Удлинённый февраль этого года продолжает вьюжить. Восьмое число миновало. Думаю, можно поговорить о Пушкине и не в серьёзном тоне. Слово предоставляется "неведомому пушкинианцу", но "ведомому" фантасту — Андрею Ренникову...
Заинтересовавшиеся личностями, упомянутыми А. Ренниковым, прошу сюда:
Весь первый номер "Лукоморья" за 1914 год, издатель М.А. Суворин, редактор сам А. Ренников (А.М. Селитренников), полистать и почитать можно вот тут: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/22988-1#page...
В начале романа "Из пушки на Луну" Жюль Верн предупреждал читателей: "...Иностранец, который в этот вечер очутился бы в Балтиморе, не проник бы в центральный зал Пушечного клуба ни за какие деньги; в дни общих собраний никто из посторонних не имел права входа в него; даже наиболее значительные в городе лица и местные власти должны были стоять в толпе на дворе клуба и ловить на лету сообщения, которые время от времени передавались из внутренних комнат".
Нас, русских читателей, это предупреждение сегодня не касается, потому что — 150 лет назад, в январе 1866 года, к российскому читателю пришел жюльверновский роман «От Земли до Луны 97 часов прямого пути» в переводе Л.В. Шелгуновой. Смело заходите в Пушечный клуб!
Первую часть комикса по мотивам романа Жюля Верна, изданного в 1959 году в Испании, мы посмотрели, а теперь полюбуемся рекламными карточками-вкладышами для испанского шоколада. Три серии по 12 цветных карточек (75х105 мм), вложенных внутрь конвертов-упаковок, были отпечатаны в Барселоне в конце 1940-х годов.
"Не за какие деньги...", говорите. Ха! Мы вон и вокруг Луны слетали...
Вряд ли кто помнит сейчас эту книгу, разве что специалист-международник… В очередной раз, решительно взявшись за «прореживание» книжных полок домашней библиотеки, «споткнулся» о хорошо забытую мною книгу: Геннадий Васильев «Требуются мудрецы. Американский дневник». Двести пятьдесят шесть страниц в твёрдом переплёте увидели свет в Москве в издательстве «Советский писатель» в 1989 году, тираж не хилый – 100 тысяч. Зачем уж скоро третий десяток лет держу её в своей библиотеке? Раскрыл. Ах вот в чём дело? На странице 30, где берёт начало глава «Не такая уж безобидная “фантастика”», нахожу закладку. Начинаю читать совсем забытый текст и удивляюсь… А ведь не испортился текст за прошедшие годы. Уже никакая не редкость увидеть толпы наших фэнов на подобных мероприятиях, а всё равно, не потускнели в тексте "живые картинки"... Подвигайтесь поближе, и Вы сами убедитесь. Да не волнуйтесь, читать будем выборочно. Только хочу уточнить: всё о чём пишет Геннадий Васильев в этой главе происходит в Америке в сентябре 1983 года.
«…Еду в Балтимор на Всемирный съезд писателей-фантастов… Модерновый Конвеншн … наполнен странноватой публикой. Сначала не понимаешь, что это такое. Ожидаешь скучноватой деловитости и профессиональных разговоров писателей-фантастов. А тут огромный детский сад. В залах и коридорах центра съездов толпятся какие-то странные люди, преимущественно молодые, с блаженным выражением лиц. Они одеты на разный манер, но многие производят впечатление явно сдвинутых. Все время шествуют ряженые.
Вот идет парнишка в одеждах Гарун аль Рашида, на руках почти как живой, на самом деле это кукла, шевелящийся зверёк, что-то среднее между обезьянкой и собачонкой из тех, у которых шерсть космами спадает на мордочку и закрывает глаза. Проходит средневековая дама в белых одеяниях с золотой цепью на груди. Пробегают Адам и Ева. Как и положено, почти нагие, если не считать шкурок, привязанных тесемочками в соответствующих местах. В зале, не обращая ни на кого внимания, стоит парень в шароварах, задумчиво жонглирует зелеными мячиками.
Фантазия американца фонтанирует в соответствии с известными образцами, теми, что подсказывают телевидение, популярные кинофильмы, комиксы. И вот что бросается в глаза: среди ряженых так много каких-то типов тоталитарно-милитаристского толка. Проходят две девицы гаулейтерского вида в крагах, черных френчах и того же цвета брюках, похожих на галифе. Талии перепоясаны широкими ремнями с большими пряжками, на головах черные фуражки.
В зал, стуча тяжелыми солдатскими бутсами, вваливаются два высоченных парня, долженствующих символизировать нечто военное в его космическом варианте. Один из них в пятнистом камуфляжном комбинезоне с полумотоциклетным-полукосмическим шлемом на голове, другой — в ярко-оранжевом лётчицком одеянии, увешан некими аппаратами, гофрированными трубками, на груди, на рукавах, на карманах — кнопки каких-то якобы компьютеров. Парни немолодые, лет под тридцать. Кто они? Ветераны вьетнамской войны из неисправимых? Ультра из организации «Минутмэн»? Или, быть может, простаки, увлеченные воинственной романтикой космических фильмов?
Кто бы они ни были, все они, как говорят здесь, имеют «фан» — имеют удовольствие, веселятся, наслаждаются жизнью. И в этом, на первый взгляд, назначение массового действа. У городских властей и местного бизнеса появилась неплохая возможность заработать на тысячах гостей, заполонивших Конвеншн-центр, разместившихся в гостиницах и мотелях, отоваривающихся в местных торговых точках.
...Главный зал Конвеншн-центра, вместительный, с обнаженными балками отчетливо конструктивистского потолка. Здесь могут собраться пять-шесть тысяч человек. Сегодня, в день открытия, он заполнен в лучшем случае на четверть. Сорок первый съезд научной фантастики открывается жалким представлением на уровне самодеятельности. Рычит утробным голосом толстый мужчина в одеяниях то ли царя морей Посейдона, то ли космического властелина, паясничают девочки и мальчики в черных костюмах, похожие на чертиков. Все это нескладно, неотрепетированно, разыгрывается на ходу. Потом — главная речь открытия съезда. Ее произносит местный балтиморский гений научной фантастики, никому не известный писатель. Вся она состоит из шуточек и прибауточек, и ничего по существу.
После самодеятельной пантомимы и речи на сцену выкатывает небольшой робот. Он говорит железным человеческим голосом, выполняет команды, что-то делает одной рукой, похожей на клешню. Весьма примитивный робот, на уровне тех, что у нас изготовляют ученики училищ профессионально-технического обучения.
…Я настроился на съезд писателей, а тут некий балаган. Только постепенно понимаешь, что так и задумано. Это вовсе не слёт писателей, а нечто совсем иное.
У входа в зал разговорился с одним из участников слета. Алексис Гиллилод вручает визитную карточку, из которой узнаю, что он — президент вашингтонской ассоциации научной фантастики (оказывается, есть и такая организация). Юрист по профессии. Довольно молодой, симпатичный, улыбчивый человек. Говорит:
— Мы, любители научной фантастики, немножко не такие люди, как большинство американцев.
— Чем же вы отличаетесь от них?
— Мы немножко любопытней их, идеалистичней.
— Мы образованнее, — говорит, тут же смутившись, стоящая рядом девица.
Люди, собравшиеся в балтиморском центре съездов, а тут не только местные жители, но и много приехавших из других городов — вечером я видел, как они разъезжались, кто в недорогой старенькой машине, кто целой компанией в кузове пикапчика, кто на грузовичке — действительно, эти люди несколько любознательнее, чем большинство американцев. Здешняя аудитория — это как бы истомившаяся душа Америки. Уставшая от материалистической запрограммированности здешнего общества, от его меркантилизма, от постоянной жестокой борьбы за существование, «крысиной гонки», как говорят здесь. Душа, истомившаяся по чему-то более интересному, человечному.
…«Слёт научной фантастики» — дело затяжное, почти на целую неделю. Постепенно народу поднабирается все больше. Те, что с жёлтыми бирками на груди — это поставщики фантастики, писатели и журналисты. Их — единицы. Несколько тысяч людей с синими бирками — потребители увлекательного чтива. Они заплатили свои положенные двадцать пять — тридцать долларов и почти неделю будут иметь, как здесь говорят, «фан» — удовольствие, наслаждение. Будут смотреть старые научно-фантастические фильмы, толпиться на ярмарке — распродаже книг и всевозможных маек и значков, увидят кое-кого из писателей, примут участие в семинарах по разным вопросам научной фантастики и космических дел.
Фан фаном — развлечения развлечениями, а дело — делом. В залах соседнего отеля «Хайят ридженси», шикарного, дорогого, сверкающего стеклом и сталью, размещены экспозиции, рекламирующие космическую программу Пентагона. Модели космических аппаратов, яркие цветные фото¬снимки, броские диаграммы стараются убедить любителей фантастики, что нет для американцев ничего заманчивее, чем размещение в межзвездном пространстве новейших видов вооружения — лазерного, лучевого, ядерного.
Неожиданно сталкиваюсь почти лицом к лицу с одним из главных пропагандистов этой опасной милитаристской программы генералом Дэниелом Грэхемом. Тем самым генералом Грэхемом, что был когда-то начальником разведки Пентагона, заместителем директора ЦРУ, а затем написал книгу «Высокие рубежи», которую с таким удовольствием цитировал в своей речи о «звездных войнах» президент Рейган.
Аудитория № 308. Зал человек на триста набит до отказа. За столом эксперты. В зале жаждущие познать истину. За столом генерал Грэхем (о чем удостоверяет табличка на столе перед ним), директор института изучения космических проблем и безопасности Роберт Боумэн, издатель бюллетенчика «Высокие рубежи» Джим Бохма, профессора Дэвид Уэб и Джо Холдэман и некий молодой пузатый тип по имени Джерри Парнэл. Сидит развалясь на стуле и опустошает банку за банкой пиво. Председательствует Чарльз Шеффилд…
— Как вы знаете, вопрос милитаризации космоса волнует сейчас многих в нашей стране,— говорит председатель. — В марте 1983 года президент Рейган выступил с речью, предлагая развернуть в космическом пространстве американское оружие. Одни в нашей стране приветствовали это решение, считая, что оно обеспечит американцам безопасность, прикрытие в случае ядерной войны, другие горячо критикуют это намерение, заявляя, что распространение гонки вооружений на космос сделает мир еще более хрупким и неустойчивым, увеличит угрозу ядерной катастрофы. Сегодня здесь за столом президиума присутствуют представители как той, так и другой школы мысли. Пусть сейчас первым выступит генерал Грэхем, может быть, один из главных идеологов и практиков программы военного освоения космоса.
Генерал Грэхем, седоватый, крепкий, уверенный в себе человек, говорит громким, отрывистым голосом, расхаживая перед столом президиума. В правой руке микрофон, левая засунута в карман светлых брюк. Говорит весело, петушисто. Смысл его речи заключается в том, что размещение оружия в космосе — это чуть ли не величайшее благо для человечества. Космические платформы, вооруженные ракетами, выведенные в космос, смогут прикрыть Америку надежным зонтом от советских межконтинентальных баллистических ракет.
Генерал все время напирает на то, что этот план — «чисто оборонительный». Что, собственно говоря, ничего агрессивного в нем нет. Что если и русские создадут такой же космический зонт над своей территорией, то тогда-то и воцарится наконец во всем мире прочный мир. Генерал все время повторяет этот демагогический довод. Дескать, заботится он не только об американцах, но и о русских.
Показывают фильм, который называется «Высокие рубежи». Американский космический челнок «Челленджер» механической рукой развешивает в космическом пространстве спутники, оснащенные ракетами. Цветистые схематические картинки: дугами над Землей протянулись линии противоракетной американской обороны. Вот где-то там далеко, в Советском Союзе, поднимается в небо ракета. Она летит по направлению к США. Но уже на первой линии обороны, столкнувшись с этой упругой розовой линией, взрывается. Другая советская ракета устремляется в западное полушарие. Но и она не достигает цели, находит свой конец на второй линии противовоздушной обороны Соединенных Штатов Америки.
После фильма генерал снова держит речь. Он говорит что-то о мирном использовании космоса в индустриальных целях, о том, какие блага человечеству могут принести побочные результаты космической деятельности Пентагона. Называет огромные цифры, десятки миллиардов долларов, которые потребуются на создание противоракетного зонта…
— Тот, кто первым овладеет космосом, установит там свое господство, будет править миром.
…Затем слово предоставляется противнику милитаризации космоса.
Доктор Боумэн как специалист анализирует космическую программу Рейгана, доказывая, что, во-первых, она никогда не сможет обеспечить абсолютной защиты Соединенных Штатов от советских ракет, если будет развязана ядерная война. А во-вторых, она увеличит опасность ядерного конфликта, поскольку дестабилизирует положение в мире, усилит искушение нанести упреждающий удар.
Боумэн заметно волнуется. Быть «голубем» в Америке значительно тяжелее, чем «ястребом». Человек, критикующий политику правительства, всегда под подозрением, его легко обвинить в «предательстве национальных интересов», в «прислужничестве красным» или хотя бы в «наивной слепоте».
...Разгорается ожесточенная дискуссия. Парламентские формы ведения споров не выдерживают напора эмоций. Участники диспута все время «переходят на личности».
Злобную забойную речь произносит оторвавшийся наконец от банки с пивом Джерри Парнэл. Все его «красноречие» — набор непотребных ругательств в адрес руководителей Советского Союза. С такими людьми, доказывает он, нельзя иметь дело. Надо вооружаться и вооружаться. Русские понимают только силу.
…Выступает доктор Уэб, человек с лицом сухощавого англичанина, костистым лбом, мягкими манерами. Он говорит о том, что надо обсуждать не технические детали предлагаемого администрацией плана размещения оружия в космосе, а политическую и моральную сторону дела. Мы живем, говорит он, совсем в иной век. Человечество должно совместно найти решение мировых проблем, иначе ему грозит гибель.
Дискуссия идет своим чередом. В обычной здесь манере: «ястребы», «голуби», снова «ястребы» и снова «голуби».
К микрофону подходит смущенно улыбающийся бородач. Это Джо Холдэман, профессор Массачусетского технологического института. Он говорит, что недавно был в Советском Союзе. Участвовал в дискуссиях с советскими учеными и общественными деятелями. Надо продолжать такие встречи и ученых, и писателей, и политических деятелей, говорит он. Тон выступления разумный, примирительный.
…Снова слово берет генерал Грэхем, петушистый бодрячок, с раскатистым американским «р».
— Советы хотят запретить использование космического пространства, потому что они знают, что отстают от США. Знают, что США имеют преимущества в космосе, — утверждает он. — Иначе они никогда бы не выступали с такой инициативой.
Генерал лжёт, но не краснеет. Он не гнушается самыми примитивными методами воздействия на аудиторию. Пугает слушателей перспективой гибели Америки, если она не развернет противоракетную оборону в космосе.
— Советы могут вывести в космос над этим городом многомегатонную бомбу и убить всех присутствующих здесь, убить всех вас! — объявляет он. — Во что бы то ни стало, — провозглашает генерал, — Америка должна развернуть оружие в космосе!
К микрофону подходит молодая черноволосая женщина с большими миндалевидными глазами. Ее зовут Кэрол Роузен. Она из института по вопросам безопасности, как представляет ее председательствующий.
— На нашем поколении лежит ответственность за будущее, — говорит Роузен. — Говорят, «русским нельзя доверять». Но другого выхода, кроме переговоров, у нас нет. …Более девяноста стран, — продолжает Кэрол Роузен, — уже высказались в пользу решения о невыводе оружия в космос. Что-то около 120 членов конгресса и сенаторов поддержали резолюцию по этому вопросу. Нам нужны не сценарии космических войн, а планы совместных усилий человечества по преодолению тех проблем, которые стоят перед всеми нами.
…Вглядываюсь в лица соседей, смотрю на тех, кто рядом со мной на металлических складных стульях, кто впереди. Дело в том, что на груди у меня, как и у большинства участников, бирка, обозначающая, кто я и откуда. Мои позывные начертаны четко: «Правда», «Советский Союз». По лицам людей пытаюсь почувствовать отношение к себе, к нашей стране. Тем более что сегодня день особый. Только что газеты сообщили, что «эти варвары русские сбили корейский безоружный, гражданский лайнер».
...Слёт творцов и поклонников научной фантастики. Шумно, красочно, забавно. Дискуссии и развлечения. Речи и бизнес. Семинары и кинофильмы. Кто во что горазд. Кроме вместительного Конвеншн-центра «космическая активность» захватила и соседний модерновый отель «Хайятт ридженси»… В одном из залов — модели космического «челнока» «Чэллинджер», спутников — яркие снимки, брошюры, диаграммы. Это Национальное агентство по исследованию космического пространства (НАСА) и министерство обороны рекламируют свои успехи, зазывают на работу инженеров, выпускников вузов.
Да, военно-промышленный комплекс как спрут, прилипший к подводным скалам яркого плещущего моря присосался к полукарнавальному слёту фантастов. Ловит своими щупальцами проплывающую мимо рыбешку.
И как-то по-новому воспринимается не новый уже фильм «Звездные войны», который впервые увидел лет восемь назад. Тогда он показался забавной детской кинокартиной. Сегодня понимаешь, что фильм совсем не безобидный, что, как бы забегая вперед, поставщики красочных зрелищ выполняли социальный заказ. Вот его снова крутят в самом большом зале Конвеншн-центра, и от политических ассоциаций просто невозможно никуда уйти.
...Далекие миры, неизведанные планеты, глубокая голубизна космического пространства, в котором проплывают огромные бронированные чудовища-корабли. Фильм красочный, по-своему забавный, на редкость примитивный. Фантазия создателей его не идет дальше поверхности планеты, похожей розовыми песчаными барханами на ближневосточную пустыню или чудовищ, мало чем отличающихся от огромных горилл.
Фильм наивный, детский. И диву даешься, почему тогда, в семидесятые годы, он был чемпионом по доходам, которые картина принесла выпустившей его кинокомпании, почему и сейчас он снова и снова появляется на экранах кинотеатров. Дань нашему увлечению космосом? Да. Но не только это. Один из самых популярных фильмов последних лет «Звездные войны» — это также отражение состояния массовой культуры в Америке, среднего интеллектуального уровня американца, его идеологического и психологического настроя и — это вдруг осознаешь сейчас! — их связи с тем, что замышляется в военных научных центрах, в пентагоновских кабинетах, в лабораториях аэрокосмических компаний.
Розоватые барханы некоей далёкой планеты, по ним бродят жалкие человекоподобные существа, похожие на черных, увеличенных в размерах пингвинов, неповоротливые и недоразвитые. А в замке, совершенно средневековом, похожем на тот, что я видел на Мальте, живет мудрый бледнолицый человек, грустноватый и решительный. Есть у него шустрый сообразительный сынишка, такой же белокурый, как он, большой специалист по всяким компьютерам и роботам. Живут они припеваючи, хоть и скучновато. Всего вдоволь, в услужении роботы, а кругом за барханами эти неповоротливые, недоразвитые человекообразные существа.
Тогда, когда видел этот фильм первый раз, все это не вызывало особых ассоциаций. Сейчас смотрю и думаю: да это же Ближний Восток по-американски. Барханы совсем как в Синайской пустыне, человекообразные существа это конечно же арабы. А мудрый бледнолицый брат? Какие тут могут быть вопросы. Это же большой брат. Хозяин Вселенной. В космическом пространстве все время идут войны. Хорошие парни, они плывут меж звезд на том самом бронированном корабле сражаться с какими-то исчадиями ада. Извергами и гадами предводительствует некое гигантское чудовище, огромный черный ходячий истукан с ощерившимися длинными зубами и лицом-маской. И вдруг становится ясно: ведь это же мир, как он видится правым! Почти что «стратегическая оборонная инициатива» в действии. Просто не верится, что фильм вышел на экраны тогда, когда от администрации Рейгана Америку отделяло еще несколько лет!
...Америка щедра к своим генералам — сколько конных памятников увидишь в каждом городе… Почтительна к промышленникам и финансистам, залы в музеях названы именами миллионеров, собравших коллекции. Не забывает своих политиков… И постыдно равнодушна к своим гениям, создавшим духовные ценности…
О самом великом сыне Балтимора с точки зрения мирового признания, о писателе Эдгаре Алане По узнаёшь в последнюю очередь, случайно. А между тем здесь он жил часть своей жизни, здесь и похоронен. Старая Вестминстерская церковь на пересечении Грин-стрит и Файетт-стрит. За решетчатыми железными воротами белый мраморный памятник, бронзовый барельеф человека, известного всем любителям литературы, человека с красиво вылепленным лбом и горькими кругами под глазами.
…Бернард Шоу однажды сказал: «Америка породила двух великих писателей — Эдгара По и Марка Твена». Жизнь Эдгара По, короткая — ему было всего лишь сорок лет, когда одним холодным октябрьским утром его умирающим нашли на одной из улиц Балтимора…
Идем за церковь, на кладбище. Более скромный гранитный памятник на том месте, где был первоначально похоронен Эдгар По...
На следующий день, побывали в домике Эдгара По… Маленький кирпичный двухэтажный дом, внутри невероятная теснота. …Прежде чем войти в дом, постучали в дверь, она была закрыта. Нас встретил хранитель дома-музея Джеф Джером, молодой симпатичный блондин. Дверь была закрыта, видимо, на всякий случай. Вообще район такой, что белые заглядывают сюда с опаской…
Джеф Джером рассказал, что несмотря на то, что домик найти трудно, в этом году в нем, по его подсчетам, побывало уже десять тысяч человек. Несколько лет назад, сказал он, когда в Балтиморе была советская выставка, привалила целая компания советских женщин-гидов. Все в меховых шубах, сказал хранитель музея, и все возбуждены до крайности. Удалось-таки встретиться с Эдгаром По! Очень были рады. Подарили много книг американского писателя, изданных в СССР.
— Вот уж не думал, что в России знают Эдгара По, — сказал хранитель, улыбнулся и добавил уважительно,— особенно женщины...»
Геннадий Васильев, спасибо ему за рассказ о конвенте, не стал заморачиваться какими-либо подробностями о лауреатах премии Хьюго, ради чего, собственно, и проводятся конвенты. Журналисту-международнику такие «мелочи» не надобны, а нам, фэнам, следовало бы помнить, что подарил Её Величеству Фантастике год 1983:
Роман — Айзек Азимов "Край Академии" (Isaac Asimov, Foundation's Edge)
Фильм — Бегущий по лезвию (реж. Ридли Скотт) "Bladerunner" (dir. Ridley Scott)
Художник — Майкл Уэлан (Michael Whelan)
Прибавления для тех, кто заинтересовался конвентом в Балтиморе:
Роберт Хайнлайн любил размещать на первых страницах своих книг посвящение. Книга «Кот, который проходил сквозь стены» (1985) снабжена целым списком уважаемых автором лиц. Мы выделим лишь одно имя – «Дэн» – это генерал Дэниель О. Грэхем, о котором нам только что рассказал Геннадий Васильев. Добавим только, с сентября 1974 по декабрь 1975 года – директор Разведывательного управления Министерства обороны (РУМО), который является главным советником по разведке министра обороны и председателя Объединенного комитета начальников штабов. Он также возглавляет Совет военной разведки (Military Intelligence Board), который координирует деятельность военного разведывательного сообщества.
Другие люди, перечисленные Хайнлайном, также принимали участие в работе Гражданского консультативного Совета по национальной космической политике, который готовил большую часть администрации Рейгана к принятию стратегических документов по космосу. Хайнлайн и сам участвовал в этих заседаниях.
Несколько любительских фото с Балтиморского конвента 1983 года:
Городское общество любителей книги. Стенная газета КЛФ "Апекс" № 6, 1986 г.
Выпуск посвящён 25-летию полёта Юрия Алексеевича Гагарина в космос.
Редколлегия: В. Передков, В. Буря, А. Тачков
КОНТАКТЫ КЛУБА
Фоторепортаж: 1. "Именем грядущего — обвиняем!" Так называлась тематическая встреча, проведённая членами КЛФ "Апекс" в библиотеке имени Н. Островского. На снимках (слева направо): А. Тачков; А. Турлов и А. Базарный во время исполнения инсценировки рассказа Р. Брэдбери "Ржавчина"; Участники встречи могли ознакомиться с новинками НФ литературы; Урок фантастики в школе № 15.
ФАНТАЗИЯ — НАЧАЛО ЗВЁЗДНЫХ ПУТЕШЕСТВИЙ
Рождение и развитие идеи полёта в мировое пространство имеет увлекательную историю. Идея "путешествия на небеса", изучение небесных диковин возникло на самой заре человечества. А однажды возникнув, она уже никогда не покидала человека Земли. Целые поколения знакомились с загадками неба по сочинениям фантастов — Сирано де Бержерак, Ашиль Эро, Э. Хэйл, А.А. Богданов, А. Трен и Р. Вуд, Б. Краснопольский, произведения Ж. Верна, Г. Уэллса и многих других писателей дерзнувших заглянуть в неизведанное "завтра".
И нет ничего удивительного в том, что к концу прошлого века человечество было подготовлено к выходу на свою долгую звёздную дорогу. Ведь как часто бывает в науке — даже одна только принципиальная возможность, пусть даже не доказанная, но хотя бы увиденная — может наполовину приблизить учёного к решению задачи.
Особенно удивительная судьба выпала на долю книг "Из пушки на Луну" и "Вокруг Луны" Жюля Верна. Взволновавшие умы современников, они четверть века спустя подтолкнули мысль скромного учителя гимназии из Калуги, были настольными книгами Ф.А. Цандера, определили жизненный путь академика В.П. Глушко... Считанные единицы из миллионов поклонников Ж. Верна. А результат?!...
"Не помню хорошо, как мне пришло в голову сделать вычисления, относящиеся к ракете. Мне кажется, первые семена были заронены известным фантазёром Ж. Верном, он пробудил работу моего мозга в известном направлении..." Так писал впоследствии глухой чудак из породы мечтателей, которого не принимали всерьёз, так что и издавать свои труды ему приходилось на собственные средства, отказывая себе даже в малом — Константин Эдуардович Циолковский (1858-1935). Он родился за восемь лет до жюльверновской "Из пушки на Луну" и в конце жизни стал свидетелем первых стартов ракет, запущенных энтузиастами космонавтики в нашей стране... И напутствовал молодого Королёва... Многое, угаданное фантастами, сбылось. И если мы привыкли к тому, что мечта обгоняет действительность, то с космосом получилось несколько иначе: космические полёты стали явью значительно раньше, чем предугадывали фантасты.
Не прошло и трёх десятилетий с того памятного дня 4 октября 1957 года, когда возвещая о наступлении космической эры начал свой полёт первый в мире искусственный спутник Земли, созданный в СССР. Двадцать пять лет назад весь мир был ошеломлён известием: "Человек вышел в космос!" Сбылась вековая мечта: верный сын советского народа — Юрий Алексеевич Гагарин первым в истории человечества ступил на звёздную дорогу. Четверть века назад земляне стали осваивать своё земное окружение и за давностью времени забыто, кому пришло в голову удачное словосочетание: "Утро космической эры".
Действительно утро — впереди долгий, нелёгкий, наполненный заботами и волнениями космический день человечества.
На фото: Ю.А. Гагарин, первый космонавт СССР, Герой Советского Союза, Почётный гражданин г. Комсомольска-на-Амуре во время пребывания в нашем городе. Июнь 1967 года.
ПО СТРАНИЦАМ СТАРЫХ КНИГ
Забавно, но в русской литературе первым упомянул "спутник"... Фёдор Михайлович Достоевский. В разговоре Ивана Карамазова с чёртом есть такая фраза: "Что станется в пространстве с топором?... Если куда попадёт подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника".
Великий фантазёр и сатирик Джонатан Свифт оказался ещё и настоящим провидцем в своём романе (хотя и относился к свои произведениям с нескрываемой иронией". Его безумные академики-лапутяне среди всего прочего "открыли две маленькие звезды или спутника, обращающиеся около Марса..." и вычислили их данные. Эти-то несколько строк и породили фантастические догадки насчёт Свифта — вроде "посещения из будущего". Было от чего предаться фантазиям! Когда американский астроном-самоучка Асаф Холл спустя полтора века открыл спутники Марса, он был потрясён. С расстоянием Свифт ошибся для Фобоса в два раза, для Деймоса — в полтора, но вот периоды обращения спутников угадал поразительно: абсолютная ошибка в первом случае составила 25%, а во втором — 30%, не говоря уже о такой "мелочи", как сама догадка относительно двух спутников. И другие занятия членов академии в Лагадо кажутся уже не столь безумными, если взглянуть на них сквозь призму XX века. Один академик у Свифта пережигает лёд в порох и готов трактат о ковкости огня — что ж, абракадабра вполне в духе язвительного сатирика своего времени... Но как бы изумился сам Свифт, если бы, оказавшись в ХХ веке, вдруг в технологии добычи дейтерия из воды узрел воплощение первой идеи, а в "токамаках" — второй (чем не "наковальня" для "ковки пламени". Некий прожектёр в Лагадо был занят проблемой практического использования паутины, однако в 1899 году для покрытия корпуса дирижабля было изготовлено несколько метров паутинной ткани, которая годом позже произвела сенсацию на выставке в Париже...
Оказывается и самые безумные идею могут пригодиться!
По свидетельству историков, китайцы забавлялись фейерверками ещё в XI веке, а два столетия спустя уже применяли ракеты в военном деле. Китайская легенда XV века, на которую ссылается в своей многотомной энциклопедии космонавтики Н.А. Рынин, повествует о том, как некий мандарин Ван Гу повелел соорудить себе помост, укреплённый на связках пороховых ракет, и стартовал на этом "космическом корабле" в... небытие, надо полагать. Не ясно, что именно увлекло его в заоблачные дали, но что-то же позвало!
НАШЕ ИНТЕРВЬЮ
Единственный вопрос от корреспондента газеты "Скепабулк" к участникам интервью: "Что Вы думаете о будущих открытиях человечества?"
Роджер Бэкон, монах-франсисканец, XIII век:
"...Можно сделать такие приборы, с помощью которых самые большие корабли, ведомые всего одним человеком, будут двигаться с большей скоростью, чем суда, полные мореплавателей. Можно построить колесницы, которые будут передвигаться с невероятной быстротой... без помощи животных. Можно создать летающие машины, а также машины, которые позволят человеку ходить по дну морскому..."
Джон Уилкинс, 1640 год:
"...Изобретение снаряда, при помощи которого можно подняться на Луну, не должно казаться нам более невероятным, чем казалось невероятным, на первых порах, изобретение кораблей, и нет поводов отказываться от надежды на успех..."
Жюль Верн:
"...Мне приходят в голову самые неправдоподобные вещи. Но на самом деле это не так. Всё, что человек способен представить в своём воображении, другие сумеют претворить в жизнь".
Герберт Дж. Уэллс:
"...Я ограничиваю себя исключительно тем, что считаю возможным. Я хватаюсь за любую смелую идею, какая мне придёт в голову, и я не ищу сенсаций. Я рисую будущее таким, каким, насколько я могу судить оно и будет. Я отлично сознаю слабость своего воображения и готов допустить, что могу ошибаться, изображая картины будущего, но утверждаю, что перемены мною предсказанные — ничто по сравнению с тем, что действительно произойдёт в течение ближайших двух столетий..."
ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ
"Инженер М.С. Лось приглашает желающих лететь с ним 16 августа на планету Марс. Явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе". (А. Толстой "Аэлита")
"Ко всем, кто интересуется проблемами "межпланетных сообщений" просьба сообщить об этом письменно по адресу: Москва, 26, Варшавское шоссе, 2-й Зеленогорский пер., д. 6, кв. 1. Н.К. Федоренкову".* (Газета "Вечерняя Москва", от 12 декабря 1930 г.).
От редакции стенгазеты "Скепабулк": На объявление инженера Лося в "Аэлите" откликнулся один человек, а на объявление в "Вечерней Москве" — более ста пятидесяти.
_______________
* Позднее примечание о том, кто такой Н.К. Федоренков: В 1931 году при Осоавиахиме сформировалась ГИРД (группа по изучению реактивного движения), называвшаяся вначале МосГИРД, затем — Центральная ГИРД (ЦГИРД). В апреле 1932 года было принято решение о создании Опытного ракетного завода ЦГИРДа, где было организовано четыре бригады, занимавшиеся разработкой: 1) жидкостных двигателей для ракетоплана; 2) жидкостных баллистических ракет; 3) ПВРД, газодинамических испытательных установок; 4) ракетопланов и крылатых ракет. Начальником ЦГИРДа и Опытного завода был С.П. Королев. С ним работали Б.И. Черановский, В.П. Ветчинкин, Н.К. Федоренков, И.П. Фортиков.
Краткий обзор фантастического, встреченного мною на страницах берлинской газеты «Руль» (1925–1926 гг.):
Первая рецензия на фантастический роман Ренникова «Диктатор мира» литературного критика Каменецкого, которого в 1922 году на «философском пароходе» нарисовал будущий автор сказки не только для дам, которую вы можете прочесть ниже и зловещая тайна подарка Фламмариону от почитательницы его таланта.
"ДИКТАТОР МИРА"
Фрагмент о книге А. Ренникова (псевдоним Андрея Митрофановича Селитренникова) из «Литературных заметок» Б. Каменецкого
«Диктатор мира» А. Ренникова, «роман будущего», сначала заинтересовывает вас, но уже с середины своей он вас от себя отпускает. В нём есть прежде всего фельетонная острота; однако фельетон, растянутый на две с лишним сотни страниц, идёт уже за пределы своего лёгкого естества. И мало-помалу эта стихия лёгкости заменяется другою – именно, элементами техники, полунаучной, полуфантастической, и читателю не всё становится здесь даже понятно. Он – с первых же, впрочем, строк романа – попадает в эпоху 50-х годов текущего столетия, в господство «пантехники», когда по небу тянутся «громоздкие аэробусы», когда уже давно не дымят фабричные трубы, потому что они упразднены переходом промышленности на энергию атомного распада. Политически и социально мы – в царстве рабочих, где над городом Берлином именно – поутру гулко проносится голос Прокуратора Германской Социалистической Республики: «Привет трудящимся!», где большую роль играет партия радиотелеграфистов. Но вот, опираясь на силу какого-то могучего и таинственного изобретения, на чудо развившейся к тому времени «техномагии», некий незримый «диктатор мира» волнами радио посылает требования к человечеству, чтобы оно восстановило попранные демократизмом и социализмом духовные ценности. «Диктатор мира» хочет, чтобы прекратилась та борьба за власть, на которую «уходит драгоценное для самоусовершенствования время». Свои требования он поддерживает угрозой и осуществлением паралича, в какой он ввергает целые столицы и страны.
На той канве и вышивает г. Ренников свои любопытные и затейливые узоры. Но чем дальше, тем больше теряют они в ясности и начинают создавать такую путаницу, которую и распутывать не хочется. И что такой срыв, такое падение в скучноватость постигает «роман будущего», это – жалко, потому что отдельные его стороны и страницы занимательны, остроумны и забавны. Есть живые человеческие образы (мать героини), есть свежие мысли, и не без внимания смотришь на картину после-большевистского Петербурга с его «Карниловским проспектом» и «Галлиполийской улицей»; наконец, художественное изображение флоры и фауны на о. Яве. Только, повторяем, на этой сравнительной высоте не удержался сам автор и с неё сорвался.
Каменецкий Б. Литературные заметки. – «Руль» (Берлин), 14 янв. 1925 года (№ 1250). С. 3.
Об авторе первой рецензии на фантастический роман «Диктатор мира» А. Ренникова:
Юлий Исаевич Айхенвальд (псевд. Б. Каменецкий, Ю. Альд,) (1872–1928). Весьма известный литературный критик, переводчик и философ. Ю.И. Айхенвальд окончил с дипломом 1-й степени и золотой медалью Историко-филологический факультет Новороссийского университета (1894). После переезда в Москву (1895) преподавал в гимназии, университете им. А. Шанявского, на Высших историко-филологических женских курсах В. Полторацкой. Член Пушкинской комиссии Общества любителей российской словесности, учёный секретарь Московского психологического общества и секретарь редакции журнала «Вопросы философии и психологии». Театральный обозреватель. Член редакции журнала «Русская мысль» (1902-3, 1907-8). Сотрудничала газете «Русские ведомости» (1895-1902), в журналах «Научное слово», «Вестник воспитания», в 1911-19 в газетах «Речь», «Утро России». Выступал вначале преимущественно как переводчик и автор статей на философско-педагогические темы.
Литературное имя приобрёл благодаря сборнику статей «Силуэты русских писателей» (СПб. 1906), где изложил главные принципы своего литературно-критического метода – «принципиального импрессионизма». В основе которого – отказ от претензий на научность литературоведческого анализа, ибо литература, по мнению Айхенвальда, «…своей основной стихией имеет прихотливое море чувства и фантазии... со всей изменчивостью его тончайших переливов... Одно то, что мысль и чувство разнятся между собой, делает литературу «беззаконной кометой в кругу расчисленных светил»; «искусство недоказуемо; оно лежит по ту сторону всякой аргументации».
Об Айхенвальде говорили как о талантливом, но «несерьёзном» критике, неисправимом субъективисте и интуитивисте. Это мнение ещё более упрочилось в советское время, когда его работы попали в разряд запрещённых. К большевистской революции и ее насилию над свободным творчеством он был непримирим». Айхенвальд отказывался публиковаться в советских изданиях, не смог вписаться в послеоктябрьскую российскую действительность, несмотря на то, что оба его сына стали коммунистами. В газете «Правда» в 1922 году появилась статья «Диктатура, где твой хлыст» (подписана криптонимом «О», приписываемому Л. Троцкому), где утверждалось, что Айхенвальд «во имя чистого искусства» «называет рабочую советскую республику грабительской шайкой», и предлагалось «хлыстом диктатуры заставить Айхенвальдов убраться за черту в тот лагерь содержанства, к которому они принадлежат по праву...». В сентябре 1922 года Айхенвальд был выслан за границу вместе со многими учёными и писателями, став пассажиром первого «философского парохода». В Берлине он читал курс «Философские мотивы русской литературы», часто выступал с лекциями и докладами. Вступил в Союз русских журналистов и литераторов в Германии. Сотрудничал в журнале «Новая русская книга», в рижской газете «Сегодня», но основным его пристанищем стала берлинская газета «Руль», где вёл литературно-критический отдел. Вокруг Айхенвальда группировался кружок литературной молодёжи, среди участников которого был В. Набоков.
Основной вклад Айхенвальда в культурную жизнь русской эмиграции — еженедельные «литературные заметки» в газете «Руль», в которых он утверждал, что нельзя теперь, как прежде, не быть публицистом: «Во всё, что ни пишешь... неудержимо вторгается горячий ветер времени, самум событий, эхо своих и чужих страданий».
Среди пассажиров первого "философского парохода", наряду с Каменецким-Айхенвальдом и многими другими, присутствовал и Иосиф Александрович Матусевич (1879-1940), писатель, публицист; редактор московского книжного издательства «Северные дни»; художник и книжный график. Во время пути в Германию И.А. Матусевич сделал несколько зарисовок своих «попутчиков».
Профессоры А.А. Кизеветтер и Ю.А. Айхенвальд.
Рисунок И.А. Матусевича (1922). ГАРФ
В 1926 году на страницах берлинской газеты «Руль» (28 февраля 1926 г. (№ 1594). С. 2–3) И.А. Матусевич опубликовал сказку про попугая, которую предлагаю вашему вниманию.
ПОПУГАЙ АРАРА
Сказка не только для дам
Прилетел к Богу попугай Арара.
– Бог, сделай меня чучелом.
Удивился Бог.
– Ополоумел ты, попугай. Красивее тебя птицы нет.
Попугай Арара фыркнул:
– Ну, что ты, Бог, понимаешь в красоте. Ты стар и Твои понятия совсем устарели. Пожалуйста, не спорь и переделай.
– Нет, – сказал Бог, – не могу. Ты глуп, попугай, а я глупости не потатчик.
Фыркнул опять попугай, метнул перед Богом хвостом.
– Не можешь и не надо. Я без тебя обойдусь.
И полетел к чучельнику Курицыну.
Чучельник Курицын был Маленький-маленький, весь как есть лысый, а на горбатом носу очки круглые в черепаховых колёсах и на черепаховых оглобленьках. Очень учёный был чучельник.
Пожевал чучельник Курицын на золотых зубах резинку американскую и говорит:
– М... да. А я давно уже на высь смотрю и думаю: как это, думаю, такая прелестная птица и не стесняется в наше время показываться всем в натуральном виде.
– Я, – говорил попугай Арара, – затем и прилетел к вам сейчас, чтобы вы меня чучелом сделали.
«Лучше поздно, чем никогда», – одобрил чучельник. И сделал попугая Арара чучелом.
На месте живых зрачках глаз вставил стеклянные. Клюв и коготки розовым лаком налаксил и замшевой тёркой натёр до пущего блеску. Хвост длинный скоротил, чтобы видно было откуда ноги растут. Подкарнал крылья и на проволочках распластал, чтобы всякий видел, что на них летать нельзя. И перья перекисью вымыл – неприлично чучелу радугой в глазах пестрить.
Стал попугай чучелом.
Но только что-то не по себе ему.
– Что же, – говорит он чучельнику Курицыну, – я теперь ни летать, ни ходить и даже клещей в перьях поискать не могу. Или, например, за ухом лапкой почесать?
Чучельник Курицын нос сморщил.
– Что за отсталось. Какое неприличие: клещей искать и летать как какой-нибудь комар невоспитанный или там муха... Нет-с. Вы теперь чучело и вам нужны совсем другие манеры.
И, не тратя времени, выпотрошил попугая Арара, а в пустое нутро машинку вставил заводную. Заведёт машинку и чучело округ себя вертится, клюв налаксечечный разевает, на глаза стеклянные каркасовые веки опускает.
– Ну, – говорит чучельник Курицын, – теперь всё ладно. В самый раз.
И выставил чучело в окошко, на показ.
Столпился народ у окошка, глазеет.
А чучельник Курицын ещё и машинку завёл.
Тут народ заохол, задивился. А иные, особливо рябитишки, так те просто кричат от удивления:
– Гляди, гляди! Вот так чучело! Как живое!
Слышит попугай Арара, как народ удивляется ему:
«Давай, – думает, – порадуюсь».
Но только что собрался порадоваться, он видит: радость то ему нечем выразить.
– Ты что же, – говорит чучельнику Курицыну, – ты что же это выпотрошил меня так! Чем же я теперь радоваться буду?
Чучельник Курицын очки на кончик носа сдвинул.
– Какая там тебе ещё радость! На что она тебе сдалась. Раз ты через высшую культуру механизма существуешь, так тебе радоваться вроде как совсем ни к чему.
Скучно показалось чучелу без радости – долго ли разозлиться.
Потужилось, потужилось чучело, а кровь в жилах не кипит, а перья не дыбятся.
– Ты что же, – опять к чучельнику, – ты что же это выпотрошил меня так? Разозлиться и то нечем.
Чучельник Курицын от обиды очки совсем на лоб перевёл – четвероглазым стал.
– Как, – говорит, – "так". Я весь век свой чучельный бился, чтобы злобы не было, добился, и заместо благодарности ещё и корить? В таком случае, не желаю больше на свете жить и от творенья рук моих – отрекаюсь. Начихать!
Снял чучельник Курицын очки со лба, сложил оглобельками на колёса и на полочку сунул, чтобы затерялись. Лёг на лавку, скрестил на груди руки больше не нужные... и помер.
И чтобы ему самому даром не пропадать, допрежь того завещание написал – сделать из него шкилет для Учёной Академии.
Богу обо всём забота. Хоть и стар Он, а всё помнит, ничего не забывает.
Вспомнил Он и попугая Арара.
«Дай, – думает, – посмотрю до чего его глупость довела?»
Чучело же попугая Арара, от которого даже сам чучельник Курицын отрёкся, всё ещё в окошке торчало – забыли его все. Только очень его мухи обсидели, пыль занавесила, да крестовик паутину свою к крыльям пристегнул – кладбище мушиное.
Прикосновение Богово всё оживляет. Оживило и чучело. Опять стало попугаем Арара. Опять живые глаза на живое смотрют, крылья для лета машут, хвост шлейфом повис, клюв в перьях цветистых роет – клещей ищет, и лапка сама собой за ухом чешет. А по жилкам попугаевым кровь живая бьёт – переливается, всё нутро в радости живой трепещет.
И так всё это обыкновенное допрежь необыкновенно и удивительно попугаю Араре, что даже страшно.
Ну, а Бог на удивление и страх попугаев только укорливо головой показал:
– Что, попугай, не лучше ли так?
– Попка дурак, – закричал во всё горло попугай Арара в ответ.
И с испугу затрепетал даже: язык-то совсем не те слова сказал, что в голове сложились. Но потом оправился малость и легонько, по-ребячьи, дёрнул Бога за полу:
– Бог, а язык-то мой того... Неправильный. Человечий. Я не то думал, что язык сказал.
– Нет, – смеётся Бог, – очень правильный. Мозги-то у тебя птичьи – мало ли какая дурь придёт. Да язык человечий уже не выдаст... Ну, лети, птица Арара, живи и красуйся, себе и другим на радость.
Чудны дела Боговы.
Кто не радуется, глядя на прелестную птицу – попугая Арара.
– Красота! Чистая радуга да ещё языком человеческим говорит.
Только один единственный чучельник Курицын не радуется. Шкилет шкилетом висит в Учёной Академии на железную трость надетый, и начихать бы ему на всё, что творится без него на белом свете.
Да вот чихнуть-то ему и то нечем.
***
Просмотрел, а кое-что и прочитал, газеты «Руль» за 1925 и 1926 годы. Из того, что попалось, условно скажем, "из фантастики", я практически всё вам представил. Разве что поленился набрать: критический разбор романа Д.С. Мережковского «Рождение богов», неизданное письмо-сказка «Фарфоровая куколка» Льва Николаевича Толстого и три сказки Михаила Зощенко. Прошу простить.
В заключение привожу крохотную заметку, но сразу предупреждаю, как Минздрав, какой бы вы не пылали любовью к НФ-писателю – не уподобляйтесь этой поклоннице.
СТРАННЫЙ ПОДАРОК
Покойный астроном Камилл Фламмарион пользовался необычайной любовью миллионов читателей. Один из его поклонников подарил Фламмариону дом с парком в Жювиан. Однажды Фламмарион получил в подарок свою книгу "Небесные миры" в переплёте желтоватой кожи с надписью золотыми буквами "Благочестивый дар неизвестной почитательницы". Как оказалось, одна дама, имя которой осталась в тайне, страстная поклонница талантов Фламмариона завещала после смерти сделать из ея кожи переплёт для "Небесных миров".
«Руль» (Берлин), 17 января 1926 года (№ 1558). С. 6.
облако тэгов
