«Под колесами» — тоже юношеская повесть Гессе, но на мой вкус, уже куда интереснее, чем «Каменцинд». В этом романе есть то, что называется надрывом, оправданно оно или нет — другой вопрос. Опять же, извечная тема «загубленной молодой жизни», столь любимой русскими классиками. Но у русских классиков «загубленной» называется молодая жизнь, выросшая в нищете в грязном углу с вечно пьяными родителями с неустойчивыми нервами, а у Гессе — мальчик-отличник из приличной буржуазной семьи, попавший в хорошую школу со строгими правилами. Этим русские и отличаются от немцев, бугага :lol:

А если серьезно, то я могу восхищаться талантом Гессе в описании характеров, деталей и обстоятельств, но никак не могу сочувствовать персонажу. Сам автор и все критики за ним пишут про зловредную систему образования в Германии, которая ломает личность. Но, признаться, я не увидела ни личности, ни процесса ломания. Еще один роман-воспитание, обычный такой ботанистый мальчик, закрытая школа. То ли Гессе не описывает все тайные ужасы, которые там происходили, то ли это никакие не ужасы — во всяком случае, я не вижу в том, чтобы много учиться, ничего ужасного как такового. И да, во все времена учителя и начальство не любят, чтобы с ними спорили — за исключением особо продвинутых начальников и учителей от бога, процент которых всегда невелик. Опять же, если растить и учить ребенка в совершенно тепличных условиях, как он потом будет жить в этом жестоком мире, когда придется сходу привыкать к совсем другому отношению и не будет никаких пересдач?

Самая очаровательная и интересная часть романа — взаимотношения между мальчиками в закрытой школе. Среди героев есть удивительно яркие характеры, настолько яркие, что они кажутся нереальными до тех пор, пока не вспоминаешь соответствующие примеры. Маленький бунтарь и мечтатель, который сбивает главного героя с торной тропки; маленький Плюшкин. Мне кажется, ничто не удается Гессе так хорошо, как описания очень тонких взаимоотношений, возникающих между людьми на почве совместной учебы, когда они еще очень молоды. Чего-то среднего между дружбой, товариществом и наставничеством. Если взять другие его вещи, с точки зрения психологии отношений героев центр всегда там. Гессе как-то странно удается описать такую модель отношений, вроде бы не углубляясь ни в какие недостоверные детали, но в то же время придавая им такую невероятную романтичность, какой нет у большинства обычных любовей. Возможно, поэтому на мой вкус все удачные вещи Гессе изрядно отдают латентным гомосексуализмом (что ни разу не плохо, а просто факт)) Вроде бы когда он писал, уже вошли в традицию более сдержанные и жесткие, что ли, отношения между мужчинами и подростками, чем веке в 19. Зато за счет введения именно этой модели отношений роман приобретает необходимые достоинства — начинает задевать за живое. Гессе может сколько угодно петь гимн природе, одиночеству и тд., но лучшее, что у него получается — это легкими штрихами рисовать почти случайные отношения, невидимые связи, которые на самом деле составляют суть произведения.

«Петер Каменцинд», если не ошибаюсь, едва ли не первая крупная вещь Гессе. И с одной стороны это очень чувствуется — она на фоне его «программных» повестей и романов очень слабая — но с другой стороны, в ней уже очевидна общая линия Гессе, его подход, стиль и метод, если угодно. По сути своей это роман-воспитание, даже с учетом того, что наш герой дожил до седин. Описывается история Петера с раннего детства до «заката», когда он, усталый и побродивший по свету, возвращается в отцовский дом.

Я полагаю, Гессе хотел донести до читателя совсем не то, что вынесла из повести я лично. Потому что мой вывод: не надо тратить свою жизнь попусту, праздно слоняясь по городам и весям, заводя случайные знакомства и избегая сильных привязанностей. А герой, кажется, поставил своей целью не оставить в этой жизни никакого следа — ни в мире, ни в сердцах и умах других людей. Единственные два человека, к которым он действительно искренне привязывался и при этом не бежал от своих чувств, были обреченный на скорую смерть калека и обреченный на скорую смерть больной ребенок. И мне смутно кажется, что Гессе на самом деле копает куда глубже, чем это видно на первый взгляд, потому что стоит задуматься, осознаешь, что на самом-то деле герой не находится в волшебной гармонии с собой и с миром, которую создают в сознании читателя плавный текст и пасторальные пейзажи. А что на самом деле, судя по итогам, у Каменцинда таки изрядные проблемы с социализацией, как сейчас можно сказать. И даже вялые журналистские труды, которыми он зарабатывает на кусок хлеба, не создают впечатление профессии или профессионализма — так, чтобы перебиться.

Больше всего, пожалуй, поражает, как ни странно при тонкости восприятия Гессе, незаинтересованность героя. Это не незаинтересованность «Постороннего», который гораздо дальше ушел по направлению к дурке, а какая-то другая, блаженная незаинтересованность в процессе жизни и ее результате, в окружающих людях, в мире и тд. Он не просто плывет по течению. Он слегка лавирует в потоке, чтобы избежать возможных заторов — отношений, обстоятельств, которые могли бы привязать его, создать для него какие-то обязательства. Все это очень напоминает столь же ленящегося жить героя «Волшебной горы». Да, иногда хочется пожить вот так, легко касаясь «ткани бытия», но не дай бог не постоянно.

Гессе мастер, это действительно видно уже по первой повести. Она очень плавная, очень изящно написанная, в том своеобразном слегка «пасторальном» и занудноватом стиле, что и остальные его вещи. Отлично читалось во время отпуска, но не произвело того оглушительного удара по слабой этике, что некоторые другие его вещи.

К стыду своему, в последний раз я читала Шекспира в школе — что-то очень классическое, типа «Ромео и Джульетты» или «Гамлета». Из «Сна в лентюю ночь» у меня твердо отложилось только то, что читать Шекспира без словаря я не могу, увы. А тут по поводу внезапной комы электронной книги перед 6-часовым перелетом пришлось забежать в магазин в торговом центре и схватить первый попавшийся томик с приличной фамилией на нем.

Черт, я не ожидала, что это будет *так* классно! В смысле, Шекспир, конечно, наше все, но Пушкин, допустим, не вызывает у меня подобных ощущений. Про «Генриха IV» сложно говорить в целом, потому что это одновременно и драма, и комедия, и экшн, и разве что не лавстори — она там просто не влезла. Сюжет основан на исторических событиях — времени правления собственно Генриха IV, основателя династии Ланкастеров в Англии. Первая часть пьесы — это первый мятеж против короля Генриха, вторая, соответственно, второй. Время действия — самое начало 15 века.

Что меня неизменно поражало и поражает в английской истории еще с того времени, когда я в университете писала про Великую Хартию Вольностей — это удивительная свобода, что ли, действий населения в отношении короля. Притом, что мятежным [s]магистрам[/s] лордам потом точно так же рубили головы, как и везде, — они раз за разом выступали и выступали, защищая свои законные и незаконные интересы. А король, соответственно, либо вел с ними переговоры и шел на компромисс (если не мог победить в бою), либо побеждал и опять же рубил головы. Основной сюжет пьесы, по сути, это изображение истории мятежа, причем с двух сторон — показывается как сторона Генриха, так и лагерь мятежников. Шекспир выводит значительное количество реальных исторических деятелей — от Оуэна Глендауэра до Томаса Норфолка.

На мой вкус основная прелесть пьесы — в том, что для своей тематики и периода она не то чтобы очень приземленная, но скорее очень реалистичная. Да простят мне такое сравнение, что временами это напоминало Мартина — пожалуй, у Мартина злодеи даже более злодейские. А у Шекспира очень четко видно, что нет и не может быть никаких «плохих» и «хороших», есть интересы, и с каждой стороны эти интересы изображаются таким образом, что, будь читатель на месте персонажа, он бы тоже старался их остоять. Все реплики, все действия — не просто интересны, а еще и очень по-житейски умны. А то знаете, периодически как-то проскальзывает исподволь идея, что представители прежних времен были поглупее нас, что ли, или попроще. Нет, герои Шекспира и наблюдательны, и остроумны, и руководствуются ровно теми же соображениями логики, морали и выгоды, что и современный народ. Что в целом делает пьесу — несмотря на ну совсем исторический и «не применимый» антураж очень живой.

Мятежи и правление Генриха IV — это «внешний», большой сюжет пьесы. Есть еще внутренний сюжет поменьше — история его непутевого старшего сына, будушего короля Генриха V. Как водится, пока папаша добывает трон и удерживает свой трон кровью и железом, сыночек гуляет в крайне сомнительной компании, развлекаясь еще более сомнительным образом. Его друзья — гуляки с плохой репутацией и неясным происхождением, которые, разумеется, радостно пользуются всеми привилегиями и безнаказанностью, которые может предоставить дружба с наследником престола. Описывая замечательную компанию принца, Шекспир создал прекрасного хрестоматийного персонажа — сэра Джона Фальстафа, пожилого рыцаря, пропойцу и гуляку. Шекспировский Фальстаф так же хрестоманиен, как Гаргантюа, хотя и несколько в ином ключе, но определенно не менее забавен. Фальстаф не просто комичный персонаж, но и тоже, как ни странно, весьма жизненный. Знаете, есть такие люди, с которыми практически невозможно поговорить серьезно — они постоянно «дуркуют», это их манера поведения. Таков Фальстаф, и он в своем амплуа решительно прекрасен — равно как и все, что творится вокруг него, от попытки ограбить честных граждан до разборок с трактирной хозяйкой по поводу оплаты. Википедия, кстати, подсказывает, что Фальстаф — это вторая по объему шекспировская роль после Гамлета)) Весьма забавный факт, по-моему. Вообще Шекспир как никто прекрасен умением сочетать комическое и трагическое и говорить стихами об очень непоэтичных вещах вещах.

ps Отзыв по факту на обе части «Генриха», поскольку читала в одной книге.

Удивительно, как в этом романе сплелись два сюжетных хода: один совершенно неожиданный, а другой совершенно банальный и угадываемый на первых 50 страницах. Если говорить о глобальном сюжете, той его части, которая ведет от завязки к цели, то это квест «пойти туда — не знаю куда, найти то — не знаю что». Один из классических борхесовских сюжетов о скитаниях и цели пути. В целом не могу сказать про эксплуатацию именно этого сюжета ничего плохого; то, что он стар, как мир, не делает его хуже. «И узнали, что птица Симург — это все они вместе и каждая из них в отдельности». Герой тоже узнал, что он двигался, как ни странно, в правильном направлении. В целом такой сюжет — хороший крепкий фундамент, на котором можно построить что угодно, от дворца до халупы.

Дяченко построили дворец, этого нельзя отрицать. Прелесть романа в данном случае — не в цели скитаний главного героя, который в юности уходит из дома по следам загадочного старика Бродячей Искры, после посещения которого в домах рождаются маги. Прелесть — в самом процессе его поисков, и его жизни, которая, казалось бы, проходит мимо, но несмотря на это оказывается куда более насыщенной, чем у многих других.

Главный герой — собственно Варан — вообще удивительный персонаж вышел. Ему с одной стороны сочувствуешь, а с другой стороны — не воспринимаешь его как отдельную совершенно постороннюю личность с чуждым тебе характером. Во всяком случае, я его так ощущаю изнутри: за исключением юношеской дури все поступки, действия и ценности Варана мне настолько понятны и симпатичны, что, кажется, я бы сама на его месте действовала бы так же. И я вполне могу понять, почему Варана так захватила идея найти Бродячую Искру, что он положил на ее алтарь свою жизнь (не в смысле умер, а положил возможность осесть, быть счастливым с кем-то, достигнуть больших высот на каком-то поприще. В общем, пожертвовал стабильностью). А потом уже настолько привык к чувству цели, что просто не мог остановиться. Многие из нас живут, твердо осознавая каждый миг, зачем конкретно они это делают? Увы. Так что безумное на первый взгляд поведение Варана в целом (несмотря на очень разумные отдельные действия) вполне объяснимо: он на психологическом уровне попал в волну, которая захватила и понесла. И обещание, данное сто лет назад магу, который и другом-то не был по большому счету, не имеет особого значения — оно было поводом, а не причиной. Именно в этом моменте, мне кажется, основное достоинство романа. Не в удивительном антураже странного мира Империи и окрестностей, а в самом герое, его мотивации и действиях. Дяченкам удалось пройти по очень тонкой грани и вывести персонаж, отчаянный поиск которого кажется не безумным, а напротив — самым правильным и достойным из всего сделанного.

При этом из персонажей больше всего задел тот самый, сюжетный ход вокруг которого оказался для меня совершенно неожиданным — маг Подорожник. С самого начала, с первого его появления и до конца в его линии чувствовалось что-то неправильное, выходящее из ряда вон. Неправильное появление, неправильные невнятные ухлестывания за девчонкой Варана, неправильный конец. Подорожник как-то отчаянно не вписывается в стандартные рамки классификации персонажей по функциям в тексте, в нем слишком много случайного, болезненного и необычного. Даже не могу внятно объяснить, почему он кажется таким интересным. Но его путь, который, собственно, косвенно раскрывается в романе, представляется мне даже более интересным, чем путь Варана.

Отдельно нужно сказать о мире: это здорово и ужасно интересно. Фантазия Дяченок впечатляет, в мире Империи встречаются и подводные города, и живые леса и поля, и бог еще знает что. Даже если бы в романах про Искру не было ничего кроме мира, их следовало бы прочитать чисто ради эстетического удовольствия.

Определенно, после «Улисса» надо было сделать перерыв с художкой. Все воспринимается как-то неправильно и слишком просто. Как если долго поднимал тяжелые предметы, а потом вдруг поднял легкий — и по привычке делаешь слишком большое усилие. Вот и я читала Брэдбери и думала: неужели он хочет нам сказать именно то, что написал? Как-то подозрительно это все :spy: Опыт забавный, хоть подход и неправильный.

В целом роман показался мне очень легковесной. Даже, признаюсь, чрезмерно (с учетом скидок см. выше, конечно). Имхо, текст не тянет на роман, а по содержанию своему только на рассказ. Ведь история, по сути, всего одна: как мальчишка и старик идут и приходят к тому, чтобы сесть и поговорить и рассказать друг другу много интересного. Если формально смотреть, то выглядит очень мило, связь поколений, улыбающиеся причесанные детки на коленях у улыбающихся благообразных стариков, все умиляются. Только для Брэдбери это как-то ненатурально и вообще совсем не его уровня сказочка. А вот собственно почти-фантастики, которой так очаровательны не-фантастические вещи Брэдбери, я там не нашла. Зато нашла нечто совсем другое.

Ребенок сбивает на велосипеде старого человека так, что тот ломает ногу. Да даже если не ломает! Если бы это был мой ребенок, я бы его порола до посинения за такое! Потому что сегодня он не подумал, а завтра решил, что ему все можно, и на других людей наплевать. Когда ребенку три года, это еще простительно, но когда 13 — эээ. У него точно нет задержки развития? А довести пожилого человека до смерти — и ни на секунду не то что не испытать угрызений совести, а даже не задуматься об этом!

Или взять всю эту воображаемую «войну» против племени стариков, которую вела детвора. Да, такое бывает сплошь и рядом. Много у кого, наверное, в детстве во дворе был какой-то человек, которого дети выбирали своим воображаемым «врагом» и придумывали про него всякие злобнические истории насчет того, что он пришелец с Марса и по ночам ест живых циплят. Только всем этим обычно занимаются дети в возрасте ну 6, ну 8 лет. Но никак не 13-14. Даже со скидкой на соответствующую эпоху — мозги-то внутри человека растут с одинаковой скоростью вне зависимости от того, сколько лет прошло с убийства Линкольна. Неужели эти дети даже примерно не представляли, простите за каламбур, откуда дети берутся (этот эпизод с зародышами должен был бы умилить, а меня просто разозлил)?! Не верю. Все нормальные люди как-то интересуются этим вопросом сами — а у наших детей, складывается впечатление, в голове две извилины, одна из которых отвечает за еду, а вторая за проказы. В целом я о детях лучшего мнения.

Притом, что текст очень здорово написан, очень по-брэдберевски изящно, мягко и романтично, по содержанию он вызывает скорее отторжение. Такое впечатление, что автор пытался изобразить некое идеальное сферическое детство в вакууме — и так перестарался, что дети получились с одной стороны дураками, а с другой стороны моральными уродцами. Образность образностью, но здравый смысл не должен уж настолько сильно страдать. Текст вызвал у меня какую-то идеосинкразию, потому что я ясно вижу, какое впечатление он должен был бы производить на читателя, и ясно вижу, почему в преломлении моего собственного опыта и представлений о том, как должна быть устроена эта жизнь, он производит впечатление совершенно обратное.

Текст заканчивается ударом под дых, и после того, как приходишь в себя, остается даже легкая злость на автора. Как он посмел, вообще, я хотела художественной литературы. А не постановки Великих Моральных Проблем под видом литературы.

И тем не менее, имеем то, что имеем. Вопрос Морального Выбора, именно так, с большой буквы. Антураж не так уж важен, история вообще с внешней стороны предельно простая: грубо сколоченные декорации, три места действия. Несколько героев, причем кроме двух главных, у остальных даже нет имен, только клички. Ничто не должно отвлекать читателя от основного содержания.

Так и представляю себе, как эту вещь Стейнбека проходят в школах и по итогам все-таки осуждают Джорджа. Потому что «мы в ответе за тех, кого приручили», это все себе уяснили и приняли как данность. Нельзя бросить того, кто зависит от тебя, кто слабее тебя, — пусть даже он одним фактом своего существования и отравляет тебе жизнь, пусть даже тебе от него один вред. Пусть даже он вредит еще и другим.

Это то, что говорили бы в школе. Расписывать, как я ненавижу подобные жизненные позиции, можно очень долго. Потому что я искренне верю в принцип «подтолкни падающего» и равновесное партнерство в любых отношениях.

И тем не менее, Стейнбек все-таки молодец. Оставив в стороне школьные трактовки: его герой через себя сделал то, что было лучше всего — объективно лучше. Пусть он сам после этого и будет считать себя последним скотом. Другое дело, что Джордж тоже зашел слишком далеко в этих отношениях, и для него, пожалуй, нет пути назад. А после убийства он не сможет продолжить жизнь нормального человека, который все-таки карабкается наверх — скорее покатится по наклонной плоскости, придавленный чувством вины. «Дары волхвов» в жестком, но куда более реальном варианте: Моральный Выбор в данном случае — это выбор между плохим и плохим. И не так уж важно, что из этого является правильным с морализаторской точки зрения, героям все равно не спастись — ни одному, ни другому. Страшная и жесткая история о том, куда нас заводят наши привязанности.

А вообще мне очень интересно, как относятся другие к этому выбору. Как по-вашему, где люди, а где мыши?))

Из всего читанного мной у Стейнбека «К востоку от Эдема» наиболее «программный». Это всеобъемлющий роман, в котором сочетается все то, что встречается в других книгах. В «Востоке» есть отчаяние и скатывание в бездну из «Гроздьев гнева», есть забавное очарование «Консервного ряда», есть по-настоящему жуткие моменты, как в «О мышах и людях», и больше всего — сложных моральных проблем из «Зимы тревоги нашей», которые героям приходится решать по ходу дела, «без отрыва» от повседневной жизни. Больше всего, на мой вкус, от «Зимы», но в «Эдеме» нет этого тягостно-тревожного ощущения, нет безнадежности, — даже когда одни герои опускают лапы, другие продолжают жить изо всех сил.

Про этот роман очень сложно сказать что-то общее, как про «Войну и мир» — в нем слишком много слишком разных героев, событий, судеб, все они переплетаются, иногда ружья выстреливают, иногда просто остаются висеть. Даже война есть, правда, скорее за кадром, ближе к концу романа, но и этого хватает, чтобы на ней успел погибнуть один из героев, навсегда изменив судьбы оставшихся.

Вообще чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что сравнение с «Войной и мир» вполне подходит. «Эдем», по сути, тоже — некая вариация на тему семейной саги, правда, семей там две. Линии повествования о каждой сначала идут параллельно, потом соединяются, но полного слияния формата А. женился на Б. не происходит. С другой стороны, зато все, что происходит в романе, выглядит очень достоверно и натурально — даже в тех моментах, которые никак не укладываются в рамки нормы. В каждом стаде есть свои паршивые овцы, а если еще лучше присмотреться, вообще все овцы выходят паршивые, только по-разному. Герои «К востоку от Эдема» за редким исключением — вполне нормальные люди, с некоторыми странностями, может, но в рамках обычного. И только если покопать глубже, как делает Стейнбек, у каждого есть свои шкафы, полные скелетов. Буквально нет практически ни одного героя, у которого скелетов не было бы вовсе — какими бы спокойными, успешными и вообще позитивными они ни представлялись окружающим. При этом своеобразие и количество героев делает странную вещь: если рассматривать жизнь конкретного героя в целом, то произошедшее с ним можно считать как незначительным, так и ужасной трагедией. Но в рамках взаимодействия со всеми остальными это как-то скрашивается, даже слегка нивелируется до степени, которую теоретически человек должен уметь вынести. Я не знаю, как лучше сформулировать это ощущение.

Положим, мне очень жалко Адама с его трагической любовной историей — но в то же время я не могу перестать думать, что неплохо бы ему чуть меньше страдать и чуть больше думать о своих детях. Арона с его глуповатым идеализмом тоже жалко — по, признаться, мне было бы жальче Кейла, если бы Арон остался и постоянно заслонял тому свет. И так — практически по всем героям. Их всех можно в чем-то понять и посочувствовать, а в чем-то другом осудить. За единственным исключением Кейт, пожалуй, — но Стейнбек и сам признается в послесловии, что так и не сумел понять, что ей движет и чего она пытается добиться. Хотя совершенно не исключаю, что такие люди существуют — более того, их в жизни куда больше. И столкновение с ними никому не дает ничего хорошего.

Признаться, я не пыталась разобраться, насколько «К востоку от Эдема» документален и биографичен. Вполне может быть, потому что там упоминается некий Стейбек, за которого вышла одна из девушек одной из двух главных семей. Не думаю, чтобы это имело какое-то особое значение для художественной ценности. Даже если Стейнбек взял некоторые имена и события из архивных документов, характеры, внутреняя мотивация и тд все равно разработаны им, а это как раз и есть самое ценное в романе.

Мне еще очень нравится некий исподволь напрашивающийся вывод из всей истории: о том, что семейная модель и устройство жизни ребенка в семье само по себе еще ничего не гарантирует и не значит для его дальнейшей жизни. В некоторой степени — да, но не то чтобы в значительной. Взять Гамильтонов: при прочих равных это семья почти идеальная, любящие внимательные родители, много детей. А у детей судьбы сложились очень по-разному, и у кого-то вышло повторить это «семеро по лавкам и дом полная чаша», а кто-то фатально провалил такую задачу. Траски, с другой стороны — нечто совсем иное. Любовь и соперничество двух братьев, которое повторяется в двух поколениях — совершенно невольно. При этом один из братьев — всегда Каин, а другой всегда Авель. Но это — только начальная точка для развития отношений, и Стейнбек, разумеется, не читатет морали на тему того, как надо быть хорошими мальчиками. Эти два поколения братьев, их структура отношений, похожи только очень формально, но результаты получаются совершенно разные.

Конец просто восхитителен. Да, и они взялись за руки и убежали навстречу закату. Да, нашли друг друга, хотя еще не совсем даже это осознали. Мне очень нравится такой конец истории, когда встречаются два не слишком хороших и не слишком простых человека. Именно за это я очень любила, помнится, «По эту сторону рая» Фицджеральда. Пожалуй, ни за кого из героев «К востоку от Эдема» я не болею так, как за Кейла и Абру.

Разве что за «китаезу» Ли — это вообще восхитительный персонаж. Ужасно, эмн, теплый. Пожалуй, единственный, у кого, строго говоря, и скелетов собственных нет — не считая его происхождения. И это изрядно выделяет его из всех остальных — Ли кажется гораздо умнее, во всяком случае, мудрее, — но это, думаю, потому, что он просто стоит с индифферентным видом у рулетки и не позволяет втянуть себя в игру под названием жизнь, поэтому и ничего не выигрывает, и ничего не проигрывает. Остальные играют с переменным успехом.

«К востоку от Эдема» удивительный роман — несмотря на то, что в нем не происходит ничего кроме самой обычной жизни маленького провинциального амерканского городка и окрестностей, его не устаешь читать. И в этих картинах самой обычной жизни можно найти все вариации красок и драм. В этом основная прелесть романа и вообще Стейнбека — он открывает глаза на обыденные вещи, при этом не преуменьшая и не преувеличивая их, а просто рассказывая личные истории.

«Консервный ряд» в принципе похож на «Квартал» — действие происходит в тех же пенатах, герои — почти все представители того же социального слоя. Но «Ряд», пожалуй, и нежнее, и серьезнее. Герои, как всегда, пьют, дебоширят и дурачатся как могут. Но поскольку ничто человеческое им не чуждо гораздо в большей степени, чем «почтенным» членам общества, делают они это не со зла, а наоборот, от избытка добра, если так можно выразиться. Собственно, весь сюжет — как несколько приятелей-тунеядцев пытаются устроить вечеринку в честь своего знакомого-ученого. Придумывают всякие дурацкие способы доставания денег на эту благую цель, по пути, разумеется, несколько раз все теряют, пропивают и попадают в дурацкие ситуации.

И при этом они такие ужасно милые и забавные, что их совершенно невозможно воспринимать критично. Но за всеми их дурацкими попытками стоит и второй слой сюжета — например, истории окружающих людей, хотя бы их странного ученого-затворника. Мы знаем о нем практически только то, что он любит классическую музыку и пьет пиво. Но при этом несколько стейнбековских штрихов позволяют предположить какие угодно драмы, просто оставшиеся за кадром.

В «Консервном ряду» я чувствую дыхание того гениального умение видеть красоту там, где ее больше никто не видит, которое потом заблистало в «Зиме тревоги нашей». Совершенно дивное умение Стейнбека одной маленькой фразой заставить читателя самому задуматься и понять, что происходит с героем и что происходит у героя на душе. Походя, между делом, между мытьем завалов посуды после вечеринки и привычной кружкой пива. Я не знаю других авторов, которые бы так умели показывать важное и возвышенное среди бытовых мелочей или произносить проповедь бакалейным товарам так, что она будет достойна святого Франциска.

Читая «Квартал Тортилья-Флэт», я несколько раз недоуменно переводила взгляд на верх страницы, где в ебуке пишется имя автора. Это не тот Стейнбек, которого я знаю. И уж тем более это не может быть человек, который написал «Гроздья гнева» и «О мышах и людях». Я бы сказала, что это скорее О'Генри, только действие происходит не в маленькой африканской банановой республике, а на американском среднем западе. В остальном же — по духу, по стилю, по легкости и насмешливости — никак такого от Стейнбека не ожидала.

Если честно, это история сначала двух, а потом и большего количества друзей, которых правильнее всего было бы назвать тунеядцами и бродягами :) Все начинается с того, что одному из них чудом достаются по наследству пара домишек, где он сотоварищи и поселяется. Они немножно пьют, немножно дебоширят, иногда попадают в тюрьму. Но в остальном они — милейшие люди, и почтенное общество города ничего против них не имеет (при условии, что они не вылезают из своего квартала, разумеется). Повесть — серия довольно милых и забавных историй из жизни этих приятелей, в духе «как эти алкоголические креведки в ночь на Ивана Купала искали клад»)

У Стейнбека по сравнению с О'Генри, пожалуй, больше нежности и легкости. Если О'Генри откровенно пародирует, а временами и явно издевается над героями, то Стейнбек в похожих ситуациях в лучшем случае позволяет себе тонкую усмешку. Кто мы такие, чтобы их судить, в конце концов. В его героях не чувствуется никакого «падения», даже когда речь идет об алкоголиках и умственно неполноценных. Они такие, какие есть, и на своем месте. У них в жизни тоже всего хватает, а если принять этот дивный любящий и чуть насмешливый взгляд, каким смотрит на них автор — так их жизнь приобретает совершенно волшебные тона. Надо только уметь правильно смотреть)

Я явно выбрала не лучшее время в своей жизни, чтобы читать эту книгу. За нее следует браться, только когда у вас все-все хорошо. В смысле, ни в вашей отдельной жизни, ни в семье, ни в стране нет и намека на финансовый кризис, подсчет дней и заблаговременное в уме распределение зарплаты.

С другой стороны, конечно, если вы достаточно объективно смотрите на жизнь, то события в жизни героев должны вас только приободрить: вот люди, которым явно еще хуже. Но я лично такой хорек-паникер, и Стейнбек так прекрасно пишет, что я переживала вдвойне: и за себя, и за героев. И это реально очень тяжело, особенно учитывая, что порыдать тихонечко вволю нет совершенно никакой возможности, учитывая текущие условия моей дурацкой жызни.

С сюжетом все очень просто: во время Великой Депрессии в Америке cемью мелких фермеров схоняют за долги с их земли, и они отправляются скитаться по стране. Сначала — в поисках лучшей жизни, реально на что-то надеясь («Вот приедем в Калифорнию, будем там есть фрукты прямо с деревьев сколько влезет»). Потом — в поисках места, где можно будет выжить, сохраняя при этом человеческий облик. Потом — в поисках места, где можно будет просто выжить любой ценой.

Самое страшное, что перед каждым логическим завершением, перед каждым маленьким «привалом» надеешься, что уже все. Эти люди уже достаточно пострадали, автор, пожалуйста, отпусти их. И каждый раз вместо покоя герои обретают только новые несчастья и новые проблемы, проваливаясь еще на ступеньку ниже. За прежней бездной, которая представляется уже пределом для человеческого существа, открывается новая. Семья, отправившаяся в путь, изначально была довольно большой, но постепенно старики умирают, а молодые уходят, бросают своих, надеясь, что в одиночку им будет легче. И весь их путь — неуклонное паденье.

Отличная иллюстрация к анекдоту про «хуже быть не может». Стейнбек отлично показывает, как может быть хуже, и еще хуже, и еще — в красках, очень жестко. Безумно жестокая в своей реалистичности книга, потому что мы привыкли, что уж герои-то обычно выживают, на то они и герои. Даже если они умирают, это чего-то стоит, их смерть что-то меняет в окружающей реальности. А наши герои могут спокойно сдохнуть уже сто раз, и никто не заметит.

Особенно жестокий прием под конец — катарсис-обманка. Когда, кажется, жизнь семьи достигает пика. Я имею в виду случай, когда Роза, беременная на протяжении всего действия романа, начинает рожать, а в поселке, где они живут с другими переселенцами, начинается наводнение. И мужчины, чтобы защитить свою семью, уговаривают других жителей строить плотину. Они делают это всю ночь, не покладая рук, Роза рожает в муках. Кажется, еще немного, еще движение — и все наконец будет хорошо, читатель вслед за героями убедится, что жить стоит, что бывают светлые полосы. И они остановят наводнение, и с ребенком все будет хорошо. И эта надежда насколько сквозит в каждом слове, что невольно вспоминается собственный опыт максимального напряжения, когда делаешь лихорадочно какую-то важную работу, или бежишь, или ждешь почему-то задерживающийся самолет с близкими, и думаешь: «пожалуйста, пусть все будет хорошо, пусть все получится».

Вот и все. Они выезжали крепкой, довольно дружной семьей, у которой было свое хозяйство, было вообще что-то в жизни. Они закончили оборванцами в неизвестном краю, растеряв половину семьи.

Но что самое страшное — герои ни в какой мере не успели утратить своей человечности. Просто не успели, они остались точно такими же, усталыми, голодными, но в целом — такими же людьми. Не опустились, не наделали глупостей, всегда работали. Просто — так сложилась обстановка в стране, что им не повезло. И от этого становится действительно жутко, потому что такой сценарий можно примерить и на себя.

По этому роману как-то совершенно не скажешь, что его написала Ле Гуин, та самая Ле Гуин, которая написала «Левую руку тьмы» и «Земноморье». Настолько этот текст отличается от всех ее прочих вещей. И дело совсем не том, что он совершенно не фантастичен. А за фантастический элемент там может сойти только несуществующее место действия — страна Орсиния и области и города в ней, а все остальное — Европа первой половины 19 века, Австро-Венгерская империя, революционные настроения и крупные землевладения — вполне реалистично, насколько вообще реалистично можно написать такой около-исторический роман.

Текст очень разочаровывает практически каждой своей составляющей. С точки зрения и сюжета, и героев, и психологии. Разве что написано и переведено очень гладко — но знаем мы, как Тогоева переводит, два слова авторских, три отсебятины). Если смотреть в целом, то это такой традиционный роман о жизни двух соседских достаточно богатых (одни графы, другие крупные землевладельцы) семей, их детей и тд. Общая протяженность сюжета — около 6-7 лет, за которые дети успевают вырасти и здорово наломать дров. Кто-то из детей уезжает из дома «делать революцию», кто-то — устраивать личную жизнь, кто-то никуда не уезжает, а время идет себе.

Увы, чтобы хорошо и интересно писать такие житейские, жизнеописательные романы, надо, видимо, обладать каким-то особенным талантом. Чтобы жизнь вполне обычных, не особо чем-то выдающихся персонажей казалась читателю интересной. Талантливый и трудолюбивый автор может создать вполне приличное сюжетное полотно, которое тем не менее будет не то чтобы ужасно скучным, а ужасно пресным. Пожалуй, единственные по-настоящему захватывающие вещи именно в этом жанре я читала только у Голсуорси — и честное слово, я мало за кого из персонажей и их личную жизнь так болела, как за Сомса и Динни:smile:

А у Ле Гуин, кажется, в персонажах не хватает чего-то важного, чтобы за них по-настоящему переживать. Даже за тех, кто вроде бы не вызывает отторжения, вроде Пьеры. Они какие-то ненатурально хорошие, что ли. За весь роман не встречается ни одного по-настоящему неприятного характера или *плохого* с точки зрения оценки других персонажей. Все милые и замечательные, а портят друг другу кровь только от большой любви, разумеется, и от дурного самопожертвования еще. Ну и как сочувствовать этим снулым рыбам, когда они сами ведь ничего не хотят, сами не готовы бороться за свои интересы и свое счастье — типа «я тут в стороночке постою, само случится — хорошо, не случится, ну так судьбина моя такая». И возрыдают. Временами хочется взять их за шкирку и потрясти прямо.

Итале, главный герой, — это вообще отдельная история. Я не то чтобы недолюбливаю такие характеры — я их терпеть не могу. Еще один «юноша бледный со взором горящим», любимый сыночка, никогда ни в чем не знавший отказа, решил, что в провинции ему скучно, а единственное достойное занятие — это борьба за некоторую абстрактную свободу, «щастье для всех и сразу», за чем и двинул в столицу. Все это очень неприятно напоминает мне Жюльена Сореля — такое же сочетание пафоса и глупости. Жаль его родных. Не говоря уж о том, что у меня как у русского человека аллергия на слово революция и все с ним связанное. Сто тысяч голов под ноги как-то не вызывают во мне особого энтузиазма.

Про сюжет не могу сказать ничего интересного. Дети поигрались и вернулись домой, потеряв несколько лет жизни и не приобретя ничего, кроме опыта, без которого можно было бы и обойтись. Несмотря на то, что жить им еще и жить, все равно на данном этапе они уже проиграли. Что бы там ни говорила автор — у меня именно такое ощущение. Причем это случилось со всеми — и с тем, кто поехал делать революцию, и с той, что поехала в монастырский колледж. Получается, что все события романа фактически ни к чему не приводят — в жизни тоже бывают такие «несыгравшие» эпизоды, конечно, но не до такой же степени. Концовка выглядит довольно странно — она могла бы состояться на сто страниц раньше или позже, это не имело бы особого значения. Ни описания городской жизни, ни коротких любовных интрижек, это не исправляют. В основном текст представляет собой бесконечное размазывание соплей по пасторальным пейзажам — что думал Болконский, глядя на дуб, грубо говоря. Я очень надеялась, что хотя бы в конце произойдет что-то интересное, оправдывающее весь предыдущий текст. Хотя бы пресловутая революция (пусть это и будет вопиющим насилием над здравым смыслом). Но увы, начало и конец равно скучные и никчемные, все более ли менее стоящее уже случилось примерно посередине, между пасторальным пейзажем и другим пасторальным пейзажем.

В целом не могу сказать про роман ничего хорошего. Вялый и пресный — самые лучшие определения для него. Никакой и ни о чем.

Когда долго не читаешь АБС, начинаешь забывать, чем они так сильно отличаются от всей остальной просто-фантастики, плохой или хорошей, не суть. В них есть удивительное свойство «миропереворачивания». Мир АБС крайне редко представляется (во всяком случае, мне) чем-то незыблемым, понятным и определенным. И чем больше я думаю над их произведениями, тем больше кажется, что основная тема, во всяком случае, то, что лежит не на поверхности, но проходит красной нитью почти по всем сюжетам — эта тема выживания и устройства жизни человека в мире с нестабильными законами. Мире, который либо постоянно меняется, либо законы которого дико отличаются от привычных — при этом сам герой почти никогда не смотрит на эти законы изнутри, он всегда пришелец, попаданец. Но в отличие от стандартного и занудного «попаданческого» мира, который на деле куда проще, чем обычный мир из не-фантастической литературы, у АБС мир гораздо сложнее.

В «попаданческом» мире есть нечто читерское — как проходить игру на самом легком уровне для маленьких, когда ты уже вполне играешь на среднем. Отличный результат можно показать, только ты-то на самом деле знаешь, чего он стоит. Обычный, наш реальный мир можно принять за средний уровень сложности. У АБС все играют на самом высшем, God по меркам Цивилизации. Неудивительно, что если не проигрывают, то выходят с очень большими потерями, что называется, narrowly, я не знаю, как это сказать. Зато за такой игрой очень интересно наблюдать — и за героев болеешь даже не потому, что они симпатичны сами по себе, а потому, что они осмелились в это ввязяться.

Мир «Града» сконструирован именно по такой схеме: герои проходит в некоем загадочном Городе некий неясный Эксперимент, причем в чем суть Эксперимента, никому не говорят. Дабы не нарушать чистоту оного, разумеется. В Эксперименте участвуют люди из разных стран и времен Земли, и у каждого есть свой Наставник, голос которого, впрочем, не особо отличается от голосов, звучащих в голове неопасного шизофреника (что, впрочем, совсем не исключено). С одной стороны, Город вроде бы живет по банальным человеческим законам, с другой — в нем есть дурацкие искусственно навязанные правила типа профессиональной лотереи, а с третьей, периодически появляются вещи и вовсе никакими известными законами, включая физические, необъяснимые.

Только сейчас я понимаю, что «Град» на самом деле — очень квестовый роман. При этом задача героя — как в редких, но гораздо более интересных квестах — действовать нестандартно, «выйти за пределы карты». Что и происходит, но отнюдь не означает конец игры. Просто в очередной раз меняются правила, мир становится еще более безумным и всем приходится перестраиваться. Или, вероятно, это одному герою приходится спешно перестраивать свою поехавшую психику — кому как больше нравится, да и не суть важно. Безумная нить повествования очень затягивает именно своей нелогичностью какой-то, что ли, — когда читатель ждет некоего определенного развития сюжета, а происходит совершенно другой и неожиданный поворот. Город и дорога на север — можно сказать, что две главные части, но чем-то меня такое соотношение частей смущает и все больше кажется, что нет на самом деле никаких границ, и Город — это тоже дорога. Проблема АБС в том, чтобы передать очень странные и волнующие внутренние ощущения внятными словами, а этого не сделать — и им-то пришлось целый роман написать.

Концовка одновременно слегка разочаровывает, слегка пугает и вызывает восхищение. Кто читал, тот поймет. Это вообще одна из тех мыслей, которые периодически не дают мне покоя: что будет дальше? За последней чертой, еще за самой последней. То, что это еще не конец, радует далеко не всегда — иногда хочется, чтобы конец уже оказался концом, потому что жить с предыдущим невозможно в принципе, не говоря уж о том, чтобы жить так, будто ничего не случилось. Более того, возникают опасения, что это никогда не будет конец. Встань и иди. И даже мысль о том, что ты *можешь*, уже не радует. Это какой-то фатализм наоборот, который ничуть не менее страшен, чем классический вариант.

А еще — в Граде очень много всего. Мне кажется, я узнавала множество моментов и сюжетных ходов, которые так или иначе использовались в других романах, до или после. Например, момент с внезапным возвышением Андрея — только потому, что он личный друг Гейгера, который неизвестно как пришел к власти. Кажется, что-то такое было уже в «Улитке на склоне» — когда человеку внезапно дали власть, с которой он толком не знает, что делать, искренне старается повернуть там какие-то заржавленные шестеренки и сделать, чтобы лучше, но результат, мягко скажем, неявен. Или обязательная периодическая смена профессий по лотерее — точно было, только вот где? Про речи, произносимые перед залами истуканов, и игры в шахматы с персонификацией кого бы то ни было — вообще молчу. И при этом все эти странные эпизоды смотрятся в романе очень органично, не говоря уж о том, что они не страннее всех прочих.

И помимо них если очень много тем и идей, о которых можно долго говорить — действительно глубоких, и важных, и интересных. Это вообще, конечно, отличительное свойство текстов АБС, но в «Граде», по-моему, концентрация очень высока. Даже кухонные разговоры, даже внутренние «самокопательные» монологи героя — на довольно высоком уровне, в этот диалог хочется попытаться вступить и сказать свое слово на заданную тему. Мне, во всяком случае, хочется. Жаль, что нельзя вынести «в режим диалога» почти весь роман.

По мере чтения я лелеяла мысли, как буду потом долго плеваться ядом и придираться к разным местам — потому что испытывала от текста в основном смутное раздражение. Но за неделю отпуска собственно текст почти полностью выветрился у меня из головы, так что и придраться ни к чему конкретному толком не получится. Если предыдущий роман был по крайней мере смешон своей пафосностью, неуместными стихами и невнятной мистикой, а также совершенно дурацким убийством Катарины и недостоверным освинением Дика, то этот просто никакой. Мне про него нечего сказать. В этом романе ни-че-го интересного или сколь-нибудь знаменательного для общего сюжета не случилось. От слова вообще.

Руппи пытается спасти своего Кальдмеера, и вроде бы спасает, но тоже неясно, чем все эта затея закончится — спасение обрывается ближе к середине. К тому же он спасал его так долго (тома три), что не фанаты уже забыли, кто такой Кальдмеер и зачем его было спасать.

Алва что-то делает в компании бакранцев и Марселя, убейте меня, не понимаю, что. Тусуется, пьет и слегка выпендривается, в общем. «Он ходил к обедне и даже к заутрене, немного толковал сны и мастерски осуждал ближнего», ага.

Жермон с Валентином воюют с Дриксен (? или с Гайифой?) под общим командованием фок Варзов, но тоже очень вяло. Дается невнятное описание нескольких мелких сражений, из которых (из описаний) все равно совершенно неясно, что происходит. Под конец романа будет одно большое сражение, которое начинается весьма интересно, и кажется даже, что будет приличная батальная сцена, логическое построение, внятное понимание того, какие войска куда пошли и тд. Я уже потирала лапки, что ну наконец-то хоть один заинтересовавший эпизод, и!.. В самом интересном месте на колдунью Гингему внезапно падает домик Элли. Нет, я не шучу, настал некий совершенно непонятный природный катаклизм (то ли ураган, то ли наводнение), и начавшееся за здравие сражение закончилось за упокой. Автор устал, что называется. Вообще, кажется мне, это не в пользу Камши говорит, что после ее батальных описаний остро хочется перечитать «Войну и мир» (притом, что я из тех людей, которые любят Достоевского, а не Толстого). Или мемуары Гудериана. Только не эту невнятицу с кучей незначительных деталей и полным отсутствием общей картины и внутренней логики.

По поводу Вырастет-из-сына-свин я даже как-то слегка загрустила. Так глупо и бездарно его слили. А ведь был самом-самом начале неплохой персонаж. В середине стал уже просто таким воплощением enfant terrible, бесячим, но хотя бы вызывающим интерес. А в этом томе уже совершенно недостоверен и как-то очень прозрачен — если раньше за ним еще угадывался какой-то человеческий характер, тот тут складывается впечатление, что он спятил перед смертью.

В итоге получается грустно. Мне очень нравилось самое начало саги, буквально первый роман. Очень нравились эпизоды с Валентином в середине. А в этом томе не понравилось и не заинтересовало вообще ничего — ни одно событие и ни один персонаж. Текст не вызывает ни малейшего отклика, даже не смешит — он совершенно пресный и ни о чем. Думаю, я, конечно, цикл дочитаю по инерции, но как-то жаль, что все заканчивается настолько слабо.

Не то чтобы разочарована — скорее больше удивлена. Раньше, по отзывам других людей, у меня складывалось впечатление, что Джек Лондон — это нечто совершенно героическое, про великую мужскую дружбу и невероятные лишения и испытания, кои герои претерпевают, совершая нечто афигенно героическое. (да-да, я раньше не читала Лондона, позор мне!)

И что я вижу? Помесь Хаггарда с ОГенри, причем доля ОГенри, безусловно, преобладает.

С одной стороны, это очень приятно — текст, написанный с неуловимым, но несомненным юмором. С другой стороны — это убивает всю героику. Даже горы трупов, появляющиеся то здесь, то там, как-то проходят мимо — всем понятно, что кровь, которая ручьем льется во все стороны — не более чем кетчуп, и вооще все сейчас встанут, отряхнутся и выйдут кланяться. Один единственный неприятный и совершенно *не легковесный* момент — смерть этого самого потомка Да Васко, как это там. Вот это жутко, по-настоящему жутко.

Все остальное — мило, поверхностно и легковесно. Обычное чтение для метро.

Впрочем, я согласна со жрецом майя: все зло от баб. Леонсия как начала меня бесить в первую минуту своего появления на сцене, так и продолжало на протяжении всей книги. Ну вот убейте меня ап стену, не верю я в героинь, которых ни с того ни с сего все хотят. Признаться, я ожидала от знаменитого Лондона нечто получше дурацкой Мэри Сью.

Книга, как я уже сказала, вполне читабельная — нет в ней ни капли занудства Хаггарда, которого я именно мучала. Блеска ОГенри, впрочем, тоже нет. Не могу сказать, чтобы сюжет меня особо захватил — скорее, на паре моментов и качала головой: «и так бывает». Герои, в общем, тоже не вызывают ни симпатии, ни интереса. Во всяком случае, ни про одного я не могу сказать: вот, это герой, который мне нравится. Или: вот, это блестящий сюжетный ход.

«Сердца трех» — это больше сюжет, чем герои, конечно. Думаю, прочитай я это лет в 12, мне понравилось бы больше, но сейчас «не верю» — это самое точное впечатление, увы. Не более достоверно, чем любая фантастика. А про игру на бирже вообще лучше бы молчал — я, на беду, несколько разбираюсь в этом деле, и постоянно нервно хихикала, читая соответствующие моменты.

Роман меня изрядно опечалил и несколько озадачил. Какой-то совершенно невероятной банальностью сюжета, у меня смутное ощущение, что все это я уже читала раз сто, хотя и не могу ткнуть пальцем, где же именно.

Знаете, каждый более ли менее взрослый человек временами предается таким низменным и дешевым фантазиям. Положим, сейчас, в реальности, меня не любит девица Н. А вот я вырасту большой (зачеркнуто) прославлюсь, стану богачом, и девица Н. сама будет за мной бегать, а я ей возьму и откажу, потому что поезд ушел, голубушка. И ей будет стыдно, стыдно!

В общем, детский сад. Такие фантазии, кажется, появляются лет с 15, сменяя предыдущий вариант «отцы и дети» — назло маме отморожу уши! :biggrin:

В общем, считайте это за спойлер. Сюжет романа построен именно на изложении этой истории. Вот вы меня, гады, не ценили, а я стану большим и великим и вы пожалеете!

По закону жанра, юный графоман, буквально недавно научившийся читать и писать, разумеется, прославился на всю страну буквально через два года. И все плохие, в том числе его несостоявшаяся невеста «из аристократов», жестоко пожалели, что в свое время не оценили широту его сердца, чистоту помыслов, огонь души и тд.

Критики хором называют этот романт автобиографическим и ссылаются на некую Мейбл Эпплгарт, дочь преуспевающего инженера, с которой у молодого Лондона был такой же недороман, закончившийся, когда Мейбл узнала, сколько Лондон получил за свой первый напечатанный рассказ и что идти работать он не собирается. Что сказать, если это правда и если у «Мартина Идена» действительно отсюда растут ноги — господи, какие же смешные существа мужчины))

Другой момент, который очень мешает мне симпатизировать этому роману — то, что он просоциалистский по сути. Притом, что сам Мартин Иден не социалист, как это многократно подчеркивается. Но сам Лондон говорил, что «это — книга, которую не поняло большинство критиков. Написанная как обвинение индивидуализма, она была истолкована, как обвинение социализма... Да будь Мартин Иден социалистом, он бы не погиб». Вероятнее всего, так и есть, потому что Иден погиб, по сути, от одиночества — из своего класса он вышел, в аристократические верхи войти не захотел или не сумел. В идеале социализм дал бы ему именно то, что ему нужно — и компанию, и правильные ориентиры и ценности. Недаром в романе так обличается презренное и ограниченное буржуазное общество. Но у нас, в отличие от Лондона, есть преимущество исторического опыта, и теперь уже мы прекрасно представляем, что судьба художника в «презренном, ограниченом буржуазном обществе, где талант меряют только на деньги», все же гораздо лучше, чем судьба того же художника на лесоповале в солнечной Якутии, если вдруг направление его таланта разойдется с генеральной линией партии.

К тому же у меня вызывает огромную антипатию сам Мартин Иден. Во-1, «не верю». Не верю, что совершенно необразованный представитель «пролетариата» может за пару лет освоить весь багаж гуманитарных знаний, накопленных человечеством, чтобы суметь эффективно поспорить с университетским профессором. Это уже не Мартин Иден, а Марти Стью получается. Его размышления о философии, социологии и тд. — просто «Васисуалий Лоханкин и трагедия русского либерализма», уж простите. Да и вообще, когда в книгах заходит речь о том, что вот герой написал нечто совершенно гениальное, отчего у читателей душа разворачивается, а потом обратно сворачивается, у меня всегда остается ощущение, что это какое-то дешевое читерство. Где гениальное, покажите же! Почему мы должны на слово верить, что герой хорошо пишет, когда из остального текста это совершенно не вытекает?

А вытекает только то, что герой как был пролетариатом в худшем своем проявлении, так и остался. Очень смешно сочетание двух сцен. В одной Мартин вспоминает, как участвовал в жестокой уличной драке, и ему становится мучительно стыдно, но сейчас-то он не такой, он стал тоньше и лучше! А в другой он приходит на обед в дом Руфи и там хамит этому судье. Замечательная ситуация — прийти в гости, да еще и в дом своей невесты, причем прийти с целью, пардон, пожрать за чужой счет, потому что сам не можешь заработать даже на кусок хлеба, и нахамить там хозяевам и другим гостям. Несомненно, признак высокой культуры и образованности. Вижу в этом что-то очень швондеровское. Действительно, ни в каких философских трактатах не написано, что не надо гадить там, где ешь...

Советская критика традиционно говорит, что Мартин Иден «был плоть от плоти, кровь от крови человеком своего класса». И, добавлю от себя, как все представители этого класса, нуждался в кнуте, который заставит его тяжело трудиться, а без него очень быстро опускался, терял смысл жизни и человеческий облик. Финал это подтверждает. Социализм, между прочим, как раз и обеспечивал бы тот самый кнут — по принципу «насколько Комиссаржевская бы лучше играла вечером в театре, если бы днем она стояла у станка». Было бы забавно посмотреть, что произошло бы с Мартином в социалистическом обществе...

Иванов очень редкий в своем роде автор: он пишет очень по-разному. Не в смысле по-разному хорошо или плохо (хотя и это тоже), а в смысле, по-разному стилистически, в плане жанров, направлений, тематики, серьезности текста и тд.

«Сердце Пармы» — после всего предыдущего, что я у него читала, оказалось очень неожиданным. Сюжет построен вокруг личности пермского князя Михаила, правившего Пермью, Чердынью и окрестностями в конце 15 века. С одной стороны (а точнее, со всех сторон), далекое северное православное княжество поджимают многочисленные языческие народы — вогулы, пермяки, которых сейчас называют коми, манси и тд. С другой стороны, существует очень далекая, но куда более значительная угроза со стороны Москвы — именно в этот период в Московской Руси появилось огнестрельное оружие, татары постояли за Угрой и ушли несолоно хлебавши, да и вообще Иван Великий был очень крут, чего там. Историческая часть романа, насколько я могу оценить, в значительной степени базируется на Вычегодско-Вымской летописи. И, опять же насколько я могу судить, основные события и персонажи переданы весьма достоверно, и хронология вроде бы сходится (правда, очень смутил момент, где Ивана Великого почему-то называют IV, но это наверняка опечатка).

С другой стороны, исторические источники об этом периоде очень скудны, так что остается достаточно широкий простор для фантазии автора. И тут Иванов размахивается очень красиво и изящно. В его романе нет на самом деле ни грамма «историчности» того плана, которая обычно бывает в исторических романах — с «общей картиной эпохи», попытками обосновать те или иные действия, логически достроить какие-то события. «Сердце Пармы» — очень *художественный* роман, иногда кажется, что даже слишком.

Первое, что поражает, когда начинаешь читать — это язык. Причем не скажу, что приятно поражает. Складывается такое впечатление, что читаешь транслитерированный текст на иностранном языке — столько в нем нерусских и при этом совершенно непонятных слов (как раз из языков этих малых народов Севера). Не говоря уж о том, что и слово парма наводит на мысли в первую очередь о Стендале, а вовсе не о тайге)) Но потом отчасти лексика упрощается, отчасти привыкаешь и начинаешь местами даже ловить кайф и вспоминать, что вот это и это ты где-то уже слышал. Если о соответствии историческим источникам я еще могу как-то судить, то об аутентичности лексики — нет вообще, увы. Но в любом случае — вне зависимости от того, восстановил это все Иванов или выдумал — работа огромная, и она того стоит. Потому что создает некое особенное впечатление от текста — выгодно отличающего роман от классического, простигосподи, «славянского фэнтези». Знаете, то же впечатление, что и когда читаешь народные эпосы, удивляешься непривычным именам, названиям и больше всего — непривычному взгляду на мир.

У Иванова удивительно ловко вышло сочетать несочетаемое — с одной стороны, текст во многом про политику — про захват территорий, построение городов (да какие там города, в общем, так, остроги), про «битвы» (в которых участвует с каждой стороны человек по сто), про насаждение православия и «Москва — 3 Рим» (которую — бугага — сам Иван в тексте и озвучивает). Но с другой стороны, все это остается не то чтобы за скобками, но на заднем плане — как некая неизбежная данность любой жизни. А сама жизнь героев проходит в текущих событиях, от ерундовых до больших и страшных. Это удивительный маленький мирок, в котором нет особой разницы в положении князя и простого работника, и особых границ, в том числе социальных, еще не установилось, так что каждый может, по сути, жить той жизнью, которую сам себе выберет, и может круто ее изменить (во всяком случае, попытаться). За этим люди и бежали из Москвы кто на север, а кто на юг. Такая жизнь куда интереснее, чем тоскливое сидение на одном месте в одном качестве — шаг влево — шаг вправо. Но с другой стороны — куда беспокойнее. Потому что с одной стороны собственное миропонимание, а с другой стороны внешние факторы не дают людям спокойно пахать и сеять и не менять ничего годами. То Москва требует новой дани, то война с северными племенами, то самодержавие-православие-народность нужно насаждать насильственными методами, то древние языческие боги и ведьмы бунтуют. По сути, из всей жизни всех описанных в романе персонажей спокойными бывают только очень короткие отрезки, больше похожие на передышки между двумя большими бедами.

А еще удивительную сторону романа составляет языческая мистика — ведьмы, послушные волки и медведи, княжеская жена-ламия, герои, которые не могут умереть, пока не исполнят своего предназначения. Причем мистика очень органично вплетается в текст — примерно на том же уровне, на котором вплетается в него и христианство со всякими святыми и чудотворцами. Вроде бы все об этом говорят, а кое-кто даже и наблюдал, но на деле всегда остается ощущение, что герой на самом деле спит или бредит, и все это ему мерещится. Ламия оборачивается обычной женщиной, пусть и привлекательной, страшный языческий хан — обычным противником, которого можно победить. И хотя события текста все равно развиваются так, будто магия в них действительно присутствовала, здравый смысл упорно твердит, что это морок. Издержки мифологической картины мира. А с другой стороны, такая именно картина делает роман красивее и ярче — более небезнадежным, что ли. И хорошо, что еще боятся древних тварей и верят в силу проклятий и запретов — зато не закоснели окончательно в царепапизме и утилитарном православии.

Текст романа в целом — очень плотный, и складывается, как много слоев кружев. Москва, северные народы, судьбы отдельных людей, языческая мистика, распространение православия, войны ради выгоды и войны ради свободы, картины тайги и много крови. В основном картины получаются очень мрачными и жестокими, но это интересно и необычно.

Роман заявлен как крео про лесбиянок в викторианской Англии и, что удивительно, именно таким и оказывается. Знаете, от книг подобного толка всегда ждешь какого-то подвоха — то собственно тема не раскрыта, то наоборот, сюжет безнадежно слит, скучен и туп.

Но вот тут я искренне удивилась. Это, наверное, первая «темная» книга за многие годы, которая понравилась мне и показалась интересной. И дело, слава богу, как раз не в ее «темности», а в сюжете.

Классическая тема: молодая героиня, живущая в старом доме в провинции, оказывается совсем не той, за кого себя выдает. И даже не такой, какой ее считают окружающие, в том числе близкие. Именно на этом завязан сюжет — переплетение историй двух героинь, одна из которых кажется темной лошадкой, а вторая — невинной жертвой. Этими «ненадежными» героями роман очень сильно напоминает «Ребекку», и старый дом только добавляет колорита. Я совершенно уверна, что влияние моей любимой Дафны было очень велико, но это скорее комплимент роману, на самом деле, — «испорченные», совсем не классицистические герои и сюжет очень его украшают.

Именно своим закрученным сюжетом роман и замечателен. Начинается он плавно, и даже «коварный замысел», который и стал отправной точкой, не очень сотрясает воздух — остается полнейшее ощущение, что у наших злодеев все равно ничего не выйдет. А дальше — двести страниц неспешных прогулок по холодной погоде, темного дома, очень размеренного быта, на фоне которого в какие-то изменения и не верится. И даже когда герои наконец решаются коренным образом изменить все, это не воспринимается как перелом — такое же медленное и неуверенное течение повествования.

А потом неожиданно случается ахтунг) Я отказываюсь спойлерить, чтобы вы тоже получили удовольствие при чтении. Сюжет переворачивается с ног на голову, и если раньше едва случалось одно-два события на сотню страниц, тут они начинают происходить с бешеной скоростью. Закручено, повторюсь, очень лихо, но в то же время автору чудом удается выдерживать свой «викторианский» стиль: в деталях, в поведении героев, в реалиях времени. И за счет этого ни одно мелкое событие не проходит не замеченным.

Я очень тупой читатель детективов. Потому что в большинстве случаев, когда происходит что-то невероятное, какое-нибудь таинственное разоблачение коварного плана и тд. — я начинаю хлопать глазами и совершенно не понимаю, как так получилось. Потому что у авторов детективов временами довольно сильно страдает логика, а повествование в напряженные моменты «ускоряется» настолько, что не успеваешь уследить за ним. Уотерс этим, к счастью, не старадает, так что читатель может сполне насладиться всеми перепетиями сюжета.

Что касается лесбийских отношений, они действительно присутствуют, но, по счастью, весьма завуалированно, вполне в викторианском духе) И не сказать, чтобы они оказывали какое-нибудь существенное влияние на сюжет, потому что чувства героинь — это одно, а происходящие вокруг события от них совершенно не зависят. Правда, в итоге героини все-таки преодолевают сопротивление среды, но это гораздо в большей степени сюжетный катарсис, чем развязка любовной истории (которой, по большому счету, и нет в классическом понимании).

В целом — книжка весьма интересная и захватывающая. Хорошая детективная история с историческим антуражем, рекомендую).

Когда долго читаешь всякие «сказки народов мира», с грустью приходишь к выводу, что все одно по одному. Ну разве что у африканских сказок градус безумия чуть выше — потому они интереснее, хоть и немного пугают.

Тутуола — это африканские сказки в кубе. Начало еще бытовое, хоть и гипертрофированно-бытовое — герой отправляется в город мертвых искать недавно почившего винодела, потому что потребляет пальмовое вино с такой скоростью и в таких количествах, что без специального помощника не обойтись. А дальше начинается натуральный безумный сон. На пути к городу мертвых (который и занимает большую часть книги) герой встречает саморазбирающихся человеков, находит себе жену-прорицательницу, попадается разным Духам, Существам и прочей ереси. Причем с названиями Тутуола особо не парится — если встретившиеся герою существа злобные, они называются Злобные Существа, чтобы уж всем было понятно. Фантазия у автора совершенно безумная, потому что банально-сказочных моментов в тексте очень мало, а в основном они совершенно необычные и удивительные. Особую прелесть придают его фантазиям приметы нашей привычной реальности — уточнение, за сколько шиллингов и пенсов герой сдает в аренду свой Страх, сравнение луга с футбольным полем и прочие достижения цивилизации.

Другой замечательный момент — безумная логика повествования, почти сновидческая. Когда местами вроде бы и логично, и даже со всякими странными и страшными Существами можно вступить в дискуссию. Сущности Тутуолы не выступают как глупое слепое зло, в отличие от большинства привычных сказок, они просто живут по собственным законам и представлениям, которые на каждом пяточке этого странного мира различны. Да и зла как такового там нет — и вообще нет морализаторства, а совершенно другая реальность, наводящая на мысли о наркотических галлюцинациях. При всей условности мира, в котором существа называются Существами — очень красочная.

Такие антологии хороши в первую очередь для тех, кто не знаком ни с кем из перечисленных авторов (не в смысле лично, а в смысле не читал). Отличный способ отделить зерна от плевел и понять, кого можно читать дальше, а кого надо обходить стороной.

Увы, в моем случае Олдей я уже читала. Все остальное не заинтересовало настолько, чтобы открывать эти имена еще раз. Разве что «Отцы и овцы» Жигарева заинтересовали, но больше именно заинтересовали, а не понравились — увы, вот этого имени я как раз даже не слышала раньше. «Дождь над Ельцом» Калиниченко оказался действительно жутковатым, что с учетом тематики отлично (больше ни один из рассказов эмоциональных впечатлений не вызвал, разве что над Олди посмеялась). Остальное, на мой вкус, на ну очень среднем уровне. А местами и совсем тяжко, особенно когда авторы берутся сочетать вампирскую тематику с другими, видимо, уже освоенными ими темами: вампиры и русские бандюги, вампиры и графиня де Монсоро, вампиры и Альбигойский крестовый поход, вампиры и древние боги, вампиры и Великая Любовь, вампиры и Фауст. За качество исполнения похвалить нельзя, а учитывая, что либо вампиры к Фаусту, либо Фауст к вампирам не пришей кобыле хвост... Хотя попадались и милые изящные рассказики, но за небольшим размером и не самой оригинальной идеей сложно их как-то особенно оценить.

По итогам выходит, что стоит читать Олди, но это и так понятно. Никаких новых звезд я не разглядела. Ну кроме отличной смешной заключительной «высоконаучнопрактической» статьи Логинова.

Генри Лайон Олди «Остров, который всегда с тобой» — Олди прекрасны, чего там. Притом, что это явно не лучший рассказ в «Песнях Петера Сьлядека», но подозреваю, что лучший в этой антологии.

Кирилл Бенедиктов «Объявление» — такое впечатление, что рассказ писала 13-летняя дефачка. Объяснить восхитительные литературные приемы с описанием помады, «кофтачки и юппачки», а также сюжет формата «золушка встретила Прекрасного Незнакомца, который потом оказался Злобным Вампиром», иначе не могу. И мораль «не ходите, дети, в Африку гулять». Судя по встреченным ошибкам, у редактора тоже руки опустились. На контрасте с Олди особо феерично смотрится.

Владимир Аренев «Мечтают — и не только об электроовцах!..» ([д]озорное) — из уважения к автору перечитала два раза. Все равно ничего не поняла. Ну Дик, ну и что?

Николай Калиниченко «Дождь над Ельцом» — забавная детская страшилка. По стилистике, прямо скажем, плохо, потому что когда 10-летний ребенок обращает внимание на архитектуру дома и упоминает слово «ротонда», хочется возопить, как Станиславский. Зато сюжет небанальный и забавный, такая страшилка с национальным колоритом, в духе Гоголя.

Майк Гелприн «Последний вампир» — складно и банально. Кто еще не написал про «богов и героев» среди нас?

Сергей Чекмаев, Пауль Госсен «Готик-блюз» — еще один последний вампир, и тоже все скучно и банально. Умирающий человек, который предпочитает стать вампиром, чтобы выжить — кто еще не успел про это написать?

Далия Трускиновская «Шлюха» — симпатичная, очень женская идея. Исполнение тоже неплохо. Но опять же, вариант, который легко приходит в голову и реализован практически «в лоб».

Сергей Жигарев «Отцы и овцы» — а вот это понравилось. Хороший рассказ про вампиров можно опознать по *отсутствию* слова «вампир» в тексте, ага. К тому же написано очень изящно- все эти барские разговоры, приметы времени, стилистика хороша. Хронология смутила — в 1860 году уже вовсю обсуждали разные проекты отмены крепостного права, и не было это таким прямо страшным бунтарством.

Генри Лайон Олди «Сказки дедушки-вампира» — восхитительно смешное баловство на тему того, как вампиры спасли землю от инопланетян. Особо жжот кардинал Лоренцо))

Ника Батхен «Будь человеком!» — не скажу, что идея сильно оригинальна, сюжета по сути вообще нету, но написано вполне славно.

Даниэль Клугер «Ночь Преображения» — для того, чтобы обыграть банальную и малоинтересную идею несовпадения групп крови и тд., автору пришлось ввести в рассказ о вампирах инопланетян и андроидов. Вот это называется бешеной собаке семь верст не крюк, да. Смешались в кучу кони, люди.

Наталья Резанова «Песнь крови» — Попытка связать вампиров, Золушку и историю Франции. Получилось примерно как лебедь, рак и щука. История Франции выглядит как из детской энциклопедии, вампиры тоже не впечатляют, а про Золушку я где-то уже читала.

Юрий Гаврюченков «Упырь» — «Однажды ночью ко мне приходил упырь, но я его не пустил, он помыкался и ушел». Э, что это было?

Сергей Удалин «Большая разница» — изящная забавная зарисовка на классическую тему о том, что все звери, включая ночных тварей, конечно, равны, но некоторые равнее. Не бог весть какая идея, но хорошо написано, и читать приятно.

Виктор Точинов «Мальчик-Вампир» — какая-то глупая непонятная чернуха, даже не знаю, что тут сказать.

Елена Первушина «Убежище» — замах интересный, но общий результат так себе. По сути — рассказ ни к чему не пришел. К тому же две части связаны между собой ну очень условно. Опять же, несчастный поход на альбигойцев тема древняя.

Юрий Гаврюченков «Ганс&roses» — набившая оскомину вариация на тему «русские бандюки и что-то». В данном случае вампиры. Разумеется, присутствуют калаши, ФСБ, киллеры и прочая бутафория, от которой стало тошнить еще в девяностые.

Мария Акимова «Охота» — вроде и ничего плохого сказать нельзя, но какое-то очень невнятное. При чем тут девочка Катя, которая курит? И что означает такая концовка? Неплохо бы смотрелось как пролог романа, но на рассказ не пойдет.

Майк Гелприн, Александр Габриэль «Персональный вампир» — стихи хороши. Все остальное ужасно, особенно избитую до невозможности тему и ну очень стандартного героя-алкаша-наркомана, который на самом деле хороший и пушистый. Глупое существо вомпер, надо было не все богатства мира предлагать, а дозу во время ломки.

Виктор Точинов «Вампиры в Мэне» — симпатичная детективная повесть, лихо обернутая вокруг вампирской тематики, в лучших традициях Конан-Дойля.

Святослав Логинов «К вопросу о природе вампиров» — укатаечно смешная псевдонаучная статья о вампирах, вампиризме, бактериях, палеонтологии и тд. В лучших традициях Курехина и Шолохова. В итоге практически приходим к выводу, что среднестатистический вампир является колонией бактерий:haha:

Брэдбери вкупе со своими шикарными русскими переводчиками обладает удивительным свойством — передавать и описывать не события, а настроение. Причем делать это так, что читатель не просто понимает, что ощущает герой, а ощущает это сам. Мне кажется, это совершенно удивительный талант, и он есть на самом деле у очень немногих авторов, и те в основном поголовно причислены к бессмертной классике. Настроение в Брэдбери — самое главное, по сравнению с ним вторична даже вся фантастика.

«Вино из одуванчиков» — книга, написанная по сути на одном только настроении. На отголосках разных простых чувств, которые неожиданно становятся очень яркими и запоминающимися, хотя казалось бы, не происходит ничего необычного. В «Вине» не то чтобы нету фантастики — там по большому счету вообще нет событий, не считая оставшейся за кадром поимки одного маньяка. Однако даже с учетом несобытийности, отсутствия связного сюжета, разных персонажей — книга очень яркая.

Мне вообще очень интересно, как авторы добиваются такого «настроенческого» эффекта. Если вчитаться в Брэдбери, выходит, что он идет буквально «от противного». Нигде не пишет, положим, что герой счастлив, несчастлив, испуган, но как-то так ловко и тонко описывает незначительные детали, мелкие ощущения, практически незаметные и незначимые сами по себе, что складывается очень четкая эмоциональная картина. При этом «Вино из одуванчиков», слава богу, не сплошное няняня, есть и откровенно жуткие моменты. «Весь город спит» меня очень впечатлил, потому что я четко помню это ощущение, когда ты идешь один домой поздно в темноте, и вроде бы ничего с тобой не должно случиться, но мало ли, хочется скорее закрыть за собой дверь и выдохнуть. Зато «Экзорцизм», по-моему, — это ужасно смешно, и этот рассказ надо принудительно читать вслух некоторым особо воцерковленным и суеверным личностям. Прелесть Брэдбери в том, что в «Вине» нет ни одной надуманно-карамельной истории про игры милых дизенфецированных деток, какие часто пишут в детских книжках, а то, что в нем есть милого и плюшевого, очень натурально, и по большому счету выходит, что во всех возрастах этого не меньше, чем в детстве. Чем дальше в лес, тем больше мне кажется, что Брэдбери мог бы стать гениальным автором-психологом формата ФМ, не пиши он фантастику, настолько хорошо он разбирается в устройстве человеческих эмоций.

Роман оставляет удивительно теплое и уютное ощущение. Ощущение хорошего лета :smile:

Образчик постмодернового романа, которые так отлично обстебал Набоков задолго до («Героем романа был дуб. Роман был биографией дуба»). Пришла к выводу, что постмодерн как жанр — все-таки не мое, и Умберто Эко в данном случае исключение. А Норфолк должен понравиться тем, кому нравятся фильмы Феллини — все очень шумно, ярко, красочно, немного пошловато, с большой претензией, множество на первый взгляд никак не связанных друг с другом сюжетных линий, большинство деталей и сцен понятны весьма условно и только к самому концу осознаешь, как он все друг с другом связано. С одной стороны, связано весьма изящно, не могу не признать. Особенно учитывая, что это огромная работа с историческим материалом. Попробуй-ка свяжи далекий монастырь в холодной Дании (?), двор папы Александра VI, борьбу Португалии и Кастилии за заморские колонии и далекие африканские племена. Норфолку удалось сплести из всего этого практически связное сюжетное полотно. Впрочем, временами это все равно производит впечатление жуткой притянутости за уши, а в особо выдающиеся моменты кажется, что автор над тобой издевается.

Да, я вполне осознаю, что это, вероятно, признак моего дурного вкуса, но на протяжении ста страниц описывать некое плавание неких поданных потругальской короны, их взаимоотношения, интриги и тд. — и немедленно утопить их всех в следующей же части, не упомянув даже имен, имхо, немного слишком. Норфолк изобилует деталями и персонажами, не имеющими ни малейшего отношения к основной сюжетной линии. Более того, в каждой новой части центральными являются совершенно новое место и новые герои, описываемые так подробно, что начинаешь думать, что автор передумал писать про тех, предыдущих, и решил теперь про этих. Столь подробное описание, откровенно говоря, не слишком интересных персонажей и событий, которые к основному сюжету относятся по касательной, слегка утомляет. В итоге чтобы в целом описать стиль Норфолка, достаточно вспомнить прекрасное «Если бы Красную Шапочку написал Бальзак» («Эта дверь была сделана в середине 17 века неизвестным мастером... Он вырезал ее из модного в то время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров, только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили, что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард — фаворит Марии Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки Красной Шапочки» — пруфлинк: http://kramtp.info/news/17/full/id=10612; ) — и умножить это на исторический контекст.

Похоже на Эко, но не то. Мне кажется, Норфолку не хватает двух важных вещей, чтобы равняться с Эко: чувства юмора и чувства меры. Множество моментов из Эко на самом деле уморительно смешные, как стилистически, так и сюжетно. У Норфолка скорее путаешься в бесконечных бальзакообразных периодах. Насчет чувства меры — имхо, если бы мест действия и героев было поменьше и они не были бы так хаотично разбросаны, роман бы только выиграл. Был бы более цельным, что ли. А так создается впечатление, что автор поставил себе цель написать нечто максимально сложное с точки зрения сюжета, при этом формально оставаясь в рамках исторической достоверности. Помнится, мы на истории решали такие задачки формата «как Богдан Хмельницкий мог быть знаком с кайзером Вильгельмом?» Как упражнение по истории и реконструкции — отлично, а вот как литературное произведение — гм.

Еще одна особенность — у Норфолка получилась фактически поэма без героя. То есть герой, конечно, имеется, и даже один на всю книгу, но на протяжении всех эпизодов его заслоняют куда более интересные второстепенные герои. В итоге получается, что никто толком не вызывает интереса или сочувствия. Ну приор, отец Йорг, разве что.

Событийный ряд прописан довольно забавно, особенно все сцены при дворе Папы. Если держать в уме исторические данные, то есть то, что именно там и тогда делалась судьбоносная «большая политика», невольно выискиваешь их в тексте — и не находишь, разве что некие мелкие отголоски. Все персонажи действуют исходя из того, что известно им, но не читателю, описывается множество третьестепенных сцен типа охоты за крысами на кухне, и хотя они вполне могли происходить в реальности, начинаешь «плавать» в повествовании, потому что создается ощущение, что самого простого и основного тебе не говорят. Это как «Портрет художника в юности» — там никто не рисует, точно так же как у Норфолка солдаты не воюют, монахи не служат, Папа не занимается политикой и тд. Я вполне осознаю, что это уже несколько избитый прием, но меня все равно разочаровывает. Эко в данном случае куда проще, к слову, — он говорит о том, о чем говорит. Обманчивость же Норфолка вполне описывается уже его заглавием: носорог действительно присутствует, даже два, но из них ноль живых и оба на дальнем плане.

Об этой книге в последнее время много пишут, и так вышло, что она оказалась у меня на руках. Сразу скажу, я ее не выбирала. Я вообще с большим подозрением отношусь к новым популярным авторам. В данном случае подозрения оказались вполне оправданны.

В двух словах: пафосная пустышка. То, что это книга о Второй мировой войне, не делает ее лучше. Напротив, это делает ее хуже. Потому что текст на тему Второй мировой априори сильнее задевает, заставляет читателя задуматься о жизни и вообще. Только это ничуть не заслуга автора самого по себе. Заслуга автора — это когда «они сидели пили чай, а в это время рушились их судьбы».

В общем, мне кажется, если уж ты берешься писать на такую сложную и болезненную тему, как Вторая мировая, надо это сделать очень хорошо. И желательно бы еще вложить в книгу какие-то мысли помимо того, что война — это плохо. В случае с Зузаком я скорее вынуждена признать, что он сделал это никак. Да, война, да, немецким детишкам тоже плохо, но я как человек русский не могу не держать в уме, что каждый народ имеет то правительство, которое его потом имеет, а кого выбрали в 33 году, с тем и живете. Вообще долго вглядывалась в себя по этому поводу и поняла, что не могу эмоционально сочувствовать несчастному немецкому народу, даже в лице его отдельных представителей, которые никому ничего плохого не сделали. Я уже слишком много раз читала подобное, что вот лично я да никого не убивал, в воспоминаниях разных фашистских деятелей. Логически могу согласиться, что да, не должно быть коллективной вины. А эмоционально — никак.

По сути книжка — это история маленькой девочки, которая прожила Вторую мировую в небольшом городке около Мюнхена. Вроде бы вполне себе подходящая история для среднего возраста, и можно было бы сделать очень мило и очень умно, если бы не одно но. По мере чтения, особенно первую часть романа, мне постоянно хотелось пойти помыть руки. Это великий талант — писать о самых банальных вещах так, чтобы читателю становилось неприятно, до легкого физического отвращения. О грязи, о запахах, о человеческих слабостях и страхах. Конечно, до Елинек, которая вызывает натуральные рвотные позывы, автору еще далеко, но есть куда стремиться, в общем. Не говоря уж о постоянном раздражающем упоминании слова «свинух». Але, нету в русском языке такого слова, даже в разговорном! За все эти мелкие детали постоянно цеплялся глаз, и периодически хотелось хорошенько отряхнуться.

Зато оборотная сторона «низкого штиля» и неприятных деталей — это пафос. Все эти рубленые фразочки типа:

«Все это хвастовство —

Я не свирепый.

Я не злой.

Я — итог».

Ага, аз есмь альфа и омега, с ума сойти. Такой текст так и просится, чтобы его набрали капслоком. Вообще история рассказывается от лица Смерти, и ее манера выражаться временами очень сильно напоминает пратчеттовского Смертя. Даже странно, что нигде не раздается «ПИСК!» И почему у большинства книжных смертей так плохо со стилем?

Вообще у меня всегда было смутное ощущение, что авторы, которые пишут именно так — в формате диалога с собой, начиная каждое предложение с нового абзаца, что делает их еще более «рублеными» — жуткие графоманы. Написать нечто вроде

«Это судьба.

Или рок.

Или хрен-знает-что.

Раскрытая книжка лежит на полу.

Падают бомбы»

- не надо иметь много ума и таланта, в общем. У меня смутное ощущение, что подобное письмо относится к хорошему литературному стилю примерно так же, как Коэльо относится к философии. Зато читателю не надо напрягаться ни капли, и при этом создается ощущение, что автор все-таки сказал тебе нечто очень важное. Он же поставил так много точек и абзацев. Это практически как написать много слов С Большой Буквы.

Возвращаясь к самой истории — не скажу, чтобы она сколько-нибудь впечатлила. Немецкая девочка пережила войну, пережила смерть приемных родителей и выжила. Повезло, что тут скажешь. Только это определенно не история типа Дневника Анны Франк — она слишком искусственная, слишком видно, как автор старался облечь старую тему в новую художественную форму — увы, форма оказалась для темы маловата.

ps Только не надо, пожалуйста, говорить, что автору-де лучше знать, ведь его родители сами эмигрировали из Германии после Второй мировой. Если бы я была из Зимбабве, может, я бы с этим и согласилась, но учитывая, что книжка переведена на русский — кхм. Имхо, есть огромное множество книг о Второй мировой гораздо лучше. Странно, что у автора вообще поднялась рука это написать — после Ремарка и Бёлля. На сходную тему, но шедевр: «Дом без хозяина», к примеру.

Прочитав почти 600 страниц стихов Быкова, я пришла к неожиданному выводу. Быков нифига не поэт. Нет у него такого специального поэтического органа. Объяснюсь: его стихи выглядят как рифмованная проза, причем зачастую формата не рассказа, а эссе. Я не вижу в них какого-то важного тонкого качества, которое делает, собственно, поэзию поэзией.

У Быкова есть: интересные темы и умный взгляд на них. Некоторая толика житейской мудрости. Изрядная толика самоуничижения вкупе с самолюбованием. Но при всем при том его темы и выводы из них — они слишком прозаические в прямом смысле этого слова. Слишком детальные и серьезные для стихов, что ли.

У Быкова нету: красивого слога. От слова вообще. Ведь как мы обычно читаем и запоминаем поэзию — по звучанию нескольких слов, и то, что именно эти слова оказались в одном предложении вот в таком порядке, делает сами стихи хорошими или плохими, запоминающимися или скучными. Какой смысл в словах «ниоткуда с любовью, надцатого мартобря»? — в отрыве от контекста никакого, есть общее *ощущение*, которое они производят на читателя, внутренняя музыка. А у Быкова если какие-то фразы и запоминаются, то не потому, что это красивые или точные поэтические фразы, а потому, что в них облечены умные мысли. Ту же самую мысль можно было бы выразить иначе, и ничего бы не было потеряно. В его стихах нет, мне кажется, важного качества стихов в принципе: невозможности что-то изменить без утраты прелести текста. Когда каждое слово здесь именно потому, что здесь нужно именно оно, и стоит именно в том месте, в каком должно стоять. По стихам Быкова складывается впечатление, пожалуй, неряшливости. Такое чувство, что он подбирает слова под рифму, не заботясь особо о том, подходят они сюда или нет, не заботясь особо о звучании целого. Выходит более ли менее рифмованная проза, которая на самом деле ничего не потеряла бы, если бы она стала нерифмованной.

Я не говорю при этом, что Быков плохой поэт — скорее, он слишком хороший прозаик, который может писать и так, и сяк. Непохоже, чтобы он хоть где-то готов был пожертвовать общим смыслом или общим посылом ради красоты строфы — скорее наоборот. Просто он невнимательно относится к форме как таковой. Еще довод за это — постоянные цитаты «из классиков» внутри текста, сходу не приведу примеров, но это несколько выбивает — когда в тягостном грязноватом описании какого-нибудь неказистого любовного приключения встречает три слова из Пушкина, которые выглядят там, мягко скажем, не к месту (как издевка одновременно и над Пушкиным, и над собой).

В целом — Быкова интересно читать, и много раз за сборник я думала нечто вроде: как точно подмечено, как он прав и тд. Но при этом в голове на уровне «хожу и напеваю» ничего не отложилось, вообще ничего. Все-таки я запоминаю сначала на слух, а потом по смыслу, поэтому Быков для меня как был прозаиком, так и останется. Ей-богу, в Тургеневских зануднейших пяти несчастных стихотворениях в прозе поэзии куда больше, чем здесь.

По-настоящему понравилось и зацепило именно «на слух» (по смыслу тоже, конечно): «Новая графология-2».

У меня такое чувство, что на самом деле Дяченко пишут все время одну историю — историю о том, как герой борется с собой. С переменным успехом. Борется со своим «не могу» и со своим «хочу», переступая через первое и подавляя второе. В некоторых романах герой безусловно побеждает, в некоторых — проигрывает. Но из всех читанных, пожалуй, самая сложная битва, самый маленький шанс победить были у мальчика Развияра из «Медного короля». В эту победу даже никто не верил, в том числе я — ведь по тексту складывалось четкое ощущение, что авторы мягко подводят нас к необходимости признать поражение. И воображение забегало куда дальше авторских замыслов.

«Медный король» — история раба из низкого, всеми ненавидимого племени, которому, натурально, нечего терять, кроме своих цепей. В самом начале его выбрасывают за борт с корабля, потому что некий почти волшебный город на острове отказывается пускать таких, как он, на свою землю. Последующее — это медленное, неуверенное возвышение героя, шаг вперед, два назад, которое заканчивается много лет спустя, но в том же месте. Заклинание, которому ребенка обучает случайный знакомый, полусумасшедший старик, кажется поначалу какой-то детской ерундой, плодом отчаявшегося воображения. «Медный король, возьми, что мне дорого, подай, что мне нужно». Мальчик использует его, и Медный король действительно забирает — но ничего не дает. Во всяком случае, ничего ощутимого, действительного. Лишь с середины книги становится понятно, ради чего раз за разом повторяется заклинание — Медный король действует, как иные наркотики, даруя кратковременное ощущение свободы, могущества и кристальной ясности происходящего. И, как на наркотик, герой на него подсаживается, со всеми вытекающими. Сначала «выносит из дома» вещи, а потом и люди начинают пропадать.

Правда, все эти маленькие прегрешения с «темным древним богом», каким вроде бы является Медный король, по большей части теряются на фоне разворачивающегося сюжета. Дяченкам удалось создать удивительно интересных персонажей и вполне живой, необычный мир. Мир, в котором смутно царит огромная Империя, которая вот-вот покорит остатки земель, до которых еще не успела дотянуться, в лесах живет людоедское племя, из которого и происходит наш герой, а над озером плывет летающий город Мирте. При этом все это — только красивые декорации, и герой в конце концов, слава богу, не садится на императорский трон — это было бы слишком моветоном. Большая часть действия происходит на окраине Империи, в еще непокоренных землях, над которыми главенствует Замок без названия, управляемый Властелином, опять же, без имени. А в степях вокруг этого замка обитает удивительное племя нагоров, или зверуинов, которые рождаются как в человеческом, так и в тигрино-кентавровом обличье. Один из таких тигро-кентавров и становится другом и спутником героя на протяжении всего романа.

Должна признать, что часть про нагоров кажется мне наиболее интересной, куда интереснее, чем сама история главного героя. Учитывая, что с ним как раз все было понятно с самого начала — так или иначе, это вариация на классическую тему «убить дракона», вне зависимости от реального исхода такой битвы. А вот зверуины — нечто совершенно новое. Племя с удивительной не только физиологией, но и моралью, обычаями и представлениями, при этом все прописано достаточно четко и логично, так что даже в отсутствие прямого указания можно додумать какие-то детали.

История зверуинов тем интереснее, что Замок держится только за счет того, что в его подвале лежит труп построившего его мага-зверуина. Утро-Без-Промаха, который нарушил все мыслимые обычаи, предал и страшно проклял свой народ, и которого тем не менее вполне можно понять. Признаюсь, Утро, который к моменту начала действия уже давно мощи, — мой любимый и самый интересный персонаж в романе (оужас!). Не в последнюю очередь, наверное, потому, что за ним стоит слишком много тайн и авторских недоговоренностей — а с Развияром и остальными центральными персонажами все ясно. Развияр получился «совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж» — его рабская мораль так и осталась с ним, несмотря на последовательное восхождение по социальной лестнице. Мораль, которая делит всех на тех, кто сверху, и тех, кто снизу. Что делает вполне понятной его ненависть к Мирте — несмотря на то, что про город прямо ничего такого не говорится, создается четкое ощущение, что это — сосредоточие культуры и цивилизации, прямо противостоящее мироустройству самого Развияра. Противостояние парадигм, на идейном уровне.

Хотя надо признать, что я была к герою несправедлива. Постоянно ждала, что вот сейчас он утратит человеческий облик — но он, кажется, за все время действия романа сам как личность не изменился, другое дело, что возможностей у него стало больше. А так он не стал более жестоким, более подлым и эгоистичным, чем раньше. Я бы даже сказала, все его отклонения — в рамках нормы, но мерзкий характер остается мерзким характером. Другое дело, что окружающие почему-то терпели это, вместо того, чтобы осадить его, но в этом и заключался дар Медного короля. К чести авторов, они не пошли по легкому пути и не позволили герою тихо самому скатиться в пропасть, чтобы было бы самой простой и логичной концовкой, сто раз повторенной в сказках. В финале романа куда больше от притчи, чем от сказки: круг замыкается, герой оказывается там, где ему и место, а жизнь продолжает идти. Я так и не смогла заставить себя сопереживать герою, так что финал скорее оставил меня равнодушной. Но то, что было в романе *помимо* истории с Медным королем, зацепило, и сильно.

Тексты Грина обладают удивительным свойством — они полны какой-то неуловимой, ускользающей магии, которая придает совершенно обычным вещам волшебную окраску и притягательность. Никакие истории о настоящих волшебниках, иных мирах и прочих фантастических событиях не сравнятся с ними по производимому эффекту. Мне кажется, секрет в том, что Грин подмешивает в каждое свое более ли менее реальное событие и персонаж совершенно правильную дозу волшебного — так, что на вид его вроде и незаметно, но все же это ощущается в тексте очень сильно.

Макс Фрай, взявший, как оказалось, именно из этого романа свое знаменитое «Власть Несбывшегося» — весьма слабое подобие, притом, что М-Фрай использует, по сути, тот же прием: берем реальность и наносим чуть-чуть волшебного на каждую из ее граней. Скажем так, у М-Фрая это выглядит как слишком грубый и явный эскапизм, попытки несчастного создания поверить, что в мире есть хоть что-то хорошее (а поскольку пессимизм героя не позволяет ему поверить, что что-то хорошее бывает в реальности, остается выдумывать для этого всякие события волшебного свойства). У Грина же изначально нет никакой четкой границы между реальностью и волшебством, нет и противопоставления реальности и магии, его мир — сам по себе немного сказочный.

Некоторый элемент сказочности придает вещам Грина его удивительная география. Наряду с обычными городами вроде Парижа или Ниццы (которые, впрочем, только упоминаются), встречаются и многие другие, выдуманные, вроде Лисса и Гель-Гью. Удивительные небольшие города-порты у моря, в которых все еще строят парусные суда и устраивают карнавалы. Интересно, составлял ли кто-нибудь карту или путеводитель на базе романов Грина? С удовольствием поизучала бы такую вещь) В «Бегущей по волнам» вопрос географии особенно интересен, потому что герой плывет на паруснике через несколько городов, и проследить его путь.

В целом «Бегущая» — совершенно волшебная морская история вполне в духе Грина. В ней есть и злобный пират, и некое подобие морской нимфы, и карнавал, и таинственная девушка.

Тоже интересно, неужели никто не написал, скажем, диссертацию на тему «Женские образы в романах Грина»? Это удивительно интересно разбирать и сравнивать. В «Бегущей» есть герой-мужчина и два главных женских персонажа — милая веселая Дэзи и холодная величественая умница Бичи Сениэль, бывшая хозяйка парусника. И что забавно, структура отношений между этими тремя героями очень напомнает отношения в «Блистающем мире» — между Друдом, Руной Бэгуэм и Тави Тум. Именно Бичи Сениэль и Руна Бэгуэм с самого начала захватывают внимание и читателя, и героя. Согласитесь, эти девушки достаточно похожи — они обе поражают своим достоинством, выдержкой, даже величественностью. И герой очень быстро попадает под их очарование — стоит буквально один раз увидеть их. С другой стороны, ни Бичи, ни Руна — не пара герою, и это вполне очевидно, несмотря на всю их притягательность. В итоге каждое из этих увлечений забывается достаточно быстро.

Совсем другой типаж — это Тави и Дэзи. Милые, веселые, слегка взбалмошные, уютные и теплые люди; девушки, которые не поражают до глубины души при первой же встрече, но с которыми зато вполне можно провести потом много лет. Именно с ними в итоге и остаются герои. Обе конструкции отношений по сути — иллюстрация поговорки про синицу в руке.

Еще один момент, который меня очень задел и в «Блистающем мире», и в «Бегущей» — скажем так, отказ от власти, отказ от представившейся возможности, если ты понимаешь, что реализация такой возможности будет противоречить твоей внутренней сути. Руна Бэгуэм предлагает Друду, грубо говоря, объединиться и перевернуть мир, используя его необычную способность. Руна принимает решение и пытается добиться своего, играет ва-банк. Друд отказывается, прекрасно осознавая, что это «не его». А вот Бичи Сениэль не делает такой ошибки. Она гоняется за своим бывшим кораблем, «Бегущей по волнам», пытаясь вернуть его, прилагает к этому все усилия. И когда наконец получает корабль обратно, понимает, что оставить его было бы совершенно неправильно, и волевым решением избавляется от него. Корабль гибнет, но у меня складывается странное ощущение, что Бичи принимает решение, которое потом спасло ее саму, как личность. В отличие от Руны. По сути, все просто: смирение является путем к спасению, умение вовремя отказаться от своего самого сильного желания иногда лучше, чем его исполнение. Пожалуй, мне история этих двух девушек даже более интересна, чем история самих героев и их простых веселых спутниц.

При всей моей любви к Ле Гуин вообще и Хайнскому циклу в частности — это совершенно пустой роман.

Обычно романы Ле Гуин дают гораздо больше пищи сердцу, чем какому-то другому органу, и меня лично очень сильно задевают за живое (иногда даже сликшом сильно). С «Городом» тоже могло бы получиться именно так. Первую часть романа — путешествие Фалька в Город и встречу с Эстрел — я могла бы уложить во вполне стандартную легуиновскую схему: Герой, Путь и Спутник. При этом на протяжении всего времени Герой сосредоточен только на Пути, и лишь постфактум понимает, что, вероятно, его Спутник сам по себе был важнее. Если не глобально важнее, то для него лично. «Левая рука тьмы» и «Роканнон» вписываются в эту схему. А вот с Городом, если детальнее разбираться, не получается сразу. Путь, в который отправляется Фальк, не имеет, как обычно, некоего общечеловеческого значения, — грубо говоря, он хочет получить нечто только для самого себя, для своего развития.

Со Спутником беда еще больше, потому что здесь классическая схема буквально выворачивается наизнанку. Спутник вовсе не предан нашему герою до последнего, он преследует свои собственные цели — «и не друг, и не враг, а так». В конце Пути фигура Спутника уже утрачивает какое-либо значение.

Роман очень явно раздлен на две части: Путь и Город. Причем Путь из них мне кажется, пожалуй, более интересным, потому что в нем в принципе есть то, что я люблю у Ле Гуин — неторопливое, созерцательное повествование, простые классические ценности, преодоление себя. Город — более странная и зыбкая часть. Причем не в плане самого Города — тут как раз все понятно, злобные Синги с нечеловеческой моралью и логикой, которые дурят народ, может, даже не со зла, а потому, что для них это естественно. Но вот то, что происходит с самим героем — вся эта история про то, откуда он прилетел и кто он таков — выглядит как-то сомнительно и неинтересно. То, как обретя свою старую личность, герой легко и быстро поборол зло, слишком не вяжется со всем остальным, что я читала у Ле Гуин. Загадочные Синги на проверку тоже не слишком впечатляют — лучше бы они так и остались неясным злом, чем взять и поверить в весьма притянутую за уши логику героя относительно их цивилизации.

Нравилось по мере прочтения, как процесс, но я вообще очень люблю, как пишет Ле Гуин. А вот в итоге, как результат, совсем не впечатлило.

Начало книги вызывает некоторую оторопь: восточные имена и названия (все эти «кто-то ибн чей-то») и так сложны для русского уха, а тут еще и в количестве на единицу текста, которому мог бы позавидовать сам Перумов. Впрочем, стоит продраться через первые главу-две — и становится гораздо легче. Дальше книга развивается в чем-то даже мягче и понятней, чем другие вещи Олдей. Во всяком случае, главный герой один, линия повествования тоже одна и развивается более ли менее логично и поступательно.

Хотя с поступательностью тут основная фишка. Потому, что герой один, а вот жизней он прожил много (причем нам показывают не все их, а только одну). В одной жизни он погиб во время самума, в другой стал великим шахом, в третьей — великим полководцем. При этом такое чувство, что сам герой, поэт кто-то ибн чей-то, путешествует через различные реальности, проходя их насквозь и не задерживаясь ни в одной. Точнее, в этих реальностях остаются его двойники, проживающие свои жизни — с результатами этих жизней герой периодически встречается. Вполне себе эффект «жука в муравейнике»: прошел эпический герой, встряхнул реальность так, что сам его образ в той реальности обрел плоть и начал ее меня — и пошел себе дальше.

Загвоздка только в том, что нашему герою эта эпичность ничуть не сдалась. Более того, она, можно сказать, не является его внутренним свойством. Герой всего лишь хороший поэт и не слишком плохой человек, но не более того. Только почему-то мир волшебным образом поворачивается, чтобы все вышло именно так.

Меня очень привлекает основная фантастическая идея в этом романе — о том, что все шахи, избираемые на престол Кабира и окрестных государств, получают при этом некоторое благословение свыше, при условии удачно пройденного Испытания. Каждый шахский пост, если так можно выразиться, имеет своего животного-покровителя, который незримо (или зримо) сопровождает шаха везде, а сам шах обретает некую волшебную личину — «фарр», выглядящую как нимб. Шах своего нимба не видят, однако его видят и ощущают все остальные подданные, и это заставляет их испытывать к шаху неземную любовь, быть полностью покорными всем его велениям и угадывать его невысказанные желания. Идеальный электорат, в общем. Во всем остальном люди как люди, грабят, убивают и тд., никакого оболванивания, — но ровно до тех пор, пока это не касается лично шаха или кого-то из представителей власти, им назначенных.

Признаться, я даже слегка разочарована тем, что наш поэт долго такой радостной покорности не выдержал. А ведь сколько можно было бы сделать с таким народом, какие перспективы открываются — во всех областях, учитывая, что главное — это заставить человека что-то делать. Хотя поэта вполне можно понять, конечно, — тут и спятить недолго от внезапно привалившего счастья.

Дальше идут другие приключения и с другими участниками, но ярмо фарра висит на герое до последнего. Собственно, все, что он делает, направлено на то, чтобы избавиться от этого неожиданного подарка. Мораль всей книги: бойся своей мечты, ведь она может сбыться. Вообще роман изрядно настраивает на размышленческий лад, притом, что в самой книге, слава богу, никакой кухонной философии и в помине нет. Просто за многими событиями романа очень ярко просвечивают более общие идеи и мысли, вполне применимые к любой жизни, а не только конкретного героя. Я была немного удивлена *отсутствием* привычного безумного калейдоскопа событий и персонажей (как в «Ойкумене», например), однако именно такой стиль идеально подходит для завуалированного изложения некоторых философских истин. До которых, впрочем, читателю предлагается дойти самому на базе представленной истории. Ну или не доходить, если лень:smile:

Внезапно — несмотря на некоторые явные недостатки романа — получила от него совершенно неприличное удовольствие. Читала не отрываясь, жаль, что все так быстро закончилось. Притом, что и сюжет нельзя назвать сколь-либо оригинальным, и главный герой совершенно сливается с обоями. Даже не могу ткнуть пальцем, что именно в тексте меня настолько привлекает — в отличие от той же «Вита Ностра», в которой все было очевидно и объяснимо.

Впрочем, нет, могу. Фигура Аиры, инструктора и консула. Нет, я отдаю себе отчет, что это классический персонаж девичьих грез — но с другой стороны, а кто я такая, собственно? :) Вот этот персонаж кажется мне удивительно хорошо прописанным, причем это сложный и, скажем так, маловероятный характер. Как разведчик Исаев — допускаю, что такие люди существуют, но их очень мало. При этом Дяченкам удалось написать его так, чтобы по мере чтения к персонажу читатель испытывал ровно те же чувства, что и главный героя. Поначалу на острове он откровенно бесил, потом начал интересовать, потом этот интерес перешел в глубокую симпатию и уважение. Во всяком случае, мое отношение менялось именно в таком порядке. И вообще мне кажется, что в отношениях с любым совершенно человеком именно такой порядок перемены персонального отношения к нему — самый лучший и наиболее продуктивный (судя по моему личному опыту).

Что до сюжета, то собственно роман разделяется на две части — попадание нашего героя в параллельный мир и его Проба на полновесное гражданство в этом мире, и стандартно-эпическо-спасательную часть. Проба описана великолепно. Притом, что ничего сверхъестественного в ней, в общем, не происходит, и вообще ничего выходящего за рамки нормы. Зато в ней есть и детали, и характеры, и изменение отношений, и реальное, достоверно описанное *преодоление*.

Вторая половина романа значительно слабее. Начнем с того, что Проба по своему соотношению с остальным сюжетом все-таки выглядит как неестественно затянутая экспозиция. И при этом — самое яркое место романа. Дальше герои галопом по Европам спасают мир/вселенную, проявляя всяческие суперменские качества — такое чувство, что эту часть Дяченки дали написать Лукьяненко. В ней четко выступавшие характеры персонажей слегка расплываются, а с самим сюжетом и его обоснуем происходит такая чехарда, что нет ни малейшего желания размышлять на поставленные авторами очень глобальные вопросы «о роли личности в истории» :silly: (простигосподи). Мой вердикт: чтобы вторая половина романа не смотрелось как быстрый пересказ чернового замысла, она должна быть раза в три длиннее и гораздо более обоснованной с точки зрения прописанности мира и банальной логики. А так по сравнению с шикарным началом выглядит довольно сыро — если подходить совсем объективно и придирчиво.

Отдельно хочу сказать про главного героя. Знаете, у меня такое чувство, что это какой-то классический типаж фантастического героя, кочующий от одного автора к другому и у всех выглядящий одинаково уныло. Это мужчина в районе 30-35 лет, без семьи и каких-либо текущих обязательств, с вялотекущей карьерой, которую бросить ничуть не жаль. Не отягощенный совершенно никакими персональными достижениями, интересами, особенностями. Единственное, что делает героя похожим на человека — сопливые воспоминания о какой-нибудь бывшей любви или (как в случае с Дяченко) о брошенном им же самим ребенке. В общем, персонаж, который сливается с обоями и не выделяется абсолютно ничем. В фантастическом мире, разумеется, оказывается, что он на самом деле крут, как вареное яйцо. Что печально, потому что это слишком очевидные детские комплексы со стороны авторов. Герой «Мигранта», увы, именно этот типаж — поскольку авторы умнее и тоньше среднестатистический фантастов, герой тоже вышел чуть умнее и тоньше, и поэтому не бесит. Но и не вызывает ни малейшей симпатии и интереса сам по себе. Зато с позиции такого героя удобно раскрывать остальные характеры — в их личном проявлении, вне взаимодействия с героем практически. Так что по сути точка зрения героя местами могла бы заменить авторскую речь — ничего бы особо не изменилось. Не скажу, что этот момент портит книгу, нет. Но если бы Дяченкам удалось вывести главного героя хоть сколько-нибудь примечательным, это было бы гораздо интереснее.

-------

upd. Подумалось еще, что во всех книгах цикла «Метаморфозы» Дяченки используют одну и ту же конструкцию отношений персонажей. Есть Главный Герой, и есть «Вергилий» — некое могущественное существо, принадлежащее к фантастической части мира, которое и является проводником ГГ в этом мире. Саша и Фарид, Арсен и Максим, Андрей и Аира. И только в «Вита Ностра» герой кажется интереснее, чем «проводник». А вот в остальных двух романах цикла герои просто теряются на фоне куда более интересных проводников, и особенно в «Мигранте», учитывая, что Аира — положительный персонаж.

Читала запоем, но так и не поняла, нравится мне или нет. Забавно, больше всего в этой книге меня шокирует отнюдь не содержание, а, скорее, стилистический момент. В «Прощальном вздохе» уровень некой абстрактной притчевости, сказочности повествования весьма высок, и этим он напоминает «100 лет одиночества» и прочие подобные вещи. Магреалистический отлив весьма явен, особенно в первых двух третях книги, до истории самого главного героя. И при этом в практически сказочное повествование нет-нет, а пробивается какая-то резкая нотка из «реального» мира, совершенно внезапно и неожиданно. Даже затрудняюсь привести точный пример, но по мере чтения у меня постоянно было ощущение, что магическая реальность сталкивается с гиперреалистичностью (какой отличаются романы современных японцев, Рю Мураками, скажем). Ощущение странные: никак не может определиться, что же за текст перед тобой и ставит он своей задачей шокировать тебя или убаюкать. Причем по мере продвижения по тексту «сказочная» часть убывает, а «гиперреалистичная» усиливается; секс на мешках с пряностями, перевернувший всю жизнь, безусловно, относится к «сказочному», а торговля суперкомпьютерами, управляющими ядерными ракетами, — к гиперреалистичному. И при этом они сочетаются не просто в романе, а в одном и том же герое. Наверное, я совсем неправильно подбираю слова, но лучше способа разделить эти два плана не могу сейчас найти.

Сама история представляет собой семейную сагу с вариациями. И надо сказать, что лучшее в ней, — именно то, что относится к семейной саге. А худшее — это вариации, описывающие сложную судьбу главного героя. Описывается более ли менее в хронологическом порядке (с периодическими забеганиями вперед и назад) история удивительной индийской семьи. Удивительной тем, что ни у одного из ее членов не было простой и скучной жизни, у каждого был свой полный скелетов шкаф или, если хотите, полная тараканов голова. Тараканы ходили друг к другу в гости и били друг другу морды — так что жизнь членов семьи вместе была еще веселей, чем по отдельности. Вот романтичный педераст, удирающий с брачного ложа в свадебном платье нетронутой невесты. Вот пятнадцатилетняя стервица, совращающая скромного конторского служащего. Вот отъявленная феминистка-правозащитница, пытающаяся засадить в тюрьму собственного отца-коммерсанта. На их фоне наш герой, сам Мавр, человек, живущий и стареющий вдвое быстрее остальных, даже как-то теряется. Потому, что остальные замечательны своими делами и характером, а Мавр — исключительно своими физическими отклонениями, что гораздо скучнее. Из всех их голосов голос Мавра — самый занудный, может быть, потому, что он один рефлексирует, а остальные только действуют. Более того, фигура Мавра как-то выбивается из остальной картины, потому что все остальные, даже со своими заморочками, активно участвуют в игре, а Мавр всегда стоит немного в стороне.

Сюжет развивается с одной стороны очень бурно, а с другой — очень непоследовательно. За счет этого невозможно предсказать, как в итоге обернется дело, и последняя часть романа оказывается совершенно неожиданной. Мне это скорее понравилось, потому что как бы ни были хороши сказки, они наскучивают, когда ты понимаешь, что по сказочным законам все будет именно вот так. В мире «Вздоха» стандартные сказочные законы не действуют, но не действуют и законы реальности. Что делает роман по-своему очень необычным. Не скажу, чтобы что-то в нем задело меня за живое — но читать было ужасно интересно.

Отдельно хочу сказать большое мерси переводчику Мотылеву. Судя по обилию и великолепной передаче игры слов, это был большой труд.

Забавно, как меняется восприятие. Лет десять назад эта книга задевала меня за живое так же, как и все предыдущие из цикла. Я как-то очень лично воспринимала все эти бесконечные ссоры, упреки, выяснения отношений и прочие разводки по этике. А сейчас это для меня не то чтобы пустой звук — напротив, оно очень-очень жизненно, но совсем не то, чего я жду от литературы, а в особенности от Карда. Потому что за прошедшее время (которое как раз и было эквивалентно взрослению) подобных сцен и историй и в собственной жизни было предостаточно, и я начала несколько уставать от них. К тому же тут налицо обман автора: мы-то знаем, что на самом деле такие проблемы так легко не решаются, и чей-то мерзкий характер нельзя просто взять и изменить, даже если сам человек искренне этого хочет. И вообще в подобных ситуациях, в отличие от большинства остальных жизненных ситуаций, можно годами биться лбом в стену и не добиться ровным счетом ничего.

Собственно, история самого Эндера очень показательна. Да, что-то он изменил в семье Новины, но не факт, что изменение было результатом именно его влияния, именно его любви и терпения, а не обычного процесса взросления детей и «отпускания» детских травм. Новина осталась такой же эгоисткой, Квара такой же стервой, Грего — таким же неуправляемым агрессором. А бедный Эндер Виггин, которому в свое время удалось уничтожить целую разумную расу и потом зародить новую религию, оказался бессилен перед обычной среднестатистической несчастливой семьей. Надо отдать должное Карду, несмотря на все красивые слова персонажей про то, как Эндер их спас, он все равно по фактам и поступкам выводит более достоверный результат: как те, кто хотел, спасли себя сами, а кто не хотел, тот и не спас. Мне вообще очень импонирует и кажется совершенно правильной эта позиция, которую озвучивает сам Эндер: что каждый кузнец своего счастья и несчастья. «I found out what I really want by seeing what I do», said Ender. «That's what we all do, if we're honest about it. We have our feelings, we make our decisions, but in the end we look back on our lives and see how sometimes we ignored our feelings, while most of our decisions were actually rationalizations because we had already decided in our secret hearts before we ever regognized it consciously».

Сюжетно роман очень сильно уступает всем предыдущим. Собственно, в «Детях разума» я даже не могу сказать, в чем заключается центральный сюжет книги. Разве что в спасении Джейн и Лузитании от действий Starways Congress. Но в данном случае я не вижу единого четкого пути, как обычно бывает у Карда — когда по мере чтения думаешь, что сюжет теряется, а в итоге осознаешь, что он-то как раз двигался самым прямым путем. В этом романе повествование складывается в основном из разных сцен, в которых герои выясняют отношения между собой (что придает ему некоторое сходство одновременно с мыльными операми и Достоевским), а события происходят как бы на втором плане. Поэтому и воздействие событий на читателя, какими бы важными они на самом деле ни были, весьма опосредованно. Единственный момент, который действительно задел меня за живое — и это притом, что обычно Кард задевает меня за живое каждые пять страниц — относился к предполагаемой смерти Джейн. А вот бесконечные семейные разборки скорее раздражали.

По этой причине из всех линий мне больше всего нравится история Питера и Си Ван-Му. Она полна событиями и разными людьми, причем людьми, которые не озабочены только и исключительно моральным торжеством над ближним своим. Встреча с хранителем Yamato spirit, Aimana Hinkari (если я правильно запомнила) — совершенно шикарна, как и рассуждение про center and edge nations.

Плохо помня содержание книги, я надеялась, что тайна планеры descoladores все-таки будет раскрыта. Но эта линия, увы, повисает в воздухе, а было бы интересно узнать — потому что она была бы первой действительно новой линией в этом романе. А так выходит, что в «Детях разума» продолжают развиваться только те линии, которые были заложены в предыдущих книгах, решаться старые проблемы. Это делает роман значительно менее самостоятельным и интересным, чем предыдущие — при всей моей большой любви к Карду.

Это сказка с одной стороны обычная, а с другой — необычная.

С одной стороны, все в рамках классического сказочного сюжета: маленькая девочка, живущая с одним отцом, злобный главгад, проникший к ним из волшебного мира, борьба бобра с козлом.

С другой стороны, не перестает удивлять, что наряду с традиционно сказочными персонажами и приемами встречаются и откровенно... реалистичные, что ли. Хотя они, конечно, не более реалистичны, чем весь остальной текст, но как-то психологически очень из него выбиваются. Начнем с того, что в книге нет Героя с большой буквы. Даже девочка, которая, несомненно, главная героиня, все равно остается нормальным ребенком и не демонстрирует нечеловеческой смелости или смекалки и не спасает мир в одиночку. Ее отец как вначале был беспомощным тюфяком, который по собственной глупости наделал страшных бед, так таким, в общем, и остался) Тетка Элинор — наиболее симпатичный мне персонаж — отличный образ эксцентричной старой девы и при этом неплохого человека:)

Другой момент — странный хэппи-энд, который только по виду хэппи (главгад повержен), а по сути-то не очень. К девочке и отцу возвращается мать, которая девять лет назад случайно оказалась в другом мире, а последние годы прожила рабыней главгада, причем впоследствии метаний туда-сюда осталась немой. Вот это вообще как, а? Нормальный сказочный конец — это если бы все повернулась так, будто она никуда не исчезала. Или, может, я думаю, как взрослый человек, но за 9 лет такой жизни от прежнего человека очень мало что может остаться...

Все это делает сказку немного не-сказкой. Зато, с другой стороны, многие персонажи действительно кажутся живыми, а не картонными хорошими и плохими героями. И вызывают эмоции именно как живые люди, — скорее человеческую симпатию, чем восхищение.

Что понравилась — сама центральная сказочная идея про героев, вычитываемых из книг в явь, и людей, вчитываемых в книги. В этом что-то есть, определенно :) Я бы даже сказала, в этом что-то есть от фанфикшна. По сути что делает Фенолио, чтобы всех спасти? — Пишет фанфик по самому себе, только с хорошим концом, в котором все «долго и счастливо» :lol: За одну эту идею книгу уже стоит прочитать))

Вообще мне нравится идея сказок, основанных на изображении книг в волшебно-сакральном ключе. Начать с «Бесконечной истории» Энде, потом Моэрс, теперь вот Функе.

По итогам — хорошая детская сказка, из тех, что можно читать в воспитательных целях настоящим детям) Не то чтобы безумно оригинальная, но в ней есть что-то волшебное и привлекательное, как того требует жанр.

Весьма самонадеянно было назвать этот смешной сборник твердой НФ. Акела промахнулся. Впрочем, книжка доставила немало радости, но боюсь, я ржала не над тем, чем надо.

Нет, фантастическая идея сама по себе неплоха — о том, как для освоение непригодных для обычных людей планет вместо терраформирования и строительства куполов люди решают меня сами себя, генетически, — путем создания различных видов «адаптантов». На базе такой идеи можно написать и совершенно шикарную, умную глубокую вещь.

Но увы, Блиш дальше идеи не пошел. Варианты ее воплощения, представленные в четырех маленьких повестях, варьируются от просто невнятного до смешно-стебного.

«Программа «Семя» и «Водораздел» — это довольно бестолковые начало и конец соответственно. Они же и самые скучные. Длинные занудные разговоры, смысл которых становится понятен только ближе к концу повести, перемежаются неожиданными финтами типа «так прошло полгода». Герои-адаптанты, которые теоретически выросли в пробирке и не имели возможности социализироваться ни разу в жизни, ведут себя, думают и чувствуют аккурат как остальные нормальные люди. Техническая сторона характеризуется невнятным и отрывочным описанием технологий, быта и тд. Цельной картины мира никак не складывается. Даже цельной картины мест, где находятся герой, и той не складывается — сплошь белые пятна. Антураж очень блеклый, персонажи не прописаны от слова вообще. Тоска-тоска.

«Люди «Чердака» — наиболее адекватная часть. По принципу «на безрыбе и рак — рыба». Наши герои — обезъяноподобные адаптанты, обитающие во влажных тропических лесах, в меху и с хвостами, натурально. Уровень культуры у их общества тоже недалеко ушел от обезъяньего — разве что они хранят некие старые легенды о мифических «Гигантах», зародивших их цивилизацию. Причем когда группа героев наконец встречает этих «гигантов» (технически обычных людей), у них не возникакт ни малейших проблем в общении. Оказывается, яйцеклетки способны на генетическом уровне усваивать язык, да еще и воспроизводить его. Оказывается, язык за много поколений не меняется. Очень интересно. В общем, автор сплошь и рядом грубо лажает по матчасти, простите мой падоначий. Добил меня момент, когда в ходе очередных злоключений объезьяноподобных героев автор вспоминает про категорический императив Канта! :haha: нет, я не шучу :leb: Причем из контекста складывается смутное впечатление, что автор не совсем правильно понимает, что это за штука. Как Кант соотносится с обезъяноподобными человеками — на авторской совести. Видимо, нам хотят сказать, что Кант — такая непреходящая ценность, что ее можно пронести через поколения эволюции.

Повесть «Поверхностное натяжение» — это вообще бесконечное ололо! :haha: В ней тоже адаптанты на другой планете, и какие! Наши человеки плавают в первичном бульоне и общаются с его обитателями — инфузориями-туфельками, жгутиконосцами, ложноножками и тд. В общем, автор скурил учебник биологии за пятый класс. Для пущего антуражу автор использует словечки типа «вакуоли», «реснички», «спора» и какая там еще лексика относится к этому разделу биологии. Впрочем, блеснуть интеллектом автору удается ровно через раз, потому что у простейших неожиданно оказываются в ходу также понятия «крепостная стена», «осветительная ракета» и «звезды» :haha: Сами можете оценить степень высоконаучности. В апофигее повести проточеловеки, натурально, выходят из воды на сушу — и тут же оказывается, что у существ, которые обитают только и исключительно в воде и *никогда* не поднимаются на поверхность есть в активном словарном запасе прилагательное «сухой». Прелесть обитателей «бульона» подчеркивается тем, что при своем микроскопическом размере и дружбе с инфузориями адаптанты все равно думают и действуют совершенно как обычные люди. За счет этого постоянно возникает жуткий диссонанс — с одной стороны, тут тебе культурные посевы водорослей и «крепостные стены», а с другой — инфузории. У меня есть смутное ощущение, что автор кагбэ не в курсе связи между образом жизни, развитие мозга и уровнем мышления.

В целом про этот сборник можно сказать, что это пример авторской беспомощности — когда искренне хочется создать какой-то сложный мир, показать измененного человека — а в результате автор все равно использует те же слова, образы и понятия, что и мы с вами сейчас, и ни в какие другие миры и адаптацию не верится ни на грош. Вот, например, «Многорукий бог далайна» Логинова — пример того, как автору *удалась* задача моделирования *другого* мира. Сборник Блиша с его категорическими императивами и крепостными стенами — пример того, как ее можно совершенно феерически завалить. Смех и грех.

Похоже, при чтении «Good omens» я зря грешила только и исключительно на перевод — «Американские боги» мне не пошли по той же причине. От текста остается странное ощущение... неряшливости, что ли. Очень вольного, нестройного и по меньшей мере странного обращения с событиями и персонажами. И не надо говорить мне, что вон Кафка тоже по меньшей мере странен и логикой его тексты никак не грешат. У Геймана странность совсем другого плана, она проявляется постоянно в мелочах и все время как-то раздражающе зудит. В итоге роман, несмотря на то, что и идея, и события вроде бы интересные, оставляет какое-то раздражающее ощущение, составленное множеством мелочей. Например, наш герой ест только и исключительно гамбургеры, больше ничего, и это упоминается раз за разом, не могу понять, зачем. У Пратчетта все не питаются только и исключительно fish & chips ведь. Скитания героя по маленьким американским городкам, уже набившим оскомину на многочисленных романах Кинга и фильмах ужасов по ним... И ведь ничего в них не происходит, только один банальный антураж сменяется другим. К чему в итоге была большая часть сюжетных линий, опять же неясно.

Впрочем, мне нравится идея, лежащая в основе сюжета — о том, что старые боги умирают и на их место приходят новые. Только эта идея сама по себе, разумеется, не принадлежит Гейману. К Гейману относится разве что идея устроить между старыми и новыми богами «последнюю битву», но и она настолько эпична и кинематографична, что хорошей литературной идеей ее не назовешь. К тому же «битва» скорее тянет на долгую занудную холодную войну с периодическими пограничными конфликтами, да и вообще происходит в основном вне поля зрения главного героя. Так что и саму битву между старым и новым миром никак нельзя считать за основное в романе, что бы там ни говорили.

Пожалуй, единственно стоящее и, гм, познавательное, что есть в «Американских богах» — это очень ясное изображение Америки. Великолепный текст для того, чтобы *действительно* создать у читателя впечатления знаменитого melting pot. Довольно бестолковое нагромождение самых разных богов — и скандинавских, и древнеславянских, и индийских, и еще бог знает каких. Причем каждый несчастный бог Америкой качественно прожеван и переварен — и на выходе совсем не похож на того, о ком говорят мифы. Довольно бестолковое изображение богов современного мира — очень поверхностное, я бы сказала. Довольно бестолковое нагромождение прочих персонажей, от скучного главного героя до жителей «идеального городка», приносящих детей в жертву своему обывательскому покою. Довольно бестолковый событийный ряд — и дело не в том, что множество событий кажутся никак не связанными друг с другом, а в том, что они действительно никак не связаны. Величие людей и событий, даже когда такое случается, как-то теряется в общей чехарде. Громкие слова решительно во всех случаях выглядят пафосно и неловко.

Вот вам Америка (смешались в кучу кони, люди). На мой вкус так весьма неприглядное зрелище. В «Американских богах» как-то остро не хватает чистого сюжета, чистой психологии и чистых эмоций — без примесей «ну ты это, типа, понимаешь, чуваг, что это чисто по приколу» и прочей не относящейся к делу ерунды. Мне было интересно посмотреть, что это такое. Но если даже перипетии героев у Пратчетта временами вызывают у меня острый интерес и сочувствие, то Гейман не вызвал совершенно никаких эмоций. У него всего слишком много и в слишком маленькой концентрации. Начинаю приходить к выводу, это это категорически не мой автор.

Последняя мысль по поводу этого романа (посетила меня на последних страницах) — а он был бы отличным сюжетом для артхауса. Множество слоев, за которыми вроде бы и угадывается, но все никак не обнажится содержимое. Классический постмодерн, личность героини-рассказчицы противостоит герою-писателю, она пишет ему письма о своих приключениях, а он пишет книгу о ее истории.

Такое чувство, что Кутзее перечитал «Робинзона Крузо», а потом заснул и ему приснился сон по мотивам (особо испорченные могут считать, что он вовсе не засыпал, а просто чего-нибудь накурился, не суть). Книга Дефо здесь — отправная точка, ступенька, с которой отпущенное на свободу подсознание прыгает в бездну.

И что мы там находим, в этом бездне? Два момента, один занудно-литературоведческий, второй типично-кутзеевский.

Занудно-литературоведческий заключается в бесконечном перемешении рассказчика и героя, точнее, рассказчиков и героев, потому что их довольно много. И меньший и наименее значимый из них — сам Робинзон Крузо, потому что мы все знаем его, потому что Крузо — это «вершина айсберга» подсознания, а Кутзее сначала держит нас над водой, а потом опускает все глубже и глубже, к основанию айсберга. Книга о приключениях на острове пишется, но слишком тяжело и мучительно; эти муки остаются для нас за кадром, зато в кадре мы видим их отображение в реальной жизни героев. Женщина жаждет рассказать одну историю. Мужчина жаждет написать другую. Чем не единство и борьба противоположностей :silly: К тому же фигура дикаря-Пятницы. У Кутзее у него вырезан язык и, соответственно, он лишен речи, да и не доказано еще, способен ли понимать чужую (во всяком случае, в большей степени, чем собака понимает команды). Весь его образ — прекрасная метафора для «неписца», темного безгласного начала. Помнится, был у Набокова такой рассказ, что-то про грозу и Илью-пророка и слова, наконец пришедшие после долгих мук. Изо рта Пятницы после долгих мук льются то звуки необитаемого острова, то вода, и нельзя быть уверенным, что дарование слова таки состоялось. С тем же успехом это может быть росписью в писательской беспомощности.

А типично-кутзеевская — это тема одиночества. Не сон разума творит чудовищ, а одиночество разума. Герои Кутзее настолько одиноки, что постепенно сходят с ума или кажется, что сходят, — просто по той причине, что у них нет представления о «норме», которое только и может быть почерпнуто, что из общения с другими и сопоставления. Никто не гарантирует, что все происходящее в романе — не плод больной фантазии его главной героини, женщине, которую высадили на необитаемом острове пираты.

Предположим, в попытках защититься от безумия, которое несет с собой одиночество, ее разум создает фантомы других окружающих ее людей. Но женщина, увы, не Господь Бог, так что и люди у нее выходят сильно увечные. Вот молчаливый Крузо, романный герой, больше всего похожий на настоящего — потому что ей не надо было ничего придумывать самой, а можно было сразу взять расхожий романный образ. Вот немой Пятница, тоже расхожий образ, а немотой его наделила уже увечность воображения. Вот преследующая ее девочка, заявляющая, что женщина-героиня — ее мать; это уже плод навязчивой идеи. Вот и сам мистер Фо, несуществующий писатель, который не отвечает на ее многочисленные письма. На что она пытается его вдохновить, когда он сам может быть лишь плодом ее больной фантазии.

В целом, над этим романом более интересно задумываться постфактум, чем собственно читать его.

Так исторически сложилось, что я не читала раньше Хайнлайна — притом, что другие классики вроде Брэдбери и Ле Гуин были освоены в далеком детстве. Думаю, в данном случае это скорее минус — по мере чтения я раз за разом замечала приемы и идеи, которые много раз встречала до этого. Но учитывая, что «Дверь в лето» была написана в 56 году, когда моих родителей еще не было даже в проекте — подозреваю, Хайнлайн все-таки был первоисточником.

История в целом оставляет такое ощущение правильности, что кажется чуть ли не идеальным фантастическим романом. Драма и последующие приключения героя классически заканчиваются свадьбой. Но при этом все написано так живо, что не вызывает отторжения, какое вызывают женские романы с аналогичным костяком сюжета — хоть конфликт и слегка надуманный за счет появления в тексте нужных персонажей ровно в нужное время. Хайнлайн очень хорош тем, что он не «пропускает» никаких логических построений, и то, что делает и думает его герой, читателю тоже начинает казаться самым правильным и естественным, потому что все отлично объяснено.

Несмотря на заморозку человека и путешествия во времени роман не то чтобы сильно фантастический. Игры со временем играют все-таки вспомогательную, а не сюжетообразующую роль — куда и как будет двигаться сюжет, решают сами герои. И тут главный герой поступает очень умно и изящно.

Пара реплик про главного героя: обычно такие стандартно-мужественные, доверчивые и правильные личности вызывают смесь раздражения и неверия. У меня, во всяком случае. Но в «Двери в лето» Хайнлайну удалось описать главгера так, что отношение к нему скорее нейтральное, с примесью симпатии. Зато кот Пит однозначно рулит! При всей моей нелюбви к кошкам это именно тот подвид кошачьего племени, который не вызывает у меня раздражения в литературе — боевой котище себе на уме. И при этом все равно милый.

Очень забавно наблюдать, кстати, насколько наивны были представления о будущем. Хайнлайн пишет в 1956. В 1970 году у него уже есть роботы, которых можно научить мыть посуду и пылесосить (здесь был тягостный вздох :weep: ). Более того, в 70 году людей уже закладывают в холодный сон, чтобы они могли проснуться через десятки лет и жить дальше. А в 2000 году есть не только такие супер-роботы, глубокая заморозка и тд, но и путешествия во времени.

При этом эти милые наивные люди всю дорогу продолжают печатать на печатных машинках)) Никакому фантасту, даже Хайнлайну, и в голову не могло прийти, что в будущем проблема домашнего хозяйства отчасти будет решена, конечно, но совсем иначе: домохозяйки будут сидеть в интернете и им будет наплевать, что у них «на кухне грязной посуды курган непочатый».

Милое, наивное время 56 год. Как-то сильно изменилась фантастика в тех пор — кажется, сейчас уже никто не пишет о том, что в 2050 году будут такие и такие замечательные девайсы. Ничего лучше конца света в 2012 и ЧМ в 2018 уже не ждем, а жаль.

А какая была бы отличная идея — робот, который делает всю работу по дому...

В порядке ознакомления с современной отечественной фэнтези))

Вообще на мой взгляд это очень классный и дорогостоящий в плане привлечения читательского внимания и интереса прием — слияние «нашего», реалистичного и обыденного мира с некой таинственой волшебной изнанкой. Это вам не «в тридевятом царстве, тридесятом государстве», когда сразу понятно, что конкретному читателю ничего интересного не светит — все волшебные события происходили на далекой планете, в иной вселенной, да к тому же давным-давно. Совсем другое дело, когда магический мир прячется буквально в двух шагах, в наше же время, в нашем же городе, вот вам реальные адреса, пароли, явки. По тем же улицам, по которым ты ходишь на работу, ходят и совсем иные существа, наделенные огромным могуществом, мудростью, долголетием, а главное — способные впустить и тебя в этот интереснейший мир. Это ужасно заводит. На мой взгляд, блистательный пример отыгрыша этого приема — «Дозоры» Лукьяненко. Ведь черт возьми, при прочтении иногда хочется, чтобы это оказалось правдой, а?))

Панов по сути использует ту же идею. Его Тайный город существует прямо сейчас и в самой Москве, все Великие дома и прочие злачные места имеют конкретные адреса, которые можно найти на карте. И наш герой, обыкновенный среднестатистический человек, в итоге развязавшейся в романе заварушки таки оказывается своим.

Формально — все отлично, но все-таки меня совершенно не зацепило. Слишком много мелочей, о которые я периодически спотыкалась, слишком скучно прописан сюжет. Скучно не в смысле бессобытийно, а в смысле, что все события там примерно одного плана: одна группировка «мочит» другую. И так раз за разом. Как-то не создается впечатление, что это действительно фэнтези, что там есть магия и тд., а сильно уж похоже на традиционную классику про ментов и бандитов. Я не то чтобы нежная барышня и была против, чтобы кто-то кого-то мочил, но не все же время.

Опять же, прописанность мира оставляет желать. Впрочем, памятуя о том, что в цикле еще куча томов, есть надежда, что дальше будут какие-то новые открытия, но пока имеем, что имеем. Слегка раздражает привычка валить в одну кучу имена и названия — тут вам и славянская мифология (навь), и славянская история (чудь), и французы (де гир, сент-каре), и рыцарские ордена, и испанцы (сантьяго, ортега), и внезапно индийская мифология (асуры). В общем, взглянули звери на пейзаж и прошептали: ералаш. По какому принципу три Великих Дома, на которые и делится население всего Тайного города, восходят названиями к рыцарскому ордену, племени древних славян и миру мертвых в мифологии двевних славян же, я так и не поняла. В принципе нет ничего плохого в том, чтобы тырить из истории и мифологии, даже профессор именно так и сделал, но здесь как-то слишком в лоб, что ли.

Все это богатство было мне посоветовано для болезни, когда я попросила чего-нибудь простенького и с активным сюжетом. Таким и оказалось, в общем. Насчет продолжения не уверена.

А потом они взялись за руки и убежали навстречу рассвету... :leb:

Давненько я не читала настолько женских романов)) Приключения молодой девушки, жесткие, захватывающие — и чем все заканчивается? Она находит себе мужчину и уезжает с ним. Мне даже слегка обидно. Хотя чего греха таить, в процессе я получила изрядное удовольствие. Написано, как всегда у Дафны, очень живо и интересно. Но при этом все характеры все равно плоские, как в сказках: вот наша героиня, вот банда злобных бандитов, вот таинственный викарий-альбинос. Вот наш герой, его брутальная внешность и плохая наследственность скрывают нежное любящее сердце ягненка :haha: Ладно, насчет героя я загнула, конечно, но объяснить внезапно вспыхнувшую между парочной великую любовь Дафна как-то не потрудилась. Ах, девицу впервые поцеловали и она готова бежать за этим человеком на край света, теряя тапки. Ну и дура, что тут скажешь.

Лично мне гораздо интереснее фигура викария. Причем с момента его появления в кадре и до последней сцены. Зловещая неоднозначная личность, рисующая карикатуры на своих прихожан и ведущая темные делишки. Несомненно, он гораздо интереснее дружелюбных неотесанных выпивох с пустошей. Очень жаль, что глупенькая и ну очень правильная героиня его не оценила. Впрочем, что с нее возьмешь — она в итоге выбрала человека своего уровня, а священник, несомненно, был в этом обществе белой вороной. Хотя по-моему, он единственный хоть как-то украшал тоскливый пейзаж в плане характеров персонажей. Обычно Дафна великолепно рисует персонажей, делая их одновременно привлекательными и отталкивающими, но настолько живыми, что им сочувствуешь и в них можно влюбиться. Здесь буквально несколько действующих лиц и они набросаны штрихами.

Сюжет тоже не вызвал у меня особого удивления. Нет, преступления, это, конечно, плохо, но в данном случае вообще не было эффекта неожиданности, который и придает таким историям всю прелесть. Точнее, единственная неожиданность была как раз связана с образом викария, да и то подобный обоснуй кажется мне весьма сомнительным. Во всяком случае, козла отпущения нашли как-то слишком быстро и грубо. В итоге я остро ему сочувствую, хотя бы по той причине, что с ним в книге было неинтересно, а без него немедленно стало все понятно и ужасно скучно.

Не знаю, если честно, чего я ждала от этого романа вообще (истории про обстановку на дорогах?) и от Быкова в частности (чего-то очень злободневного, остроумного и с большой долей политики). Все не то. «Эвакуатор» — история о том, в какие игры играют взрослые люди. И какие сказки они друг другу рассказывают.

Сказка, кстати, стандартная — вариация на тему бесконечных Золушек, внезапно встретивших прекрасного принца, который придет и спасет. Ну и что с того, что принц на самом деле представляется инопланетянином, который увезет героиню от всех наших российских бед и катаклизмов в прекрасное далеко. Тожет ничего себе вариант, тем более, что про «принцев не бывает» мама говорила, а про инопланетян предупредить явно забыла — отчего бы не поверить. И вот инопланетянин рассказывает свои байки про прекрасную родину, а девочка слушает, слушает..

Кажется, Быков задался целью доказать, что женщина любит на самом деле вовсе не ушами. Точнее, ушами — ровно до определенного момента. А потом уже надо переключаться на другие способы, иначе уйдет, уйдет, и никакие красивые слова и богатое воображение не сравнятся с грубой реальностью. Мужчинам, навреное, обидно)) Как же так, а ведь всегда говорили!..

С другой стороны, красивые слова и богатое воображение героя оказались настолько хороши, что их хватило на целый роман. В обоих смыслах слова «роман», да. И это было действительно интересно читать — при всем безумии выдумки. Прежде всего интересно потому, что хоть это и сказка, но безнадежно взрослая, то есть, несмотря на действительно фантастические допущения, она все равно развивается по взослым законам реального мира — что делает ее очень похожей на правду. Настолько, что страновится даже страшновато местами, хотя и прекрасно осознаешь, что тебе просто рассказывают историю. А еще одна особенность этой «взрослой» сказки о принце — отсутствие традиционного морально-нравственного урока. Наверное, потому, что если рассказчику быть честным с собой, то урок выходит в том, что инопланетян не бывает, как, впрочем, и принцев.

Не могу сказать, чтобы у Быкова был какой-то выдающийся собственный стиль. Скорее суть его стиля заключается в удачной компиляции чужих цитат. Честное слово, я мало где видела, чтобы при таком объеме цитирования все было исключительно к месту и в тему. И вполне логично, книжные взрослые говорят цитатами, как книжные дети, да. Слог с одной стороны очень простой, но именно такие «внешние» украшения и делают его весьма интересным.

Несмотря на то, что я слегка разочарована концовкой («принцев не бывает, ыыы! :weep: ), мне все равно, пожалуй, понравилось.

«Один в зеркале» — роман почти такой же странный и невесомый, как и «2017», но значительно менее экшновый. В жизни героев не происходит практически ничего такого, чего не было бы в обычной жизни обычных людей — совершенно страндартные и радости, и горести, — не то чтобы даже стандартные, но очень-очень достоверные, похожие на правду. Действительно, как признается автор, история, списанная с ближних и дальних знакомых.

Но это нисколько не отменяет общей сложности и запутанности романа — просто, в отличие от «2017», сложность перенесена исключительно на внутренние переживания героев, которые, кажется, обусловлены событиями реальной жизни очень в малой степени. Зато в головах у них — настоящая вселенная, аккуратно вскрытая автором и выставленная в разрезе на всеобщее обозрение.

Между прочим, я заметила это только сейчас: в Славниковой невероятно много от Набокова. На самом деле, она и пишет именно как Набоков, только своим слогом и на свои темы. А в целом отношение автора к персонажам, отношение автора к собственному тексту — совершенно то же. В частности, в конце этого романа я узнала прием из одного набоковского рассказа, название запамятовала, сборник «Весна в Фиальте», что-то про двух братьев: как в конце повествования все стащенные на сцену вещи пропадают, расходятся по домам.

И точно так же присутствует весьма характерная для Набокова какая-то даже антипатия к своим персонажам. Потому что, кажется, автор исследовал все их грязные закоулочки настолько хорошо, что лучше бы он не делал этого — и персонаж, действительно, показан со всех сторон, в том числе и с той нелицеприятной стороны, которая видна обычно только самому герою. Но в результате этого открытия всех шероховатостей герои — пара средних лет, он старше — оказываются совершенно неспособны нормально жить вместе, как и вообще все люди. Просто потому, что у них, как бы сказать, не сходятся кромки, и трение вызывает только раздражение и боль, на которые любовь помогает лишь закрыть глаза. На самом деле, текст совсем не такой пафосный, как я пишу, а наоборот, полный мелких житейских деталей, включая такие мелочи, которые и не принято описывать в литературе (за исключением современной японской).

«Басилевс» — столь же откровенно странный рассказ-повесть. То же обилие деталей — как реальных вещей, так и закоулков души и биографии героя. В центре — странная женщина, автор говорит, что она ангел, я считаю, что вампир, обитающий в заброшенном доме. Странное существо, вызывающее в окружающих людях желание облагодетельствовать его. Я встречала таких людей, и это действительно ужасная зараза — другое дело, что у меня своевременно успел сработать защитный механизм и включить жуткое раздражение по поводу человека, который нифига не делает и чего-то от тебя ждет. Здесь показана гипетрофированная версия этого паразитизма.

«Конец Монплезира» — забавная, но довольно злобная история про совершенно обычного художника из тусовки, каким-то чудом оказавшегося действительно талантливым. Но поскольку во всем остальном, кроме рисования, он так и остался совершенно обычным, ни к чему хорошему его талант, увы, не привел.

«Мышь» — милая история пралюбовь с хорошим, на удивление, концом) Про любовь, про устройство личной жизни и как злобные школьные учителя могут все разрушить, а на самом деле выходит — что спасти)

Книга из последних русских букеров, и благодаря этому приобрела дурацкую яркую обложку, которая ничуть не связана с содержанием, и стоит в большинстве книжных рядом со всякими робски и прочей тусовочной хренью. И при этом совершенно нагло и откровенно относится к разряду классики русской литературы — просто по уровню.

Довольно сложно описать сюжет — просто потому, что в нем переплетено слишком много нитей, слишком много линий. Имеется некий город неподалеку от Рифейского хребта, провинциальный центр, достаточно далекий от Москвы и Питера и, соответственно, свободный от всех штампов, приписываемых «типичным городам». Я жила в подобном областном центре, и действительно, ощущается некая почти неуловимая разница в ментальности, в восприятии действительности — в каждом городе своя. И часть населения рифейского города, отдавая дань традиционному в каждой провинции виду сумасшествия, занимается втихушку старательством — потому что Рифейский хребет просто обязывает это делать. Тут смешались все уральские легенды, известые по России — и бажовская Каменная Дева, и Великий Полоз.

Роман почти реалистичный, во всяком случае, практически все, что происходит с героями, укладывается в причинно-следственные законы. И в то же время воздух, которым они дышат, проникнут чем-то ненормальным, чем-то полусказочным. Потому что если отдельным человеком еще управляют правила логики и здравый смысл, то поступки народов в целом совершенно выходят за эти рамки. А тут еще столетие октябрьской революции, и что-то витает в воздухе и стучится в сердца, пытаясь найти выход. Все, больше не буду спойлерить, пожалуй.

В итоге мы имеем вполне современный исторический контекст — достаточно жесткий, кажущийся даже немного нереальным в определенных областях, касающихся, скажем, крупного бизнеса. Но в то же время твердо стоящий на грешной земле. Героев, которые тоже обычные люди, и стоят на земле чуть менее твердо. И — мифологический план, маленькие, почти крошечные, но очень странные события или совпадения, немного странное поведение персонажей — будто они действуют не по своей воле, будто что-то ведет их. Все это в целом дает совершенно потрясающий эффект.

Сюжет течет очень плавно, и переходы от реальности к сказочности почти не ощущаются — потому что и сами герои не чувствуют их, во всяком случае, не отдают себе отчета. Все это наводит на странные солипсические мысли, а также заставляет задуматься о границах нормальности в принципе.

Но за вязью текста и читатель толком не просекает, что происходит что-то странное. Дело в потрясающем русском языке Славниковой, который можно сравнить только с Грином — она очень точна в формулировках, и в то же время очень образна. Никаких штампов, но длинные, тякучие фразы буквально затягивают, как затягивает Набоков, — притом, что речь идет подчас о вполне реальных и простых вещах.

Я понимаю, что ничего не объяснила, но пересказывать сюжет в данном случае — медвежья услуга, а описать атмосферу книги короче почти нереально. Роман не легкий для чтения, пожалуй, даже тяжелый, но все же я настоятельно рекомендую его. Потому что Славниковой удалось, не прибегая ни к каким классическим приемам и открытым словам, создать удивительное впечатление: что жизнь имеет двойное дно, что за гранью обыденного скрывается другой мир с другими законами — в котором присутствие бога ощущается куда острее. Если использовать затронутую в книге тематику — что в куче обычного ила и грязи можно найти драгоценные камни.

Хорошо написаный роман с глупой идеей. Читать было увлекательно, но по итогам осталось недоумение и, пожалуй, даже разочарование. Тема интернета, СМИ, зомбоящика и тд. как некоего вселенского зла, за которым еще и стоит какая-то могущественная организация, почти поработившая человечество, откровенно задрала. Особенно смешно эта тема выглядит применительно к России, учитывая, что и в столицах-то компьютером умеют пользоваться далеко-далеко не все, а всей остальной стране виртуальные опасности не грозят еще много лет. К тому же тема подана настолько в лоб и концовка настолько дурацкая, что вызывает даже некоторую оторопь. Нет, я понимаю, что 14-летний герой, жаждущий славы, не будет задумываться о том, откуда у него берется вода в кране и как на нем отразится глобальная информационная катастрофа. Но авторам-то не 14, а по всему выходит, что глупости героя хороши и правильны.

Не знаю, может, предполагалось, что читатели проникнутся терзаниями мальчика-героя. Но у меня он своим тупизмом и просто неприличным эгоизмом вызывает только глухое раздражение. Не знаю, каким надо быть кретином, чтобы производить эксперименты по испытанию своих сверхспособностей на своих же родителях. Да и в остальном... чиксы и бабки — вот и все желания. Какая дешевка, господи! Нет, это вполне логично и, наверное, большинство мальчиков в этом возрасте действительно хотят именно этого. Но мне казалось, что если он какой-то избранный и особенный, то должна же эта особенность хоть в чем-то проявляться! Саша в «Вита Ностра» вызывает если не симпатию, то уважение, потому что видны ее работа и результаты этой работы. А у Арсена только бесконечное нытье. Нам говорят, что он умен, талантлив и вообще выдающийся перс, но по его словам и поступкам этого незаметно, а заметно как раз обратное. Кому, спрашивается, верить, авторам или собственным глазам? И очень заметно по его отношениям к окружающим, что все остальные ему по большому счету действительно не нужны. Добро бы его эгоизм еще проводил к какому-то интересному результату, личностному развитию и тд. — так нет же, как был скучным сопляком, так и остался.

Инопланетное существо, обитающее в информационных сетях и фактически владеющее миром, причем с одной целью — вернуться домой к маме — это просто гылол! :leb:

Вообще Орсон Скотт Кард рулит, я бы сказала. История про мальчика-геймера, ведущего реальные войны, хоть и немного другого плана, история про бестелесное существо из интернета — где-то я все это уже видела, короче :spy: Кажется, в этом романе нет ничего своего, никакой собственной авторской идеи, а только понадерганное из чужих книжек. Причем понадерганно и подано оно так, что получилось гораздо хуже, чем в первоисточнике. Финал меня вообще очень удивил, что это было? Точнее, меня интересует, вот он красиво заявил «нет» — и что потом? В данном случае «потом» было бы как раз самой интересной частью, потому что я себе это слабо представляю и было бы забавно посмотреть, как это представляют себе авторы. Но, видимо, никак. Обидно.

Написано, повторюсь, хорошо, легко, быстро — и поэтому сюжет захватывает. Нет топтания на месте, нет скучных эпизодов. Но если подумать, остается ощущение некоторой глобальной авторской наивности. Такое чувство, что авторы знают то, о чем пишут (сетевые игры, мир интернета, современные технологии и тд), очень-очень поверхностно, поэтому и акценты у них расставлены так странно, и делают они из мухи слона и наоборот. «Вита Ностра» была совершенно блистательная вещь с интересной и удивительной идеей и действительно таинственным *новым* миром. В «Цифровом» большинство читателей встречаются с совершенно повседневными вещами, которым неожиданно пытаются придать какой-то глубокий зловещий смысл. Все равно что восстание машин описывать с примерами восстания холодильника и микроволновки. Не впечатляет, согласитесь :smile:

Меня очень мучает один вопрос: интересно, когда Сарамаго писал этот свой *последний* роман, он осознавал, что роман будет последним?

Дело вот в чем — такое чувство, что на этом отрезке текста сконцентрировано большое количество вопросов, которые автор наконец-таки решился задать. Причем не глобальных вопросов без ответа, типа «будет ли когда-нибудь мир во всем мире», и не вопросов, на которые можно при желании найти конкретный ответ, типа «куда деваются деньги из бюджета». А вопросов как раз того типа, которыми задается любой *непредвзятый*, то есть мыслящий логично и не ослепленный верой человек, читающий Ветхий Завет.

«Каин» — это сборник неозвученных вопросов по ВЗ. Вопросов типа почему? за что? зачем? вы что, в сговоре? и разве это справедливо?

Если честно, я в отношении ко всем этим историям очень понимаю Сарамаго и очень разделяю его позицию. Огромный интерес при полнейшем отсутствии веры, трепета, ощущения божественной благодати и тд. Но хочется все-таки понять, почему христианство (а тогда еще вовсе иудаизм) движет народами по сей день, почему век за веком цитируют одни и те же довольно странные для нормальной логики истории и что-то в них находят. Что же такое находят? Ответа нет.

Каин, как известно, за совершенный грех обречен вечно скитаться по земле. Вот он и скитается, уже практически неподвластный божьей воле (потому что «что написал, то написал»), и его заносит в разные времена и разные истории из Ветхого Завета. Вот его заносит аккурат к началу жертвоприношения Авраама, вот он наблюдает, как падают стены Иерихона, вот видит серу и пламя, истребляющие Содом и Гоморру. И везде, натурально, вместо того, чтобы проникнуться величием момента, пасть на колени и возопить «благословен ты, боже», сует свой нос куда не следует и задает неуместные вопросы. Типа «А ведь в Содоме, как в любом городе, должны были быть маленькие дети, еще не грешившие. Им-то за что мучительная смерть в огне?» Да, меня при чтении ВЗ всегда тоже очень интересовали вопросы именно такого типа. Я знаю, конечно, что на большую часть этих вопросов уже давно ответили теологи, но будем честны, во-1, сколько людей читают саму Библию, и сколько — теологов. А во-2, их ответы в основном как-то не очень удовлетворяют.

Я говорила о вопросах по ВЗ. Но было бы ошибочно надеяться, что на них найдутся какие-то ответы, Сарамаго написал отнюдь не новое «Sic et non», а скорее нечто, этому великому креативу противоположное. Согласитесь, иногда отсутвие ответа уже и является ответом. Например, молчание в ответ на вопрос Исаака типа «ты что, правда собирался меня убить тут, что ли?» Как заметила походя мелькнувшая в тексте жена Иова, «сатана — не более чем орудие господа, тот, кому поручается доводить до конца грязные дела, которые господь не может подписать своим именем».

Кажется, Сарамаго опять написал нечто такое, за что его можно с полным основанием отлучить от церкви во второй раз) Или даже отправить в ад к Малатесте, например)

С нетерпением ждала пируэта в конце — как же без него — и дождалась. Признаться, вот такого поворота я никак не ожидала. Очень изящно) У Сарамаго выходит уже два романа про героев-богоборцев. Только в «Евангелии» Иисус эту битву все же проиграл. А «Каин» хоть и странным образом, но, похоже, выиграл. Как сказал герой в нежно любимом мной «Адвокате дьявола»: «так, значит, свобода воли?» :wink:

Единственный вопрос, который мучает меня после прочтения каждой книги про Плоский мир — «как, уже все?» Эта штука как мед, который если есть, то его сразу нет)) Книжек по Плоскомирью почему-то уже давно не выходило на русском, так что «Вор времени» — роман из цикла про Смерть, да еще и в прекрасном переводе Жикаренцева — настоящий подарок.

Если честно, я успела так соскучиться по Птерри, что первый пароксизм читательского довольства накрыл меня уже на первых десяти страницах начиная от слов типа «О, Удурок, внемли...» :haha:

В целом по сюжету мне одно интересно — чем конкретно Птерри так не угодили бедные аудиторы? Эти тихие вежливые люди с планом счетов и пачкой первичных регистров бухгалтерского учета под мышкой, в очках и серых костюмах? Я уже начинаю бояться, что кто-либо из «большой четверки» может подать на него в суд — потому что Аудиторы в этом романе в очередной раз выступают в роли вселенского зла.

Впрочем, зло это получается забавное и глупое. Зато нечеловечески жгут все пять всадников Абокралипсиса, включая Смертя, Местечковый Недород, Драчку, Прыща и Ронни-молошника. Последние сто страниц, со спасением вселенной с использованием дорогих конфет настолько прекрасны и эпичны, что куда там всем фантастическим эпикам! А еще там есть прекрасная грозная госпожа Сьюзен, вокруг которой все традиционно складываются штабелями и боятся дышать.

В общем, обычный (гениально смешной) роман Птерри)) Скучала по нему.

С перечитыванием — или точнее, открытием заново это сборника — я четко вспомнила, за что я так любила фантастику в далеком детстве, когда еще были матерчатые бежево-розовые книжечки «Библиотеки фантастики», которые собирал дядя. Дело было совершенно не в сюжетах — не то чтобы лет в 8-10 они меня сильно занимали, во всяком случае, «Гиперион» в том возрасте я, кажется, ниасилила.

Но у Брэдбери, как и у моей любимой Ле Гуин, есть нечто другое, и на мой взгляд гораздо более ценное. Всепроникающая, огромная романтичность. Муза дальних странствий. То самое чувство, которое заставляет детвору в поисках приключений забираться в заброшенные дома, и то же самое, которое заставляет мучительно скучать по близким, если они вдруг уезжают. Романтичность, с одинаковой силой тянущая сердце в два разных направления — вперед к новым мирам, марсианским городам, новому порядку и открытиям, и назад, к дому, где вырос, к умершим родственникам и устаревшим традициям. Все «Марсианские хроники» пронизаны этими двумя противоречивыми чувствами. Практически в каждом рассказе очень заметно, что какое-то их них берет верх. Но в целом все равно нельзя сказать, что в большей степени воспевал Брэдбери, и это придает рассказам еще большую, слегка болезненную притягательность.

Брэдбери поднимает очень много больших и сложных тем — не только абстрактные отношения с марсианами, но и более чем конкретные проблемы человеческого сволочизма вплоть до атомной войны на земле. Но при этом он умудряется сделать это так тонко, что совершенно не кажется, будто он специально эксплуатирует больные вопросы, — все очень логично вписывается в общую картину хроник. Даже совершенно немарсианский рассказ «Будет ласковый дождь» наглядно говорит не только о происходящем на земле, но также и о том, чего ждать оставшимся или летящим с Марса. А смутные, призрачные появления марсиан — в «Ночной встрече» или «Мертвом сезоне» — так и остаются под знаком вопроса, но не меняют общей атмосферы хроник, не обещают никаких глобальных перемен в области, не подвластной человеку.

Пришло в голову, что всегда и во всех рассказах у Брэдбери деятелями, от которых зависит дальнейшее развитие сюжета, являются только люди (за исключением, разве что, «Иллы»). Даже в историях с 1-3 экспедициями можно сказать, что дело было прежде всего в людских ошибках, а марсиане... существовали ли они вовсе? Получается, что «Марсианские хроники» — это истории вовсе не о столкновении двух цивилизаций, а о том, как ведут себя представители одной, нашей цивилизации, попав в необычные условия. Центром так или иначе остается человек и его мысли, чувства и поступки. Только в условиях Марса еще больше расширяется диапазон возможного — и самые фантастические сюжеты рождаются и без участия каких-либо марсиан.

Это не художественное произведение, а сборник критических статей. Точнее, даже не совсем критических, а выполненных в том духе, в котором в советские времена писали предисловия к изданию классиков — немного биографии, немного в целом о творчестве, немного о конкретной вещи. Интересно, хотя и несколько по верхам.

Впрочем, в данном случае это даже к лучшему, потому что из 21 упомянутых Кутзее авторов я читала только пять, и *слышала* еще о шести. При этом я не испытываю даже особых мук совести, потому что остальные — авторы, которые действительно на русском языке никак не являются широко известными. Не говоря уж о том, что Кутзее пишет об авторах очень разного порядка и уровня — от Фолкнера до Грэма Грина. Каждое эссе довольно короткое, не больше двадцати-тридцати страниц, и ни по объему, ни по глубине не тянет на полноценное литературное исследование. Зато отчасти дает некоторое представление об авторе и его вещах.

Впрочем, подозреваю, целью Кутзее были вовсе не детaльные исследования, а просто реализация желания высказаться по интересующему его довольно узкому вопросу. Заявленные в названии эссе темы на самом деле гораздо шире, чем есть в тексте, потому что в тексте Кутзее обычно посвящает себя какому-то одному аспекту творчества автора, или даже какой-то одной линии одного романа — и тут уж дает себе волю. Увы, в большинстве случаев я мало могу оценить, насколько его наблюдения и выводы соответствуют действительности — из-за незнакомства с конкретными текстами. Чувствую себя невеждой, но не то чтобы фатально

Больше всего мне, пожалуй, понравились эссе про Грасса, Уитмена и, конечно, Беккета. Грасса и Уитмена просто сразу хочется броситься читать и перечитывать. А по Беккету, мне кажется, Кутзее попал просто превосходно. Точнее, изумительно сформулировал то, что является квитессенцией творчества Беккета: «Beckett was an artist possessed by a vision of life without consolation or dignity or promise of grace, in the face of which our only duty — inexplicable and futile of attaintment, but a duty nonetheless — is not to lie to ourselves». По-моему, это самое точное и правильное, что в принципе можно сказать о Беккете.

Может, и в других эссе были такие прозрительные моменты — но я их упустила. В целом — читать, пожалуй, интересно только в том случае, если вы уже знаете достаточно много о разбираемых авторах. Особенностью Кутзее является то, что он, в отличие от советских предисловий, не поет разбираемым авторам дифирабмов, и местами честно признает, что вот эта вещь слаба, и в целом автор не заслуживает того места, которое занимает, или забыт не зря, или раньше писал лучше. Воспринимается даже как-то несколько неожиданно — зато ему невольно начинаешь верить.

Честно говоря, создается впечатление, что все ярые поклонники этого романа — какая-то секта. Во-1, никто не может внятно объяснить, чем же роман так велик. Во-2, про него и слышали-то немногие, а читали и того меньше. В-3, непосвященным в сии великие тайны (типа меня) роман кажется, как бы помягче выразиться, очень странным, и только.

Знаете, бывают такие картинки, на которых на первый взгляд нарисован орнамент, и только приближение-удаление их к глазам позволяет увидеть за ним какое-то другое изображение, как бы на втором слое. Гугление показало, что они называются стереограммами. Так вот, я никогда не умела их «видеть» правильно, и видела только этот первый орнамент. По аналогии не исключаю, что то же самое и с «Испанским сном» — я вижу только верхний слой, невнятную чехарду каких-то людей и событий, местами смешных, местами неприятных, но в обоих случаях откровенно диких. Может, кто-то способен увидеть за этим и второй, более глубокий слой, но не я.

Слово «фантасмагория» тут подходит лучше всего. Текст — и правда мешанина персонажей и эпизодов, в котором есть место и бандитским разборкам (фи), и порнографической истории из далекой деревни (сюжетик для газеты СПИД-Инфо), и еще более порнографической переписке по электронной почте (о, как же стремно читать это в метро! :haha: ), и монархическому заговору, и совсем странной (но не сыгравшей) испанской мистике. В связи с этим сложно определить жанр, с одной стороны, это бытовуха, с другой — драма с детективным уклоном, с третьей — мистика. Персонажи вроде и достаточно живые, но все равно отличающиеся от обычных людей какими-то слишком ярко выраженными личностными характеристиками, которые затмевают все остальное. При этом они в своих неурядицах и приключениях вызывают примерно столько же сочувствия, сколько герои мультиков — чуть-чуть, да и то с насмешкой. А что до симпатии — разве что эта смешная личность, князь Георгий. В нем есть что-то привлекательное, по крайней мере.

Проблема с персонажами еще и в том, что с каждым буквально из них связаны моменты, которые меня сквикали необычайно. А именно — обилие секса вообще и порнографии в частности. Если в романе на протяжении пяти страниц не встречалось слова «п**да», я уже начинала удивляться, не приболел ли автор. При этом все упоминания никакого воздействия, аналогичного традиционным лав-стори, не производят, в том числе по той причине, что больно уж неприглядно все подано. Да, считайте меня старой ханжой, но я так и не поняла, зачем это было нужно. Под конец места с перепиской по имейл, целиком посвященной вопросам, кто кому что и куда, я уже пролистывала — в конце концов, автор не изобрел ничего такого, чего взрослые люди и так не знают)) Возможно, тут был тонкий авторский замысел, в который мне просто не дано проникнуть.

Зато автор отыграл на сюжете. Я практически весь первый том неудомевала, к чему же все это — в смысле, все происходящее. И только ко второму тому наконец смогла расслабиться и начала получать удовольствие. Прелесть этой книги в том, что абсолютно невозможно предсказать, куда в следующий момент вильнет сюжет, какие новые герои, линии и тд. вылезут. Причем не как в стандартных приключенческих книгах — с героями в одном мире происходят примерно одноплановые приключения. Нет, у Аксельруда внезапно меняется все — и герои, и жанровая принадлежность, и степень серьезности, и общее мироустройство. Сейчас, несмотря на все жалобы на этот роман в процессе, поймала себя на том, что немного скучаю — в следующей книге, которую я взяла, можно предсказать содержание уже по оглавлению)) Мой лично любимый эпизод — а точнее, целая линия, — это полет на воздушном шаре со страусом. Страус жжот и местами пепелит, стиль автора — тоже) Вообще третий том как-то гораздо веселее остальных, или я наконец прочувствовала.

По итогам — «Испанский сон» понравился мне всем, что в нем есть забавного и безумного. Учитывая, что порядочную часть событий можно толковать именно в этом ключе — скорее да, чем нет. Но, с другой стороны, совершенно не понравился всем остальным, что в нем есть. Ни порнографией, ни заигрыванием с «судьбами России». Совершенно неожиданный невнятно-революционный финал не вызывает никакого трепета, а скорее привычное недоумение — на мой взгляд, Славникова в «2017» сделала то же самое гораздо лучше и сильнее, у нее действительно пробирает, а у Аксельруда — впечатление сумятицы. Поэтому, несмотря на то, что написано прекрасно, никак не могу считать этот роман серьезным или глубоким. Странная вещь.

Все читанные мной романы Сарамаго (числом шесть штук) развивались более ли менее по одному принципу: сначала автор бросает фантастическое допущение, а потом смотрит, что из этого выйдет. Допущение всегда архи-фантатическое, не что-то из области научной фантастики или маловероятного, а совершенно нелогичное, необъяснимое никакими законами природы и непредсказуемое явление. Чистой воды фантастика, в общем. Зато все остальные действия героев представляются как раз логичными — и вполне разумными с учетом сложившейся безумной ситуации. И практически нигде автор не заставляет своих героев идти против здравого смысла или обычной человеческой глупости, если хотите.

«Вот только с ежиком вышел прокол» (с) В «Двойнике» и само фантастическое допущение (что некий человек обнаружил в своем же городе своего полного дневника в физическом смысле слова), и дальнейшие действия героев в эту структуру не вписываются. Во-первых, эка невидаль, двойник. Околофантастическая литература и так просто кишит двойниками. Сходу вспомню два достаточно авторитетных, но и не то чтобы всемирноизвестных романа — «Отчаяние» Набокова и «Козел отпущения» Дю Морье, в которых тема двойничества встречается и раскрывается точно так же, как у Сарамаго. Двойники, встретившись, имеют печальную склонность к подменничеству, и этот сюжетный ход никак нельзя назвать оригинальным — в отличие от всего, что придумывал Сарамаго в остальных романах.

Я так против двойничества, потому что для приличного сюжета это недостаточно. Есть в двойничестве даже что-то безвкусное. Двойничество может быть одной из побочных линий или точком для развития сюжета — но не самим сюжетом. То, что происходит с сюжетом, когда тема двойничества выходит на первый план и заменяет все остальные, можно наблюдать на примере Сарамаго: тоска-тоска, первые двести страниц практически непроглядная. В том числе, кстати говоря, потому, что Сарамаго опять же изменяет второму излюбленному приему: «фантастическое допущение»=>«реалистические последствия». То, что происходит с героем после того, как он узнает о существовании двойника, реализмом можно назвать с большой натяжкой. Посудите сами: на случайно взятой кассете вы увидели актера, похожего на вас, как две капли воды, что вы будете делать? Правильный ответ: да ничего! Что у меня, других забот, что ли, нету. (я понимаю, что в этом случае сюжета не вышло бы вообще, да). А наш герой, теряя тапки, ринулся этого двойника разыскивать, втянул в эту шпионскую историю свою любовницу, мать, коллег — так и не ясно, с какой целью. Ну, нашел. Мне как читателю больше всего хотелось первые две трети текста развести руками и сказать: ну и что?

Какое-то действие начинается только под конец романа, и больше всего происходящее там напоминает трагифарс. Дурацкие заигрывания героев (никто из них не уверен, насколько серьезно он сам относится к факту двойничества и насколько серьезно относится второй) приводят к весьма печальным последствиям. Которые, впрочем, тоже отдают дешевым фарсом. Законы жанра неизбежны. Подмена состоялась, хоть и была невольной. Только концовка, пожалуй, и искупает все тягостное впечатление от романа — она хлесткая и жуткая.

Отдельно хочу заметить про перевод — этот роман переводил НЕ Богдановский, и это очень сильно заметно. С переводом Голубевой непонятно, зачем вообще нужен фирменный стиль Сарамаго с его длиннотами, его накручиванием, его авторскими вступлениями и насмешечками, с каламбурчиками и непонятно чьей прямой речью. Перевод Голубевой прост, и читается достаточно легко, но в отличие от Богдановского, не создает впечатления произведения искусства сам по себе. Как стиль, ради которого будешь читать не важно что. Может, плохо смотрела, но не увидела вообще ни одного каламбура — неужели их правда не было? А еще — при чтении нет того ощущения полета, когда слушаешь хорошо поставленную *устную* речь, и после недолгого вчитывания вообще перестаешь замечать слова на бумаге. На выходе — просто текст. Просто длинноты. Скучно.

Давненько я не читала Маркеса. И то ли от непривычки, то ли правда так — у меня было стойкое ощущение, что это не Маркес, а вовсе даже Бёлль. Прием, безупречно использованный в «Бильярде в половине десятого». План реального времени — очень короткий, и большую его часть герои занимаются фактически ничем, какой-то незначительной рутиной, мельчайшими деталями — как ощущается одежда, какая погода на дворе. Основное действие происходит в плане прошлого, причем в разные периоды и с точки зрения разных героев. И так поступательно, медленно, шаг вперед — два назад — раскрывается смысл и значение того, что происходит сейчас, в настоящем.

Далекая деревушка Макондо, уже пережившая период своего расцвета и теперь постепенно ветшающая, исчезающая, разрушающаяся. Все друг друга знают и все так или иначе состоят во взаимоотношениях. Единственный, кто подвергнут остаркизму — странный доктор, много лет назад пришедший в Макондо и оставшийся жить, который только и делал, что нарушал неписанные нормы сельского общежития, то есть был неприятен и недружелюбен и отказывал в помощи. И вот теперь этот доктор лежит мертвый в своем затхлом доме, и тот, кто будет хоронить его, рискует заразиться его остаркизмом, отчуждением, испытать неприязнь всего мира.

Но постепенно открывается, что все совсем не просто с этим человеком, и отношения с другими жителями у него таки были, давние, странные, но сидящие в них, как заноза. И в итоге становится понятным, не логически, но эмоционально, почему эта семья все-таки пришла его хоронить, как бы тягостна и неприятна ни была вся эта история, у них не было другого выхода.

Из всех «классических» антиутопий, что я читала, Хаксли отличается наибольшим градусом безумия. При всей проработанности системы у меня постоянно было легкое дежа вю, будто я читаю, к примеру, Дика.

Причем такой эффект производит вовсе не первая линия — современная цивилизация, в которой граждан выращивают искусственно, генетическим методом формируя классы — по уровню умственного развития и предназначению для определенного рода работы. С ней-то как раз все понятно и логично, четкая общественная структура, иерархия, четкая логика во всем. Ведь это действительно проблема, и до сих пор проблема — что все сильно умные и подметать трамвайные пути никто не хочет. Много ли русских лиц на наших стройках? — то-то же. А так общество разбито на классы, каждый из которых работает по своим меркам максимально эффективно. Несмотря на аморальность идеи генетического программирования нельзя не признать, что что-то в этом есть. Научная осуществимость — другой вопрос.

Классическая феодальная пирамида, все просто и наглядно. Но и в этом обществе, разумеется, в итоге находятся маргиналы — только в отличие от всех остальных маргиналах во всех остальных обществах, они не в подполье и оппозиции, а у руля. Классический прием социальных антиутопий — добравшись до персонального кабинете главгада, находим там и запрещенную Библию, и прочие недоступные простому человеку девиации. Сложно было не догадаться, что так и будет. Собственно, я поняла все уже в тот момент, когда Бернарду предлагали Исладнию — *что* такое окажется эта самая Исландия. Сборище выбракованных маргиналов, которые, собственно, и представляют собой цвет человечества))

Хотя от этого момента у меня осталось легкое неудовольствие. Потому что подвох не доведен до абсурда. А было бы так прекрасно узнать, что все эти пять классов — от альф до эпсилонов — существуют только затем, чтобы маргиналам-ученым было удобно. Что только для этих антисоциалов и работает вся фордовская экономика. Не могу поверить, что умные циничные люди, собравшись вместе, не устроили бы все именно так. Мустафа Монд — он, похоже, слегка привирает насчет ограничений науки — иначе какой смысл? Ведь стабильность — ценность только в глазах всех качественно модицифированных особей, а для таких, как он сам — наверняка нет.

А вот ощущение медленного безумия а-ля Дик накрыло меня с появлением темы индейцев, Дикаря в «цивилизованном мире» и тд. Нет, я вполне представляю, что оно было призвано показать, как чудовищен был бы такой антиутопичный мир для «истинно свободного» человека с развитой духовностью. Или что-то в этом духе. Но сами по себе события, происходящие с Дикарем, от и до — настолько не вяжутся с этим насквозь логичным миром антиутопии, где у каждого так или иначе есть свое место — что вызывают легкий клин левого полушария. Такое чувство, что Дикарь забежал сюда из какого-то другого романа, потому что в классический жанр социальной антиутопии он не вписывается. В «Мы», «1984», «Фаренгейт, 451» есть четкая структура: власть-общество-человек бунтующий. Людей совсем *вне* этого общества нету. Хаксли сломал привычную схему социальной антиутопии, введя в нее неучтенный элемент. И несмотря на то, что антиутопия этот элемент в итоге перемолола, классический мир антиутопии уже разрушен. А в данном случае — разрушен дважды, с одной стороны, Мустафой Мондом, а с другой — Дикарем.

В целом — мне лично Хаксли из всех упомянутых классических антиутопий был, пожалуй, наиболее интересен. Потому что антиутопии тоталитарного формата, когда все равно несчастливы, мы и так уже наблюдали в жизни, и в вариациях похуже 1984. А Хаксли куда больше похож на фантастику тем, что ничего подобного нет и пока не светит (хотя с другой стороны, можно ли считать воплощением такой анти?утопии, скажем, рабовладельческие государства античности? или Индию с варнами? — тоже полная социальная стабильность, и без малейших генетических модификаций).

Моя беда и счастье в том, что я начала читать «Евразийскую симфонию» аккурат с конца, с последнего романа. Так уж вышло. И вот наконец добралась до того, который был написан первым. В этом «Деле» знакомятся два главных героя — Баг и Богдан, дается первая картина прекрасного государства Ордусь, упоминаются Конфуций и его прекрасные ученики Му Да и Ман Да и к Багу приходит жить наглый рыжий кот Судья Ди.

Первый роман одновременно сильнее и слабее последующих. Слабее — потому что чем дальше по тексту, тем больше прорабатывалась тема Ордуси как исторического объединения Руси и Орды в результате альтернативного развития истории. Тем больше прорабатывается тема просто убийственно рчажных комментариев к 22 главе Лун-Юя с участием упомянутых учеников Конфуция с неприличными именами.

Но все же первый роман хорош тем, что весь этот восторг открывается в нем впервые. East is East, West is West and never the twain shall meet — вот основная тема конкретного романа, одетая во вплоне обычный детективный сюжет о краже культурных реликвий.

При всей своей любви к ван Зайчику не буду спорить — детективные сюжеты у него и правда очень так себе. Но в данном случае, имхо, сюжет как раз не главное, а главное — это социально-политическое, гм, устройство Ордуси. Которое с одной стороны представляет собой тончайшее стебалово над нашими российскими реалиями, а с другой — вполне жизнеспособную утопию. Это вопрос вкусов, конечно, но Ордусь нравится мне как никакая другая фантастическая и фантазийная страна, и она, пожалуй, единственная, в которой действительно хотелось бы жить. Ордусская ментальность и уклад жизни как-то мне очень импонируют. Вполне вероятно, не в последнюю очередь потому, что все это подано с тонким и умным юмором и великолепно написано, так что где не согласишься, там хотя бы улыбнешься. Печально, что на этом серию я, собственно, и дочитала всю(