Читал одну книгу Пастуро про цвета — считай, читал все. Не в смысле, что они одинаковы по содержанию — они одинаковы по схеме, объему анализируемых материалов и подходах. В «Зеленом», точно так же, как в «Синем» и «Красном», Пастуро анализирует восприятие цвета европейцами начиная с Древней Греции и Рима и до наших дней. Он затрагивает историю красильного дела, гербы, одежду, символику цвета, в т.ч. религиозную и мистическую, говорит о некоторых знаменитых людях, которые этот цвет любили или ненавидели. Все в целом дает довольно внятную и складную картину того, как менялось воспринятие конкретного цвета с течением времени — и почему.

Зеленый, увы, не открыл ничего особенно нового — таких выводов, которых нельзя было бы сделать из общей образованности. В целом и так известно, что синий и зеленый для древних римлян — цвета северных варваров, и мода на них приходит постепенно с интеграцией культур. В Средневековье, особенно раннем, зеленый был непопулярен, и начал восстанавливаться в правах только с наступлением «галантного века», когда стал символом романтической любви. Далее, реформация опять отодвигает зеленый на задний план как слишком «фривольный» цвет, нежелательный в целом и недостаточно строгий для серьезной публики, которая должна носить только черное, коричневое и серое. Очередное восстановление зеленого — Просвещенческая тяга к природе, мода на растительные орнаменты, публичные парки и тд. К нашему веку именно это толкование стало наиболее распространенным: зеленый для нас равно природа и экология.

В целом это все очевидно, конечно, не в таких деталях, какие рассказывает Пастуро, но каких-то особо удивляющих фактов и выводов именно в этой книге я не увидела. На протяжении всей своей истории зеленый никогда не был самым популярным цветом, напротив, большую часть времени оставался наименее популярным из «базовых» цветов, и лишь к нашей эпохе стал вторым по «любимости» у европейцев.

Может быть, дело как раз в простоте всех коннотаций зеленого, которая и так очевидна: природа, свобода, весна и при этом — неагрессивность, «миролюбивость». Средневековые переписчики держали под рукой зеленые камни, чтобы, смотря на них, давать отдых уставшим глазам. Ну а для нас упоминание зеленого, возможно, слишком политизировано, чтобы любить его как «цвет вообще».

Наконец закрыла этот эпический пробел в знакомстве с классикой фантастики. Что сказать — с одной стороны, было интересно читать, с другой — очередной избранный мальчик, сколько ж можно!

Хотя справедливости ради, наверное, во время написания романа — 1965 год — это не было еще избитым приемом — собственно, я не исключаю, что Герберт задал тон всем последующим подобным историям про избранных детей, пророчества и евгенику — от «Игры Эндера» до «Гарри Поттера». Тем не менее, мне сложно и неинтересно оценивать достижения Герберта в контексте истории жанра, так что я не буду этим заморачиваться.

Лучшая часть всей истории — собственно планета Дюна, или Арракис. Сплошная пустыня, в которой вода является главной ценностью, ходят огромные и устрашающие песчаные черви, но также водится и загадочная Пряность, невероятно дорогая, ради которой все наши герои тут и собираются. Описание особенностей Арракиса и быта его фрименов, усилий, которые они предпринимают, чтобы выжить в пустыне — вот это правда интересно. Хотя, с другой стороны, неясно, если ближе к полюсам находятся обычные ледяные полярные шапки — почему большей части населения бы просто не перебраться в умеренный климат, оставив в самой жаркой пустыне только тех, кто добывает Пряность, вахтовым методом? По матчасти, впрочем, вообще много вопросов. Скажем, я так и не поняла, в чем же сверхценность Пряности, что за нее все так бьются — говорится, что она обладает гериатрическими свойствами, но почему тогда фримены, которые употребляют ее много, стареют обычным порядком, а то и быстрее? Вроде бы Пряность используют еще навигаторы из Гильдии Космогации, но что конкретно они из себя представляют и какой эффект на них производит Пряность — внятно не описывается. Вообще эта Гильдия — самая таинственная организация в тексте. Но с учетом того, что про нее упоминается только от людей, к Гильдии непричастных, судить о ее деятельности сложно.

Куда интереснее — идеи Кинесов, отца и сына, по терраформированию Арракиса. По мне, если кто и герой в этой книге, так это Кинес-старший, первый планетолог, который дал себе труд попытаться разобраться, откуда возникает пряность, как она связана с песчаными червями и почему на планете, на которой нет нормальной растительности, все в порядке с кислородом. И выяснил, что вода на Арракисе все же есть, только неясно, где, но теоретически возможно эту воду вывести на поверхность, создать достаточно большие площади нормальной растительностью и вообще сделать эту планету пригодной для жизни. И начал многолетний труд по «продаже» этой идеи фрименам, просвещению фрименов и медленным, но постепенным изменениям — которые дадут плоды не сейчас, но лет через 200-300, но все же дадут. И эту работу продолжил его сын, Лиет-Кинес, которого мы встречаем в тексте. Почему подвиг Кинеса-старшего, совершенно судьбоносный для Арракиса, гораздо более судьбоносный, чем все локальные разборки навязанной галактической власти, остался почти неизвестным и уж тем более не удостоился заслуженной славы? Видимо, потому, что всегда именно так и бывает — лавры получают не те, кто действительно сделал что-то невероятное, а те, кто произвел больше всех шума. Кинес-старший не был избранным, не был могущественным аристократом, а просто тихо и кропотливо делал свое дело. В парадигме нашего времени такие люди, мне кажется, имеют больше шансов получить признание, но в парагидме мира Герберта — по сути своем феодальном — их, конечно же, не видно.

И тут мы подходим к другому интересному парадоксу, о который запинаются все авторы фантастики: никто почему-то не учитывает, что развитие общества в социальном плане, развитие его в плане научном и в плане торговом связаны между собой. Нет, все пытаются запихнуть графьев и баронов в космические корабли, даже не осознавая несуразность такого сочетания. И, разумеется, в обществе, где каждый приличный дворянский дом обладает собственным ядерным арсеналом как будут решать свои противоречия молодые наследники титулов? — Ну разумеется, мордобоем. Я имею в виду последнюю дуэль Пауля Атрейдеса и Харконнена. Это примерно как для того, чтобы решить спор между Apple и Samsung по поводу незаконного использования каких-нибудь патетнов главы компаний устраивали бы показательные конные бои — и все считали бы это нормальным и подобный исход спора — вполне законным.

Вся эта феодальная эстетика мне и самой симпатична, чего уж греха таить, но все же тяга к эстетике не должна входить в такое противоречие со здравым смыслом, а у Герберта в основной линии его сюжета этого много. Еще один раздражающий момент — такое впечатление, что книга написана по Марвелу, куда ни плюнь, так супергерои: сын — избранный, с детства обученный всяким смертоубийственным техникам, мама — тоже, да еще и с навыками гипнотизера, фримены — великие воины, которые на раз уделывают крутейших солдат Имератора. Главный злодей, как и положено, омерзительный внешне со своей пневмоподвеской, которая помогает ему носить огромную тушу. Окружают героев такие же особенные люди — супер-фехтовальщики, сверхумные ментаты, крутые музыканты и тд. Кажется, из всех из них только отец мальчика, герцог Лето, не обладает никакими явными сверхспособностями — но он быстро заканчивается. Из тех, кого мы видим в кадре, удерживается за счет своего разума и прилагаемых сил только Лиет, и именно он вызывает как раз и уважение, и симпатию. А к остальным ее сложно испытывать — они скорее функции в сюжете, чем живые люди.

Забавляет еще нагромождение попяченных откуда только можно было словечек, которым Герберт попытался придать некий таинственный смысл. В итоге читатель получает такой переваренный культурный винегрет, в котором латинское Bene Gesserit («будет вести себя хорошо») сочетается с еврейским «Квисатц Хадерах» и исламским «джихадом».

Замечу также, что приложения читать во многом интереснее, чем сам текст.

Не понимаю, почему я раньше не читала Ибсена — это необычайно круто! Признаться, мне казалось, что великий норвежский драматург должен быть тяжеловесным, занудным и социально-ориентированным, типа Драйзера, только в длинных скучных стихах. Ничего подобного. Такого буйства фантазии и в иных сагах не встретишь, не говоря уж про чувство юмора.

Совершенно шикарная и по исполнению, и по содержанию пьеса. Случай, когда сложно сказать, что круче — форма или содержание. Форма прекрасна, безусловно — и стихи, и русский их перевод. Один только список персонажей, в котором присутствуют «среди прочего Уродец, Голос из мрака и Птичий крик» уже выглядит многообещающе — и все реализуется. Мне «Пер Гюнт» видится такой фантасмагорией, очень удачным переосмыслением классических норвежских сказочных сюжетов применительно к современному человеку с его заморочками и всем нашим меняющимся веком. Тот факт, что пьеса написана в конце 19 века, не отдаляет этот аспект от нас нисколько — Ибсен мог бы сделать Пер Гюнта периода его восточных приключений не удачливым торговцем, а игроком на товарно-сырьевой бирже, суть от этого никак не изменилась бы. Один из интересных мотивов всей пьесы — мотив перемены привычного жизненного уклада, актуальный не только для героя и его окружения, но даже для царства троллей.

А дальше — интересная развилка. С одной стороны, Пера Гюнта не принимает ни рай, ни ад, потому что он перестает быть самим собой (и только в глазах любящей Сольвейг остается). С другой стороны — он исполняет девиз троллей «Упивайся собой» и оказывается в итоге больше троллем, чем человеком. Как оставаться собой и при этом не «упиваться» — задачка для каждого, притом, что у Пера Гюнта задатки поэта и выдумщика, но, очевидно, ему нужно останавливать себя, чтобы не причинять бед себе и окружающим, а он этого не делает. Мне очень нравится это как идея, тем более, что проистекает она из такого необычного представления — быть собой и при этом собой не упиваться.

Про «внешнюю сторону» пьесы — шикарные образы и сюжетные ходы, комичные и жутковатые. Чего стоит кривой в темноте, или «птичий крик», или «клубочки». Вообще удивительно, как Ибсен во второй половине 19 века создал вещь, которая на 100% может быть отнесена к современному искусству — в смысле, к искусству 21 века. Вот просто ничего не надо в этой пьесе менять, чтобы представить, как ее ставит какой-нибудь очень современный театр. Тролли замечательные, кстати, наверное, это самое комическое место — как Пер Гюнт едва не женился на троллихе. Король троллей, Доврский старец, воплощает некую зловредную мудрость по тексту, тоже с большим комическим талантом.

А прекрасную фразу «Пришпильте ему мой воскресный хвост» хочется поставить куда-нибудь эпиграфом.

Как говорят на дайри.ру, в интернете не хватает чувств, особенно двух — чувства такта и чувства меры. Данному роману чувства меры недостает также, причем критично.

Возьмем основные составляющие: Англия 19 века, эпоха Байрона и Кольриджа. Англия эпохи Кромвеля. Египет в наше время. Египет не знаю когда. Египетская мифология и патнеон. Перемещения во времени. Обмен тел. Сообщества нищих, поделившие негласную власть в городе. Магия, меняющая реальность. Искусственные создания, рукотворные химеры разных сортов, которые норовят отомстить своему создателю. Девушка, маскирующаяся под юношу, которая пытается таким образом отомстить за погибшего возлюбленного. И, наконец, главный герой с трагическим прошлым.

Одного-двух компонентов хватило бы, чтобы сделать приличный роман. Но Пауэрс умудрился вместить их все. Малоудивительно, что для внятного сюжета, изображения и развития характеров, мало-мальской логики повествования и действий персонажей места совсем не осталось. Про главного героя, например, который все это время на виду, при этом успевает сменить несколько эпох, тел и континентов, сложно сказать, что это за человек. Я прочитала честно и внимательно весь роман, но так и не смогла бы описать его характер. Кроме избитого до отвращения приема — сожалений о погибшей случайно женщине — про него и сказать особо нечего. Точно так же, как и про всех остальных — это в лучшем случае яркие, но совершенно нежизнеспособные образы. Тут очень к месту вспомнить о представлении Панча, которое так ярко (но не то чтобы уместно) появляется в Англии 19 века — те же яркие фигуры, нелогичное поведение, зато с множеством ярких жестов, и видно фанерку, на которой это все грубовато нарисовано.

Если быть честной, живость приключений во многом искупает недостатки сюжета — тем более, что предсказать, куда героев кинет в следующий раз, совершенно невозможно. К концу книги я перестала следить за тем, кто чей «ка» и где там логика — это излишнее. Написано живо и читается легко, хотя не захватывает, и не ждешь с интересом, что же будет дальше с конкретным персонажем.

Мне больше всего была интересна часть про Англию начала 19 века, встречу с Кольриджем и Байроном. Пусть она и напоминает изрядно «Друда», не только по фактуре, но по общей атмосфере (хотя Пауэрс не так затянут). А вот египетская мистика, уж извините, настолько общее место, что давно стала пошлостью. Маги скорее дурацкие, чем страшные, и их мотивация еще менее понятна, чем источник их магии. В романе привлекает скорее общий ералаш, чем какие-то отдельные детали или герои. Читала без скуки, но больше читать этого автора, пожалуй, не стану.

Самым неожиданным открытием для меня в этой повести было то, что у майн-рида есть имя. В моих воспоминаниях из далекого детства он всегда был просто майн-рид, и я украдкой думала, что это какой-нибудь вождь краснокожих, и никогда его не читала. А тут выяснилось, что это вполне благопристойный английский джентльмен, и пишет соответствующе — с одной стороны, о приключениях, с другой — очень сдержанно и даже несколько чопорно, как и пристало английскому джентльмену.

Повесть милая, на самом деле, хоть и с несколько внезапным сюжетом. Думаю, я уже никому не наспойлерю, немного пересказав его: мальчик-сирота, не особо осознавая риски и последствия своего поступка, решает отправиться в приключение и забирается тайком на грузовой корабль, который отправляется с какого-то английского острова аж в Перу. Казалось бы, есть, где развернуться автору с разнообразными приключениями — но Майн Рид человек очень экономный и не тратит усилия сюжета там, где можно обойтись трагическим правдоподобием. А дело заканчивается тем, что ребенка по случайности заставляют всякими грузами глубоко в трюме, и он сидит там довольно долго, питаясь чем попало и отбиваясь от крыс. Когда ему наконец-то чудом удается выбраться на свет божий и предстать изумленной команде, история заканчивается.

Это история — для любителя таких камерных вещей, кого восхищает в фантастической литературе педантичность и практичность. Могу предположить, что она понравится тем, у кого подобных качеств и в помине нет — чисто как пример. Мне было скучновато. Не говоря уж о том, что со здравым смыслом героя большие неурядицы: на то, чтобы невероятными усилиями (в том числе интеллектуальными) выжить в этом трюме, его ума хватило, а вот на то, чтобы туда не лезть — нет почему-то. То есть с одной стороны герой демонстрирует совершенную незрелость и полное отсутствие чувства самосохранения, свойственное детям, а потом внезапно оказывается, что ради своего выживания он готов производить в темноте и при недостатке пищи какие-то немыслимые расчеты объема бочки с водой, чтобы посчитать, сколько ему пить. Аналогично, когда по нему в темноте начинает кто-то ползать, он очень долго гадает, что же это за таинственный зверь, в то время как читатель, который, может, отродясь ни на чем не плавал и не видел этих зверей даже, давно их ждал, сразу все понял и сидит скучает.

История милая и хорошо написанная, но рассчитана на определенный возраст все же. Лет 10-12, я бы сказала.

По забавному названию и регалиям (роман получил «Хьюго») ожидала чего-то очень крутого и веселого. Типа Пратчетта, например. Получила эпический пшик.

Сюжет, вкратце, таков: стареющий полицейский начинает расследовать сомнительное убийство паренька в гостиничном номере. У полицейского в пассиве развод и непростые отношения с бывшей женой, он с утра до ночи пьет и курит, практически ничего не ест, живет в полном свинарнике, зато у него есть закадычный друг и напарник, готовый во всем прийти к нему на помощь. В ходе расследования полицейский нарушает все принятые нормы, пятьсот раз действует непрофессионально, получает отстранение, но все равно продолжает расследование частным порядком и наконец обнаруживает истину.

Как вы понимаете, в конкурсе «самый избитый сюжет для голливудского боевика средней руки» основа, которую использовал Шейбон, уверенно взяла бы первое место.

Помимо этого совершенно никакущего сюжета, роман от полного ничего отличает только еврейский антураж, причем этого антуража столько, что в самом ортодоксальном квартале Иерусалима столько не встретишь. Автор старался как мог, пересыпая каждое предложение, где нужно и особенно где не нужно, всякой бытовой еврейской терминологией, отсылками к праздникам, традициям и т.д. Не говоря уж о том, что если герои зашли в магазин, то нужно подробно описать название этого магазина, его историю, что там продавалось, что по этому поводу думают герои итд. Такой бальзаковский приемчик, наводящий на мысль, что автору платили построчно.

Вся эта мешанина очень затрудняет восприятие сюжета, который и так нельзя назвать захватывающим даже с большой натяжкой. Просто погрязаешь в обилии ненужных подробностей, которые не дают ровным счетом ничего, кроме того, что занимают место и бесят читателя.

Удивительно, кстати, что при всей «еврейскости» романа никак нельзя сказать, что в нем есть что-то про еврейскую культуру в хорошем смысле этого слова — не считая буквально нескольких мелочей все остальное — слишком местечковое, ничего ровно не дающее для общего образования, ни даже просто для понимания, например, специфики, как живут современные евреи в ортодоксальных кварталах. Зачем тогда все это нагромождение псевдо-экзотики в тексте — неясно, по крайней мере, для сюжета оно ничего не дает.

Отдельные вопросы вызывает, как этот роман умудрился взять «Хьюго» — который, вообще-то, является приличной *фантатической* премии. Фантастического в тексте ровно то, что наша еврейская колония расположена почему-то на Аляске — вроде как после Второй Мировой Америка предоставила там убежище европейским евреям. Как это влияет на ход сюжета и общий антураж? Да никак, с тем же успехом все то же самое можно было спокойно проделать в Познани. Удивлена «Хьюго», думала о них лучше.

Читала в двух переводах: начала в переводе Ю.Балаяна, но он реально чудовищен. Заканчивала уже в переводе Е.Калявиной, к нему нет объективных претензий, но переводчик все равно не может восполнить недостатки содержания.

Поскольку я прочитала всю трилогию зараз, писать про нее тоже буду зараз — тем более, что трилогия в данном случае — вещь условная, я бы скорее сказала, что это роман-эпопея. В любом случае, общий сюжет складывается только в трех томах вместе, а если воспринимать первую книгу «Кровь и железо» отдельно, она больше похожа на длинную экспозицию, предшествующую основному действию, которое развернется во втором («Прежде чем их повесят») и третьем («Последний довод королей») томе.

Что сказать — это отличное классическое фентези. Мир скорее реалистичный, хотя в нем и есть пара магов, но для самих героев это оказывается большим удивлением. Время позднего феодализма, с одной стороны, страной, в которой происходит большинство событий, правят король и дворяне, с другой — все большую силу набирают торговые гильдии. На севере — более дикие племена, живущие еще по принципу заслуженной власти, а не передаваемой по наследству. На юге — классическая деспотия Гуркхул, в которой, к тому же, за спиной у сильного правителя стоит еще более сильный и зловещий маг (но это только слухи, мы так его и не увидим).

От того же Мартина Аберкромби куда более выгодно отличает живость и чувство юмора. У Аберкромби, слава богу, нет ни одного героя «без страха и упрека», все главные мужские персонажи — с очевидными изъянами. Причем именно эти изъяны и придают им привлекательности и интереса. Во первых, конечно, калека-инквизитор Занд дан Глокта. С какого-то момента я осознала, что его части — самые интересные, и прежде всего потому, что совокупность его поступков и размышлений вызывает уважение и понимание. Пожалуй, на его месте и в его шкуре лучше действовать было бы невозможно. То, что для таких действий требуется изрядное мужество (не говоря уж про постоянное преодоление препятствий, связанных с собственным ущербным здоровьем) — тем более вызывает симпатию к нему. Кроме того, части Глокты — наиболее комические и трагические, как это ни странно. Остальные персонажи меня не трогают, а Джезаль — так откровенно бесит всю дорогу (ну, у него амплуа такое, герой-любовник — самоблюбленный тупица). А в Глокте есть что-то такое очень человеческое — мне кажется, дело в высоком уровне рефлексии; остальные персонажи этим вообще не занимаются, а если взглянуть на pov того же Логена, то там полторы мысли за все три тома. Ко второму тому я уже готова была расписаться в любви к Глокте, и события «Прежде чем их повесят» меня тем более в этом укрепили.

На фоне всех остальных героев, которые представляют собой в чисто физическом смысле бойцов и передвигаются по сюжетному полотну, с успехом сражаясь, Глокта, который ничего такого не делает и не может, а достигает своих целей исключительно за счет усилий ума и воли (в том числе чужими руками), выглядит человеком уже другой, новой эпохи. Эпохи, в которой правят закулисные кардиналы, а не короли, способные показать большое личное мужество на поле битвы, но не способные больше ни на что. Довольно комично, что в итоге он всех и обыгрывает, пусть и не совсем по своей воле — но выбор Байаза не просто логичен, а единственно верен.

Сюжет объединяет, по сути, трех непохожих мужских персонажей, каждый из которых имеет свою линию: Глокту, про которого я уже спела выше, северянина Логена, страшного воина и вообще отчаянного человека, и «паркетного шаркуна» Джезаря, который в конце неожиданно получает все, о чем только мог мечтать, но не то чтобы очень этому раз. С линией мага Байаза — сложнее, потому что почти до самого конца неясно, можно ли воспринимать его самого и его затеи всерьез (никто и не воспринимает особо, и кое-кто за это потом поплатится).

История с магией и древними событиями, с которыми связано появление Байаза и противостояние его с гуркхульским магом Кхалюлем, вообще какая-то странная. Она выглядит, как мифологическая часть в современном по стилю повествовании — слишком странные события, слишком картонные герои, непонятный конфликт не то чтобы на пустом месте, но там, где два умных человека могли бы договориться. В нее не то чтобы не верится совсем — не верится, что информация подана правдиво хоть одной стороной, скажем так.

В целом — мне очень понравилась, как бы сказать, политико-географическая картина событий. Она эпична, но умеренно эпична. Есть наш «центр», Союзное государство со столицей в Адуе, через море — враждебный Гуркхул и на берегу — союзный анклав, город Дагоска. Есть «ничейный» север, поделенный варварскими племенами. Этого вполне достаточно, чтобы развернуть действие и чтобы читатель отчаянно не заскучал над обширной картой мира со всей ее геополитикой и этнографией (что приятно отличает Аберкромби от Мартина). В любом случае, расклад сил везде становится быстро понятным и не надо тратить чрезмерных усилий на его освоение, можно просто следить за героями и сюжетом, то есть «задник» не перевешивает.

Мне понравилось, как в целом пишет Аберкромби, да и как переведено — тоже. Это качественный текст без излишеств. Пожалуй, только на частях про Логена я утомлялась — не знаю, может быть, мужчинам нравится, но для меня читать многостраничное описание, как один герой сражается с другим (типа, этот ударил справа, тот слева, бла-бла) — все равно, что читать нотацию шахматной партии человеку, который знает, как ходят фигуры, но на этом свой интерес к шахматам заканчивает. Зато главы Глокты — прекрасны, в первую очередь — потому, что Глокта единственный нормально шутит — и вслух, и про себя. Не говоря уж о том, что он единственный нормально думает.

Про отдельные романы:

«Кровь и железо» — скорее длительное представление героев, начало их карьеры в качестве ключевых персонажей. Этот роман заканчивается, по сути, ничем: появляется Байаз и уводит группу героев в некий сомнительный поход, а Глокта — уезжает с невыполнимым заданием в другом направлении. Зато этот роман — самый «камерный», в нем герои в меньшей степени занимаются всякими эпическими вещами, и в большей — своими частными делами, что ничуть не менее интересно.

«Прежде чем их повесят» — роман про хороший менеджмент и управление изменениями в организации в условиях кризиса)) Глокта приезжает в Дагоску, изначально — расследовать исчезновение своего предшественника, руководителя местной инквизиции, потом — возглавить безнадежную оборону города от гурков. Параллельно развивается поход мага Байаза сотоварищи, далеко за пределы известной товарищам карты и со столь же малопонятной целью. Дагосканские главы прекрасные, квест — тоже интересный. Мне кажется, это лучший из трех романов.

«Последний довод королей» — роман, в котором логично и неизбежно сводятся все нити. В Адую возвращается Глокта, и Байаз, и Джезаль с Логеном. Разворачивается военная кампания на севере, грозит война с юга. Здесь больше всего действия и уже никакой камерности, а все, что не имело цели в предыдущих романах, наконец обретает смысл.

Пойду дальше читать этот цикл, наконец-то нашла захватывающее фентези без очевидных недостатков.

Хорошо написанная очень скучная книга.

Я долго ждала, будет ли какой-нибудь сюжет в итоге, но его так и не случилось. Зачем автор все это затеял, осталось загадкой. Не говоря уж о том, что большая часть действия происходит в 90-е — со всеми стандартными их приметами, которые одинаковы буквально у всех писателей и нагоняют страшную тоску. Бандиты, неустроенность, инфляция, повальная дикая торговля, развал науки и промышленности, и герои — немолодые люди, которые никак не могут себе найти места в этом новом неприютном мире, мыкаются, и настроение портится про них читать. Видимо, для авторов соответствующего поколения этот период стал настолько травматичным, что они уже никогда не могут его изгнать ни из себя, ни из своих текстов, и тащат за собой везде это ощущение повальной неустроенности, вялой опасности, ненадежности и отчаяния. У Юзефовича этим пронизана буквально вся книга, и оттого ее не то чтобы тяжело читать — но остается неприятный осадок, от которого непросто избавиться.

Я могу разделить эти страдания только теоретически. Для меня 90-е пришлись на школьные годы, а это замечательное время, когда ничего не боишься и ничему не удивляешься. Теоретически я рада, что современным 12-летним детям не продают водку и сигареты, а в подъездах не приходится пробираться аккуратно, чтобы не наступить на шприцы, но подобные события из собственной биографии мне кажутся просто событиями, не окрашенными в темные оттенки и тем более не носящие таких тоскливых ноток.

Сюжет уныл. Герои перебиваются, как могут, фарцуют какой-то дрянью, спасаются от таких же несчастных «хачей», задавленных какими-то загадочными более страшными силами, параллельно обсуждается то ли референдум, то ли путч, и все это очень скучно, а, самое главное, не ведет ни к чему.

Параллельно, но со значительно меньшим временем в сюжете, рассказываются еще две линии: история тех же героев спустя цать лет, когда все уже угомонилось, перегорело, настроилось, и герой ездит с женой по Монголии в неопределенно-туристических целях. Эта линия мне как-то наиболее симпатична, в ней тоже ничего не происходит, но она служит приятным утешением по сравнению с другими: она спокойная. Прямо даже захотелось в Монголию, тоже в неопределенно-туристических целях.

Третья линия более оригинальная: разудалая история самозванца Тимошки Анкудинова, который заявился сыном Василия Шуйского. Тимошку покидало по всей Европе, от Ватикана до королевы Кристины Августы, пока московский сыск наконец не изловил его и то ли не ухлопал, то ли не приставил к достойному труду. Такой хороший плутовской роман, на мой вкус, слишком уж с бурными приключениями, но это с другой стороны компенсирует отсутствие действия в той части сюжета, которая про 90-е.

Небольшая часть истории уделена другому самозванцу, который объявился где-то в начале 20 века и выдавал себя за чудом выжившего царевича Алексея Романова, но эта история какая-то сумбурная и про нее нечего толком сказать.

Для меня это первое знакомство с Юзефовичем, и я ожидала значительно большего. Притом, что он действительно хорошо пишет — слушать не устаешь, но ни про один момент нельзя сказать, что мне было интересно или что я получала удовольствие от текста.

При всех очевидных недостатках этого романа он мне очень понравился, и я слушала его, затаив дыхание — мне ни разу почти не стало скучно, и это притом, что за аудиокнигами я быстро начинаю скучать и отвлекаться.

Вначале отношение к тексту было очень скептическое. Ага, думала я, очередная поделка на тему любви к литературе, в которой «литература» ограничивается несколькими самыми популярными в мире женскими романами, а герои только и делают, что сюсюкают, читают миленькие книжечки, пьют чаечек, завернувшись в плед, и вот все это хюгге, далекое и от реальной жизни, и от интересного сюжета.

Появление Виды Винтер во плоти это изменило. Сначала писательница тоже кажется такой грубоватой поделкой, эдакой вычурной злобной старушенцией с дурным характером и неуместным макияжем, персонажем ярким, но совершенно картонным. Я сама толком не поняла, в какой момент умирающая старая Вида Винтер заслонила весь остальной сюжет, в том числе ту историю, что она сама рассказывает. Но, в общем, это произошло, и под горестным очарованием этого персонажа я провела большую часть книги. Не могу показать пальцем, что меня в ней так привлекает — то ли здравый смысл, то ли упорное желание держаться, то ли признание, что удержаться не получится, и наступит и смерть, и раскрытие тайн — храброе признание сильного человека. В любом случае, если кто и сделал роман — то именно она, Вида Винтер, арка, а не сам центральный сюжет про близняшек.

Впрочем, сюжет тоже хорош, по крайней мере тем, что необычен. Во всяком случае, я не помню сходу подобных интриг, и мне было действительно интересно, как дальше будут развиваться события — и даже когда я уже догадывалась, что в итоге произойдет, было интересно, как рассказ подойдет к этому. Само открытие относительно близняшек, в общем, не удивительно. Зато приятно, что автор не считает читателей дураками, и раскрывает интригу, как только о ней можно начать догадываться — не заставляя читателя, как любят в иных детективах, раздражаться на тему, какой же тупица герой и почему он не понимает того, что читателю давно очевидно.

История странная и яркая, надо бы посмотреть фильм при случае, мне кажется, можно сделать очень красивое и сюрное кино на эту тему. Но при этом, что необычайно приятно — «классический» слог, никаких признаков «современной» манеры речи вроде троеточий, неуместного верлибра или прочих попыток напустить туману там, где автор хочет показать эмоциональное напряжение, таинственность или еще что-то особое выразить, но не находит достаточно средств для этого среди своего словарного запаса. У Сеттерфилд все очень хорошо с формулировками, плавностью слога и умением сдерживаться. У Виды Винтер — тем более, она действительно хорошая рассказчица. А то, знаете, когда в книгах пишут, что герой Н. был гениальный автор, так и тянет сказать: ну давай, настоящий автор, покажи, что же по-твоему значит «гениально». Не могу ничего сказать насчет «Тринадцати сказок», но рассказываемая основная история хороша, пусть и оставляет много вопросов.

К примеру, про страшный кошмар Виды Винтер — Аделина или Эмелина? — да ладно, любой врач определит по женщине, девственница ли она и рожала ли, мне кажется, так что эта загадка — никакая не загадка, что бы там ни случилось с психикой.

Мне больше интересно другое: я не могу поверить, что вся рассказанная Видой Винтер история на этом закончилась. Сколько бы там ни пережила девочка к 16 годам — но жизнь все равно берет свое, и психика человеческая удивительно приспосабливаемая. Не может быть, чтобы она никого не любила или ее никто не полюбил, не может быть, чтобы на этом юная девушка просто героически решила похоронить себя, отказавшись от личной жизни и заменив ее выдуманными историями. Учитывая, что ей как минимум нужно было в этой жизни как-то пробиваться — не сразу же она стала знаменитой писательницей, которая может позволить себе жить в затворничестве в большом доме в деревне. Тут открывается простор для новых драм и вопросов: к примеру, почему Вида не интересовалась судьбой оставленного ребенка, а если интересовалась, почему ничего не сделала с этим? Подозреваю, что это просто одна из авторских недоработок (в смысле, недоработок Сеттерфилд), но зато на эту тему интересно подумать.

Я не воспринимала роман как детектив или триллер — во всяком случае, не в большей степени, чем сейчас воспринимается как триллер «Женщина в белом». Для меня это история именно «классического» типа, с тщательно выписанными деталями, яркими, пусть и странноватыми персонажами и неторопливым и вдумчивым повествованием. Получила большое удовольствие, хотя и сложно сказать, от чего конкретно.

ps Слушала в исполнении Марины Лисовец, отличная начитка. Может быть, немного переигрывала, но этой книге отлично подошло.

С одной стороны — очень интересная книга, а с другой — довольно занудная, как ни крути. Особенность повествования Хейли заключается в крайнем реализме и детализации. Он показывает жизнь одного из американских аэропортов в 60-е годы, делая это глазами ряда персонажей: управляющего аэропортом, пилотов, стюардесс, служащих, а также нескольких пассажиров. При этом на одни и те же обстоятельства излагается последовательно несколько точек зрения — что, конечно, хорошо в детективной истории, но несколько утомляет при описании обычных повседневных вопросов. С другой стороны, именно такое детальное проникновение в жизнь аэропорта и интересно: ведь для большинства людей это тайна за семью печатями, как там все устроено. Я лично узнала много нового, правда, возможно, мои знания на сегодня уже давно устарели — но наверняка что-то все же осталось с того времени.

Большую часть книги, казалось бы, ничего особенного не происходит. Аэропорт переживает непростые дни из-за снежного бурана и митинга жителей соседнего городка, над которым летают самолеты. Управляющий ссорится с женой и в итоге подходит к мысли о разводе. Пилот раздумывает, что делать с забеременевшей от него стюардессой. На одной из полос застрял самолет и его весь роман пытаются сдвинуть с места. С одной стороны, каждая рассказанная в тексте история — это маленький вызов. Практически нет героев, для которых описанное в романе время не было бы в чем-то трудным, challenging или хотя бы просто напряженным. Но при этом до поры до времени все остается более ли менее в рамках нормы — хотя бывают рабочие дни и полегче. При этом глазами каждого героя мы наблюдаем очень достоверную и реалистичную картину: Хейли отлично встает на место персонажей и заставляет читателя поверить, что поступки, мысли и мотивация почти каждого — самые естественные и вообще единственно возможные в данной ситуации. Исключение, пожалуй, составляет только жена управляющего, которая выглядит просто стервой без всяких оправданий, даже у «главгада» есть какое-никакое оправдание. Правда, все эти pov героев нельзя назвать каким-то особым достижением психологической прозы — это не Достоевский, они абсолютно не выходят за нормальные мысли и мотивацию нормального человека на работе. Наблюдать за ними самими, вне того, как описывается работа аэропорта, было бы, пожалуй, совсем неинтересно — удовольствие для людей, склонных следить за соседями, разве что.

Только примерно к последней четверти романа вырисовывается окончательно основная драма: отчаявшийся полусумасшедший, решивший взорвать самолет, чтобы его жена и дети получили страховку. Его история разворачивается так же неторопливо и основательно, как и все остальные истории в этом романе: вот он приходит к своему решению, вот делает взрывчатку, вот едет в аэропорт, попадает в пробку из-за снегопада. И в итоге таки пробирается на самолет.

Вся история — прекрасная иллюстрация тому, как люди предпочитают закрыть на что-то глаза, лишь бы не заморачиваться самим, лишь бы не потратить лишнего времени, сил и не остаться в конце концов в дураках. Потому что наш террорист не проходит по аэропорту незамеченным, всем он кажется странным, но каждый работник в итоге решает, что такие странности — не его дело. И только когда управляющий начинает разматывать всю историю и трясти всех причастных, выясняется, что заметили, да, но промолчали. Очень поучительно.

В романе действуют в основном работники авиации, во всей истории только два пассажира на первом плане — террорист и старушка-безбилетница. На их примерах, кстати, очень показательно, как изменилась работа именно аэропортов за прошедшее с даты выхода романа время. Теоретически, конечно, можно попытаться принести в самолет взрывчатку — но против этого сделано очень много, и все эти раздражающие «снимите обувь» и «выложите из сумки ноутбук» не просто так придуманы, и очереди перед рамками, и сто проверок. Прочтение романа как-то примиряет с этими аэропортовыми процедурами. Но вы можете представить себе ситуацию, чтобы кто-то прошел на самолет без билета? Я — нет, учитывая сто точек контроля и заполненность рейсов. В общем, в современной авиации две основных озвученных в романе проблемы, похоже, устранены.

Не хочется спойлерить про концовку истории с террористом, потому что для меня самой она была некоторым удивлением. Что ж, респект Хейли, что он выдержал реалистичность повествования до конца.

Про этот сборник нечего особо сказать — средненький Лукьяненко, как его способен представить любой, кто в достаточном объеме читал. Мне просто хотелось послушать в машине именно рассказы, причем простенькие, чтобы отойти от слишком длинного для аудиокниги романа Франзена. Что хотела, то и получила. Очень простенькие, но вполне развлекательные поделки на космическую тематику — при этом Лукьяненко отлично стебет себя самого и свой сабж, то вставляя среди «серьезных» рассказов феерическую развесистую клюкву «Кровавая оргия в марсианском аду», то печально-злободневные истории про строителей-шабашников в космосе («Стройка века»). Я бы сказала, что эти комические истории как раз и являются лучшими, хотя поклонники автора со мной вряд ли согласятся.

Повесть «Калеки», которая тоже входит в сборник, вполне в общем русле. Вообще это характерная черта малоформатного творчества автора, видимо: у него хорошие детали и хорошие зачины. И сюжет развивается интересно. А вот сама развязка, итог, на котором стоятся вся база фантастического рассказа — какой-то очень простенький и бестолковый, по простоте и некачественности совершенно не соответствующий всему остальному в тексте. В «Калеках» так, в «Переговорщиках», в «Вечерней беседе...» Такое чувство каждый раз, что автор писал-писал, старался, а потом ему раз — и надоело, и он насильственно «свернул» сюжет самым простым способом.

Из серьезных рассказов, которые правда понравились — «Сердце снарка», конечно. Тоже история с такой же «придурью», но все-таки чем-то качественно отличная от прочих. Сама повесть «Калеки» неплоха, интересно, она ни в какой цикл не входит? А то такое впечатление, что это сайд-стори к какому-то циклу про приключения этой команды — слишком хорошо проработаны персонажи и слишком плохо — сюжет.

В общем, как и ожидалось, легкое необременительное чтиво.

Раз уж послушала оперу в современной постановке, надо узнать, что же там с ними было в оригинале. Было, собственно, примерно то же, что и в опере, хотя Прево веришь как-то больше, что на юную прекрасную Манон так и падали мужчины, норовя преподнести ей деньги и драгоценности — в отличие от не очень юной и весьма объемистой оперной дивы.

Что меня удивляет все-таки, так это картины общества «общественных трутней, воспитываемых сначала для забавы, а потом на убой», как метко выразился Ключевский по поводу всего этого класса, который представляют собой и Грие, и Манон. Манон в меньшей степени, причем — она-то пытается выбраться из грязи в князи, но вот беда — грязь каждый раз оказывается сильнее, и ненасытная жажда денег и удовольствий наряду с отсутствием разума играет с ней плохую историю. А ведь могла бы вполне с такими данными, если уж верить автору, стать благополучной любовницей, а то и женой какого-нибудь вполне богатого человека и отлично провести свою жизнь.

Что мне непонятно в этой истории, так это любовь. Причем она с обоих сторон непонятна. Со стороны Грие она, действительно, отдает каким-то безумием — ну я не знаю, как можно быть таким слепым к недостаткам своего предмета любви и продолжать ей верить несмотря на все эти ужасные поступки и явно наплевательское поведение. Еще более странной она кажется со стороны Манон — казалось бы, ну уж ведешь себя как расчетливая сучка, так не надо пытаться периодически изображать какие-то чувства, тем более, что больше чем на пару часов их все равно не хватает. Неужели неясно, что делаешь хуже и ему, и себе? Действительно, тот случай, когда люди сами по себе отлично бы устроились в жизни, но неудачная встреча и тщетные попытки сохранить эти отношения все испортили. Расудок, действительно, пасует перед любовью. Увы, видимо, это печальное свойство любого чувства в таком возрасте — опершись о него, можно очень сильно вырасти, измениться и стать кардинально лучше — если предмет твоей любви этого потребует. Или, наоборот, окончательно провалиться в какую-то нелепую бездну, состоящую из постыдных и глупых поступков, каждый из которых заставляет совершить следующий, еще хуже. И до тех пор, пока само не попустит, это не прекращается — а попускает далеко не сразу.

Наконец, смерть Манон (надеюсь, это тут ни для кого не будет спойлером) выглядит как-то очень странно. От чего она умерла, от того, что без драгоценностей осталась? От сердца в этом возрасте не умирают обычно, от пневмонии не умирают так быстро. Загадочная история, единственный плюс — что у де Грие немного встали мозги на место — видимо, иначе этого нельзя было добиться.

Очень легко читается, кстати, вот на удивление.

Нужно быть взрослым, чтобы оценить Франзена, иначе он, как и «Война и мир» в школе, может показаться скучным разговором истеричных людей о незначимых вещах, которые они высасывают из пальца, при этом игнорируя все интересное в мире. И только набив изрядно шишек на жизненном пути в общении с родителями, партнерами и детьми (кому довелось), начинаешь видеть эту неземную круть.

Франзен злой волшебник, когда я его читаю (в этот раз, правда, слушала), у меня стабильно портится настроение. Потому что он говорит очень неприятные и очень правильные вещи. И все кофликты между героями и их треволнения у него такие же — очень неприятные и очень настоящие. Никаких вымученных характеров, никаких надуманных сцен (не считая эпически смешной историей с Литвой в «Поправках», но будем считать, что это автор так пошутил, хотя от автора никто не ожидал, что он может).

Вначале я думала, что «Свобода» — не мой роман, в отличие от «Поправок», которые прямо нахлобучили. Мне не очень актуальна проблема отношений с партнером, особенно в формате «хотела одного, а вышла замуж случайно за другого», все эти совершенно бабские придури а-ля Наташа Ростова, поэтому основной конфликт, между героиней, ее мужем и его лучшим другом, которого героиня всегда хотела, меня как-то мало задевал — не считая самого конца истории, когда уже прошло много лет и все сгладилось. Но по ходу действия я начала так искренне сопереживать «бедному Уолтеру», обманутому мужу, что мне физически неприятно было слушать, как автор над ним измывается. «Свобода» в своем основном конфликте действительно перекликается с «Войной и миром», автор делает это сознательно и с ухмылочкой, еще и подкладывая эту книгу героине между делом в одном из эпизодов.

С другой стороны, если «Поправки» были про взрослых детей и их отношения со стареющими родителями, то «Свобода» — про отношения стареющих супругов. Впрочем, в кадре присутствует конфликт всех трех поколений, как и в «Поправках», пусть и не на первом плане, но все равно достаточно яркий. Мы никогда не остаемся одни, даже в ситуации полного жизненного разлада всегда найдутся родственники или соседи, которые не устанут причинять какие-нибудь мелкие неприятности. Складывается впечатление, что в «Свободе» очень много персонажей, причем каждому уделяется вроде бы не так много внимания в тексте, но Франзен настолько полно и отчетливо описывает все характеры, что они появляются, как живые, даже самые третье-степенные. Складывается впечатление, что это все твои личные знакомые и родственники, не любимые, но известные давно и хорошо. От этого как-то неловко. И начинаешь сочувствовать героям, которые вынуждены поддерживать общение в столь широком круге с не слишком приятными им людьми и никуда от этого не могут деться. Родственных и соседских связей в романе очень много, и вся эта «малоэтажная Америка», в которой население одной улицы годами обсуждает и осуждает друг друга — смешно, но похоже на наши коммуналки. Никуда не деться от людей.

Пусть «Свобода» не задевает меня лично эмоционально так сильно, как «Поправки» (это все не мои тараканы), зато я могу более независимо, видимо, оценить мастерство автора. Франзен так же хорош, и из «больших писателей», что я читала за последнее время, ему, пожалуй, нет равных. Это не те вещи, которые ты будешь любить и перечитывать, но скорее — те вещи, которые *воспитывают* в том смысле, в каком этого вообще ожидают от литературы — чтобы можно было отойти и посмотреть на то, как все это поведение выглядит со стороны в исполнении якобы-придуманных персонажей. И больше так не делать.

И напоследок — очень хорошая идея «свободы», которая проходит красной нитью по всему роману — очень изящно, буквально упоминается на большой текст раз 5-10, но этого достаточно. Каждый из героев в какой-то момент своей жизни хочет быть от чего-то свободен (от отношений и обязательств), и эту свободу либо получает, либо оказывается в шаге от нее. А потом с ужасом осознает, что в гробу он ее видел и, кому повезло, возвращается в привычную не-свободу и выясняет, что там ему хорошо.

Точно такая же книжка, как про синий, только про красный)) На самом деле, Пастуро отлично пишет и умудряется втиснуть в свой очень небольшой объем массу очень разумно скомпонованной информации, хорошо держа баланс между историческими и культурологическими сведениями, которые у него в принципе есть по сабжу, и смертью читателя от избытка информации. Про красный тоже интересно, хотя тут история несколько более ожидаемая, чем история синего цвета: что красный был первым цветом, который человек научился если не различать, то выделять, первым «цветом» в собственном смысле слова. Что все самые старые рисунки, все эти быки на стенах пещер, были сделаны именно в красной гамме, притом что получение стойкого красного цвета было не проще, чем какого-нибудь другого. И точно так же весь Древний мир очень любил красный, украшал себя вполне сознательно и стремился к яркости, которой в природе меньше.

По Пастуро, красный серьезно сдает позиции только начиная с Реформации, когда он становится слишком ярким и вызывающим, практически неприличным — и так, действительно, постепенно становится неприличным, цветом всяких социальных маргиналов типа проституток. А потом, уже ближе к нашему времени, перестает быть гендерно нейтральным и приобретает фемининность, которой у красного изначально не было — и в нашем веке красный (и розовый как его подвид) — это прежде всего цвет женщин, цвет соблазна и некоторого вызова, но уже вполне социально приемлемого и даже желаемого. А также, конечно, в традиционном смысле дорожных и любых прочих знаков — цвет запрета и опасности, но все это уже тривиально.

Как и в предыдущей книге, Пастуро начинает повествование с Древнего мира и постепенно приходит к современной Европе. Другие культуры он не затрагивает, но там и картина была бы кардинально другой. Тем не менее, ему с избытком хватает материала — от истории красильного дела до использования цветов на гербах и в специфической профессиональной одежде (от судей до священнослужителей). Хорошие книжки, нужно теперь прочитать про зеленый и желтый, они должны быть еще менее очевидными в плане своих выводов.

В свое оправдание могу сказать, что я это не покупала, мне подарили. Но в целом книга Байяра как раз и является образцовым примером своего заглавия — читать ее не стоило, а самостоятельно воспроизвести в беседе все изложенные в ней полторы идеи по сабжу сможет каждый, кто в принципе способен поддерживать беседу.

Сам посыл это написать кажется мне вымученным — не знаю, кто в действительности испытывает какое-то серьезное чувство вины, оттого, что он что-то там не читал (вне зависимости от объема того, что он читал, причем). И уж тем более с таким чувствам начинать читать подобные пособия в духе кухонных рассуждений, вместо того чтобы уж сесть и восполнить свои пробелы в образовании.

Все сказанное Байяром в на 150 страницах, с одной стороны, правильно, а с другой, совершенно тривиально. Мысли примерно следующие:

- чтобы слыть образованным человеком и поддерживать беседу, совершенно необязательно читать все, но нужно знать общий литературный фон, место каждой книги в своей группе, жанре, эпохи и тд хотя бы приблизительно;

- читать можно с разной степенью погружения, вопрос, что тогда понимать под словом «прочел»;

- в обществе существует некая «мировая библиотека» — список того, что принято читать и знать образованному человеку. Про то, что она сильно различается для китайца и европейца, Байяр умолчал, но не суть;

- у каждого человека существует собственная библиотека в голове, список книг, которые он считает важными, обязательными и тд. Два человека, чьи персональные библиотеки — вообще не пересекаются, вряд ли успешно смогут близко общаться;

люди могут воспринимать нападки на книги из их личной внутренней библиотеки как личное оскорбление.

Забавно, что автор сам себя обхитрил — с одной стороны, заявляя, что он-де сейчас нас научит, как рассуждать о нечитанных книгах, а с другой — выбрав следующую модель повествования: в каждой главе он пересказывает какое-то произведение или историю из него, посвященные сабжу с разных сторон. То у Бальзака кто-то рецензирует нечитанные книги, то он рассуждает о французских писателях, которые умудряются в Академии восхвалять друг друга, совершенно не вдладея материалом. В целом этот «краткий пересказ» выглядит очень скучно и занимает большую часть этой книги.

Вот примерно все, теперь вы можете с чистой совестью не читать книгу Байяра, но все равно успешно рассуждать о ней, прочитав мой пост.

А в остальном — все это бестолково. На моей памяти лучший способ «задешево» воспользоваться чужой образованностью — это читать рассказы Борхеса. Из них как раз можно составить хорошее впечатление о всех тех авторах, которых Борхес читал, а ты нет, и открыть для себя новых. А Байяр — это ерунда, не стоящая наших лесов.

Чем дальше, тем больше осознаю, что Коваль — удивительный мало-признанный гений: я не читала у него слабых вещей, вот правда. Все — разные и все гениальны по-своему. «Недопесок» в том числе. В нем есть что-то очень такое детско-юношеское и свежее, совершенно изумительный язык и простота, которая на самом деле совершенно не так проста и требует больших усилий и большой внутренней дисциплины, наверное. Ну либо его просто боженька в лоб поцеловал и само так получается, уж на знаю.

Вкратце: со зверофермы сбежал песец, после блужданий добрался до деревни и его там нашли дети. А дальше пошла кутерьма: песец особенно ценный, на развод, за ним гоняется сам великий-директор-зверофермы, дети решают, что им делать, да и взрослые тоже.

Самый непонятный персонаж в этой истории — главный, герой, собственно недопесок по имени Наполеон Третий. Комментарий говорит, что недопесок — это такой песец в переходном возрасте, не взрослый, но как бы уже и не детеныш. А Наполеон — потому что директор зверофермы имел причуду давать своим подопечным вычурные клички. Так вот, слава богу, никаких очеловеченных животных тут нет, песец — это песец, у него, конечно, есть некоторая соображалка, но весьма условная, как и у дворовых собак в деревне. Что, впрочем, не делает его часть истории менее интересной.

Гораздо веселей, впрочем, про людей, которые с ним сталкиваются. Легендарный дошкольник Серпокрылов, например, суровый не по годам, человек с таким характером, что гвозди бы делать из этих людей, несмотря на шесть лет. Или второклассница Вера Меринова, в избытке наделенная чувством ответственноси и порядочности и испытывающая такие сложные душевные терзания по этому поводу, что никакому Байрону и не снились. Еще несколько невероятно классных и живых персонажей, не картонно плохих или хороших, а очень разных, но при этом окрашенных общим теплым светом детской литературы, то есть по существу безобидных (что самое главное).

У Коваля потрясающие чувство языка и чувство юмора. Он вроде бы нигде и не шутит специально, натужно, но при этом некоторые моменты уморительны до чертиков, и даже не объяснить, почему так — хорошо, а любой другой вариант звучал бы фальшиво.

"– Так куда же ты лепёшку потащил? – спросил слесарь, отодвинув прибор.

– Куда надо, туда и потащил, – ответил дошкольник, ни секунды не теряясь под слесаревым взглядом.

– Лёшка, – сказал отец и постучал кулаком по столу, – ты знаешь, что́ я обычно делаю с такими сыновьями?

– Знаю, – спокойно ответил дошкольник. – Ты их убиваешь.

– То-то же! – сурово сказал отец. – Пол-лепёшки мои.»

Прочитала залпом за один вечер вместе с комментариями. Очень переживаешь за песца все-таки и хорошо, что все закончилось, как закончилось.

Я долго грызла этот кактус, и догрызла, и страшно горда собой.

На самом деле, от легендарной «Повести о Гэндзи» я ожидала какой-то большей глубины, что ли. Связной истории, которая не представляла бы собой череду любовных похождений различных героев, а имела бы какой-то сюжет, развитие характеров, движение куда-то. Но нет, вся суть движения сводится к тому, что герои постепенно становятся старше, а некоторые и умирают. Во втором томе моего издания, собственно, нет уже самого Гэндзи — в ход пошли различные его младшие родственники, но суть историй осталась та же самая — это любовные приключения прежде всего. По большому счету, «Повесть о Гэндзи» — это такой японский «Декамерон» 10 века, только в соответствюущих реалиях и с еще большим количеством действующих лиц.

Не то чтобы это было плохо, нет, конечно, но довольно однообразно, и с учетом объемов книги довольно быстро устаешь. Мурасаки сконценрирована исключительно на любовных отношениях героев. Гэндзи постепенно становится важным государственным сановником, его окружают такие же люди, вершащие судьбы простого населедния, но об этом не говорится ни слова — такое впечатление, что все свое время и силы он тратит на отношения с женщинами. И если поначалу это забавляет, то потом довольно быстро приедается.

Опять же, я ни разу не феминистка, и, видимо, в Японии того времени это было принято и нормально, но женщины в романе предстают исключительно жертвами — общепринятым является, что они сначала скрываются и не показывают ни лица, ни даже лично не разговаривают с мужчинами, включая родных братьев, а потом мужчины умудряются наконец проникнуть, часто силой или обманом, к ним за ширму — и тут-то все и происходит. Причем во всех случаях Мурасаки пишет, что бедная женщина ни жива, ни мертва от ужаса, чуть не падает в обморок, не смеет и слова сказать против, не говоря уж о том, чтобы сопротивляться. Мужчина после этого спокойно тайком выбирается обратно и может о женщине больше не думать, а если хочет, а бедняжка остается страдать и думать, как бы ей скорее умереть. Я понимаю, конечно, что отчасти это все такая игра в слабость, которая на самом деле чрезмерно преувеличена, и все у них гораздо более сбалансированно было в отношениях полов — иначе ведь просто жить невозможно. Но это постоянное «ах, изнасиловали нежную фиалку и теперь она мечтает умереть» очень уж раздражает. Редкие исключения, когда между мужчиной и женщиной складываются отношения, близкие к тому, что у нас считается нормальным, как, например, между Гэндзи и его «основной» супругой Мурасаки, весьма радуют. Хотя легализованное многоженство, притом, что брак, как я поняла, никак особо не оформляется, достаточно просто мужчине начать «посещать» какую-то даму, кажется немного странным. Тем более, что сами «посещения» ни к чему мужчину не обязывают, и это его решение — придать отношения огласке или нет. Точно так же он может рассказывать, а может не рассказывать о связях на стороне основной жене — ревность с ее стороны в любом случае будет предосудительна.

С другой стороны, отсутствие формального института брака и даже формального статуса «встречаются», дает сторонам большую свободу — если бы только свобода женщин изначально не была так сильно ограничена: никаких самостоятельных решений, никаких передвижений, сиди за ста ширмами и упражняйся в каллиграфии. Так что когда к тебе тайно и насильно проникает мужчина, это, должно быть, все развлечение. Подозреваю, что женщины более низших слоев куда меньше заморачивались в этом плане, но в «Повести о Гэндзи»-то речь о самых высокопоставленных лицах.

Это, кстати, тоже забавный момент: достоинства человека напрямую связываются с его происхождением и придворными успехами, при этом достоинства являются следствием знатности, а никак не наоборот. Недостаточно знатный человек по дефолту не может быть умным или красивым, скажем. А вот знатный — априори является таковым. У самого Гэндзи все отлично в этом плане, он является сыном Государя, хотя тот и не признал его в качестве принца. Также к вопросу о предубеждениях — презрительное отношение высококультурных столичных жителей к «грубым провинциалам», не имеющим вкуса и ужасным на вид. Недостатки провинциалов презюмируются, точно так же как и уточненности жителей столицы, причем чем ближе к особе правителя, тем круче.

И, конечно, письменная культура, культ почерка и умения быстро сочинить складное стихотворение «на случай». Достоинства человека, и женщины в особенности, определяются в первую очередь по красивому почерку — звучит безумно, но если подумать, что им нечем другим было заняться в жизни, плохой почерк, очевидно, отображал лень и неряшливость — если уж со всем досугом ты не смогла хотя бы научиться красиво писать. Впрочем, критерии, по которым герои отделяют хорошие стихотворения от плохих, мне все еще недоступны — начинаю подозревать, что для этого нужно знать язык и быть куда более глубоко погруженной в эту культуру. «Материальные» детали, связанные с оформлением писем, тоже замечательные: учитывается цвет и качество бумаги, а также нужно обязательно не забыть привязать письмо к ветке какого-нибудь дерева, и чтобы цвет гармонировал. И все эти письменные ритуалы были супер-важны в той культуре; с другой стороны, сколько же всякой смешной хрени, значение которой безмерно преувеличено, в любой культуре, хоть в нашей современной — только нам кажется это естественным, а на самом деле — все то же привязывание писем к веткам.

Немного обидно, что за разностью культур перипетии жизни Гэндзи и его окружения совершенно не задевают эмоционально — поэтому роман кажется еще длиннее, и читателю по большому счету все равно, одна женщина или другая. Я чуть больше развлеклась только на последних историях книги — про двух девушек-страдалец из Удзи, одна из которых померла от своих п..достраданий, а вторая — неудачно утопилась. Это так ужасно, что уже смешно, честное слово! Но в целом — рада, что наконец домучила эту историю. Следующая моногатари на очереди — «Повесть о доме Тайра», надеюсь, она будет поживее.

В недобрый час я начала слушать этот роман в виде аудиокниги. Надо сказать, что именно в аудиокнигах в наибольшей степени проявляются все возможные пороки текстов — то, что еще можно стерпеть и пролистать по диагонале в бумаге, в значительно более растянутом аудиоформате становится совершенно невыносимым. К «Аптекарю» это как раз относится.

Совершенно аморфный, ненормально затянутый и лишенный сколь-либо внятного сюжета и смысла текст. Вот это ужасно, на самом деле, у Орлова же есть талант, и «Альтист Данилов» это доказывает — и в «Аптекаре» мелькают совершенно замечательные фразы, но именно что фразы, которые ни во что не складываются.

Дурацкая история в духе Венечки Ерофеева о том, как несколько мужиков в пивном автомате решили «сообразить», и вместо водки в одной из бутылок обнаружили женщину-«джинну», оборачивается под конец чуть ли не драмой про судьбы мира и ужасы, которые приносит власть, если достанется человеку простому и нестойкому. При этом Орлов постоянно балансирует на этой очень неловкой гране драмы и совершенно нелепейшей комедии, то неуместно «повышая» стиль, то столь же неуместно его роняя. И все это еще перемежается сентиментальными отступлениями на тему русской природы, малых городов — и они были бы неплохи, если бы не были так внезапны и неуместны в общем контексте.

Складывается впечатление, что автор писал роман кусками и с длинными перерывами, причем каждый кусок приходился под свое настроение и видение общей картины — в итоге получилось довольно несуразное лоскутное одеяло, причем большая часть лоскутков — совершенно невзрачные и тоскливые, «о том, как с героями ничего не происходило». Орловский стиль довольно мягкий, с едва заметной ехидцей, и все эти его называния героев исключительно по имени-отчеству, и бесконечные присказки, которые герои повторяют, и одни и те же приемы очень быстро набивают оскомину — а текста еще очень много.

Не могу сказать, чтобы это был плохой роман — но если бы в нем был один стиль, а не три разных, и одна сюжетная линия, а не эта каша, и один главный герой, а тоже не три — это бы сильно его украсило. Как и если бы он был в три раза меньше.

Ротан Мардарий из всего наиболее смешон, а страдания Любови Николаевны и аптекаря занунды страшно. Палата Останкинских польз веселит поначалу, но потом тоже надоедает раньше, чем заканчивается.

Редкая вещь АБС, которая совсем ничем не заинтересовала — и скучная, и какая-то раздерганная. Я понимаю, что это все ранее творчество, поиски своего стиля и своих проблем — но в «Стажерах» столько назидательности и деления людей на правильных и неправильных, что аж противно. Весь этот инспекционный вояж Юрковского, в котором мы неожиданно выясняем, что когда одна группа ученых на далеком астероиде недоедает и спит в лифте (потому что их куда больше, чем вмещает станция) — это хорошо и правильно, потому что люди это делают ради фана. А когда другая группат шахтеров на другом астероиде работает по 14 часов в день, гробя здоровье, чтобы заработать себе и своей семье — это, конечно, проклятые представители загнивающего капитализма, и надо им работать запретить, а альтернативы не дать. Зачем птицам деньги, как говорится.

Таких мелких моментов много, и морализаторство излишне само по себе, а уж содержание этой морали и вовсе вызывает вопросы — обычно я внутренне соглашаюсь с тем, что АБС говорят, но здесь слишком много какого-то юношеского радикализма, и чувствуешь, что это надувательство, и так вот на раз никакие проблемы не решаются. И не бывает так, чтобы пять хороших человек ни с того ни с сего решили, что они живут в аду и кругом враги, а потом пара разговоров все это исправила и у них опять настали мир и дружба.

Интереснее всего, пожалуй, часть истории про пиявок на Марсе и сооружения, построенные не человеком, которые люди долго считали за свои — но эта линия ничем не заканчивается. Многие другие, впрочем, тоже. А вот основная линия — воспитания стажера и отношений Быкова и Юрковского — совсем не впечатляет. Мне не понятен этот пафос — умереть на работе, раньше, чем наступит старость — хотя я понимаю, что именно этого хочет от нас Пенсионный фонд. Равно мне неясна и трагедия старости в изложении АБС — как-то это все очень надуманно, очень анти-человечески и про-государственно — что человек ценен, только когда он убивается на работе, и никакого другого критерия нет, и никаких личных взаимоотношений, кроме товарищества по работе, тоже нет. Даже для зари коммунизма это слишком.

Все-таки нужно сначала читать аннотации, а потом браться за романы, чтобы не получилось, как с этим текстом. Открывая его, я, собственно, не подозревала, что это будет ЦЕЛЫЙ ЗДОРОВЫЙ РОМАН ПРО КРОЛИКОВ! Можно ли придумать что-то более захватывающее? *издевательски*

Моя позиция по кроликам в основном заключается в том, что в них много мелких костей, а курица на вкус лучше. Нет, они не кажутся мне какими-то супер-няшными. К тому же, будем честны, кролики тупые. В кролике примерно четверть от собачьего сознания в лучшем случае. Кто видел скучно сидящих кроликов в контактном зоопарке, тот вряд ли проникнется этим текстом.

Я так и не поняла, на какой возраст рассчитаны «Обитатели холмов». По объему текста и количеству скучных описаний природы (привет Бианки) — на 40+. По уровню происходящего (ути-пути миленький кроличек!) — лет на 6. Вот кролички покинули родной кроличий городок и пошли себе куда глаза глядят, вот у них приключения с птицей, а вот переправа речки...

Мне было очень скучно от первого до последнего слова. И дело даже не в том, что скучно написано — читается, кстати, очень легко, правда, можно так же легко читать по диагонали, ничего не потеряешь. Дело в том, что приключения кроликов сами по себе очень скучны содержательно. В них нечему захватывать. Я живо представляю себе эти ленивые меховые комочки, которые сидят кучкой и жуют травку. И все. И это при том, что сюжет развивается — вначале кролики даже не могут сообразить, как уходить из родной норы, и по ним очень видно, что интеллект у них ниже плинтуса. А по ходу приключений они внезапно обнаруживают тоталитарное государство, то есть кроличий городок, другой стайки. С полицейским режимом и всеми делами. И все это очень сильно не вяжется с тем, как начиналась история — не только сюжетно, не вяжется в первую очередь с т.зр. уровня кроличьего сознания, слишком уж он получается разный. Не говоря уж о том, что живут кролики всего несколько лет, так что создать тоталитарное государство силами одного кроличьего правителя должно быть довольно сложно.

Можно, конечно, говорить, что это роман не про кроликов, а про людей. Но тогда смысл тем более теряется. «Скотный двор» уже есть, и он гораздо круче. Чисто «кроличьего» характера приключения, связанные с тупостью и неорганизованностью этих животных, тоже оказываются неуместны при такой трактовке. В общем, эти нестыковки в сюжетной части не позволяют составить от книги какое-то связное впечатление: то ли кроличье сознание развивается по ходу действия сюжета, то ли автор просто сам устал от однообразия того, что могут делать и думать кролики, если уж честно на это посмотреть. На это похоже больше всего — к примеру, в начале книги говорится, что наши кролики практически ничего не знали о людях, т.к. жили всегда далеко от них. А где-то на этапе борьбы с «фашистскими кроликами» кто-то из «наших кроликов» произносит речь о том, что «животные всегда помогают друг другу, а не как люди». Нуну. Еще только из романов о жизни кроликов не торчат нравоучения, сколько ж можно!

Немного развлекают истории про пра-кролика, имя которого я не запомнила, но опять же, такая сложная мифология мало вяжется с таким низким уровнем сознания кроликов в целом, какое видится по тексту.

Сборник эссе 2002 года грешит тем же, что и многие ему подобные — устаревшей злободневностью. Отчасти это даже комично. К примеру, Франзен обсуждает пресловутую «диджитализацию» жизни, но 16 лет назад это слово означало совсем не то, что сейчас. Для Франзена тогда это всего лишь смена книги на телевизор и персональный компьютер — это не робот-водитель, не робот София, не убер, не тесла, не нейронные сети и реально существующий ИскИн.

Так и с большинством эссе из сборника — мало того, что они посвящены вещам очень локальным во времени — но то же можно сказать и про локальность в пространстве. Тот, кто не живет в той Америке, где живет Франзен, вряд ли будет сильно заинтересован их проблемами выборов (вот здесь смешно, понимаю, но Франзен-то рассказывает про выборы Джорджа Буша) или их проблемами с почтой (те же самые, что и у нас, только они все-таки признают существование проблем).

Большую часть эссе мне было скучно, потому что то, о чем он пишет, совершенно непреложимо к моей реальности. Это слегка разочаровывает, учитывая, что я знаю, какой уровень *личного* для каждого читателя может выдать Франзен в принципе.

По-настоящему интересными показались только несколько эссе. Во-первых, конечно, «Imperial Bedroom» — очень интересные размышления относительно баланса частного и публичного в нашей жизни. Все утверждают, что вторжение в частную сферу становится слишком велико, но Франзен замечает, что дело-то происходит совсем наоборот. Это частное разрастается до невероятных размеров и грозит поглотить публичное. Уже ни в политике, ни в общественной жизни нельзя сохранить эту «личину публичности», нейтральности и приличия — после того, как «частное» в лице Моники Левински проникло в Белый дом. Про телевидение и говорить не стоит, учитывая, что многие вещи, которые показывают по ТВ, человек не рискнет рассказать своему соседу по парадной, глядя ему в лицо. Получается, не сфера частного нуждается в защите, а сфера публичного — то место, где наше «общественное лицо» не зависит от перипетий нашей частной жизни, и где гарантированно не место всему нашему грязному белью.

Еще одно очень интересное эссе — «Why bother?» — отчасти про то, куда катится современная культура, в частности, литература и интерес к литературе. Понятно, что появляются другие, гораздо более захватывающие зрелища. С другой стороны, интересно, что обо всем об этом думает Франзен — и на мой взгляд, ситуация в России куда лучше, чем ситуация в Америке с serious novel, как он ее описывает. Но меня больше заинтересовало другое — Франзен приводит много информации из исследований американского социолога по фамилии Heath, в том числе — почему некоторые люди читают, а некоторые нет. На вопрос «почему нет», пожалуй, сложно ответить (или наоборот, просто). А вот на вопрос «почему да» ответ разбивается на две части. Первая — очевидная — группа — это люди, у которых много читали в семье и которым родители привили любовь к чтению своим примером. А вот мотивацияу сторой группы сложнее: «there is a kind of social isolate — the child who from early age felt very different from everyone around him». И если первая группа более ли менее однородна по социальному статусу, то во второй, где люди собираются по признаку социальной изолированности с детства, разнообразия гораздо больше — только выявить таких читателей гораздо труднее.

Кстати, ни исследовательница, ни Франзен почему-то не делают следующий очевидно логический шаг: что чем больше такой социально изолированный ребенок читает, тем сильнее он изолируется от своей среды. В этом эссе еще много интересных моментов, но именно этот как-то особенно мне запал.

И, наконец, «My father's brain» — будет интересно только тому, кто читал «Corrections», он на многое открывает глаза. Оказывается, у отца самого Франзена был Альцгеймер, и он наблюдал это разложение личности в натуре многие годы, так что и отец семейства в «Поправках», и во многом, видимо, неудачный брак родителей списан с собственных родителей автора.

В этот раз не полетело. Вроде бы и сюжет неплохой, в меру нелогичный, лихо закрученный, и написано достаточно гладко, без явных ляпов и недоделок. Но чего-то не хватает. Вот и ответ на вопрос, что такого есть у Лукьяненко, чего нету у множества других авторов приключенческой фантастики. Пальцем показать не могу, но нутром чую, как говорится. Потому что Лукьяненко в основном интересно читать, даже когда понимаешь, что с сюжетной точки зрения это одни рояли в кустах и обоснуй сурово повержен авторским произволом, а тут вроде сюжет куда глаже и логичнее, но скучно!

Проблема романа Желунова, мне кажется, еще и в том, что у него нет морали. А в Дозорах ее достаточно, и она вполне убедительная. А у Желунова — нет. У него вместо противостояния Света и Тьмы — какие-то обычные бандитские разборки. Идея «Тайного дозора» у Света и Тьмы, который позволяет обделывать сомнительные делишки, недопустимые для «больших» Дозоров — безусловно, очень логичная, но при этом и разрушающая всю романтику. Особенно романтику Света. Не говоря уж о том, что подбор персонала в «Тайный Дозор» вызывает сомнения — напротив, туда стоило бы брать исключительно магов высокого ранга, чтобы их действия имели какой-то существенный смысл по сравнению с «легальным» Дозором.

«Бандитская» часть все же самая неприятная, а еще — крайне сопливая романтика, ужасного качества, как в русских сериалах. «Тайный Дозор» — по сути, исключительно боевая группировка, причем по своему уровню — априори пушечное мясо, и печально, что этого не понимают не только дозорные, но и сам автор, кажется. И весь их героизм на фоне того, что может сделать более сильный маг, крайне сомнителен, а уж то, что им удается обвести вокруг пальца лично Завулона буквально на пустом месте — уже откровенный рояль. Точнее, рояль — это сам сверхдурацкий замысел Завулона, который герои торжественно разрушают.

В целом роман не вызывает раздражения (не считая главного героя и его начальника), но и особого интереса тоже не вызывает. Довольно приличный середнячок для проходной приключенческой фентезятины, можно читать, можно не читать. Но хуже средних вещей Лукьяненко, определенно.

Неверно думать, что это такая подделка под «Маятник Фуко». Напротив, именно про таких «Маятник Фуко» и написан.

Самым замечательным моментом в романе (в смысле, в романе Барлама, а не романе Эко, конечно), является идея, к которой острожно подводит нас автор, о том, что Буратино сделан из обломка Креста Господня. Сама мысль об этом вызывает внутри меня такой дикий ржач, что, пожалуй, оправдывает потраченные несколько дней.

Впрочем, это единственное, что их оправдывает. Учитывая, что рассказанная история представляет собой наукообразное нагромождение такого феерического бреда, что постыдился бы и Дэн Браун. Но это еще полбеды — в конце концов, Браун вполне читабелен. А вот Барламу, кажется, забыли рассказать, что в романе на 500 страниц должен быть сюжет — и его там, натурально, нет. На свою беду, видимо, автор решил, что чем больше он «навертит» в тексте, тем лучше будет — и получилось, натурально, «взглянули звери на пейзаж и прошептали: Ералаш». Так и здесь: вначале два лоботряса то ли разговаривают, то ли переписываются о том, как один из них напишет хороший роман с розенкрейцерами, масонами, жидорептилоидами и вот этим всем. Следующий уровень — собственно роман, который один из них пишет: Германия, 1939 год, в доме у героя по имени Марти (хотя я бы на месте автора постеснялась называть своего Марти Стью так явно) появляется таинственная незнакомка. За отсутствием лучшего этот сюжетный уровень и будем считать основным. Дальше Марти Стью сотоварищи, периодически отвлекаясь на вяленькие попытки скрыться от нацистов, рассказывают героине свои бурные семейные истории, датированные то 16 веком, то 4 Крестовым походом. Герои тех историй в свою очередь рассказывают свои истории, раньше по хронологии. Самая маленькая и самая феерическая матрешка — времен пришествия Христа, из которой мы узнаем, что в Библии все неправда, а на самом деле на Кресте был распятьвышедший из под контроля дубль Христа. Я очень ждала, что таким образом автор дойдет хотя бы до триаса, но нет, увы, он остановился, конечно, в самой ожидаемой и пошлой точке.

Я человек неверующий, и мое возмущение не имеет религиозного толка. Но почему когда очередному фантасту приходит в голову написать какую-то эзотерическую муть, он обязательно приходит к разоблачению именно библейских фактов, причем именно касающихся Христа? Нет бы для разнообразия разоблачить какой-нибудь харгол.

Самая неприятная часть книги, впрочем, заключается не в отсутствии сюжета, а в том, что в ней представлено значительно более, чем хотелось бы, а именно — персонажах и их разговорах. В целом такое ощущение, что ты не развлекательный роман читаешь, а либретто оперы. В том смысле, что все персонажи разговаривают совершенно одним голосом, и их монологи совершенно неуместны в контексте происходящего вокруг. К примеру, герои убегают пехом от преследующих их нацистов. Но ни с того ни с сего по дороге останавливаются и начинают излагать, с многочисленными подробностями и отступлениями историю своих дальних родственнико в Одессе или что там было в 1204 году. Никакие внешние события персонажей ни во «внешней», ни во «внутренних» историях не влияют ни на тон персонажей, ни на длину произносимых монологов — нацисты и крестоносцы вынуждены терпеливо мяться в сторонке, дожидаясь, пока героя попустит очередной повествовательный приступ. Что характерно, эти приступы накрывают не только основных героев, но и второстепенных — к примеру, нехороший нацист, которому удается подобраться к героям, тоже вместо того, чтобы стрелять и вешать, начинает арию в духе «Я не ел морковь»(зачеркнуто) «Сейчас прольется чья-то кровь». Видимо, это заразно.

Причем сама манера выражаться и общаться у героев отличается просто феноменальной заносчивостью и самолюбованием; нормальные люди так не разговаривают, нормальные умные и образованные люди — тем более. Но поскольку весь роман является отрицанием чувства меры, герои в своих разговорах показывают себя, как могут: используют к месту и к не месту словечки на разных языках, рассказывают, как велики они сами и их друзья, насколько они гениальны и какая у них потрясающая биография и происхождение. Живо вспоминается прекрасное кено «Шпион» и прекрасный образ героя Стетхема: «Да я сам себя из комы выводил! А потом сам себе осколки из глаз сам вытаскивал! Я прыгал с небоскреба с обычным плащом, вместо парашюта и сломал себе обе ноги, но я сделал вид, что это шоу Цирка дю Солей! Я сожрал столько микрочипов, а потом высрал их, что можно собрать компьютер! Эта рука была оторвана нахрен, и пришита вот этой рукой!»

Короче, примерно то же самое, только с баальшой претензией на интеллектуальность. Сами герои под стать: гениальный папиролог, духовный правитель Тибета, прямой наследник Христа и Женщина-Которую-Все-Хотят ;) В общем, не один Марти Стью, а четыре. Все остальные на таком фоне — серая массовка, и самым симпатичным персонажем, конечно, кажется несчастный нацист. Стоит ли говорить, что герои в своей прекрасности страшно противны. Учитывая, что кроме их разговоров в романе практически ничего и нет, читать было очень скучно.

Вот я и пала настолько низко, что начала читать вольные продолжения к Дозорам :laugh: Хотя надо сказать, для фанфика это очень хорошая история, прямо неожиданно хорошая, спасибо за рекомендацию.

Рискну предположить, что Лукьяненко придумал общую канву сюжета, а прорабатывал детали и писал собственно текст Иван Кузнецов. Сюжет интересный и проработанный довольно тщательно — куда более тщательно, кстати, чем «Шестой Дозор», где в каждом кустарнике по роялю. И это текст очень украшает — в общем, мне было правда интересно, что произойдет и как обернется дело к концу.

Со стилем несколько хуже — видно, что он не Лукьяненовский, довольно тяжеловесно и местами занудно. Чувствуется, что автор силился написать так, чтобы был и психологический портрет героев, и два разных тона (по ходу повествования меняется pov двух героев — начинающего Светлого Алексея и матерого Темного Юрия), и все логично. Но слегка перестарался. Нет, я не говорю, что нельзя сообщать читателям, как герой, попив кофе, убирает чашку в посудомойку (молодец!) — можно, если ты, автор, четко понимаешь, зачем ты это делаешь. Или что герои на протяжении пары десятков страниц захоят не просто в магаз, а в «магазин «24 часа». У Лукьяненко это как-то легко и естественно происходит, все эти бытовые детали, а тут за них цепляется глаз, как и за «рассуждения» героев, которых тоже многовато. Стремление все-все объяснить про внутреннюю логику персонажей не всегда к добру.

Зато, в отличие от «фирменного» Лукьяненко, сюжет не страдает гигантоманией. Герои не супер-великие маги, даже Юрий, и спасают не мир, а область немного поменьше. Это приятное разнообразие. Идея Сумеречных магов тоже хороша и необычна, а что до того, что она противоречит лукьяненовским канонам — ну и бог с ними, он сам себе постоянно противоречит. В целом постепенное раскрытие того, с чем же герои борятся и как вообще соотносятся все эти неясные события и персонажи, сделано вполне качественно и читать интересно.

Кто искал в современной русской литературе что-то захватывающее и при этом серьезное, и фантастическое, и нешаблонное — тот нашел.

Вначале я думала, что «Остров Сахалин» Веркина — это такая сомнительная пародия на Чехова в мрачной постапокалиптике. Потом — что это такая переделка «Гордость и предубеждение и зомби», только вместо Остин опять же Чехов. Потом — что это роуд-трип в духе «Дороги». А в конце готова признать, что это прекрасный роман, который гораздо больше всех своих составных частей, и я не знаю, на какую полку расхожих сюжетов и приемов его можно сунуть — ни на какую, как и всю хорошую литературу.

Я искренне рада, что у нас пишут такие книги. Для этого нужно обладать и определеной решимостью, и определенной наивностью. Чтобы совместить Чехова и зомби, к примеру (а пресловутое «мобильное бешенство», или МОБ — не что иное, собственно), и при этом умудриться не скатиться в тотальный комизм (для меня лично тема зомби означает комизм автоматически). А, напротив, так медленно нагнетать напряжение, что вначале, когда расписываются всякие тюремные ужасы, читатель еще не верит и не пугается, а к концу, когда всякой жуткой физиологии становится поменьше, начинает впечатляться каждым поворотом все сильнее и сильнее.

Или, скажем, чтобы взять за основу мир после ядерного апокалипсиса — это тоже сам по себе такой расхожий штамп, что куда уж повторять его в очередной раз. Но Веркин делает это очень аккуратно и очень удачно — апокалипсис произошел, но не вчера и не везде. Япония сохранилась в качестве единственного анклава цивилизации, а остров Сахалин оказался своеобразным барьером между Японией и остальным потонувшем в хаосе, плохой экологии и мобильном бешенстве миром. И тут как раз вступает черед Чехова с его педантичными и несколько сатирическими характеристиками местных исправительных учреждений.

Мне интересно, как к Веркину приходила идея построения его мира и героев. Хочется думать, что это было так же постепенно, как идет моя реконструирующая мысль сейчас: если анклав цивилизации, то Япония, сама суть острова + высокого технологического потенциала это предполагает. Если Япония, у нее должна быть какая-то «барьерная зона», на которой зерна отделяются от плевел, образно говоря — и это Сахалин и там должны быть зоны для беженцев и ссылка для тех, кто не вписался в новый мир. На материке жизни нет, в самой Японии все уже более ли менее стабильно, так что если что и происходит, то на Сахалине. Ну а если Сахалин — то Чехов, вот пасьянс и сошелся.

Мир Веркина поражает не то чтобы проработанностью даже (мне сложно сказать, сколько взято у Чехова, надо его наконец прочитать нормально), а какой-то полной логической обоснованностью. И да, это нам японцы, корейцы и китайцы кажутся все одинаковыми (извините) — я знаю, что для них самих разница колоссальная, а все европейцы им тоже кажутся одинаковыми (и это отлично проявляется в романе, кстати, в мелких деталях вроде «белого негра»). И логично, что на Сахалине выделяют социальные группы не только по признаку криминального прошлого, но и по национальному.

Такой же логичной кажется и профессия нашей героини, которая прибывает на Сахалин с научно-исследовательской целью; кем быть после апокалипсиса, как не футурологом, действительно — вопрос не о том, каково будет будущее, а будет ли оно вообще, становится как никогда актуален. Героиня планирует посещение тюрем, потому что по версии ее профессора, Сахалин — это место предела, место, в котором все начинается и которое на все влияет, там лучше, чем где-либо, видны изменения. Мы не видим научных результатов, а посещения карательных учреждений описываются хоть и тщательно и детально, но в этой тщательности есть что-то от Чеховской усмешки, есть что-то от Гончаровской этнографии, и мы понимаем, что это все для отвода глаз. Хотя и так достаточно ужасно, но именно что достаточно.

А потом совершенно естественным, но малопредсказуемым, как и все совершенно естественные вещи, образом это хрупкое равновесие ужасности рушится — и героиня со своим проводником оказывается в водовороте хаоса, из которого им предстоит долго и мучительно выбираться. Приключение? Да, строго говоря, приключение, хотя все заплатили за него слишком дорого.

Удивительно, что дело глобально не в том, выбрались они или нет, хотя даже такие мелкие с исторической т.зр. причины влекут широкие последствия, которые мы увидим в самом конце романа. Удивительно, как постепенно проясняется, о чем, собственно, роман — роман о надежде, что как нельзя лучше применимо и к постапокалипсису, и к каторге, и к их сочетанию.

С каких пор живенькие тексты ни о чем стали у нас эталоном хорошей литературы? Я, конечно, извиняюсь, но через сто лет после Джойса можно было бы рассчитывать на что-то более оригинальное, чем эти очень слабые потуги на тщательно замаскированную эпичность бытовых деталей. А у Сальникова ничего кроме этого нет, и даже эпичности-то никакой не видно, сплошная скучная бытовуха. Первую главу мне было очень противно. Господи, до каких пор современные авторы будут считать, что герой, бухающий по кухням и подворотням с сомнительными корешами — это «герой нашего времени»? Ребята, опомнитесь, времена вашей юности давно прошли, у нас тут в моде ЗОЖ и тревел-блоги, а не вот это все.

Дальше пошло чуть более терпимо, хотя и непонятно, зачем. Ну то есть вот есть семья Петровых, мама-папа-сын. Екатеринбург, дело под Новый год и все хором болеют гриппом с высокой температурой. Петров-старший при этом умудряется жестко бухать и ввязываться в какие-то приключения в стиле 90х типа катания на катафалке с покойником. Петрова работает библиотекарем и подрабатывает местным Чикатилло. Петров-младший хочет (и идет в итоге) на елку в ТЮЗ. А больше в романе ровно ни черта не происходит.

То, что автор умудрился все это изложить так, что можно прочитать, не вывихнув челюсть за зевотой, конечно, большая заслуга и редкий талант. Я только не могу понять, зачем он это сделал. Нет, я не получила никакой радости от собственно текста — он оставляет как раз какое-то довольно небрежное впечатление, что автор навалил грудой всего, чего у него там было, включая скрытые ссылки на того же Джойса (ну кто бы мог подумать!), присыпал это какой-то неестественной кучей бытовых деталей, которые в нормальном быту человек и не замечает даже. Но никаких красот стиля или языка, чтобы можно было что-то процитировать и сказать, как же это хорошо, извините, не заметила. Да, читать можно, и на фоне тотальной убогости многих других текстов этот может в чем-то выигрывать, но это вопрос, на что мы ровняемся. Мне все-таки хотелось бы что-то выносить их литературы, интерес в процессе, наслаждение текстом в процессе, новые знания, эмоции от героев и сюжета. Из «Петровых» нельзя вынести ничего из этого, и я давно не помню книг, которые бы умудрились не произвести ровно никакого эмоционального или эстетического впечатления. Такое образцовое никак.

Было на удивление интересно, особенно первая половина романа, до очередного пика гигантомании. Все-таки когда Лукьяненко не ударяется в эпику, он умеет писать очень легко и живо, и выдумывать качественные детали, и персонажей, и мир Дозоров в общем все так же хорош, как и в первых книгах. Но гигантомания — это глобальная беда и Лукьяненко, и всех остальных отечественных фантастов его пошиба. Потому что если задача мельче, чем спасение всего мира, у нас герой с печки не встанет, и пошло соревнование Великих с Абсолютными и Древними богами, и все это начинает в пересказе неуловимо напоминать мальчика Аркашку. А интересны-то как раз куда более мелкие и человеческие конфликты — и когда обычный (не Великий) Антон Городецкий ловил обычную «дикую» вампиршу в первой книге, это было куда зажигательнее — потому что такому герою можно было сочувствовать.

Тут же — любимый мир, привычные и качественно примененные приемы при полном эпик-фейле в сюжетной части. Ну то есть понятно, что по предыдущим нескольким книгам Дозоров сюжет у них один: появляется некая третья таинственная сила, с которой борются объединенные Дозоры во главе с Городецким. В чем смысл противостояния Дозоров, зачем людям Инквизиция и почему у этих тысячелетних старцев ума не больше, чем у простого парня Антона — оставим вопрос. Концовка вообще за гранью добра и зла, но может, оно и к лучшему. Хотя история про евгенику — это какой-то феерический треш просто, нельзя ж так над читателями издеваться! Но очень смешно было, особенно «Городецкая — ты еврейка?» С одной стороны, красивая точка, с другой — всегда можно продолжить эпопею следующей книгой, в которой Антон восстановит свои силы.

В целом — самое что ни на есть правильное чтение на пляже, головной мозг вообще не задет, и при этом интересно. Начинаю думать, не почитать ли вольные продолжения других авторов — вдруг что-нибудь хорошее попадется? Если кто в курсе, посоветуйте?

В этом расковыривании идеи о том, кто когда умрет, есть что-то очень болезненное. Любят же тяжело больных людей, которым понятно, что недолго осталось безо всяких предсказаний. И живут, конечно, тоже с ужасом и чувством вины, но не более, пожалуй, чем в романе. А так — я бы тоже сказала, что достижения проекта Овератор, в результате которого поколение живущих людей узнало дату собственной смерти — скорее во благо. По крайней мере, дает возможность что-то спланировать.

В этом романе очень многое от Лемовского «Возвращения со звезд»: герой прилетает на родную землю спустя 11 лет после крушения в космосе, в результате которого он провел все это время в одиночке, общаясь только с роботами. Казалось бы, должен был бы если не спятить, то изрядно утратить адекватность. На земле за это время мало что изменилось, кроме того, что люди узнали страшную правду о том, когда каждый из них умрет. Странно, что неясно, почему это детализация до года, а не, например, до месяца или дня. Саспенс нагнетает, конечно, и только.

Меня как-то много вещей смутило в романе: казалось бы, в сверх-продвинутом обществе после такого экспиренса к герою должны быть приставлены всякие психологи, которые помогут ему адаптироваться и тд. Да и героиня, которая все 11 лет его ждала, могла бы действительно провести время с ним, а не со своей работой. В общем обоснуе у меня как-то очень многое не сходится, хотя человеческие детали очень милые. И очень человеческие. К примеру, осознание того, что если ты 11 лет в одиночке о ком-то мечтал, и этот человек тебя тоже верно ждал все годы, совершенно не значит, что у вас в итоге все будет хорошо и он тебе не опротивеет через пару месяцев.

А еще хороша идея, что человек предполагает, а Бог располагает. И если, узнав год смерти, ты думаешь, что можешь как-то спланировать из этого свою жизнь, то ничего подобного — жизнь все так же остается непредсказуемой. После всей тягомотной истории Рамона и Саны такая эффектная концовка была как глоток свежего воздуха. Увы, чтобы написать эту историю в основном ее сюжетном развитии, совершенно необязательно было придумывать про узнавание дат смерти, межзвездные перелеты и построенный коммунизм. Можно было бы тот же треугольник с теми же героями куда лучше развернуть в реалистическом ключе: герой возвращается после долгого отсутствия, жена преданно ждала, жена тяжело больна, а он берет, скотина, и влюбляется в малолетку. Очень по-человечески, и сердцу не прикажешь, и ничего фантастического тут не требуется. Фантастика — только обертка для бытовой драмы вполне обыкновенного пошиба.

Герой, честно говоря, вызывает страшное раздражение своей ленью и тупостью. Совершенно непонятно, за что его так любят все эти женщины. Он ничего не делает и ничего не хочет, он слоняется и периодически впадает в какие-то неадекватные состояния. Возможно, это ПТСД, 11 лет в одиночке никому бы просто так не сошли, но все как будто считают, что его поведение нормально и даже привлекательно. И мир, и эти персонажи мне не очень понятны с т.зр. общей логики повествования, а заглавие, хоть и прекрасное само по себе, применительно к содержанию книги кажется притянутым за уши и совсем уж неуместным пафосом.

Я читала «Камеру-обскуру», правда, очень давно, но в общих чертах все равно помню и совершенно не понимаю, чем эти две версии принципиально различаются. Может быть, Набоков и переработал какие-то детали, но весь основной ход сюжетной линии, фигуры основных персонажей и т.д. — те же самые. Получается, сюжет во всех его поворотах был мне известен заранее, поэтому не скажу, что читать было особо интересно.

С другой стороны, Набоков, конечно, прекрасный стилист и чтение его доставляет удовольствие как процесс, не сюжетом, а самим слогом.

Кстати, перечитывание того же романа лет десять спустя заставило задуматься по поводу его переоценки. Раньше мне казалось, что вот, два злодея обманули бедняжку Альбинуса, и он тут жертва. Но сейчас я начинаю верить, что Альбинус-то как раз получил по заслугам, и даже меньше, чем по заслугам. А Марго с ее любовником пусть и не слишком чистоплотные люди, но, в общем-то, не они причина его несчастий, а исключительно он сам. Потому что он единственный человек во всей этой ситуации, кто ни на секунду не задумывался головой вообще. Такой золотой мальчик, привыкший получать все, что захочет, за деньги, которые он не зарабатывал. Легко ему смотреть свысока на неумение Марго вести себя в обществе, когда она — из трущоб, а он — из высшего света. Это как провинциалы пробиваются в люди в большом городе, обходя «местных», потому что не расслабляются и не ждут, что все сложится за них само. Такая суровая житейская правда. Заработай Альбинус бы сам свое состояние — ни черта он не дал бы себя развести молоденькой потаскушке.

Феерический образец пафосного треша. Вот, значит, перед нами Мать с большой буквы и ее семейство: героически погибший на войне отец и куча сыновей, которые тоже погибают, и каждый — за свое особенное правое дело. Один врач, другой революционер, третий уж не помню что. А она, значит, страдает, как Женщина и Мать. А духи умерших пытаются ее убедить, что такова их и ее судьба, и куда уж деваться. И все это с бесконечной нудотой и пафосом, но начисто без смысла.

На первый взгляд, совершенно другая история, но по итогам очень похожая на «саламандр». В попытке изобрести очередной вечный двигатель талантливый инженер случайно изобретает механизм, который способен за счет уничтожения материи выпусить в мир чистого бога, заключенного в ней. И все причастные тут же начинают творить чудеса, исцелять прикосновением, любить ближнего ну и что там дальше по списку. Вначале это очень комично, хотя, наверное, и оскорбляет чьи-то религиозные чувства, но во времена Чапека об этом, слава богу, уже перестали думать или еще не начали.

Но чем дальше, тем больше опять же становится понятно, что человек такая тварь, он и из бога найдет повод устроить мировую войну или хотя бы драку с соседом. Написано очень весело, отдельные места страшно смешны, собственно, все, что связано с «вольной» трактовкой любых религиозных канонов и историй. Хотя это, собственно, и единственно хорошее, что есть в романе, в остальном же он — тоже пасквиль на злобных капиталистов, которые даже видя, что их действия развалят мир, но принесут некоторую прибыль сейчас, выбирают прибыль.

Роман начался за здравие, а завершился за упокой. Переход от милой веселой истории к саламандровому апокалипсису хоть и был в достаточной степени растянут по страницам и более ли менее логически обоснован, все равно показался немного странным. Хотя весело и интересно было почти до конца.

Вначале идея с саламандрами, которых обнаружил и начал опекать капитан торгового судна в южных морях, кажется совсем необычайной, во всяком случае, я каких-то аналогов в литературе не помню. И саламандры странные, и очень непонятны их способности и намерения, и внезапное увлечение капитана тоже странно, хотя почему бы и нет, собственно. Начало истории представляется чистым приключенческим романом, и как она к концу умудрилась превратиться в политический памфлет, мне понятно технически, но не понятно логически. И даже кажется мне, что автор задумывал-то изначально политический памфлет, но так увлекся начальной саламадровой историей, что написал в итоге довольно романтический кусок, неожиданный во всем остальном романе.

Середина романа — это медленный, но очень тщательно и комически задокументированный переход от «загадочных морских тварей» сначала к скучной коммерции и политике, а потом и к тотальному и всеобъемлющему апокалипсису. Саламандры развиваются, и сначала становятся рабами человека, но потом, натурально, освобождаются от своих цепей и показывают всем кузькину мать. Подано это, надо признать, очень смешно — особенно подборки «официальных» документов. Автор молодец, и переводчик тоже. Можно признать, что автору удалось отразить то, как весь мир вообще в своих самых разных проявлениях, от научных статей до бытовых разговоров простых людей, отреагировал на сверхразумных саламандр. И заодно отлично простебать все эти формы письменного выражения общественного мнения.

Концовка, может быть, слишком разухабистая: так уж прямо и апокалипсис, и саламандры захватили весь мир, а бедные люди непонятно, куда должны деться. С другой стороны, было понятно, что к этому все идет, иначе и смысла не было начинать. Хотя, конечно, немного жаль, что столько изобретательности и чувства юмора вложено в донесение затертой до отвращения мысли, что люди-де такие уроды — им хоть что дай, они сделают из этого повод для мировой катастрофы.

Слушала в машине и начиная со второй половины романа уже ловила себя на том, что хочу скорее куда-нибудь поехать, потому что интересно, что же дальше. Я очень нетерпеливый слушатель вообще, и мне аудиокниги тяжело даются, так что это признак страшно интересного текста.

Сюжет в целом довольно простой: группа людей, космических переселенцев, потерпела крушение на неизведанной и малопригодной для жизни человека планете. Но они сумели кое-как выжить и приспособиться и все пытаются сохранить свою жизнь и цивилизованность, надеясь, что их скоро найдут. Но годы идут, а никто не прилетает, — и вот уже выросло поколение их детей, для которых эта жестокая планета является родной. Их небольшая деревня так и называется — Поселок, а у планеты и вовсе нет названия. Людей всего несколько десятков, и связи с большим миром нет и не было с момента кораблекрушения, и взрослые, помняшие этот большой мир, уже слишком стары и слабы, чтобы самим что-то изменить, их хватает только на то, чтобы влачить довольно жалкую жизнь и воспитывать молодеж. А вся надежда на какое-то спасение оказывается сосредоточена на молодом поколении — нескольких людях, которые о Земле-то знают только по рассказам старших.

Больше всего задевает в «Поселке» не фантастическая составляющая — ее как раз не столь много, не считая недружественный антураж планеты, описанный подробно, но как-то

настолько реалистично, что он перестает казаться фантастическим. Вот ядовитые растения, а вот хищные животные; они не такие, как на Земле, но суть от этого не меняется.

Гораздо больше задевает составляющая человеческая; в Поселке совсем немного людей, но у каждого из действующих лиц — очень яркий и ясный характер и очень понятная мотивация, так что начинаешь ему искреннее сочувствовать — потому что внутренняя мотивация всегда кажется правдивой и правильной. И более того, начинаешь даже заранее немного предсказывать его действия и реакции — настолько эти характеры последовательны и логичны. Это отнюдь не делает роман скучным, наоборот, заставляет читателя/слушателя искренне сопереживать героям. Честно скажу, к примеру, Олег, главный герой, от лица которого идет повествование большую часть времени, кажется мне не слишком привлекательным персонажем. Он не плохой, нет, он хороший правильный юноша, насколько можно быть хорошим и правильным вообще, и даже немного слишком. Но при этом есть в нем и очень отталкивающие черточки (каждый человек сам решает, что для него неприемлемо, понятно) — к примеру, зависть, пусть и тщательно подавляемая, и желание самоутвердиться. С другой стороны, это вполне объяснямо обстоятельствами — раз уж единственный его сверстник во всех «местных» делах на голову выше его и он привык быть «в тени» Дика.

Я немного сгущаю краски, конечно. Что отличает всех жителей Поселка — так это то, что они безоговорочно стоят друг за друга и готовы выручать друг друга из беды и не бросать даже в самой сложной ситуации. История с пострадавшей Марьяной тому пример: случись подобное на Земле, наверняка герои бы задумались, не бросить ли им беззащитную девушку, которая, скорее всего, и сама не выживет, и они из-за нее погибнут и не выполнят свое задание, важное для всего Поселка. Но ребят такие мысли даже не посетили, и это приятно, это как-то очень отражает суть людей Поселка.

С другой стороны, насколько симпатичные и адекватные люди в Поселке, настолько несимпатичными и неадекватными кажутся трое из прилетевшей экспедиции. И не потому, что они, по всем законам драмы, делают буквально все, чтобы не найти случайно Поселок. Меня поражает сам непрофессионализм их поведения. Представьте, вы ученый-биолог, вы высадились на необследованную человеком планету, на которой куча неизвестной флоры и фауны. У вас ограничено время, зато масса техники и куча возможностей сделать потрясающие открытия. Но вместо этого вы тратите свое драгоценное время на ругань с другими членами экспедиции, выяснение, кто тут главнее, чтение детективов, развлекательные полеты. Сколько раз упоминается, чтобы члены экспедиции реально работали? Один-два от силы. Как вообще люди, прилетевшие на опасную неизведанную планету, могут не жалеть времени и не опасаться тратить силы и вести себя безрассудно, только чтобы досадить коллегам по экспедиции. Все это кажется довольно странным. Вроде бы и участники экспедиции — люди опытные, не в первый раз куда-то высадившиеся, и должны осознавать, что это не пикник в парке. Но нет у них ни интереса, ни цели, ни ответственности.

Довольно долго эти две линии — людей из Поселка и экспедиции — идут параллельно, и это вызывает ужасное раздражение, потому что с одной стороны люди из Поселка, разумные и адекватные, с мучениями и жертвами пытаются пробиться к этой экспедиции, а с другой — члены экспедиции только и делают, что высняют отношения между собой.

Мне кажется, пытаясь нагнать драматичности, Булычев все же перегнул палку. К примеру, идея взорвать потерпевший крушение космический корабль, чтобы он-де не повредил местой флоре — полный бред, и очень странно, что у участников экспедиции не нашлось ни одного внятного аргумента против этого, кроме «я не хочу». Исследовать причину аварии, которая унесла столько жизней, не? Передать родственникам погибших их личные вещи? И если уж корабль пролежал там 16 лет, то от нескольких месяцев вряд ли что изменится. И таких очевидно неправильных решений для профессионалов, какими должны быть участники экспедиции, как-то многовато. Зато концовка получилась, конечно, очень драматичная, и неадекватность людей с Земли эту драматичность умножает многократно. Здесь есть, пожалуй, небольшой передергивание неблагоприятных обстоятельств, которые наваливаются одно на другое, сводя на нет все человеческие попытки, при нормальном раскладе вполне успешные. Но даже когда умом все это осознаешь, все равно напряжение к концу нарастает огромное. И когда оно наконец разрешается, читатель испытывает чувства, похожие на те, что должны испытывать герои, когда их многолетние мечты и чаяния наконец реализовались. Честно скажу, я ехала на работу в полдевятого и ревела в машине, потому что иначе просто невозможно.

Мне очень много осталось непонятным в этой книге, точнее сказать, показалось каким-то бессмысленным и излишним. Собственно, почти вся «тюремная» часть. Уж не знаю, может, предполагается, что читатель будет сочувствовать узнику, над которым так издеваются — я, конечно, тоже за гуманное обращение, но сам факт, что убийца должен сидеть в тюрьме, у меня, в общем, не вызывает никакого внутреннего сопротивления. Тем более что герой нисколько не раскаивается в своем преступлении: ну, в порыве гнева убил человека из-за женщины, подумаешь. В романе даже не приводится никаких деталей.

Зато тюремный быт и страдания описаны очень многословно, как и многословно и слегка бессмысленно дается биография героя, его взгляды на мир и сельское хозяйство. Ок, у героя есть некий бэкграунд, но сельское хозяйство, уж не знаю, почему, звучит немного смешно в этом контексте (может быть, вспоминается, «Агроном из сельскохозяйственного техникума») — кроме того, замени его на любой другой, совершенно никакой разницы бы не было.

Через первую четверть романа, исключительно «тюремную», я продиралась с большим скрипом. Не говоря о том, что тюрьма — это, в общем-то, очень своеобразный мир, где человека редко оставляют в покое с его мыслями и самолюбованием, а от этого мира в романе ничего нет, кроме традиционных зверств надзирателей и страданий заключенных.

Когда начались, собственно, истории про путешествия во времени и пространстве, стало гораздо, гораздо интереснее. Подход к ним действительно неожиданный: героя в наказание завязывают в смирительную рубашку и он лежит так несколько суток, приходя в состояние «малой смерти». В это время он полностью забывает о своем настоящем теле и своей личности и оказывается как бы в своих предыдущих инкарнациях: то германским воином в имперском Риме, то переселенцем на Диком Западе, то бретером при королевском дворе во Франции, то отшельником-арианином. Описания каждого из этих странствий, а точнее, почти полных жизней — довольно подробные и очень интересные. По этому же принципу, собственно, построен «Облачный атлас». Связи между историями нет, кроме той, что в них герой — всегда мужчина, и в конце он посвящает несколько очень пафосных страниц «женщинам, которых он любил». Такие благодарности маме и бабушке. Эта часть смотрится совершенно инородно и даже, кажется, стилистически отличается, — не говоря уж о том, что смысла в ней нет, а пафос шкалит.

В очередной раз убедилась, что Лондон — не мой автор. В нем слишком много какой-то подростковой безапелляционности, этой позы «а я стою весь в белом красивый», трагизма непонятой возвышенности личности и противостояния враждебному миру, который не оценил его талантов. В 15 лет может ничего, но чем дальше, тем больше это кажется обычным подростковым эгоизмом.

По моим ощущениям, эта книга — апофигей идеи «крапивинских мальчиков». Именно в ней дети из разных миров собираются вместе у таинственной башни, знакомятся, жарят картошку на костре, ходят строем и скандируют речевки (зачеркнуто). Повесть состоит из переплетающихся историй мальчиков (и даже пары девочек) из разных миров, которых сводят вместе путешествия по граням Великого Кристалла.

В отличие от предыдущих вещей, что я у Крапивина читала, эта — какая-то очень милая и беззубая. Миры в основном уютные, дети очень симпатичные, и даже когда они редко вздорят, это все в формате «кто самый хороший и добрый». Можно только позавидовать родителям таких сознательных и благовоспитанных отпрысков. Несмотря на то, что для своих путешествий детки убегают из дома, не сказав старшим, куда пошли, это все равно «в соседний двор», как-то совсем не страшно.

Короче, много милых детей и их взаимоотношения. Тоже такие милые и правильные, что аж зубы ломит. Мушкетерская дружба и преданность, само собой. Я не говорю, что так не бывает — бывает, но жизнь состоит совсем не только из этого.

Чего нет в повести, так это сюжета, увы. Если не считать сюжетом то, что сошлись у одной таинственной Башни детки из разных миров. В самом конце мы что-то похожее на сюжет получаем — когда нападают на отца Вити, но для всей повести это как-то мелковато.

Традиционное противостояние между хорошими детьми, небольшой группой доброжелательно настроенных, но индифферентных взрослых и остальным взрослым миром зловредных агрессоров (воплощенных в уланах из Западной Федерации, которые преследуют детей как-то очень необоснованно) выглядит слегка ненатурально. Хотя в повести и противостояния-то этого немного — она скорее про такие легкие и нестрашные мальчишеские походы и приключения.

Повесть очень уютная, но более «агрессивные» вещи у Крапивина куда интересней.

Еще один роман Крапивина, который напомнил мне Стругацких для подростков – на этот раз «Хищные вещи века», конечно. Благоустроенный мир Западной Федерации, такой хрестомайтиный загнивающий капитализм, все люди с вшитыми в младенчестве индексами, которые заменяют все документы и деньги, а также позволяют государству следить за каждым их шагом. И странная система «машинного правосудия», выписывающая за любые нарушения одно наказание – смертную казнь, но с разным процентом вероятности. Наказание, таким образом, превращается в общегосударственную лотерею.

Систему ломает на этот раз не пришелец извне, а совершенно хрестоматийный ее обыватель – немолодой скучный мужчина, ведущий совершенно пустую жизнь и проводящий свой досуг с теликом и алкоголем, образцовый средний класс и столп этого общества. Стоит ему испытать на себе действие машины правосудия – и выясняется, что справедливостью там и не пахнет, а стоит оказаться исключенным из привычной системы «индексов» — и можно очень быстро дойти до революционных настроений и действий.

Редкий случай у Крапивина, видимо, когда главным героем является взрослый человек. Впрочем, детей там тоже хватает, и дети это странные – не обычные стандартно-хорошие «крапивинские мальчики» (хотя есть и пара таких). Честно говоря, странные и не слишком счастливые дети кажутся более интересными.

Удивительно быстро и легко происходит во взрослом герое эта перемена – от добропорядочного члена общества до главы местного подполья. Откуда-то берутся силы, смелость и активность, которых в прежней, благополучной жизни у него совсем не наблюдалось. Нет, я не верю, что жизнь заставит – у человека изменился характер полностью, не образ мыслей даже, а сама личность. Выглядит это немного странно: на родную дочь герой плевать хотел (утешаясь тем, что она на него тоже и у нее все хорошо, но это достоверно неизвестно), а с чужими детьми неожиданно начал носиться и спасать их, всем рискуя. Это очень похвально, но не очень достоверно.

Оставив этот момент с сомнительной трансформацией героя – отличный цельный сюжет развала зловредной государственной системы, который начался с одного рекламного менеджера и стайки приютских детей. Хотела было сказать, что раз система так быстро развалилась, то вряд ли она была такой всеобъемлющей и серьезной, как представляется в романе, но потом вспомнила СССР и теперь уже не знаю, что сказать.

После поездки в Скансен в Стокгольме мне остро захотелось прочитать у Астрид Лингрен все, что я не успела прочитать в детстве. Тем более, что про «Рони» я раньше слышала, но руки не доходили.

Что сказать — такая же прекрасная книга, как и все остальные читанные у Лингрен повести, и от того, что мне лет на 25 больше положенного для целевого читателя, ничуть не помешало. История «Рони» — это такая своеобразная вариация Ромео и Джульетты: две враждующих разбойничих шайки в одном лесу, в одной у главаря рождается дочь Рони, а в другой у другого главаря — сын, и дети начинают дружить за спиной своих родителей.

Чем мне нравится Лингрен — она добрая без сюсюканья. И герои ее, включая самих детей, ведут себя очень по-человечески, и ссорятся из-за глупостей, и делают друг другу больно, и ведут себя не всегда адекватно. И при этом история все равно очень добрая, и умная, и с хорошим концом, само собой.

Кстати, прекрасное изображение варианта конфликта отцов и детей в мягко-сказочном варианте. В жизни такие конфликты тоже бывают, но обычно так хорошо не заканчиваются — в смысле что в жизни упрямые и агрессивные отцы крайне редко признают свою неправоту и меняются, только в американских мелодрамах разве. Но все равно это хорошая история, и хорошо, что Лингрен написала все «человеческое окружение» вокруг выдуманного сказочного конфликта так реалистично и при этом по-доброму.

Российская литература создала особый подвиг магреализма — магреализм провинциальный. Когда не просто с героем происходят странные вещи, переплетающие реальность и нереальность, а все это еще и происходит в какой-нибудь провинциальной глубинке. Такой, знаете, хрестомайтиной дыре, типа города Мухина из клипа Ленинграда. Бывает, конечно, и магреализм московский, и питерский, но их меньше и они какие-то все разные — а провинциальные все одинаковые. Начинается история с того, что герой приезжает в условный Мухин из какого-то приличного города с какой-то малопонятной, но на первый взгляд совершенно невинной целью. Вокруг, как и положено, скучнота, тишина, полуразрушенные исторические здания и вялые ужасы провинциального общепита.

«Стейлобой» — как раз история из таких. Не поймите меня неправильно, тирада про провинциальный магреализм — не в упрек роману, а просто как констатация факта. Задумавшись, я осознала, что мне этот жанр нравится — собственно, когда приезжаешь в такие тихие места, так и хочется, чтобы ну хоть что-нибудь такое в них произошло — кажется, будто за этой неспешностью должно что-то скрываться интересное. И если уж где и устраивать тайные правительства жидорептилоидов, то, действительно, только в Малых Вишерах или, скажем, в Старом Осколе — никто и не заметит даже.

Город в «Стеклобое» особенный сам по себе, именно как место — и не за счет того даже, что там происходит с героем, который как раз заварил не пойми какую кашу — а за счет того, что происходит со всеми жителями. Город якобы исполняет желания — правда, только одно самое сокровенное и требует при этом что-то взамен — а точнее, выдает в довесок к желаемому некий неприятный, но терпимый вариант. Выясняется это, правда, далеко не сразу, и читатель еще более не сразу понимает то, что понимает герой. В романе вообще очень много недосказанности, и такое ощущение, что авторы сами с собой ходят по кругу и слегка потеряли нить собственного сюжета.

Исполнением желаний руководит некая бюрократическая организация, по сути — местный муниципалитет. Ближе к концу романа выясняется, что за этими привычными и родными чиновничьими тетками стоит все-таки некая таинственная мистическая сила, но и ее пределы и суть не совсем ясна. Большую часть текста же герой общается именно с этой бюрократией, знакомится с местными жителями, пытается проникнуть в тайны города, но делает это как-то настолько бестолково, что вызывает некоторое раздражение. Непонятно, то ли происходящие события действительно относятся к категории магреализма, то ли просто герой дурашка и не улавливает суть там, где она есть.

При этом несколько раз в разных местах текста повторяется буквально одна и та же сцена: герой встает в красивую позу, влезши между двух местных антагонистов, которые-то как раз отлично все понимают, и говорит буквально: «Объясните мне наконец, что здесь происходит!» Никто, конечно, не объясняет, но читателю тоже хотелось бы получить на этот ответ. Хотя, по-моему, задавать такой вопрос в тексте больше одного раза — моветон.

В целом роман довольно милый и все же интересный. Авторам, слава богу, удалось избежать кучки самых неприятных «провинциальных» примет типа бандюков, доступных женщин и пачек долларов, это хорошо. Идея с городом, который исполняет желание при условии, что в нем целы все стекла, тоже интересна, хотя тут мне кажется, они слегка перемудрили. И провинциальный магреализм (при условии отсутствия упомянутой выше пошлятины) мне кажется очень симпатичным жанром — это, конечно, битье по хвостам, но все равно приятно представить, что в каком-нибудь тихом городе, где ты провел столько скучного времени, могло хоть что-нибудь необычное происходить.

Я взялась читать этот роман, потому что меня в принципе интересовала история Струэнзе — врача при дворе датского короля Кристиана VII, который соблазнил королеву (или она его), несколько лет фактически правил Данией и провел за это время множество просвещенческих реформ (например, отмена цензуры, подготовка отмены крепостного права), а потом сложил голову на плахе. И романтическая, и трагическая история, вполне достойная Шекспира. Даже странно, что Энквист, по-моему, единственный, кто написал об этом литературное произведение, хотя вроде бы есть пара фильмов.

Насколько я могу судить по сравнению с данными из Вики и вступительной статьи, Энквист довольно четко придерживается исторической правды, включая мелкие факты, которые не имеют особого значения для хода событий в целом, но позволяют сделать определенные выводы о характерах участвующих лиц.

Что больше всего поражает в этой драме — это то, до какой степени неспособные люди находились тогда у власти. Не считая полубезумного короля Кристиана, который вступил на престол в 16, кажется, лет. Королева Каролина Матильда, главная виновница всей заварухи, как получается у Энквиста — она вышла замуж и стала королевой всего в 15 лет, в 22 года была свергнута, а умерла в 23. Да и сам Струэнзе, молодой врач, по прихоти судьбы, почти случайно получивший должность лейб-медика при короле (Каролины Матильды тогда еще не было) в 30 и в 34 уже казненный. Никто из них не мог знать ни как живет страна вообще, ни как ей управлять, а особенно — как это делать, чтобы тебя потом не съели другие царедворцы и интересанты.

А их много, и главными были вдовствующая королева, мачеха Кристиана VII, а также некто Гульдберг, который после свержения Струэнзе и правил Данией вплоть до следующего заговора. «Время Струэнзе» продолжалось всего три или четыре года, но удивительным образом много из того, что он успел сделать (и что впоследствии было немедленно отменено Гульдбергом), значительно опережало его время. Последующий и гораздо более продолжительный период в жизни Дании был куда более вялым, как я понимаю.

Что до самого романа, то он, с одной стороны, последовательно излагает ход событий, только местами забегая чуть вперед, но без особых спойлеров. И в то же время автор попытался придать довольно ровному историческому тексту некую театральность, что ли. Повторами одних и тех же фраз и формулировок, общим тоном отдельных моментов (не самых драматических даже) — в этом чувствуется какая-то претензия, и не то чтобы это было плохо — но без этого можно было бы прекрасно обойтись. Хотя в целом мне было очень легко и интересно читать — правда, интересно именно за счет исторической канвы, но и ее можно испортить сухим изложением, понятное дело. Очень интересны образы Кристиана, Каролины Матильды, Струэнзе и Гульдберга — живые, непростые, не самые симпатичные, но зато кажущиеся достоверными. С такими характерами обстоятельства, действительно, должны были бы сложиться именно так, как сложились. Прояви Струэнзе или королева себя как-то иначе — возможно, это «время Струэнзе» продолжалось бы еще долго.

Очень к месту пришелся эпилог романа — в нем говорится о том, что дочь Струэнзе и королевы, Луиза Августа, которую Кристиан все-таки во избежание скандала признал своей, со временем благополучно вышла замуж, и их потомки за счет браков распространились по всем королевским дворам Европы. Энквист заключает, что нет в Европе такой королевской фамилии, в которой не текла бы кровь лейб-медика Струэнзе.

Сравнения с Эко здесь нерелеванты; не совсем понятно, для кого вообще пишет Ирвин и почему ту не слишком сложную компиляцию английских и не только легенд, которые у него к месту и не к месту пересказывают исторические персонажи наряду со строгим выполнением своей исторической функции, называют романом. Если не разбирать детали, то все выглядит еще более ли менее пристойно: Англия, вторая половина 15 века, идет война Алой и Белой розы. Главный герой — юный Энтони Вудвилл, в будущем — граф Риверс, пострадав и чуть не умерев в битве, переходит от Ланкастеров в стан Йорков.

Дальнейшее повествование проведет нас через всю жизнь героя, заодно показав перипетии войны, выведя на арену наиболее знаменитых представителей высшего света того времени и еще пару одиозных персонажей, таких как Джордж Рипли, придворный алхимик Эдуарта IV, и небезызвестный Томас Мэлори. Впрочем, Мэлори появляется скорее как персонаж второго плана и особой роли в сюжете не играет, хотя служит постоянным предметом для шуток про его кримиальное прошлое и настоящее.

Мне относительно повезло: я не знаю про войну Алой и Белой розы примерно ничего, не считая того, что она когда-то там была. Поэтому мне было интересно следовать за событиями — в этом плане книга вполне тянет на историческое сочинение; насколько я могу судить, наскоро сверившись с Википедией, в части событийной автор нисколько не погрешил против исторической правды. Другое дело, что людям, более знакомым с предметом, повторение таких «школьных знаний» вряд ли будет интересно, особенно учитывая, что и подаются они в таком же «школьном» стиле.

Итак, главная линия книги — личная история Энтони Вудвилла, с которой можно также вкратце ознакомиться в Википедии, и ничего нового из романа вы для себя не откроете, и ничего нового автор не придумал — ни в части событий, ни в части обоснований.

Вторая линия — это истории, которые периодически, к месту и не к месту, рассказывают друг другу герои, вспоминают, изобретают и т.д. Великое множество вставных новелл, которые отчасти украшают текст, но могли бы украшать его еще больше, если бы из значительной их части не торчали уши совсем других авторов. Я еще могу понять, когда без ссылок герои пересказывают сочинения Вильяма Ньюбургского или Гальфрида Монмутского — не факт, что они всем известны. Но когда Ирвин начинает так же на голубом глазу переиначивать под свои цели эпизоды «Божественной комедии» или вкладывать в уста Бастарда Бургундского длинное, неуместное и довольно точное изложение «Песни о нибелунгах», я никак не могу понять, зачем он это делает. Предполагается, что мало-мальски адекватный читатель знает это по гораздо более качественным оригиналам, и его «Данте за 15 минут в схемах» вряд ли кого порадует. К чести автора, надо сказать, я опознала далеко не все, но подозреваю, что и неопознанные истории он скорее где-то стырил, а не придумал сам (хотя тема с Говорящей Головой мне понравилась). Не то чтобы в подобном воровстве было что-то плохое — но смотря у кого красть, и заимствовать совсем уже расхожие сюжеты не то чтобы плохо — скорее, бессмысленно.

По сути, это основая претензия к роману. Мне интересно читать про исторические события, потому что я о них ничего не знаю, но хотелось бы тогда видеть это не в формате «герой пошел туда, сказал это, а потом король назначил его воспитателем принца», а с более глубоким анализом, проработкой характеров, логики и тд. Нельзя сказать, что Ирвину это не удалось — очевидно, он даже не пытался, и цель преследовал совсем другую, но мне никак точно не удается сформулировать, какую же именно, поэтому и сложно оценить результат. Возможно — из фаталистских соображений. В этом есть определенная красота: реальный исторический персонаж Энтони Вудвилл обитает в эпоху, которая для современного читателя вполне сойдет за «магическую», они всерьез занимаются алхимией, верят в пророчества, но при этом так же далеки от магии, рыцарства и прочих «чудес» старых времен, как и мы сейчас. Или автору просто забавно было скрестить этот исторический период со всеми остальными достижениями английской и не только литературы и мифологии; правда, неясно, почему именно этот.

Немного смущает еще и выбор стилистики применительно к содержанию. Во-первых, повествование идет в настоящем времени, что для русского языка, в общем, малосвойственно, и на мой лично вкус, создает какую-то отстраненность между читателем и происходящими событиями. Если это попытка передать «сказочную» стилистику, когда «скачет Иван-царевич дальше и видит» — то она не удалась, потому что герои слишком живые, и происходящих событий слишком много. Удержать в настоящем времени сорок лет повествования — нелегкая задача, и неудачное решение, на мой вкус.

Кстати, забавно еще, что хотя язык книги (или перевода) не назовешь бедным, он кажется слишком простой. И авторская речь, и речь героев начисто лишена каких-либо стилистических украшений; нет ни речевых характеристик, ни художественных приемов. И «историческая», и «мифологическая» часть поданы совершенно в одном нейтрально-описательном стиле: герой пошел туда, сделал то. Возможно, это издержки перевода Дворецкой: слишком уж простенько для такого текста, исходя из тематики и содержания читатель имеет полное право ожидать куда лучшего стиля. Впрочем, я не сравнивала с оригиналом, но следующую книгу Ирвина, если соберусь, лучше от греха почитаю в оригинале все же.

Почти все время, пока читала, думала, что есть куда более качественный образец ровно того же, что сделал Ирвин. Я имею в виду роман из британской истории, в котором исторические события переплетаются с местной и не только мифологией и легендами, наполненное мистикой, но при этом и реалистическое, с необычными персонажами и прекрасным стилем. Короче говоря, «Пришествие короля» Николая Толстого. По сравнению с этим романом Ирвина оно примерно как Эко по сравнению с Дэном Брауном. Не то чтобы Ирвина нельзя было читать — можно, и мне было интересно, но это скорее говорит плохо о моем образовании, чем хорошо о романе.

Едва вчитавшись, я подумала: окей, постмодернистская проза, никакие рамки сюжета и здравого смысла не удерживают неуемную фантазию автора, 20-30 страниц такого — это неплохо, но как же я выдержу почти 300? Через пару дней почти 300 страниц закончились, и я искренне об этом пожалела.

Коваль все-таки страшно талантливый, правда. Пожалуй, в таких текстах нет никакого другого мерила — если в других жанрах и стилях еще может спасти тщательная авторская работа над текстом, сюжетом, миром, персонажами, то в подобного рода вещах кроме авторского чувства языка и смешного ничего другого не умещается, и сразу понятно, на что автор способен. Не хочется рассуждать ни про какие «социальные» подтексты романа и разводить прочую кухонную философию. «Суер» в своем легком безумии ровно так же отражает нашу жизнь и все в ней, как это и должна делать хорошая литература, но не это в нем главное. А вот как он написан — это нечто совершенно прекрасное.

Я даже не могу сказать, что это смешно в собственном смысле слова, хотя и смешно, конечно, тоже. Это какой-то волшебный род веселого безумия, сочетающий изумительные игрища с русским языком и такие же игры с сюжетом.

Фрегат «Лавр Георгиевич» под командованием капитана Суер-Выера плавает и открывает разные смешные и странные острова, например, Остров пониженной гениальности или Остров голых женщин. Наверняка про довольно очевидные подтексты тех или иных островов написана не одна диссертация (если это не так, не понимаю, почему филологи теряют время), но любой «серьезный» разбор несерьезной прозы здесь неуместен. Это гениально, и точка.

«Кисть опустил

Усталый Верещагин

И сделал шаг назад

Под вечер на лугу».

Автор очень старался, выписывал мир, историю становления героев, длинную подводку к финальному аккорду — но не полетело. Грустно так говорить, но вся эта длинная тягомотина с завязкой не стоила того, чтобы получить такую дурацкую и пшиковую развязку, демонстрацию крутости уровня мальчика Аркашки.

А все так хорошо начиналось. Аккуратно выписанный мир — такая помесь Венецианской республики с Нью-Кробюзоном. Множество деталей, которые должны вот-вот были сложиться в какую-то аккуратную связную картинку. Приятный, в общем, город, и даже неплохо выписанный мир.

Дальше, герои. Группа «продвинутых» воришек, которые вместо того, чтобы спокойно заниматься своим ремеслом, как все нормальные люди, воспринимают его как какой-то современный театр — устраивают целые представления с сюжетом, ролями с текстом, переодеваниями, для этого покупают дорогостоящий реквизит. И все это в них воспитал удивительно неленивый и исполненный совершенно неожиданного альтруизма поддельный священнослужитель. Который вместо того, чтобы эксплуатировать попавшую к нему дармовую рабочую силу в виде детей-сирот, учит их хорошим манерам, готовить экзотические блюда, говорить на разных языках, обычаям других стран и других культов и много еще чему — и все это богатство — банально, чтобы эффективнее воровать. Все это очень смешно, но совершенно нерационально, понятно. Все знают, что эффективнее всего воровать не у богатых аристократов (как делают наши ребятишки), а из казны. Но практичность, похоже, тут мало кого волнует. Наши воришки занимаются своим ремеслом исключительно из любви к искусству.

Обстоятельно — вот правильное определение для всего текста, кроме собственно основного сюжета. Если автор описывает, во что был одет герой, то он делает это страницы две-три. На каждого героя, смею заметить. Такие же тщательные экскурсы даются в области истории, культуры и всего того, с чем там героям по ходу сюжета придется соприкоснуться. Как прилежный ученик, готовый сразу ответить на любой дополнительный вопрос, автор ухватывается за любую возможность вывалить на читателя побольше информации — чтобы мы не дай бог не подумали, что он как-то спустя рукава подошел к своему фантастическому миру! В этом плане у меня большие сомнения насчет «нового Мартина» или как там величали автора. У Мартина-то все-таки объем достигается за счет сюжета, а не за счет этих никчемушных хождений вокруг да около. По-моему, Линч скорее вдохновлялся стилистикой Бальзака — помните эпическое описание двери из пародии на «Красную шапочку»:

«Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров, только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили, что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард — фаворит Марии Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не следует останавливаться на ней более подробно».

Если продлить это описание еще страницы на полторы, можете легко составить впечатление о том, как пишет Линч. Я не преувеличиваю, увы. Именно поэтому роман раза в четыре длиннее, чем ему положено было бы быть, учитывая количества в нем *реального действия*.

И раз уж дошли до действия — это как раз самая печальная часть романа. И если в литературе другого типа его недостатки еще можно было бы простить, то в приключенческой фентезятине — извините. Автор начинает несколько линий, которые на первый взгляд мало связаны между собой, но в итоге, понятно, должны соединиться. И действительно, в самом конце он их соединяет, но делает это настолько топорно и нелепо, что хочется это развидеть и прочитать какую-то другую, более адекватную подводкам концовку. Такое чувство, что к концу книги Линч уступил перо десятилетнему ребенку — ну тот и устроил из главного героя спасителя всего города, на фоне которого все остальные сильные мира сего внезапно так отупели и ослабели, что диву даешься. Причем ни с того ни с сего. То есть всю дорогу, когда ребятишки разыгрывают свой маскарад, якобы водя богачей за нос, еще сохраняешь надежду, что автор этот не всерьез. Но когда дохленький герой внезапно накостылял крутому главгаду, а до этого оказался сообразительней и информированней легендарного главы тайной полиции, а до этого накостылял невероятно крутому магу — эээ. Все тщательно прописанные мелкие обоснуи и подводки сходят таким небрежением к логике и действий, и характеров на нет.

Честно скажу, я очень ждала концовки, потому что такое тягомотное развитие сюжета «шаг вперед — два назад» — сильно меня утомило. Но лучше б ее не было, чем вот этот бестолковый вариант. В общем, старательный ученический романчик со всеми недостатками графоманской прозы. Текста много, интереса мало.

Все-таки Вудхауз — не мой автор, вторая (или третья?) попытка это доказало. Это ужасно, читать, видеть, что вот здесь автор явно намеревался пошутить — и осознавать, что тебе лично совсем не смешно. Простите, но юмор у него какой-то очень вымученный. Не могу понять, что не так — может быть, дело в том, что он создает смешное из каких-то крайне глупых ситуаций, которые настолько глупы изначально, что вызывают одновременно неловкость и недоверие, но не юмор. Притом, что у моих любимых Джерома или Пратчетта тоже таких ситуаций полно, казалось бы, но есть что-то еще в их юморе, чего нет у Вудхауза. Какая-то искренность в словах героев.

Кажется, поймала: шутки Вудхауза — это сплошь шутки «авторской речи». Автор пытается пошутить, не персонаж. Они звучат у него в основном не в прямой речи, а в косвенной, что сразу снижает их достоверность. А прямая речь героев значительно спокойнее, нейтральнее и в целом скучнее (как и реальные поступки). Если у ПТерри шутит Витинари, то это именно Витинари говорит, а не сэр Терри Пратчетт. У Вудхауза же шутит за всех только сам Вудхауз — и сколько бы он ни старался, все равно всех своих персонажей ему не заменить, к тому же он один не может играть на разные лады.

С другой стороны, сюжет хоть и дурацкий, но довольно симпатичный. Все комическое действо разворачивается вокруг старинного серебряного сливочника-коровы, который сначала мечтает заполучить дядя Берти, а потом перехватывает его приятель и конкурент. В результате Берти с тетушкой изобретают разные способы, как добыть этот сливочник. В дело вмешиваются другие персонажи со своими собственными проблемами, все оказывается в какой-то момент очень запутанно, но в итоге благополучно решается.

Что еще меня смущает в Вудхаузе и этом конкретно романе — мелочность происходящего. То, что ставится в основу сюжета и служит освновным предметом для шуток (пресловутый сливочник в данном случае) совершенно не заслуживает такого внимания даже и один раз, не говоря о том, чтобы на столь ничтожной основе делать целый роман, по-моему. Остается ощущение, что автор нас обманывает: он усердно нагнетает, пытаясь создать впечатление, что вокруг этого несчастного сливочника что-то происходит, но на самом-то деле ни черта не происходит, и все это не более, чем суета вокруг дивана.

Надо сказать, в романе был только один момент, когда мне было по-настоящему смешно — когда Берти пошел просить у дядюшки руку Стифи. Весь разговор и описание реакции дядюшки просто прекрасны!

«Собака Баскервилей» на белорусский манер. Неожиданно очень понравилось и было очень интересно, хотя в общем-то суть сюжета стала понятна довольно быстро. Фольклорист приезжает в глухой угол Белоруссии и там обнаруживает полузаброшенное дворянское поместье, в котором живет почти одна молодая наследница. Преследуемая сначала полумифическими, а потом неожиданно ставшими реальностью ужастиками из древних преданий — Голубой женщиной, Малым человеком и, наконец, собственно Дикой охотой. Хозяйкины страхи поначалу выглядят глуповато, потому что на дворе уже совершенно новое время, но постепенно ими начинаешь проникаться, тем более, что сам герой понемногу становится свидетелем явлений этих персонажей.

Повесть очень хороша своей атмосферой и языком. С одной стороны, мистика «медвежьего угла», все эти таинственные и жутковатые явления, с другой стороны — шикарный белорусский колорит. Даже постоянные причитания героя-автора на тему «бедная моя страна» не раздражают, как должны были бы, хотя если бы их не было, текст ничего бы точно не потерял.

В отличие от Конан Дойля, текст Короткевича оказывается в итоге куда более «активным» в плане как действия, так и крови. Если Холмс решает загадку собаки Баскервилей усилиями интеллекта, то герой — с помощью грубой физической силы, причем не только своей. Не хочется спойлерить, но «разгадка» «Дикой охоты», пожалуй, более интересна, хотя логически выстроена ровно в том же духе, что и у Конан Дойля. Но при этом, даже имея в голове общеизвестный образец и представляя, как будет построен сюжет — все равно очень интересно читать. Язык прекрасный, образы прекрасные и яркие, особенно этих диких окрестных помещиков, очень интересна трансформация несчастной хозяйки поместья в глазах героя. И подоплека всего преступления, кстати, совсем другая. Если у Конан Дойля это обреченность бедного мошенника, то у Короткевича — вседозволенность людей, которые привыкли к тому, что им поколениями сходило с рук еще и не то, и которые никак не могут осознать, что мир изменился. Борьба со Степлтоном в этом плане несравнимо проще того, с чем приходится столкнуться герою Короткевич — всего лишь *интеллектуальное* упражнение, а не вызов от нового мира старому, но еще сильному и очень агрессивному.

Получила большое удовольствие от текста неожиданно и была расстроена, когда он закончился. Лишнее доказательство тому, что *как* часто важнее, чем *что* написано, и один и тот же сюжет можно переворачивать на разные лады, чтобы при этом он утратил интересности.

Я плохо воспринимаю эпистолярные романы, и первую треть мне было тяжело и скучно. Мало того, что я путалась в именах героев — так к тому же еще и не понимала, к чему все это. Какая-то молодая писательница из послевоенного Лондона сообщает своему издателю и подруге малоинтересные подробности своей жизни. Только где-то к середине книги вырисовался остров Гернси, а потом появилось множество корреспондентов оттуда — и все оживилось.

Сюжет в общем довольно необычен: средней руки писательница получает письмо от некоего неизвестного человека с Гернси (это такой маленький остров между Англией и Францией, английский). У них завязывается живая переписка, в которую постепенно оказываются втянутые другие обитатели той же деревушки на Гернси. При этом все корреспонденты так и остаются девушке-писательнице неизвестными лично. Зато для всех них срабатывает эффект попутчика в поезде — в этих письмах далекому незнакомому человеку они раскрываются больше, чем перед друг другом, и скоро девушка становится обладательницей не то чтобы тайн, но большого объема значимой и личной информации о каждом.

Надо отдать авторам должное, лучше всего им удалось конструирование характеров обитателей Гернси. Все они довольно своеобразные и при этом очень живые и яркие. Малоудивительно, что писательница быстро осознает острую потребность поехать познакомиться лично с новыми друзьями. На проверку Гернси оказывается еще интереснее и милее, чем по переписке. К тому же сюжет украшают два дополнительные обстоятельства: c одной стороны, настырный лондонский богатый ухажер писательница, а с другой — тень девушки, которая и организовала на Гернси тот самый Клуб любителей книг, а потом погибла в нацистском концлагере, не дожив совсем немного до конца войны.

Надо сказать, в книге, конечно, не обошлось без exploitation. Вторая мировая — такая «удачная» тема, на которой даже самый бездарный писатель может гарантированно выжать из читателя слезу без особых усилий. Живописуются и страдания обитателей Гернси (остров был оккупирован нацистами), и девушка-француженка из концлагеря, которая провела последние дни вместе с гернсийской книжной активисткой. Все это с одной стороны задевает за живое, но интеллектуально, понятно, отталкивает. Стоит убрать фактор Второй мировой, и книга сразу станет значительно скучнее и плоше, надо это признать. Притом, что никакого влияния на сюжет война не оказывает, но добавляет того самого «человеческого измерения», которого не хватало нейтрально-скучной переписке с издателем из первой трети книги.

В целом — милый роман, но ничего особенного, ничего такого, что через год не забудется напрочь.

Откровенно говоря, мне нечего особо сказать про этот роман, чего я не говорила бы про предыдущие, так что пишу чисто для галочки, чтобы не забыть, что я его читала. «Манюня» — это прекрасная вещь, когда хочется чистого, беззаботного, смешного, но далеко не глупого позитива. Это просто воплощение чистого позитива, можно сказать, и каждый раз я за нее берусь, когда тянет к чему-то такому.

Абгарян все-таки умница — суметь так описать совершенно простые вещи, которые случаются в каждом детстве, что они приобретают просто безумно-радостную окраску, без малейшего намека на проблемы, зло, усталость и тд. Притом, что, казалось бы, ничего такого сверх-приятного у нее не происходит, никаких соплей в сахаре. Девочки дерутся, их наказывают, да и жизнь у них не то чтобы как у принцесс, прямо скажем. Все дело во взгляде на происходящее. Помните, как у ПТерри: «Турист не только смотрел на мир сквозь розовые очки – он воспринимал его розовым мозгом и слышал розовыми ушами» — вот так же и здесь, любую неприятность, вроде застрявшей в балконной решетке головы, Абгарян умудряется повернуть на радость себе и читателю.

Из этого конкретно романа мне как-то особо запало эпическое описание бердской первомайской демонстрации — до сих пор вспоминать смешно. Как человек, с мучениями пытавшийся пару раз выступить организатором чего-то и заранее знавший, что буквально все будет не слава богу — очень понимаю и сочувствую. Смешно и стыдно, а что делать))

Мне кажется, самые первые романы Сапковского — «Кровь эльфов» и «Час презрения» — я прочитала как раз примерно лет 20 назад, лет в 13-14, и тогда они произвели на меня огромное впечатление. Я столько раз их перечитывала, что до сих пор помню наизусть многие фразы, не говоря уж о героях, в том числе второстепенных. Это отчасти помешало получать удовольствие от «Сезона гроз», а отчасти, наоборот, добавляло его.

Объяснюсь: таймлайн «Сезона гроз» — до «Крови эльфов» и, кажется, даже до «Ведьмака». Нильфгаард — все еще просто какоего-то далекое государство на югах. Цинтра, видимо, стоит на месте и даже не упоминается. Ведьмак Геральт, Йеннифер и Лютик уже имеются в наличии и активно участвуют в сюжете (ну кроме Йеннифер, которая упоминается в основном заочно). Но сюжет состоит сплошь из малосвязанных между собой приключений Геральта, начавшихся по довольно банальному поводу — у ведьмака при въезде в некий город сперли его мечи.

Надо сказать, что приключения все еще хороши. Сапковский отлично прописывает типажи и детали, и читать его истории интересно — они достаточно закрученные по сюжету, и неожиданные, и забавные местами, и страшные. То, что отдельные приключения не особо связаны между собой, не так уж и ощущается — ведьмак вполне логично влипает то в одну, то в другую передрягу, тем более, что каждая небольшая линия доведена до своего логического финала и заканчивается вполне удовлетворительно для читательского любопытства. Мне было интересно практически все время, не считая лирических вставок на тему «сто лет спустя».

Но если брать только этот аспект — только то, что написано в самом этом романе — остается добротная середнячковая героическая фентези без особой идеи, но с очень качественной проработкой мира и характеров. И совершенно непонятно, чем же цикл «Ведьмак» так знаменит.

А вот если читать его после всех книг, история выглядит совсем по-другому. Как в советской песне «все еще живы». Никакой войны еще нет, каждый маг, каждый король и придворный занимаются своими местечковыми проблемами и дрязгами, и все это выглядит в первом приближении забавно, но потом утомляет. Тексту не хватает, как ни странно, эпичности, и если бы он существовал сам по себе — был бы совершенно проходным, но в качестве приквела к основному сюжету вполне хорош.

Воспоминания о том, как будут развиваться события в дальнейшем довольно сильно влияют на то, как воспринимаешь персонажей этой книги. Практически с самого начала появляется и почти до конца остается в качестве основного женского персонажа чародейка Коралл (с которой Геральт, естетственно, но совершенно нелогично устраивает интрижку). И на вид она кажется довольно неприятным, пусть и не самым плохим человеком. Но каждый раз при упоминании ее имени я подергивалась — потому что помню, как в последующем Трисс Меригольд рассказывала тому же Геральту о том, что было на Содденском холме («а рядом, то ужасное, то тело без рук и ног, которое так жутко кричит, — Коралл»). Коралл там и погибла, и в «Сезоне гроз», мне кажется, есть на эту тему некое предзнаменование — когда Коралл пытается помочь Геральту найти его мечи, заглянув в будущее, и видит сначала то, что нужно, а потом — вереницу серых фигур, поднимающихся на холм. В этой связи каждое появление Коралл окрашено в какие-то трагические тона — как бы она там себя ни вела.

Стоит признать, что агрессия императора Эмгыра сильно украсила сюжет и весь мир, придав им необходимую трагичность и размах. В отсутствие большой войны хотя бы на заднем плане все злоключения героев смотрятся как-то местечково, особенно на сравнении. Но, повторюсь, это все еще отлично написаная, захватывающая и легкая для чтения история.

Ах вот, оказывается, откуда берет свое начало вся эта галлюцинаторная космическая фантастика. Упоминаемый в романе странствующий цирк — пожалуй, лучшая метафора самому тексту романа: это тоже редкий цирк во всех смыслах этого слова (особенно если под цирком понимать что-то ненормальное, но очень яркое, красочное, шумное и скорее веселое), и к тому же странствующий — повествование прыгает с планеты на планету и в межпланетное пространство. Среди героев романа тоже не встретишь обычного человека — каждый — с какими-то исключительными способностями, сверхчеловеческими и жутковатыми. Самый невинный из них — это классический образ злодея-богача, который держит под контролем полмира и, как и положено, взъелся на главного героя и всеми силами пытается его изловить.

Можно было бы сказать, что в основе сюжета лежат попытки главного героя найти виноватых и отомстить за то, что в свое время его, потерпевшего крушение в космосе, не подобрал проходящий корабль. Но помимо этого, происходит столько всякого, что основная нить периодчески теряется, тем более, что логическое и эмоциональное обоснование у нее так себе.

Забавно, что роман, написанный больше 60 лет назад, по большому счету, мало чем отличается от сегодняшней продукции киностудии MARVEL. Космические сражения, разнообразные мутанты, живенький боевик, борьба с господствующим классом и финальным аккордом — право «простых людей» на самоопределение в плане судьбы мира. Идеально бы вписалось в сюжет для кассового фантастического боевика. То, что «Тигра» до сих пор не экранизировали в таком духе — большая недоработка.

Если воспримнимать его именно как фант.боевик, такое кино в литературной обработке — все отлично. Сюжет совершенно безумный, зато очень оригинальный. Скучно не было ни разу, к чести автора. Правда, мотивы поступков буквально всех героев, особенно главного, кажутся малопонятными, но не важно, зато из-за них творится такой треш и угар. Не стоит ждать тут какой-то глубины характеров, отношений и смыслов — всего этого нет, но картинка красивая и яркая.

На редкость противное впечатление оставляет текст — сильно, но омерзительное. Собственно, такое же впечатление оставляют «Записки из подполья» и «Мелкий бес». В этом романе на роль беса выбрали писателя Вербицкого, представителя «загнивающей интеллигенции», пьяницу, циника, подхалима и далее по тексту. С другой стороны, и жена-не-жена героя тоже, по сути, тот еще мелкий бес — потому что единственное, что скрашивает ее существование — это любовь к Симагину, и наоборот. А без этого что она такое, если взять все мелкие черточки, взять ее воспоминания до встречи с ним? Да тот же недовольный жизнью и копающийся в своих обидах бес.

СДУ мне нравится как идея, «синдром длительного унижения». С другой стороны, верно подмечено, что нашего человека хлебом не корми — дай только почувствовать себя оскорбленным и униженым. Отрицательные персонажи так тщательно это в себе растравляют, с такой внимательностью относятся к тому, что в автобусе давка, а на работе не слишком приятные люди — и из этого и состоит весь их мирок! Ничего больше, ничего в нем нет. У Аси есть хотя бы любовь к Симагину, у писателя Вербицкого кроме гноя ничего не наблюдается — и автор при этом хочет нам сказать, что у него есть талант, и внутренний мир, и пишет-де он, когда находит, хорошо и сильно. Только этой стороны нам не показывают, а показывают одну даже не черноту, а серость.

Я не знаю, может, действительно существуют люди, которые каждую минуту своего сознательного внутреннего монолога размышляют о том, как они несчастны, унижены, жизнь их не удалась, денег нет и женщины не дают. И не касаются в своих мыслях ничего хорошего, не испытывают радости или даже просто покоя. Такое впечатление, что ни для Аси, ни для Вербицкого просто посидеть в тишине и почитать книжку в свое удовольствие — какое-то невозможное занятие. Нет, эти истерики могут только нервно курить на кухне и подтираться рукописями. Извините, но спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и если уж человек сам решил воспринимать жизнь именно так — никакая любовь ему не поможет. И не помогает, что характерно, тому пример концовка.

Симагин — другое дело. Он герой, хоть и лопух, но в целом я скорее позитивно настроена к его перспективам. У человека должно быть дело, которое приносит ему радость и в которое можно погрузиться, если личная жизнь не складывается. Да, он подслеповат и толстокож — но это как раз и огромное достоинство. Потому что сколько ему плевали в лицо эти милые люди — будь он такой же «трагической натурой», как Вербицкий и Ася, никакую науку никуда бы не сдвинул, а застял бы навсегда в мелких дрязгах и традиционном подсиживании. Понятно, что расставание выбило его из колеи, но у него куда больше шансов вернуться к нормальной жизни, чем у всех остальных — потому что у него есть другие ценности, помимо и своей персоны, и отношений, и эти ценности не пострадали.

Сам конфликт и особенно фантастический прием с этим аппаратом Вербицкого ну очень вымученный. У ученого Симагина не получается, а таинственный приятель Вербицкого за какую-то ерунду настроил в гараже «синхрофазатрон» — и все получилось. Так не бывает, извините. Либо Симагин и все его друзья-ученые полные дураки и занимаются ерундой, с которой справится любой радиолюбитель — либо автор не смог придумать достоверной причины, как бы еще сделать героям побольнее. Это такой неуклюжий «рояль», что как-то даже неловко. И тем более неловко, что в нем нет потребности — жизнь такая штука, что и от насквозь положительных героев уходят к отрицательным, и самая безумная влюбленность рано или поздно проходит. И не нужна тут никакая фантастика, и Симагин мог бы вполне трудиться в обычном НИИ над проблемами теории чисел, и любящая Ася могла бы уйти от него к «трагическому» и романтическому другу-писателю просто так. Потому, что стало скучно, захотелось романтики, и трагического накала, и чего-нибудь красивого, а не шестнадцать раз обед греть и стесняться того, что твой мужчина выглядит как чучело. Если автор собирался это написать — он вполне мог бы это сделать и так, не вымазав попутно героев в черный цвет. Стало бы скучнее или нет — зависит от таланта автора, хотя это сюжет уже для Пруста, а не для Рыбакова.

Повторюсь, не верю я в «искалеченных» людей. Ни в «искалеченного» Вербицкого, ни в «искалеченную» Асю, которую Симагин вынужден был «оттаивать» своей любовью. Все это разговоры в пользу бедных. Почему злодейская власть всех искалечила, а одного Симагина пожалела вдруг? Нет, тут другое, тут кто-то думает о себе больше, чем стоило бы — и меньше, чем стоило бы, думает о своем деле. И наоборот — вот вам и готовый рецепт счастья.

Знакомство с классикой дотоклиеновского фэнтези не пошло. Вы меня простите, дорогие поклонники таланта Морриса, но это чудовищная графомания, начисто лишенная какого-либо связного сюжета, с совершенно картонными характерами, скупыми декорациями, затянутая, скучная и, впридачу, ну очень плохо переведенная на русский Алексеем Аристовым. К этому переводчику точно должен приходить дух Норы Галь по ночам — читать отрывки из его перевода, типа «На лице у королевы проступали следы печали» (заметим, что в протоколах обычно так пишут про побои). Складывается впечатление, что переводчик местами вообще не понимает смысла того, что он переводит, и детает это тупо пословно, не пытаясь передать *содержание* того, что хотел сказать автор, и для каждого слова выбирая первый перевод по словарю — далеко не всегда подходящий по смыслу. Возможно, поэтому текст и вызывает такое отвращение: с одной стороны, он совершенно выхолощенный, лишенный в основном какой-то стилистики или живости. Кладбище застывших длинной и корявостей. С другой стороны, местами на переводчика «находит», и он начинает выражаться в одной фразе слишком пафосно, а в другой — спускаясь до «бытовой» речи. Короче, чтение этого перевода только ухудшает и без того плачевное впечатление от оригинала.

Что же до самого романа и его сюжета, то в целом складывается впечатление, что автор слабо себе представляет, что и зачем он хотел написать. Книга начинается в очень сказочном духе: было у короля четыре сына, и поехали они в разные стороны света мир повидать и себя показать. Начало очень пафосное, в традиционном «сказочном» тоне, и весьма занудное. Дальше мы наблюдаем только младшего сына, который поехал разыскивать тот самый ИСТОЧНИК НА КРАЮ МИРА — именно так он и пишется по тексту, капсплоком, что придает этому всему дополнительный комизм и у меня лично прочно ассоциируется с мальчиком Аркашкой. Пара оставшихся сыновей упоминается дальше по ходу действия, а про последнего все забыли и он не упоминается больше ни разу. К чему были все начальные рассуждения короля о том, какие разные у него дети и какие у кого сильные стороны, если «солирует» только один, — неясно.

И дальше по тексту все так же. В целом складывается впечатление, что засев писать очередную главу, автор ничуть не представляет, куда же его вывезет в итоге кривая. К примеру, первая «таинственность», с которой сталкивается младший сын — загадочный рыцарь, который несколько раз попадается ему и говорит «Первая встреча», «Вторая встреча» и тд. Потом он куда-то сливается, а эта линия не получает ни малейшего развития: автор понапустил загадочности в самом начале, разбавил свою пасторальную скуку, а потом и забыл, зачем он все это делал.

Движение сюжета, а именно приключения младшего рыцаря, такие же бестолковые. Герои переодеваются из плохих в хороших и обратно очень быстро, ни один персонаж не может похвастаться каким-то характером, и в каждой буквально реплике чувствуется напыщенность и страшная фальш. Видно, что автор очень во многом ориентировался на Мэлори и классические рыцарские романы, но тон ему выдержать не удалось, его все время кидает в какие-то бытовые крайности и детали, которые выглядят очень неуместными.

Так же странно смотрится и любовная линия: сначала рыцарь встречает одну девицу, она симпатяжка, но нисколько его не заинтересовала, потом влюбляется в другую леди, спасает ее от врагов сначала удачно, а потом неудачно, хоронит, встречает первую девицу, с ней-таки проходит путь до Источника и обратно и на ней же и женится. Причем все душевные метания героя вроде бы и описаны, но как-то очень поверхностно — в чувства Тристана и Изольды верится гораздо больше, а тут очевидно, что любовная линия нарисована только ради того, чтобы занять сюжетное время, но сама по себе ничего не дает.

Про прочих мужских персонажей не стоит и говорить — какое-то время я пыталась следить, кто их них кто и в каких отношениях с героем, но ближе к концу романа основательно запуталась. Их не то чтобы много, но все так картонно говорят и ведут себя, что становятся совершенно неразличимы. Запомнился только какой-то Бык Носатый — вот интересно, автор задумывал это как настолько комический элемент в своем пафосно-возвышенном псевдорыцарском романе, или мы должны сказать спасибо переводчику за очередную стилистическую «находку»?

Откровенно говоря, под конец я страшно утомилась и дочитывала исключительно из привычки заканчивать начатое. Но если вы не настолько упертый и заскучали на первых 50 страницах — не надейтесь, дальше лучше и интереснее не будет.