Могилев, Шклов, вновь Могилев, Стародуб, Гомель, Киев, Белая Церковь, полгода в Одессе… Изрядно поносило его в черте оседлости, даже из Смоленска разочек выслали, пока не занесло в Харьков, а оттуда в горное училище. Но несчастный случай на практике не дал ему завершить образование. Ладно, до этого он крестился в Новочеркасске и теперь имеет право держать экзамен на сельского учителя. Но пока суть да дело, перебивается на монастырских хлебах в Святогорске…

Они познакомились в поезде – отставной офицер и частный поверенный. Заночевали у отставника – на станции вечером лошадей было не найти, а деревня, куда ехал поверенный, была недалече от офицерского хутора. И пошли на всю ночь хозяйские разговоры о бренности бытия и ответное досадливое молчание гостя…

О, эти открытия дам-журналисток! О, их обреченная на поражение борьба с реализмом! О, их безоговорочно проигрываемая война с материализмом! Жалка судьба того мужа, который посмеет посмеяться над этим!

Даже самому захудалому дворянину не пристало сидеть как разночинец какой, или упаси Господи, проситель. Да и ходить на охоту, играть в шашки и даже закусывать следует исключительно в положенной компании. Впрочем… многое здесь зависит от благоверной.

Каждый – подчеркиваем, каждый! – обыватель накануне праздника, просто обязан подсчитать, сколько денег он поднесет каждому (каждому!) из просителей. Ежели средств не хватает, он обязан найти их, пусть занять. Ежели же и занять не у кого, то зачем нам такой человече?

Распоряжение нижестоящему чиновнику от чина VI класса, какие правила он должен сохранять в приемной и за какой обстановкой особо следить во время приема посетителей с поздравлениями с Рождеством Христовым.

Вся его жизнь, несмотря на княжий титул, состояла из череды каких-то бесцветных неурядиц и неудач. Вот, куда он девал наследство тысяч в 40 рублей? Сложно сказать. Вроде, не играл, в дела не вкладывался… Ни родных, ни друзей, ни женщин. Даже, вздумай он пострелять рябчиков в дальнем бору, выясняется, что хозяйка леса лет шесть, как запретила в нем охоту.

Сколько его знаю, он суетен и фатоват, стрелялся после смерти жены, но не дострелился, и вот, спустя год, охотно показывает дамам, как провинциальные барышни поют чувствительные романсы. Ему весело, и он настаивает, чтобы конец у этого рассказа был юмористическим. Ибо превратно все на свете, чем и смешно.

Верите ли вы в человека? Можете ли вы поверить ему, а не уликам и вещественным доказательствам? Подумайте, перед тем как ответить. Только помните, что верить в бога нетрудно. В него верили многие, чьи имена сегодня по-злодейски нарицательны. В то время как вера в человека доступна немногим.

Каких только иллюзий не строим мы, отталкиваясь от увиденного. Какой только надеждой не начинаем тешить себя. Какими только воздушными замками не наслаждаемся!

На что мы готовы, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. К каким только жертвам нас не приводят собственные желания. Чем только не готовы мы поделиться, в обмен на любовь!

Жизнь человека коротка, но в каждой не может не найтись места поистине ужасным минутам. Кто-то тонул, кто-то – стрелялся, кто-то – смертельно ошибался в выборе… Обычно эти случаи трагические, заметно реже – вызывают ироническую улыбку и желание нелицеприятно высказаться о человеке, совершившим некую нелепую глупость. В любом случае, роднит их одно – все они легко вспоминаются с высоты прожитых лет.

Когда человек всерьез начинает задумываться о смерти и бренности, ни обильные пожертвования, ни попытки умерщвления собственной плоти, ни посещения святых мест и обеты не приведут разрозненные мысли в порядок. Разве что, в дело вмешается случай. Только он может придать телу новые силы, а душе – новый смысл жизни.

Начальствующие лица в России редко бывают Цицеронами и прочими гениями красноречия. Но некоторые их резолюции вполне достойны внимания и публикации.

Смерть никому ненужных домашних котят бывает разной. Обычно их топят, иногда, отдавая на волю судьбы-злодейки, еще слепых выкидывают на помойку. Но случаются варианты и более жестокие и одновременно… простые.

Сон то был, или явь, но в ночь под рождество тысяча восемьсот восемьдесят второго года заложенные вещи из кладовой ссудной кассы, которую я охранял, исчезли… Тоска висела в воздухе в ту ночь, а на каждой вещи лежала печать болезни, преступления или разврата.

Под монотонное чтение, тем более, если это чтение обвинительного акта малоинтересному вам человеку, обвиняемому в мелких финансовых махинациях, хорошо засыпается, вспоминается, грезится… Причем без разницы, праздный ли вы зевака, забредший в суд от безделья, знакомый обвиняемого, присяжный или адвокат.

Дилемма перед Петром Михайловичем встала нелегкая и неожиданная. С одной стороны, он всегда был за свободную любовь. С другой, не мог переступить через уверенность, что сестра поступила дурно, уйдя к женатому человеку. Впрочем, еще вопрос – что может знать о таком выборе молодой человек двадцати семи лет с задатками старого холостяка во всей внешности? С университетом за спиной и уверенным помещичьим будущим до гробовой доски?..

И спустя неделю после побега, Петр Михайлович, поддавшись шквалу чувств, решается на поступок.

Восемнадцать лет назад, уезжая в Санкт-Петербург уже состоявшимся человеком и архитектором, он и не думал, что вернется когда-нибудь в родной город. Но случился выгодный заказ, и, здравствуй, малая родина! Ах, как все здесь изменилось, как мало осталось знакомых…

Наверное, все мы, владельцы доходных домов, суеверны. Или настолько несчастны наши постояльцы, что изначально обречены на скорое падение, хоть и совсем немножко их подтолкнуть? А уж кто это сделает, судьба своей волей, человек неосторожным словом, или еще что – не суть важно. Впрочем, похоже, я отвлекся… Уж слишком много вызывает во мне воспоминаний этот дом, который пора ломать, ради строительства нового…

Такая у почтальонов судьба – порой ради трех глупых слов, или двух не менее глупых фраз, сломя голову лететь бог знает на какой высокий этаж. Или того хуже, часами околачиваться в пургу, разыскивая дворника, что бы тот передал цидульку загулявшему жильцу. Эх, если б знали почтальоны, что семьдесят два из каждой сотни писем пишутся исключительно от нечего делать!