Такое впечатление, что Нолан снимал третий фильм как-то сквозь зубы. Снял, как отбыл срок.
Прежнее постановочное изящество куда-то откатилось, на экран полезли сценарные неаккуратности и натяжки, свойственные не заявленному «реалистичному» комиксу, а самому что ни на есть «супергероическому»
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
– в «реалистичном» комиксе обычный человек (то есть, не Бэтмен) довольно сильно расплющивается, упав с десятиметровой высоты, или хотя бы стёклышки очков у него трескаются; да и многомесячное сидение нескольких тысяч бойцов под завалами довольно трудно себе представить при заданных сюжетом обстоятельствах.
Если второй фильм – во многом благодаря Джокеру, а не Бэтмену, кстати, – распахнулся почти до масштабов мифа, то третий фильм, несмотря на назойливую эпичность действия и постоянное сюжетное «подкачивание» образа Бэйна, так и не вышел за рамки «антитеррористического» триллера с большими преувеличениями. Неоригинальность сюжетных поворотов местами просто трудно объяснить, особенно учитывая прежнюю повышенную чувствительность Нолана к своим сценариям. Цитировать «Побег из Нью-Йорка» – это ещё ладно, но вбивать в фильм ходы, насмерть скомпрометированные сериалом «24 часа» – это уже никуда не годится. Да, в фильме есть и отличные эпизоды, и достаточно интересные персонажи (как бы ни пытались их прихлопнуть русскоязычной локализацией, о достижениях которой нужен отдельный плач), но красота таких отдельных кирпичиков не делает убедительной всю стенку, если сквозь её дыры можно смотреть совсем другое кино.
Так или иначе, Нолан проект завершил. Мужик сказал – мужик сделал. Студия довольна, зрители (в подавляющем большинстве) тоже. Что же касается меня, то я предпочту считать эту страницу его творческой биографии досадным недоразумением. И буду ждать следующий фильм – в надежде, что Нолан сможет хотя бы приблизиться к изяществу и мощи «Престижа» и «Memento».
Это стоило посмотреть хотя бы ради фантомной ностальгии — с эпохи видеосалонов мне об этом фильме говорили, но я его так и не видел. Общий контур сюжета как-то не будировал — ну, проваливается современное подразделение сил самообороны Японии в эпоху самураев, ну, ввязываются они с танками и автоматами в разборки между даймё — и что? Фрейдистская популярность сюжета о "попаданцах" у отечественной публики тоже как-то не стимулировала к просмотру.
В общем, ожидался адский трэшак, но кино внезапно оказалось не без достоинств и даже не без некоторой философической глубины. Откровенных и очевидных сценарных и постановочных глупостей это не отменяет (в числе которых не только неисчерпаемость бензина и боеприпасов в эпоху Сэнгоку, но и сверхзатянутость основного боевого эпизода). Тем не менее, над жанровой бездной фильм всё-таки держится, каким-то киношным чудом в неё не сваливаясь.
Возможно, ключевую роль в этом сыграла не слишком-то "попсовая" мотивация персонажей. Как оказалось, для очень многих из них связь с современностью иллюзорна, мир XX века их мало чем привлекает и удерживает. Кровавая эпоха Воюющих Царств куда вернее соответствует натуре лейтенанта Ёсиаки Иба, чем время вегетарианских манёвров против условного противника и ядерный пепел совсем не условной Хиросимы в памяти. Личных привязанностей у него нет, обязательств перед родной эпохой он не чувствует (и это всерьёз давит ему на психику), а за его спиной почти зримо маячит тень Мисимы. Для трэшака такие навороты, согласитесь, сложноваты, чисто жанровое кино обычно играет по более простым правилам.
Так или иначе, лейтенант решительно вмешивается в события эпохи Сэнгоку — сначала уговариваясь тем, что хамский "антиисторический" демарш вынудит духов времени выправить явную кривизну и вернуть его подразделение в XX век, но затем всерьёз ставит на "чёрный передел" истории и принимает на себя миссию по её решительному перекраиванию.
Фильмом хорошо иллюстрировать выморочность идеи "футорошока" — история подтверждает, что японцы издавна любую пришлую новинку перенимали влёт, — что конницу, что огнестрел, — почему бы им не "ассимилировать" точно так же танк, вертолёт или джип? Знание, даже поверхностное, японской истории XVI века тоже здорово способствует восприятию сюжета: подоплёка отношений великолепного Кагеторы (то есть, Уэсуги Кэнсина) с не менее великолепным Такэдой Сингэном и известные по хроникам эпизоды их столкновений обыграны в фильме довольно прозрачно (Сингэн, кстати, вообще скрупулёзно "списан" с собственных портретов), что придаёт внешне простому сюжету пару дополнительных измерений.
И хорош, конечно, финал, который выглядит более чем традиционным и закономерным и для японского киномейнстрима, и для эпохи Сэнгоку, но совершенно чужероден для жанрового "трэшака". Добавим к этому совершенно ясные ниточки, которыми в фильме связаны образ современной девушки, ждущей возвращения одного из солдат, и образы прорывающейся в XX век традиционной Японии...
Букет противоречий и камелий, однако. Но — интересно.
Действие фильма начинается в конце 70-х годов ХХ века в Японии. Во время учений японской армии, группа военных, ночью, во-время передислокации попадает в аномальную зону, после чего попадает во времена самураев, когда япония была в состоянии междуусобных войн, шел передел территорий. Командир одного...
Джеймс Уэйл не любил, когда главной его заслугой как режиссёра назвали фильмы ужасов. Его можно понять – но очень трудно от повторения сего заявления удержаться. Хотя бы потому, что «правду говорить легко и приятно» – ведь и «Франкенштейн» с «Невестой», и «Человек-Невидимка», и «Старый тёмный дом» были и остаются жанровой (как минимум) классикой, а среди иножанровых фильмов Уэйла такой плотности шедевров просто нет. Да, его «Мост Ватерлоо» с Мэй Кларк был хорош, но «кодекс Хейса» постоял на нём своими пуристическими сапогами и вынудил римейк 1939 года с Вивьен Ли – менее суровый и правдивый, но всё-таки определённо затмивший предшественника. А вот с «Франкенштейнами», несмотря на тьму следующих киноверсий, ничего подобного не произошло…
Возможно, дело в трудновоспроизводимом сочетании саспенса, драмы и юмора, которое стало «визитной карточкой» ужастиков Уэйла. «Старый тёмный дом» в этом смысле – практически эталон. Фильм целиком построен на саспенсе, но чуднЫе обитатели старого дома, брат и сестра Фемм (Эрнст Тезигер и Эва Мур), и их столетний папаша (Элспет Даджэн) чаще забавны, чем страшны. Съезжающий с катушек дворецкий Морган (Борис Карлофф) выглядит посерьёзнее, но при ближайшем рассмотрении оказывается «приземлённой» пародией на Создание Франкенштейна. Юная Глория Стюарт честно изображает гламурную блондинку, которая вынуждена сменить промокший дорожный костюм на открытое вечернее платье и щеголять в нём в этих развалинах при постоянно гаснущем электричестве, всячески подчёркивая и высмеивая несоответствие образа антуражу. У жизнерадостного персонажа Чарлза Лоутона ту же самую функцию играет его необоримая общительность – и так далее. Несоответствие на несоответствии – но во многом именно благодаря им фильм живёт, играет, развлекает и интригует.
При этом в почти исключительно театральной по характеру постановке Уэйл находит поводы для приёмов чисто кинематографических. Диалог, отраженный в кривом зеркале, знаменитая сцена игры с тенями – влёт узнаваемые приёмы киноэкспрессионизма, которые использованы опять же более чем к месту, с толком и с правильным эффектом. Пол Лени в более ранней «Кошке и канарейке» играл в очень похожие игры, сочетая саспенс и юмор, но Уэйл определённо пошёл дальше предшественника (не говоря уж о том, что Лени снимал фильм ещё в эпоху немого кино).
«Старый тёмный дом», конечно, не дотягивает до эпической стройности более поздней «Невесты Франкенштйена», но остаётся, тем не менее, одной из важных вех в истории фильмов ужасов.
Несколько кадров
Глория СтюартЭрнст ТезигерБорис КарлоффЭва МурОтражение: правда или ложь?
Продюсерский проект Джорджа Пэла в постановке Байрона Хэскина ("Война миров") неожиданно оказался фантастической чушью.
Создание фильма, как указано в титрах, было "вдохновлено" знаменитой одноимённой научно-популярной книгой Вилли Лея с иллюстрациями Чесли Боунстелла, однако сценарий явно писали люди, которые были далеки от всего, что имело бы отношение к "научности" (исключая, конечно, научную фантастику, причём "научную" только по названию, а не по сути). Относительно прочих компонентов хорошего сценария у этих людей (Джеймса О'Хэнлона и ещё как минимум трёх соавторов), похоже, тоже не было единого мнения, а потому обнаружить в фильме такие компоненты не удаётся в принципе.
Всё это тем более поразительно, что за пять лет до выхода "Покорения космоса" тот же Джордж Пэл спродюсировал великолепный "Пункт назначения — Луна" ("Destination Moon", 1950), снятый с какой-то даже болезненной инженерной достоверностью и по драматически выверенному сценарию Хайнлайна и... того же О'Хэнлона. После просмотра "Покорения космоса" вопрос о вкладе последнего в сценарий более раннего фильма я обсуждать не рискну — так много смеяться вредно.
Внимание, далее будут спойлеры.
Внимание, далее будут спойлеры.
Ключевым для "Покорения..." можно считать допущение, что долгое пребывание в космосе плохо влияет на человеческий мозг. В течение нескольких лет международная команда в несколько десятков человек строит на околоземной орбите станцию-"бублик" (более чем общепринятая в те времена концепция, даже в "Одиссее 2001 года" отражена) с целью сделать её отправной точкой для дальнейшей космической экспансии. Отдельные члены экипажа из-за долгого отрыва от атмосферы и ежедневного поедания таблеток-концентратов на завтрак, обед и ужин начинают "сбоить" — психосоматика не выдерживает. Астронавтов с выявленными симптомами "космической болезни" командующий базой капитан Меррит совершенно логично и гуманно отправляет на Землю как представляющих опасность для проекта. При этом сам Меррит страдает той же самой психосоматикой, но этого почему-то никто, кроме зрителей, не замечает.
Между тем, постройка пилотируемого модуля для первого полёта на Луну завершена. В честь такого события с земли прилетает штатский "пиджак" — из скафандра он вылезает в уже отглаженном вечернем костюме. Это моментально настраивает зрителя на дальшейшие чудеса, которые не завставляют себя ждать. "Пиджак" сообщает своему старому приятелю Мерриту, что Земля решила не размениваться на Луну. Луна отменяется. Луны не будет. Полетите сразу на Марс.
Вместо того, чтобы расхохотаться "пиджаку" в фотогеничное лицо (не может ведь он не знать, что с инженерной точки зрения полёт на Луну и полёт на Марс — задачи немножко разные), Меррит (его мимоходом повысили до генеральского чина) с неохотой, но принимает командование экспедицией, которая должна стартовать вот прямо щаз. В команду Меррит берёт своего великовозрастного сына и ещё трёх добровольцев, коих считает обоснованным таковыми назначить. Уже после старта экспедиции к ним присоединяется проникший "зайцем" на борт престарелый сержант (вы думали — опять пионер? а вот фиг вам!), который в качестве оправдания нарушению приказа предъявляет Мерриту забытую тем на станции зубную щётку. Само собой, никаких проблем появление лишнего члена экипажа ни у кого не вызывает — экспедиция определённо организована с большим запасом прочности.
У новоиспечённого генерала Меррита, однако, такого запаса больше нет. Он всю жизнь мечтал вывести Человечество в космос, но теперь вдруг под влиянием "космической болезни" внезапно озаботился религиозным аспектом происходящего безобразия. Человечество было создано Господом на Земле, а потому полёт на другие планеты — кощунство и святотатство в одном флаконе, сообщает он доверительно своему великовозрастному сыну. Меррит-младший мягко увещевает папу, что тот совершенно напрасно сходит с ума, но на генерала уговоры больше не действуют. При посадке корабля на Марс (посадка горизонтальная, по схеме "шаттла" — видимо, кто-то предварительно подготовил там полосу) генерал Меррит пытается не то разбить корабль, не то вывести его из атмосферы снова на орбиту (уж не знаю, какой из вариантов был бы катастрофичней) и только героическими усилиями его сына экспедиция оказывается спасена.
Вместо того, чтобы положить генерала на сохранение в какую-нибудь подсобку, команда оставляет его одного на корабле и буднично выгружается на песчаную поверхность. Генерал Меррит тут же предпринимает попытку слить на Марс весь имеющийся у экспедиции запас воды. Заметив неладное, его сын возвращается на борт, начинает возражать папе и получает пулю в плечо, после чего держащий пистолет в руке папа внезапно умирает — не то случано нажав не на тот курок то в пылу борьбы, не то не в силах справиться с личным религиозным кризисом.
Больше в фильме не происходит ничего занимательного — не считать же занимательным годичное ожидание на Марсе "окна" для обратного старта с ополовиненным заспасом воды. На фоне синего марсианского неба с белыми облаками члены экспедиции упорно говорят, что не обнаружили на планете ни малейших следов влаги. В целях экономии команда решает прекратить умываться. За год такой гигиены у одного из межпланетников даже появляется намёк на небритость (потрясающе придумано!), а на марсианской могиле генерала Меррита прорастает земное культурное растение (возможно, пресловутая яблоня, хотя росток больше похож на юный лопух).
За 15 минут до запланированного отлёта к Земле начинается обычная для Марса вещь — песок из-под корабля высыпается в подземные полости и готовый к старту модуль теряет вертикаль. Для того, чтобы её восстановить, Меррит-младший решает совсем выжечь двигателями песок из-под корабля — как только тому не на что будет опираться, вертикаль чудом восстановится сама по себе. И действительно, затребованное чудо происходит и кораблю удаётся взлететь в нужном направлении.
The End.
Пожалуй, я был слишком строг, когда издевался над более ранним "Rocketship X-M" (1950) — его создатели хотя бы не претендовали на достоверность и гнали похожую пургу искренне и безоглядно. В этом смысле авторы кинокомедии "Покорение космоса" с рекламным таглайном "Так оно и будет, и даже при вашей жизни!" и ссылками на авторитет Вилли Лея подставились откровенно и совершенно бесстыдно. Надо было им всё-таки пригласить хотя бы одного научного консультанта и хотя бы одного вменяемого писателя-фантаста в соавторы сценария.
режиссёр: Байрон Хэскин, сценарий: Джеймс О’Хенлон, Филип Йордан, Барри Линдон, Джордж Уорфин Йэтс в ролях: Уолтер Брук, Эрик Флеминг, Мики Шонесси, Фил Фостер, Уильям Редфилд, Уильям Хоппер, Бенсон Фонг, Росс Мартин, Вито Скотти, Джон Дэннис
Международная команда астронавтов стартует от орбитальной станции в первый полёт на Марс.
облако тэгов
