Слова, приписываемые генерал-полковнику Пекле Олафсону, начальнику штаба имперских Сухопутных войск. «Крах империи Некромантов», том 4
Над столом кружила муха, радовалась лету. Стефан вытер вилку о штанину. «Сейчас… сейчас…»
Он оторвал взгляд от мухи. Моргнул.
Ж-ж-ж-ж.
— Ладно. Считай, отбрехался, — проворчал Стефан Милларе, бывший ученик портного, и единым молниеносным движением метнул вилку. Тунк! — Чего надо?
Вошедший покачал головой. Он был высокого роста, в потертом армейском плаще, волосы с сединой. Лицо красивое, но словно смертельно усталое. Глаза синие. Муха трепетала. Гость внимательно рассмотрел насекомое, пришпиленное вилкой к столешнице, перевел взгляд на бывшего портного.
— Как ты это делаешь, Стефан? Никогда не понимал.
— Это секрет, Венемир. Секрет не для таких, как ты, а для таких, что наливают кому-то вроде меня пива.
Названный Венемиром кивнул.
— Хозяин, шесть кружек! — велел он.
Брови Стефана поползли вверх.
— Ты ждешь кого-то еще, Вена?
— Я жду, что выпью не одну кружку. А еще, что ты вылакаешь оставшиеся четыре.
Стефан ухмыльнулся.
— Обижаешь. Я вылакаю больше, Вена. Ты всегда меня недооценивал.
Венемир хмыкнул.
— Никаких сомнений. Но заплачу я только за эти шесть, — он отодвинул лавку и сел напротив. — Выбирай, Стефан, или слушаешь меня и пьешь, или слушаешь меня без пива. Так как? Что ты решил? Время идет.
Стефан покачал головой.
— Сдается мне, Вена, нет тут никакого выбора, — он облокотился на стол и посмотрел собеседнику в глаза – на удивление трезвым взглядом. – Но возьми на две кружки больше – от твоих речей мне всегда хочется пить. Никогда не понимал! Какая-то странная связь между твоими словами и моей жаждой.
— Хозяин, еще пива! — Венемир положил ножны с мечом на лавку. – И не спи, дай закуски. Сыру копченого, рыбы соленой, холодца с хреном…
— И вилку, — добавил Стефан.
— И вилку, — согласился Венемир. – Вилку обязательно. Куда нам без вилки?
* * *
— Ни в какую, значит, не сдаваться. Держаться, значит, до посинения. Так господин полковник приказали.
Венемир вздохнул.
— А когда это посинение наступит, полковник не сказали?
Гонец задумался.
— Не-а, — сказал наконец. — Не говорили. Может, завтра, может, через неделю. Как узнать, если «некры» отовсюду прут? Вы, господин офицер, думайте сами. А мне это… ехать надо.
Венемир кивнул. Все было ясно. В прозрачном воздухе плыло предчувствие дневной жары. Вдалеке, на фоне светлеющего неба, над рекой застыл Он.
Проклятый и прекрасный.
Мост.
Который им теперь предстояло защищать. «А ты чего ждал?» — подумал Венемир. «Ты же знал, рано или поздно тобой заткнут какую-нибудь дыру».
Похоже, это время наступило.
* * *
— Зачем явился, Вена?
Венемир помедлил. Что-то мягко толкнулось в сапог, заворчало.
«Собака у них там, что ли?» — подумал Венемир равнодушно.
— Я хотел поговорить, Стефан.
— О чем?
— О мостах.
— Мостах? – Стефан покрутил головой. От криков солдат, гуляющих за соседним столом, гудел воздух. – Тише, черти!.. Я ни черта не понимаю в мостах.
— Какое совпадение, — сказал Венемир. — Я тоже.
* * *
Кобылка аккуратно переступала тонкими изящными ножками. Веселка ловко спрыгнула на землю, повела кобылку в поводу. Пепельные волосы девушки были стянуты в хвост на затылке, за плечом торчала рукоять меча.
В отличие от кобылки, у хозяйки был жесткий мужской шаг.
— Дурной это мост, командир, — Веселка покачала головой. Венемир промолчал.
— Нормальный, — с акцентом произнес Норт Келлиге, долговязый северянин, приставший к банде месяц назад. Молодой, белобрысый. Ресницы у него были бесцветные, глаза голубые. Северный великан. Коня под его рост они не нашли и купили обычного осла.
И всю дорогу ржали над этим как лошади.
— Что ты понимаешь в мостах, парень? – Венемир поднял голову, прищурился.
Норт пожал плечами.
— Немного понимаю.
— И?
Норт задумался, почесал затылок.
— Хороший мост. Нечего наговаривать.
Венемир потер лоб. «Как с вами трудно, а?»
— Хороший, значит… А если Империя по этому мосту перейдет на нашу сторону, он тоже будет хорошим? А, парень?
— Чего?
Венемир вздохнул.
— Некры – хорошие? Это простой вопрос.
— Не знаю.
* * *
Феллах ад Миадарн натянул повод. Что тут, черт побери, происходит…
— Тебе делать нечего, вахмистр?
Тот подскочил, заморгал. Резко отдал честь.
— Простите, господин полковник! Виноват, господин полковник!
Феллах посмотрел на него сверху вниз. У ног вахмистра лежал мертвец. Судя по нашивкам – младший капрал, судя по цвету формы – подданый короля. Враг. Пятки в обмотках.
«Сапог у них, что ли, не осталось?» — подумал Феллах с непонятной досадой. «Или хотя бы солдат в сапогах?»
— Что вам нужно от мертвеца, вахмистр?
— Ээ… — тот смешался. — Не совсем, господин полковник!
— Не совсем что?
— Этот только притворился мертвым, господин полковник. Когда мы подъехали, стрельнул из арбалета и бросился на нас. Пришлось его… это… Но ведь ждал до последнего, не шевелился, даже почти не дышал.
Феллах поднял брови.
«Сумасшедший или герой?» Хороший вопрос.
— Дурак какой-то, — сказал вахмистр. – Простите, господин полковник.
* * *
От пиликанья кузнечиков казалось, что мир вокруг потрескивает на сковородке.
Телега едва тащилась по пыльной, заросшей выгоревшей травой дороге. Лошадь ступала осторожно, на телеге лежало, благоухая, сено; на сене, благоухая, – Стефан. На удивление бодрый после вчерашнего...
— Не ждали? – он помахал рукой. – Вот, дедуля любезно согласился подвезти.
Старичок-кмет зло покосился на Стефана, но промолчал.
Венемир повертел головой, протер глаза. Дорога за телегой была пуста. Стука копыт, сколько ни прислушивался, он не услышал.
Очень смешно, подумал Венемир устало.
— Стефан, где остальные?
— Остальные? – Стефан почесал бровь. В волосах у него застряли соломинки.
— Стефан, мне не до шуток. Вчера я видел, что с тобой пили и гуляли десять солдат. Они нужны мне.
Стефан зевнул так, что лошади переступили с ноги на ногу и запряли ушами. Запах перегара стал гуще. Ученик портного смотрел на Венемира с похмельной искренностью, которая вполне могла сойти за настоящую.
— Ты чего, Вена? Это не мои солдаты.
Венемир скрипнул зубами.
— Я собственными ушами слышал, как ты ими командовал!
— Я? – Стефан озадачился. — Конечно, черт побери, я ими командовал! Ведь я платил за выпивку.
— Мне сказали, у тебя есть люди, — сказал Венемир безнадежно. – И что в таверне сидит десятник…
— А, десятник! – Стефан наконец сообразил. — Этот тип упился и лежал под столом, в прохладце. Отдыхал.
Венемир вспомнил хрюкающее и шевелящееся нечто под столом...
— Так это и был десятник? – уточнил Венемир.
— Ага.
…Кажется, оно облизало сапог.
— И где оно… он сейчас?
Стефан покосился почему-то на Веселку, пожал плечами.
— Черт его знает. Солдаты с утра выехали, по холодку.
— Куда?!
Стефан развел руками.
— Так, — сказал Венемир, чувствуя себя идиотом. Хорошенькое дополнение к головной боли.
Сено позади Стефана зашевелилось, оттуда вылез человек. Нет, не человек.... Кобыла фыркнула, переступила. Венемир натянул поводья. Похоже, Стефан все-таки приехал не один.
Это был… рост, сложение, характерные черты лица…
Гном – если бы гномы брили бороды, чего за ними отнюдь не водится.
Венемир поднял брови:
— Стефан, это и есть твоя армия?
Бывший портной почесал в затылке.
— А? Похмелиться найдется? – спросил Стефан.
Венемир даже усмехнулся. Вот наглость.
— Стефан, я не дам тебе выпить, потому что знаю, чем это закончится. Стой, ты не ответил. Теперь ты возишь с собой собутыльников?
Стефан повертел головой.
— Чего? Каких еще собутыльников?
— Меня, — негромко сказал гном и потер голый, выбритый до синевы, подбородок. – Он имеет в виду меня, Стефан.
2. Мост
Фрейдус I, он же Бог-император, и его ближайшее окружение (т.к. называемые «друзья бога») – первая попытка человечества приблизиться к мифическому долголетию эльфов. С некоторой иронией ее можно назвать удачной. Если бы не поражение Империи в войне, кто знает, сколько бы на самом деле продлил Бог-император свое странное существование?
«Крах империи Некромантов», комментарии к 1 тому. Стр.36
— Этот мост, — сказал Норт, — состоит на самом деле из трех отдельных. Видите – арки? Они круглые – это задумано, чтобы распределить нагрузку. Такой мост может стоять веками – и ничего ему не сделается. Камни держат друг друга.
Самая надежная конструкция. Лучше пока ничего не придумано.
Но его высота ограничена радиусом арки. Чтобы достичь нужной высоты и не потерять прочность, строители поставили три моста обычной высоты – но один на другой. Поэтому он так выглядит.
Стефан хмыкнул.
— Выходит, мы должны защищать не один мост, а сразу три?
Норт задумался. Бесцветные ресницы – хлоп, хлоп.
— Выходит, что так.
— Красиво, — сказала Веселка. – А дальше что?
— Дальше? – Норт озадаченно посмотрел на девушку.
— Как нам его защищать? Тут некры будут со дня на день, а мы слушаем про эти… арки.
— Арки хорошие.
Веселка занервничала.
— Кто спорит-то? Но мы можем его как-нибудь сломать? А?
Лицо Норта мучительно напряглось.
— Зачем? Его трудно сломать.
Опять по кругу. Венемир потер шею, встал.
— Скажем иначе: если возникнет такая необходимость, то мы даже разрушить этот мост не сможем? Верно, Норт? Я правильно понимаю?
Норт улыбнулся. Простодушно, словно ребенок.
— Скорее всего нет, капитан. Очень надежно сделано.
— Ты так радуешься, будто сам его построил, — заметил Венемир.
— Это… не я.
– Знаю, что не ты. Эй, парень! Очнись. Мы начинаем войну за чертов мост. Придумай, как нам его сломать. Иначе мы тут все подохнем.
* * *
Воевода привстал на стременах. Закричал гулким, хриплым голосом профессионального военного – и с легкостью перекрыл гул центральной площади:
— Некры прут! Отечество зовет!
Молчание.
— Ну и? – спросили наконец из толпы.
Воевода оглядел собрание, но различить наглеца не сумел.
— Не «ну и», а в оружие и всем взрослым сукиным сынам быть у вербовочного пункта. Немедля. Вот прям сейчас! А кто у вербовщика не будет, готовый пролить кровь за независимость родной страны, тому сукин сыну я башку проломлю самолично вот этой железкой. Так, чтобы патрио... патриа... патритизм ушами пошел.
Воевода взвесил в руке огромный шестопер. Люди переглянулись. Такой «железкой» можно было взломать крепостные ворота.
— Так кому патритизму? — осведомился воевода. – Одним махом вогнать?..
— Что такое «патритизм»? — тихо спросил один кмет у другого.
Тот повернулся, оглядел его снисходительно:
— Это когда твоя родная хата засрана и дырява, а ты её все равно любишь и никакому ворогу не отдашь.
Кмет почесал затылок.
— Ну, а если хата не засрана? Тогда что?
— Любить незасранную хату любой дурак может, а ты засранную полюби. Вот это патритизм.
— Подожди. А если в ней полы выскоблить и говно оттуда вычистить? А уж потом любить?
Молчание. Умный задумался.
— Тогда это не «патритизм», — сказал наконец.
— А что?
— А... а другое слово.
* * *
— Знаю-знаю, — поморщился Венемир. — Мы традиционно наступаем, некры получают отпор… Есть еще какие-то новости?
Ян Заставек покачал седой головой. Он был самым старшим в банде, лет на десять старше капитана.
— То есть, все намного хуже? – сказал Венемир.
— Ну… как тебе сказать…
Венемир вздохнул. Так он и думал.
— Рассказывай, Ян.
— Видел сегодня, — начал тот, — чудесное. Висело чудесное на столбе. Как тебе? «Храбрые полки нашего короля доблестно наступают, не отдавая врагу ни пяди земли». Это, видимо, новое слово в искусстве пропаганды…
— То есть, мы драпаем? – уточнил Венемир.
— Ну…
* * *
— Опять?! – Лютер Малькольм не верил ушам.
— Выполняйте приказ, капитан.
Гном в сердцах махнул рукой, выругался.
— Отступление, — повторил он. — Ох ты, чертова мать, какая резеншпенция... или ретирация? Короче, какая-то болтливая хрень, каковой обычно прикрывают голую задницу и собственную трусость.
Адъютант вскинул голову. Голос зазвенел:
— Это тактический маневр, господин Малькольм! И… и… и не вам указывать главнокомандующему, что делать! Это… непатриотично.
Лютер Малькольм непатриотично сплюнул.
— Один хрен, – сказал он. — Хоть розой жопу назови, хоть нет, вонь все равно одна и та же.
— Вы забываетесь!
Лютер сделал шаг, и адъютант замолчал.
— Я, господин хороший, — сказал Лютер и взял адьютанта за пуговицу, — имею собственное мнение. И один черт – не вижу причин за него извиняться. Вот так-то. Бывайте!
— Гномы. Чужаки. Нелюди, — зашипел адъютант, когда Лютер ушел.
И вдруг – схлопотал по зубам. Земля больно ударилась в затылок.
— Поднимайся, — велел капитан арбалетчиков, человек. — И чтобы я больше твоего шипения не слышал, дружок. По крайней мере, на сто верст вокруг. Тошнит меня от таких звуков. Сам не свой становлюсь… веришь?!
— Верю, — сказал адъютант и потрогал челюсть.
* * *
— Прямо взял и в зубы двинул? – поинтересовался Венемир.
— Ну… более или менее.
— Графу Дормайеру? Адъютанту командующего? Капитан арбалетчиков?
Ян развел руками. Мол, из песни слов не выкинешь.
Венемир вздохнул. Несмотря на привычку украшать свои рассказы поистине фантастическими подробностями, Ян Заставек редко ошибался в главном…
— Люди будут драться за себя и за гномов, это факт, — сказал Ян. — А вот будут ли гномы драться за людей? Это вопрос.
Хороший вопрос, подумал Венемир.
— Сейчас и выясним.
Ян замер, моргнул. Лицо наемника вытянулось.
— Чего?
Венемир ухмыльнулся. Приятно озадачить старого фантазера...
— Стефан! – крикнул он.
— Ась?
— Тащи сюда своего приятеля.
…Венемир протер глаза. Ничего не изменилось.
Отросшая за день щетина была удивительного, необыкновенного ярко-синего цвета. Отчего подбородок гнома казался обмакнутым в ведро с краской.
«Что за притча?»
— Как ты сказал, тебя зовут?
— Идзи, — гном выпрямился. — Идзи Бласкег. Еще называют: Синебородым.
3. Идзи
Успех наступления казался сокрушительным, даже для нас самих. Фронт посыпался с такой скоростью, что мой штаб не успевал отслеживать изменения. Отдельные отряды противника продолжали отчаянно сражаться, еще не зная, что оказались в глубоком тылу имперских войск.
Фельдмаршал Гунно, командующий группой армий «Роза».
Как стемнело, рота собралась в сторожевой башне. Одно название, что рота, одно название, что башня. Каменный четырехугольник без крыши и с полуобвалившимися стенами. Норт остался на часах, потому что, по его словам, неплохо видел в темноте. Венемир подозревал, что дело тут не в зрении, а в нежелании северянина пить водку. Впрочем, часовой им все равно нужен.
Гном достал из-за пазухи круглые очки, протер и нацепил на нос.
— Синебородый? Интересно, почему? – Венемир закинул ногу на ногу. – Неужели есть причина для столь… хмм… странного прозвища?
— Да никакой, — хладнокровно ответил Идзи Бласкег. Почесал синий подбородок. – Но вы же знаете людей? Им дай повод и они начну глодать его, как дурная собака – кость.
Наемники переглянулись.
— Добрый ты, — протянула Веселка.
Гном пожал плечами.
— Я не добрый. Я – женатый.
— Это, конечно, все объясняет, — заметил Ольбрих по прозвищу «Принц». Он стоял у входа, прислонившись к стене плечом. Руки с тонкими изящными кистями были сложены на груди.
Наемники считали, что Ольбрих – из знатных, какой-нибудь незаконорожденный сын графа, а, может, целый князь, лишенный чести по суду. Впрочем, если не считать скверного чувства юмора, товарищем он был хорошим. А главное, отличным бойцом.
Взгляд гнома остановился на Принце. Очки блеснули.
Смех стих.
— Да, пожалуй, — сказал Идзи. – что и объясняет.
* * *
— История занимательная и поучительная, — сказал Идзи. – А произошла она, как понимаете, не со мной, а с одним моим приятелем.
Венемир покивал.
— Ну, конечно, конечно…
— Мой приятель… назовем его Олем… гном. Он разводил овощи…
— Назовем их свеклой и брюквой, — подсказал Ольбрих саркастически.
— Совершенно верно, — кивнул гном невозмутимо. – Оль разводил свеклу и брюкву и здорово разбогател. Купил замок, завел прислугу и друзей. А что еще нужно, чтобы получать от жизни удовольствие? Так думаем вы и я, но не мой приятель.
Когда жизнь идеальна, нужно ее слегка… подпортить. Сделать неидеальной. И задумал мой приятель жениться.
Всеобщее молчание.
— Это он сгоряча, – сказал Стефан. – Нельзя столько пить.
Веселка закрыла лицо руками и хрюкнула. Даже Венемир улыбнулся.
Гном терпеливо переждал шквал эмоций, охвативших бу, и продолжил:
— Да, это было не самое мудрое решение Оля. К сожалению, дальше он принял еще одно – и тоже оказалось, что это не перл мудрости. Вместо того, чтобы отправиться в ближайшую общину гномов, где опытные старухи все организовали бы в лучшем виде, он бы даже традиционно не увидел невесту до свадьбы… Вместо этого Оль решил жениться по любви.
— Ох, ты, — сказала Веселка.
— На девушке из людей…
— Ого!
— …к тому же – дворянке.
Потрясенное молчание. Ольбрих наконец засмеялся – резкий, неприятный звук. Веселка поежилась.
— Серьезно? – спросила девушка. — А твой Оль в шахту в детстве не падал, головой вниз?
— Нет.
— А очень, очень похоже.
* * *
Костер догорал. В багровых углях Стефан запекал репу, ворошил веточкой. Треск. Искры взлетели и рассыпались. Стефан выругался.
— Межрасовый брак, — сказал Венемир задумчиво. – И неравный брак. Двойной мезальянс. Твой приятель – самое меньшее, очень смелый гном. Или очень глупый.
— Хм…
— Я понимаю: задумал он жениться на дворянке. Он мог задумать хоть на императрице! Но – почему она-то согласилась?
Молчание. Идзи смотрел в огонь, в стеклах очков отражались языки пламени.
Венемир думал уже, что гном не ответит, но тот заговорил – негромко, спокойно:
— Избранница была прекрасна, как первый цвет, знатного рода, но, увы… бедна, как храмовая мышь. Красивая и нищая – опасное сочетание, не правда ли?
Ее мать умерла. Отец мигом прокутил приданое, что досталось дочке от матери, урожденной графини какой-то там. У красавицы было два старших брата. Братья служили у разных князей и благополучно погрязли в долгах по шею. Сами понимаете, выбор у девушки был невелик.
Так что богатый муж был неплохой вариант. Мой приятель оплатил долги братьев, подарил им коней и новое снаряжение, папочке прикупил домик с прислугой… А девушка стала полновластной хозяйкой великолепного гномьего замка.
Нормальный брак по расчету. В чем же ошибка моего приятеля? – спросите вы.
Идзи обвел всех взглядом.
— А в том и ошибка, что несчастный влюбился.
— Жена-красавица закатывала пиры до рассвета. Пропадала на светских приемах. И тут муж начал ревновать. – Идзи помолчал. — Наверное, это смешно выглядело – ревнующий гном. В целом свете вы не найдете вещи забавней, ей-ей…
Венемир поморщился.
— Давай без ерничества, Идзи.
Молчание. Гном вздохнул.
— А борода у приятеля действительно была синяя. От медного купороса. Если смешать раствор извести с раствором купороса, то получится Сильфенская смесь. Ее так назвали, потому что был один чудак в городе Сильфене, он кусты мазал синей хренью. Чтобы у него соседские дети ничего в саду не срывали и не ели. Оказалось, жидкость помогает не только от детей, но и от других вредителей. Так что – никакой магии, просто химия.
— Синяя борода – как у тебя? – спросила Веселка.
— Ага, — Идзи усмехнулся. – Примерно.
* * *
— У соседей серая гниль и парша съели весь урожай. А моему хоть бы хны. Стоит себе – ярко-синий, как небо. Потом я омыл кусты водой и виноград собрал…
Молчание. Венемир выпрямился, заговорил мягко, словно с ребенком:
— Каким же образом, позволь поинтересоваться, из брюквы и свеклы, продуктов хоть и чрезвычайно полезных, но весьма простых, получился твой великолепный виноград?
— Э… м-да.
Гном почесал подбородок. Оглядел собрание, усмехнулся.
— Это я прокололся, верно?
— Что есть, то есть, — сказал Венемир. — Но не расстраивайся. В следующий раз соврешь получше… — капитан зевнул. — Откуда ты на самом деле? С юга? Из Некрогарда? Отвечай быстро и постарайся не сильно морочить мне голову.
— Из Некрогарда. Был.
— Тогда почему Сильфенская смесь? Причем тут Сильфен?
— Торговая марка.
— Видишь, как просто? – Венемир помедлил. – А теперь продолжай.
Гном почесал подбородок. Затем потянул за шнурок и выудил из ворота рубахи небольшой предмет.
— Что это? – Стефан подался вперед, забыв про свою репу.
— Ключ.
Пламя играло на желтом металле. Ключ был редкой работы – с прихотливыми бороздками, искусно вырезанными узорами. Такой ключ должен запирать подходящий замок. А под таким замком…
Стефан присвистнул.
— Ты богатый что ли?
Идзи безнадежно махнул рукой.
— Не спрашивай.
— А чего в Махакам не подался?
— Да кому он там нужен? – вступил в разговор Ян Заставек. – Думаешь, там своих гномов не хватает?
— Тихо вы! – окрикнула Веселка. – Раскудахтались. Что дальше, Идзи?
Идзи Бласкег сжал зубы – кожа на скулах натянулась. Синева сделала его лицо почти черным.
— Ключ, — сказал он. – Главное: ключ.
— А что с ним?
Гном покачал ключ на шнурке, наблюдая за игрой света на металле.
— Идзи?
Идзи поднял взгляд:
— Из-за него все и случилось. Из-за чертова ключа. И комнаты, которую он запирал. И… и из-за любви, конечно.
Гном помолчал.
— Хотя изначально во всем виновата, думаю, все же она…
— Она?
— Марыся. Моя жена. Вернее, — он сделал над собой усилие, — жена моего приятеля.
* * *
— Я знаю, что она натворила, но все равно не могу перестать ее любить. Кажется, появись она сейчас, помани пальчиком – и я бы бросил все, забыл все обиды, и пошел бы за ней слепо, как телок на бойню. Иногда я просыпаюсь среди ночи, в слезах, как мальчишка, – только потому, что увидел во сне ее.
Марыся, урожденная ад Визари. Ах, если бы вы знали, какая это женщина!
Наверное, мы смешно смотрелись вместе – красавица и коротышка. Но я этого не замечал, потому что видел только ее. Одну ее.
Однажды мне нужно было уехать по делам, и я оставил ей ключи от всего дома. Вот этот ключ, — гном показал. Стефан громко рыгнул, нагнулся посмотреть. – Да-да, этот тоже… Говорят, что я предупредил – под страхом смерти не открывать дверь, которую он запирает. И говорят, она не выдержала. Женское любопытство. Говорят, это была коварная ловушка. Это неправда. Потому что ничего такого за дверью не было…
Стефан зашевелился, но промолчал. Спросила Веселка:
— Ничего?
Гном помрачнел. Снял очки и начал протирать, словно не делал этого уже несколько раз раньше.
— Идзи?
— Там была химическая лаборатория.
Веселка заморгала. Стефан поднял брови.
— И все?
— И все. Представьте себе, никаких женских трупов на крюках для мяса. Только колбы, пробирки, стеклянные змеевики, емкости с химикатами, горелки и перегонный куб. И несколько бутылей с готовой синей жидкостью. Мой главный коммерческий секрет. Никакой черной магии. Никаких убийств. Никаких мрачных тайн. Вообразите ее разочарование, — Идзи усмехнулся. — У нее оказался всего лишь муж-гном, помешанный на химии.
Стефан разочарованно присвистнул. Похоже, он тоже ждал рассказа о зловещей комнате и женских трупах.
— Но это тебя не спасло? – спросила Веселка.
Идзи покачал головой.
— Нет. Меня это точно не спасло.
* * *
— Прошел слух, что у меня до Марыси было несколько жен, которых я уморил до смерти. А так как никто этих жен никогда не видел, то слух обрел убедительность. Обо мне начали шептаться. А я и в ус не дул. Как известно, последним об измене жены узнает муж… Позже оказалось, что Марыся сама распространяла слухи обо мне.
— Какие?
— Самые нелепые. Что я, например, занимаюсь по ночам черной магией и режу девственниц. Принимаю ванны из крови.
Даже мой скромный вид, мою предупредительность и мой тихий голос стали находить зловещими. Мои очки пугали людей до дрожи. Меня стали избегать. Когда я появлялся, дамы бледнели и падали без чувств. Мужчины хватались за оружие.
— Однажды я сделал вот так, — Идзи прихлебнул водки, Веселка вздрогнула. Гном мягко облизал губы кончиком языка. – Дамы закричали и убежали в ужасе… Казалось бы, что такого ужасного в этом звуке? – Идзи еще раз втянул водку губами, причмокнул.
В наступившей тишине звук показался очень громким. И очень жутким.
— Идзи, прошу тебя, больше так не делай, — Веселка поежилась. – И вообще… У меня от тебя мороз по коже. Не обижайся, но это правда.
Гном кивнул. Посмотрел на девушку, не мигая. В его темных глазах отражалось пламя костра.
— Я понимаю. И не обижаюсь.
Тишина.
— Дальше, — сказал Венемир.
— Дальше? – Идзи усмехнулся. — Дошло до того, что каждая пропавшая кошка или овца приписывались мне. Я стал местным чудовищем. Ночью я летал на кожаных крыльях и пил кровь, как вампир, а днем говорил тихим пугающим голосом и выглядел простым гномом. Другой ночью я оборачивался волком и резал овец и прохожих, сотнями приносил в жертву молоденьких девственниц, предварительно их обесчестив, конечно, и раскапывал могилы… Последней каплей стала пропажа юной девушки, молоденькой проститутки, приехавшей в город из деревни. Ее прозвали Алой шапочкой. Девушка исчезла. Через неделю она, правда, нашлась – у одного из поклонников, который задумал на ней, дурачок такой, жениться, но для меня было уже поздно…
Лежащая на грязной мостовой красная шапочка сделала то, что не под силу самым кровавым зрелищам…
Она вызывала в воображении чудовищные картины и просто вопияла о возмездии.
Она была трогательна, эта шапочка.
Немало слез пролилось на той мостовой. Цветы носили охапками. И подарки. Мишки из сдобного теста и куколки из соломы – как вам такое понравится? И свечи. Много свечей.
Красиво.
Я стал врагом города. Самым страшным. Чудовищем из… неважно, откуда.
Так недалеко и до самосуда, – Идзи вздохнул, оглядел банду. – Впрочем, он не заставил себя ждать...
* * *
— Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь – говорили, что на крики о помощи, – а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни – но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…
— Как же ты спасся? – спросила Веселка.
Идзи пожал плечами.
— Я хорошо бегаю.
Стефан хмыкнул.
— Правда? – Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.
Идзи усмехнулся.
— Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.
Веселка сморщила носик.
— То есть, насчет бега?
— Да, — сказал Идзи. – Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… — Идзи покачал головой. – Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом... Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.
* * *
— Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив состояние, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.
— Так что получается, господин теоретик, — обратился Идзи к Стефану, — подставили моего героя. Такое вот мое скромное, незаинтересованное мнение.
Стефан хмыкнул.
— Для незаинтересованного мнения у тебя слишком много яда в голосе, — Венемир вздохнул.
— Идзи, — мягко сказал он.
— Чего?
— Что на самом деле произошло? Когда появились братья твоей жены?
— Ошибка, — Идзи ухмыльнулся, лихо, как когда-то давно, в лучшие времена: – Мою женушку ужасно возбуждало, когда я ей угрожал. Игры у нас такие были, понимаете? Я и рад стараться. Братья врываются, у меня глаза бешеные, пена у рта, нож занесен – причем мясницкий, для колориту, – а Марыся у моих ног. В одном кружевном пеньюаре. Каюсь, зрелище было… — гном почесал затылок. – Неоднозначное.
Ольбрих усмехнулся. Недобро и жестко. Словно его лицо было натянуто на каркас из железных прутьев.
— Никогда не представиться случай второй раз произвести первое впечатление, — заметил он.
— Ольбрих, — сказал Венемир.
— Да?
— Помолчи.
Гном почесал подбородок.
— На чем я остановился…
— Баба твоя в одном белье на коленях, — подсказал Стефан. Гном покосился на него, но продолжил:
— Верно. Она в белье, а я с ножом.
— Слушать про милые привычки братья, как понимаю, не стали? – спросил Венемир.
— Правильно понимаешь, командир.
— Все ясно, — Стефан ухмыльнулся. – Все зло – от баб. Все бабы – стервы. Даже Веселка…
— А в лоб? – спокойно спросила та.
— Беру свои слова обратно. Веселка не стерва, — сказал Стефан, час от часу все более развязный. – Она – стервь. Мужского рода. Ай! За что?!
Веселка потерла кулак.
* * *
Ольбрих засмеялся.
На него оглядывались. Резкий неприятный звук.
— Когда покупаешь любовь за деньги, не жди, что тебя за это пожалеют. Твоя бывшая женушка – молодец, разобралась с тобой, как ты заслуживаешь. Посмотри на себя, Идзи. Ты же извращенец со всех сторон!
— Но-но! Поаккуратней на поворотах. – Идзи шагнул вперед, выпятил грудь.
Ольбрих на мгновение, очень быстро, по-звериному, оскалился.
— А то что?
Гном попятился. Затем – сжал кулаки и…
— Остановите их! – закричала Веселка.
Шум, гам, неразбериха. Куча мала. Через мгновение бойцы затоптали костер, и башня погрузилась во тьму.
— Стефан, глуши их. Глуши обоих! – голос Венемира.
— Спокойно! Да, чтоб тебя… — Стефан.
— СТОЯТЬ! — снова Венемир. – Ян, черт! Да что вы делаете?! Нет! Хватайте его… да нет, другого! Тьфу, черт. Стефан, хватит! Хватит, я сказал!
…Его оттащили к стене, похлопали по щекам. Вспышки молнии перед глазами.
— Ольбрих, живой?
Он открыл глаза. Выпрямился, провел языком по зубам. На месте. Но губы разбиты. Ольбрих вытер рот рукавом. Теперь будут как оладьи, черт.
— Что… где?
— Нашел, с кем связываться, — сказала Веселка. — Это же Стефан! Он вам обоим…
Ольбрих начал хохотать.
— Чего ты ржешь? – обиделась Веселка.
Стефан поднялся на нетвердых ногах. Покачал головой, сплюнул в сторону. Посмотрел на Принца:
— Больно?
— Да пошел ты, — сказал Ольбрих беззлобно.
Стефан очень серьезно склонил голову на плечо:
— Странный ты тип, Ольбрих. Я давно хотел спросить. Ты когда смеешься – тебе хоть чуть-чуть весело?
И тут засмеялся гном. Странным надломленным смехом, от которого мурашки пошли по коже.
4. Ян
По статистике, из десяти серийных убийц семеро всегда – эльфы, двое – люди. И один, возможно, гном. Хотя, как утверждает почтенный доктор Тибо, это может быть и статистической ошибкой.
Газета «Лютая и лютейшая правда», номер 5 за 877 год
— Стеф, берегись!!
Стефан бросился на землю. Выругался, когда стрела, прилетевшая со стороны леса, застряла в кожушке.
— Твою же мать… началось! – заорал Стефан. – Все сукины дети пришли! Все сукины дети до единого!
Между сосен замелькали темные фигурки. Стефан вскочил на ноги, пригнулся и побежал.
Стрела щелкнула по наплечнику и ушла в небо. Следующая просвистела над ухом, взьерошила волосы…
Стефан втянул голову в плечи.
Пока бежал, ругался что было сил. Меч тащился за ним, волочась острием по песку. За Стефаном оставался след, как от ползущей – очень неровно – змеи.
Стефан выскочил на мост и побежал зигзагом, будто заяц. Меч бренчал по камням.
Стрела прошла совсем близко, задев волосы. Вжик! Ухо обожгло. Стефан охнул, перевалился через стену и оказался внутри укрепления. Меч глухо брякнул.
Рукой наемник зажал ухо.
— Черт!
— Что там? – Веселка наклонилась к нему. – Ну?
— Ухо разорвало, — пожаловался Стефан.
— Хрен с твоим ухом! Что на мосту делается?!
— Вот некультурная ты баба, Веселка, — сказал Стефан. Глаза у него оказались неожиданно беззаботные и злые. Кровь капала из-под пальцев, стекала по запястью в рукав. – Никакого же в тебе, черт тебя дери, этикету.
— Мост!!
— В порядке твой мост. Что ему сделается?
С той стороны продолжали стрелять.
— Некры! – заорал Стефан, высунувшись. – Чертовы некры! Чтоб вам сгореть в аду, ублюдки!
Юркнул обратно. Стрела, которая должна была вонзиться ему в глаз, задрожала, воткнувшись в доску.
— Чтоб вы посдыхали все, твари! – закричал Стефан, в этот раз предусмотрительно не высовываясь. – Некры поиметые!
— Дурак, — сказала Веселка презрительно. – Чего ты орешь? К тому же это не некры.
— А кто?
Она показала глазами на стрелу. Стефан заморгал.
У стрелы был хвостовик из белых перьев, закрученных по спирали.
Характерный такой хвостовик. Узнаваемый.
— Твою ж мать, — Стефан присвистнул. – Лилии?
— Ага. «Цвет белых лилий». Эльфы.
* * *
Феллах ад Миадарн повертел в руках массивный шлем с кабаньей головой.
— Как мой сын? – спросил наконец.
Пекле Олафсон улыбнулся. Этого вопроса, заданного небрежным тоном, он ждал с самого начала. «Больше всего на свете мы, старая гвардия Империи, боимся непотизма, поэтому требуем от наших детей невозможного. Чтобы оставаться достойными родителей, им приходится стараться изо всех сил. Но чтобы превзойти нас, им придется стараться в два раза больше».
— Делает успехи. Он будет хорошим командиром.
— Дай боги, — сказал Феллах. – Дай боги… и император.
* * *
Эльф успел добраться до середины моста, когда Стефан выстрелил. Тунк! Искры. Бельт выбил кусок камня из ограждения – над самой головой эльфа. Стефан выругался и начал крутить ворот, взводя арбалет заново. Эльф присел от неожиданности, глаза круглые. Затем тряхнул головой и бросился обратно, к своим.
Стефан крутил.
Веселка зашептала:
— Сукин сын! Подбей его, Стефан! Стефан!!
— Не мешай, дура, — он приложился щекой к холодному цевью.
Тунк!
Бельт ударил в камень и срикошетил. «Сукин сын» успел добежать до оградки и перескочить на другую сторону. Только пятки мелькнули. Стефан выругался.
— Тьфу ты, — Веселка сплюнула. — Какая-то зараза.
Стефан опустил арбалет.
— Ну, вот не умеешь ты стрелять, Стефан, — сказала Веселка. — Как не умел, так и не научишься никогда. Тебе бы только вилками кидаться. Что, не мог взять упреждение на два пальца? Кто тебя, блин, учил стрелять?!
— Не учи ученого, баба.
— Сам ты баба, — огрызнулась Веселка. – Дай сюда арбалет!
* * *
Ян Заставек присел на землю, обхватил руками живот. Боль была такая, что в глазах потемнело. Похоже, в этот раз все… Отбегался старый конь.
— Что с тобой, старик? – Веселка оглянулась.
Заставек подумал и сказал правду:
— Я немножечко помираю.
— Ага, хорошо.
Она отвернулась, мгновенно вскинула арбалет и нажала пуск. Вжик, тунк. Короткий вскрик.
— Есть! Слышь, старик, я срезала одного…
Веселка застыла, как изваяние. Медленно повернула голову, рот ее искривился…
Заставек медленно и очень аккуратно выдохнул. Внутри все затвердело. Словно внутренности припекли раскаленной кочергой. До самого основания.
Так, что там ничего непропеченного не осталось.
«Как хлебный мякиш», подумал он и чуть не рассмеялся.
— Старик, — лицо Веселки исказилось.
– Ничего, ничего, — он улыбнулся. — Все нормально, девочка. Ты что? Ну-ну…
Веселка подняла голову. Глаза заблестели.
— Ты... ты хороший.
— Ну, это ты хватила через край, девочка. Я какой угодно, но вряд ли хороший, — Ян усмехнулся через силу. — Вытри слезы и стреляй, девочка. У тебя отличные глаза. Когда-то у меня были такие… эх.
Ольбрих перескочил бруствер, небрежно стряхнул стрелы с плаща. Огляделся, увидел Яна.
— Как твои дела, старик? – спросил он.
— Все хорошо, спасибо, — Ян с усилием улыбнулся. Ольбрих посмотрел на него внимательно.
— Э, старик… Ты бы себя поберег, что ли… — он еще говорил, глядя, как веревочная петля из грубой шероховатой пеньки вылетает из-за бруствера, падает на шею Яна, затягивается... Рывок!
В следующее мгновение Ольбрих бросился вперед, к Яну, выдергивая кинжал из ножен…
Поздно.
Кинжал запутался в перевязи. Черт! Черт! Черт! Ольбрих видел, как мелькнули подошвы сапог Яна. И – исчезли.
* * *
Принц выскочил за баррикаду, мгновенно получил удар в грудь – такой силы, что едва устоял на ногах. Кираса выдержала, но синяк будет – на загляденье. Ольбрих видел, как эльф заново натягивает лук….
— Ян! – заорал Принц. – Ян!
Тунк! Следующая стрела отрикошетила от шлема, с визгом ушла в сторону. Рот наполнился кровью.
Ривиец взмахнул мечом. Сделал два шага вперед. Увидел, как эльфы протащили Яна волоком по всему мосту...
— Ольбрих, назад! – закричали. — Назад, кому сказал!
* * *
Он выдернул из плечевой пластины стрелу. Еще немного и… Чертовы эльфы. Ольбрих скривился, точно от зубной боли.
— Что? – Венемир почувствовал, как гулко стукнуло под сердцем. – Говори же! Ольбрих! Уснул?!
Принц перевел взгляд на Венемира.
— Они забрали Яна.
* * *
Самое трудное – угадать момент.
Солнце, пронизывающее воду. Горечь в груди. Гладкая, словно из зеленоватого стекла, воронка водоворота…
Над головой.
Надо постараться умереть быстрее.
Однажды в детстве Ян чуть не утонул. Водоворот затянул его в глубину, к песчаному дну; вода стала жесткой и упругой, прижала, придавила, словно мешками песка – не вырваться, не вздохнуть. Маленький Ян барахтался, теряя силы. Черные пятна перед глазами. Паника. Воздуха… нет. Воздуха нет. Воздуха…
Он собрался тогда. Вспомнил слова дяди, опытного пловца... Не сопротивляйся, вода сильнее тебя, ты будешь рваться наверх, она будет держать. Нужно уступить силе. Пойти за ней… Туда, где водоворот слаб. В глубину и ниже. Чтобы выжить, нужно утонуть, мой мальчик. Занырнуть до самого дна, туда, где сила воды слабеет, и дать водовороту пройти над тобой. Обмануть его. И только тогда, когда река унесет водоворот прочь, вынырнуть.
Главное, угадать момент.
Воздух в груди начал перегорать. Ян ждал, перед глазами плыли черные круги. Скоро наступит тот момент…
Момент, чтобы вынырнуть.
* * *
Ян из последних сил рванулся вверх, к свету, к размытому кругляшу солнца.
— Я… — сказал он. – Не… больно.
* * *
Человек дернулся, выгнулся дугой… Обмяк. Лицо медленно разгладилось. В застывших глазах отражалось ясное голубое небо. Ни облачка.
Высокий эльф медленно опустил нож для разделки туши. Он так и не успел пустить его в дело.
— Cad a tharla dó?*
Эльф с мертвым глазом пожал плечами. За плечами у него висел дальнобойный лук и полный колчан стрел с серым оперением.
— Éalaigh sé, an dath mo chroí.
Высокий коротко кивнул.
— Cheangal air.
Одноглазый поклонился. Резко пролаял команду. Мертвому Яну затянули запястья веревкой, подергали узел – прочно. Затем потащили наемника волоком, как куль.
(* — Что с этим?
— Он сбежал, мой господин.
— Привяжи его.)
5. Эльф
Вторая Летняя война считается последним вооруженным конфликтом, в котором эльфы и люди выступали как союзники. Неудивительно, что этот союз был направлен против других людей.
«Крах империи Некромантов», том 2
Время тянулось. Солнце палило так, что люди изнемогали, на сосновых бревнах, что пошли на строительство редута, выступила смола. Воздух над мостом разлился жидким стеклом.
На другом стороне, у эльфов, что-то происходило. Какое-то шевеление. После неудачной попытки штурма они отступили, унеся раненых и одного убитого, и до сего момента тянулось затишье.
— Что они там делают, а? Кто-нибудь знает? – Веселка извелась. Затем она что-то увидела, подалась вперед:
— Смотрите!
Стефан поднял арбалет, прицелился.
— Не стрелять! – приказал Венемир. По его щеке ползла капля пота. Стефан занервничал.
— Что ты видишь, Вена?
— Возможность.
— Чего? – Стефан повертел головой. — Какую еще «возможность»?
— Белый флаг, дубина, — сказала Веселка. — Они хотят вести переговоры.
* * *
Деревянный настил моста почти сгнил. Каменные перила обветшали. Покореженная временем и обстоятельствами каменная горгулья смотрела на пришельцев выщербленным взглядом.
Они встретились на середине – между правым и левым берегом. У парламентера, высокого эльфа, на совершенном лице виднелся уродливый шрам. Как ни странно, это только подчеркивало его красоту.
— Как твое имя, человек? – золотистый тембр ласкал уши.
Венемир опустил древко, упер в доски. Белое полотнище лениво трепетало на ветру.
— Венемир из Гродниц. Могу я узнать твое? – собственный голос показался ему хриплым и грубым.
Глаза у эльфа были сапфировые, словно драгоценные камни. И такие же неподвижные.
— Мемлах из Даль-Гуэлла, — ответил он наконец. – Если тебе это о чем-то говорит, обезьянка.
Венемир сжал зубы. Ответил ровно, без эмоций:
— О чем ты хотел поговорить, уважаемый Мемлах из Даль-Гуэлла?
— Зачем вам этот мост? – высокий эльф смотрел насмешливо. — Поигрались – и хватит. Отдайте игрушку.
Чертовы эльфы. Венемир мысленно пожелал Мемлаху из Даль-Гулла сдохнуть поизощреннее.
— Мы для вас дети?
— А разве нет? – эльф покачнулся на носках. — Если ребенок вдруг перестает слушаться, взрослый берет хворостину... Продолжать?
Венемир поморщился.
— Не надо. Не люблю аналогий. Тем более… дурацких.
Высокий эльф рассмеялся:
— А исторические примеры ты любишь, человек? Тролль, что построил этот мост, обладал прекрасным вкусом и творческой выдумкой. Что опять-таки не помогло ему, когда пришли люди… Со вкусом и выдумкой они загнали бедолагу в тупик между скал, где и раздробили ему череп. Бросая сверху камни, заготовленные троллем для починки моста. Чем не ирония?
Венемир подыскал ответ. Но ничего, кроме «хмм», в голову не приходило.
— Ты знаешь, как строить мосты, человек?
Венемир покачал головой.
— И я не знаю, — сказал эльф. – Но почему мы, не знающие о мостах ничего, кроме того, что один из них у нас под ногами и по нему можно безбоязненно ходить, собираемся сдохнуть, но не дать другому это делать? Мостов много, человек. Почему именно этот? А?
Венемир помедлил.
— У меня приказ, — сказал он наконец.
— У меня тоже приказ, человек. Тебе не кажется, что приказов стало слишком много? По крайней мере – на один больше, чем нужно.
* * *
— Вижу, вы учились в университете, господин философ? Для тех лягушек, что вы вскрывали на занятиях по monstrum biological, находили ли вы доброе слово? Испытывали к ним жалость и сострадание? Или просто резали, пытаясь не сблевать в то, что уже напластали?
Эльф покачнулся на носках.
— Сомневаюсь, — сказал Мемлах из Даль-Гуэлла. В сапфировых глазах плеснулось безумие. — Что лягушки удостоились хотя бы малейшей частицы вашей так называемой человечности. Так чего же вы ждете от меня?
Он махнул рукой. Венемир поднял взгляд и охнул.
Между березами повисло на веревках то, что еще недавно было Яном.
Пока его не утыкали стрелами, точно ежа.
— Мне, — сказал эльф, — все происходящее кажется дурным, но удивительно забавным парадоксом.
Воздух наполнился стеклом и ржавыми иглами.
— Что с тобой, человек? – поинтересовался эльф. — Что-то в горло попало?
* * *
— Ян!
Это было ошибкой.
— Лягушку звали Яном? — брови эльфа поднялись. — Как интересно. Но зачем мне знать имя лягушки? А, человек? Впрочем, можно находить удовольствие и в том, чтобы нарезать ее красиво.
Венемир скрипнул зубами. «Держи себя в руках».
— Зачем это?
Эльф поднял брови.
— Ты разве не убиваешь своих врагов?
— Безоружных? – Венемира передернуло. — Нет.
— Как ты молод, человек. Как все вы молоды. Не бывает безоружных врагов или вооруженных врагов. Наличие в руках оружия — это не критерий отбора. Бывают враги мертвые и враги живые. Дышит твой враг или нет. Это критерий. Все остальное – болтовня.
Эльф помолчал.
— И еще, человек… Убивать безоружных – удобнее.
— Хочешь сказать: легче?!
Эльф покачал головой.
— Я сказал именно то, что хотел сказать. Удобнее? Да. Технологичнее? Еще бы. Легче… — он помедлил. – Нет. Убивать безоружных – дело не из легких. Потом, правда, привыкаешь.
— Ты вижу, привык.
Эльф вздохнул. Посмотрел куда-то поверх головы Венемира.
— Дождь будет. Гроза.
«Сукин сын!»
— Печаль, человек, — сказал эльф наконец. — Я полон печали. Тебе этого не понять. Сожаление булькает у меня вот здесь, под самым горлом. Настолько я полон ей. Словно все мои сотни прожитых лет наполняют меня едким ядовитым осадком.
Иногда, чтобы печаль ушла, единственный способ — вспороть чье-нибудь брюхо. Словно разрезаешь мешок, из которого уплывают вместе с кровью и требухой все твои беды и сожаления. И тогда на несколько мгновений наступает покой. Понимаешь?!
Кадык на совершенной шее эльфа страшно проступил. Словно вырезанный ножом.
Чтобы не смотреть на это страшный кадык, Венемир задрал голову.
Небо было голубым и чистым. Ни облачка.
Пустое небо.
— Гроза? – теперь и Венемиру казалось, что он слышит далекие глухие раскаты. В горле пересохло. «Да он, черт побери, ненормальный, этот эльф».
— Покой, человек, — сказал ненормальный эльф с сапфировыми глазами. — Иногда так хочется покоя.
Венемир молчал.
6. Веселка
В этот день атак больше не было. Стемнело. Норт остался дозорным, капитан составил ему компанию. Веселка крутилась где-то рядом с Венемиром – как всегда. Стефан вздохнул. «Дурочка. Почему женщины всегда влюбляются в тех, кого точно не смогут заполучить?»
В Ольбриха силком влили водки и оставили его отсыпаться. Из другого угла башни доносился его тонкий, мучительный храп.
«За тебя, Ян». Стефан допил водку и взбил солому. «Может, это вообще последняя наша ночь», подумал, укладываясь. Рядом зашевелился на своем топчане гном, приподнялся на локте…
— Ты не боишься, Стефан? – спросил Идзи негромко. В полутьме глаза гнома поблескивали, словно кусочки слюды.
Стефан повел плечами. «Еще один философ на мою голову», подумал с досадой. «Мало мне Вены».
— Чего мне боятся? — спросил он.
— Ну это, война, смерть… вот мост этот защищать зачем-то, никто не знает, зачем. Сдохнуть – без цели. Не боишься?
Стефан почесал затылок, высморкался на земляной пол. От бойницы тянулся через всю башню белый световой силуэт.
— Знаешь, что я тебе скажу, Идзи…
— Ну?
— Вена удачливый. Поэтому за ним идут и Веселка, и Ольбрих, и все остальные.
— И ты?
Стефан на мгновение задумался.
— Я – нет. Не потому, что его удача любит. Я бы шел за ним, даже будь он последним из неудачников. Наверное. Не знаю. Верность – такая подлая штука, что от проверок резко теряет в цене.
* * *
— Спите, балбесы? – Веселка шагнула через порог, огляделась в темноте. – Ладно, спите дальше.
Развернулась к двери. Стефан сел.
— Веселка!
— Ну что тебе опять? — девушка досадливо передернула плечами.
— Хочешь знать, почему Вена не обращает на тебя внимания?
— Ну-ну, — проворчала девушка. Но уходить передумала.
— Я тебе объясню, Веселка, — сказал Стефан. — Все очень просто. Нам, мужикам, нужны в женщине большие груди. Вот и все. Это физиология.
Лицо девушки вытянулось.
— Чего? Какая еще фигио...
— Физиология, — поправил Стефан важно. – Так мы, мужики, устроены. Подавай нам большие груди — и точка. Конечно, стройные ножки и мягкая задница тоже важны. Но груди – важнее. Поверь. Уж в этом я разбираюсь.
— Да пошел ты! – сказала Веселка.
— Чего-о?
— Пошел ты, говорю! Придурок! Бревно бесчувственное! – она развернулась на пятках и выскочила из башни.
Стефан почесал затылок. Заложил руки за голову.
— Ну, что тут скажешь. Женщины!
— Ага, — сказали в темноте голосом Идзи. – Женщины.
* * *
— Стефан, ты спишь?
Стефан вскинулся, заморгал.
— Все, дружище. Я слушаю.
Молчание. Гном в темноте зашевелился и вздохнул.
— Спать не могу, представляешь? Все время думаю. Словно бур в затылок загнали и крутят там, и крутят. Заррраза. Уже мозги наворачиваются на винт.
— О чем ты, дружище?
— Все о том же… Почему она меня не любила? Я все для нее делал. Все. Не понимаю. Хоть в петлю от таких мыслей… веришь?
Стефан почесал затылок. Засада с этим Идзи. Не поговоришь с ним, пойдет и повесится. Гномы – они обстоятельные.
— За что она так со мной?!
— Ну… — Стефан с трудом подавил зевок. – Ну, ты, брат, спросил. Это ж тайна.
Молчание.
— Стефан? – Идзи смотрел с упорством, свойственным гномам.
— Чего тебе?
— Ты все время вспоминаешь, что был портным. Почему ты им не остался? Это же… ну… хорошее ремесло.
— Хорошее, — кивнул Стефан.
— Тогда почему?
— Ну, как тебе объяснить? Не ты выбираешь ремесло, а ремесло выбирает тебя. Так говорил мой учитель, портной. Как всегда высокопарно и поучительно, но тут он не ошибся. Потому что я мерил, кроил и шил, штопал и латал… и это мне нравилось…
Но все была ерунда. Я до сих пор тоскую по мастерской, запаху тканей, клея и красок, стуку наперстков… но знаю, что настоящим портным я бы никогда не стал. Мое ремесло... – он помедлил. — Мое истинное ремесло пришло ко мне само. Однажды в мастерскую ворвались грабители… — Стефан поднял голову, глаза блеснули. – Я убил их всех, Идзи. Вилкой, портняжной иглой, угольником и ножницами. Семерых вооруженных людей. Когда все закончилось, мастерская выглядела, как бойня. Я был ранен раз пятнадцать и покрыт кровью с ног до головы. И в тот момент я понял, кто я такой. В чем мое настоящее призвание.
Гном посмотрел на бывшего портного:
— Ты герой, получается?
— Нет, Идзи. К сожалению, моему учителю и его жене это не помогло. К этому моменту портному сожгли ноги, выпытывая, куда он спрятал золото, а его юную женушку изнасиловали и… задушили. Она мне нравилась. Они сделали это просто ради развлечения. Потому что могли. Я никого не спас. И тогда я понял…
— Что понял, Стефан, что?!
— Я не спаситель, Идзи. Я – убийца. Я тот, кто в нужный момент метнет вилку.
* * *
Светловолосый лейтенант стоял перед ним, держа громоздкий шлем под мышкой.
— Вы поняли задачу, лейтенант? – уточнил Феллах ад Миадарн.
— Так точно, господин полковник!
— Повторите.
— Задача: маневренной группой прорвать фронт, выйти в тыл и перерезать коммуникации противника. Для выполнения этого задания мне приданы…
Лейтенант лаконично и четко изложил план операции.
— …и отряд эльфийских союзников.
Феллах ад Миадарн кивнул:
— Хорошо, лейтенант. Я на вас рассчитываю.
— Так точно, господ полковник! – пауза. — Да, отец.
* * *
— Я и ремесло портного… Это как у тебя с женой, — сказал Стефан.
— Что? – Идзи выглядел застигнутым врасплох.
— Нет взаимности.
— Но…
— Только я, по счастью, понял это раньше тебя. – Стефан остановился, посмотрел на гнома. – Мда. Правда, ты, похоже, так этого и не понял.
— Тоже мне, сравнил! Моя жена… она считает меня монстром.
Стефан усмехнулся.
— А ты никогда не думал, Идзи… Может, быть монстром – это и есть твое призвание?
7. Норт
…Вслед за эльфами пришли имперцы. Ольбрих, оскалив зубы, отбивался мечом от наседающих пехотинцев. Бревно, которым они пытались протаранить редут, лежало на мосту, а вокруг валялось несколько трупов.
Черный всадник выскочил на мост. Грохот подков по камню. Жеребец хрипел и ронял клочья пены. Ноздри его раздувались.
Всадник был страшен. Закрытый шлем с узкой щелью для глаз. В форме кабаньей головы с клыками. Словно железный кабан на железной лошади. Черный, как ночь.
Всадник мгновенно стоптал Ольбриха, развернулся, рубанул…
Н-на.
Половина Принца рухнула на настил. Вторая – медленно повалилась в другую сторону.
Черный всадник развернул коня, тяжело, медленно, как груженая барка в русле реки – мост был слишком тесен ему, слишком узок и завален трупами. Конь наступал на еще теплые тела, нервничал.
Потом снова начала набирать разгон.
* * *
Долговязый нескладный парень заступил всаднику путь.
— Норт! – заорал Венемир. — Уходи, парень! Уходи!
Стрела ударила рядом. Тунк! Тунк – следующая.
Венемир пригнулся, голова кружилась.
— Уходи с моста, Норт!
Норт поднял голову, оглянулся… и вдруг улыбнулся. Как мальчишка.
— Нет.
Черный всадник навис над ним. Взмах клинка. Меч медленно, неумолимо начал опускаться…
В последнюю секунду парень вскинул руку. Без оружия.
— Ох!
* * *
Уго ад Феаллах впервые в жизни почувствовал, как страх ледяной струйкой стекает вниз по затылку. И ползет все ниже и ниже, до самой пятой точки, каковой имперский рыцарь обязан крепко сидеть в седле…
А там все сжалось.
И усидеть на коне вдруг оказалось проблематично. Уго крепче стиснул бока жеребца бронированными коленями…
Уго ударил.
* * *
Венемир закрыл глаза. Открыл.
Долговязый парень продолжал стоять. Затем медленно выпрямился – Венемиру казалось, что тот вырастает на глазах. Норт Келлиге стал вдруг вровень с всадником – белобрысая голова напротив черного кабаньего шлема. Наваждение, не иначе.
— К-как это, Вена? — от волнения Веселка начала заикаться. — Он всегда был таким высоким?
— Не знаю. Смотри! Смотри! Видишь?
— Вижу, — сказала она.
* * *
Долговязый парень, которому должно было быть растоптанным подкованными копытами, а затем – когда этого не произошло – быть разделенным на две окровавленных половинки, стоял как ни в чем не бывало.
Удара меча, что обрушил на него Уго, хватило бы, чтобы располовинить дракона, если таковой здесь окажется…
Дракона не оказалось.
Но и парня – не располовинило. Клинок с глухим звуком отскочил от руки Норта… словно…
* * *
— Он что, из камня?!
«Тролль, построивший этот мост, обладал вкусом и воображением», вспомнил Венемир слова эльфа.
— Нет, Веселка, — Венемир покачал головой. — Он просто тролль. И это его мост.
* * *
Норт размахнулся и вонзил кулак между пластин конской брони.
Конь дико заржал и встал на дыбы. Сделал несколько шагов на задних ногах… И рухнул с моста. Вместо со всадником.
Долгий, долгий крик.
Плеск воды.
* * *
С изуродованными ногами и сломанным позвоночником, Уго еще продолжал жить. Кровавый туман перед глазами пульсировал и рычал… «Мама», хотел сказать Уго, но не успел. «Отец», сказал он.
В следующее мгновение тьма опустилась. И боль исчезла.
Навсегда.
* * *
Дежурный адъютант терпеливо застыл у стола, ожидая, пока генерал прочитает депешу.
Пекле Олафсон снял очки и положил на стол.
— Когда это получено? – спросил он.
— Двадцать минут назад.
— Это ведь его единственный… — начал Пекле и осекся.
— Да, сэр.
Молчание. Генерал Олафсон вытер лоб дрожащей рукой. Старею, старею.
— Я сам ему скажу, — решил он. — Ох, грехи наши тяжкие…
Полковник Феллах ад Миадарн, командир бригады специального назначения «Орсон», выпрямился в седле.
— Пекле, чертяка, откуда ты?..
— У меня плохие новости, Фелла.
Он не называл его так со времен кадетской юности.
Полковник замер.
— Ваш сын, господин полковник… — генерал помедлил, – героически погиб в бою. За родину и бога-императора. Вы должны им гордиться. Мне… мне очень жаль, Фелла.
Полковник медленно поднял руки и снял шлем.
Ветер шевелил слипшиеся от пота седые волосы.
— Я горжусь, — сказал Феллах ад Миадарн. Голос его был словно вытравлен кислотой по металлу. — Мой сын мертв. Остались родина и бог-император. Я горжусь, Пекле. Мне есть ради чего жить. Мой мальчик умер. Он герой. Я – горжусь. Все просто.
Пекле молчал.
8. Гроза
…Веселка поплевала на ладони, взялась за меч. Выдернула его из земли, взмахнула раз, другой.
— Ух, как я не хочу помирать! Прямо совсем-совсем-совсем не хочу. Ух.
— Веселка, — сказал Стефан странным, напряженным голосом. Девушка обернулась, на лице отразилось удивление. – Мне надо идти.
Он погладил ее грубой ладонью по волосам. Осторожно, как ребенка, обнял.
Веселка замерла. Он слышал, как бьется ее сердце.
— Ты куда, Стефан? – она не договорила.
Прижался запекшимися, лопнувшими губами к ее губам.
Это было хорошо.
От потери крови голова стала легкой-легкой. Он сделал шаг, чувствуя, как пружинит под ногами дерево настила.
— Держись, сестренка. Я скоро вернусь.
— Стефан?
— Да? – он повернул голову.
— Не увлекайся там.
* * *
На мосту лежало огромное бревно, брошенное таранной командой некров.
«Бесчувственный, как бревно», вспомнил он слова Веселки, усмехнулся.
Бревно? Пусть будет бревно.
Стефан поднял меч и пошел – легким шагом, плавно переходя на бег. Убивать надо весело. Весело и, сука, задорно. Без гнева и ненависти.
Только тогда это будет настоящее искусство.
* * *
…Стефан слышал, как дышит эльф по другую сторону бревна.
— Слышишь, ты. Лилия!
Сначала Стефан думал, что тот, с другой стороны, не ответит.
— Чего тебе, человек? — донеслось тихое, едва слышное. Словно колебание воздуха.
— Ты помираешь, никак? — спросил Стефан. Нащупал рукоять меча – она была скользкой от крови. Черт. Стефан беззвучно выругался, ухватился крепче. От потери крови начинала кружиться голова. Блин, и брюхо подвело, оказывается…
Вдох, выдох.
— Я говорю, ты помер там, что ли?
Молчание.
— Только после тебя, человек.
Живой, значит. Стефан собрался. Давай, солдат, давай. Некогда помирать…
— Лилия? — сказал Стефан. Перед глазами мелькали черные пятна. — Слышь, лилия. Слышишь меня?
— Что?
— Иди в …!
Они вскочили одновременно: Стефан, держа клинок на замахе, эльф – со стрелой на тетиве. В краткое мгновение, растянувшееся на половину дня, они смотрели друг на друга.
У эльфа была раскроена щека, кусок уха свисал на тонкой полоске кожи. Мертвый глаз смотрел в сторону.
В следующее мгновение пехотный фламберг ударил эльфа в грудь, с хрустом прошел насквозь и выскочил из спины на две ладони. Эльф даже не вскрикнул. Молча повалился назад, продолжая держать в левой руке лук.
Тетива все еще продолжала вибрировать…
Пустая.
Стефан подошел и ухватился за рукоять меча. С усилием выдернул. И упал.
Вырвавшийся из него поток крови он уже не заметил. Только вдруг стало горячо и мокро…
Тяжелая стрела с серыми перьями. Рассчитанная на пробивание доспехов.
А Стефан забулькал и упал. Небо над ним было невозможно высоким.
Последние слова, подумал он. «Я.. я должен сказать последние слова...»
Губы шевельнулись. Но этих слов уже никто не услышал.
* * *
Идзи вышел вперед, поднимая руки. Имперцы переглянулись. При виде его отрастающей бороды солдаты заметно занервничали.
Кнехт сглотнул.
— Я… я тебя знаю?
— Меня зовут Идзи Бласкег. Говорят, я ем на завтрак младенцев и пью кровь девственниц.
Идзи причмокнул. Солдаты попятились.
— И знаете что? – гном ослепительно улыбнулся. — Это правда.
Он опустил руки и пошел к ним своим мягким, слегка шаркающим шагом. На носу трогательно блестели круглые очки.
— Не надо меня бояться, — ласково и тихо сказал Идзи Бласкег, прозванный Синебородым. – Я ничего вам не сделаю. Поверьте мне.
Он раскрыл объятия.
— Что же вы?
Солдаты замерли, словно Идзи был огромной змеей. Чудовищным василиском, чей взгляд превращает человека в камень.
— Это он… — пробормотал один из них. – Точно он.
— Не подходи! – закричал другой кнехт и вскинул арбалет.
Тунк! Стрела вонзилась гному в плечо.
Идзи моргнул. И продолжал идти, улыбаясь. Кровь текла из раны, капала на настил моста.
Солдат выронил оружие, лицо побелело. Гном с легкостью поднял его на вытянутых руках, словно ребенка, поднес к краю моста и отпустил.
Дикий крик разорвал воздух. Плеск! И тишина.
Гном стоял, сгорбившись, опустив руки, а солдаты медленно отступали. Пятились. Словно его спина, спина гнома-коротышки, излучала чудовищную опасность…
Слышно было, как течет внизу река и стонут вокруг раненые.
Строй солдат подался назад. Медленно, но верно они начали отступать. Офицер проорал команду, но его не слушали…
— Куда же вы? – Идзи медленно повернулся. Очки его сбились набок, на стеклах были капли крови.
Идзи растянул губы в улыбке:
— Мы же только начали вечеринку…
* * *
— Веселка!
Венемир дохромал, опираясь на сломанный меч, опустился перед ней на колени. Вокруг девушки растеклось огромное красное пятно.
— Веселка! Веселка, слышишь меня? Все будет хорошо.
— Вена… я…
— Веселка, молчи! Кровью изойдешь.
Чертова шнуровка. Он надрезал кинжалом, взялся руками и, скрипнув зубами, разорвал колет. В раненой руке отозвалось вспышкой боли. В глазах потемнело. Он испугался, что потеряет сознание… но нет.
Рана была чудовищной. Никаких шансов.
— Вена... – прошептала девушка.
— Да? – он наклонился.
— Если бы... у меня были большие... большие груди. Ты бы в меня влюбился?
— Веселка, я...
— Ответь. Пожа... — она сглотнула, — пожалуйста, Вена.
Эх, девочка, подумал он. Всем нужен ответ на вопрос «почему не я».
Даже мне он нужен.
— Конечно, — сказал Венемир искренне. — Я бы обязательно влюбился в тебя, Веселка. Я бы — влюбился.
Она улыбнулась.
— Врун… несчастный, — вдохнула и замолчала.
Он погладил ее по спутанным, мышиного цвета волосам. Стер кровь со щеки. Аккуратно закрыл ей веки.
— Как бы я хотел влюбиться в тебя, девочка, — сказал Вена негромко. — Но не могу. Тут нельзя выбирать.
Вена остановил взгляд. Грудь была маленькая, но аккуратная. И очень красивая.
Он закончил бинтовать рану и аккуратно подоткнул кончик повязки.
Веселке уже все равно. Но так было правильно, что ли…
Венемир выпрямился.
…и гораздо, гораздо красивее.
* * *
Обломок меча уперся эльфу под кадык. Из-под лезвия выступила кровь.
— Убьешь безоружного? А как же твоя человечность, солдат? – эльф уже не насмешничал, просто ждал ответа.
— Кончилась моя человечность, — сказал Венемир. — Вот здесь кончилась.
Капитан мог бы мотнуть головой в сторону моста. В сторону почерневшего от крови деревянного настила. Туда, где лежали трупы… Некры. Эльфы. Ольбрих. Тролль по имени Норт с серой стрелой в глазнице. Стефан с озадаченным лицом, словно что-то хотел сказать перед смертью… Утыканный стрелами, затоптанный в кровавую кашу Идзи. Похоже, его имперцы боялись больше остальных. Веселка… Венемир судорожно вздохнул.
Мог бы кивнуть, но не стал.
— Самый край, — сказал он и понял, что так и есть. Все цветы и лютики остались за этим деревянным, потемневшим от крови настилом.
Эльф засмеялся. Тихим лязгающим смехом.
— Эльф и человек встретились за пределом человечности. Смешно, человек. Смешно. — Он посерьезнел. Сапфировый глаз, единственный уцелевший, смотрел на капитана. — Делай свое дело, обезьянка. Ты мне надоел.
Венемир резко дернул рукой, придержал выгнувшееся тело. В запястье ударила тугая горячая струя.
Венемир с трудом выпрямился. Рукав был насквозь мокрым, как и лицо, впрочем. Кровь капала у капитана с бровей, мешалась с потом и грязью.
Уже на мосту Венемир повернулся. Первые капли сорвались с неба и упали на лежащие тела. Громыхнуло. Не обманул чертов эльф, подумал Венемир. Действительно, гроза...
Эльф лежал с открытыми глазами.
Кажется, он хотел сказать: «спасибо».
облако тэгов
