Эта история начинается с того, как Паама сбежала от своего прожорливого мужа Ансиге после десяти лет супружеской жизни и вернулась к родителям, после чего они все вместе переехали в другой город…
Нет-нет, постойте.
Эта история начинается с того, как джомби – бессмертные сущности, испокон веков обитающие рядом с людьми, — решили наказать своего собрата Индиго за то, что он забыл о долге. Они отобрали у Индиго символ Хаоса, превратили в кухонную ложку для размешивания варева в котле (stirring stick), и передали Пааме…
А почему именно Пааме?
А потому что автору так захотелось.
Стоп. Давайте-ка я лучше начну сначала.
…Итак, Паама сбежала от мужа, поскольку даже самая терпеливая и спокойная жена не смогла бы вечно мириться с его пороком – необыкновенной любовью к еде. Голод Ансиге беспределен, он ест столько, что хватило бы на двадцать человек, а Паама готовит прекрасно, но ей больно видеть, как шедевры кулинарного искусства исчезают в бездонной глотке обжоры-мужа, который, ко всему прочему, ещё и постоянно подозревает, что кто-то ворует у него еду. Да и жить с человеком, не испытывающим вообще никаких чувств, кроме голода, весьма утомительно.
Паама бежит, Ансиге нанимает следопыта, и через два года супруги вновь встречаются в деревне Макенда, где теперь живёт семья Паамы. Ансиге хочет вернуть жену, однако из-за вечного голода ему трудно владеть собой, и в результате в Макенде происходит череда смешных событий, так или иначе связанных с Ансиге и едой. В конце концов, обжоре-мужу ничего не остаётся, кроме как признать своё поражение и убраться восвояси.
И тут появляются джомби. Под видом прощального подарка от слуг Ансиге они вручают Пааме символ Хаоса, которым «можно здорово всё перемешать» (“certainly a stick for stirring things up”) – не только в котле, но и вообще. Паама польщена и обрадована подарком; она и не подозревает, что в скором времени в Макенду заявится хозяин волшебной вещицы, чтобы вернуть свою собственность, и начнутся приключения.
Часть книги, посвященная злоключениям Прожорливого Ансиге, является переложением сенегальской сказки, а вот всё остальное – плод воображения автора. Мне кажется – жаль, конечно, что это невозможно проверить, — что даже человек, не знающий о существовании «первоисточника», с лёгкостью сумеет определить, где в тексте романа, скажем так, заканчивается сказка и начинается фэнтези. Очень резко выдается граница между четвертой и пятой главами, очень заметно меняется стиль и ритм повествования. Я бы не сказала, что это хорошо.
Да и в целом структура романа показалась мне странной. В нём выделяются отдельные истории-притчи – словно вкусные кусочки мяса в каше, если уж проводить аналогии с едой, которой в тексте посвящено довольно много страниц. Эти истории интересны, забавны, поучительны, а вот то, что между ними, вызывает много вопросов и заставляет недоумевать всё сильнее. Временами нелогичность повествования достигает просто чудовищных масштабов – чего стоит одно лишь превращение персонажа, для которого люди равны тараканам, чуть ли не в главного положительного героя! Хотя не скрою, сама идея зеркального перехода с тёмной стороны на светлую и наоборот выглядит привлекательно. Однако Карен Лорд, как мне кажется, её раскрыла весьма странным образом – с использованием жесточайшего авторского произвола и насилия над персонажами.
Присутствует в «Redemption in Indigo» и то, что мы называем «роялями в кустах». На тебе, Паама, волшебную брошку. На тебе, Паама, волшебную ленту. И ещё вот возьми волшебную подушку. Кстати, если лента и брошь ещё хоть какую-то роль сыграли, то подушка осталась невостребованной. Зачем она вообще была нужна? А просто дарителей было больше двух, вот и…
Вы ведь не забыли, что это дебютный роман?
Хвалёного «африканского колорита» я в книге тоже не обнаружила. Фактически, он весь сконцентрирован в именах и некоторых топонимах. Паама, Ансиге, Кваме, Семве, Макенда – замените эти имена английскими, русскими, да какими угодно, и от «колорита» не останется и следа. Ладно, буду объективной – там ещё есть слово «саванна». И, конечно, «джомби».
Джомби…
Вот больше всего вопросов у меня возникло как раз в связи с джомби. Их характеристика постоянно меняется – такое чувство, что меняется она в зависимости от того, какое у автора было настроение в момент написания той или иной части текста. Вот в этой главе они всемогущие. В этой – не совсем. Тут – почти беспомощные. А вот здесь опять всемогущие. Лорд Индиго говорит Пааме, что не умеет читать мысли – да, верно, однако он умеет всё остальное, и даже потеря символа Хаоса не то что бы очень его ослабила. Сила, воздействующая на Индиго, оказывается сильнее его – сильнее Хаоса? сильнее теории вероятностей? – и когда в финале открылось имя этой силы, мне осталось только разочарованно вздохнуть. Не верю, увы.
Я могу ругаться ещё долго-долго, я могу разобрать «по косточкам» весь роман, однако нельзя сказать, что он совсем плох. Нет, он неплох – и даже хорош, местами. Для дебюта так и вовсе отлично, дебютанту ведь можно простить и слабость композиции, и странности в развитии персонажей, и непонятные завихрения сюжета. Это весёлая, лёгкая, книжка без затей — без второго дна, вся мораль открытым текстом проговаривается в последних главах — с ироничным мудрым рассказчиком, постоянно напоминающим, что мы читаем сказку (ту, которая ложь, да в ней намёк). Видно, что автор – зрелый, опытный, мудрый человек, которому есть, что сказать, но которого временами (чем ближе к финалу, тем чаще) тянет читать лекции о смысле жизни, о морали, о человечности и проч.
К автору стоит присмотреться, поскольку дебют вышел любопытный.
Но премия – та, которая Мифопоэтическая? Я в некоторой растерянности. Могу лишь предположить, что вручается она не за произведение в целом, а за соответствие неким загадочным критериям, которые, наверное, понятны филологам, но не простым смертным.
Чтобы закончить обучение в Школе-на-холме — старейшем учебном заведении Белдена, где учатся барды, — Фелану Кле осталось лишь написать дипломную работу. Рассчитывая побыстрее с ней разобраться, Фелан выбирает, как ему кажется, очень легкую тему — историю Костяной равнины, странного места, упоминания о котором можно обнаружить в древних песнях и стихах. Но всё оказывается намного сложней, чем можно было предположить, и Костяная равнина с её Тремя Испытаниями, Тремя Наказаниями и Тремя Наградами из бесплотной метафоры превращается в место совершенно реальное, хотя и затерянное в пространстве-времени. Фелан всё глубже погружается в исследования. Загадочным образом с Костяной равниной оказываются связаны многие другие люди — принцесса Беатрис, археолог-любитель; Зои, однокурсница и подруга Фелана; Джона Кле, его отец...
А главное — из глубины времён подымается противоречивая, окутанная тайной фигура барда по имени Нэрн, известного также под именами Певец-из-Свинарника, Бард-неудачник, Бродяга, Потерянный и Непрощённый. Тысячу лет назад этот талантливейший певец и музыкант отважился пройти Три Испытания — и потерпел оглушительное поражение, которое почему-то сделало его героем песен и легенд.
Что же произошло?
"Барды Костяной равнины" чем-то неуловимо напомнили мне сказочные пьесы Шварца, особенно "Обыкновенное чудо". Такое же невозможное в реальной истории общество, в котором король и королева, не говоря уж о принцессе-археологе, кажутся близкими и понятными, хотя и не теряют при этом своего королевского величия. Такая же густая смесь обыденности и волшебства. Такие же герои, которых "стыдно убивать, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных".
Маккиллип описывает страну, в которой от былого магического могущества остались жалкие крохи. Магия? Это что-то из сказок, из легенд. Дела давно минувших дней, седая древность. Да, говорят, основатель Школы-на-холме, бард Деклан, обладал удивительными способностями, позволившими ему во время войны создать волшебный туман, в котором воины противника перебили друг друга. Но это, конечно, неправда. Разве может бард, пусть даже очень хороший, повелевать силами природы? А в том-то и дело, что может. Магия в "Бардах Костяной равнины" построена на использовании Слов и Музыки, поэтому кто, как не певец, может быть магом? Конечно, о волшебстве Истинной речи нам уже неоднократно рассказывали другие писатели-фантасты, однако я возьму на себя смелость утверждать, что так красиво и проникновенно о музыке и поэзии мало кто сумел написать. Одна из самых впечатляющих сцен в романе — состязание двух бардов, — читается с замиранием сердца, и мелодия как будто льется со страниц. Не зря Маккиллип называют, как указано и в фантлабовской библиографии, одним из самых поэтичных авторов англоязычной фэнтези.
Повествование до самого финала идёт по двум параллельным сюжетным линиям, главными героями которых являются Фелан и Нэрн. Главы о Нэрне, что интересно, содержат эпиграфы из дипломной Фелана. Эти два героя совсем не похожи, но при этом события их жизней перекликаются друг с другом. Обоим приходится учиться в Школе-на-холме, хотя им этого и не хочется; оба участвуют в турнире бардов, руководствуясь, правда, совершенно различными мотивами; встреча с антагонистом до определенного момента также протекает по схожему сценарию как в случае Фелана, так и в случае Нэрна. Их судьбы связаны, и внимательный читатель может где-то в середине книги догадаться, как именно; однако даже в этом случае главная интрига останется нераскрытой до последних страниц.
Талантливый, амбициозный, немного себялюбивый Нэрн — интересный и многогранный герой. Фелан поначалу кажется флегматичным, но потом его разгорающийся научный азарт увлекает и читателя. Герои второго плана вышли чуть хуже, и если Зои простительно быть живым музыкальным инструментом, то Беатрис, на мой взгляд, получилась несколько тусклой.
Итак, если выразить мои впечатления от романа в одном предложении, то "Барды Костяной долины" — удивительно красивая, наполненная образами и аллегориями история о творчестве и той силе, которую оно даёт. Определенно рекомендуется тем, кто любит неторопливое, спокойное, умное фэнтези, без экшена и ужасов (впрочем, страшные моменты есть, но совсем иного свойства). Всем остальным — на свой страх и риск.
Рецензия на этот раз короткая (по моим стандартам ), поэтому спрашивайте, если что-то непонятно.
Ах, да — роман был номинирован на Mythopoeic Fantasy Award for Adult Literature, как и "Under Heaven" Г.Г.Кея. Обоих обошла на крутом вираже Карен Лорд, чей роман "Redemption in Indigo" я планирую прочитать в самом скором времени. Интересно же, что надо было написать, чтобы превзойти ТАКОЕ...
Напоследок несколько цитат и ссылок.
Перевод вольный, если что. Все корявости мои, не автора.
Деклан — своим ученикам:
цитата
Вы самые талантливые и многообещающие из моих учеников, и о чём же вы болтаете, оказавшись в одной компании — о пиве?.."
Целительница Саликс и Нэрн, который начал изучать магию и ведёт себя слегка неадекватно:
цитата
— Тебе нужно зелье?
— Зелье?
— Ты хочешь, — сказала она медленно и чётко, — чтобы я тебе помогла?
— Ох, — Нэрн отрицательно помотал головой. — Кажется, от моей болезни нет лекарства.
— А название у этой болезни какое?
— Наверное... — Он замялся, прислушиваясь к своему внутреннему монстру, пожирающему слова с жадностью пламени, пожирающего щепки. — Наверное, это и есть магия. Она идёт туда, куда идёт. Я следую за ней.
Фелан и Зои:
цитата
— Пойду-ка я наверх, пока он здесь.
Фелан посмотрел на неё с любопытством.
— Избегаешь его? Он выглядит достаточно безобидным. Очень талантливый, очень амбициозный. Хотя ведёт себя грубовато, принимая во внимание возможную отставку Кеннела.
— Подозреваю, сам Кеннел считает, что [имя-спойлер удалено цензурой ] с радостью помог бы ему уйти в отставку.
— Заставив подавиться муссом из лосося?
— В котором оказалась рыбья кость.
— Ну... — Фелан скривился. — У этого случая есть поэтический прецедент. Отведай лосося и познаешь суть всех вещей.
— Включая и собственную смерть, — мрачно сказала она. — Нет ничего удивительного в том, что Кеннел не в себе.
Нэрна дразнит его соперник по турниру бардов:
цитата
Я прошел долгий, долгий путь, исходил всю землю из конца в конец, а ты? Ты лишь милю прошагал, выйдя из своего свинарника...
О Нэрне:
цитата
Он "Бард-неудачник", "Бродяга", "Потерянный", менестрель-попрошайка, чья арфа постоянно расстроена, заслуживающий насмешек, если не изгнания; он бард, достаточно талантливый, чтобы осмелиться на три Испытания Костяной равнины, и достаточно глупый, чтобы все три провалить.
Интересная рецензия — в комментариях П.Маккиллип назвали "a grace filled writer", очень точно сказано.
Сайт Кинуко Крафт — художницы, автора обложек к последним книгам Маккиллип. Посмотрите внимательно на обложку, и если она вам нравится — значит, точно надо книгу читать.
В Империи Китай жизнь построена на ритуалах — на любой случай имеются правила, которые следует соблюдать под страхом наказания, земного или небесного. После смерти генерала Шень Гао его средний сын Шень Тай, исполняя официальный траур по отцу, на два года отправляется в горную долину Куала Нор, расположенную на границе между империями Китай и Тагур. Двадцать лет назад Шень Гао командовал в этой долине войсками Китая и выиграл великую битву — выиграл ценой двадцати тысяч жизней. В армии противников Китая потери были такими же внушительными, и по этой причине долина Куала Нор в прямом смысле слова усеяна костями погибших воинов. Ночью их неупокоенные души плачут и стонут, вызывая ужас среди живых.
Как известно Таю, его отец до самой смерти не переставал думать о том, что произошло в Куала Нор, и о тех, кому никто не осмелился воздать последние почести.
Поначалу солдаты из гарнизонов китайской крепости Железные врата и тагурской крепости Нефритовые врата отнеслись к человеку, который приехал в Куала Нор хоронить старые кости, как к сумасшедшему, но мешать ему не стали. Когда выяснилось, что от своей миссии он отказываться не собирается, ему принялись помогать — отремонтировали ветхую рыбацкую хижину, принесли еду и вино, раздобыли тёплую одежду и двух коз (одну привели китайцы, а другую — тагурцы). Постепенно стремление хоть как-то посодействовать благочестивому делу приобрело характер соревнования, в котором каждая сторона желала показать не только Шень Таю, но и своему противнику (а в прошлом — смертельному врагу), что память о погибших солдатах для неё вовсе не пустой звук. Ночью, однако, Шень Тай всегда оставался в одиночестве.
Два года тяжелого труда — ночи среди разгневанных воющих привидений, дни с лопатой в натруженных руках. Земля Куала Нор тверда, и одному человеку не хватит жизни, чтобы похоронить сорок тысяч усопших. Однако Шень Тай продолжает, не делая никаких различий между китайскими и тагурскими останками; иногда по ночам он понимает, что ставший знакомым голос какого-нибудь призрака больше не звучит — значит, этот несчастный и был тем, чьи кости упокоились накануне.
Шень Тай ни на секунду не задумывается о том, как выглядит его поведение в глазах окружающих; он выполняет свой долг перед отцом, которого победа, одержанная в Куала Нор, свела в могилу раньше времени. Между тем, в гарнизонах Железных и Нефритовых врат к нему испытывают неподдельное уважение, и постепенно по Китаю и Тагуру разлетается весть о человеке, которому неведом страх.
И вот однажды командир тагурского гарнизона приносит Шень Таю удивительную весть: оказывается, принцесса Белый Нефрит, одна из жен тагурского императора, узнала о поступке своего соплеменника (несколько лет назад её отдали Тагуру, чтобы подтвердить установившийся между двумя империями мир) и решила его вознаградить.
В Поднебесной, если человеку хотят оказать великую честь, ему дарят сардианского коня-дракона — божественное создание, которому нет равных по силе и красоте. Если его хотят возвысить над окружающими, вызвав среди них смертельную зависть, то дарят не одного коня, а четыре или пять. Соответственно, чем больше лошадей — тем сильнее зависть.
Принцесса Белый Нефрит, с милостивого позволения своего супруга, тагурского императора, подарила Шень Таю двести пятьдесят сардианских лошадей.
Итак, перед нами история об одном подвиге и о последствиях вознаграждения за подвиг. Главный герой "Поднебесной", Шень Тай, вовсе не хочет быть героем. Несмотря на свой относительно молодой возраст, он много повидал и даже побывал за пределами империи Китай, где против собственной воли стал участником неких мистических событий, о которых ему не хочется даже вспоминать. Строго говоря, от жизни Шень Тай хочет одного — покоя, и, как ни странно, именно покой он находит в Куала Нор, среди призраков.
Однако немыслимая награда, полученная от принцессы Белый Нефрит, всё меняет. За коня-дракона могут обмануть, предать, соблазнить, убить. Обладая табуном сардианских коней, нельзя жить незаметно и скромно, потому что даже у императора Китая, да проживёт он тысячу лет, нет такого богатства. Теперь Шень Тай вынужден постоянно принимать решения, которые его пугают и заставляют всё сильней запутываться в плотной паутине интриг, опутавшей Китайскую империю.
В центре паутины — Синань, великая столица, и император Тайцзу, а также Прекрасная подруга императора — Вэнь Цзянь, о чьей красоте сочиняют стихи и вот-вот начнут слагать легенды. Ради неё, ходят слухи, император каждый день пьет эликсир вечной молодости (возможно, великолепная гробница, построенная заранее, ему не понадобится), а могущественный генерал Ан Ли, перед которым трепещет весь двор, позволяет ей любые дурачества, включая шутовскую церемонию собственного "усыновления".
А кузен Вэнь Цзянь, премьер-министр Вэнь Чжоу, забрал из квартала удовольствий куртизанку Весенний дождь, которую Шень Тай всё ещё любит.
А старший брат Шень Тая, Лю, добился значительных успехов и высоко поднялся по карьерной лестнице, без малейших угрызений совести распорядившись судьбой близкого человека...
"Поднебесная" напомнила мне огромный китайский веер, покрытый изящными, обманчиво-простыми узорами, который постепенно раскрывается и лишь в самый последний момент предстает перед зрителем-читателем во всём великолепии. Начинаясь в уединенной долине Куала Нор, история постепенно охватывает весь Китай и выходит далеко за его пределы; мы видим бескрайние степи кочевников Богу, далёкий север, где живут шаманы, прекрасную Сардию, откуда родом одна из героинь. Жизни персонажей переплетаются, и незначительные, казалось бы, события влекут за собой грандиозные последствия, заставляющие читателя пересмотреть отношение к тому, что происходило ранее, и даже перечитать соответствующие места в романе. Автор с необыкновенной тщательностью подошел к изготовлению своего удивительного "веера", и можно с полным правом сказать, что в нём нет ни единой лишней детали.
Однако подобная "конструкция" может некоторых читателей и оттолкнуть. Если вы следите в тексте лишь за сюжетом и описания вам не нужны (и вы не видите в них ничего, кроме описаний), то "Поднебесная" наверняка покажется вам скучной и сложной. Г.Г.Кей явно не ставил перед собой задачу увлечь сюжетом, и потому многие вещи в романе делаются не по правилам — точнее, не по тем правилам, которые обычно приняты в жанровой литературе. Дело в том, что "Поднебесная" — это не жанровый роман, смысл этого текста, если позволите, не в развлечении, а в увлечении. Увлечении событиями, которые, пусть и в изменённом виде, повторяют реальную историю Китая. По большому счёту, роман Г.Г.Кея находится буквально в двух шагах от того, чтобы стать не фантастическим, а историческим — об эпохе династии Тан — с легкой примесью мистики.
Поражает удивительная проработка характеров, затронувшая даже тех героев, которые не дожили до финала (некоторые так и вовсе не прожили и пяти страниц). Г.Г.Кей словно исследует межличностные отношения — брат и сестра, старший брат и младший брат, отец и сын — на разных примерах. Что сделал ради памяти своего отца Шень Тай — и как поступили со своими отцами сыновья Тайцзу и Ан Ли. Братья Тай и Лю; братья-кочевники Мешаг и Тардук. Брат и сестра — Тай и Ли-Мей, Лю и Ли-Мей, Вэнь Чжоу и Вэнь Цзянь (хотя они кузены, но всё равно...). И, конечно, любовь — однако следует учесть, что любовные линии в романе развиваются неожиданно, непредсказуемо, и временами странно ощущать, что герои поступают в соответствии с временем, в котором живут. Наши современники поступали бы иначе. Безусловно, столь тонко и красиво переданный дух эпохи лишь добавляет роману привлекательности.
Говоря о "духе эпохи", нельзя не упомянуть о персонаже, который в определенной степени является его выразителем — поэт Сыма Цзиань, "бессмертный изгнанник", прототипом которого можно считать Ли Бо. Сцена, когда поэт читает стихи в павильоне удовольствий "Белый феникс", поданная с позиции одной из куртизанок — блестящий пример того, как следует показывать разницу менталитетов.
Финал романа в той части, которая касается событий, охватывающих весь Китай, не станет сюрпризом для того, кто знаком с историей эпохи Тан и с судьбой прототипов Вэнь Цзянь и её кузена. Однако, даже зная заранее, что ждёт некоторых персонажей, всё равно читаешь с замиранием сердца, потому что текст просто не отпускает, не позволяет отвлечься. Ближе к финалу, когда явственно зазвучал голос своеобразного нового персонажа — назовём его Историком, — я вдруг подумала о том, что "Поднебесная", фактически, представляет собой повествование о людях, которые в исторических хрониках сохранились лишь в виде мимолётных упоминаний — если можно так сказать, в виде сносок. Эти люди — не герои, и далеко не всегда победители, но без них история развивалась бы иначе.
цитата
Seasons tumble and pass, so do human lives and ruling dynasties. Men and women live and are remembered—or falsely remembered—for so many different reasons that the recording of these would take seasons of its own.
Every single tale carries within it many others, noted in passing, hinted at, entirely overlooked. Every life has moments when it branches, importantly (even if only for one person), and every one of those branches will have offered a different story.
Even mountains alter given enough time, why should not empires? How should poets and their words not become dust? Does not the true wonder emerge when something actually survives?
Результат пяти лет труда, впечатляющей работы по сбору материала, грандиозный, незабываемый роман.
Читайте, не пожалеете.
Официальный сайт автора, где есть список всех премий, на которые роман был номинирован, и рейтингов, в которых он занял значимые места
МЕХАНИЧЕСКИЕ ЛЮДИ, превосходящие всё, что вы могли бы ВООБРАЗИТЬ
Впечатляющие АКРОБАТИЧЕСКИЕ ТРЮКИ
ДИКОВИННЫЕ люди со всего света
СИЛАЧИ, ТАНЦОВЩИЦЫ и ЖИВЫЕ МЕХАНИЗМЫ
ЛЕТАЮЩИЕ ДЕВУШКИ — ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА
Играет ЧЕЛОВЕК-ОРКЕСТР
Развлечение для ВСЕХ и КАЖДОГО
Приходить с оружием запрещается
Ради собственной безопасности, не пытайтесь заговорить с артистами
Проходите и садитесь — спектакль вот-вот начнется
По земле, разоренной бесконечной войной, путешествует "Цирк Трезальти". Чего только нет в этом цирке — гимнасты и акробаты легче воздуха (секрет прост — у них полые металлические кости); силач, выглядящий так, словно его слепили из собранного на свалке металлолома (тщательно просчитанный эффект); человек с механическими лёгкими, за работой которых могут наблюдать зрители (он боится дождя); живой оркестр Панадром, в котором собственно человеческого немного — только лицо... Думаете, это грим, особенный свет и фальшивые металлические накладки? Артисты никого не переубеждают, им не нужны лишние неприятности. Раньше в "Цирке Трезальти" был летающий человек, чьи сияющие крылья пели, когда он планировал из-под купола на арену, заставляя публику восторженно охать. Его звали Алек. Однажды он упал. Его унесли, и представление продолжилось.
Цирком руководит Госпожа — высокая, грузная женщина с тёмным прошлым. Она собирает под своё крыло ловких, умелых, выносливых людей, которым больше некуда идти, потому что война отняла у них всё. В своей мастерской Госпожа творит чудеса: она способна исцелить любой недуг, подарить калеке новые руки, ноги или, к примеру, лёгкие; она может превратить человека в силача; она даже сумеет вернуть с того света, если душа ещё не улетела слишком далеко. Но за столь необычные услуги полагается платить.
Не чем-нибудь — жизнью.
Всё очень просто: вот стол, вот инструменты. Ты ложишься и закрываешь глаза. Будет больно. Госпожа разберёт тебя на части, а потом соберёт заново и сделает таким, каким ты должен быть — по её мнению, разумеется. Может, тебе повезёт и ты получишь полые кости. Воздушные гимнасты в "Цирке Трезальти" — элита, поэтому все, все мечтают о костях, и даже перспектива работы под начальством жестокосердной акробатки Элены никого особо не пугает. Тебе не нужны кости? Ты боишься? Госпожа никого не принуждает, ей нужно добровольное согласие. Иди, ты свободен — там, за пределами цирка, тебя ждёт мир, похожий на сломанные часы, и куда бы ты в этом мире не пошел, везде увидишь одно и то же — войну.
А, ты устал воевать? Что ж, вот стол, вот инструменты. Будет... ну, я думаю, ты всё понял.
Только не проси крылья — тебе их не дадут.
Рассказы Женевьевы Валентайн публиковались в различных журналах и сборниках, некоторые присутствуют в базе ФантЛаба. "Mechanique" — её первый роман, неровный и вызывающий противоречивые впечатления, однако очень необычный и запоминающийся.
Что безусловно заслуживает высочайшей оценки, так это атмосфера. Настолько мрачной книги мне давно не доводилось читать, даже "Похититель детей" Брома, недавно отрецензированный в моей колонке, не показался таким тёмным, тревожным, берущим за душу и вгоняющим в депрессию. Эффект достигается не за счёт особой кровавости или смакования боли и страданий. Ни того, ни другого в книге нет — даже упомянутые выше "операции", которые проводит Госпожа, описаны очень скупо, в двух-трёх предложениях. Зато структура текста — маленькие главки, чередование рассказчиков и точек зрения на происходящее, комментарии в скобках (как в первой части этого отзыва) — создаёт удивительное ощущение внутреннего ритма. В точном соответствии с названием — как будто держишь в руках не роман, не книгу (не киндл), а механическое устройство. Например, бомбу с тикающим часовым механизмом.
Для определенной категории читателей лаконичные описания и явная схематичность мира, в котором происходит действие "Mechanique", станут препятствием. К этому тексту нельзя и на пушечный выстрел подпускать тех, кто в любом, даже фантастическом произведении стремится найти правдоподобие. Невозможно в цирковом шатре делать операции по замене всех костей (да и вообще — невозможно). Не существует способа, позволяющего создать нечто живое из человеческой головы и груды хлама, в который превратилась оперная сцена после прямого попадания бомбы. А уж крылья, по которым сходят с ума двое новичков "Цирка Трезальти", и вовсе устроены так, что можно лишь удивиться фантазии автора... Но "Mechanique" — как раз тот случай, когда бредовость повествования зашкаливает, переходит за критическую отметку — и там в общем хаосе вдруг проявляются определенные законы, в которые надо поверить, и тогда всё будет хорошо.
Ведь цирк без веры (в чудеса) — просто сборище бродяг, бандитов и фриков.
Ещё одной удачей автора являются герои. Колоссальное эмоциональное напряжение, тонкая проработка характеров, обоснованное развитие — всё присутствует. Все персонажи (главного героя, по сути, нет — то один, то другой выходят на передний план, и к этому постепенно привыкаешь) показались мне живыми и настоящими, несмотря на свою механическую сущность. Стенос и Птица, их мечты о крыльях; хладнокровная Элена (когда в середине романа выясняется, отчего она такая, мороз идёт по коже); Джона и Айяр, оставшиеся друзьями, несмотря на чудовищные испытания; добрый и бестолковый Маленький Джордж, помощник Госпожи; и, конечно, сама Госпожа — странная, властная, мудрая.
Итак, читайте эту книгу, даже если не любите цирк — она не о цирке, она о другом. О том, как из боли, грязи и страданий создаётся красота. О том, что нельзя бросать друзей в беде. О том, что мечты безумцев порою исполняются. О том, что иногда приходится быть жестоким, чтобы творить добро.
Питер Пэн — персонаж известный, о нём написано много книг (помимо изначального "цикла" Дж.М.Барри) и снято несколько фильмов. Казалось бы, что ещё можно добавить нового к облику вечно юного сорванца, обитателя острова Never Land?..
Джеральд Бром в послесловии к "Похитителю детей" честно признается, что Питер Пэн для него долгое время был только героем диснеевского мультфильма, добродушным летающим мальчишкой, живущим в волшебной стране. Но пришел черед книги — и тут начались сюрпризы, от которых история становилась всё мрачнее и мрачнее. Особенно впечатлил автора следующий пассаж: "The boys on the island vary, of course, in numbers, according as they get killed and so on; and when they seem to be growing up, which is against the rules, Peter thins them out; but at this time there were six of them, counting the twins as two" (приблизительно начало главы 5). "Мальчиков на острове, конечно, было разное количество, потому что их убивали и с ними случались всякие другие вещи; когда они начинали расти, нарушая все правила, Питер сам прореживал их ряды. Сейчас их было шестеро, если близнецов считать за двоих". В переводе И.Токмаковой этой фразы нет (можете проверить сами), других переводов я в интернете не нашла, а моя собственная книга (вроде бы, в переводе Демуровой) затерялась где-то в недрах книжного шкафа. Как бы там ни было, "Похититель детей" вырос во многом именно из этой пугающей фразы — и получился, соответственно, пугающим.
Во-первых, на волшебный остров, по версии Брома, попадают не любые дети, а те, которым в нашем мире пришлось очень несладко — их избивали, насиловали, вынуждали воровать, попрошайничать, убивать, их унижали, травили и выслеживали, словно диких зверей. Действие романа охватывает несколько столетий, среди "потерянных детей" есть не только современные американские подростки, связавшиеся с бандитами и наркодилерами, но и индианка Секей, которую Питер "отбил" у враждебного племени, а также бывший раб, чернокожий Абрахам. Сам Питер родился ещё до того, как римляне пришли в Британию, однако выглядит, в строгом соответствии с каноном, на четырнадцать лет. У него бледная кожа, ярко-рыжие волосы и остроконечные уши. Вот он, Питер, полюбуйтесь:
Джеральд Бром, напоминаю, не только писатель, но и известный художник, поэтому у нас есть редкая возможность увидеть персонажа таким, каким его представляет себе автор. Иллюстраций в книге много, все они красивые (хотя, жаль, не все цветные), и большинство можно увидеть на официальном сайте.
Второе важное отличие "Похитителя детей" от "Питера Пэна" Дж.М.Барри заключается в том, что Бром изменил происхождение и сущность волшебной страны Neverland, объединив её с островом Авалон из хорошо известного цикла кельтских легенд. Авалоном правит Леди Модрон, госпожа озера, дочь древнего бога Аваллаха. У Модрон есть сестра — болотная ведьма Джинни (Jenny Greenteeth) и брат — повелитель лесов, Рогатый бог (The Horned One). Персонажи, в общем-то, известные, однако я не припомню, чтобы кто-то до Брома находил в них что-то общее с историей о Питере Пэне.
И, собственно, третья существенная деталь, берущая начало в повести Барри, но кардинально переосмысленная Бромом — капитан Крюк и его команда, в "Похитителе детей" превратившиеся в ужасных демонов, чьё присутствие на Авалоне медленно, но верно убивает магию острова, убивает Леди Модрон и всех волшебных существ, нашедших приют в здешних удивительных лесах. А много веков назад эти демоны — как их в романе называют, "Flesh-Eaters", "Пожиратели плоти" — были английскими переселенцами, которых угораздило вместо американского берега пристать к берегам Авалона... Ради борьбы с этими демонами Питер вынужден постоянно пополнять свою армию потерянных детей — "дьяволов", как они сами себя называют — и применять как боевые навыки, так и обаяние. Словом, Питер Пэн в "Похитителе детей" — трикстер, хитрый, умный, обаятельный и необыкновенно опасный. Отчасти все эти качества были ему присущи и в первоисточнике, однако Бром их серьезно развил и усилил.
Линия Питера — одна из двух главных в сюжете. Вторая связана с Ником, 14-летним мальчишкой из Бруклина, чья мама по неосторожности сдала квартиру наркодилеру и в результате потеряла контроль над всей своей жизнью, включая сына. Устав сносить бесконечные издевательства, включая настоящие пытки, Ник крадёт весь запас наркотика, хранившийся в доме, и бежит. Его выслеживают на улицах ночного города подручные наркодилера, Марко, и если бы не оказавшийся поблизости Питер, не сносить бы Нику головы.
Ник — добрый, но замученный и озлобленный подросток на пике переходного возраста. В Питере он поначалу видит спасителя и друга, но обстоятельства складываются так, что очень многие иллюзии быстро развеиваются. Конфликтов в романе множество, и они таковы, что не всегда можно предсказать результат... Могу лишь заметить, что "Похититель детей" — из тех книг, в которых герою, даже главному, вовсе не гарантируется право на жизнь до самого финала.
Другие герои, Дьяволы Питера, описаны не всегда удачно. Секей, здешняя Венди (хотя и не единственная девочка на острове), немного схематична, и это лишь отчасти можно списать на её индейскую немногословность и хладнокровие. Лерой и Ульфгер, условно-отрицательные герои, временами выглядят карикатурно. Зато есть и удивительно достоверные персонажи — Крикет, Дэнни, Рэдбоун, да и волшебный народ, за исключением вышеназванного Ульфгера, получились очень хорошо.
По поводу идейной составляющей романа можно много думать и спорить. Кто-то, разумеется, воспримет его только как приключение, а все мои дальнейшие рассуждения сочтёт проявлением "синдрома поиска глубокого смысла" Но я уже который день размышляю об этой книге, и успела сделать немало выводов, которые добавляют "Похитителю детей" как плюсов, так и минусов. Мне понравились параллели между нелицеприятной изнанкой нашего собственного мира и умирающей волшебной страной. Мне понравилось, как развиваются характеры взрослеющих детей, как они внезапно начинают понимать то, что раньше не замечали (например, таково прозрение Ника в одной из сцен, когда он вдруг понимает, что кое о ком забыл). Мне понравилось, каким неоднозначным персонажем оказался Капитан. Мне кажется, "Похититель детей" задумывался автором не только как роман о взрослении, но и как некое исследование природы зла. Тут нельзя не отметить, что есть в романе Брома нечто общее с другой историей о мальчиках на необитаемом острове — с "Повелителем мух" Голдинга.
Однако финал я не могу оценить однозначно. Он жестокий, но к жестокости успеваешь привыкнуть, потому что эта сказка с самого начала была такой, без купюр, без снисхождения, без жалости к героям. Проблема в другом — он торопливый и в отдельных своих аспектах необоснованный. За это я сняла один балл. Если коротко, в финале "чего-то не хватает". Это субъективное ощущение, у других читателей впечатление будет, скорее всего, другим.
Резюме.
"Похититель детей" — дарк фэнтези, очень мрачная, грустная, жестокая и в чём-то несправедливая история. Если не воспринимаете кровь и грязь в литературе — не читайте. Моя оценка чуть завышена, 9 из 10, но, в любом случае, стоит отдать должное Джеральду Брому — у него получился необыкновенно интересный, хотя и не лишенный изъянов, роман.
облако тэгов
), поэтому спрашивайте, если что-то непонятно. 
