Нил Гейман «The Sandman. Песочный человек»

«Сэндмен» — такая длинная-длинная мифологическая семейная опера о семи силах, которые порождены Вселенной и человеческим сознанием и будут существовать до конца света. Семь Бесконечных (в переводе — Вечных): Судьба (Destiny), Смерть (Death), Сон (Dream), Сокрушение (Destruction), Страсть (Desire), Страдание (Despair) и Сумасшествие (Delirium) — бывшее Счастье (Delight; уменьшительное в обоих случаях «Del», но это по-русски не передать). Что ни скажи, будет спойлером, поэтому большинство аннотаций — даже составленных теми, кто книгу читал, — охватывают разве только первые страниц тридцать-сорок.

В 1916 году Морфей, Песочный Человек, Повелитель Снов, был пленен амбициозным магом (который, вообще-то, хотел пленить саму Смерть, но промазал) и выбрался из ловушки только через семьдесят лет. Он вернулся в свое царство и принялся его восстанавливать, попутно собирая утраченные атрибуты власти.

Так вот, роман (а «Сэндмен» именно роман) — не о том.

Каждый том — отдельная, более-менее законченная повесть, вплетающаяся в единое целое (примечательно при этом, что действительно важные события до поры до времени остаются на периферии — потому-то и пересказывать содержание отдельных томов бессмысленно). Основные события происходят с 1988 по 1994 год, но вставные истории идут в восхитительно нелинейном порядке — вот эти «боковые» рассказы и становятся, опять же до поры до времени, лучшим в «Сэндмене».

Кошка отправилась к Повелителю Снов за истиной и получила ту, которую не ждала: некогда кошки владели землей, но однажды люди — немногие, может быть, лишь тысяча — увидели во снах, что мир может быть иным, и мир стал таким от начала времен; однако, если хотя бы тысяча кошек увидит во сне иную реальность...

Гарун-аль-Рашид отдает сказочный Багдад Морфею — если тот сможет сделать город бессмертным и неуничтожимым; и Багдад действительно бессмертен — в сказках «Тысячи и одной ночи».

Сон и Страдание побились об заклад, кто из них сильнее, — и вот, отчаявшийся старик провозглашает себя Императором Соединенных Штатов (история подлинная).

Божественный Август втайне готовит падение своей империи.

Могильных дел мастера по традиции после упокоения очередного клиента рассказывают профессиональные байки.

И тайна парламента грачей.

И сон города, в котором оказывается обычный клерк — и не может выбраться.

А еще — две судьбы пунктиром проходят перед нами со второго тома «Сэндмена» и до последнего. Солдат удачи Хоб Гэдлинг, в 1389 году заявивший во всеуслышанье, что умирают только дураки, а он не собирается; Сон и Смерть, как раз навестившие Англию, переглянулись — и с тех пор Морфей встречается с Хобом раз в сто лет в одном и том же лондонском трактире/ресторане/пабе. И бездарный драмодел Уилл Шекеспир, который душу готов был продать за такой гений, как у Криса Марло; в 1589 году (в том самом трактире) Морфей предложил ему иной договор: Шакспер станет гением, а в уплату напишет для Повелителя Снов две пьесы: конечно же, «Сон» и «Бурю».

Даже по этим заметкам видно, как далеко Гейман отошел от начальной возни со старыми комиксами (хотя и не отказался от нее вовсе, но сделал более тонкой). Неудивительно: «Сэндмен» — помимо прочего, история роста Геймана-писателя.

Ясно также, чем «Песочный человек» отличается от тех же «Хранителей»: Мур выходит на социальную и психологическую проблематику через самосознание жанра, а Гейман — через самосознание нарратива. «Dreams» для него — и сны, и грезы, и надежды, и, в первую очередь, повествования. Сны придают миру форму; реально то, что воображено и поведано, пусть даже только себе самому; Морфей — не только Владыка Грез, но и Князь Историй; а в его библиотеке есть все книги на свете, включая вашу («Как это, вы не писатель? — спрашивает библиотекарь Люсьен случайно забредшего в замок сновидца. — Вот же ваша книга под заглавием «Роман, О Котором Я Так Часто Мечтаю В Автобусе, — Романтический Бестселлер, Благодаря Которому Я Смогу Больше Никогда Не Работать»).

Но если бы Гейман остановился на этом, «Сэндмен» был бы не лучше и не хуже других его книг — свидетельством мастерства и фантазии, но не более того (с обычным геймановским равнодушным любопытством к крови и сексу).

И вот тут, к моему изумлению, Гейман совершил то, чего раньше не умел, а после не отваживался.

Путник, остановившийся в трактире на Конце Света (Конце Всех Светов, если быть точным), видит сквозь окно предвестие будущего — грандиозную погребальную процессию. И плачет сама Смерть, которую обычно мы видим в облике бодрой 17-летней готки.

Это — финал восьмого тома; впереди еще два.

Гейман написал трагедию. Классическую трагедию, елизаветинскую — трагедию мести и судьбы, о необходимости изменений и сознании их невозможности; укрепив ее в тучной почве мифа и в Четвертом Борхесовском Сюжете — о самоубийстве бога.

Первый и последний раз Гейман неравнодушен к своим героям. Он любит их, своих перворожденных, и проживает с ними их человеческие и нечеловеческие жизни, и вкладывает в них (особенно в Сэндмена и Шекспира) частицы себя.

Первый и последний раз. (Никогда не любил «Американских богов», а теперь — и тем более: холодный и рассчитанный самоплагиат; прежняя игра, но упрощенная и на другом поле.)

Графически «Сэндмен» не особо примечателен, особенно если сравнивать работу большинства художников с сюрреалистическими обложками Дэйва Маккина. Впрочем, тут срабатывает и еще один фактор — технический. Рисунки Майкла Зулли в 13-м выпуске «Сэндмена», прошедшие прорисовку, закраску и цветоделение, кажутся не вполне комиксовыми и не вполне «настоящими»; между тем, когда в последнем томе «Сэндмена» Гейман продавил использование оригинальных рисунков Зулли, — перед читателем возникла нормальная книжная графика, притом что манера художника осталась вполне узнаваемой.

Девятый и десятый тома романа не только по содержанию, но и по художественному решению резко отличаются от предыдущих. Экспрессионистская, почти «мультяшная» манера Марка Хемпела на удивление подходит к трагическому содержанию «Милостивых». Гиперреализм «Бдения» Майкла Зулли, чернильные рисунки Джона Мата в «китайском» эпилоге и викторианская стилизация Чарльза Весса в эпилоге «шекспировском».

«Бдение», последний том «Сэндмена», — настоящая, классическая эвкатастрофа. Мы видим, каким благом обернулась жертва Морфея, и, вместе со всеми героями — и всеми спящими по всему миру, — приходим на великие поминки. Повелитель Снов отсылает всех в мир яви... всех, «за одним исключением», как он говорит своему ворону-советчику. И последним просыпается... конечно же, читатель. Сон закончился, остались эпилоги, остался Шекспир: он тяжело заплатил за свой гений, он заканчивает «Бурю» и ломает свой посох; остался Морфей, уверенный (тогда, в начале XVII века), что, в отличие от Просперо, он никогда не сможет покинуть свой остров и у него никогда не будет своей истории. Морфей ошибся: он перестал быть островом, и Нил Гейман рассказал его историю от начала до конца.

Пора просыпаться навстречу трудам нового дня.

Очень жаль, что новые труды Нила Геймана не достигли — и, верно, уже никогда не достигнут — того, что он сделал полтора десятка лет назад, когда пробовал, и ошибался, и творил из вещества того же, что и сны.

«Песочный человек» одна из моих самых любимых графических новелл. Кроме отличных иллюстраций, тут очень много глубоких мыслей, во всем чувствуется Геймановский стиль.

Возможно сейчас, по прошествии времени, «Песочный человек» не кажется невероятным прорывом (нынче рисунки стали лучше, а кровавое месиво и нестандартное мышление не в новинку...), но я попрежнему с удовольствием перечитываю сие произведение.

Также, мне, как любителю DC, были приятны пасхалки из этой вселенной. Было невероятно круто встречать знакомых персонажей из других комиксов (хотя «Песочного человека» комиксом не считаю).

И, под конец, отмечу немаловажный «плюс» — произведение полностью закончено! Если вы начнёте знакомство с «Песочным человеком», то будьте уверены, что оно дописано.

Однозначно советую к прочтению!

В каждом виде искусства есть немало знаковых произведений. Литература имеет пьесы Шекспира, романы Достоевского и Диккенса, стихи Пушкина и Байрона; кино — фильмы Дэвида Линча и Квентина Тарантино, Серджио Леоне и Френсиса Форда Копполы, Кевина Смита и Джеймса Кэмерона; живопись — работы Леонардо да Винчи и Рафаэля Санти, Сальвадора Дали и Пабло Пикассо, Ильи Репина и Ивана Айвазовского.

Комиксы — вид искусства, при упоминании которого, наши люди кривят нос: да ну, картинки какие-то, нет мы это читать не будем, это для тупых америкосов. Забавнее всего слышать такие претенциозные заявления от любителей фантастики, которые не замечают, что ведут себя они, в точности как рафинированные литературные критики при упоминании фантастики.

Тем не менее здесь тоже присутствуют свои гении, свои шедевры на которых стоит жанр. Алан Мур с его «Хранителями», Фрэнк Миллер с «The Dark Knight Returns», Гарт Эннис с «Preacher», Уоррен Эллис «Transmetropolitan», Брайан Воэн «Y: The Last Man». При этом я не упоминаю немалое количество самобытных французских и бельгийских комиксмейкеров.

Но даже на этом фоне ярких гениев, одна звезда выделяется.

Нил Гейман написал немало романов и рассказов, которые получали самые престижные премии. Кто не слышал хотя бы о «Американских Богах» — неординарном повествовании о богах среди нас. Многим не нравится эпатажность Геймана, его частое стремление шокировать публику. Несмотря на это, невозможно не признать очевидный талант Геймана. И вершиной его таланта, для меня является..

Sandman. Песочный Человек. Очень тяжело говорить связно о чем-то, что любишь настолько сильно, но я попробую.

Первое мое знакомство с Песочным Человеком состоялось полтора года назад. Я был тогда молод и наивен (хе-хе), и всерьез полагал, что разнообразие комиксов ограничивается похождениями супергероев в трико. Бог мой, как я ошибался! И, бог мой, как я должен быть благодарен святым людям со Спайдермедии, которые своим списком рекомендуемых комиксов привели меня к Sandmanу. Я уже не могу сейчас вспомнить (видимо склероз одолевает), почему мне сразу приглянулся именно Sandman, который в списке занимает седьмую позицию. Видимо звезды на небе сложились в нужную комбинацию.

Знакомство получалось не самым простым. Говоря откровенно, первый том Sandmanа «Прелюдии и Ноктюрны», хорошо бы «взять и отменить»©.

Или хотя бы переписать. В нем нет ни одной фишки которая будет отличать серию впредь, нет той неповторимой готической атмосферы, нет того образа Морфея который позже будет вызывать искреннюю симпатию. Если кто-то, во время чтения первого тома, вздумает бросить его — я молю лишь об одном — дочитайте до последнего рассказа. Именно в нем в полную меру расцветают все достоинства Песочного Человека — грустный романтизм Геймана, ярко выраженный в фигуре Морфея. Столь частое упоминание о Морфее, напоминает мне, пора представить героев (хотя бы основных):

*Сон (Морфей) — Король Грез, один из семи Бесконечных. Порой отстраненный и чужой, порой сострадающий и заботящийся, он предстает в образе трагической фигуры, с самого начала планируя, то что произойдет в конце.

*Смерть — старшая сестра Морфея. Пожалуй один из немногих персонажей в истории комиксов, которую любят абсолютно все. Образ беззаботной девочки-тинейджера выписан на ура.

*Судьба — самый старший из Бесконечных. Слеп, имеет книгу в которой отображаются все события прошлого и будущего.

*Страсть — младшая сестра (брат) Сна. Пол определить невозможно, ибо «Страсть никогда не была удовлетворена всего одним полом. Или всего одним чем угодно...».

*Страдание — близнец Страсти. Несмотря на свой жуткий вид, порой может быть очень человечна.

*Сокрушение — оставивший свои обязанности и скрывшийся в неизвестности брат Сна. Его обнаружение приведет к очень неприятным последствиям.

*Сумасшествие — самая младшая из Бесконечных. До встречи с Сокрушением была Счастьем.

Концепт Бесконечных олицетворяющих определенные элементы человеческой жизни и стоящих даже над богами (кроме Творца), очень интересен и необычен. А если прибавить к этому, что отношения в семье можно назвать натянутыми, лишь очень сильно преуменьшив правду, становится интересно вдвойне.

А ведь кроме этих есть немалое количество персонажей людей (и не совсем). Здесь есть боги любого известного пантеона, Люцифер, Оберон и Титания и многие другие. Всем известные исторические личности вроде Августа Октавиана рассказывающего страшную правду про своего дядю, Джоффри Чосера освистанного толпой, бездарного драматурга Уилла Шекспира и многих других. А ведь здесь есть непередаваемая атмосфера грустной сказки, которую Гейман может писать лучше всего, невероятно приятно воспринимающейся долгими осенними вечерами. А еще здесь есть щемящая душу концовка, после которой хочется пойти и перечитать все сначала, подмечая мельчайшие детали метасюжета, разбросанные Гейманом с самого первого выпуска.

А еще это просто комикс, который ничто для меня не превзойдет. Я завидую каждому кто его еще не прочитал — у него впереди Шедевр.

Могу сказать лишь одно – не впечатлило. Рисовка на сегодняшний день выглядит откровенно устаревшей и даже какой-то неряшливой (особенно для человека, избалованного рисунками французских комиксистов). В плане сюжета запомнилась только первая история, которая вполне окончена и самодостаточна. Дальше начинается серия галлюциногенных трипов, чья сюрреалистичность и местами чисто показушная жестокость опять-таки после тех же французских комиксов, будь они неладны, на меня не произвели никакого впечатления.

В общем и целом, может в свое время «Песочный человек» действительно был чем-то вроде прорыва и откровения, но сегодня рынок рисованных историй предлагает такое разнообразие произведений, что на их фоне данный комикс вполне мог бы затеряться, не приобрети он в свое время плашки «культовости» и «статусности». Ведь современникам он уже во многом проигрывает, особенно в том, что касается качества и проработки рисунка. А самую замечательную историю уже не так интересно читать, если она нескладно написана. Или в нашем случае неказисто нарисована.

История перебросившая для меня мостик между привычной фантастической литературой и комиксами.

Оказалось, что шедевру не обязательно требуется многословные описания, пространные диалоги и прочие составляющие любой хорошей обычной книги — для отличной истории прежде всего нужен настоящий Творец, все остальное — детали.

Гейман соткал искусное полотно из героев старых традиционных комиксов, древней мифологии и реалий современности — результат многократно превосходит отдельные составляющие, визуальная же часть ошеломляет выразительностью, начиная с крайне непривычных обложек. Один из примеров новых «взрослых» комиксов, читатель которых может быть, конечно, и подростком, но желательно подростком разбирающемся в оригинальном, не переработанном Голливудом эпосе античности или Древней Скандинавии и хоть что-то слышавшем об Алистере Кроули.

Произведение геймановское, готичное, мрачное в своей ироничности и глубокое в новом мифотворчестве. Книга, которая может понравится даже тем, кто комиксы по каким-либо причинам не любит, благо у нас издают версии, где помимо самих номерных выпусков есть бонусы в виде дополнительных иллюстраций, комментариев, а где-то даже попадается наглядная демонстрация процесса создания одной из историй.

По-настоящему понравилась только первая, неплохо вписанная в культуру и реалии двадцатого века история о незадачливых сатанистах, пытавшихся подчинить себе Смерть, но в итоге поймавших только его младшего брата — Сон, и так и не сумевших понять, что же с ним делать. Остальные истории в сюжетном плане гораздо слабее и предсказуемей, а рассказ о сошествии Морфея в Ад вообще шлак. Кроме того, иллюстративный ряд произвел на меня сугубо отрицательное впечатление — он, может и создает особую атмосферу (действительно сильная сторона этого комикса), но прорисовка убогая и просто ужасна, фанарт зачастую и то лучше выглядит. В общем, кроме псевдонеоготишного флёра «Песочный человек», по большому счету, ничего не предлагает, история сильно разбавлена пустым символизмом и отсылками к другим, мало известным (мне) и не интересным (мне) комиксам, работа художников вызывает отвращение, так что дальше я читать не буду — откровенно не мое.

Шикарная вещь. Стильная, красивая — и невероятно мечтательная.

Подлинный шедевр визуального искусства и нарративного ряда, причем в редкой пропорции, когда нарратив ничуть не уступает картинке. Здесь действительно есть история. Нет, не так — здесь есть ИСТОРИЯ. Разветвленная, закрученная, великолепно продуманная. И есть маленькие истории внутри одной большой, которые вместе создают великолепное мозаичное порывало, в которое хочется закутаться с головой и смотреть сны. Недаром, это история о The Dream, повелителе снов. Это действительно чудесно.

Еще раз о визуальной стороне Сэндмена. Множество художников подразумевает разные техники рисунков. Фавориты вполне предсказуемые: сказочный стиль Чарльза Весса, «викторианская» манера Майкла Залли, насыщенный рисунок Сэма Кита... Да практически все художники заставляют впиваться взглядом чуть ли не в каждую страницу. Единственный минус (и он подтверждается мнением с западных интернет-ресурсов) — отрисовка предпоследней части «The Kindly Ones». Возможно это жутко концептуально, авагардистски, модернистски — но в народе этот стиль получил название «мультяшного» и вызвал довольно неоднозначную реакцию фэнов. Я склонен согласиться с этим мнением. Но достоинств самой истории это ничуть не умаляет.

Надеюсь, когда нибудь эта сага все таки будет полностью издана на русском. Она этого достойна, может быть, поболе прочих.

Sandman — это... песня о Мечте (Dream).

Это прекрасный и завораживающий мир наших страхов, надежд и утраченных иллюзий.

Сожалений.

Мир, созданный Гейманом, — это наши мечты. Это та истина, которая лежит в самом темном месте нашей души.

Это все самое порочное и божественное в нас. Это Красота. Та самая, которая спасет мир.

Эти истории заставят вас плакать. Но это не будут слезы грусти или жалости.

Вы будете плакать, потому что почувствуете внезапную тоску по утраченному и потерянному.

Это будут слезы воспоминаний. Потому что мы все знаем эти истории. Мы видели их, мы были там.

Однажды мы вернемся.