Аркадий и Борис Стругацкие «Парень из преисподней»

Гаг, конечно, не подарок. С таким человеком трудно разговаривать, он недоверчив, угрюм, замкнут, неразвит. С ним, вероятно, и не о чем особо разговаривать. На рисунках Е. Мигунова Гаг показан с безжалостным правдоподобием. Низкий лоб, маленький вздернутый носик, насупленные брови, бычья шея, маленькая голова, фигура гориллы, сжатые кулаки. Очень неприятный и опасный тип. Такие люди редко становятся главными героями книг. В книгах они занимаются злыми делами — от убийств с применением всех возможных пыток и издевательств до мелких пакостей вроде пускания дыма в лицо. Корнею было неприятно иметь с ним дело. Даже имя у него очень противное, как у орка из книг Толкина. Возможно, Гага мог бы изнасиловать женщину, назвавшую его человеком с глазами убийцы, выстрелить в спину Корнею, сломать руку спасшему его врачу. С такими людьми не надо церемониться, ибо они уважают силу, силу и силу. Конечно, хочется верить, что вернувшись домой, Гаг изменится в лучшую сторону, но, думаю, что этого не будет. Он влезет в какую-то заварушку, не очень разобравшись, в чём там дело, и будет убит. И уже не воскреснет.

Но, может быть, я вижу вещи в излишне мрачном свете. Авторы, кажется, дают Гагу шанс на спасение и возрождение. Иначе пришлось бы признать, что вся работа, проведенная Корнеем и другими просветителями и гуманистами, оказалась неэффективной. Возможно, сделав один шаг к свету, Гаг найдет в себе какие-то силы и на другие шаги. Но в целом этот Гаг очень и очень неприятен. Авторам мастерски удалось нарисовать очень отталкивающий человеческий тип. Удивительно, откуда у интеллигентов Стругацких такое глубокое знание низких начал человеческой природы и породы.

«Бойцовый кот нигде не пропадёт!» — этот великолепный лозунг блестяще доказал боец указанного спецподразделения Гаг. Ничто не сломило храброго воина — ни физическая смерть, ни попадание на другую планету, ни психологическая обработка со стороны представителей гораздо более развитой цивилизации. Книга очень легко воспринимается, поскольку условия, в которых юный боец жил, воевал и оставался стойким, как оловянный солдатик, весьма схожи с условиями, которые пережили (и переживали) граждане страны Советов. Наоборот, отождествлять себя с будущим миром пацифистов, «мира Полдня» и Корнея гораздо сложнее. Соответственно, несмотря на формально отрицательную характеристику со стороны «правильных» персонажей («Он и есть убийца. Профессиональный.»), все же сочувствие к Гагу не пропадает, несмотря на все его экстремистские методы действий.

Кроме того, роман гораздо глубже, чем просто отличный образец социальной фантастики с отличными же описаниями технических и экологических изменений будущей Земли. Вывод здесь, на мой взгляд, четкий — вмешательство в чужую жизнь даже с самыми добрыми побуждениями — это отнюдь не самый лучший вариант решения проблем, анархия даже без войны ничуть не лучше боевых действий, и свержение правительств для тех же болящих в санитарном грузовике — вовсе не панацея.

Главное при оценке произведений Стругацких – это дать выдержку своим чувствам, так как примерно месяц после прочтения находишься в состоянии аффекта – готов поставить самые высокие оценки, пасть ниц пред Великим (и) и отдать все блага мира за ответ на вопрос «как им это удалось?», — остающийся главной загадкой вселенной.

Отбросим эмоции. Из неясного: неадекватное поведение Корнея (когда он бросает в кота отчет о планете), недовысказанная роль жены Корнея, не состыковки в предназначении комнаты за дверью. Будни кота немного затянуты. Конечно, возможно это субъективные придирки, которые, при позиционировании себя на месте Гага раскрывают более глубокий смысл произведения, но они имели место быть и так и подстегивают к повторному прочтению.

При этом образ Гага такой живой и естественный. Он хватается за свой мир, тянет за собой в это прекрасное будущее, и с юношеским максимализмом отталкивает все блага ради идеи, — что преподносится на довольно веселой ноте, взять хотя бы то, как он муштровал робота. На его фоне хочется даже покритиковать поведение второго спасенного Алаина. Почему не помог разобраться, отвернулся — разве может он после этого быть полноправным членом общества, в которое пришел (в противовес ему достойное поведение Корнея как по отношению к Гагу, к Гепарду, так и к военным, в принципе). Сам же замысел книги наталкивает на неоднозначные размышления.

P.S.: Позволю себе немного поиронизировать – по-видимому, водитель в конце повести символизировал «праведный гнев народных масс». (где был такой водитель раньше, когда все подчинялось законам войны?! Воевал на чьей-то стороне?, а теперь открещивается от своего же прошлого? – Змеиное молоко!)

А ведь неоднозначная вышла у повести концовка. Кажется, что побывавший в светлом Мире Полдня Гаг почерпнул что-то для себя и, вероятно, навсегда избавился от скверны, переиначил свою внутреннюю суть и встал на правильные рельсы созидания, общественной ответственности, приобрёл в своих глазах социальную гуманистическую ценность. Это мы видим на последней странице, где Гаг помогает вытащить увязшую в грязи медицинскую машину.

Но вот ведь вопрос: а что же дальше? Действительно ли найдёт он себя в своём, всеми силами выздоравливающем мире? Сможет ли помочь в нелёгком деле обретения покоя, смысла? Или же последняя страница повести — это всего лишь мимолётный момент? Недоразумение, допущенное в смятении духа? Пройдёт пара недель, а что потом? Гаг примкнёт к банде воинствующих реваншистов, бесполезных, но беспощадных? Или же найдёт себе более продуктивное занятие, созидательную ипостась?

Всё может быть, любой исход равнозначно возможен. Кто сомневается — может прочитать «Возвращение» Ремарка. Почему-то мне показалось, что дух в обоих произведениях чем-то схож. Ты можешь уйти из бойцовских котов, но Бойцовский Кот навсегда останется в тебе.

Или же общий смысл повести следует считать такой песней, с которой Гаг возвращается на родину? Ту самую, которую и пусть считают уродиной, но ему она нравится... Какая бы ни была, но он там родился, вырос, всю жизнь считал, что трудится на её благо, даже с автоматом в руке, даже убивая таких же ребят в противоположном окопе. Но ему там жить. Ему теперь думать, что же делать дальше...

В общем, уже не в первый раз авторы оставляют перед вопросом, поиск ответа на который целиком и полностью переваливают на плечи читателя. Характерная черта АБС — они лишь готовят постановку вопроса, а дальше читатель пусть уж будет добр, думает сам. Без назидания, без воспитания, без морали. Выбор за читающим.

Завязка повести совсем простая: инопланетянин с планеты, находящейся на уровне развития нашего 20-го века, на которой идёт нескончаемая война, попадает на Землю будущего, в мир утопии. Каких-то особенных приключений главный герой на Земле не переживает, даже с земным обществом подробно познакомиться ему не доводится. Основное внимание уделяется мыслям и переживаниям героя. Но хоть фабула и простая, всё-таки это во-первых Стругацкие, а во-вторых Мир Полудня. Трудно сказать, как удалось это Стругацким, но этот мир (несмотря на отдельные проблемные планеты) прекрасен и погрузившись в него уже трудно вернуться к серой реальности. Хочется надеяться, что и нас, как и главного героя «Парня из преисподней» Мир Полудня хоть немного, но изменит к лучшему.

Классика социальной фантастики. В сюжете используется интересный вариант «попаданчества»: человек с другой планеты, из «преисподней», где не прекращаются войны и постоянно происходят социальные катастрофы, попадает на Землю будущего, на которой давно уже установлен всеобщий мир, почти полная социальная гармония, а научно-технический прогресс достиг небывалых высот. А еще это очень хорошая антивоенная книга. Мне особенно актуальными кажутся следующие фрагменты:

«…мы, говорит, этой войной занялись и в самое ближайшее время с ней покончим. Тут-то я его и поймал. Кто же, говорю, в этой войне победит? А никто не победит, отвечает. Будет мир, и все. Та-ак... »

«У кого осталось устье Тары? Это может быть вам все равно, у кого оно осталось, а нам не все равно!»

К сожалению, эта и другие антивоенные книги мало что изменили в нашем мире. По-прежнему вопрос о том, кто в войне победит и кому достанется та или иная территория, многим кажется гораздо важнее, чем прекращение войны и наступление мира.

Первое впечатление: взялись Стругацкие описать мир Полдня с точки зрения отрицательного героя. А потом понимаешь, что не такой уж он отрицательный, этот Гаг — просто воспитан так, не в то его верить научили. А так — честный, преданный, вот жаль, не тем идеалам. И проходит он через крушение своих идеалов, и возвращается на родную планету — что он там делать будет... А ведь мы-то двадцать лет назад тоже пережили крушение идеалов, и как-то выжили. Но у Гага осталась память о вполне реальном мире Земли, как о чем-то светлом, а у нас не осталось ничего. И даже такой мечты, как у Гага, нет...

Так называемое «обратное попаданчество» (когда гость из другого мира или времени попадает к нам) прием в фантастике не то чтобы сильно часто встречающийся, но и каким-то уникальным его тоже назвать нельзя. Обычно такие произведения завершаются тем, что пришелец остается у нас. Или же возвращается к себе, преисполненный самых светлых чувств.

И тут АБС в который раз вворачивают в типичный сюжет столь очевидное, но редко используемое предположение, после чего обычное казалось бы произведение начинает играть новыми красками. Может наш мир краше, лучше и светлее. Но для человека из совершенно другого общества он все равно будет чужим и непонятным. Ему повсюду будут мерещиться подвохи, и ни остаться в нем, ни вынести из него для себя что-то полезное он, скорее всего, не захочет. Границы между разными культурами не стираются мгновенно, и если фантаст начинает вводить подобное «быстрое стирание» в свое произведение, то он либо весьма наивен, либо попросту ленив и сознательно облегчает для себя задачу по построению сюжета.

Гаг измучен. Ему не интересны технические новшества землян. Он не любопытен, так как не до любопытства каждому, кто изо дня в день выживает. Он не ученый и не философ — что ему пространные рассуждения о прогрессорстве, о правде и кривде, о зоологических находках других планет, средствах связи? Его научили сражаться и верить. Верить и сражаться. Он — ходячая, бездумная машина для убийств, и кому как не землянам заметны его страх и боль оттого, что все внезапно изменилось.

Мне было страшно от бездействия Корнея. Но боялась я не за землян, а за Гага. Чтобы не натворил глупостей. Чтобы земляне не дали ему натворить этих самых глупостей, ведь Корней мог и прошляпить... Мне хотелось, чтобы они правильно поняли Гага и поддержали, а не предоставили его самому себе, как вначале. И из-за этого было немного тревожно. Хотелось либо Корнея ткнуть носом в происходящее, либо хорошенько почистить Гагу рожу.

Но слава Богу!

Что Гаг оказался не так твердолоб. Что благоприятное окружение землян успело подлечить не только тело, но и его душу-разум. Вера в человека если не победила, но торжествовала, это точно.

Хм, сколько людей столько мнений. Прочел предыдущие отзывы и осознал, что понял повесть совершенно по другому.

В процессе жизни на Земле Гаг начал понимать глупость своего приклонения перед Герцегом и глупость солдафонщины на своей родной планете. Поэтому у него под конец и портрет принцессы закатился под кровать и шпиону он смог нахомить еще и не поняв, что он не тот за кого себя выдает. Кроме того Гаг понял насколько Корней, его девушка и другие «большие светлые люди» выше него в духовном и нравственном плане.

То есть, повесть рассказывает не о коммунистах и не создает аналогии с гражданской войной в России, а говорит о том, что родина, это не там где тебя сытно кормят и сладко спать. Есть место в котором ты по запаху, только по одному взгляду понимаешь — это моё! и пусть за «шиворот льется вода», а «во рту вкус железа»...

В одном из старых отзывов здесь есть совершенно замечательный разбор авторского замысла «Парня из преисподней» вместе с предположением, что братья-авторы здесь перехитрили сами себя. Может быть, и вправду перехитрили – не знаю. Лезть в литературоведческие дебри и гадать, «что именно поэт хотел сказать своей птичкой», я не стану ‒ просто опишу свое восприятие, а уж как оно там стыкуется или не стыкуется с авторским замыслом, судить не мне.

Если учесть год написания, то, казалось бы, все просто и однозначно. Вот империалистическая Гиганда, где уже много лет идет война, в которой простой народ проливает кровь и гибнет ради всякой высокопоставленной «золоченой сволочи» (это из «Трудно быть богом» – хорошее выражение!). Вот коммунистическая Земля, которая усилиями своих прогрессоров хочет эту бессмысленную бойню остановить. А вот Гаг, простой парень из Бойцовых Котов его высочества герцога Алайского, который волею случая из гущи боя на Гиганде попал на Землю. Конечно, такая разительная смена обстановки – прежде всего моральной атмосферы – дается ему нелегко. Он жёсток и жесток, он умеет лишь убивать других и выживать сам – и это понятно, как иначе может быть у человека, всю жизнь только и знавшего, что войну? Понятно также, что в Мире Полудня его характер и мировоззрение – что-то вроде грязного пятна на сияюще-белой скатерти. Нам, читателям, явно полагается презирать такого Гага и от души желать, чтобы он скорее перевоспитался – не превращал бы свою комнату в подобие казармы, не бил бы случайно встреченного земляка-математика, не занимался бы военной муштрой отданного в его распоряжение робота… Но вот по мере чтения наступает момент, когда Гаг начинает вызывать больше симпатии и понимания, чем Корней, его земной «куратор» (может, и вправду «перехитрили сами себя»?). У Гага есть свои идеалы, свои понятия о чести, о своих и чужих, и он не желает с ними расставаться ни под каким нажимом со стороны Корнея. Вернее, «нажим» – не то слово. Корней тоже может быть «бойцом с железной хваткой», как характеризует его сам Гаг, вот только бывает он таким бойцом очень редко. К нажиму он прибегает в крайних случаях, предпочитая действовать мягкостью. Может быть, именно поэтому образ Корнея получается несколько бесплотным и аморфным, особенно по контрасту с собранным, настороженным и ежеминутно готовым к нападению Гагом.

Да и вообще все земное окружение кажется рядом с Гагом каким-то нереальным. Пожалуй, из всех произведений Стругацких о Мире Полудня именно в «Парне из преисподней» этот мир описан наименее достоверно – он слишком идеален, в него просто не верится, как поначалу не верит в его реальность и Гаг. Ему Земля кажется какой-то декорацией, яркими движущимися картинками на экране – в общем, ненастоящей. А вот сам Гаг – настоящий: мясо, кровь, кости, ткань военной формы (только берета нет – совсем сгорел) и сталь самодельного автомата. И выбор, который он делает в конце, – тоже настоящий. Можно до хрипоты спорить, был ли это наилучший выбор или наихудший, – это неважно. Важно, что Гаг сделал его сам, невзирая ни на какое давление извне, со стороны Корнея и всей Земли в его лице. И за это он достоин уважения больше, чем все земные прогрессоры на Гиганде вместе взятые.

«Боевой котенок» Гаг вырван из своего жесткого, мрачного мира и помещен в комфортную, теплую, добрую утопию. О нем заботятся такие хорошие люди, которые ему еще и нравятся. Но он все равно подозрителен, насторожен, внутренне ощерен постоянно.

Как бы ни был хорош этот новый мир, он ведь совершенно непонятен. В своей родной «преисподней» Гагу все было понятно. Весь его мир был разграфлен, четко расчерчен. Тут враги — ненавидеть, уничтожать, тут хозяева — беззаветно любить, не ставить под сомнение. Несколько простых и тупых законов, но таких понятных, которым так легко подчиняться. Новый мир для Гага чужд именно потому, что его жизненные правила в нем просто смешны, не нужны. И конечно Гаг готов видеть только привычное, вот он и боится «заговора».

По моим ощущениям выходит, что Стругацкие чересчур ускорили сюжет. Слишком резко Гаг поверил в отчеты прогрессоров о хозяевах Гага, первой реакцией было бы закрыться, уйти в отрицание. И очень странная концовка. Вот эта встреча с врачом, она не дает психологической разрядки, все так неопределено, недоговорено. Но, мне кажется, что это тень чувств самого Гага, который только начал разбираться в происходящем, он сам неудовлетворен. Выталкивая грузовик он как будто самого себя толкает — понять, разобраться. Читатель же как раз и сопереживает этой его неудовлетворенности, неопределенности.

Думаю не стань Стругацкие профессиональными писателями, они бы сделали карьеру на поприще психологии. Мало кто из писателей-фантастов может похвастаться таким пониманием «внутреннего мира человека», характеры персонажей раскрываются таким образом, что читатель становится воплощением героев произведений Струнацких. Не стало исключением и данное произведение, логичный сюжет, понятное общество как в мире Прогресморов, так и в мире прогресируемых. Сам мир будущего описан как фон взаимоотношений и переживаний героев, но это делает его только ещё более привлекательным, так как читатель не перегружается терминологией новых явлений и реалий.

Советую данное произведение, оценка 9,5!

А ведь зло притягательно...Ох, не зря многие восхищаются Гагом, который, в отличие от обычных х людей, не знает ни в чем сомнения. Он знает наверняка, что делать и что все сложные проблемы можно решить простейшим путем. Для него-мир черно-белый. Друг-враг.

Авторы попытались этим произведением показать, что никогда и не при каких обстоятельствах достаточно взрослый сложившийся человек не поменяет своего мировоззрения, каким бы оно не было. Это, конечно, касается не всех, а именно тех, для которых к альтернативным точкам зрения доступ отсутствует. «Парень из преисподней»-очередное знаковое произведение братьев, в котором они все дальше удаляются от «Мира полдня».

За что я категорически не люблю Стругацких — это за элитизм. Практически все их романы построены по одной схеме: благородный герой либеральных (насколько это было возможно в СССР) убеждений пытается вести за собой в светлое будущее всякое замшелое быдло. Но было почему-то не хочет идти, оно зачем-то цепляется за нехороший тоталитаризм, и герой, трагически заламывая руки, отчаивается и грустно уходит в закат. Овации, занавес.

В «Парне» представлена своеобразная инверсия этой схемы, но по сути своей не отличающаяся от обычного порядка. Просто в данном случае гора сама приходит к Магомеду и «быдло» переносится в мир Свободных Людей. Но, разумеется,

Как правило утонченные критики причисляют Гага к гопникам, зомбированным патриотам или даже фашистам. Про него в эдакой усталой манере пишут, какой он сапог, как его легко одурачить и какое вообще его Герцог ничтожество и фюрер. Но если мы посмотрим «а судьи кто?», то увидим кое-что любопытное. В подавляющем большинстве случаев критики Гага это эстетствующие лощеные мужички в возрасте «слегка за 30» (хотя на поверку им может оказаться и за 50) со снисходительно-брезгливой манерой общения. Самое тяжелое, что наш критик за свою жизнь поднимал — это сумка с продуктами в «Ашане», самой сложной в его жизни работой была неудачная попытка починки перекосившейся дверцы кухонного шкафа, а последний раз он дрался в пятом классе средней школы. Хотя «дрался» это громко сказано — а самом деле он был не слишком сильно отметелен школьным хулиганом без попытки оказать серьезное сопротивление. На жизнь наш герой зарабатывает написанием статеек в глянцевый журнал да изредка ему поступает предложение разместить рекламу в бложике.

И вот наш критик садится читать «Парня». Кого же он видит перед собой? Мужика. Простого, не слишком умного, возможно, где-то наивного, но мужика. Человека, способного на решительные поступки. Критик с удивляющим его самого упоением читает про бой у деревни и вдруг испытывает странное и пугающее чувство. Ему вдруг хочется чего-то... эдакого. Настоящего. Волнующего. И, страшно сказать, опасного. На следующее утро по дороге в редакцию он внезапно для себя самого живо представляет как он, подобно Гагу, припав к прицелу ракетомета, напряженно ждет — что же выйдет на них из леса? И когда появляется первый бронеход, поворачивает к второму номеру расчета небритое суровое лицо и хрипло кричит: «бронебойный давай, мать твою так!». И начинает палить! Сначала подбить первый в колонне, потом последний, потом расстрелять остальные. Наш критик где-то читал, что это делается именно так.

Что же это такое? А это, друзья мои, мужские инстинкты. Они вдруг пробиваются сквозь скучную работу, привычку к безопасности, гуманитарное образование, дистиллированную воду из кулера, мамино «Петруша, слезь оттуда — ушибешься», свитера с оленями, романы Мураками, робкие попытки заниматься даже не спортом, а «фитнессом» и сквозь все 20 или 30 лет никчемной, лишенной всяких свершений жизни. И тут наш герой пугается. Пугается этого внезапного пробуждения первобытного начала, отчаянного всплеска собственной мужественности. Все это слишком сложно для него, слишком нестабильно, слишком опасно. А вместе со страхом приходит и его верная спутница — ненависть. Критик начинает ненавидеть Гага, потому что он собирает в себе все качества, которые наш Петруша сам хотел бы видеть в себе, но.... «слезь оттуда — ушибешься!»

И тут приходит хорошо известный всем психологам ответ на подобные вызовы: компенсация комплекса через отрицание. Петруша начинает яростно доказывать окружающим (а на деле самому себе), что вся эта военщина, кирза и солдатня — отрыжка рода человеческого. Что настоящий мужчина... хотя нет, простите, наш герой изо всех сил избегает этого словосочетания, потому что оно слишком сильно пахнет потом, порохом и костром. А иногда даже бинтами и кровью.

А вот теперь скажи мне, Петруша, ты, единственным серьезным событием в жизни которого стало рождение, а вторым и последним станет смерть, действительно берешься судить матерого солдата, пусть даже и выдуманного? Ты это сейчас серьезно?

Короче говоря, попытки очернить Гагов (именно во множественном числе), предпринимаемые как самими Стругацкими, так и Петрушами всех мастей, служит лишь ширмочкой, фиговым листочком, которым пытаются прикрыть гнетущее ощущение собственной несостоятельности. За всеми этими снисходительными ухмылочками, типа остроумными насмешками и высокомерным обличительством стоит лишь отчаянное желание забыть об истинном предназначении мужчины, оправдать свою лень и никчемность. Только и всего.