СОКРОВИЩЕ ХОРЭМХУ / THE TREASURE OF KHOREMHU (1987)
Из цикла новелл
про Симона из Гитты
Ричарда Л. Тирни / Richard L. Tierney
“Колдовство против Цезаря”
Перевод: И. Бузлов, 2024
****************************************************** ************************
Другие рассказы цикла:
Роберт Прайс Предисловие. Меч Аватара
1. Ричард Тирни Меч Спартака — лето 27 года н. э.
2. Ричард Тирни Пламя Мазды — осень 27 года
3. Ричард Тирни Семя Звёздного бога — осень 31 года
4. Ричард Тирни Клинок Убийцы (переработанная версия с Нимродом) — январь 32 года
5. Тирни-Прайс Трон Ахамота — осень 32 года
6. The Drums of Chaos (роман) — весна 33 года
7. Роберт Прайс Изумрудная скрижаль
8. The Soul of Kephri — весна 34 года
9. Ричард Тирни Кольцо Сета — март 37 года
10. Ричард Тирни Червь с Ураху, части 1, 2, 3, 4 — осень 37 года
11. The Curse of the Crocodile — февраль 38 года
13. The Secret of Nephren-Ka
14. Ричард Тирни Свиток Тота — январь 41 года
15. The Dragons of Mons Fractus — осень 41 года
16. The Wedding of Sheila-Na-Gog — день летнего солнцестояния 42 года
17. Ричард Л. Тирни, Глен Рахман The Gardens of Lucullus (роман) — осень 48 года
18. The Pillars of Melkarth — осень 48 года
19. Ричард Тирни В поисках мести (стихотворение)
****************************************************** ****************************
Предисловие
Мы продолжаем исследовать древний Египет в «Сокровище Хорэмху» (из «Pulse-Pounding Adventure Stories» #2, декабрь, 1987), действие которого происходит в марте 38 г. н. э. Вы можете помнить, как Лавкрафт написал историю на заказ для иллюзиониста Гарри Гудини, претендующую быть хроникой его приключений в Египте, «Под пирамидами». (Среди лавкрафтологов принято именно так именовать эту историю, по названию, данному ей самим ГФЛ, нежели «Погребённый с фараонами», под каким заглавием она была опубликована в «Weird Tales».) Хотя ничего в этом рассказе не связывает его эксплицитно с Мифосом Ктулу, однако все его элементы служат для связи его с другими отсылками Лавкрафта к Египту, как, например, в «Изгое». Тирни заставляет Симона Мага столкнуться с теми же самыми подземными ужасами девятнадцатью веками ранее, что вполне подходяще, ведь Симон – мастер сценических иллюзий и трюков с освобождением, подобно его коллеге из XX века Гудини.
Лавкрафт, непоколебимый рационалист, меж тем, вне сомнений, весьма увлекался псевдонаукой как сырьём для его наукообразных вымыслов. Он свободно черпал из липовых исследований Чёрчуорда потерянного континента Му и чудаковатых историй Чарльза Форта о добыче полезных ископаемых Земли инопланетянами. Тирни привык писать для журналов «Fate» и «Gnostica News», он даже составляет гороскопы; при всё при этом он не менее упёртый рационалист, как и ГФЛ. В «Сокровище Хорэмху» Тирни совмещает некоторые дикие домыслы о Большом сфинксе с идеями из «Лестницы в Небо» Захарии Ситчина.
Римский губернатор Флакк не изобретён Тирни. Философ 1-го века н. э. Филон Еврей написал трактат для Цезаря, жалуясь на чудовищные поступки этого человека, особенно что касается его несправедливого отношения к евреям. Филон описал его как высокоодарённого управленца, озлобившегося после смерти своего покровителя Калигулы, а после одолеваемого страхами впадения в немилость у своих новых начальников. Именно тогда он начал прислушиваться к коварным наущениям своих советников: а именно, сделать евреев козлами отпущения.
Среди прочих несправедливостей, которые Филон приписывает Флакку, числится его неспособность остановить позорное оскорбление недавно провозглашённого царём Ирода Агриппы I, возвращавшегося в Палестину из Рима через Египет. Похоже на то, что александрийские хулиганы устроили сатирический спектакль вдоль всего маршрута следования свиты Ирода Агриппы. Они поймали местного недоумка по имени Карабас и сделали из него фальшивого царя с папирусным колпаком вместо короны и дверным ковриком вместо царской мантии. Ему также дали стебель тростника в качества скипетра и чествовали его как «мар» («господин» на арамейском); данным титулом должны были приветствовать Агриппу по его возвращении на родину. Это должно было показать, что египтяне думают о еврейском «царе». Вспоминаются сцены евангельских Страстей, в которых Иисус был приговорен к смерти вместо Вараввы. Его нарядили в пурпурную мантию и терновый венец, как мнимого царя, а затем отправили по велению Пилата к Ироду Антипе. Последний, хотя и был всего лишь тетрархом, называл себя царём Иродом; посему и прислали ему версию «царя Иудейского» от Пилата. Или же можно задуматься, была ли вообще вся евангельская история извлечена из отчёта Филона?
* * *
Менофар, высший жрец Птаха в Мемфисе, напряжённо выглядывал из окна своей расположенной высоко комнаты, в то время как сандалии двух дюжин римских легионеров ритмично топали по плитам двора внизу. Свет раннего утра бликовал на железных шлемах солдат, равно как и на лысом и натёртом маслом черепе жреца.
— Они вернулись, о учитель, — произнёс глухой голос сбоку от старого жреца, — точно как мы того ожидали в течение прошедшего месяца.
Менофар повернулся и посмотрел на высокого молодого человека с мрачным лицом.
— И всё же мы не вполне беззащитны, Симон. Быстро – надевай свою маскировку и уходи через тайный северный проход. Проведи вечер, развлекая туристов в качестве гида по гробницам древних, как обычно. Когда ты вернёшься завтра, здесь всё будет хорошо.
— Ты уверен? – блеск в тёмных, глубоко посаженных глазах молодого человека отражал его беспокойство. – Эти римляне безжалостны, брутальны.
— Я справлюсь с ними. Они ищут тебя. Поспеши же, давай!
Молодой человек слегка поклонился, после чего исчез в тенях.
Несколько секунд спустя Менофар услыхал резкие удары, раздававшиеся снизу – рукояти мечей стучали по створкам высокого главного входа в храм. Старый жрец наклонился вперёд и крикнул из окна:
— Вам чего надо, солдаты?
Их офицер посмотрел вверх и выкрикнул в ответ:
— Я думаю, тебе это хорошо известно, жрец. Я – центурион Эмилий Ацер. Я пришёл сюда с ордером на арест некого Симона из Гитты, самаритянского ренегата, подозреваемого в убийстве Валерия Аргония, номарха Фив, и поджоге его корабля. Открывайте сейчас же!
Менофар нахмурился в сомнении. Затем ответил:
— Человек, которого ты называешь Симоном, невиновен. Личное зло Аргония привело его к гибели, как хорошо тебе известно, Эмилий Ацер. Ибо разве не ты был главным прихвостнем сумасшедшего номарха, когда тот планировал низвергнуть владычество Рима над Египтом средствами тёмной магии?
Римский офицер кратко оглядел храмовой двор, пустующий, не считая его легионеров, но затем ответил твёрдым голосом:
— Нечего уклоняться, лысоголовый. Открывайте ворота. Мои солдаты здесь отобраны мною лично за свою преданность. Более того, я пришёл с ордером власти.
— Чьим ордером?
— Авла Флакка, губернатора Египта; а его мандат получен от Гая, императора Рима. Флакк наделил меня властью делать всё, что нужно – и я имею в виду что угодно – дабы схватить Симона из Гитты. Смотри же!
Эмилий помахал в воздухе пергаментом.
— Пошли вниз одного из своих жрецов, чтобы прочесть это, Менофар, и ты узнаешь, что я говорю истинно.
Вновь старый жрец застыл в безмолвии, колеблясь в нерешительности столько, сколько осмеливался, пока его тонкие пальцы сжимали каменный подоконник. Это оказалось серьёзнее, чем он думал. Менофар надеялся, что Симон, его бывший ученик, сейчас быстро отдаляется к северу через узкие аллеи Мемфиса, направляясь в сторону пустыни.
— Довольно упрямиться! – крикнул Эмилий. – У тебя крепкий храм, но я могу приказать выслать сюда целый легион из Александрии, если понадобится. Ты готов к подобной осаде, старый жрец?
Менофар не был готов к такому. Он отправил вниз младшего жреца, и когда тот ему сообщил, что грамота Эмилия выглядит подлинной, неохотно согласился впустить солдат.
Пока солдаты обыскивали храм, Эмилий Ацер, в сопровождении двух своих легионеров, встретился с Менофаром наедине в его высоких покоях.
— Не бойся, египтянин. – начал центурион, усаживаясь в единственном кресле, имевшемся в комнате – скромном, однако древнем и ценном экземпляре. – Мне нужен лишь волшебник Симон, а не ты. Расскажи мне, где он, и ты будешь щедро вознаграждён.
— Мне неизвестно, где он. Он был здесь, а теперь ушёл. Более того, он обучен искусству перевоплощения; ты едва ли найдёшь его, даже если бы я мог сказать тебе его местоположение.
— Даже если бы я предложил тебе значительную сумму денег?
Менофар сделал вид, что задумался на мгновение.
— Сколько? – спросил он наконец.
Статные, хотя и жёсткие черты лица Эмилия расслабились в усмешке.
— Назови свою цену. Император Гай предложил огромную награду за этого Симона Гиттянина. И даже больше – только между тобой и мной – губернатор Флакк несколько утерял императорскую милость после смерти императора Тиберия, бывшего его другом и патроном. Флакк был бы весьма рад презентовать Симона Гаю, тем самым обязав его перед собой и упрочив своё будущее в качестве наместника Египта.
— Никакая власть не защищена, не считая той, что исходит изнутри. – ответил Менофар, в его голосе и тёмных глазах не было и тени эмоциональности.
— Клянусь Гадесом, только не надо пудрить мне мозги своим мистическим вздором! – прорычал Эмилий, вставая. – Этот Симон, которого ты укрываешь, приложил руку не только к недавней смерти Аргония, но также и к смерти императора Тиберия в прошлом году. Я предполагаю, что ты знаешь кое-что об этом, Менофар, но я не буду настаивать. Я лишь скажу, что если ты не представишь мне Симона из Гитты, я уполномочен обыскать этот храм и убить каждого жреца и служку в нём – и именно это я и сделаю.
Менофар слегка побледнел, хотя черты его лица оставались бесстрастными.
— Это один из древнейших и самых почитаемых храмов Египта. – ответил он строго. – Стоит тебе подвергнуть его профанации, и люди этой земли восстанут против вас.
— Люди? – Эмилий сплюнул на плиточный пол. – Что ж, это будет позором, ибо тогда наши легионы начнут вырезать их тысячами, и это будет стоить Риму огромной суммы денег. Возможно, Риму даже придётся ввозить сирийских рабов, чтобы те собирали для него египетское зерно. Гай не хотел бы, чтобы Рим понёс такие расходы, и он не особо сдержан в припадках гнева. Как и я, старый жрец.
Хотя Менофар и поддерживал внешнее самообладание, сердце его упало. Ястребиные черты центуриона были жёсткими, безжалостными. Менофар хорошо читал людей и знал, что этот тип не блефует.
— Что ж, Менофар, выбор за тобой – передашь ли ты Симона мне или же желаешь утопишь Египет в алой крови?
Тут мог быть только один ответ. С усилием, подобным едва ли не агонии, старый жрец произнёс:
— Я отведу тебя к Симону, если смогу.
Римлянин ухмыльнулся, затем уселся обратно и рассмеялся.
— Полагаю, что данная дилемма немного скрутила тебе кишки, сфинксоликий! Однако ты мудрый человек, и, вероятно, искренний. Теперь, когда я объявил свою официальную миссию, мы можем расслабиться. Прикажи подать нам вина, и, возможно, мы сможем уладить сделку больше по твоему вкусу – так, чтобы не подвергать угрозе ни Египет, ни твоего драгоценного Симона.
Менофар выказал удивление против своей воли.
— У нас здесь нет вина…
— Неважно. Мы лучше договоримся на трезвую голову.
Эмилий Ацер снял большой кошель с пояса и извлёк туго скрученный свиток.
— Номарх Аргоний в самом деле изучал тёмную магию, как ты столь громко упоминал во дворе, и, ассистируя его, я увидел достаточно, чтобы узнать о том, что силы, которые он преследует, не были иллюзиями. Как управитель Фив, он был способен приобрести ряд древних книг, содержащих магическое знание из древнейших дней Египта. Большинство из них погибло, я предполагаю, в таинственном пожаре, уничтожившем его корабль несколько недель назад.
Центурион улыбнулся и ударил по левой ладони свитком, который держал в правой руке.
— Большая часть, но не все.
Менофар, уже начавший испытывать некоторое облегчение, внезапно ощутил покалывающий озноб.
— Что за свиток в твоей руке?
— Частичный греческий перевод труда, который, полагаю, тебе хорошо известен. Он находился в ящике с личными вещами, которые Аргоний оставил мне накануне того самого дня, как погиб. Несомненно, он как-то проглядел его. Папирус этот написан был давным-давно неким Лювех-Керафом, жрецом кошачьей богини Баст.
Дрожь, пробирающая старого жреца, усилилась. В «Свитке Бубастиса» Лювех-Керафа содержались тёмные и тревожные знания, передававшиеся с древнейших эпох страны Кем и даже с забытых стигийских времён, предшествовавших им. Лишь самые образованные из числа египетского жречества могли что-то знать о его существовании, не говоря уже о содержании. На полках со свитками самого Менофара хранилась практически полная копия, написанная оригинальным хемитским иератическим письмом. Там в том числе имелся раздел «Чёрные обряды», вымаранный с большинства копий, однако Менофар был достаточно дисциплинирован, чтобы не заглядывать в него.
— Я… я слышал об этом труде. – ответил он, позволив вкрасться в свой голос нотке сожаления. – Если номарх Аргоний пробовал исполнить какие-либо магические заклинания из него, это было опрометчивым поступком. Вероятно, именно поэтому он и его корабль сгорели в огне. Лишь адепт может осмелиться испытывать подобные тёмные вещи – или же дурак.
— Ты рассуждаешь в верном направлении, — произнёс ухмыляющийся Эмилий, — и не стоит держать меня за дурака. Я не сомневаюсь, Менофар, что у тебя имеется полная копия этого текста, спрятанная где-то здесь. Как сам ты заметил ранее, это же один из старейших храмов в Египте. Что ж, я оставлю эту копию тебе, не беспокойся.
Вновь римлянин ударил по своей левой ладони свитком, зажатым в правой.
— Я заинтересован лишь в этой части папируса, который добрый номарх ненароком мне оставил.
У Менофара не было сомнений, что Эмилий выкрал свиток. Внутренне он содрогнулся при мысли о подобной вещи, пусть даже в частичном переводе, находящейся в руках этого безжалостного, необученного центуриона, которому туповатый наместник Египта даровал столь много власти. Затем его поразила мысль.
— Как смог Аргоний, римский конник, умудриться перевести этот свиток с египетского на греческий?
— Он нанял подчинённого жреца из Фив, который сейчас мёртв. – ответил Эмилий. – А теперь давай вернёмся к нашему делу. В этом свитке говорится, что величайшее сокровище Египта сокрыто в нескольких милях к северу отсюда, под великим Сфинксом. Ты поведёшь нас к нему.
Менофар выдохнул, его невозмутимость была поколеблена.
— Сокровище Хорэмху! Но ты не понимаешь…
Достаточно. – Эмилий Ацер сурово нахмурился. – Не пытайся меня дурачить, жрец. Каждый египетский полевой батрак слышал о громадном сокровище, что спрятано где-то под Сфинксом или пирамидами. Я привык подвергать сомнению эти байки, считая их обычным фольклором наивных и невежественных крестьян. Но теперь, прочитав в этом древнем документе, написанном одним из самых учёных чародеев вашей земли, о сокровище, я уже более не сомневаюсь.
— Ты идиот! – прошипел Менофар, уже даже не пытаясь поддерживать свою невозмутимость. – Чернейшие тайны истории страны Кем сокрыты под Сфинксом и тремя пирамидами, что были вырезаны и выстроены прежде фараонов, прежде стигийцев… даже прежде, чем первый человек построил свою первую хижину из речного ила!
Римлянин грубо расхохотался.
— Ты хороший актёр, Менофар, но я – не один из твоих суеверных крестьян. Лювех-Кераф писал, что тайна Сфинкса – тайна величайшего сокровища Египта – передавалсь через высочайших жрецов в самых древних храмах этой земли. Что означает и тебя тоже, друг мой – не надо отрицать этого. Итак, веди же нас к сокровищу, и я позабуду про обыск этого храма и про награду, что Гай предложил за Симона из Гитты.
Менофар вновь собрался с духом, приложив усилия.
— Ты что же, выкажешь открытое неповиновение Флакку, губернатору Египта, и даже императору?
— Почему нет? Имея величайшее сокровище Египта, я смогу выкупить легионы Гая у него же. Кроме того, — Эмилий постучал пальцем по свитку в руке, — с теми силами, которые Аргоний пытался приручить, никакие армии не смогут мне противостоять. Или, скорее, против нас, Менофар – ибо для тебя было бы глупо лишить меня своей поддержки. Мы сможем достичь великой власти, работая вместе.
— Ты безумен, подобно столь многим из профанов, что погружались в древние мистерии гораздо глубже, чем было для них полезно.
Римлянин внезапно поднялся и прошагал к открытому окну; его черты вновь затвердели и посуровели.
— Иди сюда, жрец, и выгляни наружу.
Менофар сделал это, ощущая недоброе предчувствие в своём сердце. Внизу, на храмовом дворе, он увидел компанию солдат, штук двадцать, с обнажёнными мечами. Рядом с ними вдоль стены, одетые в белое, выстроились бездвижно все жрецы и служители, что были сегодня на своих постах в главном храме, около тридцати человек.
— Взгляни как следует на своих подчинённых, Мэнофар, так как ежели ты не согласишься исполнить моё приказание, ты не увидишь их более живыми.
Старый жрец сглотнул.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Этой ночью ожидается полнолуние, ближайшее к весеннему равноденствию. Это будет ночь, когда, согласно «Свитку Бубастиса», обученный адепт может открыть тайный проход, ведущий в глубины под Сфинксом. Кровавое жертвоприношение также требуемо…
— Ты не знаешь о том, чего просишь! Силы могут быть выпущены на свободу…
— Молчать! Я предостерёг тебя о том, что не следует играть со мной, как с суеверным болваном.
Эмилий поднял руку и выкрикнул стоящему внизу офицеру:
— Декурион Спор, начинайте исполнение назначенной вам задачи!
Декурион отсалютовал, затем сделал жест двум легионерам, которые тут же схватили одного из самых юных служек – паренька лет шестнадцати – и потащили его прочь от стены, крепко держа за каждую руку. Офицер вышел вперёд, короткий клинок меча блеснул в его правой руке. Юнец безумно закричал, отбиваясь и лягаясь, когда солдаты стали наклонять его вперёд. Затем декурион умело размахнулся; клинок рассёк воздух, и крики внезапно оборвались, когда голова юноши отлетела в сторону и покатилась по каменным плитам.
Солдаты, как ни в чём не бывало, отбросили тело; оно слегка содрогалось, пока кровь хлестала из его обрубленной шеи.
— Как тебе это в качестве жертвоприношения кровью? – рявкнул Эмилий. – Должен ли я приказать моим людям продолжать?
На какое-то мгновение в тёмных глазах Мэнофара полыхнула ярость. В следующий миг, однако, эти глаза сделались столь же тверды, как и у римлянина, а его черты сделались столь же невыразительными, как и у вырезанной из камня статуи фараона.
— Нет, центурион. – ответил он ровным голосом. – Никаких больше убийств. Я вижу, что ты – командир, которому нужно повиноваться. Этой ночью я открою тебе путь к сокровищу Хорэмху.
Симон из Гитты, закутанный в лохмотья и с тонкой тростью в руке, быстро шёл в сторону севера, ступая длинными, плавными шагами, которые практически не отнимали энергию. Уже более полдня он спешно продвигался в этом темпе, пока мимо него, вдалеке за полями, по правую руку, проплывал илистый Нил, а по левую расстилались скалы, отмечающие ближний край Ливийской пустыни. Его угловатое, высокоскулое лицо, прежде чисто выбритое, теперь было наполовину скрыто всклокоченной коричневой бородой, тогда как его тёмные пряди волос были упрятаны под складки грязного льняного тюрбана.
Маршрут, которым он следовал, внезапно привёл его на пустынное плато, открывающее широкую панораму на три грандиозных пирамиды, что высились на нём. Несмотря на их привычный вид, Симон, как обычно, почувствовал трепетное благоговение при их надвигающемся присутствии. Благоговение это было внушено не только их ошеломляющим, сверхчеловеческим величием, но также и вещами, о которых он читал в зловещих древних текстах из библиотеки Менофара. Сразу же к востоку от них, по-видимому, наполовину погребённый в песках, улёгся огромный, с львиным туловом и головой человека, эйдолон Хорэмху, которого греки и римляне именовали Сфинксом.
Симон увидел двоих приближающихся мужчин. Когда они подошли ближе, он признал в них проводников, которые зарабатывали себе на хлеб в дневное время показами пирамид путешественникам и декламированием им того, что якобы было историей Египта. По ночам же, как он подозревал, они занимались намного более зловещими делами. Оба проводника были одеты в грязные льняные кафтаны и тюрбаны, схожие с одеянием Симона.
Когда они подошли ближе, самаритянин позволил своей походке стать немного ковыляющей, глубоко посаженные глаза же его стали несколько смущённо блуждать.
— Так-так, Синухет. – произнёс один из них, небольшого роста, с неряшливой бородой мужчина, чьи похожие на бусины тёмные глаза и выдающийся изогнутый носище делали его похожим на крысу. – Какая удача! Кабир и я весь день надеялись тебя встретить.
— Точно! – подал голос Кабир, человек столь же высокого роста, что и Симон, худой и жилистый, чьё щетинистое лицо одновременно было мрачно красиво и зловеще. – Месяц вышел. Сегодня день, когда ты должен заплатить.
— Заплатить? Заплатить? – Симон нервно затряс головой, избегая глаз этих двоих. – Я же никого не нанимал.
— Не валяй дурака. – ответил коротышка. – Думаю, что ты умнее, чем хочешь казаться, Синухет – если только это твоё настоящее имя. Мы же говорили тебе достаточно часто за последнее время, что половина твоего дохода идёт в Братство проводников. Так что давай, снимай этот кошелёк с пояса, и мы взглянем, сколько там есть.
Симон распознал вымогательство, однако он просто прикоснулся левой рукой к кошелю и произнёс дрожащим голосом:
— Это моё, Арфад. Прошу тебя, позволь мне сохранить его, ибо завтра я должен буду отправиться в странствие. Я уйду и уже не вернусь. Вы и другие больше не будете терять покупателей из-за меня.
— Нет, мы воистину не будем их терять. – Арфад резко рассмеялся. – Когда ты впервые прибыл сюда, Синухет, мы подумали, что ты черезчур туповат, чтобы быть грамотным надувателем туристов. Однако мы ошибались. Мы думали, что у нас есть отменные истории, но твои превзошли их все. И теперь каждый богатый болван, охочий до достопримечательностей, если уж нанимает тебя, то потом возвращается за добавкой. Они приходят к тебе, кто даже не египтянин, несмотря на твоё имя! Где ты вообще слышал подобные истории, Синухет? К примеру, эту, о Пожирателе мёртвых, что обитает под Сфинксом?
— Я… я не слышал эти истории. Они мне пригрезились.
— Ха! – рявкнул Кабир, доставая из-за пазухи длинный, изогнутый нож. – Ты кажешься безумным, шакал, но твоя сумасбродность принесла тебе много деньжат за прошедший месяц – больше, чем удалось добыть любому из нас, невзирая на весь наш опыт. Ты хороший актёр, кто бы ты ни был там, но недостаточно хороший, чтобы дурачить нас вечно.
— Я… я уезжаю завтра.
— Да, мы в курсе, – сказал Арфад, доставая нож, схожий с тем, что у Кабира. – так как сегодня нам стало известно, что тебя нанял богатый грек, Спаргос из Мегалополиса, чтобы послушать твои басни на ночь глядя. Он планирует вечеринку прямо перед Сфинксом. Такие вечеринки – явление нечастое, Синухет, и они приносят хороший навар.
— Именно, — прорычал Кабир, — денежки, должные попасть в кошельки честных египтян. Посему, Синухет, давай-ка сюда этот кошель, а мы позволим тебе взять половину суммы, которую Спаргос заплатит тебе за эту ночь. Одного этого будет достаточно, чтобы ты мог путешествовать куда вздумается.
— Вы… вы хотите ограбить меня? – вскричал Симон, изображая удивление и возмущение. Он неуклюже отступил на шаг, потрясая своей тонкой тростью перед этой парочкой, словно бы грозящим пальцем.
— Что ж, очень хорошо. – сказал Арфад, и его зубы блеснули в широкой ухмылке меж завитков его неопрятной бороды. – Если ты не желаешь путешествовать, тогда ты останешься здесь – навеки!
— Навеки! – выкрикнул Кабир.
Двое бандитов прыгнули вперёд, и в это мгновение неуклюжесть Симона испарилась. Его короткая трость для ходьбы, крутанувшись с мастерством гладиаторской подготовки, резко ударила по запястью Арфада и послала его изогнутый нож в воздух. Арфад пронзительно взвизгнул и отпрыгнул. В ту же секунду Симон плавно извернулся, едва избежав лезвия Кабира, остриё которого прорвало ткань его туники. Его левый кулак звонко треснул по голове египтянина, после чего тот упал на песок без сознания.
Схватив кинжал Кабира, Симон вновь повернулся и присел – но Арфад уже нёсся прочь среди валунов вдоль вершины утёса, повизгивая подобно испуганному горному кролику. Симон бросился за ним, но приземистый карманник почти тут же исчез за краем холма; звук его карабкающегося улепётывания слабо доносился из узкой лощины, что круто уходила вниз.
— А он быстро бегает для такого мелкого грубияна. – пробормотал Симон, размышляя вслух. – Что ж, может быть, я и раскрыл своё прикрытие, но уже не долго до заката. Арфад вряд ли прекратит бегство ещё какое-то время, а этот второй головорез будет в отключке пару часов. Я же спрячусь среди гробниц до наступления темноты, затем присоединюсь к Спаргосу и его компании, когда взойдёт луна. При любом раскладе он заплатит мне ещё до полуночи, и я уже буду на пути в Мемфис до зари.
Менофар вместе с римлянами оставил лодку, когда солнце коснулось западного горизонта. Его лучи блеснули мельком на множестве золотых монет, перешедших из руки Эмилия Ацера в руку сухопарого, одетого в грязную накидку капитана. После этого обмена лодка бесшумно отчалила и медленно поплыла вниз по реке.
Вновь в сердце старого жреца зашевелилась тревога. Ацер со всей очевидностью нанял самое отъявленное судно, которое только смог найти среди верфей Мемфиса, чтобы привезти сюда своих людей; после чего он как следует им заплатил, чтобы те исчезли. Несомненно, центурион не хотел оставлять никаких следов для прочих римских официалов, дабы те не последовали за ним. Менофар сомневался, что ему самому будет позволено вернуться в его мемфисский храм или даже что ему сохранят жизнь, чтобы он мог увидеть завтрашний рассвет.
Они двигались на запад в полной тишине, проходя мимо дамб, что окружали поля и каналы, где коричневокожие феллахин, слишком усталые от дневных забот, чтобы проявлять особое любопытство по отношению к проходящей военной процессии, готовились возвращаться в свои хижины. Две дюжины легионеров сохраняли плотный строй с обеих сторон старого жреца — как для того, чтобы спрятать его белое одеяние от крестьян, так и для того, чтобы не дать ему убежать, думалось Менофару.
Наконец поля остались позади и дамбы уступили место скалистому подъёму – краю Ливийской пустыни, где, с неприкаянной внезапностью, самая плодородная земля в Римской империи превращалась в голую пустошь из камня и песка. Несколькими минутами позже они поднялись на вершину и увидели три монструозных пирамиды, величественно вырисовывающиеся в пурпурных тенях на фоне последних красных лучей заходящего солнца. Эти громады высились здесь веками, уходя за пределы человеческого понимания.
Отряд внезапно и спонтанно, безо всякой команды вожака, остановился. Несколько солдат начали бормотать благоговейные воззвания к различным богам, и Менофар увидел, что даже центурион Эмилий был под впечатлением, хотя и пытался не показывать этого.
— Очевидно, что ты прежде не посещал этого места .- произнёс жрец. – Каменная масса справа от нас – это Хуфу Хут, «Престол Хеопса». Средняя, хотя и не менее величавая, пирамида – Ур, «Великий», присвоенная фараоном Хефреном в качестве его мемориала. Меньшая из всех – Хур, «Самый южный», избранная фараоном Менкаура в качестве усыпальницы и защищённая его же внушающим ужас проклятием.
— Юпитер! – воскликнул один из легионеров. – Никакие смертные не могли бы построить их... эти горы! Несомненно, что сами титаны воздвигли их!..
— Тишина! – отрезал Эмилий.
— Однако этот человек прав. – спокойно сказал Менофар. – Не людьми были построены эти гигантские громадины. Три фараона, которых я упомянул, попросту присвоили их себе для личного пользования и выстроили храмы, кладбища и дороги вдоль них. Нет, они и Сфинкс, так же, как проходы и пещеры глубоко под ними, были созданы чудовищными существами далёкого прошлого, и входы их охраняются могучими предчеловеческими проклятиями.
— Заткнись! – повторил Эмилий. – Если ты пытаешься взвинтить нервы моих людей, у тебя этого не выйдет. Где Сфинкс?
— Там. – Менофар указал прямо перед собой, где нечто выпирало из-под песка.
Центурион, прикрыв глаза ладонью, вглядывался в сторону того, что показалось ему сперва естественной скальной формацией. Затем он осознал, что смотрит на отдалённый человеческий лик в головном уборе фараона, вырезанный из скального массива – спокойно взирающий лик, чьи непомерные черты, хотя и не вполне различимые в силуэте, каким-то образом вселили холод в его душу. Хотя статуя находилась от них всё ещё в одной трети мили, Эмилий ощутил странное нежелание приближаться к ней ближе.
— Мы отдохнём здесь, парни. – импульсивно скомандовал он, после чего повернулся и встретился взглядом с Менофаром. Солнце только что зашло, хотя его сияние всё ещё наполняло мир сумеречным светом. Полная луна уже взошла на востоке, отливая золотом над дальними пустынными холмами за Нилом. Её зловещий свет, казалось, окружал голову старого жреца подобно ореолу.
— Это каменное лицо прямо впереди – это и есть Сфинкс?
— Верно. Его гигантское тело, высеченное из цельного куска скального утёса, было создано даже прежде, чем поднялись эти могучие пирамиды. Это есть эйдолон Хорэмху, Обитающего-Над-Горизонтом, чей культ предшествует человечеству и чьё подземное царство получает все человеческие души в конце их земной жизни.
— Ха! Тогда почему, жрец, у него человеческое лицо? – римлянин повернулся, указывая в сторону отдалённой маячащей в сумерках головы, а затем вдруг издал изумлённый возглас. Свет уходящего солнца позади неё стал слабее, тогда как лунный свет на её лике усилился...
— Гадес! – выпалил декурион Спор. – Эти черты – они те же самые, что и у жреца!
Полдюжины солдат нервно схватились за рукоятки мечей. Эмилий сделал то же самое – ибо, как он мог теперь ясно видеть, слова декуриона были истинными. Те далёкие каменные черты, холодные, благородные и богоподобные, справедливые и угрожающие в своём титаническом величии, были точной копией черт жреца Менофара!
Когда он коснулся рукояти своего меча, Эмилий услышал, как старый жрец мягко, насмешливо хихикнул.
— Не бойтесь. — сказал Менофар. – Этот лик имеет схожесть с фараоном Хэфреном, что повелел стереть изначальные черты статуи и вырезать на их месте свои. Возможно, что и к лучшему – ибо какой мужчина или какая женщина смогут вынести созерцание лика Хорэмху, Бога Смерти?
— Тогда почему, — спросил Эмилий напряжённо, всё ещё сжимая рукоять меча, — почему те черты столь напоминают твои собственные?
— Разве? – Менофар пожал плечами. – Возможно, это оттого, что Хефрен был моим предком и его черты по-прежнему текут в моей крови. Хотя храм Птаха открыт служителям из множества родословных, некоторые из нас, египтян по происхождению, имеют весьма древние корни. Кто может полностью отследить подобные вещи?
Он огляделся вокруг, заметив беспокойство на лицах нескольких легионеров.
— Вы, римляне, разумеется, отнюдь не подвержены суевериям!
— Довольно! – твёрдо сказал Эмилий. – Я вижу твою игру, Менофар, однако для тебя же будет намного лучше сотрудничать со мной, нежели пытаться вывести из равновесия моих людей. Идём же – нам осталось пройти меньше мили.
Менофар кивнул.
— Очень хорошо, центурион. Как бы то ни было, нам следует подождать пока здесь. Любители старины порой слоняются вокруг Сфинкса до захода солнца, чтобы оставить на его алтаре подношения. Поклонение Заходящему Ра доказало свою полезность для обогащения местного населения. Однако мало кто из них задерживается здесь после наступления темноты. В любом случае, то, что ты хочешь от меня, не может быть сделано прежде, чем луна пройдёт половину своего пути к зениту.
Эмилий нахмурился на какое-то время, размышляя, можно ли этому жрецу доверять. Менофар знал слишком много древних тайн. И всё же, ставки были высоки – величайшее сокровище Египта...
— Что ж, прекрасно. – сказал он наконец. – Доставайте свои рационы, парни. Ешьте и отдыхайте. Мы пробудем здесь ещё два-три часа.
продолжение следует
цитировать
свернуть ветку