобщенная и суеверная, которая может сплотиться, и плечом к плечу противостоять наймитам иностранных шпионов и стихийным бедствиям. Бедноте выйдет постройка завода.
Наконец, главный герой, обретая любовь, не стремится к войне (не пришло еще время?) а желает дальше бороться с мусорной проблемой, только уже в океане — имеются в виду "мусорные острова".
При том роман вполне себе соответствует требованиям к текстам такого объема: есть несколько разных персонажей, описан мир, есть полифония, есть путь трансформации главного героя (хотя завязка любовной линии тут смотрится маловероятно...). Композиция тоже вполне выдержана.
.
В результате сочетания никакой футурологии и стандартного "триллера" — мне постоянно становилось скучно.
.
Итого: ремесленная работа, в которой ощущается старание, но и решительный недостаток визионерства. Автор слишком хочет писать о современном Китае, но получается страна пятилетней давности, которой на пути в светлое будущее недостает величия... 6-7 баллов
Всякая добротная работа с мифом, когда автор одновременно погружается в собственные эмоции и классические сюжеты, но не выключает при этом голову – производит впечатление основательной научной статьи или даже монографии, из которой тщательно удалили все ссылки.
История получается многослойной, и в этом пироге находятся свои монетки истины.
Вороны, живущие поблизости от людей, не вовлечены в работу как лошади, не друзья нам, как собаки, не капризные миньоны, как кошки, и даже не мелкие нахлебники вроде крыс. При том черные птицы умны.
А фэнтези позволяет дать им речь – свою собственную, которую могут понимать некоторые люди.
Дальше – неизбежное притирание вороны к человеку, научение – как жить рядом. У людей можно перенять обычай звать другу друга по именам. Можно подружиться и участвовать в смерти человека – тогда выйдет хорошо попировать на трупах.
И тут — находка автора романа – это очеловечивание идёт не только через обычную дружбу птицы и человека, но через мифологические, мистические сюжеты. Ворона Дарр Дубраули – спускается с друидом (хотя поздновато для друидов, там очень много от викингов) в загробный мир. Потом снова – ведь дочь друида ищет самую драгоценную вещь на свете, бессмертие. Как должно быть во всех историях о подобном – человек тут же теряет найденное, но птица буквально, непосредственно обретает вечную жизнь.
А дальше начинается трагедия длиной в тысячу лет – потому как ворона, с клювом и перьями, куда ближе к людям чем все её сородичи, но всё еще птица. Одна стая сменяет другую, один смертный друг-человек сменяет другого, но вся жизнь – эпоха за эпохой – как маятник. Ближе к человеку, новое обучение, новый сюжет, потом смерть. Человека или вороны, воскресающей в новом теле, без разницы. Но воронья стая остается стаей, каждый год гнездовья и парования, поиски падали и кормежка птенцов. Жизнь слишком простая, чтобы содержать настоящие человеческие сюжеты, и даже если найдется вторая бессмертная ворона – она будет уже слишком уставшей от своего бесконечного бытия… Попытка вот так украсть у людей истории, прожить их самим, как украдена была самая драгоценная вещь – приведет лишь к новым слезам, хоть и не плачут эти птицы.
Рук у ворон нет, да и разум не так уж быстр, чтобы стать бессмертным советником какой-то династии или говорящим символом государства. Слишком вороны любят проказничать и летать в стае, чтобы навсегда поселиться в какой-то семье. Получается неукоренноное существо, которое одновременно и старше и младше всех вокруг себя – кроме совы, койота, вОрона и других, таких же как он, волшебно-бессмертных созданий.
Все утра мира для ворон – тоже проходят. Потому Дарр Дубраули, общаясь с сегодняшним его собеседником, ищет смерти. Нет, здесь и сейчас он хочет жить, и рад, что человек подобрал его, выходил в своем доме. Но цель его неизменна уже какое-то время – небытие.
Однако птица, которая весь своей судьбой провожает-нас-отсюда, сталкивается с тем, что выдуманный людьми загробный мир – Имр — как-то истончается и разрушается. Птица видела самые разные посмертия, даже воронье. Автор создает вполне «канонические» картины загробных миров – со множеством отсылок к мифологии, к религии, к чисто эмоциональным доводам, к хитросплетению намеков и умолчаний уже рассказанных историй о смерти и воскрешении. Однако же ощущение того, что поменялось там существование, ведь вокруг нас не друиды, и не христиане — пропитывает книгу. Как родилось в Средние века чистилище, как до того родился ад, так ведь может и умереть людское посмертие. И даже маленький народец, властный над вечной жизнью, не сможет помочь…
Наконец – история слушателя. Который не от большого счастья начинает прислушивается к вороньему карканью, чтобы выучить язык Дарра Дубраули. Это жизнь человека – показанная лишь промельком, как случайная тень на стене – который отчаянно ищет смысл жизни, хотя не хочет признаваться себе в этом…
Финал в этой неспешной, как ночное вращение небосвода, истории — точка совмещения трёх линий. Завершение рассказов покажет, что даже суицидная ворона, старый черный самец, если только он действительно прожил рядом с людьми тысячу лет – не стремится приносить нам зло, не хочет лишних смертей.
Стандартный рецепт субжанра – высокие технологии и низкая реальность.
А если взять не опасную житуху опытного хакера, не внезапные поединки уличного самурая – но депрессивно-безнадежно-невезучую жизнь рекламного агента?
Сам он, по сути, мелкий, на грани законности, жулик. И вот его родителей разводят другие жулики – уже от медицины. А он – продвинутый, грамотный пользователь, который уверен, что знает, как устроен мир. И хотя бы для грамотного сообщения в полицию может собрать материал. Ничего, однако, не получается с поисками мошенников. И родители – стареют, боятся даже не смерти, а полной своей ненужности, готовы снова и снова покупать «эликсиры», надо что-то делать…
Но в этом слякотном коридоре осенней бессмыслицы – на смену одним жуликам скорее всего придут другие, чуть более продвинутые. Пусть не жулики, а стартаперы. И сразу не поймешь – они обманут, чтобы получить лишнюю крысу для опытов, или готовы спасти людей, создав новое лекарство.
В холодном и стылом воздухе витает дисквалификация человека – распад специалиста. Страх из прошлого, лохматого века – когда придумали атомную бомбу и всерьез дрались на войне. Ничего не понятно, а все вокруг улыбаются, и делают вид, что верят в короткие строчки на листовке – и если скажешь что-то неправильное, то перестанешь быть своим для них.
Сейчас в мире слишком много информации и мы чрезмерно полагаемся на простенькие программы, которые водят машину, фильтруют рекламу, охраняют и поддерживают в темных подворотнях, начисляют положительные баллы за правильное поведение и скоро будут подбирать спутников жизни... Бежим, как деловая крыса в темном чужом лабиринте – а на маленькой тележке впереди едет сыр.
Стоит проблеме стать самую капельку сложней – мы уже ничего не может сделать. Одни ссылки противоречат другим, другие третьим, все вроде как говорят правильно и солидно – а может, не они, а нанятые за три копейки по сети копирайтеры. Чтобы дойти до первоисточников информации, нужна уйма времени и адское терпение. Которые обычно бывают у специалистов в данной конкретной области – им ведь за это деньги платят. Мы же, сирые и убогие пользователи, лишь глубокомысленно философствуем, вяжем «аутентичные тибетские фенечки» и сочиняем бесконечные теории заговоров. Причем больше всего на свете боимся сознаться себе в этой интеллектуальной недостаточности – потому, прочитав на пару статей в сети больше, чем знакомые, надеваем очки, становимся в позу, и начинаем вещать.
В ответ – может сильно прилететь. Практически до смерти. Как в "Икаровой железе" А. Старобинец
И даже если поймешь, за что — кажется, что невозможно отличить истину от лжи в коловращении мира. Потому что контекстная реклама неотличима от дружеского совета.
Автор и не говорит, что у героев получится. Мастерски наводя тень на плетень, один слой депрессии на другой, она как бы окутывает читателя этим сырым и темный покрывалом ноябрьской бессмысленности. Потому что ничего толком у персонажей не получается – а люди вокруг них делятся на два бесконечно далеких круга: одни что-то увлеченно плетут, но рассказать им, в каких мелочах они заблуждаются, просто нет сил и упорства, а другие что-то знают, но толково поделиться своим знанием – у них нет ни времени, ни желания.
Потому все говорят друг-другу обтекаемые бессмыслицы, приправленные чем-то модным. Тибетскими фенечками.
Человек одинок в электронном океане. Нет помощников, нет искренних доброжелателей.
Несколько отступив в сторону — смотришь на текст, как на добротно сработанный гроб. Не шедевр, конечно. Вещь крепко-ремесленного уровня, с полудюжиной вставок-эссе и лекций, с грамотно дозированными рассуждениями персонажей – когда читать еще не скучно, а всё необходимое автор уже сказала. Очередная вариация технологической сингулярности – причем не в грубо-прямолинейном варианте, когда машина становятся умнее человека за пару лет, но в неспешном, нейросетевом и гуманитарном. Когда героям просто ничего непонятно, нет точки отсчета, а читатель может оценить эрудицию автора – или же, как знать, её умение пользоваться поисковыми сайтами...
Имеются – куда же без них — и сучковатые огрехи на лакированной поверхности. Два персонажа слишком уж похожи друг на друга, и как бы автор не тасовала карты, говорят они одним языком. Кроме того, фраза врача «Вы все равно остаетесь нашим клиентом, просто через двадцать лет мы будем знать много больше», — даёт герою карт-бланш на действия в стиле Сары Коннор. Так пациентам о контрактах не напоминают… Еще видно, что автор заботливо убрала из текста все коллективные страсти – персонажи существуют своей частной жизнью, в квартирах и кварталах, максимум в Питере, но никак не в стране. Ни поорать на футболе, ни серьезно поругаться о политике, ни даже испугаться чего-то всем вместе – невозможно. За коллективным переживанием надо идти в группу поддержки. Так бывает в фильмах о зомби, когда создатели убирают из кадра все длинные предметы вроде швабр и лыжных палок – чтобы нечем было защититься, а можно было только бегать и кричать...
Но потом замечаешь петли, на которых крышка гроба может открываться изнутри. Люди еще не окончательно перестали быть средством – потому они в чем-то цель. Пациентом можно заняться не из любви к человеку, но из страсти к науке. Сколько-то экспериментов плохих, а сколько-то и полезных. Надо просто еще раз протянуть руку за лотерейным шариком.
И, главное, отношения с другими людьми. С живыми и горячими. Любовь может вытащить из любой ямы, в которую загоняет тебя депрессия.
После того, как перечитываешь книгу во второй раз – понимаешь, что пора писать отзыв.
Как сейчас.
Личность основателя религии – любой – всегда интереснейшее и противоречивое явление. Для верующих это канонический образ, который невозможно трактовать вольным образом. Для сомневающихся, для атеистов и просто иноверцев – это объект критики, а порой и грубоватых насмешек.
Как пройти между Сциллой и Харибдой?
Ответ нашли еще в древности – написать апокриф, свою версию событий. Не важно – был там автор, видел ли своими глазами все подробности или выдумал все через много лет, услышав пересказ истории от случайного проповедника. Главное – верят или не верят ему люди. Находят ли строчки отзыв в читательских душах. Это получившие свое место в школьных программах, вызубренные в детстве тексты могут казаться странными или даже скучными. Новая версия не должна оставлять людей равнодушными.
Потому первое, непременное условие для апокрифа – он должен быть страстным. Это не просто детектив, где можно отстраненно следить за поисками убийцы. Не описание полузабытой прошедшей войны, в которой люди давно стали пешками на доске. Не любовный роман и не плутовская история. Апокриф должен зажигать сердца.
Обижать, вдохновлять, сердить, обнадеживать – что угодно. Только не вызывать равнодушие и не развлекать.
Второе условие – новый взгляд. Простая конспирология тут не поможет. Кто читал «Евангелие от Афрания» Еськова, тот понимает, что заданные вопросы — интересны, но вот данные ответы – разве что занимательны. Нужен не просто «иной взгляд» на вещи. Нужна перемена масок. На чем держится оригинальность того апокрифа, с которым очень многие познакомились в «Мастере и Маргарите»? Новый, совершенно неожиданный Пилат. Не хитроватый чиновник, не туповатый солдафон. Напротив, трагическая фигура человека, в котором надежда борется с долгом.
Третье условие – реалистичность фона. Приемы маньеристов, да и многих голландцев, которые наряжали евангельских персонажей в платья XVI-го века, а рядом ставили легионеров в привычных римских «панцирях» – сейчас не проходит. Есть удачные варианты постановки Ричарда III-го в декорациях «после первой мировой войны», да и Гамлета можно хорошо сыграть в свитере. Но фон должен быть целостным, фон не должен выглядеть дешевыми декорациями или сваленными в кучу обрывками разных эпох. Чудо не возникает в абсурде.
Лазарчук выполнил все три условия.
Взяв за основу всем известное словосочетание «царь иудейский», он рассмотрел непривычный срез той смуты, которая охватывала Иудею в первые десятилетия нашей эры. Климат ухудшался, пустыня наступала. Население нищало. Это вызывало вялотекущий политический кризис, который регулярно выплескивался в бунтах.
И в самозванцах.
Фраза о нескольких десятках религиозных лидерах, которых казнили в те годы, произносилась и слышалась неоднократно. Но ведь была и политическая борьба по «светской» линии.
Иешуа предстает одним из множества претендентов на наследие царя Ирода. Это внук царя, подкинутый в семью состоятельного плотника парфянским шпионом. Попытки взять власть были и до него, возможно, после. Но вот его действия – отличаются от авантюр, от бунтов и тонких политических комбинаций. Он пытается взять власть… Как? Добром? Этого не скажешь. Законом? Все слишком сомнительно. Милосердием? Не только им.
При том персонажи евангельских историй складываются из мозаики совсем других людей. Читателю приходится реконструировать образ апостолов, Христа, иудейских священников.
Дебора – родная дочь Иосифа и Марии – менее всего может быть объективной. Для неё Ирод – величайший из царей иудейских, чье имя втаптывают в грязь. Все головоломные интриги, невиданные злодейства и черные измены, приведшие Иешуа в простую семью – безусловно правдивы. Она в них верит. А еще вокруг смута, гражданская война и террор. Как можно быть объективной, когда толпа на рынке по слову бродячего проповедника избивает твоих родных. Если убивают твоих детей. Если сама земля отказывается рожать хлеб. Потому вера Деборы – эта вера террористки, которая считает, что дело её правое, пусть даже и проигранное. Эта чистая ненависть.
Перипетии судьбы идут на фоне множества деталей и черточек, случаев и событий, которые уж никак нельзя назвать вымышленными. Тут и биография Ирода, и гражданские войны в Риме, и цены на зерно, и способы постройки кораблей, и обычаи эллинов, и архитектура храмов, и дороги, и амулеты, и шерсть, и торговля сделанными из неё одеялами, и суммы взяток.
Итого: роман сильный, уровня лучших вещей Лазарчука.
Есть довольно известная японская поговорка о Фудзияме, которую привел в своей книге Овчинников: «Кто не поднялся на Фудзияму, тот дурак, кто сделал это дважды — дважды дурак».
Это я к тому, что есть книги, которые хочется немедленно прочесть еще раз. Потому что второе дно, оно совсем рядом, а за ним третье. «Заводная» требует перерыва. Потому как «второе дно» не так уж явно просматривается. Весь роман — будто на ладони.
Автор пытается вообразить мир, каким он будет через несколько десятилетий. Энергетическая катастрофа (нефть все, уголь почти все, уран тоже). США как мировой гегемон исчезает. При этом некий условный "запад" сохранит значительные силы и, главное, стремление навязывать свою волю остальному миру. И вот умеренное по своим возможностям государство Юго-Восточной Азии становится важнейшей костяшкой домино в глобальной политике — там есть сохранившийся банк семян, а исходные генетические коды в этом мире настоящее сокровище.
Автор решил показать причудливую смесь развивающих и деградирующих технологий. Нарисованный мир нельзя назвать постапокалиптическим (есть жизнь, развитие, цивилизация не прервалась), но сразу ясно, что кризис ближайшего десятилетия в будущем проявилась предельно ярко (политико-экономическая структура мира перекроена страшным образом). Уровень катастрофы сопоставим с падением Римской империи или с катастрофой бронзового века.
Компьютерные технологии и робототехника — в загоне. Причем если к упадку тяжелой индустрии вопросов не так чтобы совсем нет, но более или менее все понятно, то глобальное падение компьютеров — удивительно. У вас же есть все старые процессоры мира, они ведь никуда не делись Человеку может не хватать электричества на кондиционер с телевизором и стиральную машину, понятно, но система "солнечная панель-аккумулятор-комп" сравнительно проста. И если сохранились возможности оперирования генетическим кодом, то должны сохраниться возможности производства компьютеров и подобных. пусть и элитарных уже, систем. Хотя, естественно, вопрос спорен.
Зато генетическая инженерия на коне: есть глобальные компании. которые продают зерно с измененным генетическим кодом — на один урожай или просто на еду. Есть генхакеры (у которых вроде как имеются компьютеры, но мало, плохо, электричества не хватает), которые взламывают коды, делают палевный рис (пираты рулят). Множество новых паразитов и болезней (правда автор скорее намекает на это множество, жонглируя новым долгоносиком и парой болячек).
Что хорошо:
— характеры персонажей. Начиная от «белого человека в колонии» и завершая юной помощницей дряхлеющего китайца — все живые, все понятные, все узнаваемые. Отдельная удача — самоощущение синтетического человека, бунтующей сексуальной игрушки;
— яркие описания — достигается ощущение присутствия. Все эти развалины, медленно умирающие фабрики, бесконечные рынки, снующие люди — они видны;
— фантастическое допущение по генетике — очень интересно и показательно. В рамках остальных фантдопущений выглядит непротиворечиво;
— начало детективной и политической интриги, развертывание сюжета. Много динамики, реалистичных подробностей.
Что плохо:
— автор иногда пережимает с характеристиками персонажей. Да, тот же китаец несчастен и потерял семью. Но не надо повторять его переживания сто один раз. Заводной марионетке жарко — тоже повторяется каждый раз. Несколько надоедает и создает для персонажей легкий эффект «комиксовости» или индийского фильма;
— идея с пружинами, как с основным аккумулятором энергии для повседневных и промышленных нужд. Я дико извиняюсь, но это фигня. Даже если предположить, что такие пружины возможны — автор наплевал на элементарный энергетический баланс. Если у вас весь город на пружинах — что их заводит/сжимает? Одними мегадонтами не обойдешься. Я скорее поверю в «альтернативное топливо» из сахарного тростника, в бесконечные попытки наладить электрическую сеть и поднять мощность генераторов (у вас же есть реки. идея ГЭС напрашивается). Автор слишком хотел стимпанка;
— развязка политической интриги с восстанием практически разгромленных «белых кителей» — это фантастика. Показана структура, большую часть личного состава которой попросту уничтожили. перегибы на местах этим "белым кителям" вряд ли забыли.
Финальный образ — в распадающемся мире, а затопленном городе, старик-генетик предрекает рождение нового человечества и, возможно, обеспечит его. Техноэволюция не удалась с первого раза, и зато биологическая эволюция может сделать шаг вперед. Ради этого образа стоит прочесть книгу.
облако тэгов
Человеку может не хватать электричества на кондиционер с телевизором и стиральную машину, понятно, но система "солнечная панель-аккумулятор-комп" сравнительно проста. И если сохранились возможности оперирования генетическим кодом, то должны сохраниться возможности производства компьютеров и подобных. пусть и элитарных уже, систем. Хотя, естественно, вопрос спорен.