РИПОЛ классик продолжает наполнение самой занимательной серии классической зарубежной мистики на российском рынке: Библиотека Лавкрафта.
По инициативе замечательного переводчика Екатерины Абросимовой мы начинаем публиковать прежде неизданные романы Джозефа Шеридана Ле Фаню, выдающегося ирландского мэтра «страшной прозы», знакомого безусловно всем ценителям готических повестей и рассказов. Теперь до русскоязычного читателя добралась шикарная "Тайна поместья Уиверн", в которой есть что-то от Радклиф, а что-то от самого Диккенса.
Животное-тотем этой обложки — хамелеон, ибо в ходе повествования некоторые персонажи по нескольку раз меняют личины, мнения и характер.
* * *
Традиционная благодарность всем причастным: переводчику Екатерине Абросимовой; шеф-редактору Татьяне Соловьевой; дизайнерам Арабо Саргсяну, Нонне Гончаровой и Ольге Смирновой; корректору Нике Кушнаренко; верстальщику Александре Костиной. Отдельное спасибо моей супруге Татьяне Моисеевой за вдохновение и участие в судьбе обложки. Также редакция признательна профессору Александру Юрьевичу Сорочану за знакомства и поддержку.
Издательская аннотация. Впервые на русском языке — классический роман известного ирландского мастера готической прозы Джозефа Шеридана Ле Фаню «Тайна поместья Уиверн». Это история упадка и возрождения мелкодворянской семьи, которой необходимо преодолеть взаимное непонимание и вынужденную бедность, а также разобраться с довлеющим прошлым. Борьба героев за собственное счастье и коварные интриги завистников, полная тягот повседневная жизнь и вмешательство в нее почти что сверхъестественных сил, искренность и двуличность — вот антитезы, сталкивающиеся на страницах произведений выдающегося литератора, высоко ценимого М. Р. Джеймсом, Э. Ф. Бенсоном и самим Г. Ф. Лавкрафтом.
Под катом — обложка в развороте и содержание тома.
Ле Фаню, Джозеф Шеридан
Тайна поместья Уиверн / Дж. Ш. Ле Фаню ; [вступит. ст. и пер. с англ. Е. И. Абросимовой]. — М. : РИПОЛ классик, 2024. — 448 с. — (Библиотека Лавкрафта).
От лица издательства РИПОЛ классик я с удовольствием представляю ФантЛабу результат сотрудничества с прекрасным переводчиком с немецкого языка и моим однокурсником Александром Филипповым-Чеховым и его издательством libra. Издание страшных рассказов замечательного швейцарского писателя Иеремии Готхельфа стало первой — и весьма успешной — коллаборацией РИПОЛа с другим издательством на почве публикаций классической мистики.
Александр составил для нас замечательный сборник короткой прозы выдающегося прозаика, пастора и проповедника.
Интереснейшую вступительную статью, открывающую издание, подготовил профессор РГГУ Александр Викторович Марков.
Редакция от души благодарит Александра Олеговича и Александра Викторовича за совместную работу над шикарной и необычной книгой!
«Он был священником… сыном священника и внуком священника. Священниками же или женами священников стали все его дети. Но смирения в нем не было…»
История швейцарской литературы, ИМЛИ РАН
По материалам вступительной статьи:
В Швейцарии того времени пасторы были не просто служителями и проповедниками, но и предводителями крестьянских общин, и, учитывая усиливающийся вес крестьян в тогдашней политике, они не могли не являться и политиками всего кантона. Эта близость крестьянского сознания политической жизни кантона хорошо выражена в анекдоте, согласно которому швейцарский мальчик в ответ на высказывание немецкого сверстника о том, что детей приносит аист, и французского — о том, что их на самом деле находят в капусте, сообщает, что в Швейцарии все зависит от порядков каждого кантона. Тем самым народная сказка, юмор, политические представления о телесности и о пополнении населения и, наконец, строгие уставы государственной жизни, оказываются сплетены в единый узел жизни кантона, и разорвать этот узел не представлялось возможным. Такое не просто социальное, но политическое значение народных сказаний и народных страхов, понимание, что каждый из этих страхов может предвещать политическую смуту или новый политический порядок, и нужно иметь в виду при чтении повестей и рассказов Иеремии Готхельфа. <...>
Конечно, многое в письме Иеремии Готхельфа напомнит русскому читателю Гоголя; того Гоголя, каким он стал бы, отправься он не в Петербург, а в Вену, учиться в университет. Это и библейские развернутые сравнения, когда целый абзац раскрывает какое-то понятие путем приведения нескольких возможных сцен и дополнительных свидетельств: такие сравнения противостоят классической риторике и становятся первой дверью в народный дух, где сравнивать означает не видеть преимущества и недостатки, но рассказать всё, что можно сказать о предмете. Это кошмарная мистика, расширяющая не столько опыт, сколько воображение, географическое и политическое: встреча с таинственным велит видеть путь жизни уже не как частный путь, а как принадлежащий сразу многим людям. То, что в католической традиции будет разовым итогом большого индивидуального пути, когда после многих духовных упражнений вдруг появляются ученики, Дон Кихот возвращается в свой дом, а Дон Аббондио благословляет будущую многодетную семью, здесь может произойти многократно. Представьте, если бы Чичиков после встречи с каждым помещиком немного развивался и преображался, испугавшись ужасов их быта. Это и был бы мир Иеремии Готхельфа.
Наконец, есть черта, сближающая нашего писателя даже не с Гоголем, а с малоизвестными в России благочестивыми авантюристами, такими как греческий генерал Макрияннис, один из героев освобождения Греции в 1821 году, такой же народный писатель для Греции, как Иеремия Готтхельф для Швейцарии. Народным писателем делает вовсе не простота слога и не близость сказочным и легендарным сюжетам, как полагают многие, а умение превратить сложное сравнение в настоящую театральную сцену, раек или балаган. Например, Макрияннис говорил, что вера и знание — не просто две ноги, а две идущие ноги, с помощью которых мы можем пережить более одного приключения в жизни. В чем-то похожим образом писал Григорий Сковорода, превращая басни в настоящие краткие романы воспитания. Но Иеремия Готхельф еще и очень доверял народным сценам, поэтому там, где у других писателей мы ждем, когда откроется дверь страшной сказки, здесь мы оказываемся в ней с первых строк.
Под катом обложка в развороте и содержание.
Готхельф, Иеремия. Пляска смерти / И. Готхельф ; [пер. с нем. А. Филиппова-Чехова ; вступ. ст. А. В. Маркова]. — М. : РИПОЛ классик ; libra, 2024. — 256 с. — (Horror Story). 7БЦ, бумага книжная кремовая пухлая, 700 экз.
Содержание
Александр Марков. Швейцарский пастор — отец политического триллера (статья)
РИПОЛ классик неутомимо продолжает наполнение самой интересной серии зарубежной литературной мистики на российском книжном рынке: Библиотека Лавкрафта.
Нынче, прежде всего благодаря стараниям уважаемого Александра Алексеевича Глазырина, мы имеем удовольствие сообщить о сдаче в печать чудесного сборника произведений Роберта Луиса Стивенсона, великого английского «короля приключений», в нашей стране автора знакомого безусловно всем способным различать буквы родного алфавита. В этом томе читателей ожидает, само собой, не «Остров сокровищ» и даже не «Приключения принца Флоризеля», а шикарные, в меру брутальные, истории и притчи от человека, который знал о жизни очень и очень много... («Джекил и Хайд» здесь, куда ж нам без него.)
Животное-тотем этой обложки — собака, ведь разве Джон Николсон не человек — бродячий пес?
* * *
Традиционно обязан поблагодарить всех причастных к подготовке этой великолепной книги: переводчика/составителя/комментатора Александра Глазырина; шефреда издательства Татьяну Соловьеву; дизайнера серии Арабо Саргсяна; корректора Олега Пономарёва; дизайнеров Нонну Гончарову и Ольгу Смирнову; верстальщика Александру Костину. Отдельное спасибо — профессору Александру Юрьевичу Сорочану за знакомство с составителем этой книги, самым большим в России специалистом по РЛС и самым горячим его фанатом. Особенная же благодарность — моей супруге Татьяне Моисеевой за вдохновение и участие в судьбе обложки.
По материалам вступительной статьи:
Стивенсон – провозвестник и важнейшая фигура новой романтической волны в британской литературе, поднявшейся в последней четверти XIX века и родственной неоромантизму общеевропейскому. Не отворачиваясь от живой жизни и усвоив достижения реалистического письма, новые романтики противопоставили себя, с одной стороны, мелочному бытописательству и угрюмой безысходности натуралистов, последователей Золя, а с другой – «искусству лжи» адептов эстетизма, засевших в башне из слоновой кости и воспевающих отвлеченную Красоту. В тусклую прозу британского обывательского прозябания, с его приземленным материализмом, корыстью, островной ограниченностью, имперским самодовольством, всеобщим ханжеством и тотальным лицемерием – всеми теми чертами, которые столь характерны для викторианской эпохи (о чем у нас ныне часто забывают, считая «викторианство» синонимом поместного благополучия и домашнего уюта) – великие новые романтики попытались влить струю поэзии: у Стивенсона это поэзия юношеского незамутненного взгляда на мир, мужества, активного действия, героики приключений, у Уильяма Генри Хадсона – поэзия жизни вдали от городов, в единстве с природой, у Джозефа Конрада – поэзия борьбы со стихией и поиска человеком самостояния в мире, где понятие о ценностях становится всё более зыбким и неопределенным. С этими тремя, в чьем творчестве поэтика нового романтизма нашла наиболее четкое выражение, отчасти солидарны были другие большие писатели-современники – Киплинг, Конан Дойль, Хаггард, Честертон, и иные, не столь крупные, из тех, однако, что «пьют из маленького стакана, но из своего» – С. Р. Крокетт, Энтони Хоуп, Джон Мейсфилд. <…>
Замечательная характеристика «темного» Стивенсона (с отсылкой среди прочего к «Джекилу и Хайду») дана Зинаидой Венгеровой в статье 1895 года, посвященной памяти РЛС: «Во многих своих произведениях Стивенсон <…> вводит читателя в пограничную область между действительностью и миром фантазии, и создает таким образом своеобразный род мистических рассказов, в которые чудесное входит как один из неотъемлемых элементов, но внутренний интерес которых основан на их психологической подкладке. <…> Стивенсон воспроизводит это роковое, скрытое зло — и чтобы сделать его несомненным и ярким, выделяет его в самостоятельный, цельный образ. Мрачный юмор Стивенсона питается этим откровением зла и дает ему возможность дойти до конца в своем <…> понимании человека. В изображении душевной гангрены проявляются особенности таланта Стивенсона — изысканность, доходящая до манерности, эксцентричность фантазии, реализм деталей, особая болезненность ощущений и дикость, которая питается всем, что возбуждает ужас и взвинчивает нервы. <…> Идея рассказа Стивенсона — двойственность как начало жизни и смерть как результат торжества одного из двух противоположных начал — порождает недоверие к положительным принципам жизненной морали и призывает к исканию более глубокой, хотя и более смутной правды души. В этом искании Стивенсон обнаруживает скептицизм и насмешливый ум, чуждый всякой сентиментальности, так же как и всякой склонности к проповеди морали. Понимая двойственность человеческой натуры, Стивенсон не поддается искушению судить людей; он не осуждает нехороших поступков, и даже по какой-то извращенности, присущей его таланту, старается возбудить интерес и симпатии к личностям сомнительной нравственности и иногда даже с любовью относится к негодяям, если они одарены привлекательными качествами ума или сердца».
Под катом — обложка в развороте и содержание тома.
Стивенсон, Роберт Луис
Злоключения Джона Николсона / Р. Л. Стивенсон ; [сост. и вступит. ст. А. А. Глазырина, пер. с англ. А. А. Глазырина, И. Г. Гуровой, А. А. Энквист и Е. М. Чистяковой-Вэр, комм. А. А. Глазырина и А. А. Энквист]. — М. : РИПОЛ классик, 2024. — 512 с. — (Библиотека Лавкрафта).
7БЦ, клееный блок (даже не спрашивайте), бумага книжная кремовая пухлая (а не газетная; нет газетной бумаги в моих книгах; придиры могут купить газету и сравнить), 400 экз. (даже не спрашивайте)
Издательская аннотация. Великий английский писатель, «король приключений», моряк и путешественник Роберт Луис Стивенсон не нуждается в представлении. Любому, кто относит себя к категории населения, именуемой «читающая публика», известны по крайней мере два его сочинения — «Остров сокровищ» и «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». В нашем издании любимый в России автор представлен с неожиданной стороны: как мастер «страшных рассказов», которыми восхищались все его собратья по перу и литературные последователи, в том числе сам Лавкрафт.
СОДЕРЖАНИЕ
Александр Глазырин. «Темные приключения» Роберта Луиса Стивенсона. С. 5.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ДЖОНА НИКОЛСОНА
Джанет продала душу дьяволу (пер. А. А. Энквист) С. 35
«Когда дьявол здоров…» (пер. А. А. Глазырина) С. 56
Похититель трупов (пер. Е. В. Чистяковой-Вэр) С. 114
Убийца (пер. А. А. Энквист) С. 141
Олалья (пер. А. А. Энквист) С. 178
Странная история доктора Джекила и мистера Хайда (пер. И. Г. Гуровой) С. 264
Злоключения Джона Николсона (пер. А. А. Глазырина) С. 352
Две таитянские легенды (пер. А. А. Глазырина) С. 452
Как Паи сделал себе копье
Хоноура и ведьмы
Пришелица. История на сюжет саги (пер. А. А. Глазырина) С. 459
КОММЕНТАРИИ. Александр Глазырин, Анна Энквист. С. 487
Издательство РИПОЛ классик с удовольствием представляет результат приятнейшего сотрудничества с Андреем Танасейчуком, профессором Мордовского государственного университета и директором прекрасного издательства Артефактъ.
На сей раз Андрей Борисович составил для нас замечательный сборник страшных рассказов русских писателей конца XIX — начала ХХ века; рассказов, извлеченных со страниц периодической печати времен Серебряного Века.
Помимо интереснейшей вступительной статьи, открывающей сборник, в начале каждого рассказа нас ждет биографическая заметка, благодаря которой становится ясна роль конкретного писателя в отечественной литературе.
Андрей Борисович, от души благодарим Вас за вдумчивую и кропотливую работу и желаем всестороннего благополучия!
По материалам вступительной статьи:
Считается, что «страшная» традиция в русской литературе имеет давнюю историю. Во всяком случае, русисты-филологи утверждают: ее истоки следует искать еще в XV веке и, более того, настаивают, что тема вампиризма и образ ненасытного упыря-кровопийцы пришли на Запад именно через посредство Руси (в качестве доказательства приводят «отечественную» анонимную «Повесть о Дракуле»). Так это или нет, судить трудно, но то, что «ужасы» в отечественном фольклоре присутствуют, — бесспорный факт...
Во второй половине XIX века экскурсы российских литераторов в мир кошмара были редки и эпизодичны, если не сказать — случайны. Судите сами: в 1850–1880-е гг. не отыскать и десятка текстов, достойных внимания. «Бобок» Ф. М. Достоевского, «Таинственные повести» И. С. Тургенева («Призраки», «Сон», «Клара Милич» и др.), пожалуй, самые известные. К ним (с определенной натяжкой) можно добавить «Мертвое озеро» Н. А. Некрасова, сборники «страшных» сказок Владимира Даля и Николая Вагнера, но в целом во второй половине XIX века вторжение сверхъестественного в литературу было ограничено в основном так называемыми святочными рассказами...
Ситуация, можно сказать, революционным образом меняется на рубеже 1890-х — 1900-х гг. ... «Смертельное» манило художников самых разных направлений...
Истории о сверхъестественном (в том числе «страшные») поначалу обретались на периферии издательского и… творческого внимания. А если и появлялись на страницах периодики, то чаще всего в форме пародии, юмористического сюжета. В качестве примера можно привести один из рассказов настоящего сборника — «Попутчик» А. Амфитеатрова. История эта, безусловно, одна из несомненных удач автора и может служить иллюстрацией к заявленному выше тезису... Серебряному веку страшный жанр оказался близок и эстетически, и с точки зрения философии жизни, мировоззрения...
Составляя настоящую книгу, мы стремились по возможности максимально представить многообразие жанра на страницах периодики начала ХХ века, ориентируясь, разумеется, на лучшие образцы. Это не значит, что в поле нашего зрения попали только классики или фигуры первого ряда. Конечно, мы не могли пройти мимо замечательных сюжетов А. И. Куприна (его «фольклорная страшилка» «Серебряный волк» открывает сборник) и В. Я. Брюсова («В зеркале»), мрачных историй Ф. К. Сологуба («Красногубая гостья») и А. С.Грина («Львиный удар»). Не могли миновать одну из знаковых фигур начала века — М. Арцыбашева («Ужас»), но сознательно не включили, например, Леонида Андреева — его тексты, в том числе «страшные», регулярно переиздаются. Но «страшные» рассказы достойного уровня сочиняли не только они, но те, с кем современный читатель, увы, совершенно не знаком. Это Николай Карпов, Сергей Соломин, Федор Зарин, Валентин Франчич и Фердинанд Оссендовский, да и многие другие, с кем предстоит встретиться на страницах этой книги.
Необходимо отметить, в сборнике ставка сделана, прежде всего, на тексты, что в силу объективных причин не доступны современному читателю. За исключением историй классиков, все они извлечены со страниц «тонких» журналов предвоенной и предреволюционной эпохи. Журналы эти сейчас можно найти только в крупнейших библиотеках страны.
Чертова невеста: Русский хоррор начала ХХ века со страниц старых журналов / [вступит. ст., сост. и примеч. А. Б. Танасейчука]. — М. : РИПОЛ классик, 2024. — 336 с. — (Horror Story). 7БЦ, бумага книжная кремовая пухлая, 700 экз.
Содержание
Андрей Танасейчук. Русский «страшный рассказ» первой половины ХХ века
Александр Куприн. СЕРЕБРЯНЫЙ ВОЛК. Рождественский рассказ
В печати долгожданные и наиболее идеологически выдержанные тома «валлийского мага», продолжающие собрание сочинений Артура Мейчена, приуроченного к 160-летию писателя. Это поздне-классический Мейчен, представленный текстами как хорошо известными, так и публиковавшимися в России не больше одного раза.
Книгу Зеленый круг я считаю одной из лучших в серии Библиотека Лавкрафта; определенно, она одна из моих самых любимых. Роман Зеленый круг в великолепном переводе Юлии Бойковой — потрясающий, несравненный образец настоящего магического реализма и лучшее более-менее крупное произведение валлийского кудесника. Вопросы зыбкости реальности и измененных состояний сознания — это те вопросы, обсуждать которые Мейчену удавалось лучше всех прочих интересовавших его вопросов. В этом плане он гораздо интереснее и умнее (для меня, во всяком случае) самого Филипа Дика. Этот роман — очень «борхесовская» вещь, неудивительно, что великий аргентинец выказывал перед АМ такой пиетет. Сборник Уютная комната (в нашем издании — избранные рассказы из этой авторской книги) в переводе Александра Сорочана продолжает темы, поднятые в заглавном произведении: реальность/ложность событий/воспоминаний; череда нормальных/аффективных состояний и рефлексия на тему переходов из одного в другое; подлинные/подложные документальные свидетельства о действительных/пригрезившихся событиях и так далее. Всё это исключительно умно, «вкусно», будоражаще и сдобрено великолепным английским юмором. Замыкает издание удивительная и страстная повесть Великое возвращение в новом прекрасном переводе Анны Третьяковой. Хотя этот текст можно отнести к «граалевскому» циклу АМ, для составителей он в первую очередь интересен вышеозначенными тематиками, которые рассмотрены здесь в религиозной призме. Вступительная статья — Александр Сорочан. В конце тома — обширные комментарии переводчиков.
Том Смятение — самый толстый в собрании АМ и в серии вообще. Это «классический» Мейчен, представленный по большей части в новых переводах: Великий бог Пан и Три самозванца бережно и внимательно выполнены Анной Третьяковой; Белые люди предложены в классическом переводе Елены Пучковой (каковой перевод и соответствующие примечания местами аккуратно отредактировал Григорий Шокин); Смятение (The Terror; на русском единственный раз издавался под названием Ужас) подготовил для русского читателя Артём Агеев. Открывает книгу вступительная статья Александра Маркова и восторженное эссе М. Ф. Шила в переводе Анны Третьяковой. Замыкают том обширные комментарии переводчиков. Пожалуй, у нас получилось самое «представительное» издание Артура Мейчена на русском языке.
Пять томов великого визионера, которые мы успели подготовить в этом году, — наше свидетельство уважения и памятник к юбилею Артура Мейчена. Редакция не ограничится этими изданиями, но последующие тома выйдут, видимо, уже с указанием 2024 года.
* * *
Традиционно хочу поблагодарить всех причастных к этой грандиозной работе: переводчиков/составителей/комментаторов Юлию Бойкову, Александра Сорочана, Анну Третьякову, Александра Маркова, Елену Пучкову, Григория Шокина, Артёма Агеева; шефреда издательства Татьяну Соловьеву; дизайнера серии Арабо Саргсяна; корректора Олега Пономарёва; младреда Нику Тестову; дизайнеров Нонну Гончарову и Макса Костенко; верстальщика Марину Лезову; особенная же благодарность — моей жене Татьяне Моисеевой за вдохновение и важные советы.
«Мы иногда покидаем царство снов, произнося странные фразы и нашептывая невероятные вещи. В момент пробуждения, на какое-то почти неуловимое мгновение, слова, которые мы произносим (или думаем, что произносим), кажутся нам полными смысла. С каждым, кому вообще приходят на ум мысли о потаенных глубинах души, иногда бывают такие моменты — возможно, за всю жизнь у человека не наберется и десятка подобных переживаний — ощущения подлинного мира, который простирается за этими смутными границы образов и теней; мира, который залит сиянием славы; мира, в котором все наши смутные желания постижимы и исполнимы. Мы словно бы стоим среди теней перед черным занавесом, но вдруг в одно мгновение занавес раздвигается, и мы видим то, чего никогда не умели выразить словами, но никогда и не отрицали.
Непосредственно в сновидениях, в минуты пробуждения и в состоянии быстрого сна большинство из нас, я убежден, проникает в этот иной мир — мир по ту сторону черного занавеса. Но мы не способны принести сообщение с той стороны; тайна, кажется, хранится надежно...»
Издательская аннотация. Валлийский писатель Артур Мейчен был не только великим визионером, но и виртуозным стилистом. Простота и прозрачность его сюжетов настораживают, а разгадки его историй-головоломок часто ускользают от читателей. Мейчен пытается передать собственный мистический опыт и фиксирует то, что литература передать как будто не способна, — ощущение всеобъемлющей Тайны.
Именно таков потрясающий роман «Зеленый круг». Из нескольких газетных заметок создается причудливый лабиринт, похоже, не имеющий выхода и самая природа которого недоступна человеческой логике. Блестящая стилистическая находка — использование частично подлинных, частично вымышленных «свидетельств» странных событий — предвосхищает эстетику магического реализма.
В издание также вошли рассказы из авторского сборника «Уютная комната» и повесть «Вечное возвращение».
Издательская аннотация. Сама планета бунтует против человеческого произвола. Войны, засилье разрушительных технологий, аморальный образ жизни — таковы достижения «потомков Адама» за последние столетия. Стоит ли удивляться, что некоторые силы сомневаются в превосходстве людей? Может ли человек вернуться к состоянию божественного замысла о нем? Что такое колдовство и святость? Вот лишь некоторые вопросы, которые ставит в своих книгах «валлийский маг» Артур Мейчен …
В данном издании представлены наиболее известные романы и повести, увековечившие имя Мейчена в мировой литературе («Великий бог Пан», «Три самозванца», «Белые люди» и «Смятение»), до сих пор поражающие воображение искателей Истины.
Издание снабжено широким историко-культурным комментарием, а «Великий бог Пан», «Три самозванца» и «Смятение» представлены в новых переводах.
Под катом — обложки в развороте и содержание томов.
Содержание
Александр Сорочан. Артур Мейчен и религия Тайны (статья)
Артур Мейчен. Зеленый круг (роман, пер. Ю. Бойковой)
Артур Мейчен. Уютная комната (сборник рассказов, пер. А. Ю. Сорочана)
Артур Мейчен. Великое возвращение (повесть, пер. А. В. Третьяковой)
Александр Сорочан, Анна Третьякова. Примечания
Содержание
Александр Марков. Экзорцист истории и мифотворец поэзии: об Артуре Мейчене (статья)
Артур Мейчен. Великий бог Пан (повесть, пер. А. В. Третьяковой)
Артур Мейчен. Три самозванца (роман, пер. А. В. Третьяковой)
Артур Мейчен. Белые люди (повесть, пер. Е. О. Пучковой)
Артур Мейчен. Смятение (роман, пер. А. И. Агеева)
Анна Третьякова, Елена Пучкова, Артём Агеев. Примечания
облако тэгов
