При чём тут совесть?.. -- она была нужна дьяволу только для того, чтобы Фенвик поскорей покончил с собой. Хотя, мне думается, что совести у него изначально не было, а дьявол растил и лелеял тот зародыш доброго, что изъял у клиента. Рассказ вовсе не о злодее, в котором ни с того, ни с сего совесть проснулась. Важно другое. Вот, что говорит дьявол: «всё дело в том, что это свойство посредственности -- надеяться получить что-нибудь за так, задаром. Вы, дорогой мой, совершеннейшая посредственность». Даже если бы дьявол ничего не забрал у Фенвика, тот сам истёр бы совесть по мелким гадостям, а потом тысячелетиями издыхал бы в безбрежной скуке. Вот это желание урвать задаром, отличающее ничтожество, и есть главное в рассказе. «Сим удостоверяется» отчётливо перекликается с рассказом Шекли, который так и называется: «Кое-что задаром». В обоих рассказах упоминается бессмертие, но у Катнера дьявол в конечном итоге оказался гуманистом.

Не то беда, что в роман впихнуто слишком много, впоследствии Олди и не такое умещали в рамках одного произведения, а то беда, что различные линии не желают согласовываться друг с другом, и в результате вместо единого произведения получается рассыпуха. Особенно это касается средней части романа, по сути дела представляющей собой сборник ранних рассказов, насильственно объединённых авторскими связками, в которых в лоб проговаривается мораль. В конечном итоге авторы стягивают всё в единое целое, но швы всё равно бросаются в глаза. Слишком уж разные куски оказались под одной обложкой. Нет ни стилистического, ни эмоционального, ни сюжетного единства. И когда Марцелл (Андрей) вдруг в третьей части наносит удар некросфере, это воспринимается как напрочь чужеродный кусок из давно забытой истории про бесов и пустотников.

Тем не менее, оценка высокая, поскольку написана книга отличным языком, сюжет в каждом отдельном отрывке построен, проблемы подняты нешуточные.

Стоит ли рекомендовать книгу к прочтению? Для первого знакомства с авторами, нет, не стоит. Начать лучше, скажем, с «Пасынков восьмой заповеди». А тот, кто уже открыл и полюбил авторов, прочтут роман и без моей рекомендации.

Отличнейший рассказ, один из тех, что не забывается десятилетиями. Но вот, что удивительно, почему никто из написавших отзывы не задумался о причинах, по которым дерево пришлось рубить? Ведь срубают его не просто так, не из «чистой злой идеи уничтожения». Дерево гибнет, оно угрожает посёлку, который переселенцы пытаются сберечь. Оно, вульгарным образом, слишком старое. Санитарная рубка, вот, как это называется!

Собственно, к началу рассказа дерево уже мертво, оно напоминает лягушачью лапку, которая дёргается от электрического тока, но уже не живёт. Убийство произошло давным-давно, когда местные жители под влиянием пришельцев изменили свой образ жизни. Кладбище под корнями -- это лишь символ. Не так трудно привезти сто тонн органики и тысячу мешков суперфосфата и удобрить землю под кроной, но это ни к чему не приведёт. Нужны люди, те, что остаются с деревом не только в жизни, но и самой смерти. Рассказ не о рубке деревьев, не об экологии даже, а о том, что люди лишились корней, потеряли традиции, потеряли самую память, а теперь удивляются, что дерево умирает. Символ-то вселенский: генеалогическое древо, древо культуры, древо жизни, наконец! А когда предки забыты, когда собственная культура подменена дурно усвоенными верхушками чужого наследия, когда самая жизнь переменилась, тогда остаётся лишь вздохнуть о прошлом и сдать остатки деревянной резьбы в этнографический музей.

Кто-то наверняка скажет, что это естественный процесс, и «не надо, ребята, о песне тужить». Вы что же, скажут, хотите, чтобы ради сбережения наскальной живописи, мы продолжали жить в пещерах? Нет, почему же... идти вперёд необходимо. Но ведь люди -- не деревья, у людей должны быть способы, взлетая к звёздам, не отрываться от корней. Чтобы не пришлось своим уходом ...убить дерево.

Как пишутся плохие научно-фантастические рассказы? Для того есть два способа.

Способ первый: Некто высказывает дурацкую идею, в которую никто не верит. Потом герои (не меньше двух штук) идут куда-нибудь и видят по дороге чудо чудное и диво дивное. Присматриваются повнимательней и восклицают: «Ба, да это никак подтверждение давешней дурацкой идеи!»

Способ второй: Герои (не меньше двух штук) идут куда-нибудь и видят по дороге чудо чудное и диво дивное. Присматриваются повнимательней и восклицают: «Ба, да ведь это чудо/диво можно объяснить с помощью вот такой дурацкой идеи!»

Рассказ «Чёрная топь» относится ко второму типу. Увидали секретарь газеты и московский заезжий журналист в болоте нечто, почесали репу и промолвили: «Что мы знаем о нестабильной блуждающей информации?» И всё, и конец рассказу; даже нечего рамочкой спойлера обводить.

Ну, а как это написано, особый разговор. В 1971 году я, городской вьюнош, не бывавший дальше пригородной дачи, проглотил описания леса и болота, не поморщившись. Но теперь, досыта находившись по настоящим болотам, понимаю, какую пургу гонят соавторы: театральный критик и инженер автодорожник. Чего стоит такое описание хождения по болоту (без палки!): «Ступишь легонько, нажмёшь -- хлюпнет. Нажмёшь сильнее, если держит, станешь. Если ещё раз чавкнет -- назад! Стоишь, как цапля с поднятой ногой». Вот именно так в болоте и тонут, при попытке постоять на одной ноге. И чавкает болото, не когда в него ступают, а когда ногу вытаскивают. И хождение по лесу описано на том же уровне достоверности. И выпускники Лесотехнической Академии лесниками на глухие заимки не распределяются. Короче, понаписали авторы ерунды и всё ради того, чтобы с умным видом объявить: «Информация обратно пропорциональна энтропии. А уровень энтропии везде одинаков». Вроде бы это должно означать, что новая информация непременно равна нулю. Применительно к данному рассказу это утверждение верно.

Повесть замечательная и подзаголовок (палеонтологическая фантазия) полностью соответствует истине. Сюжета в ней практически нет, но читать описания удивительных зверей, встретившихся Путешественнику на его пути сквозь века, крайне занимательно. Не могу сказать, сколько раз я перечитывал эту книгу... но точно — много.

Вот только одно... не знаю, насколько правомочно внесение Аркадия Натановича Стругацкого в соавторы повести. На книге его фамилия стоит рядом с фамилией Нины Матвеевны Берковой в числе редакторов. Возможно, его роль больше, чем роль просто редактора, но сам-то он себя в число соавторов включать не стал.

Одна тысяча девятьсот семьдесят первый год. В русском языке ещё нет такого слова «фэнтези», Всеволоду Ревичу приходится писать его по-английски. И в первый сборник фэнтези входят не столько классические образцы незнакомого нам направления, сколько произведения известных, испытанных авторов. И всё-таки, лиха беда начало, автору предисловия удаётся справиться со своей задачей. Сборник представлен и представлено направление, а не просто несколько, пусть даже отличных повестей и рассказов. Упомянуты вещи ещё непереведённые, например «Заповедник проказливых духов» Клиффорда Саймака. Надо ли объяснять, что это за роман?

Конечно, в статье есть обязательные филиппики в адрес империализма и непременные панегирики социалистическому строю, но мы понимаем, без этого было нельзя. Но всё же главное было сделано: фэнтези впервые появилось на русском языке и было классифицировано, как особое направление.

Крутой рассказ, а точнее, не рассказ даже, а агитка в химически чистом виде, поскольку никакого сюжета в данном тексте нет. Судите сами: встретились на исследовательском судне два учёных -- наш и буржуинский. Буржуинский и говорит, что хотелось бы пробить мантию и покорить земные недра, но пока это фантастика. А наш ему отвечает (цитирую): «пробить мантию и покорить земные недра под силу только иному социальному строю». Всё, конец рассказа. Я в растерянности.

В моих записях 1973 года есть отметка, что рассказ был прочитан и выставлена ему низшая из возможных оценок. Не помню совершенно; пришлось перечитывать. Но новую оценку выставил не самую низкую, только за то, что автор никого не убил, и буржуинский учёный был искренним буржуином, а вовсе не шпионом. Спасибо за это Владимиру Наумовичу!

Тайфун крепчал, и мачты гнулись... Читаю очень научно-фантастический рассказ семейного дуэта Абрамовых. Научность прёт из каждой щели. Итак, исследовательский корабль «Миклухо-Маклай» попадает в шторм, а посреди этого шторма находит участок спокойной воды. Буквально в пяти метрах бушуют волны, мчатся тучи, тьма и ужас, а тут ясное солнышко, ни ветерка, полный штиль. Вот только вода за бортом странно густая. Учёные спускают люльку, и главный академик первым делом макает в подозрительную жижу руку. Ему, объездившему все моря и океаны, невдомёк, что вода, особенно в дальневосточных морях, частенько загустевает из-за большого скопления медуз и микроводорослей, и сунуть руку в этот компот, значит, остаться без руки. Тут, впрочем, обошлось без травм, желе, способное за несколько минут без остатка съесть письменный стол с разложенной на нём диссертацией, академика есть не стало.

Окончательно оборзевшие учёные вылезли из люльки и принялись бегать по поверхности моря, жалобно подвывая: «О бедная наука, она абсолютно неспособна объяснить этакое!» Желе тем временем пролезает в распахнутые иллюминаторы и начинает хозяйничать на корабле. Вот, интересно, через тайфун «Миклухо Маклай» шёл с раздраенными иллюминаторами или, оказавшись в таинственной зоне, экипаж первым делом ринулся их раздраивать?

К этому времени в учёных умах созрела первая и единственная «гипотеза»: Мы провалились в параллельное пространство, где всё не как у нас! Тут же следует ссылка на «какой-то фантастический роман» («Всадники ниоткуда» А. и С.Абрамовых, кто бы мог подумать?!) Всё это мракобесие сопровождается стонами академика о навеки погибшей науке и стонами его помощника о съеденной незваным желе диссертации. Диссертация, оказывается, во время шторма была разложена на столе. Вот уж делать нечего товарищу Малинину, как во время экспедиции диссертацию писать. Поскольку диссертация была не его, академик Рогов малость посмеялся, а затем высказал идею: «Бежать скорее, изо всех сил». Это не я придумал, это цитата.

За борт полетели аммонитные шашки... ну, вы понимаете, что бывает, если кисель взрывать аммоналом. Ну а что получилось у авторов рассказа, я не скажу, читайте сами, если охота. А я покину героев в самый торжественный момент: взрывы гремели, ревели винты, тайфун крепчал... или, всё же, маразм?

Хорошо, что Андрею Балабухе достало вкуса не сообщить, что именно произошло с героем в результате неоправданно опасного эксперимента. Эксперимент удался, остальное пусть додумывает читатель. Второе достоинство в том, что, классифицируя рассказ, читатели дружно пишут: время действия -- настоящее. А ведь написан рассказ почти сорок лет назад. Для научной фантастики это громадный срок, многие произведения того времени давно и прочно устарели. А вот в остальном... мне, например, остро не хватало морально-этической проблемы. Очень жаль, что автор ограничился научно-фантастической составляющей.

Рассказ неубедительный. Так или иначе, автомобиль создан людьми и для удобства людей. Автомобилю нечего делать в лесу, ему нечем любить свою автомобилку. Всё его устройство предназначено для езды по дорогам, для езды с человеком. Могу представить, что автомобилю приятнее возить старичков, нежели блондинок, что он предпочитает просёлки автострадам; но его выбор и привязанности должны быть автомобильными, а не антропоморфными. Чудище, которое вывели авторы в своём рассказе, не сможет родиться по определению. Соответственно, и рассказ бьёт мимо цели, оставляя читателя холодным.

Вах, до чего странно сегодня читать барабанно-оптимистические очерки о приходе большой воды в среднеазиатские пустыни! Автор даже сокрушённо сообщает: «И кое-где случилось так, что обильные поливы привели к излишней фильтрации, к подъёму солёных грунтовых вод и даже к засолению почв. Учёные уже дали рекомендации, как остановить этот процесс». Сегодня мы знаем, что никакие рекомендации не помогли, знаем, чем обернулось бездумное вмешательство в дела природы. А старые, лишь в библиографиях упоминаемые очерки, продолжают барабанить:: «протянутся новые каналы -- от великих сибирских рек». Эх, фантасты...

К несомненным достоинствам рассказа относится то, что автор «в теме», он знает о чём пишет, каждой подробности работы промышленного альпиниста веришь. Недостатком оказывается отсутствие какого-либо обобщения. Нам рассказали историю, случай, а зачем рассказали -- не очень понятно. И, конечно, язык. Автор пишет чисто, грамотно, но собственного стиля у него пока нет. Надеюсь, всё это временно, и, как только Руслан Ароматов выстрадает тему следующего рассказа, у него получится не только достоверный, но и интересный рассказ.

Господа писатели, дорогие мои!

Если вы берётесь за научную фантастику, пожалуйста, изучите предмет хотя бы на уровне школьной программы. Взявшись писать биологическую НФ, по возможности не путайте аминокислоты с нуклеиновыми кислотами, а белки с ДНК. Ни в какой самый совершенный компьютер невозможно заложить все комбинации нуклеиновых оснований в молекуле РНК. Этих комбинаций на много порядков больше, чем атомов во вселенной, и это тоже проходится в школе. Белок не способен синтезировать рибонуклеиновую кислоту, всё происходит с точностью до наоборот. Вирус не является белковой структурой; не помню, в каком классе это проходится. Химическая эволюция предбиологических систем также происходила не так, как описано у Леонида Алёхина. Впрочем, это уже ВУЗовская программа, так что, бог с ней.

А ведь рассказ-то задуман интересный, и словом автор владеет неплохо. Но как увижу фразочку типа: ««Сборкой» называется процедура формирования аминокислоты из нуклеотидов», -- рука сама тянется выставить двоечнику заслуженную оценку.

Роман, написанный в ключе героического фэнтези, тем не менее, отличается от большинства книг этого направления. Масса оригинальных, нигде больше не встречающихся деталей, хороший язык, ненавязчивый юмор. Книга не открыла философских или психологических глубин, но её было приятно читать. Славная книга для взрослых и детей.

Илья Варшавский ворвался в литературу, подобно метеору, озарив разом весь, ещё не слишком большой мир русской фантастики. Число написанных им рассказов лишь немного не дотягивает до сотни, и среди них нет ни одного пустого, написанного неясно зачем. Илья Варшавский умел парадоксально мыслить и не боялся ничего, ни в жизни, ни в творчестве. Он писал, ориентируясь исключительно на свой талант, без оглядки на традиции, литературные школы, цензуру, так что некоторые его произведения в советское время так и не увидели свет. Но и того, что появлялось из печати, было довольно, чтобы читатель, раздобыв новую антологию или альманах, начинал чтение с рассказов Варшавского. Рассказы смешные и серьёзные, едкие пародии и произведения, открывающие новые направления в фантастике, все они объединены личностью автора, его аналитическим умом и бесконечной интеллигентностью. Ни разу автор не впал в пошлость, не написал хотя бы строки, которую можно было бы характеризовать, как общее место. Кое-что, очень немногое, начинает потихоньку устаревать, но лучшие рассказы продолжают сиять немеркнущим светом.

Сборник «Тревожных симптомов нет» включает не все крошечные шедевры Ильи Иосифовича Варшавского, но то, что туда вошло, безусловно, заслуживает неоднократного и внимательного прочтения. И дело не в том, что, составляя сборник, Илья Иосифович знал, что это его последняя книга. Он просто не умел халтурить; так и не научился этому искусству. Поэтому книга в целом, за прошедшие десятилетия ничуть не устарела, да и не может устареть.

Кто ещё не читал -- прочтите непременно. Вы узнаете об отечественной фантастике много нового и интересного.

Первую попытку прочесть этот рассказ, я предпринял в том самом 1973 году, когда умудрился купить альманах «На суше и на море». Я уже знал, что представляет из себя «творчество» Александра Казанцева, но время было такое, что приходилось читать всё, имеющее гриф «фантастика». Зачин рассказа оказался могучим: некая пианистка по имени Вилена отпустила мужа в межзвёздный рейс, откуда он должен вернуться через полста лет, и теперь жестоко мучается от одиночества. Как известно, героини А.Колпакова, И.Милкина и многих других в таком случае отправлялись в Пантеон-Рефрижиратор, где и замораживались на потребный срок. Александр Казанцев пошёл путями непроторенными. Мадам Вилена решила воспользоваться машиной времени. В 1973 году я сумел дочитать до описания этого механизма, который представляет из себя куб со змеевиками. Если кто-то вдруг не знает, напомню, что перегонный куб это тоже самое, что самогонный аппарат, и змеевик является его самой важной частью. Соответственно, мне, молодому специалисту, химику стало дурно от хохота, и рассказ остался недочитанным. А зря, ибо путешествие в будущее сорвалось, после чего папа-академик две страницы объяснял дочке, что путешествия во времени принципиально невозможны. Делал он это с помощью теооремы Пифагора и формулы Е=mc2. Пианистка выслушала папу и согласилась, после чего нашла другой способ воссоединиться с любимым. Какой -- узнает тот, у кого хватит упорства дочитать рассказ до финала.

А ведь хорошо написано! Радостный тон, исполненный энтузиазма, лёгкий, стиль, доходчивая манера изложения... сейчас так немногие умеют писать. Причём автор предупреждает, что всякое глобальное вмешательство в дела природы чревато многочисленными последствиями, но верит, что все эти последствия можно предвидеть и рассчитать их экономический эффект (об иных сторонах проблемы автор попросту не думает). Ничем не подкреплённый оптимизм мог бы умилить современного читателя, если бы не мысль, что очерк опубликован в 1964 году. Ведь именно в этом году бездумное освоение целины вызвало голод 1964-1965 годов. Я хорошо помню и талоны на хлеб, и очереди у булочных, и чёрные метели февраля 1965 года. Поэтому мне неловко читать о том, что мы не только северные реки повернём, но и научимся управлять геологическими процессами, поднятием и опусканием материковых плит. Поневоле начинаешь чувствовать себя сидящим на вулкане.

Минуточку, я же читал этот рассказ и отлично его помню! Но, видимо, в журнале «Химия и жизнь» был какой-то иной перевод, потому что назывался рассказ «Абсолютная защита». Арнольд и Грегори, чудовищный фиолетово-полосатый Хвататель, Призрак со своими подручными, которые жрали электрические лампочки... Роберт Шекли безупречно понял детскую психику, и показал читателю природу детских страхов. Хвататель должен съесть Грегора непременно в день проверки дневников и обязательно с шоколадным соусом. Кто помнит собственные детские страхи, помнит не отвлечённым разумом, а спинным мозгом, тот не может не проникнуться воистину гениальным рассказом. Счастье, что в мире, где всё против нас, есть абсолютная защита от любой напасти, да и не одна, и поэтому фиолетово-полосатый ужас никогда не сумеет схватить вас, ни в четверг, ни в какой-то иной день недели.

Со мной вопрос давно решён,

Я чувства юмора лишён

Не смешно, ну, ни капли. Увидал, убил ударом пресс-папье. Увидал, убил выстрелом из магнума. Увидал, убил ещё как-то. Иногда при чтении можно догадаться: вот к автору вовремя не пришёл сантехник -- поубивать бы их всех!.. Вот автору скучно сидеть на учёном совете -- поубивать бы!.. Вот профсоюзное собрание -- поубивать... Но читатель-то тут причём? Если бы кроме унылого речитатива: поубивать, поубивать... было хоть что-то ещё! Юмор на уровне убогих каламбуров (поголовная полиция, комиссар Де Бил... причём автор особо подчёркивает, что его персонаж имя бывшего начальника старается произнести слитно, а то вдруг читатель не заметит, как тонко шутит автор).

Я с большим уважением отношусь к Андрею Валентинову, но в данном случае не могу скрыть разочарования. Ну хорошо, написал это. Но зачем издавать и переиздавать? Больших денег на этом не заработаешь, славы и читательской любви -- тоже. Вот и думай... зачем?

Известный анекдот «А ведь мог бы и шашкой рубануть», гораздо лаконичней, злее и парадоксальней. Ничего сверх этого анекдота в предложенном тексте нет. Не ожидал я от Андрея Валентинова столь убогого текста. Понятно, что это писалось никак не в 2001 году, а по меньшей мере лет на восемь раньше, но зачем впоследствии автор опубликовал пробы пера?

Соглашусь с предыдущим оратором, и даже оценки у нас будут одинаковые, но основания для этих оценок различны. В рассказе действительно отчего-то прерывается цепь бессмысленных и тупых убийств, совершаемых полицейским комиссаром, и не остаётся ничего, «кроме некоторого количества текста». Но если для Alexandre это основание снизить оценку с троек на двойку, то для меня -- повысить оценку с единиц всё до той же двойки. Уж лучше абсолютно пустой текст, чем такой, что был в предыдущих рассказах цикла.

Диалог по аналогии со старым анекдотом:

-- Всё-таки Кафка плохой писатель.

-- А вы его читали?

-- Нет, но мне Бабенко напел.

Рецепт: Взять «Метаморфозу» Ф.Кафки, перенести действие в Россию, в наши дни и скучно пересказать своими словами.

Рекомендую читать первоисточник. Бабенко читать не обязательно.

Рассказ, конечно, забавный, но пустенький. Даже великолепный перевод не сумел спасти его. И сразу становится понятно, что есть писатели выдающиеся: Бредбери, Шекли, Саймак... а есть -- второго ряда. Вроде бы, всё то же самое, но и труба пониже, и дым пожиже. И искать в нём пародию на христианство -- занятие малоперспективное, никакого особого наполнения в нём нет, перед нами просто история, придуманная для развлечения читателя, и не более того. Хотя, ничуть не жалею, что перечитал чуток подзабытый рассказ.

Сейчас подобный сюжет изношен до дыр, а ведь когда-то это была свежая идея, и рассказ Гарри Гарисона был едва ли не первым в этом ряду. Забавный рассказ, написанный чудесным языком (ещё бы, переводчик Дмитрий Жуков, у него халтуры не было!) И если бы дело обошлось ностальгическими воспоминаниями, на этом можно было бы ставить точку или вовсе не писать отзыва. Однако, случилось так, что рассказ зазвучал принципиально по-новому. Там, где прежде мы видели смешной памфлет, едкую сатиру на чуждое нам общество, сегодня вдруг пахнуло современностью. Банда китайца Джо, который вовсе не был китайцем, крышевание магазинов, продажность всех и вся. Теперь рассказ Гаррисона кажется куда менее фантастичным, чем сорок лет назад. Перечитываю и мечтаю: раз сбылось плохое, то может быть и хорошее сбудется? Ау, Гарри, где твои замечательные роботы?

Не верю. Не верю в слабонервных космонавтов, больше напоминающих истеричных барышень. Не верю и в то, что можно исследовать другую планету, искренне полагая, что это павильонные испытания. Идея, впрочем, оказалась живучей; много лет спустя на таком же допущении был написан роман Карда «Игры Эндера». Так что, Гаррисон остаётся мастером даже в неудачах. А в остальном -- пустенький рассказ, запомнившийся только потому, что оказался заглавным в сборнике.

Ещё один рассказ, который не надо перечитывать, потому что и без того помню его практически наизусть, но который перечитываю, ибо не могу отказать себе в этом удовольствии. Обычно концовки не самая сильная сторона саймаковских рассказов, но в данном случае, автор превзошёл себя самого. «Разве он не будет счастлив, когда я принесу их к его порогу? Пусть счастье не покидает его!»

Читателя счастье не покидает в любом случае. Хочется улыбаться и плакать одновременно.

Множество отзывов, все точки зрения, кажется, сказано всё, что можно сказать. И всё же, не могу молчать. Я обязан высказать свою любовь и восхищение этой книгой. Мировский сборничек, рассыпавшийся по страничке от бесчисленных перечитываний. Старые друзья, уютная жизнь, проблемы, которые будут разрешены быстрее, чем тигр расправляется с бифштексом. И великолепный язык, которым мы обязаны переводчице Ирине Гуровой. Но доброта, радость и свет, это от автора. «Жучков не бросают в сентябрьский эль, они сами падают туда с дивной избирательностью!» -- таким же точно пьянящим чудом оказывается и вся книга. И каждый раз, переложив последний ветхий листок, я чувствую, как в душе отпечатывается яркая картина: дракон, разлёгшийся на замковой стене, дразнит саблезубого тигра раздвоенным языком.

Горячечный монолог, овеществлённое безумие. И также, как невозможно заставить молчать безумца, невозможно и оторваться от этого рассказа. Разумом понимаешь всю чудовищную невозможность этой истории, но разум уже ничего не значит, и читатель вместе с героем ищет выход из безвыходной ситуации и не находит, потому что выхода нет.

Александр Щёголев, мастер чёрного стиля.

Не знаю, как другие читатели, а я в советскую эпоху десятилетиями ежедневно мотался через весь город в часы пик, добираясь на работу и с работы. И не помню случая, чтобы человек не мог выйти наружу. Бывало, поздно спохватился и не успел, но чтобы вот так, проезжать одну остановку за другой?.. В этом и есть фантастическое допущение в рассказе Александра Щёголева. Иное дело вбиться в переполненный транспорт. Если тебе не очень надо, то тут можно и несколько маршрутов пропустить. А когда нужно, то вбиваешься в салон, где нет места, повисаешь на подножке, цепляешься к трамвайной колбасе или с удобством едешь, уцепившись за лесенку, ведущую на крышу троллейбуса. Так что в этом вопросе Александр Щёголев не допускает ни малейшей фантастики. Какова цель пассажира, так он и едет, на той остановке и выходит. Идея автора становится понятна, бодро читаем рассказ.

По прошествии нескольких остановок, когда уже начинается сугубая фантасмагория, и в названиях остановок принимаются мелькать факты из жизни пассажира, я решил, что рассказ кончится тем, что бедолагу привезут на кладбище, где благополучно закопают. Но даже этого не позволил своему персонажу жестокий автор. Дожимать, так дожимать. Какова цель поездки, таков и маршрут. Хотите узнать, читайте. Рассказ тяжёлый, но написан мастерски.

Сколько, казалось бы, понаписано о том, как является к герою злодей-искуситель и предлагает купить за звонкую наличность избытки свободного времени, а вот так страшно и безнадёжно ещё никто не писал. Главный герой, отвратительный и ничтожный, написан так, что ему начинаешь сопереживать. Когда он понимает, в какую ловушку попал, продав практически всё своё время. И главное -- ни намёка на катарсис,чувства добрые появляются, казалось бы, лишь для того, чтобы их можно было продать и предать с ещё большим цинизмом. Обычно о таких говорят: «Не жалко...» Так вот, фигушки! -- Жалко! Страшно, будто это с тобой случилось... Как Александр Щёголев умудряется создавать столь мерзкие образы и при этом добиваться от читателя сопереживания, останется, видимо его тайной, но он это делает. И бедный читатель, закрыв рассказ, долго отдувается с облегчением, думая: «Какое счастье, что это не я, что это не со мной». Таково свойство таланта.

Приятного чтения не обещаю, но читать надо.

Вот это, я понимаю, послесловие к сборнику фантастики! В книге это самое фантастическое произведение, и то, что у него имеется подзаголовок (Правда), только подчёркивает его фантастичность. И при этом всё, написанное Александром Тюриным, -- правда.

Всё-таки, Клиффорд Дональд Саймак, несмотря на свои чешские корни, американец до мозга костей. Некоторые вещи просто не могут прийти ему в голову, они слишком фантастичны для замечательного фантаста. Он может придумать чудесный дом, но как только Фредерик Грей уверился, что это и впрямь его дом, из головы немедленно выпали мысли о старине Бене. Это мой дом, и Бену здесь не место. Грей не стал плохо думать о товарище, он просто перестал думать о нём. В этом нет ничего плохого, это норма того общества, в котором живут два старых профессора, и в котором живёт Клиффорд Саймак. Есть и ещё один момент: раз во вселенной повсюду одни и те же законы химии, то, значит, и всё остальное одинаково, включая нормы права. Различия, конечно, могут быть, но они не принципиальны и вполне по зубам провинциальному профессору юриспруденции. И во все времена, по всей Галактике Балматан будет выдвигать иск против Мера Эла, и судьи будут разбирать суть тяжбы. Трудно представить, чтобы такое пришло в голову русскому автору.

Но Саймак не был бы Саймаком, если бы закончил рассказ на какой-то необязательной ноте. Бывший декан юридического факультета оказывается настоящим проффесионалом; согласившись сотрудничать с галактическим судом, он садится и начинает штудировать межгалактическое право, в соответствии с которым надо решать дела. Избави меня боже попасть в лапы межгалактического судопроизводства, но отвода судье Фредерику Грею я бы требовать не стал.

Наверное, на примере этого романа имеет смысл поговорить, что же мы читаем на самом деле под видом переводов. Из тех, кто писал отзывы на «Бегство Земли» многие отмечают сухой стиль изложения и затянутость повествования. А как оно на самом деле? Рассмотрим всего одну строчку:

«Nous continuions de travailler en ne nous nous arrëtant que boire une bol de bouillon». Согласно школьным правилам сочетание ne... que следует переводить как «только». И когда, при сдаче тысяч, студентик переведёт фразу: «Мы продолжали работать, останавливаясь, только чтобы выпить по чашке бульона», -- добросердечный педагог выставит студенту заслуженную пятёрку. Однако, роман был переведён Ф.Мендельсоном, одним из опытнейших переводчиков, который отлично чувствует контекст фразы. В студенческом перекладе получается, что герои малость поработают, потом бульонца попьют, и снова поработают. «Пашню попашет, попишет стихи». А герои Карсака работают на износ, и лишь когда сил совсем не остаётся, наскоро проглатывают принесённый бульон и вновь врубаются в работу. И вот в тексте появляется фраза: «Мы продолжали работать, не останавливаясь ни для чего, кроме как для того, чтобы выпить по чашке бульона». Смысл передан переводчиком совершенно правильно, контекст -- точно. Одно беда, вместо краткого «ne... que» в тексте появляется убойное: «ни для чего, кроме как для того, чтобы...» А это значит, -- адьё, изящный стиль и лёгкость изложения.

Подобный подход к переводу вообще характерен для Мендельсона. А ведь именно он перевёл подавляющее большинство французской фантастики. Вот и спрашивается, кого мы читаем -- Ф.Карсака или Ф.Мендельсона?

А роман сам по себе очень неплох. Жаль, что чтение его не доставляет удовольствия из-за тяжеловесного, неуклюжего стиля.

Рассказ построен на стандартном приёме: сделать всё наоборот. Дракон ужасен? -- ну так вот вам его истинная суть. Он непобедим? -- да, но только до той поры, пока против него не вышел мальчишка с рогаткой. Это не является серьёзным недостатком, но скорей -- отсутствие достоинства. Гораздо хуже -- ощущение вторичности. Не могу сейчас вспомнить, кто автор рассказа, в котором в определённое время над постапокалиптической землёй проходил боевой спутник, несущий лазерное оружие и отстреливающий всех, кто не успел спрятаться. Здесь мы видим ту же самую картинку, один к одному. Действие перенесено в фэнтезийный мир, но ничего специфически фэнтезийного и принципиально нового автор не придумала. Рассказ, найденный в сэконд хэнде.

Не самый лучший рассказ и, как верно было замечено, очень американский. Стремление извлечь сиюминутную, мелкую прибыль из чего угодно. Три миллиона подозрительных пылесосов -- очень мелкая прибыль по сравнению с тем, что можно было бы получить от таинственной дыры, если действовать с умом. А так... тупой ограниченности осталось только посыпать пылью голову.

Концовка, конечно, вызывает смех, хотя и несколько злорадный, что, вообще-то, нехарактерно для Клиффорда Саймака (речь идёт о злорадстве, а не о смехе). Впрочем, даже в финале никто не погиб, а там -- тряпки в руки -- и за дело!

Когда рассказ был включён в качестве главки в роман Дорога и обзавёлся преди- и послесловием, он много потерял. Авторы разжевали суть и предлагают читателю глотать получившуюся кашицу. Не слишком удачное усовершенствование. Оценку ставлю начальной версии рассказа, где до сути приходилось пробиваться своим умом.

Сейчас скажу ужасную вещь. В этом рассказе нет ни серьёзной НФ идеи, ни глубоких философских мыслей, ни социальных обобщений. В нём нет какого-то особого юмора, и сатиры тоже нет. И тем не менее, это очень хороший рассказ, возможно, самый лучший в богатом наследии Саймака. Он лучится незлобивой насмешкой, он помогает жить и вселяет в сердце надежду. «Прелесть» не столько название рассказа, сколько его характеристика. Если хотите, чтобы у вас просто так, безо всякой причины, улучшилось настроение, перечитайте этот рассказ.

Судя по отзывам перед нами самая чернушная антиутопия. Но ведь это не так! Речь на самом деле идёт о специфике службы. Никто не загонял Купера на корабль, никто не выпихивал его в космос; он сам пошёл на это. А долететь к цели и в самом деле можно только если возвращаешься домой. Купер вернулся и привёз лекарства. Navigare necesse est, а всё остальное — вторично.

Рассказ не современный, рассказ на все времена.

Рассказ необычайно сильный и очень неоднозначный. Прежде всего, никто не совершал насилия над личностью Уинстона Кэрби; весь план принадлежал ему, только три человека из восьми членов совета голосовали за этот план, и эксперимент был осуществлён под личную ответственность его создателя. Видно, что рассказ, несмотря на малый объём, тщательно продуман. Саймак предупреждает, что настоящие люди не смогли бы выдержать столетнее ожидание, не перессорившись. Так что, спутники Кэрби должны быть ненастоящими, должны подстраиваться под настроение Кэрби и соответствовать ему. А сумеет ли потом единственный человек вырваться из плена иллюзий, это автор предоставил решать читателю. Замечательная открытая концовка, в которой радость и веселье означают смерть души. Подобный поворот сюжета очень сильно бьёт читателя по нервам, заставляя раз за разом возвращаться в мыслях к прочитанному, искать и не успокаиваться. Высший класс писательского мастерства!

Странно однако, сводить столь многоплановый роман как «Планета обезьян» исключительно к сатирической составляющей, которая у Пьера Буля выражена слабее всего! Вовсе не общество потребления погубило человечество на планете Сорора, во всяком случае, не общество материального потребления. Тем не менее, двадцать страниц текста убеждают читателя в том, чего в книге нет. И ведь это не статья в каком-нибудь журнале, это предисловие к публикации романа. Разумеется, без подобной статьи роман Пьера Буля не мог быть опубликован сорок лет назад, но всё равно, очень странно в наше время перечитывать это произведение. От Араб-Оглы даже в то время можно было ожидать большего.

Книга, которую не так просто понять и ещё сложнее оценить. Прежде всего, нужно сказать, что книга ничуть не устарела за последние 45 лет. Более того, проблемы поднятые в ней, стали ещё острее. Во-вторых, книге чрезвычайно повредил американский фильм. Режиссёр либо не читал романа, либо ни хрена не понял в прочитанном, либо нарочно извратил идею. В третьих, книга чрезвычайно далека от такого модного понятия, как толерантность, так что нынешние читатели в ряде случаев старательно «не понимают» о чём роман.

Общая судьба всех великих цивилизаций -- погибнуть от нашествия варваров. Казалось бы, толпам чужаков противостоит централизованное государство, самое совершенное оружие, утончённая культура. Тем не менее, носители этой культуры всё чаще оказываются не носителями, а только потребителями. В армии и среди рабочих (особенно низко квалифицированных) становится всё больше тех самых чужаков. И, в конечном итоге, не требуется даже нашествия. Те, кого ещё недавно презрительно называли черномазыми или мартышками или ещё каким-нибудь оскорбительным прозвищем, становятся хозяевами. Что делать, путь от мерзейшего расизма к слащавой толерантности чрезвычайно короток и лежит через деградацию национального чувства. Пьер Буль сумел заметить это ещё в ту пору, когда на Францию обрушилась первая волна алжирских гастарбайтеров. К несчастью и сейчас проблема выбора стоит по-старому: либо ты расист, нацик, живущий ненавистью (а таких история сметает со своего пути), либо -- сладенький безвольный толераст (а таким -- место в вольерах и зоопарках, выстроенных будущими хозяевами жизни). Где выход? Прямого выхода Пьер Буль не показывает, но его можно найти, внимательно перечитывая книгу. На планете обезьян нет единого человечества. Там есть три не смешивающиеся культуры, которые смогли сосуществовать, не угнетая и не уничтожая друг друга. Вопрос стоит так: найдут ли европейская, арабская, китайская культуры силы сосуществовать, также не угнетая и не уничтожая друг друга. Сейчас всё идёт к тому, что изнеженную европейскую расу ждёт судьба людей на планете обезьян. Люди не смогли внять пророческому предупреждению и закрылись от проблем голливудской поделкой.

Сегодня очередь дошла до России, и, кажется, мы собираемся проходить путь вымирающих наций. Мы видим вспышку расизма, видим расцвет толеразма и всё меньше остаётся людей, которые готовы жить рядом с не такими, как они, оставаясь при этом самим собой и не впадая в снобизм и ненависть. Хотя, возможно, дело упирается всего-навсего в проблему рождаемости.

Как видим, книга и впрямь политически неудобная. Впрочем, её можно рассматривать как игру ума, дешёвенькую фантастичку; можно снять ещё парочку развлекательных фильмов и, в конце концов, убедить самого себя, что книги-то и не было.

«Может быть, это спасёт нас. Может, ускорит нашу погибель...» -- теперь, когда 1996 год минул, мы знаем, как изменилось будущее Форбсов. Ни маленький Израиль, ни вся большая Земля не погибли в грохоте ракет, и это, должно быть, самое главное. Правда, управления временем и таблеток, излечивающих рак, тоже не появилось. Ну и пусть, чёрт с ними, с таблетками. Они спасают взрослых, а спасать надо в первую очередь детей.

Но это то не главное, что есть в рассказе. Главное -- бабушка Форбс, которая варит яблоки, а увидев детей, первым делом предлагает им молока с печеньем. Узнав дату своей смерти, она не визжит от страха, а думает о «бедных испуганных детях, запертых в западне будущего». Прежде о других, а о себе -- уж как получится. Потому, наверное, мир и не рухнул в 1996 году и не рухнет никогда.

Самый человечный рассказ самого доброго из американских авторов.

Мы можем сейчас предъявлять Владимиру Ивановичу Дмитревскому претензии в излишней идеологизированности, упрекать его за ярко выраженный прокоммунистический взгляд. Но даже политические оппоненты вынуждены будут признать, что таких развёрнутых и вместе с тем лаконичных, грамотных и интересных статей в наше время днём с огнём не сыщешь. Политика устаревает, мастерство -- нет.

Таки это действительно просто случай, хотя и не слишком забавный, я бы, например, не хотел, чтобы со мной произошло подобное. Но главное, что случай сей никак не меняет общее течение жизни. Конкретно для семьи Баттонов он имеет значение, он неприятен и фрустрирует их, но даже жизнь одной семьи история Бенджамина не выворотила на изнанку. В этом плане кажется интересным сравнить рассказ Скотта Фицджеральда и повесть Владимира Михайлова «Не возвращайтесь по своим следам». Фантастическая посылка двух этих произведений весьма близка. В обоих случаях наблюдаем обратный ход времени, что, в общем-то нечасто встречается в фантастике, но персонажи Фицджеральда встречают чудо с истинно евангельским смирением, в то время, как герои Михайлова борются и побеждают в совершенно безнадёжной ситуации. И мне кажется, дело тут не в протестантской идее предопределения, которую исповедует американский прозаик, а в том, что Владимир Михайлов -- фантаст, а Скотт Фицджеральд лишь гость страны «Фантазии». И это вовсе не значит, что рассказ Фицджеральда чем-то плох, а повесть Михайлова имеет изначальный бонус. Перед нами просто два совершенно разных произведения, написанных на одну тему. Кому-то из читателей понравится одно произведение, кому-то другое. И все будут правы.

Фантастика или нет? Когда встречаешься с таким в жизни (а с подобными вещами в жизни порой встречаешься), невольно восклицаешь: фантастика! Но, когда видишь такое в книге, начинаешь сомневаться.

А не поставить ли вопрос иначе: интересно или нет? К несчастью, рассказ абсолютно предсказуемый, всякий понимает, что мальчишка пересчитает монетки. А в остальном видим добротный реалистический текст. Опять, в который раз писатель-реалист, неосторожно сунувшийся в фантастику, получает от фантастики по носу. Но в целом, рассказ хорош. Кто любит реалистические рассказы американских писателей, наверняка получит удовольствие.

О Генри не писал фантастики. Он просто писал смешные рассказы, которые на первый взгляд кажутся типично американским юмором, но несут в себе легчайшую горчинку, крохотную недосказанность, порождённую взглядом автора. Рассказ «История пробковой ноги» редко включается в сборники автора, а жаль, он мог бы украсить любой из них. А что касается фантастики, то повторю, О Генри её не писал. Просто, когда понадобилось, чудесная пробковая нога запрыгнула на фантастическую территорию и помчалась дальше, распугивая твоматвичей.

Читайте. Чтение не займёт много времени, но принесёт много смеха.

Полно, тот ли это Джером К. Джером, которого мы знаем и любим? Юморист, чей смех умеет стегать не хуже сатиры, но никогда не переступает границы жестокости. Тонкий наблюдатель, гений лёгкого пера... Даже начало рассказа, когда ещё ничто не предвещает мрачного финала, кажется тяжеловесным и неповоротливым. Невольно вспоминается, что самые первые русские переводы английского юмориста были встречены в России крайне недоброжелательно. Они были единодушно признаны скучными, тяжеловесными и пошлыми. И вина в том, конечно, не Джером Клапки Джерома, а дурных переводчиков. Понадобилось появление совсем других авторов перевода, чтобы книга ожила. Не возьмусь судить, автор или переводчик виноваты в том, что этот текст столь уныл даже в тех местах, где юмор должен бить фонтаном.

И отдельно следует сказать о финале. Когда писатель, чуждый фантастики, берётся за незнакомую ему работу, обычно получается весьма слабое произведение. Примеров тому несть числа. Этот -- один из них. Неживая механическая кукла... У-у! -- это же должно быть страшно! И автор покорно идёт на поводу у штампов, с которыми он так красиво расправлялся в своих реалистических произведениях. «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник...»

Повесть в своё время показалась на редкость скучной. Плюс -- название, которое представляет собой стопроцентный спойлер. Не спасла даже ссылка на время написания повести, я всего лишь понял, что в начале века люди тоже умели писать плохо. Кто виноват, что повесть не удалась, -- автор или переводчик -- не знаю, и честно говоря, мне это не очень интересно. Зацепило и не позволило забыть повесть -- другое. Как в 1909 году в голову писателя могла прийти подобная идея? Никакой серьёзной автоматизации ещё не было, так откуда всё взялось? Как раз в это время появились многоквартирные дома с паровым отоплением и электрическим освещением, так что каждый житель оказывался в своей ячеечке сот, куда не надо было таскать дрова и керосин. Появились мусоропроводы. Уже была доставка на дом готовых обедов. Обед приносил посыльный, и автор должен был совершить изрядное усилие, чтобы заменить затянутого в униформу молодого человека на механическое приспособление. Вот этот труд воистину достоин удивления и уважения. Увы, научно-фантастическая составляющая устарела, и текст поблек. Точно также и памфлет против всеобщей унификации и стандартизации... сто лет назад, быть может, оно и звучало, а сейчас, извините, скучно, словно листаешь старый гербарий.

Повесть рекомендуется тем, кто любит историю англо-американской фантастики.

С тех самых пор, как Редрик Шухард произнёс: «Счастье всем! И даром!» -- многие авторы отправляли своих героев к Золотому шару со всевозможными каверзными вопросами и пожеланиями. «Сказание о рыцаре Гуго» -- типичный пример такого произведения. К достоинствам рассказа можно отнести хороший, хотя малость тяжеловатый язык. К недостаткам, то, что автор сам с собой играет в поддавки. Все преграды, встреченные рыцарем в Зоне (простите, на тропе) относятся к числу техногенных, а следовательно, и Повелитель башни -- всего лишь машина. И, разумеется, как и положено машине, она не способна работать там, где кончается уровень её компетенции. Поединок со Стругацкими Лев Вершинин проиграл по всем пунктам. Ну а стилизация... стилизация неплоха. Кто любит рассказы «под Средневековье», тому понравится.

Простенький, непритязательный рассказ. Примерно в эти же годы у нас такие рассказы писал Дмитрий Биленкин. При этом он умел дать объяснение происходящему, не прибегая к лекции и морали, произносимой главным героем. Так что преимущество Биленкина перед Уильямсом (Вильямсом) очевидно. Тем не менее, рассказ хотя и не выдающийся, но приятный. Когда-то он был опубликован в журнале «Юный техник», где я его и прочёл впервые. Вот там, в детском научно-популярном журнале он смотрелся очень органично. А рассказ, который можно давать детям, всегда имеет право на существование.