Фильм оставил ощущение тяжеловесной архаики. Понятно, почему он так прогремел в начале 60-х — всё-таки проход по "маккартизму" у него получился бульдозерный, тогда это было важно. Но сейчас это практически музейный экспонат, покрытый пылью и отдающий хлоркой. Если бы не виртуозная роль Анджелы Лэндсбери, я бы вообще не нашёл для фильма живого слова. Бог с ним, со снулым Синатрой — поразительна нескладушность сценария, и дело даже не в "клюкве" или трэшевой паранойе, а в огромном количестве сюжетных неувязок, которые поначалу тихо раздражают, а к концу фильма становятся просто невыносимы.

Порождение своего времени, оставайся в нём.

Кандидат от Манчжурии The Manchurian Candidate 1962, США триллер, драма, детектив режиссёр: Джон Франкенхаймер, сценарий: Ричард Кондон, Джордж Аксельрод, Джон Франкенхаймер в ролях: Фрэнк Синатра, Лоуренс Харви, Джанет Ли, Анджела Лэнсбери, Генри Сильва, Джеймс Грегори, Лесли Пэрриш, Джон МакГайвер, Най Диех, Джеймс Эдвардс Южная Корея. 1952 год. Отряд американских солдат попадает в окружение и только чудом спасшиеся девять человек под командованием Раймонда Шоу возвращаются на родину в США. Раймонд за эту операцию получает почетную медаль конгресса, но он не помнит, ни как они выходили из окружения, ни многих подробностей...

"Нулевой" год в истории кинематографа — это цепочка стремительных открытий, которые для начала создали совершенно новый способ восприятия реальности, а затем преобразовали его в способ делать реальность фантастической.

Понятно, что эта съёмка не была экспромтом, Люмьеры отрабатывали своё изобретение и до неё — и даже демонстрировали результат своей работы специалистам. Ещё 22 марта 1895 года они показали на конференции, посвящённой развитию французской фотопромышленности, снятый несколькими днями ранее (19 марта) фильм "Выход рабочих с фабрики". Этапной для кинематографа эту съёмку делает одно неочевидное обстоятельство: в отличие от "Прибытия делегатов", "Выход рабочих" был фильмом постановочным. Сохранились как минимум три "дубля", которые заметно отличаются друг от друга не только попавшими в кадр участниками, но и освещённостью места действия, углом, под которым падают тени от деревьев и т.д. Легко предположить что, Люмьеры для этой съёмки событие не столько "предвидели", сколько организовали.

Следующим логичным шагом было запечатление на плёнке события возможного, но придуманного. Люмьеры оставили истории великолепный образец этого подхода в виде знаменитого "Политого поливальщика". Точная дата этой съёмки достоверно неизвестна (неточная — лето 1895 года), зато известно место съёмки и "актёрский состав" — незадачливого поливальщика изобразил садовник поместья Люмьеров Франсуа Клер, а малолетнего хулигана — сын одного из их слуг Бенуа Дюваль. Луи Люмьер объяснил им, что они должны изобразить, и они с поставленной задачей блистательно справились, попутно став невольными родоначальниками реалистического сюжетного кино — а заодно и родоначальниками кинокомедии.

Но и на этом Люмьеры не остановились. А что если запечатлеть на плёнку событие придуманное и невозможное? Вполне: можно, например, изобрести машину, которой на самом деле нет. Так появился "Механический мясник". Снимался он, вероятнее всего, как шутка — во французском названии "Колбасного перемалывателя по-марсельски" есть скрытая игра слов, craque может означать не только "перемалыватель", но и "враньё". Но метфаора получилась неожиданно серьёзной: машина, в которую загружают живую свинью, а на выходе получают еду и субпродукты, выглядит для сегодяшнего зрителя чуть ли не предупреждением об опасностях, которые может нести технический прогресс.

Понятно, что для Люмьеров, энтузиастов этого самого технического прогресса, тёртых прагматиков и состоятельних буржуа, такая идея была, мягко говоря, не органична, и ничего подобного они в эту машину не закладывали. Они невольно сделали больше: они создали метод воплощения на экране абстрактной метафоры. Для того, чтобы создать первый фантастический фильм, им не понадобились даже простейшие спецэффекты.

Между тем, до судьбоносного публичного сеанса в парижском "Гран-кафе" оставалось ещё целых полгода.

Механический мясник La charcuterie mécanique короткометражный, 1895, Франция короткометражка, фантастика, комедия режиссёр: Луи Люмьер, сценарий: в ролях: В фильме показана вымышленная машина, которая представляет собой ящик из двух частей, к задней стенке которого приделано вращаемое вручную колесо, а на передней помещена надпись «Механический колбасный перемалыватель по-марсельски». В левую часть машины загружают живую свинью, а из правой...

Предыстория и история основного киноцикла о Чужих.

Всё-таки, кино — это нечто трудновстраиваемое в естественный порядок вещей. Август в природе — самое жаркое время. Ну просто по статистике. Конечно, это неверно для южного полушария, но мы сейчас не о тамошней географии говорим, а о здешней. Август — месяц горячий. Вообще. Но — не в кино. Для кино август — это такие задворки лета. К августу публика наедается блокбастерами и перестаёт ими интересоваться, сборы падают и даже кондиционеры их не могут разогреть. К тому же, все окончательно разъезжаются по отпускам. Финита. Мертвый киносезон.

Но безрыбье не может быть абсолютным. Какие-то премьеры всё-таки периодически случаются. И хотя блокбастеры первого класса уже успели выйти и провалиться с мая по июль, блокбастеры второго класса уже бьют копытом и просятся на волю. Август — это их время. Конкуренция мала, риск невелик, ожидания занижены. На старт, внимание — мотор.

И — тишина. Ни в первую неделю августа, ни во вторую новые фантастические фильмы на мировые премьеры не пойдут. Но у нас ежемесячный обзор, мы же не можем просто сказать — "извините, злые дяди нас оставили без новостей"! Это неприлично. Давайте найдём замену.

Вуаля: новый фильм Сильвестра Сталлоне "Неудержимые" ("The Expendables"), размашистый боевик с небывалым доселе комплектом звёзд экшн-фильмов. Считайте: сам Сталлоне, Джейсон Стэтем, Джет Ли, Дольф Лундгрен, Эрик Робертс, Микки Рурк, Арнольд Шварценеггер, Брюс Уиллис... Я уже слышу, как вы кричите "это фантастика!" Увы, нет, это всего лишь боевик про элитных старпёров-спецназовцев, но, судя по рекламным роликам, крутой запредельно, безудержно и безбашенно. Ясное дело, пойдут на него в основном зрители, которые смертельно соскучились по фильмам 80-х, но таких, я надеюсь, окажется достаточно, чтобы очередной режиссерский проект Слая оправдался. Поспособствуем, джентльмены!

Следующая жертва августовского, извините за каламбур, безрыбья — "Пиранья 3D" ("Piranha 3D"), фильм хоррормейстера Александра Ажа про реликтовые монстрячные морепродукты. Никто из отдыхающих не замечает, что землетрясение вскрыло дно курортного озера в Аризоне. В образовавшуюся щель из глубины веков просочилась стая древних гигантских пираний. Бедные рыбки в течение бог знает скольких тысячелетий заключенные под землёй, всё это время постились и мечтали о сочных ныряльщицах в бикини. И вот их мечта сбылась. Порадуемся за них, джентльмены!

Дальше — ещё смешней. Неимоверная популярность "Сумеречного" молодёжного цикла про страстных вампиров, бурных вервольфов и раскованных старшеклассниц не могла не вызвать желания над всем этим поиздеваться. Фильм Джейсона Фридберга и Аарона Зельцера "Вампирский засос" ("Vampires Suck") выйдет на экраны 20 августа. Как это принято в жестоком и беспринципном Голливуде, фильм будет цинично и безжалостно пародировать всё, что было свято для целевой аудитории "Сумерек", а потому успех ему практически гарантирован. Может быть, это и не будет так смешно, как хотелось бы, но зато привычной для экранизаций романов Стефани Майер подростковой патетики там точно не будет, а это, как хотите, большущий плюс. Плюсуем, джентльмены!

Однако выдержать эту жизнеутверждающую ноту американским кинопрокатчикам, увы, не удастся, потому что месяц закончится премьерой мистически серьёзного ужастика "Последний экзорцизм" ("The Last Exorcism"). Фильм рассказывает историю профессионального жулика, который зарабатывает популярность, изображая пастора и изгоняя из одержимых бесов, а для для пущей зрелищности процесса организует всяческие спецэффекты. Но однажды он оказывается в ситуации, когда ему приходится схватиться с настоящим демоном, которого не слишком-то напугаешь простыми трюками. А тут ещё телевизионщики в поисках очередной сенсации затеяли трансляцию процесса экзорцизма, так что задний ход дать уже не получается.... Безвыходное положение, иначе не скажешь. Если бы не августовский экранный вакуум, идти бы "Последнему экзорцизму" прямиком на DVD — и никакого тебе широкого проката. Однако ж, свезло. Впрочем, может, и есть в этом "Экзорцизме" какая-то ну очень сермяжная правда. Хотя для того, чтобы её найти, зритель должен будет проявить недюжинную стойкость и любовь к жанровому кино. Но нам ведь не привыкать, правда?

Как будто в качестве компенсации за фантастическую унылость августовских премьер, на финал месяца намечен не менее фантастический подарок зрителям, правда, большей частью нам уже знакомый. Джеймс Кэмерон выпускает в повторный прокат "Аватар" ("Avatar"), уже и без того побивший почти все кассовые рекорды. Фильм выйдет в расширенном варианте, с добавлением целых восьми минут. Нетрудно предсказать, что даже в сверхжарком августе зритель найдет в себе силы вернуться на Пандору, чтобы ещё разок окунуться в её трехмерную роскошь.

На этой оптимистичной и освежающей ноте мы и закончим обзор августовских премьер — фантастических или что-то вроде того. До осени, джентльмены и леди. До следующих встреч.

P.S. Для интересующихся — видеоверсия.

Если бы я рванулся писать рецензию сразу после того, как вышел из кинотеатра, вы читали бы совершенно другой текст. Это была бы не столько рецензия, сколько эссе. Повышенная впечатлительность толкает критика к подбору рифм. Сейчас мне, право, даже самому было бы интересно почитать, что бы я тогда написал. Ощущение эмоционального заряда от фильма было сильнейшим.

Может быть, в некоторых случаях действительно имеет смысл писать двойной отзыв: сначала транслировать impression, и только через недельку, поостыв, приступать к аналитике. Для одного из этих жанров взять псевдоним и публиковать оба текста под разными именами. Рецензент Джекилл и эссеист Хайд. Получилось бы не только смешно, но и поучительно – прежде всего, конечно, для меня.

Так или иначе, отзыв на несколько дней отложился, впечатления от фильма потеряли эмоциональный накал, а кое-какие узелки умозаключений затянулись и затвердели. Но кое-что осталось неизменным.

Для начала: Кристофер Нолан ещё раз подтвердил, что чуть ли не главным его достоинством как постановщика является внятность изложения. В любой момент фильма он точно знает, какую локальную задачу решает именно этот кадр, как он связан с тщательно осознанной общей задачей фильма, какими тайными и явными крючками и с какой наживкой он снаряжён и как сделать так, чтобы зритель цеплялся за эти крючки и чувствовал всё возрастающую причастность к происходящему на экране. Строго говоря, это азы режиссерского профессионализма, и остаётся только поражаться, как много постановщиков, доросших лишь до его личиночной стадии, считаются «неплохими», «популярными» или даже «культовыми», и как много действительно хороших режиссеров теряют с возрастом жёсткий контроль над внятностью своих фильмов и позволяют им превращаться в семантический кисель, расплёскиваться между «как сделано» и «что сказано», жертвовать общим смыслом ради эффектного эпизода или строить визуально эйфорический фильм с содержанием, которое явно недостойно такой роскошной упаковки. Я изо всех сил надеюсь, что Нолан такого себе не позволит – во всяком случае, не в ближайшие годы. Сейчас он если и не на пике профессионализма, то в отличной форме, которая позволяет ему решать творческие задачи любой сложности.

Но отличное владение киноязыком вовсе не означает, что режиссёр готов браться за действительно сложный материал. В «Inception» Нолан показал, что для него это почти не проблема – вряд ли у кого-то из умеющих обосновывать своё мнение язык повернется назвать структуру сюжета его фильма «простой» или даже «простоватой», а центральных героев обвинить в уплощенности или эмоциональной глухоте. И пока материал строится на логике и эмоции – Нолан абсолютно в своей стихии.

В этом же кроется его главный недостаток (или «недостаток»): Нолан, если судить по фильмам, отличный «прозаик», но совершенно не «поэт». Он великолепен в расчётах, но чувствует себя неуверенно в стихии свободного полёта вдохновения. Он не фонтанирующий музыкальными чудесами Моцарт, он тщательный строитель оперных арий Сальери. В «Inception» он сознательно вводит тему «ограничения» сюрреализма снов: пространство грёз у него проектирует архитектор, и на эту работу его герой точно не взял бы Гауди: тот был слишком иррационален, его миры вышли бы из-под контроля и строили бы себя сами.

Как раз этого Нолан и стремится избежать.

Одной из самых сильных черт его «Тёмного Рыцаря» было как раз столкновение рационально устроенного (хотя и несовершенного) миропорядка с вдохновенных хаосом, воплощенном в Джокере. «Inception» выстраивает сходный контрапункт: ментальное пространство становится ареной столкновения созидательного сознания и разрушительного подсознания. Упорядоченное против хаоса.

При этом Нолан в выстраивании этого противостояния предельно честен. Как и в «Темном рыцаре», битва идёт на равных, но в совершенно несопоставимых категориях. Там было неимоверное обаяние зла против обыденной структуры миропорядка. Здесь же сложнейшей инженерной архитектуре сознания Кобба противопоставлен бушующий в его подсознании ураган. Маль, женщина, имя которой с почти любого европейского языка переводится одинаково. Любовь Кобба, поддавшаяся саморазрушению, и пытающаяся разрушить его самого во имя сохранения их любви.

Фильм Нолана – это противоборство клинка и стихии, детальная хроника боя мечом против вихря опавших листьев (viva, «Герой», твоя рифма всё-таки меня догнала). Но если в «Герое» Чжана Имоу все слои реальности свободно пересекаются и порождают почти бескрайнее поэтическое буйство метафор и прочтений, то Нолан держит смысловую структуру своего фильма под жестким авторским контролем – иначе не умеет. Эта структура поразительна по сложности, она чертовски интересна для рассмотрения и анализа, но она почти полностью познаваема. Стоит выделить несколько зацепок, которые Нолан настойчиво повторяет (существенные узлы резервируются: а вдруг с первого раза не сработает?), как авторский вывод становится очевиден, формулируется как будто сам собой. (Для пущей гарантии он даже произносится в «Inception» вслух, хотя и не на основном языке фильма).

Забавно, что сам Нолан ясно видел эту избыточную «явность» ответа и честно попытался её замаскировать вопросом – увы, совершенно второстепенным. Хотя даже здесь он находит изящный жест и превращает отвлекающий финт в почтительный поклон предтечам…

«Культовое кино»? Да, культ родился – создание Нолана обречено, благодаря теме и исполнению, на внимание популярных философов, которые в последнее время взяли моду использовать порождаемые масскультом образы для иллюстрации своих концепций, как правило, довольно банальных. «Inception» достаточно сложен и даёт для таких толкований обширный материал, к тому же его тщательная выстроенность провоцирует на самозабвенное разбирание и собирание конструктора. Наверное, и пусть их. Да и зрителю приятно.

Я же на этом закончу, напоследок поставив всего одно воображаемое многоточие.

Всё, что я сказал выше о логичности и инженерной выстроенности фильма, для меня очевидно. Неочевидно то, почему вопреки всему этому в архитектуре «Inception» всё-таки чувствуется Гауди. В этой рассудочной прозе есть поэзия. Она слаба, но сердце бьётся. Может быть, дело во мне, а не в Нолане. Может быть, правы те, кто утверждает, что смысл фильма кроется в разрывах между кадрами, над которыми не властны ни режиссёр, ни оператор, ни монтажер.

Если я выдаю желаемое за действительное, я тем самым делаю его существующим.

Может быть, дело как раз в этом.